Все время, пока они находились в водах Дэвери, два судна шли бок о бок, но приблизительно в полдень следующего дня Кабет и его команда повернули неуклюжий нос корабля в открытое море и они тяжело двигались против волн, пока капитан галеры не окликнул их и не сказал, что они зашли достаточно далеко. Несмотря на то, что Кабет снова развернулся, галера продолжала держать путь в открытое море. С этого времени Кабет проводил большую часть времени на носу корабля, ведя наблюдение; себе он доверял больше, чем матросам.

Четыре тревожных дня и ночи провели они в открытом море, наконец, они зашли достаточно далеко на запад, чтобы снова повернуть в сторону внутренней части страны. Вскоре к ним присоединилась галера Кермора, и они пошли рядом к крошечной гавани, немногим более, чем выемка в меловых скалах, с коротким, неустойчивым пирсом. Хотя судно подобралось почти вплотную к пирсу, галера направилась прямо на песчаный берег. Когда высокий резной нос галеры зацарапал о песок, матросы, ухватившись за планширы<*5>, натренированно перепрыгнули через борт и потащили ее на песок.

– Вы как, Невин, – спросил Кабет, – будете сегодня спать на борту?

– Благодарю, но уже скоро полдень, я пойду.

Как только Невин вывел лошадь и мула на палубу, они почуяли землю и буквально ринулись с судна. Он повел их через мягкий песок к тощему пастбищу, начинавшемуся прямо за берегом. Затем Невин вернулся за седлами и вьюками мула. Двое моряков помогли ему донести тяжести.

– Смотрите, – сказал один из парней. – Западные люди.

На золотистых лошадях к ним приближались двое мужчин и одна женщина, они свободно сидели на украшенных искусной чеканкой и кистями кожаных седлах, их светлые волосы были подобны лунному свету. Матросы побросали вещи Невина около его животных и со всех ног бросились по направлению к судну, казалось, что они думали, что эльфы готовы их съесть или что-то вроде этого. Когда Невин дружественно приветствовал прибывших на языке эльфов, женщина развернула лошадь и рысью направилась к нему, хотя мужчины продолжали встречать моряков.

– Приветствую тебя, старец, – сказала она на этом же языке. – Ты говоришь слишком хорошо, чтобы быть купцом.

– Нет, я не купец. Я друг Аверена Серебряные Крылья. Ты его знаешь?

– Я знаю о нем, но мне никогда не выпадала честь встретиться с ним. Вы тоже изучаете Лунную науку?

– Да. Отсюда я собираюсь предпринять путешествие на восток, по направлению к Элдифу. Как насчет безопасности на дороге?

– Такие люди как вы всегда в безопасности среди народца, но будьте осторожны с этими свиньями из Элдифа. От них всего можно ожидать.

– О, да, – согласился с ней Невин из вежливости. – Я вообще был удивлен, когда узнал, что вы ведете торговлю с моим народом.

– Чем дольше будет длиться война, тем больше погибнет людей из Элдифа. А кроме того, они не тронут наши земли пока будут драться на востоке. – Она подняла руку в насмешливом приветствии: – Пусть здравствует сотни лет король Кермора!

Хотя Невин планировал идти в Элдиф, истинная цель его путешествия находилась непосредственно на западной границе, где из моря возвышались три затопленных вершины, образовавшие острова Уммглейд.

Весь остаток дня и часть следующего Невин ехал вдоль морских скал по заросшему высокой травой, открытой всем ветрам, лугу пока не добрался до невысоких холмов, где не жили ни люди, ни эльфы. На третий день он прошел через узкое ущелье и вышел на широкий, каменистый берег, где с грустным бормотанием волны медленно обмывали гальку, казалось, что море ведет бесконечный разговор с самим собой.

Менее чем в двух милях от берега он увидал на фоне сияющей серебром поверхности Южного моря темное возвышение основного острова.

Так как было время полного прилива, Невину пришлось подождать, когда наступит отлив. Он свел своих животных вниз к двум каменным опорам, отмечавшим вход в каменную дамбу, которая в это время находилась еще под водой, и стоя наблюдал, как волны омывают выемки в камне. Вероятно, отлив уже начинался, так как каждая волна была ниже предыдущей. Крича и хныкая, вниз устремлялись морские птицы, как будто пытаясь взглянуть на него, изящные чайки, случайные скопы, неуклюжие пеликаны, которые были священными для бога Умм. Праздно наблюдая за птицами, Невин думал о предстоящей работе, надо было убедить священников Водного Храма помочь Двуумеру спасти раздираемое междоусобицами королевство. Его одолевали сомнения; обдумывая на холодную голову свой замысел, Невин находил его безумным.

По мере отступления волн обнажалась длинная дамба, стекающие с нее потоки воды были похожи на серебристых морских змей. Невин подождал пока солнце и ветер окончательно подсушат дамбу и повел через нее упрямившихся животных. Они фыркали, высоко поднимая копыта над незнакомой опорой. Впереди возвышался из воды остров, он был примерно десять миль в длину и семь в ширину, среди покрытых грубой морской травой лугов поднимались невысокие холмы. Так как день был солнечным, что было крайне редко на островах Уммглейт, переходя дамбу, Невин отчетливо видел храмовые постройки.

В конце дамбы стояла каменная арка, украшенная переплетающейся резьбой, выгравированными медальонами с изображениями пеликанов, надпись на арке гласила: «Вода все покрывает и все обнажает».

Как только Невин ступил на твердую землю, навстречу к нему торопливо устремился через луг молодой священнослужитель. Это был белокурый юноша лет шестнадцати, одет он был в темные бригги и льняную рубаху обычного покроя, но на вороте рубахи, в том месте, где обычно находилась эмблема лорда, был изображен оранжевый пеликан.

– Добро пожаловать, добрый путешественник. Что привело тебя в Храм Воды бога Умм?

– Мне нужна помощь оракулов бога. Меня зовут Невин.

– А я Кинрей. Бог дает предсказания всем, кто об этом просит.

Храмовый комплекс находился на расстоянии мили овеваемого ветрами луга. Пока они шли, Кинрей больше не произнес ни слова. Невину было интересно, кто он такой и что его заставило выбрать такую уединенную жизнь в столь молодые годы. Кинрей был красивым юношей, несмотря на то, что его тонкое лицо было покрасневшим и покрытым морщинами от постоянного морского ветра, взгляд его голубых глаз был удивительно глубоким, немного тоскливым, как будто он чувствовал, что обычная жизнь не может ничего предложить ему.

Под прикрытием холма поднимался брок, каменная башня, вокруг были разбросаны хозяйственные постройки, два небольших круглых дома и конюшня. Несколько искривленных ветром деревьев отбрасывали маленькие пятна тени; в тени стен пробились к жизни несколько цветков. Вокруг построек тоскливо вздыхал ветер, в постоянном водовороте вздымая песчаную пыль. За постройками Невин разглядел огороды, ячменное поле, на пастбище паслось несколько белых коров. Хотя набожные люди, которые хотели получить совет у бога Умм, делали пожертвования, этих денег никогда не хватало для обеспечения храма. Кинрей указал на маленькую круглую хижину с новой соломенной крышей, стоящей прямо у стены конюшни:

– Это дом для гостей, добрый господин. Я сначала заведу в конюшню ваших лошадь и мула, потом помогу занести вещи. Видите вон там большой дом? Он принадлежит верховному жрецу, вы можете прямо сейчас засвидетельствовать ему свое почтение.

– Спасибо, я так и сделаю. Адонек здесь все еще глава Ордена?

– О, он давно умер. На его место был избран Педратен.

Как это часто случается, Невин был поражен, как быстро бежит время – для других людей. Он помнил Педратена старательным прислужником, он был тогда не старше Кинрея, но приветствующий его у двери резиденции верховных жрецов человек был убелен сединой, широкими прядями проглядывающей в его темных волосах, походка у него была медленная и уверенная, соответствующая его годам и положению.

– Клянусь ногами и перьями святых птиц! Невин, действительно ли я вижу тебя?

– Да, это так. Ты помнишь меня? Должно быть прошло лет двадцать с тех пор, как я был здесь в последний раз.

– Да, но ты тогда произвел на меня большое впечатление. Это просто диво, до чего крепким ты выглядишь, Это лучшая из тех, которые только могут быть, характеристика твоим целебным травам, или же сохранить форму тебе помогает Двуумер?

– Действительно, это отчасти результат познания Двуумера. Я тоже сердечно рад видеть тебя.

Педратен провел Невина в комнату для гостей, там стоял один стол, одна скамья, узкая койка и огромное количество полок, на которых были сложены старинные рукописи и свитки в кожаных футлярах. В камине из розового песчаника тлели торфяные брикеты, прогоняя морскую прохладу. Верховный жрец хлопнул в ладоши и из боковой двери появился слуга. Это был мужчина лет тридцати, у него были темные волосы, лицо его обезображивал самый страшный шрам из тех, которые доводились до сих пор встречать Невину; блестящие толстые узлы и рубцы шрама тянулись через щеку мужчины и запекшимся бугром кончались в уголке рта, искривляя его в постоянной пародии на улыбку.

– Давен, принеси мне и нашему гостю приправленного пряностями молока. Затем до обеда можешь быть свободным.

Молча кивнув в ответ, слуга покинул комнату через ту же дверь.

– Он не может отчетливо разговаривать, – сказал Невину Педратен. – Когда-то он был моряком в Элдифе. Его выбросило к нам на берег, он был весь окровавленный и полуживой от ран. Это случилось семь лет назад. Он умолял нас оставить его здесь, и я не мог винить его за то, что он не хочет больше участвовать в этих войнах. А жрецу нужен молчаливый слуга.

После того, как Давен принес молоко, жрец и колдун сели рядом у огня. Невин прихлебывал сладкое молоко и сожалел о том, что жрецам бога Умм запрещено пить пиво и мед.

– Я удивлен, что с твоим знанием Двуумера ты пришел к нам за предсказаниями.

– Те предсказания, которые мне нужны, касаются всей земли Дэвери и Элдиф, а не просто моих личных дел, ваша Священность. Кроме того, я пришел просить помощи в одном особенном деле. Скажите мне, болит ли у вас сердце при виде того, как свирепствуют войны и им не видно ни конца, ни края?

– Тебе в самом деле необходимо об этом спрашивать? При виде этого болит сердце у каждого здравомыслящего человека.

– Вполне с тобой согласен. Все мы, служащие Двуумеру Света, объединились, мы разработали план, способный положить конец этим войнам, но мы не можем осуществить его без помощи тех, кто служит богам. Я пришел просить тебя помочь возвести на трон истинного короля.

У Педратена от удивления как у ребенка округлились глаза.

– Кто он? – шепотом спросил он.

– Я еще не знаю, но в твоих бумагах есть все основные родословные людей благородного происхождения. Когда Великий Умм даст нам знамение, мы сможем истолковать его с помощью архивов.

– Понятно. А когда ты узнаешь имя?

– Тогда Двуумер возведет его на трон. Разреши мне поведать мой план.

Педратен слушал поначалу спокойно, затем вскочил со стула и начал взволнованно расхаживать взад-вперед.

– Это сможет сработать! – воскликнул жрец. – С помощью богов, при поддержке Двуумера мы сможем сделать это. Даже если многие погибнут в этой войне, победа будет стоить этого.

– Да и разве жертв будет больше, чем тех, которых убивают уже сейчас? По крайней мере, эта война положит конец бесконечному кровопролитию, во всяком случае, мы на это надеемся. А какая надежда может быть сейчас?

– Определенно никакой. Завтра мы посоветуемся с богом.

Обед этим вечером был подан в броке, в огромной круглой комнате, от факелов и торфяных брикетов в камине шел дым, комната служила одновременно трапезной и кухней. За двумя длинными столами без всякого различия в званиях, все вместе, сидели пять жрецов, трое их слуг и гости. Даже верховный жрец самостоятельно подливал себе молоко и подкладывал тушеное мясо. Текла тихая беседа; разговаривали о книгах, огороде, религиозных учениях жрецов и тихой жизни на острове. Невин завидовал им. Его жизнь будет скоро вращаться вокруг королей и военных баталий, политики и смерти – вокруг всех тех вещей, которые он хотел отбросить, когда выбрал дорогу познания Двуумера. Он сказал об этом Педратену.

– От своей вэйр не убежишь; убегая от нее, человек обнаруживает, что она все равно подстерегает его, пословица права, – сказал жрец.

После приятной ночи в чистой, удобной гостевой хижине, утром Невин с огорчением обнаружил, что все вокруг окутано серым туманом. Он так плотно укрывал остров и море, что и земля и вода сами казались частью этого тумана. В безветренной сырости каждое сказанное слово зависало в воздухе словно кусок овечьей шерсти, зацепившейся за куст ежевики. Пришедший за ним Кинрей был одет в оранжевый плащ с капюшоном.

– Надеюсь, что туман не слишком тревожит вас, господин, пожилые люди не всегда хорошо его переносят.

– Все в порядке, юноша, туман на меня не действует, но спасибо за заботу. У меня есть хороший теплый плащ.

– Это хорошо. Я люблю туман. Иногда он придает человеку чувство безопасности.

Кинрей повел Невина через покрытый серой пеленой комплекс строений и дальше, к садам, где ожидал его Педратен. Хотя это было всего в ста ярдах в стороне, вершина башни терялась в тумане. Молча пошли они на вершину холма, поросшего травой, где находился небольшой храм. Внутри храма находилась единственная простая комната, сделанная из камня, кругом стояло восемь свободных колонн, на алтаре находилась восемь маленьких масляных ламп. Педратен и Невин стали перед алтарем на колени, между тем, как Кинрей зажег лампы. В тяжелом воздухе свет был неестественно бледным. Казалось, что туман преследует их и в помещении и висит и над алтарем, и в соседней нише, где находилась фигура бога Умм, или Огмиоса, как называли его в старину. Бог сидел на скамеечке, скрестив ноги, правая рука его была поднята в благословении, в левой было тростниковое перо. Когда вспышки света падали на его лицо, он, казалось, улыбался своим почитателям.

Кинрей опустился на колени рядом с Невином и уставился на своего бога с истинным благоговением.

Педратен молился вслух, он просил бога снизойти к просьбе Невина и даровать им обоим мудрость, голос его эхом разносился по комнате. Хотя обычно молящиеся должны слушать то, что говорит жрец, Невин обладал искусством прямой связи с действительностью – или частью внутреннего мира земель, представитель которого – бог Умм. Он мысленно рисовал образ бога рядом с его статуей, вырезал его из Голубого света, трудился над этим образом, совершенствовал его, пока он не начал жить независимо от его воли. Затем он начал мысленно отделять образ от своего зрительного воображения, заставив его материализоваться, в конце концов, Невин увидел бога стоящим около алтаря. Постепенно в него вошла божественная сила, которую призывал Педратен. Увидев как со слезами радости вскричал Кинрей, поднятыми руками приветствуя появление божества, Невин понял, что достиг успеха. Он чувствовал себя слегка неловко, словно он обманул юношу, но ведь с другой стороны, образ то был реальным.

Кончив молиться, все трое долго сидели молча. Спустя некоторое время Невин перестал воздействовать на образ и поблагодарил бога за то, что тот появился перед ним. Кинрей продолжал еще какое-то время страстно молиться, но вскоре неустойчивая эфирная субстанция начала распадаться, кружась в водовороте, штопором вздымаясь вверх и растворяясь, по мере того, как божественная сила покидала свое временное пристанище. Кинрей еще раз тихонько всхлипнул; он был похож на ребенка, который видя, как уходит на работу в поле мать не хочет оставаться один, но не может ничего поделать.

Педратен встал, завершив богослужение пением короткой молитвы, затем величественно восемь раз ударил в ладони.

– Мы благословлены, – сказал жрец, – он явился нам.

И снова Невин почувствовал себя неловко. Он чувствовал сожаление, что священослужители, и в особенности молодой Кинрей, которому никогда не дано узнать правду об объекте своего поклонения, не узнают, что он может по своей воле являть божество.

– Наверное, это и к лучшему, – подумал Невин. В конце концов, возможно ли поклоняться искусственно созданному образу? Пожалуй, в Двуумере мало места для поклонения, в котором нуждаются представители рода человеческого, священнослужители подобные Кинрею.

Они молча вышли из храма и пошли в дальний конец холма. Туман все еще был густой, но сквозь висящую в воздухе сырость доносились отголоски шума бившихся о камни волн. По мере того, как они продвигались по огромному, поросшему грубой приморской травой лугу, шум этот становился громче и громче, пока, наконец, они не вышли к скале в дальнем краю острова. Внизу, за покрытым галькой берегом из белого водоворота бурунов возвышались огромные, зазубренные скалы. Океан обрушивал на них пелену из водяных брызг, похожих на крылья гигантских птиц, опадая, она белой пеной проплывала по узкому каналу между скалами.

– Вот голоса бога! – закричал Педратен.

Океан проревел ему в ответ сотней языков. Они начали спускаться вниз по мокрым, ненадежным ступеням, вырезанным в скале. По мере спуска рев волн становился таким оглушительным, что Невину казалось, что в его ушах и сознании звучит эхо этого рева.

Все трое стали на колени на мокрую гальку у самой кромки воды и вознесли к оракулу руки с распростертыми ладонями. Каждая огромная волна являлась как знамение, обдавая брызгами скалы и кружась в белом пенном водовороте почти у их колен.

– О, могущественный Умм, – взывал Невин. – Мы молим тебя: помоги нам выбрать истинного короля Дэвери. О, могущественный Умм, возведи на трон истинного короля, и никого иного. О, могущественный Умм, дай нам силу разоблачить неправду.

Одна за другой из океана накатывали волны, покрытого туманом океана, волны, которые могли донести эти слова до берегов Элдифа и до берегов любой другой земли. Волны ревели и шумели в ответ Невину что-то непостижимое. Неожиданно Кинрей всхлипнул и поднялся на ноги, взгляд его был неподвижен, он находился в глубоком трансе. Когда он заговорил, его тонкий, юношеский тенор превратился в глубокий и глухой, он звучал как бьющиеся о скалы волны:

– Посмотрите на северо-запад. Юноша, которому предстоит быть королем, родился на северо-западе. Король всего Дэвери и Элдифа родился в озере среди рыб и водяного тростника. Он будет тем, кто принесет мир.

С коротким криком Кинрей потерял сознание и упал, растянувшись во весь рост. Бог покинул его. Невин с Педратеном подняли юношу и отнесли его от воды в небольшое укрытие под выступом скалы. Педратен снял с себя плащ и завернул в него Кинрея.

– Невин, он священнослужитель, которые встречаются раз в сто лет. Он придет мне на смену и превзойдет в тысячу раз. Я каждый день благодарю бога за то, что он послал мне его.

– Да, ты прав. Но в том, что он попал сюда, есть и его спасение. Я не знаю, что с ним случилось бы, если бы он не пошел по этому пути.

– О, его в семье считали немного туповатым ребенком. Они привели его сюда, прося совета у бога, когда он был совсем маленьким мальчиком, и с тех пор он остался здесь навсегда. Иногда я задаюсь вопросом, не течет ли в нем кровь Западного народа, но, разумеется, я не могу спросить об этом у его родственников.

Он отечески положил руку на щеку юноши. – Она холодна, как лед. Надо убрать его из этой сырости.

– Нет ничего легче. Давай мне его.

Невин призвал спиритов стихии, он почти машинально сделал это среди ярости и водоворота стихии, и попросил их облегчить вес юноши. С их помощью он поднял Кинрея как мешок с зерном и свободно не отдыхая и не задыхаясь, понес его по ступеням вверх. Он отнес юношу подальше от скал, осторожно положил его на упругую траву. Педратен в изумлении наблюдал за происходящим. Через несколько минут Кинрей замотал головой и открыл глаза.

– Я скоро смогу ходить, – ваша святейшество, – прошептал он.

– Когда ты будешь к этому готов и ни минутой раньше, юноша. – Педратен опустился рядом с ним на колени. – И скоро ты научишься управлять божественной силой.

Невин отошел от них на несколько шагов и посмотрел на клубящийся над океаном туман. Голоса бога тихим эхом доносились издалека. – Северо-запад, – подумал Невин; я только зря потеряю время, если пойду в Кермор. – У Невина не было сомнения, что знамение верно; оно было подкреплено ритуалом и драматическим телесным появлением оракула. Чувствительный талант телекинеза Кинрея проник в глубину национальной души Дэвери. «Рожденный среди рыб и тростника» – это особенная фраза беспокоила его, но Невин был уверен, что со временем все выяснится. В целом и общем он был доволен. Лишь позже он вспомнил прозвучавшую в предзнаменовании фразу: «Король всего Дэвери и всего Элдифа», что бы это могло означать?

В этот же день после обеда, пока Кинрей спал, Невин и Педратен пошли в палату Рукописей, занимавшую весь второй этаж башни. С помощью еще одного новообращенного они сели за стоящий у окна стол и углубились в изучение запыленных старинных рукописей генеалогических описаний. Откладывая одну за другой рукописи, они составляли список наследников по прямой мужской линии и не прямой, идущей от ветви женщин королевских кровей. Одно имя повторялось три раза: Марен, наследный принц небольшого королевства Пайдон, отдаленно связанный с троном Элдифа, по линии матери основательно претендующий на Кантрэй, и наиболее непосредственно на Кермор по линии принца Кобрена, сына Даннена. Осознав, что мужчина по линии Даннена может в один прекрасный день завладеть троном всего Дэвери, Невин вздрогнул от пронзившего его холодом Двуумера. Это была как раз та разновидность иронии, которую, казалось, любил Властелин Вэйр.

– Меня интересует этот юноша. – Невин постучал костлявым пальцем по имени. – Ты что-нибудь знаешь о нем?

– Нет. Пайдон далеко отсюда. Временам я даже сталкиваюсь с трудностями в получении правильной информации для моих записей.

– Ты не думаешь, что юноша мог умереть или что-нибудь в этом роде?

– Сомневаюсь, кто-нибудь непременно рассказал бы мне о смерти наследного принца. Я имел в виду, что я никогда не видел ни его, ни мать. Однажды я видел его отца, Каселу было тогда… лет двенадцать, я бы сказал. Он произвел на меня впечатление хорошего мальчика, но прошло столько времени, кто знает, что случилось за это время?

Чтобы их план был успешным, необходима была помощь по меньшей мере одного могущественного жреца Бел, и Невин вместо того, чтобы преодолевать сотни миль до Пайдона, отправился назад в Дэвери. Посмотреть на молодого принца Марена он поручил странствующему со своим алтарем у границ королевства Адерину. Невин контактировал с ним посредством пламени костра по дороге в Дэвери.

– Я думаю, мы нашли претендента на престол. – Образ Адерина улыбался, но это была задумчивая улыбка. – Пайдон суровое место, но это та суровость, которая нужна, она заставляет людей бороться за свое существование. На меня произвел сильное впечатление король Касел; он обладает благородством редким даже в лучшие времена. Молодой принц соответствует своему возрасту, но ему всего пять лет, так что рано говорить о том, что из него получится. Но он выглядит здоровым ребенком. Было бы жаль, если бы он умер в детские годы.

– Все, что ты говоришь верно. Но у Касела может быть еще сын, и не один. Я не люблю хранить весь мед в одном мехе.

– Также, как и я. Но мы вынуждены делать это. Проблема состоит в том, что у нас и так слишком много так называемых королей.

– Совершенно верно. А как насчет знамений?

– Вернее быть не могут. Форт Друлок – личная резиденция Касела, там родился и молодой принц. Это укрепленный остров, находящийся прямо посреди озера.

– Великолепно! Спасибо за помощь. Я направляюсь в Лагхарн. Я помню верховного жреца Бел честным, благородным человеком – если только он еще жив.

Так как Лагхарн находился довольно далеко от границы Кермора, то на него не подействовало опустошение, несомое войной. Он все еще был самым процветающим и большим городом Дэвери. Центр по производству стали, он постоянно был покрыт темной пылью, идущей от плавилен, кузниц и, конечно же, от больших коксовых печей. Над городом висела дымка, окрашивающая небо в желтый цвет. Невин держал путь в центр города, где среди покрытых копотью древних дубов стоял храм Белл. Невина хорошо знали в храме, и как только он вошел в священную рощу, к нему бросились неофиты, чтобы взять у него лошадь и мула. К его великому облегчению Олейт, верховный жрец, был еще жив, хотя его и мучили боли в суставах. Неофит провел Невина в покои Олейта, комната была абсолютно пустой, на полу лежал лишь жесткий соломенный тюфяк, да стоял единственный стул.

– Прости меня, что я не встаю, Невин. У меня сегодня страшно болит спина.

– Тебе надо сменить постель. Я не говорю, что она должна быть мягкой или более комфортной, что грешно для тебя; просто ее надо убрать со сквозняка.

– Я подумаю об этом.

Неофит принес Невину невысокую табуретку, а сам ушел. Невин, не откладывая дело в долгий ящик, тут же приступил к изложению своего замысла. Духовенство храма Бел занималось «правильным» толкованием знамений и пророчеств, это происходило от того, что к ним приходило множество людей с озадачившими их снами или событиями. Когда приходило время, именно они провозглашали нового короля и совершали монаршие бракосочетания.

– И я не сомневаюсь, что, взойдя на трон, он вознаградит храмы, – закончил Невин.

– Сомневаешься ты или нет, но почему ты пришел ко мне, вместо того, чтобы пойти к верховному жрецу Святого Города?

– Недавно я был там. Я узнал, что новым верховным жрецом стал Гварговен.

– Хм. Он, конечно, что бы я ни думал о нем, стоит выше меня.

Какое-то время они мысленно оценивали друг друга, решая, как много они могут сказать друг другу вслух. Так как он рисковал меньше, первым заговорил Невин.

– Я понимаю, что традиционно верховная власть принадлежит духовенству Дэвери, но, насколько я помню, это ни что иное, как лишь традиция – закона, дающего им это право нет.

– Совершенно верно, – глаза у Олейта блеснули.

– Эта традиция может наносить вред, если поддерживает несправедливые притязания на престол.

– В то время как Лагхарн поддерживает справедливые? – Олейт сложил домиком кончики пальцев и какое-то время не отрываясь смотрел на них. – Всего лишь через восемь дней в Лагхарне состоится Совет северных храмов.

– Не может духовенство Форта Дэвери прислать своего представителя?

– Конечно, но всегда есть возможность лично переговорить с надежными людьми. Возвращайся сюда после Совета, мы снова обо всем переговорим.

Невин направился в небольшую деревню, находящуюся примерно в десяти милях от города и остановился там в амбаре фермера под предлогом сбора лекарственных трав поблизости от деревни. Так как не только фермер, но вся деревня была рада соседству знахаря, скоро он стал хорошо известен. На вторую неделю его пребывания там, к Невину прибежала маленькая дочка мельника, чтобы рассказать о пришедшем чуде: коза родила двухголового козленка. В основном из-за того, что девочка ожидала, что знахарь пойдет взглянуть на козленка, Невин отправился с ней в деревню. Большинство жителей толпилось возле небольшого загона. Перевешиваемый уродливой частью тела, козленок не мог даже стоять, мать вылизывала его и в перерывах между этим занятием беспомощно блеяла.

– Он, несомненно, не проживет и дня, – заметил Невин мельнику.

– Не могу не согласиться с вами. Вы думаете, кто-нибудь наслал на моих коз порчу?

– Не думаю. Невин собрался было углубиться в обсуждение о взаимосвязи четырех жизненных соков в организме животных, но тут ему в голову пришла намного лучшая идея. – Держу пари, что это бог посылает нам знамение. Может ли жить животное с двумя головами? Конечно же нет. Так чем лучше королевство, имеющее две головы?

Толпа согласно внимала ученым речам.

– Готов биться об заклад, что вы правы, – сказал мельник. – Я пошлю своего старшего сына с этим известием к местному жрецу.

– Так и сделай, я уверен, что жреца это заинтересует.

Возвратившись в Лагхарн, Невин обнаружил, что слух о двухголовом козленке достиг города. Как только они остались с Олейтом наедине, тот упомянул об этом.

– Хотя ты сам истолковал это знамение в деревне, я уверен, что его в самом деле послал Великий Бел. Ты истолковал это знамение также, как сделал бы это и я. Если войны будут продолжаться и дольше, то не останется никакого королевства, за которое надо будет бороться, останется лишь кучка незначительных лордов, грызущихся между собой из-за границ. Мы обсуждали этот вопрос во время Совета. В конце концов, кто защитит храмы, если не король?

– Совершенно верно.

Олейт какое-то время рассеянно смотрел в сторону, но даже заговорив, он избегал встретиться взглядом с Невином.

– Произошла небольшая дискуссия по поводу Гверговена. Кажется, что часть духовенства, мягко говоря, недовольна его верховенством в Святом Городе.

– Вот что… я это предполагал.

– Существуют весомые основания для этого недовольства, во всяком случае, если верить некоторым слухам. – Он опять надолго замолчал. – Я не думаю, что им стоит беспокоить тебя. Позволь мне только рассказать им то, что я считаю, внушает наибольшее беспокойство.

– Я полностью полагаюсь на рассудительность вашего святейшества.

– Благодарю. Тем не менее, ты можешь рассчитывать на любую помощь северных храмов. Ах, временами я чувствую такую усталость! Мы говорим о планах, которые займут не один год, но кто лучше старого человека может приступить к осуществлению этого плана, человека, который может передать свою мудрость молодым последователям, которым суждено претворить этот план в жизнь?

– Совершенно верно. Я думаю, что никто из духовенства Святого Города ничего не узнает?

Олейт молча улыбнулся в ответ, на вопрос подобного типа можно было ответить лишь молчанием.

Поздней осенью, когда уже деревья вдоль дороги стояли застывшими, а в утреннем небе порошил снежок, Невин вернулся в Брин Торейдик. Воздух в закрытых на такое долгое время пещерах был сырой и затхлый. Он развел огонь, проветрил все помещения, затем взял мула и отправился в деревню за продуктами. Когда он въехал в деревню, каждый спешил поприветствовать его. Они знали, кем он был на самом деле, и гордились, что в их деревне есть такое, чего не было в других деревнях, по крайней мере, они об этом не слышали: у них был собственный колдун. Пока Невин упаковывал сыр, ветчину и ячмень для каши, он слушал летние деревенские сплетни, большинство из которых касалось Белиан, которая была беременна байстрюком, но не говорила, кто был его отец. Когда Невин проходил мимо дома кузнеца, его жена Игрейна зазвала его выпить кружку пива.