Она нашла большой постоялый двор и Старого Мэта довольно легко, у него и в самом деле, была лошадь для продажи; это был приличный серый жеребец с белыми передними ногами и белой звездочкой на лбу. Она довольно долго торговалась, чтобы быть уверенной, что не переплачивает деньгами Блейна, после чего оседлала серого. Она выехала из деревни легкой рысью, и, только отъехав на приличное расстояние, перешла на галоп.

Примерно через час, незадолго до захода солнца, Джилл добралась до северных ворот города. Возвращение в Кермор всякий раз навевало на нее легкую грусть. Ее родители родились и выросли здесь, она всю жизнь много слышала об этом городе, казалось, он должен был быть и ее домом. – Если не считать, что у меня вообще нет дома, – подумала Джилл. Теперь у нее была еще более веская причина чувствовать себя абсолютно чужой, так как вместе с ней в город въезжал знаток Двуумера. У нее горько искривились губы при мысли, что борется она против своего Двуумера или нет, он уже сделал ее чужестранкой среди своего народа. Кроме того, она подвергалась опасности. Ведя лошадь по узким, извилистым улицам, мимо нищих, купцов и через толпу городского люда, она понимала, с какой легкостью кто-нибудь мог оказаться позади нее и вонзить ей кинжал между ребер. Во время длинного пути в гавань, она постоянно оглядывалась вокруг.

Казалось, она заметила эту пожилую женщину совершенно случайно. Пересекая торговую площадь, Джилл увидела, как фургон, наполненный сеном для лошадей гвербрета сделал слишком резкий поворот и опрокинулся, перегородив улицу. Чертыхаясь, возница поднялся с булыжной мостовой, в то время как прохожие, которые шли прямо за фургоном начали в смятении обходить его, а знатные всадники принялись кричать на всех, чтобы им немедленно очистили дорогу. Джилл развернула лошадь и принялась пробираться назад вдоль края площади. Неожиданно она почувствовала, что на нее смотрят и резко обернулась. На невысокой стене с базарной корзинкой на коленях сидела седовласая женщина в черном вдовьем шарфе на голове. Несмотря на то, что ее голубое платье было не раз штопано, оно выглядело очень опрятным, сверху была одета сборчатая юбка. Вдова так пристально смотрела на Джилл, что та машинально положила руку на рукоятку кинжала. Пожилая женщина отшатнулась назад.

– Простите, молодой человек. Просто вы напомнили мне кое кого, кого я знала.

– Ничего страшного, матушка.

Толпа впереди поредела, начала рассеиваться. Джилл поспешила в открывшееся пространство, затем застыла на месте. Этот голос – голос пожилой женщины – о, боги, он был таким знакомым! Но на кого он был похож? На материнский? И она сама показалась знакомой пожилой женщине. Тихонько чертыхнувшись, Джилл развернула лошадь и начала протискиваться сквозь толпу. Но пожилая женщина уже ушла. Хотя Джилл еще минут двадцать разыскивала ее по всей площади, она ни разу не встретила взгляд той женщины, которая с ней заговорила. Глаза Джилл наполнились слезами, сердито отерев их, она направилась по направлению к порту. Родри и знаток Двуумера шли впереди нее и ее родственников.

В непосредственной близости от Керморского порта находилась территория, известная под названием Днище, это было переплетение узких улиц, грязных магазинов, публичных домов, таверн – все они обслуживали матросов, хотя, вернее было бы сказать – матросы были их добычей. Днище могло дать информацию, необходимую Джилл, но у нее не было намерения проводить здесь ночь. На безопасном расстоянии от верховья реки, в унылом, но приличном районе пакгаузов и домов портовых грузчиков находился постоялый двор под названием «Капитан», который имел хорошую репутацию среди серебряных клинков, или, по крайней мере, такую репутацию, которую может иметь постоялый двор для серебряных клинков. Джилл привязала свою лошадь под вонючим, с дырявой крышей навесом, в то время, как лысый, косоглазый хозяин постоялого двора, причесываясь, наблюдал за ней, даже не пытаясь помочь.

– Ты чертовски молодой, чтобы иметь серебряный кинжал.

– А тебе какое дело? – положив руку на рукоятку кинжала, спросила Джилл.

– Никакого, никакого. Если хочешь, парень, можешь снять свободную комнату. В это время года немного постояльцев.

– Договорились.

Комната оказалась крошечной клетушкой на втором этаже с покоробленными ставнями окна и лежащем на полу матрацем, когда Джилл пнула его ногой, оттуда поползли растревоженные клопы. Джилл свалила в угол свои вещи затем, заперев за собой на замок дверь, вышла. Длинный и узкий зал таверны был темным и дымным, но столы и солома на полу относительно чистыми. Джилл прошлась развязной походкой, стараясь как можно более походить на мужчину и заказать кружку темного пива. Рано или поздно, кто-нибудь обнаружит, что она девушка, но она предпочитала, чтобы это случилось позже. Так как было обеденное время, таверна была полна матросов, тративших заработанные деньги, им помогали в этом пара проституток, в зале были также бродячие коробейники и кучка скверно одетых людей, по всей вероятности, воров. Тавернщик указал на очаг, около которого суетилась над чайником дородная женщина.

– У нас сегодня говяжье жаркое, серебряный клинок.

– Хорошо.

Джилл приветственно подняла кружку и пошла к стене, опершись о нее спиной. Она отхлебнула всего несколько глотков из кружки, как услышала, что во дворе кто-то кричит. Тавернщик подбежал к окну.

– О, боги, это люди гвербрета! Они идут сюда!

Несколько посетителей исчезли прежде чем распахнулась дверь. В таверну вошли трое вооруженных мечами людей в темно-красных бриггах, один из них схватил владельца постоялого двора за ворот. – Наверху еще есть какие-либо посетители?

– Никого, кого бы я знал. Послушайте, а что все это значит?

– Мы кое кого ищем, вот и все. – Человек с мечом обернулся и изучающе оглядел толпу. – Мы уже прочесали Днище. Готов поспорить с тобой, что мы не весьма желанные гости, но мы там все перетряхнули. Эй ты, серебряный клинок! Подойди сюда!

Джилл подошла к нему настолько медленно и нагло, насколько только могла осмелиться.

– Как тебя зовут, парень?

– Гиллен, а вам что?

– Ничего, мерзавец, если ты этого добиваешься. Ты знаешь человека по имени Родри из Абервина? Он член твоей банды.

– Да, знаю. Последний раз я видел его в Кергонеи. А зачем вы его ищите?

– Тебя это не касается. – Он направился было к выходу, но затем оглянулся с примирительной улыбкой на Джилл. – Впрочем, я скажу тебе, зачем. Клянусь честью, что мы хотим ему добра, а не зла. Он разыскивается не как преступник или тому подобное. Если ты увидишь его, скажи ему это, ладно? Это равнозначно золоту в его руке, если он придет к его светлости в форт.

– Хорошо, если увижу, скажу.

Люди гвербрета затопали прочь и все посетители таверны разом вздохнули с облегчением. Тавернщик обернулся к Джилл:

– Ты поверил тому, что они сказали тут о твоем друге?

– Да, потому что Родри довольно странный человек. – Она помолчала и отхлебнула из кружки пиво. – Он никогда не говорит ни слова о своем прошлом, и хотя серебряные клинки не суют нос в чужие дела, готов поклясться, что он благородного происхождения.

– Что ты говоришь? – широко открыл глаза тавернщик, – лорд с клинком?

Джилл заметила, что остальные начали прислушиваться к их разговору.

– Ну, сейчас он больше не лорд, но у него манеры знатного человека, все эти поклоны и учтивость, кроме того, он знаком с искусством бардов. И то, как он сидит на лошади, тоже выдает в нем благородного человека. Вы ни за что не станете таким наездником, если с трехлетнего возраста отец не начнет учить вас ездить на пони.

– Интересно, чего он стыдится? – спросила одна из проституток томно вздохнув. – Это звучит, как сказка. А он красивый?

– Я полагаю, что да. – Джилл безразлично пожала плечами. – Меня больше интересует, как он сражается. – Несомненно, что может интересовать мужчин.

Джилл вернулась в свой угол к паре пошатывающихся матросов.

Все засмеялись и вернулись к своему пиву и разговорам. Джилл была поражена, насколько легко все приняли ее за парня. Она подумала, что у нее слишком низкий голос для женщины в стране, где наиболее высоко ценятся мужские тенора, кроме того, они принимали ее за своего парня. Вместе с тем, у Джилл появилась смутная тревога, что долгие годы, проведенные на дорогах слишком огрубили ее.

Через несколько минут тавернщик и служанки начали разносить миски с жарким, которое оказалось удивительно вкусным, впрочем, как и кусок хлеба, поданный вместе с мясом. Поискав место, где можно было бы присесть, Джилл присоединилась к седоволосому мужчине, которого она приняла за бродячего коробейника из-за его опущенных плеч и мозоля на лбу от ленты вьюка.

– Скажи мне, серебряный клинок, – попросил он, намериваясь провести время в приятной беседе, – этот Родри типичный элдифец, с черными волосами и темно-голубыми глазами?

– Да, так оно и есть, и стройный.

– Ха, кажется мне, что его то я и видел пару дней назад. Он был в таверне в ремесленной части города. Я запомнил его, потому что нечасто можно видеть серебряный клинок, пьющий пиво среди гончаров и кузнецов.

– Совершенно верно. Я думаю, что ты не сказал об этом людям гвербрета?

– Разумеется. Они могли бы и заплатить за это. Наш Родри называл себя Беноик, между прочим. Я думаю, что он лежит где-нибудь больной и поэтому они не могут найти его.

– Больной? Он выглядел больным?

– Я бы этого не сказал, но он расспрашивал о знахаре. Этот человек, которого он разыскивал, должен был быть очень преклонных лет. Но он искал не только лекаря, но и его внучку.

– Невин.

– Да, он называл именно это имя, довольно странное, должен тебе сказать.

– Да, ты прав. Да, эта внучка довольно хорошенькая девушка.

– А… – Коробейник заулыбался и подмигнул Джилл. – Ладно, наверное, после обеда я пойду поищу кого-нибудь из городских стражников.

– Я на твоем месте поступил бы так же.

Кивнув в ответ, коробейник занялся своим мясом. Джилл овладело чувство, близкое к отчаянию, она механически ела и ей не хотелось ни о чем думать. Было ясно, что гвербрет Ладоик приказал своим людям разыскать Родри как только получил сообщение от короля. Они до сих пор не нашли его и она начала сомневаться, что вообще найдут, потому что логически, самым подходящим местом для него было Днище. Какое-то время она забавлялась старой сказкой о ворах, имеющих под Кермором целую систему тоннелей, затем отбросила ее как выдумку гертфинов. Было ясно, что Родри почему-то считает, что она и Невин в Керморе. Кто-то солгал ему, завлек его сюда…

Она отбросила все мысли и сосредоточилась только на еде. Она сосредоточилась на том, что вылавливала кусочки мяса из подливки, заставляя себя думать только о еде. В какое-то мгновение, когда она думала о Родри, Джилл почувствовала прикосновение другой мысли, оно было легким, как прикосновение кисточкой, но она почувствовала холод и злобу, относящуюся непонятно к кому. Через несколько секунд она исчезла. Джилл отложила ложку. Для видимости или нет, но она не могла больше съесть ни кусочка.

– Выйду через заднюю дверь, – сказала она коробейнику.

Тот кивнул, продолжая есть. Никто даже не поднял взгляда, когда она направилась через заднюю дверь в направлении уборной.

Прямо за постоялым двором находилась кормушка для лошадей, в воде отражался свет, падавший из окон. Она постояла около воды, бесцельно водя по ней рукой, глядя на водную рябь, она подумала о Саламандере. Тут же она ощутила прикосновение его мысли, она увидела его изображение в воде, но только смутно.

– Извини, что заставил тебя долго ждать. Я был вынужден присутствовать на важном обеде у гвербрета, если бы я ушел, это дало бы пищу различным догадкам и пересудам.

– Ничего страшного. Люди гвербрета были в «Капитане». Я полагаю, они до сих пор не нашли Родри?

– Нет, дьявол бы их побрал. Ты уверена, что он еще жив?

– Да. Это единственное, за что я цепляюсь. Но послушай, я связалась сейчас с тобой потому, что кто-то касался моего разума, кто-то, кто ненавидит меня.

– Этого еще не хватало! Никому не говори об этом, моя горлица. Завтра я увижу тебя. Бывает время, когда слова безопаснее мыслей. С этими словами изображение Саламандера исчезло.

Вернувшись в таверну, Джилл обнаружила, что коробейник ушел, но через несколько минут он вернулся. Широко улыбаясь, он продемонстрировал всем лежащие на его ладони две серебряные монеты.

– Это от одного из городских стражников. У него есть мешочек с серебром, из которого он платит за любую информацию о Родри из Абервина, ребята. По-моему, нас ожидает что-то грандиозное впереди.

– Похоже, что каждому стоит вспомнить кое-что о нем, – заметила Джилл небрежным, как она надеялась, тоном. – У меня щемит сердце при мысли, что я уже не один месяц не видел его.

Все засмеялись этому замечанию и сели обсудить этот вопрос. Оказалось, что к сожалению, никто абсолютно ничего не знал о Родри, а врать людям гвербрета, как все единодушно согласились, чрезвычайно вредно для здоровья. Посидев еще несколько часов в зале таверны, Джилл поднялась к себе в комнату. Несмотря на все огорчения, она так устала за недели путешествия, что уснула, как только голова ее коснулась подушки. Ей снился Родри. Ей казалось, что она слышит, как он зовет ее из беспросветной тьмы.

Невин почти что не спал всю эту ночь. Его кровать стояла в комнате у Рииса и любое изменение в затруднительном дыхании больного пробуждало его, потому что у такого тяжело раненого человека как Риис наиболее опасные часы были перед рассветом, когда замедляются и слабеют астральные потоки земли. Несмотря на то, что Риис перенес ночь легче, чем можно было надеяться, Невин все равно встал и сидел размышляя у слабого огня камина и используя его для беседы с другими мастерами Двуумера. Он связывался с мужчинами и женщинами, всего королевства, обладающими знанием Двуумера не для того, чтобы они нашли Родри с помощью скриинг, так как это было бесполезно, но для того, чтобы выяснить разрывы и несхожести в их видениях, которые могли выявить астральную печать над чем-либо, что хотел спрятать мастер темного Двуумера. Но пока никто ничего подобного не обнаружил. Если бы Джилл не была уверена, что Родри жив, Невин уже отчаялся бы, считая его мертвым, но чувственная связь между этой парой была так сильна, что Джилл почувствовала бы его смерть как потерю самой себя.

Ближе к рассвету, когда вступают в силу потоки Эфира, превнося свежую жизнь в астральную и эфирную плоскости, Невин на несколько часов заснул. Его разбудил слуга, пришедший помочь ему помыть Рииса и перевернуть на кровати.

– Его светлость еще жив, добрый господин?

– Да, – поднимаясь и зевая, сказал Невин, потягиваясь при этом как кот. – Наполни этот чайник и вскипяти воду, мне надо приготовить свежие лекарства.

После того как Риис был приведен в порядок, Невин оставил его на попечение жены и спустился в большой зал. В такое позднее время утра он был почти пуст, но девушка-служанка поспешила из кухни чтобы принести Невину завтрак. Он ел овсяную кашу с ветчиной за столом для знати, когда в зал энергичными шагами вошел Каллен, оглянулся вокруг и подошел к Невину. Служанка принесла ему кружку пива и ушла в другой конец зала.

– Есть какие-нибудь новости от Джилл? – спросил Каллен.

– Ничего с прошлой ночи. Я слышал от Саламандера, что он остановился у гвербрета Ладоика, я думаю, что Джилл вместе с ним.

Каллен кивнул, нахмурившись, посмотрел на кружку с пивом, кончиком пальца выловил в ней кусочек соломы и принялся пить.

– Я до сих пор не могу понять, почему Джилл и Родри не вместе, – сказал Каллен.

– Также, как и я. – Невин был рад, что был свободен от клятвы не говорить ложь – обета, приятного Властелинам Вэйр, но который временами создает жизненные трудности. – Но у меня есть некоторая дополнительная информация. Кажется, что Родри до того, как что-то с ним произошло разыскивал меня и Джилл. Я догадываюсь, что кто-то сказал ему, что Джилл оставила его и направилась в Кермор искать меня, или что-то вроде этого.

– В этом что-то есть. Тогда все, что им надо сделать, это захватить его в Днище. Там никто не обратит внимания, если они ударят его по голове или сделают еще что-нибудь в этом роде.

– Совершенно верно. Ладно, я надеюсь, что Саламандер скоро мне что-нибудь сообщит. Как только будут какие-нибудь новости, я тут же сообщу вам.

– Спасибо, я буду вам чрезвычайно благодарен.

Каллен продолжал пить пиво, устремив бездумный взгляд через зал, вдруг он неожиданно улыбнулся, это было всего лишь легкое подергивание кончиков губ, которые он тут же плотно сжал. Невин проследил за его взглядом и увидел входящего в зал Тевеллу присматривающую за идущей впереди нее Хостой.

– Честное слово, капитан, няня весьма приятная женщина.

Каллен бросил на него убийственный взгляд и всерьез занялся пивом, пока Тевилла не покинула зал.

Они продолжали сидеть в приятной тишине, когда Невин начал основательно нервничать по поводу прибытия Перрена в Абервин. Если Каллен когда-нибудь узнает, что сделал молодой лорд с его дочерью, Перрена ждет страшная смерть, независимо от того, что говорил Невин о его душевной болезни и тому подобное. Кроме того, ложь по такому важному поводу была ему несвойственна. Но тем не менее, он не хотел полагаться на волю случая, опутывая себя паутиной полуправды, которая, в конце концов, может задушить его. Но так как Перрен появится еще нескоро, он пока с раздражением оставил эту проблему в сторону. У него было слишком много других тревог.

– Так вы не собираетесь в Кермор? – внезапно спросил Каллен.

– Нет, я просто не могу уехать сейчас. Жизнь гвербрета висит на волоске, а прожорливые лорды собрались вокруг хана как собаки вокруг стола с мясом.

– Ну а как же Родри?

– Это рана нашего сердца, верно? Что с Родри? Боюсь, что нам придется доверить вашей дочери вытащить его из этой ловушки. Я думаю, что мы сможем это сделать, тем более что ей помогает Саламандер. Вы хорошо ее воспитали, Каллен.

– Почем я знаю? Ладно, теперь это выяснится, верно?

– Да, и надеюсь, что это случится скоро.

Было еще кое что, чего он никогда не мог сказать Каллену. В глубине души он знал, что ему предназначено остаться в Абервине не только для выхаживания гвербрета, и помощи Ловиан, как для того, что ему необходимо было оставаться именно там, где под него совершали подкоп его враги, причем таким способом, который он не мог предвидеть.

В Керморе жил серебряных дел мастер, который занимался торговлей серебряными кинжалами. Хотя сам он не мог изготавливать кинжалы, он был известен тем, что платил хорошие деньги за военные трофеи и прилично ремонтировал обычное оружие. Его лавка была самой маленькой и захудалой на всей улице мастеров по серебру. Улица бежала вдоль реки, но значительная ее северная часть приходилась на Днище; несмотря на всю грязь и запустение, едва Джилл толкнула дверь, раздался изумительный звон колокольчика, извещающий о приходе посетителя. Джилл очутилась в узком закутке круглого дома, перед ней находилась другая дверь в прочной деревянной стене. Через несколько мгновений из двери вышел тощий, с опущенными плечами, похожий на аиста довольно молодой мужчина.

– Чем могу быть полезен, серебряный клинок? Хочешь что-нибудь продать?

– Нет, но я могу кое что купить… информацию. Сюда приходили люди гвербрета и спрашивали о человеке по имени Родри из Абервина?

– Конечно, приходили, я сказал им, что никогда в глаза не видел этого парня.

– Я знаю, что вы солгали.

– Разумеется. Он был здесь не более двух дней назад, расспрашивал меня о знахаре. Я рекомендовал ему одного, которого я хорошо знаю и он выскользнул через задний ход. Он знал, что его разыскивают стражники.

Джилл тихонько выругалась. – Послушайте, добрый кузнец, если вы снова увидите Родри, ради всех богов, скажите ему, чтобы он пошел к гвербрету. Его не обвиняют ни в каком преступлении, независимо от того, что он думает по этому поводу. Скажите ему, что женщина, которую он разыскивает находится под покровительством Ладоика.

Настал черед кузнеца выругаться. – Я сказал бы обо всем людям его светлости, если бы знал, в чем дело! Но Родри сказал мне, что его обвиняют в том, что он отрезал кому-то голову, и будь я проклят, чтобы я допустил, чтобы из-за этого он сам потерял голову, поэтому я и солгал ради него.

– Это было благородно с вашей стороны. – Джилл сказала это вполне искренне. – Послушайте, а вам не кажется странным, что все в хане ищут его и не могут найти?

– Должно быть, он уже уехал отсюда.

– Может быть. Предположим, вам надо спрятать пару парней. Куда вы пойдете в Днище?

– Я понимаю, что ты имеешь в виду. – Кузнец ненадолго задумался. – А почему ты так заинтересован во всем этом?

– Он мой друг. Мы нанимались вместе в войско. Если с ним что-то произошло, я хочу отомстить за него – так поступил бы каждый серебряный клинок. – Она вынула две серебряных монеты из висевшего на поясе мешочка. – Я заплачу за информацию.

– Я не возьму твоих денег, потому что я ничего не знаю наверняка, но я слышал, что в Днище есть таверна под названием «Кровавая рука». Если ты задашь там правильные вопросы, то можешь нанять кое-кого для кое-чего.

– А если вопросы будут неправильные?

Кузнец улыбнулся и провел рукой по горлу.

Выйдя из магазина, Джилл некоторое время бродила по улицам, обдумывая свой визит в Днище. Даже без предупреждения кузнеца, она достаточно хорошо понимала, что в Днище нельзя заявиться просто так и задавать вопросы. Она наткнулась на небольшую площадку возле общественного колодца и присела на деревянную скамейку подумать. Даже обитатели Днища побаивались серебряных клинков, которые мстили за убийство членов своего отряда. С другой стороны, если они решат, что она собиралась мстить за Родри, они могут сначала устранить ее, а уж потом беспокоиться о мести других серебряных клинков. Но Родри, конечно, не умер. Неожиданно она сообразила, что играет в скверную игру: если он не умер, то в Днище тоже знают об этом. Если она покажет, что знает это, то правила игры могут измениться.

Она пошла в Днище окольным путем, зайдя по дороге в кожевенную лавку, которую заметила раньше. Хозяин сидел, скрестив ноги, на столе, вокруг него были разбросаны куски седельного вьюка, который он шил. В углу комнаты грязное дитя лет трех играло с двумя щенками, из боковой комнаты доносился запах стряпни и плач младенца. Ремесленник поднял глаза. – Могу я чем-нибудь помочь тебе, парень?

– Несомненно. Я хочу купить кожаную куртку.

– Очень хорошо. Я обмеряю тебя и она будет готова через три дня.

– Мне она необходима сейчас.

Ремесленник отложил свою работу в сторону; затем осторожно, как будто боялся в каждый момент покачнуться и упасть, он слез со стола.

– У меня нет времени ждать.

– Ну что ж, если ты не потребуешь, чтобы она сидела на тебе как влитая… У меня есть одна, я шил ее для сына мельника, она примерно, твоего размера.

– Принесите ее.

Выходя, ремесленник прихватил с собой ребенка и щенков. Через несколько минут он вернулся назад с тяжелой кожаной курткой, с металлическими заклепками по бокам. Джилл надела куртку, она была немного тесновата, но, в общем, подходящая. Она бросила мастеровому шесть серебряных, примерно вдвое больше, чем стоила того куртка, и вышла из лавки, оставив дрожащего ремесленника. Она зашла в уединенное место и надела куртку под рубаху, плотно прижав ею груди. Хотя она растирала ей кожу, но зато могла защитить ее ребра от случайного удара ножа. Это было лучшее средство защиты, которое она могла позволить себе в этих обстоятельствах, так как люди гвербрета косо смотрели на гражданских лиц, одетых в кольчугу на улицах города. После этого она направилась в Днище.

Солнечным утром узкие, грязные улицы были почти пустыми. Стайка оборванных ребятишек играла в ирландский хоккей потрепанным кожаным мячом; две женщины с базарными корзинками спеша прошли мимо Джилл по направлению к пристани на рынок свежей рыбы. Она увидела седого нищего без обеих рук греющегося на солнце на обочине дороги. Джилл подошла к бывшему вору и бросила серебряную монету в стоявшую рядом с ним деревянную миску.

– Где таверна «Кровавая рука»?

– Это не слишком приятное место, парень.

– А я выгляжу как приятный человек?

Нищий засмеялся, обнажив коричневые пеньки сломанных зубов.

– Ну тогда иди вдоль этой улицы, пока не упрешься в двор сыромятни. Ты убедишься в этом по зловонию. Затем обойди сыромятню и слева увидишь «Кровавая рука».

По дороге Джилл старалась держаться поближе к стражникам. Там и сям она видела движущиеся в окнах кожаные занавески, на миг в дверях появлялись фигуры. Джилл подозревала, что старый вор послал впереди нее ребятишек, чтобы они сообщили в таверне новость, что туда идет серебряный клинок. Несмотря на то, что она обливалась потом в своей кожаной куртке, Джилл как никогда оценила ее. Захоти ее враги убить ее прямо на улице, никто не вмешается. Она вновь подумала о Родри, наверное, люди гвербрета просто прошли мимо тех мест, где он мог скрываться. В этом замкнутом маленьком мирке все было возможно.

К ее удивлению, «Кровавая рука» оказалась чистой, со свежепобеленными стенами и хорошо подметенной булыжной мастерской вокруг нее. Снаружи висела вывеска с изображением ярко-красного гиганта, он был обнажен и с огромным напряжением держал в каждой руке корнями вверх выкорчеванные деревья, стоя на вершине горы. Изображение почему-то раздражало, при виде его хотелось злобно выругаться. Войдя внутрь, Джилл очутилась в полукруглом зале таверны, здесь также было чисто, на полу была постелена свежая солома, столы тщательно выскоблены. Все ставни были закрыты, делая комнату совершенно темной, лишь из очага, над которым жарил на вертеле брызгавшего соком цыпленка оборванный поваренок, проникал свет. За одним из столов сидело с пол-десятка посетителей; остальные столы были пусты. У очага на соломе громко храпел парень, прижавшись к нему, лежали две собаки.

Вышедший приветствовать ее тавернщик был родом из Бардека, это был толстяк, лицо и руки которого покрывали старые шрамы, все они были длинные, тонкие, что свидетельствовало, что причиной их возникновения послужил нож.

– К нам нечасто заходят серебряные клинки, парень.

– Я думаю, что ты обслужишь меня не хуже, чем остальных.

– Не хуже, но более осторожно. Я с удовольствием дам тебе выпить, но только немного. Послушай, серебряный клинок, я знаю твои возможности. Две-три кружки для тебя – в самый раз, одну-вторую добавить – и ты уже надрался. А это значит драка и кровь на моих чистых стенах, трупы на моем чистом полу. Я дам тебе две кружки, и ни одной более, договорились?

Джилл заметила, что люди за столом прислушиваются к их разговору и руки у них на рукоятках мечей. Она окинула их наглым взглядом и повернулась к тавернщику:

– Договорились, дай мне кружку темного.

Джилл отыскала стол, за которым она имела возможность сидеть опершись о стену и мысленно прикинула расстояние до окна и дверей. Когда тавернщик принес ей пиво, Джилл протянула ему серебряный.

– Я кое-кого разыскиваю, кое-кого, кто, как кажется, исчез.

Глаза тавернщика забегали. Люди за столом наклонились вперед, прислушиваясь.

– Кое-кто тоже разыскивает его, – продолжала Джилл. – Клянусь, ты догадываешься, кого я имею в виду.

– Родри из Абервина?

– Совершенно верно. У меня свое дело к этому лживому ублюдку. Мне до одного места, зачем он понадобился гвербрету. Его светлость может повесить то, что останется от него, когда я с ним потолкую.

Тавернщик проницательно посмотрел на нее, раздумывая о чем-то, потом кивнул, принимая ее историю. – Я рад, что я не тот Родри с твоей любовью к нему. А почему ты думаешь, что я должен что-то о нем знать?

– Могу поклясться, что если ты не знаешь сам, то знаешь человека, который знает несколько больше.

– Послушай, они повсюду ищут этого Родри и не могут его найти, говорю тебе, он мертв. Забудь о нем. Невозможно вернуть человека с того света, чтобы убить его во второй раз.

– Мертв? – Это было как раз то, на что она рассчитывала, Джилл улыбнулась кривой, отвратительной улыбкой. – Ну, продолжай, мой друг. Нам обоим это известно лучше. Слухами земля полнится.

Тавернщик заколебался, его темное лицо слегка побледнело от страха. Из-за другого стола поднялся крепкий, темноволосый парень и направился к ним, по его прищуренным глазам нельзя было догадаться, о чем он думает. У кого были самые громадные руки, которые Джилл доводилось когда-либо видеть, они были похожи на здоровенные дубины.

– Так сколько стоит твоя ненависть, серебряный клинок?

– Звонких монет.

Слегка улыбаясь, он сел, рассматривая предложенную ему серебряную монету.

– Я ничего не имею против того, чтобы его убрали, но если у меня появится шанс заполучить работу и человек, который наймет меня…

– Мне нравятся люди, которые не бросают слов на ветер. – Джилл вынула еще два серебряных и, подкинув, бросила одну монету парню. – Вторую получишь в конце этой истории.

– Договорились. Теперь послушай, ты абсолютно прав. Насколько я знаю, не было никакого разговора, насчет того, чтобы убить его. У меня есть друг, который кое в чем преуспел. Он служит лакеем у одного богатого купца на скалах, он, видишь ли, не из тех людей, которые не любят бывать ночью на улице в одиночестве, так что мой друг ходит с ним повсюду. И друзья его хозяина знают, что мой друг всегда годится для выполнения грубой работы типа убедить должников вернуть им долг. Так вот, этот мой друг приходил сюда дня три назад и говорил, что у него, наверное, будет для нас работа. Дело касалось одного серебряного клинка, он обещал заплатить, если мы захватим этого парня на дороге и принесем его в определенное место.

– Куда?

– Я не знаю, потому что мы ничего так и не сделали. – Он наклонился поближе и задышал чесночным духом: – Если бы ты увидел этого Бритена, то тоже не захотел бы его денег. Он такой важный из себя, не просто с брюшком, а жирный как свинья, а лицо у него гладкое, как у юноши, и эти его блестящие волосы и борода, как будто смазанные свиным салом.