Путешествие вниз по реке было быстрым и плавным, галера достигла Кермора как раз в то время, как Джилл и Саламандер покидали его. Когда его передавали людям гвербрета, Перрен почувствовал присутствие Джилл, но почти тут же потерял ее след. Подталкивая, его привели в форт гвербрета Ладоика, где он провел тяжелую ночь в крошечной камере, которая оказалась к тому же холодной и сырой из-за стоявшего в Керморе густого тумана. Утром за ним пришли двое воинов гвербрета, ему связали за спиной руки и повели в порт. В конце длинного пирса стояло длинное торговое судно, ожидающий на трапе человек был самым крупным мужчиной, из тех, что доводилось когда-либо встречать Перрену. Рост его был, приблизительно, семь футов, у него были неимоверно мускулистые руки и плечи, кожа у него была такая темная, что казалась черной, как смоль с голубоватым отливом. Его присутствие было таким грозным, как и говорил об этом Мадок; холодный, спокойный взгляд его глаз напоминал Перрену конюшего.

– Это королевский узник? – голос его был настолько зычным и глубоким, что, казалось, что он прогромыхал по пирсу, как катящаяся бочка.

– Да, это он, господин Элейно, – ответил один из стражников. – Производит не слишком сильное впечатление, верно?

– Ладно, если лорд Мадок хочет купить проезд до Абервина для горностая в летнем меху, я не буду спорить. Ведите его на борт.

Элейно схватил Перрена рукой за воротник и приподнял на несколько футов над землей. – Если ты не будешь доставлять мне беспокойство, я тебя не трону. Понял?

Перрен пискнул что-то похожее на «не буду». Элейно поднял его над бортом и бросил на палубу, затем крикнул двум матросам, таким же черным и огромным, каким был сам:

– Спустите его в камеру и следите, чтобы в течение путешествия у него была пища и свежая вода.

Хотя это было порядочно со стороны хозяина будки, что он заботится о пропитании своего узника, это была пустая трата времени. Как только корабль вышел из порта, в открытое море, желудок Перрена решил вывернуться наизнанку. Он лежал на соломе, стонал и желал умереть. Время от времени к нему спускался кто-либо из матросов, чтобы проверить, как у него дела, но за все тридцать часов путешествия ответ был один и тот же. Он смотрел на них воспаленными глазами и умолял их повесить его. Когда, наконец, корабль прибыл в Абервин, они вынуждены были нести его на руках.

Лежать на пирсе было подобно раю. Перрен ухватился обеими руками за грубое, грязное дерево и готов был целовать его, в то время, как резкий морской ветер обвевал его голову, проясняя мозги и прогоняя остатки морской болезни. К тому времени, когда приехала повозка из форта гвербрета, он чувствовал себя почти бодро. Даже перспектива быть запертым в очередной камере не испортила его настроения. Солома в камере была грязная, но она покрывала еще более грязный твердый земляной пол.

Его хорошее настроение испарилось, когда Перрен понял, что здесь холодно, и становится все холоднее. День был туманным, серым, резкие порывы ветра проникали сквозь зарешетчатое окно. У Перрена не было ни одеяла, ни даже плаща. Несмотря на то, что он забился в угол и укутал ноги соломой, он не переставая дрожал. К тому времени, когда Перрен услышал, что кто-то подошел к его двери, он вовсю чихал. Дверь распахнулась, пропуская старика, он был высоким, седовласым, одет в серые бригги и рубашку с вышитыми у ворота красными львами. Как только он начал говорить, Перрен почувствовал судороги, или, вернее, он принял это ощущение за судороги. Ему казалось, что на него прыгнули невидимые коты, и что они дерут его когтями, так глубоко и болезненно, что он отчаянно закричал и принялся извиваться.

– Прекратить! – приказал старик. – Я вам сказал, прекратите немедленно!

Перрен послушно успокоился, когда боль стихла, он задумался, почему этот старик обратился к нему во множественном лице?

– Извини, парень. Меня зовут Невин, я дядя Мадока.

– Вы тоже колдун?

– Да, и будет лучше, если ты будешь делать то, что я тебе скажу, иначе… иначе я превращу тебя в туман! Теперь, продолжим. Глядя на тебя, я могу сказать, что ты очень болен, у меня есть разрешение регента держать тебя под стражей в комнате, а не здесь.

Перрен чихнул, вытер нос рукавом, затем поднялся на ноги, отшвырнув в сторону солому и спрашивая себя, что это за новый скачок в его жизни. Когда он встретился взглядом с Невином, этот взгляд проник в самую его душу, пришпиливая его к невидимой стене, пока знаток Двуумера не спеша обследовал его разум. Наконец, тряхнув головой, Невин освободил его.

– Ты, в самом деле, запутался и очень. Я вижу, почему Мадок прислал тебя ко мне. Но кроме этого, ты близок к смерти. Ты осознаешь это?

– Это просто простуда, милорд. Вероятно, я подхватил ее на этом отвратительном корабле.

– Я имею в виду не простуду. Ладно, идем.

Проходя через двор, Перрен поднял голову и посмотрел на комплекс брока, он заметил, что башни, вроде бы, раскачиваются взад и вперед. Только позже он понял, что горит в лихорадке. Невин вынужден был помочь ему взбираться вверх по лестнице в небольшую комнату одного из полуброков. Перрен был поражен, какой силой обладал этот старик когда тот втащил его в дверь и положил на кровать.

– Сними ботинки, пока я разожгу огонь.

Исполнение этого указания требовало таких усилий, что у Перрена едва хватило сил забраться под одеяло. Он уже почти засыпал, когда в комнату вошел Элейно, хозяин привезшего его сюда корабля. Но он так устал, что разговор Невина с Элейно не мог помешать ему заснуть.

– Он не богатырь, не так ли? – спросил Невин.

– Это как раз то, что я сказал, увидев его в первый раз. – Элейно полуозадаченно покачал головой. – Хотя, конечно, столько дней морской болезни не способствуют хорошему виду.

– Кроме того, его недавно хорошенько избили. Ты ведь видел, что у него не достает зубов, и свежие шрамы… Саламандер сказал, что наш Родри схватил его на дороге.

– Я удивляюсь, как он до сих пор жив.

– Также, как и я. Саламандер говорит, что не имеет понятия, почему Родри не убил его, кстати, как и я. Ну, да ладно, он жив, а наше замешательство при нас. Посмотри на его ауру.

Склонив голову к плечу, немного расфокусировав взгляд, Элейно изучающе обследовал ауру спящего Перрена.

– Я никогда не видел ничего более странного, – сказал Бардекен наконец. – Все цвета неверные, и все внутренние звезды разбалансированы. Ты действительно уверен, что это человеческое существо?

– Что? А кто это еще может быть?

– Не имею понятия. Просто я никогда в жизни не видел человека с такой аурой, ни человека, ни эльфа, ни карлика.

– Да, ты прав, над этим стоит подумать. Если это какое-то чужеродное существо, попавшее в ловушку в человеческое тело – это многое объясняет. К сожалению, по всей вероятности, мы никогда не узнаем правды. Он очень болен.

– Ты думаешь, что сможешь спасти его?

– Я не знаю. Я сделаю все, что смогу, несмотря на то, как он поступил с Джилл. В конце концов, он страдает и, кроме того, нам следует выяснить все о этом странном существе. Но, о боги. Все, чего мне не хватает сейчас, так это дополнительной ноши!

– Я тоже подумал об этом. Если тебе нужна моя помощь, мы останемся здесь на зиму. Я могу послать с другим кораблем весточку об этом моей жене.

Невин начал было говорить, но почувствовал, что у него что-то не в порядке с голосом. Он понял, что готов разрыдаться. Пораженный Элейно положил ему руку на плечо.

– Я ценю это, – заикаясь, наконец произнес Невин. – О, боги, как я устал!

– Милорд Мадок, я больше не знаю, о чем думает король, – сказал Блейн. – И я признаю, что это ранит мое сердце. Может я слишком давил на него?

– Все может быть. Наш сеньор обидчивый человек, и ревнивый. Мадок заколебался, покачивая кубком с медом, потом продолжил: – С другой стороны, я думаю, что гвербрет Савел может больше повлиять на холодность нашего сеньора, чем вы, действуя с недостаточным тактом.

Блейн удивленно заморгал. Хотя он достаточно хорошо сознавал, что у него не достает придворной лести, он как-то не обращал на это особого внимания. Они сидели в комфортабельных покоях Мадока в верхней части одного из броков дворцового комплекса. В большой комнате помимо двух мягких стульев, обычного стола и большой жаровни, пылающей по случаю прохладного вечера, находилась также книжная полка со стоящими в ней двумя десятками книг. Блейн считал это удивительным; он никогда в жизни не видел одновременно столько томов за пределами храма Умм.

– Хотя говорить об этом, в свою очередь, бестактно с моей стороны, – с извиняющейся улыбкой сказал Мадок. – Примите извинения, ваша светлость, но эта история с вашим кузеном начинает раздражать меня. Он родом из Абервина, и, если король не отзовет его из ссылки, то… – он беспомощно раскинул руки.

– Вы совершенно правы. Я боюсь просить о второй аудиенции. Я опасаюсь вызвать раздражение нашего сеньора и испортить этим все окончательно. Должен вам сказать, что очень вам благодарен за все, что вы сделали. Вы можете рассчитывать на меня, в случае необходимости.

– Благодарю вас, но у знатока Двуумера свой интерес в нашем Родри.

– Кажется, что это так. – Блейн отхлебнул меду и поставил кубок на стол. Когда он был при дворе, то предпочитал действовать рассудительно и был всегда настороже. – Я не считаю, что вправе спросить почему.

– Конечно. Но это не секрет. Когда Родри был еще ребенком, Невин получил по поводу него знамение. У Элдифа и Родри одна вэйр.

– О… – не мог вымолвить ничего более Блейн. – О…

Мадок улыбнулся, затем поднялся и беспокойно подошел к окну, посмотрел на ночное небо, по которому скользили облака, полузакрыв луну. В этот момент он отчетливо напомнил Блейну Невина, воинственно выпрямленный, он смотрел в окно, и, казалось, видел гораздо больше, чем просто вид из окна. Гвербрет снова задался вопросом, в самом ли деле старик ему кровный родственник? Хотя раньше он сомневался в этом, сейчас родство начало казаться ему правдоподобным.

– Значит так, – сказал конюший, – я посмотрю, смогу ли я сам переговорить с нашим сеньором. Так как я никогда раньше не просил аудиенции с глазу на глаз, то, вероятно, мне удастся сделать это. Завтра все выяснится.

Каботажное судно прибыло в Форт Мананнан ранним, ясным днем, свежий, прохладный ветер предвещал о наступлении осени. Джилл с явным облегчением снова ступила на твердую землю. Охваченная радостным чувством ощущения земли под ногами, она едва слышала, о чем говорит Саламандер, выгружая их вещи на край пирса. Наконец, некоторые его слова привлекли ее внимание.

– …нельзя останавливаться на постоялом дворе, это слишком опасно.

– Наверное, ты прав, – сказала Джилл, – у меня здесь в городе есть друг, но я не думаю, что он примет тебя.

– Что? Как нелюбезно, моя горлица. Почему не примет?

Джилл наклонилась к нему и прошептала:

– Потому, что он карлик, он думает, что все эльфы – воры.

– А я считаю его народ олухами и пьяницами, чтоб ему пусто было! Но ты, в общем, права. Нам лучше достать лошадей и отправиться в путь.

– Мы могли бы все же заглянуть к Ото, – снова вспомнила о кузнеце по серебру Джилл. – Он может посоветовать, где лучше купить лошадей.

Дом Ото был на окраине города, у реки. Над дверью висели три серебряных колокольчика, которые по очереди нежно зазвенели, когда Джилл толкнула дверь. Они вошли в прихожую, узкий закуток круглого дома, отделенный от остального помещения плетеной перегородкой. В перегородке вместо двери висело грязное зеленое одеяло.

– Кто там? – раздался голос Ото.

– Серебряный клинок Джилл с другом.

Вытерев тряпкой руки, кузнец вышел в прихожую, оттолкнув одеяло. Он с подчеркнутой подозрительностью посмотрел на Саламандера.

– Твои вкусы в отношении мужчин становятся хуже и хуже, Джилл. Ты бросила одного ублюдка эльфа ради другого, но этот хлыщ до кончиков пальцев!

У Саламандера от удивления отвисла челюсть, но, прежде чем он пришел в себя, Джилл начала торопливо говорить:

– Я вовсе не бросила Родри, Ото! Это его брат, а не мой любовник.

– Хм, в хорошую семью ты собираешься войти! – Он помолчал, более внимательно рассматривая Саламандера. – У тебя должно быть чертовски проворные пальцы, парень, раз ты так хорошо одет. Я не впущу тебя в мою мастерскую, это факт.

– Но послушай! Я не вор!

– Ха! Это все, что я могу сказать тебе: Ха! Так что ты от меня сегодня хочешь, Джилл?

– Совета. Есть в городе честный торговец лошадьми?

– Есть, но не в городе, а, примерно, в миле к северу отсюда. Его зовут Бевет, он мне что-то вроде друга. За много лет я сделал для него немало причудливых гвоздей. Скажи ему, что это я послал тебя. Отправляйся по дороге, ведущей из города вдоль реки в северном направлении, затем, у буковых деревьев, сверни налево.

– Милю? – со стоном переспросил Саламандер. – Идти целую милю?

Ото так закатил глаза, что, казалось, он останется без них.

– А что, у вашей милости сегодня размякли ноги? Джилл, на твоем месте, я нашел бы другой род, куда идти замуж.

– Они выросли бы в твоих глазах, если бы лучше узнал их.

– Как мох, или плесень.

– Я требую, чтобы ты извинился, – вспылил Саламандер. – Я не собираюсь стоять здесь и выслушивать оскорбления!

– Не сомневаюсь, что тебя оскорбляют, где бы ты не появился.

Саламандер открыл было рот для ответной реплики, но Джилл резко толкнула его локтем.

– Пожалуйста, прости его, Ото. Если у тебя есть карта Оутглена, я взглянула бы на нее. Я хочу посмотреть что там расположено на востоке.

– Погоди. – Он подумал, почесывая голову корявым пальцем. – Что-то вроде этого у меня есть и ради нашей старой дружбы, я пойду посмотрю. А ты присматривай за этим фасонистым парнем пока меня здесь не будет.

Ото вышел, откинув одеяло. Через одну-две минуты они услышали звук передвигаемых предметов, шорох, удары, перемежающиеся проклятиями.

– Пусть бы боги лишили его бороды! – прошипел Саламандер. – Наглец, назвать меня вором!

– Ладно, успокойся, он не имел это в виду буквально.

– Ты сама такая же, как он, просить его простить меня!

– Ладно, я просто пыталась все сгладить. Тшш, он идет.

С победным видом Ото вынес пожелтевший, растрескавшийся свиток. Он подошел с ним к окну и осторожно развернул, Джилл и Саламандер пристроились возле него, стараясь заглянуть в карту. На ней, в основном, было изображено побережье Оутглена, у Джилл было отчетливое ощущение, что эту карту начертили задолго до того, когда провинция была в самом деле основана. На востоке, за Фортом Мананнан была изображена группа островов, известных под названием Пиг и Пиглето, но деревня Бригветен, которая находилась на севере от них, отсутствовала. И дальше, в восточной части пергамент был пустой, за исключением изображения с надписью «здесь повсюду драконы».

– Драконы? – переспросила Джилл. – Это, наверное, прихоть переписчика и ничего больше.

– Совершенно верно, – сказал Саламандер. – Все драконы Дэвери живут в северных горах.

– Что?!

– О, я просто пошутил, – он сказал это так поспешно, что Джилл поняла, что Саламандер что-то скрывает. – Это история другого времени. А теперь посмотри на эту маленькую реку, вот здесь, моя горлица. Это Табавер? Как раз в ее дельту мы направляемся.

– Я никогда не слышала, чтобы там был какой-нибудь город.

– Конечно. Вот почему я говорил тебе о сюрпризе.

Саламандер говорил ни о чем, добавляя, для разнообразия, правду.

Купив лошадей – крепкого, серого жеребца для Саламандера и выносливого гнедого для Джилл, а также вьючного мула, они направились на восток, следуя вдоль прибрежной дороги, ведущей в Кинглен, до которого было около пяти дней пути. В этой части путешествия дорога была посыпана гравием и хорошо утоптана, она пролегала среди фермерских хозяйств где фермеры уже начали собирать золотой урожай пшеницы. Сам Кинглен был небольшим провинциальным городом, выросшем из большой деревни; с покупкой провизии у них не было никаких проблем. Когда они спрашивали о дороге впереди, их встречали изумленные взгляды и откровенные насмешки.

– Впереди ничего нет, – сказал один кузнец, – ничего, кроме травы.

– Может быть и так, – сказал Саламандер, – но неужели никто никогда не интересовался, что там впереди? Наверняка кто-нибудь, да ездил, просто так, чтобы взглянуть.

– Зачем? – сплюнул на грязную дорогу кузнец, – там ничего нет.

В первые два дня путешествия Джилл была вынуждена согласиться с кузнецом, она начала спрашивать себя, не сошел ли Саламандер с ума. Поначалу дорога превратилась в грязную тропу, затем в олений след, затем, где-то в пятнадцати милях от Кинглена совсем пропала. Саламандер спустился к самому берегу и остаток дня и весь следующий день они ехали по плотному песку у самой кромки воды. Целой стаей появился дикий народец, они толпились вокруг, садились на седла и ехали вместе с ними, бежали рядом по дороге, водоворотом кружились в воздухе, поднимались из серебристых волн с шумом обрушивающихся рядом. Когда Джилл и Саламандер разбили вечером лагерь, они сели вокруг аккуратными рядами, как будто ожидая выяснить у Джилл, когда Саламандер собирается им спеть. Когда он запел, они зачарованно слушали пение, но как только он кончил, все спириты тут же исчезли.

На четвертый день Джилл, все-таки ждал сюрприз. Они покинули берег и обогнули остров, чтобы найти другую дорогу. Дорога нашлась, от долгого неупотребления она превратилась в узкую тропу среди высокой травы приморских лугов, но она бежала вперед прямо и целенаправленно. К полудню они подъехали к одичалому фруктовому саду, под переплетенными ветвями деревьев гнили на земле осыпающиеся яблоки. Сразу за садом находилась круглая, поросшая травой насыпь, которая выглядела как остатки деревенской стены; внутри Джилл разглядела впадины округлой формы, на этих местах когда-то стояли дома. Как только Джилл с Саламандером подошли ближе к руинам, дикий народец исчез.

– Ты знаешь, что здесь произошло? – спросила Джилл.

– Она была сожжена пиратами.

– Пиратами? А что им было нужно от фермерской деревни? Клянусь, здесь нечего было грабить.

– Да, здесь в самом деле не было ни золота, ни серебра, но все равно, деревня имела богатство. Рабы, моя горлица, рабы для продажи в Бардеке. Нападавшие убили всех мужчин, от которых было больше беспокойства, чем они того стоили, и забрали на карак<*6> всех женщин и детей. Видишь ли, рабы Дэвери редкость на островах, экзотика, а следовательно дорого ценятся, как западные гунтеры<*7> на лошадином рынке в Элдифе. Тут когда-то было много маленьких деревень, разбросанных по всему побережью, теперь ничего не осталось.

– Громы и молнии на их головы! А что, местный гвербрет не мог положить этому конец? Почему они так долго безнаказанно занимались разбоем?

– Местный гвербрет находится отсюда на расстоянии ста пятидесяти миль, моя хорошая. В конце концов пираты сами прекратили свой промысел. Они опустошили всю местность, здесь не осталось ни одной деревни, на которую можно было бы безнаказанно совершить налет.

– Так ты думаешь, что тот кузнец из Кинглена должен был знать об этом?

– Конечно. Он просто отказался говорить об этом. Этот город, должно быть, живет в страхе, что в один прекрасный день эти мерзавцы обнаглеют и придут за ними.

Но самый большой сюрприз ожидал Джилл два дня спустя. Прибрежные скалы становились ниже и ниже, переходя постепенно в дюны, поросшие травой. По мере их продвижения на восток, трава становилась все гуще; появились маленькие речушки, земля стала более влажной, то там, то сям начали встречаться деревья, растущие у небольших ручьев и водоемов. Совершенно неожиданно они нашли дорогу, покрытую бревнами поверх грязи. Сколько Джилл не пыталась расспросить Саламандера, тот лишь усмехался и просил ее обождать. Вскоре дорога привела их к рыбацким хижинам, разбросанным на песчаной бухте на берегу широкого, мелкого устья реки. В гавани стояли корабли, несколько обветшалых рыбачьих лодок, а также три лоснящихся карака и две галеры, все с подозрительно выглядевшим снаряжением на носах.

– Дьявол его возьми! – вырвалось у Джилл. – Это очень похоже на баллисты!

– Это они и есть Помнишь, я вчера рассказывал тебе о пиратах? Здесь они зимуют. У них здесь целый город, в верховьях реки и дальше, фермы кормят их. Это, моя горлица, и есть Слайт!

В течение нескольких минут Джилл сидела в седле словно бы в шоке, глядя на мирный порт. На морском берегу среди разбросанных деревьев виднелись другие строения, вдалеке виднелись крыши довольно большого города. Наконец, к ней вернулся дар речи. – Раз ты так много знаешь о этом городе, то почему ничего не рассказал о нем одному из гвербретов Эйтглена?

– Я пытался, но они не стали меня слушать. Видишь ли, единственный способ овладеть Слайтом, это иметь флот боевых кораблей. Ни у кого из здешних гвербретов его нет.

– Они могут обратиться с ходатайством к королю.

– Конечно – и передать часть своей независимости нашему сеньору. Ни один гвербрет не обратится за помощью к королю, пока его, образно говоря, не припрут к стене. Королевская помощь несет вместе с собой и определенные обязательства, моя голубка.

– Ты говоришь, что эти ублюдки гвербреты добровольно позволяют этим свиньям размножаться здесь только потому, что не хотят просить короля о благосклонности?

– Совершенно верно. А теперь, идем и перестань разговаривать со мной на эту тему. Неосторожное слово в Слайте может стоить перерезанного горла.

Спускаясь в порт, Джилл обратила внимание, что на песке стоят деревянные подставки, на которых сушилась на зиму рыба. Сильно воняло протухшими рыбьими внутренностями, головами и хвостами, не такой резкий запах исходил от самой рыбы, пахло также тиной.

– Совсем упустил из виду эту особенность Слайта, – сдавленным голосом сказал Саламандер, – надо было захватить с собой ароматические шарики.

Город тянулся с севера до побережья, примерно, милю. Дорога шла через болотистую местность среди частокола из цельных бревен, залитых битумом, чтобы не проникал гнилостный запах. Эта мера защиты казалась Джилл большой самонадеянностью; в случае осады, эти стены вспыхнут от пары брошенных в них факелов. Хотя ворота, совсем как в форте, имели обитые железом двери, стражи около них не было.

– Попасть в Слайт легко, – сказал Саламандер, – а вот выйти – это уже вопрос.

– Между прочим, а что ты здесь делал раньше?

– А это, моя соловушка, совсем другая история, теперь, покамест, мой рот на замке.

За стенами находилось, примерно, пять сотен домов, стоящих по обочинам хорошо мощенных булыжником улиц. Хотя большинство домов были добротными и свежевыбеленными, над всем висел густой смрад. Джилл решила, что со временем люди привыкают к нему, как привыкают к смраду на улицах больших городов. В центре находилась оживленная торговая площадь, которая выглядела совсем как в торговый день в городах всего королевства, здесь были коробейники, ремесленники, демонстрирующие в деревянных будках свои товары, фермеры, разложившие свою продукцию прямо на одеялах, тут же были выставлены плетеные из ивовых прутьев клетки с кроликами и цыплята, привязанные за ноги к длинным жердям. Покупатели, тем не менее, были не совсем обычными – это были мужчины, с раскачивающейся походкой матросов, все при мечах и женщины с густо покрытыми бардекской косметикой лицами. Когда Джилл и Саламандер проходили мимо рынка, ведя за собой лошадей, местный народ лишь бросал на них взгляд, старательно отводя потом его в сторону без всякого признака любопытства. Очевидно, в Слайте не задавали вопросов.

Торговая площадь была окружена постоялыми дворами и тавернами, их было гораздо больше, чем полагалось бы городу такого размера. Должно быть, в клиентах здесь недостатка не было. У одного из постоялых дворов процветающего вида, во дворе мощеном булыжником, стояли на привязи четыре лошади. Джилл схватила Саламандера за руку. – Видишь этого гнедого жеребца? Кажется, он принадлежит одному нашему знакомому.

Пробормотав проклятия, Саламандер замедлил шаг, продолжая однако продвигаться вперед, кося при этом краем глаза в сторону лошадей. Не так давно этот жеребец принадлежал Родри; сейчас на нем вместо обычного военного седла было более легкое седло, немногим более небольшой подушки, легкие поводья; с таким снаряжением ездили или курьеры, или же совершали прогулки ради удовольствия.

– Совершенно очевидно, что у него теперь новый хозяин, – заметил Саламандер. – Не надо смотреть туда так пристально, моя горлица, это невежливо.

Отвернувшись, Джилл, мимоходом оглядела разнообразные постоялые дворы, хотя внутри у нее все клокотало от гнева. С этого времени, каждая улица, каждый житель этого вонючего города были ее врагами. Ей захотелось поджечь его стены, корабли, убивать каждого, спасающегося из этого пламени. Саламандер перебил ее приятные мечты. – Мы держим путь на постоялый двор. Я выбрал его, так, как кроме нас там никого не будет, но все равно, следи за каждым своим словом.

В конце узкой улочки находился небольшой постоялый двор, выстроенный в бардекском стиле, у него была облупившаяся крыша и сырые пятна на стенах. В грязном дворе стояли конюшни с провисшей крышей, разломанный фургон, свинарник. Они слезли с лошадей около корыта с водой; из основного строения вышел мужчина лет пятидесяти, в его устремленном на Саламандера взгляде сквозило что-то вроде тревоги.

– Никак ты вернулся в город, гертфин?

– Совершенно верно, любезный Дамрек. Как я мог жить, чтобы снова не увидеть твое красивое лицо, не увидеть снова восхитительный Слайт, не вдохнуть снова его пьянящий воздух?

– Такой же болтун, как и всегда? Кто это с тобой?

– Мой телохранитель. Позволь представить тебе Гелена, настоящий серебряный клинок, который убил первого человека, когда ему было не больше семнадцати лет.

– Хм, чертовски правдоподобно.

Джилл выхватила кинжал и располосовала его кожаный фартук от воротника до живота. Завопив, Дамрек отскочил назад, схватившись за развевающиеся половинки фартука.

– В следующий раз сделаю то же самое с твоим жирным горлом, – сказала Джилл.

– Ну что ж, парень, теперь убери эту штуку и идем выпьем по кружке хорошего пива.

Саламандер выбрал угловую комнату на втором этаже, оба окна которой выходили на конный двор, отсюда хорошо было видно, если вдруг в Слайте возникнет какая-либо тревога. Джилл и Саламандер сложили свои вещи, замкнули дверь на большой висячий замок, после чего спустились в таверну. Маленький мальчик помешивал над очагом в железном котле жирное жаркое, в то время как Дамрек рубил кинжалом на столе репу. Джилл и Саламандер налили себе пива из открытой бочки, выловили оттуда несколько мух и присели неподалеку.

– И что на этот раз привело тебя в Слайт? – спросил Дамрек. – Если ты, конечно, не против ответить на мой вопрос.

– Я не против этого твоего вопроса, просто сейчас я не готов на него ответить. Что касается Гилена, он ищет здесь своего старого приятеля, с которым делил и радости и печали во многих битвах. Парень, кажется, из Кермора отправился на восток, так я подумал, что возможно разузнать о нем кое-что в Слайте, так как сам он из Элдифа, хорошо управляется и с судном, и с мечом.

– Здесь всегда найдется работенка для таких ребят.

– Совершенно верно. Его зовут Родри из Абервина.

– Хм. – Дамрек всецело сосредоточился на рубке репы. – Никогда не слышал о нем.

– Он мог назваться другим именем. Это красивый парень, высокий, темноволосый, с глазами эльфа, на поясе у него серебряный кинжал.

– Никогда не встречал такого. – Дамрек схватил вторую репу и принялся ожесточенно крошить ее. – Но это ничего не значит. Он мог найти место на корабле и сразу же отплыть.

– Может быть, может быть. Такие люди на дороге не валяются.

Дамрек натянуто улыбнулся над своей репой и ничего не сказал. Саламандер улыбнулся Джилл, приподняв одну бровь, как бы давая ей понять, что не следует верить ни одному слову хозяина постоялого двора. Он мог не волноваться, не было необходимо знать Двуумер, чтобы понять, когда тебе лгут в лицо.

Выпив пиво, они пошли прогуляться по городу. Ярмарка начала расходиться; фермеры и ремесленники упаковывали непроданный товар и грузили его в фургоны, хныкали усталые дети, жены тщательно подсчитывали дневную выручку. На разбросанной соломе храпели несколько пьяных; что-то вынюхивали собаки; расхаживали размалеванные проститутки, высматривающие пиратов, которые сводили бы их в таверну или куда еще. Проходя мимо постоялого двора, где они видели лошадь Родри, Джилл и Саламандер обнаружили, что она исчезла.

– Бесполезно разыскивать ее нового хозяина, – обронил Саламандер с мрачной уверенностью. – Никто не скажет нам правды.

– Не сомневаюсь. Что же теперь делать? Сидеть в таверне, в надежде подслушать что-нибудь интересное?

– Не уверен. Я…

– Гертфин! Саламандер! Черт побери, стой!

Навстречу им спешил довольно плотный, темноволосый мужчина с длинной черной бородой, заплетенной в шесть аккуратных косичек.

– Снилен, распрекраснейший из трюмных крыс! Ты еще жив?

– Как видишь, и чертовски рад тебя видеть, парень. Подготовил для нас хорошие истории?

– Кое-что имеется, но на этот раз я привез с собой телохранителя.

Хохоча во все горло, Снилен хлопнул Джилл по спине. – Он осторожный, твой наемник. – Он снова засмеялся, демонстрируя отсутствие нескольких зубов. – Но ты абсолютно прав, никогда не знаешь, чего ждать от этих ребят, когда они напьются. Трезвые, они полны уважения к человеку, рассказывающему такие удивительные истории, но когда напьются… – он пожал своими массивными плечами. Идемте выпьем по кружке пива за мой счет, ты Саламандер и твой приятель серебряный клинок.

Хотя они пришли в любимую таверну Снилена, Саламандер выбрал стол, где бы он мог сидеть спиной к стене и имел хороший обзор из окна. Краснощекая светловолосая девушка принесла кружки темного пива, замешкавшись при этом у их стола, бросая томные взгляды на Саламандера, пока Снилен не прогнал ее, шлепнув по пышному заду.

– Она хочет видеть тебя не из-за твоего красноречия, гертфин. Помолчав, пират рассмеялся собственной шутке. – Так когда ты все-таки приехал?

– Только сегодня. Мы остановились на постоялом дворе у Дамрека, так как когда я бываю в Слайте, мне нравится останавливаться в отдаленных местах.

– Действительно, неплохая мысль. Что привело тебя сюда, смею я спросить?

– Да, это довольно странная история. Мне необходим твой совет. Мы ищем серебряного клинка, но когда я спросил о нем Дамрека, то он увильнул от ответа. Позволь мне спросить тебя, ты не обязан отвечать, скажи только, не должен ли я забыть о этом парне и никогда впредь о нем не расспрашивать.