Касел откинулся на спинку кресла и задумчиво потер подбородок тыльной стороной руки, он что-то обдумывал. Невин молча ждал, зная, что Марен в конце концов настоит на своем.

– Ладно, – сказал, наконец, Касел, – мне надо еще на них посмотреть. Завтра я рассмотрю их, а потом решим.

– Спасибо, отец. Ты ведь знаешь, что принц всегда подчинит себя королевской воле.

– Выйди, маленький лицемер! Иди, найди твою мать. Она утром говорила мне, что хочет поговорить с тобой.

Марен поклонился ему, кивнул Невину и, хлопнув дверью, выбежал из зала заседаний. Послышался свист и топот бегущих ног.

– О, боги, следующим летом мой сын отправится на войну! Сейчас, Невин, я чувствую себя таким же старым, как и вы.

– Не сомневаюсь, ваше высочество, но я до сих пор вижу в нем мальчика, а не мужчину, когда он с восхищением говорит о войне.

– Конечно, но жизнь научит его. Я только молюсь, чтобы следующая компания была легкой. Послушайте, у вас было какое-нибудь знамение?

– Конечно. Ваше высочество, королю Кермора суждено вскоре умереть, я думаю, это случится до окончания зимы.

Касел замер, крепко обхватив подлокотники кресла.

– Его единственный сын умер, – продолжал Невин, – трое его дочерей еще слишком молоды, чтобы иметь сыновей. Скажите мне, ваше высочество, вы когда-нибудь представляли себя королем Дэвери? Когда умрет Глен, вы наследник престола.

– Ах, черт побери, этого не может быть! Он еще совсем молодой.

– Лихорадки и тому подобные болезни бывают не только у стариков, но и у молодых. Ваше высочество должно хорошенько об этом задуматься, потому что с женой из Кантрэйя он не будет очень популярен среди новых вассалов.

Касел неподвижно сидел в кресле, прикрыв тяжелыми веками глаза, казалось, он спал. Невин помолчал некоторое время, давая Каселу обдумать услышанное, затем продолжал:

– Теперь, по поводу серебряных клинков, ваша светлость. Если вы собираетесь использовать шанс завладеть троном Кермора, вам нужны именно такие люди.

– Шанс? Не говорите глупостей! Если бы даже у меня была армия вдвое больше той, которую я имею, то все равно мой шанс равен шансу блохи в мыльной пене, и мне кажется, что вы и сами понимаете это.

– Если лорды Кермора признают вас, то у вас появится очень очень хороший шанс, мой синьор.

Касел поднялся с кресла и подошел к открытому окну, сквозь которое проникал прохладный вечерний воздух с сильным запахом сырости.

– Если я уведу войско в Кермор, Элдиф тут же устремится на север. Это еще вопрос, стоит ли обменивать одно королевство на другое, не правда ли? Бросить свои земли ради тех, которые я никогда не видел. В Керморе есть люди, которые также как и я претендуют на этот трон. Окажется, что когда-то в нашем роду был незаконнорожденный сын, и другая группировка использует это против меня. И пока мы будем грызться из-за Кермора, Кантрэй захватит остальное королевство. Как вы думаете, это будет выгодная сделка?

– Нет, мой синьор, тем более я знаю, что есть человек, который претендует на трон всего Дэвери больше, чем кто-либо из живущих на земле.

– В самом деле? – Касел обернулся к нему, небрежно оперевшись о раму окна, с легкой улыбкой заинтересованности на губах.

– И кто же это может быть?

– У вашего высочества в самом деле нет никаких мыслей по этому поводу?

Касел замер, рот его болезненно искривился.

– Я думаю, что он достоин этого, – непреклонно продолжал Невин. – Ваш сын, мой синьор. Тот факт, что жена происходит родом из Кантрэйя, играет против вас, но то, что мать Марена из Кантрэйя усиливает его позицию в сотни раз. Он оказывается связанным с каждой королевской линией, даже Элдифа.

– Да, так оно и есть, – прошептал Касел. – О, боги, до этого времени я никогда не задумывался над этим! Мне никогда и присниться не могло, что линия Кермора угаснет таким образом. Вы думаете, что Марена могут признать, или ему придется бороться за трон?

– Я думаю, что Кермор приветствует его. Не захотят же они вместо него короля из Кантрэйя?

– Разумеется нет. – Касел начал расхаживать взад вперед по комнате. – Дорога к трону сопряжена с трудностями и опасностями, но как я могу стать на пути вэйр моего сына?

– Это вэйр не только Марена, в еще большей степени это вэйр всего королевства. Я знаю, что говорю вам об этом без всяких доказательств, но вы поймете, что мое предсказание верно, когда умрет Глен. А между тем благоразумнее будет нанять для Марена как можно более многочисленную стражу.

– Это в самом деле будет благоразумно, раз он претендует одновременно на два трона. Решено, завтра утром я посмотрю на этих серебряных клинков.

Утром следующего дня Марен весь дрожал от возбуждения в ожидании возможности получить собственную стражу. Когда Невин предложил ему поговорить, он настоял на том, чтобы уйти из форта на узкую полоску песчаного берега, где они могли быть совершенно одни. Хотя все еще было необычно тепло для этого времени, небо затянули перистые облака, листья на ветвях были совершенно желтыми.

– Очень хорошо, ваше высочество, – сказал Невин, как только они сели на выступающий из песка камень, – о чем вы хотели поговорить со мной, что вас тревожит?

– Может быть, это все чепуха, может быть я схожу с ума или что-нибудь в этом роде.

– Что вы говорите? Выбросьте это из головы.

– Видите ли, когда я встретил вчера тех серебряных клинков, я испытал странное чувство, как будто кто-то сказал, что это начало. Говорят, что есть люди, с которыми разговаривает их вэйр, но я раньше не понимал этого. Теперь я верю в это, потому что слышал обращение ко мне моей вэйр, или я сошел с ума?

– Вы абсолютно в здравом уме, это действительно так. Определенно произошла твоя встреча с вэйр.

Приоткрыв рот, принц пристально смотрел куда-то поверх озера, налетавшие порывы ветра рябили его поверхность, раскачивали ветви деревьев.

– Вы боитесь, ваше высочество?

– Не за себя. Я просто кое о чем подумал. Невин, если мне предназначено стать королем, значит люди готовы умереть за меня. Прежде чем я смогу претендовать на трон, там будет война?

– Да, это так.

Он снова надолго замолчал. Марен выглядел настолько юным, настолько у него была нежная кожа и широко открытые глаза, что казалось невозможным, что здесь сидел истинный король всего Дэвери. Несмотря на то, что Марен прошел хороший курс обучения, в свои пятнадцать лет он еще далеко не был готов к тому, что ждало его впереди, но Невин сомневался, существует ли вообще человек, независимо от его возраста и мудрости, который мог быть по настоящему готов к этой миссии.

– Я не хочу, чтобы все эти смерти были на моей совести, – отрывисто сказал Марен, голос его звенел от напряжения.

– У вашей светлости нет иного выбора. Если вы откажитесь следовать своей вэйр, может погибнуть еще большее количество людей в борьбе за возведение на трон ложного короля.

Из глаз принца хлынули слезы; прежде чем ответить, он раздраженно смахнул их рукавом рубашки.

– В таком случае я подчиняюсь вэйр. – Он поднялся на ноги и неожиданно показался взрослее. – Я не позволю никому встать на своем пути к моему законному месту.

Ровно в полдень пришло сообщение, что прибыли серебряные клинки. Невин выехал вместе с Мареном и королем, чтобы проверить кое-что в своих планах. На лугу перед дамбой правильными рядами были выстроены всадники, перед ними стоял Карадок, Мэтен и между ними, какой-то молодой человек, которого Невин не узнал. Позади всадников стояли вьючные лошади, фургоны, женщины и даже несколько детей.

– Это для меня сюрприз, – заметил Марен, – я не думал, что у такого рода людей есть жены.

– Я бы не назвал их женами, – сказал Касел, – есть еще вещи, которые тебе предстоит узнать, парень.

Король направился к Карадоку, за ним рысью последовали Невин и Марен. С первого взгляда отряд не произвел на Невина большого впечатления. Несмотря на то, что они были достаточно чистыми и их оружие было в хорошем состоянии, они были грубые, неряшливые, неуклюже сидели в седлах, глядели на королевское семейство с плохо скрываемой наглостью. На поясе у каждого как предостережение блестел серебряный клинок. Карадок, тем не менее, при приближении короля низко поклонился ему, свесившись из седла.

– Приветствую вас, ваше высочество. Я привел моих людей, как приказал молодой принц. Я в высшей степени смиренно надеюсь, что ваше высочество найдет их приемлимыми.

– Мы вместе пришли посмотреть на них, но если я решу предоставить вам кров, вы будете выполнять не мои приказания, а принца.

Карадок глянул на Марена с легкой скептической улыбкой, как будто прикидывая его возраст. Невин мысленно призвал Властелинов Воздуха и Огня, которые тотчас ответили заранее заготовленным знаком и окружили юношу. Их сила окутала его, распространяя вокруг слабое мерцание, ауру силы. Появился легкий ветерок, растрепавший его волосы и раздувающий его клетчатый плащ, казалось, что каждый падающий на него солнечный луч становится ярче. Карадок начал было снова говорить, потом замолчал и поклонился снова, склоняясь перед молодым принцем низко, как только мог.

– Я считаю, что служить вам, великая честь, мой принц. Не изволите ли произвести смотр моим людям?

– Я сделаю это, но позвольте вас предупредить, капитан. Если вы найметесь ко мне, нам предстоит долгий совместный путь. И естественно только трудная дорога ведет к истинной славе.

Карадок снова поклонился, он явно дрожал, слыша от юноши слова, свойственные героям баллад бардов. Серебряные клинки с неожиданным почтением внимательно слушали принца, у молодого лейтенанта, стоявшего позади Мэтена, перехватило дыхание. Когда Невин глянул в его сторону, он чуть не выругался вслух: Геррейнт с меткой сокола на рубашке и на рукоятке меча, казалось, все было совсем как всегда.

– Это Овайн, господин советник, – сказал Карадок, заметивший интерес Невина. – Заместитель командира в бою. Мэтен, наш бард, тоже заместитель командира, но только в мирных делах.

– Кажется, вы хорошо все держите в руках, капитан, – сказал Марен.

– Я делаю все, что в моих силах, мой принц.

Овайн заинтересовал Невина больше, чем он показал это принцу или королю. В этих твердых голубых глазах Невин видел едва заметный след узнавания, искру из старой, взаимной ненависти, которая длилась лишь короткий миг, прежде чем он в замешательстве отвел глаза. Несомненно Овайну было интересно, почему он испытывает такое сильное чувство к безоружному старику, которого он встретил первый раз в жизни. Невин слегка улыбнулся ему и снова отвел взгляд. Его охватило волнение; здесь находился Геррент и Блейн, которых теперь звали Овайн и Мэтен, здесь был и Карадок, который в прежние времена сам был королем Кермора и звали его тогда Глен Первый. Глен был таким хорошим королем, что Невин был потрясен, обнаружив его как изгнанника и серебряного клинка, пока не вспомнил, что именно такой человек необходим сейчас королевству. Наемник типа Карадока сражается ради одного: победы. Осторожность и условности благородства не для него; он пойдет на любое мошенничество и нарушение закона, если это будет необходимо для победы. Вэйр сводила вместе весь очарованный круг лиц, это значило, что вскоре к ним присоединится душа Брангвен. Скоро у него появится еще одна возможность распустить узел судьбы.

Неожиданно он вспомнил о маркитанках, следовавших на почтительном расстоянии за своими мужчинами. Невину стало не по себе при мысли, что среди них может находится ОНА. Пала ли она в теперешней жизни столь низко? На мгновение он по-настоящему испугался, но затем взял себя в руки.

Когда Касел и Карадок начали обсуждать сроки найма, Невин оставил принца на попечении лордов, которые не спеша объезжали ряды наемников, а сам, как советник принца, решил поближе взглянуть на людей, желавших служить в страже его высочества. Мэтен выехал из строя и присоединился к Невину.

– Давай предоставим эти торги Карро и вашему королю. Черт побери, Невин, я ужасно рад, что мы проведем всю зиму вместе. Я знаю, что Каудер хотел тоже поговорить с вами.

– Каудер? – старик на мгновение задумался, пока не вспомнил, что это хирург из Форта Дэвери. – Так Карадок говорил о этом молодом калеке, говоря, что у вас есть свой хирург? Как я понял, он последовал моему совету, который я дал ему несколько лет назад?

– Да, и готов поклясться, что это спасло ему жизнь, особенно после того, как умер Слумар.

– Хорошо, и насколько я понял, увидев с вами кучу ребятишек, он также внял моему совету по поводу абортов. Сколько девушек ты подобрал за это время, а, Мэто? Как мне кажется, ты всегда был любитель женщин?

– О, трудно сказать, что это были мои девушки, мы делим между собой то, что нам удается заполучить, как видите.

Невин хорошо это видел. Мысль о Брангвен, переходящей из одной жизни в другую отдавала у него во рту горьким привкусом отравы. Большинство женщин ездило верхом, их юбки были подоткнуты и обернуты вокруг них, у некоторых позади сидел маленький ребенок, но у всех них, как у матерей, так и не матерей, был, как у их мужчин, тяжелый и подозрительный взгляд. В самом тылу, в запряженной мулом телеге сидела светловолосая бледная женщина, она нянчила завернутого в одеяло ребенка.

– Это Клуна, – показав на нее, сказал Мэтен, – когда мы будем в форте, я был бы вам очень признателен, если вы или какой-нибудь другой знахарь осмотрели ее. С тех пор, как она родила ребенка, она не очень хорошо себя чувствует, а Каудер, как мне кажется, не может ей помочь. Она настолько моя женщина, насколько всех остальных.

– О, давай поговорим с ней прямо сейчас, – сердце у Невина замерло. – Король и ваш капитан еще не скоро освободятся.

Когда они подъехали поближе, Клуна с безразличием посмотрела на них. Под глазами у нее чернели огромные круги, похожие на синяки, кожа была мертвенно бледной. Невин с облегчением вздохнул, это была не Брангвен.

– Это Невин, лучший знахарь королевства, – бодрым голосом сказал Мэтен, – он сразу же поставит тебя на ноги, моя сладкая.

Клуна в ответ лишь слабо улыбнулась, будто сомневалась в этом.

– Да, диагноз, действительно, довольно простой, – сказал Невин. – Хорошая акушерка моментально бы все определила, но Каудер всегда имел дело только с богатыми и хорошо питающимися женщинами. У тебя, девушка, слишком слабая кровь, потому что ты только недавно родила ребенка, и, держу пари, что питаешься ты недостаточно и неправильно. Возьми яблоко, воткни в него железную иголку и оставь на ночь. Затем вытащи иголку и съешь яблоко. В тебе засветится жизнерадостность. Это все, что тебе необходимо.

– Спасибо, – заикаясь от удивления сказала Клуна. – Это так любезно с вашей стороны, дать совет девке серебряных клинков.

– О, это не такая уж любезность, мне кажется. Какое хорошенькое дитя, кто его отец?

– Откуда мне знать, господин, – она с искренним недоумением пожала плечами. – Мэтен, или, скорее всего, Эйтхан, но ее отцом может быть и капитан.

В обмен на зимнее содержание и по серебряному на брата при условии отсутствия военных действий, Карадок гарантировал принцу Марену свою преданность до праздника костров в начале мая, когда кончится срок соглашения. Разместить такой большой отряд на небольшом пространстве острова, где находился форт, была проблема не из легких. Королевский камергер и капитан войска Касела обсуждали этот вопрос не менее часа, затем послали слуг по всему острову, пока, наконец, не были найдены для серебряных клинков отдельные казармы и конюшни для их лошадей, а также укрытие для фургонов и крупного снаряжения. Карадокевский камергер был пожилым человеком с преувеличенным стремлением вникать во все детали и чрезмерным чувством пристойности. Он сказал Невину, что находит возмутительным, что серебряные клинки не видят ничего дурного в том, что женщины живут в одних с ними казармах.

– А почему бы и нет? – спросил Невин. – Это оберегает девушек от Карадокевских рыцарей. Или вы хотите, чтобы на протяжении всей зимы у нас тут были битвы?

– Но что будет с этими невинными детьми?

– Будем надеяться, что они не просыпаются от шума.

После ужина Невин пошел в казармы навестить Мэтена. Войдя в длинную комнату, тускло освещаемую светом из камина, он, помимо воли остановился и закашлялся от смешанной вони лошадей, человеческого пота и дыма. Большинство присутствующих играли в кости; женщины, болтая между собой, занимались шитьем, неподалеку от них спали дети. У камина сидел Мэтен, Карадок и Каудер и о чем-то разговаривали, рядом с ними, вытянувшись на полу и положив голову на сложенные руки, на животе лежал Овайн. Хотя он казался спящим, он резко поднял голову, когда Мэтен представил его Невину, затем снова опустил голову и продолжал смотреть на огонь.

– Подходите и садитесь, – сказал Каудер, отодвигаясь в сторону и освобождая для старика место. – Рад вас видеть опять. Я еще тогда подумал, что чародей вроде вас должен заниматься чем-то более серьезным, чем продажей целебных трав.

– О, целебные травы тоже, в своем роде, важны, юноша. А теперь расскажи мне, как у тебя в конечном итоге оказался на поясе серебряный клинок?

Каудер, Мэтен и Невин долго разговаривали о былом, Карадок внимательно слушал их беседу, Овайн спал. Разговор неизбежно вращался вокруг странной деятельности Невина во дворце. Старик всячески уходил от расспросов, пока не вмешался Карадок:

– Послушайте, господин колдун, для чего знатоку Двуумера нанимать группу никчемных людей, вроде нас? Я думаю, мы в праве знать это, если вы пригласили нас умереть за принца, нравится нам это, или нет.

– Послушайте, капинан, я ни о чем не просил вас. Кто вам дает мясо и мед, так это принц.

– Бред сивой кобылы. Принц делает то, что скажите ему вы, во всяком случае, без вас он не принимает никаких важных решений.

Он переглянулся с Мэтеном.

– Юноша произвел на меня впечатление, очень сильное впечатление, должен вам сказать.

– В самом деле?

Когда Карадок заколебался, Мэтен наклонился вперед:

– Вы ищите настоящего короля, ведь так? Признайте это, Невин. Если не этому парню суждено быть истинным королем, то такого человека вообще не существует на земле!

Хотя Невину хотелось радостно воскликнуть и затанцевать, он сдержался и лишь слегка улыбнулся.

– Скажите мне, капитан, – небрежно спросил он, – что вы думаете о том, чтобы однажды повести ваших людей на Форт Дэвери?

Карадок выдернул из ножен серебряный клинок и поднял его острием вверх, глядя на мерцающее пламя камина.

– Это единственная честь, которая осталась в нашей жизни, и я присягаю на нем: или же я увижу на троне короля, или умру у тела принца.

– И ты хочешь умереть за человека, которого сегодня увидел первый раз в жизни?

– А почему нет? Это лучше, чем умереть за небольшой фурункул второстепенного лорда, – он с улыбкой спрятал в ножны клинок. – И когда начнется война?

– Скоро, капитан. Очень скоро.

Карадок кивнул, улыбаясь чему-то своему. Невин едва не разрыдался. Он увидел в бесстрашных глазах капитана кровавую цену, которую всем им суждено заплатить за победу.

Так как в Элдифе все знали о серебряных клинках, новость, что они собрались наняться на службу в Пайдоне, распространилась быстро. Браноик решил, что ему просто повезло, что они продолжили свое передвижение как раз тогда, когда ему понадобилось найти их. Несмотря на то, что одинокий всадник путешествует быстрее, чем целый отряд с гружеными фургонами, они вышли девять дней назад, ему никак не догнать их в дороге. Проведя последнюю ночь на улице, так как он не мог позволить себе постоялый двор, и хорошо промерзнув при этом, примерно в полдень он въехал в Друлок, нашел там дешевую таверну и потратил последние медяки на кружку пива и ломоть хлеба. Он ел, опершись спиной о стену, и поглядывал на остальных клиентов, слишком грязных по его мнению. Так как это ремесло было разрешено, к нему с жеманным видом подошла девушка-служанка с легкой предлагающей себя улыбкой. Немытая и неряшливая, она привлекала его не больше, чем собачьи блохи у очага, но он решил, что с помощью девушки он сможет получить кое-какую информацию.

– Далеко ли до форта короля Касела, девушка?

– Около двух миль в восточном направлении. Вы, наверное, издалека, если не знаете этого.

– Да, ты совершенно права. А теперь скажи мне, проходил ли здесь отряд наемников? Эти парни из Элдифа, у них у всех серебряные кинжалы.

– О, совершенно верно, они были здесь, совершенно отвратительные на вид. Я не знаю, почему король взял их на службу.

– Потому, что они, без сомнения, лучшие воины во всех трех королевствах.

Он быстро зашагал прочь, не давая ей возможности продолжить флирт. Во дворе таверны его ожидала гнедая лошадь, груженая всем, что у него вообще осталось в мире: свернутые постельные принадлежности, пара почти пустых вьючных мешков и щит, в зарубках и вмятинах под слоем грязной известковой побелки. Он надеялся, что у Карадока нет недостатка в кольчугах, но, в крайнем случае, у него есть меч и он знает, как с ним обращаться.

Когда Браноик подъехал к дамбе, ведущей в форт Касела, стражник не пропустил его, не захотел он взять и послание у грязного, опасного на вид чужестранца. Так как у него не было денег для взятки, Браноик сначала пытался вежливо уговорить стражника, затем принялся ругаться, но ничего не помогало. Тот лишь смеялся и говорил Браноику, что если ему нужно видеть Карадока, пусть разобьет здесь лагерь и дожидается, пока капитан не выедет наружу. Браноик так разъярился, что готов был выхватить меч и силой добиться своего, но здравый рассудок взял верх. Он не для того ехал из самого Элдифа, чтобы быть повешенным мелким королем. – Раз так, – сказал он, – я сяду около твоих ворот и буду умирать с голода, пока тебя не замучает совесть и ты не впустишь меня. По правде говоря, так как у него не было ни монет, ни еды, то ему больше ничего и не оставалось. Выехав на пересекающую луг дорогу, Браноик ослабил удила своей гнедой, спешился и сел так, чтобы ему был виден стражник и был виден он сам. По мере того, как ползло время, стражники начали бросать на Браноика нервные взгляды, которые можно было бы истолковать как чувство вины, но их, конечно, тревожил его вспыльчивый нрав. Несмотря на то, что ему было только двадцать лет, рост его достигал шестидесяти четырех футов, у него были широченные плечи, длинные руки прирожденного фехтовальщика и воинственный вид. Его правую щеку пересекал толстый, морщинистый рубец, память о смертельной дуэли, которая привела к его изгнанию из отцовского форта в Белглеафе. Люди, не чета этим стражникам, находили его весьма нервным.

Он сидел уже на дороге почти два часа, когда вдруг услышал звук серебряных труб. Дальние ворота открылись и стражники у дороги поспешно замерли. По дамбе, легко сидя в седлах, с надменным видом, который он помнил, ехали серебряные клинки. Впереди них ехал юноша лет четырнадцати, с его плеча свисал плащ в красно-белую с золотом клетку. Когда Браноик двинулся было вперед, стражники заорали на него:

– Эй ты, назад! Это наследный принц Марен и нечего тебе приставать к капитану, когда принц едет вместе с ними!

Хотя у него сжалось сердце, Браноик отъехал в сторону. Он знал свое место. Браноик собрался было снова сесть на землю, как его окликнули, на этот раз это был сам принц. Он поспешил назад и смиренно схватился за стремя юноши.

– Все кто бы не спрашивал меня, должны иметь ко мне доступ, – сказал Марен, метнув взгляд в сторону стражников. – Принц – пастырь своего народа, а не волк. Запомните это раз и навсегда. Он снова обернулся к Браноику и сухо, но, вместе с тем милостиво, улыбнулся ему. – Говори, что за дело у тебя ко мне?

– Покорно благодарю вас, ваше высочество. – Браноик начал заикаться от изумления. – Но, правду говоря, все, что я хотел, так это поговорить с Карадоком.

– Это легко сделать. Садись на лошадь и поехали с нами.

Браноик последовал его приказу. Когда он влился в строй позади Карадока, тот одарил его странной лукавой улыбкой.

– Браноик из Белглеафа, не так ли? Что ты делаешь так далеко на севере?

– Ищу тебя. Помнишь нашу последнюю встречу? Ты сказал мне тогда, что если бы я захотел, то взял бы меня к себе. Это были только слова?

– Да, это были только слова, потому что я не думал, что тебе захочется покинуть двор твоего благородного отца, а не потому, что я не был бы рад иметь тебя в своем отряде.

– Благодарю богов за эти слова. Незаконнорожденный сын менее желанен, чем серебряный клинок, если он каждый раз не проявляет должной почтительности. Я изгнанник. Это случилось после честной дуэли.

Карадок нахмурился.

– Я слышал об этом. Ты убил младшего сына гвербрета Элрета? Но почему твой отец выгнал тебя за это? Я слышал, что это была справедливая дуэль.

– Так оно и было. Так рассудил и жрец Белл. – На мгновение Браноику стало трудно говорить; он почувствовал физическую боль от несправедливости. – Но из-за этой дуэли мой отец нажил могущественных врагов и он вышвырнул меня, поддавшись на уговоры этого проклятого гвербрета. Всю дорогу, пока я ехал на север, я опасался за свою жизнь, боялся, что люди гверберта убьют меня по дороге. Но я или совсем заболел от этой несправедливости, или у меня появилась излишняя подозрительность, или же я ускользнул от его людей.

– Я бы скорее считал правильным последнее предположение, насколько я помню его светлость. Ну, да ладно, ты здесь, но тебе еще надо будет заслужить серебряный клинок. Если нам доведется драться, ты получишь полную плату, но тебе надо будет проявить себя, прежде чем я закажу Ото для тебя серебряный клинок. Согласен?

– Согласен. И спасибо тебе – ни единая душа в мире, кроме тебя, не поддержала меня.

Несколько минут они ехали молча. Браноик изучающе рассматривал принца, ехавшего на несколько ярдов впереди него. Он пытался понять, отчего он кажется таким необычным. Принц был красивым юношей, но в королевстве было сколько угодно красивых мужчин, но ни у кого из них не было такой ауры волшебства и силы. Конечно, были и другие принцы, обладающие чувством собственного достоинства, милосердием, но ни один из них не казался, подобно Марену, героем из старой эпической поэмы. Временами казалось, что сам воздух вокруг него искрит какой-то невиданной силой.

– И что ты думаешь о нашем господине? – тихо спросил Карадок.

– Знаешь, он заставляет меня вспомнить о некоторых странных слухах, которые я слышал в Элдифе.

– Слухах?

– Да, о знамениях и тому подобном.

– Знамениях чего?

Браноик в замешательстве пожал плечами.

– Давай, договаривай, парень.

– Ладно, о истинном короле Дэвери.

Карадок тихо рассмеялся.

– Если ты останешься в этом отряде, парень, ты оставишь далеко позади себя и Элдиф и Пайдон. Ты в состоянии это переварить?

– Вполне. О, послушай, я правильно тебя понял? В один прекрасный день мы пойдем на Форт Дэвери?

– Да, пожалуй, мало того, я могу пообещать тебе длинный кровавый путь в Святой Город – Карадок развернулся в седле и позвал:

– Мэтен, подъезжай сюда. У нас новый рекрут.

По тем или иным причинам, Браноику не доводилось видеть Мэтена при прошлых встречах с серебряными клинками. Мэтену было года тридцать три, он был стройный, мускулистый мужчина с шапкой кудрявых, светлых волос, с слегка тронутыми сединой висками и уставшими от жизни голубыми глазами. Он понравился Браноику с первого взгляда. У него было странное ощущение, что они должны были встречаться ранее, хотя он не мог вспомнить где и почему. Всю вторую половину дня Мэтен знакомил Браноика с окружающей обстановкой, объяснял правила, существующие в отряде, нашел стойло для его лошади и койку, когда они вернулись в казарму, и вообще делал все, чтобы парень побыстрее освоился. За ужином они сидели вместе, Браноику было легко с ним.

Второй лейтенант отряда, Овайн, оказался прямой противоположностью Мэтену. Едва они кончили есть, как он вскочил с кружкой в руке. Браноик почувствовал, что ненавидит его. Было что-то отталкивающее в этом человеке, в том как он высокомерно стоял, откинув голову назад, свободная рука на рукоятке серебряного клинка.

– Ты! – резко сказал Овайн. – Я вижу по твоей блузе, что ты сражался за род Орла Белглеафа?

– Да. А тебе что до этого?

– Ничего, за исключением одной маленькой вещи. – Овайн оскорбительно громко хлебнул из кружки пиво. – У тебя девиз этого рода на всем твоем снаряжении. Я хочу, чтобы ты убрал его.

– Что?!

– Ты прекрасно слышал меня. – Овайн коснулся воротника своей рубахи, на котором резвился вышитый сокол. – Этот орел слишком похож на мой девиз. Я хочу, чтобы его не было.

– Ты понимаешь, что ты говоришь? – Браноик не спеша отодвинул скамью и встал перед Овайном лицом к лицу. Он смутно сознавал, что весь зал затих в молчании. – Ты, маленький ублюдок, я родился в этом роду и имею полное право носить этот девиз, если захочу, а я – хочу!

Карадок подобно знатоку Двуумера материализовался между спорящими и успокаивающе сжал руку Браноика, уже державшуюся за меч.

– Послушай, Овайн, – сказал капитан, – довольно скоро снаряжение парня износится или потеряется, а с ним, соответственно, улетят и орлы.

– Это случится недостаточно скоро.

– Я не хочу драки в зале нашего принца.

– Тогда давайте выйдем во двор, – вмешался Браноик, – пусть все разрешит схватка, кто победит, у того и останется девиз.

– Как для новичка, ты ведешь себя дерзко, ублюдок. – Перехватив мрачную улыбку Карадока, он сказал, – хорошо, твоя взяла.

Почти все, присутствующие в зале, двинулись толпой за выходящими. Пока пажи бегали за факелами, противники отстегнули пояса, держащие шпаги и передали их Мэтену. Когда принесли факелы, Браноик и Овайн стали друг перед другом, описывая круги и примеряясь друг к другу. Так как Браноик всегда был первым в схватках, он был уверен в себе, слишком уверен. Он нырнул вниз, размахнулся и почувствовал, как Овайн блокировал его удар и в это же мгновение в его живот вонзился кулак… задыхаясь, он увернулся назад, но Овайн был уже там, пританцовывая, он нанес ему удар в челюсть. Несмотря на то, что удар был скорее жгучий, чем болезненный, Браноик пришел в бешенную ярость, он бросился на Овайна, нанося удары с близкого расстояния, не чувствуя ничего, кроме все увеличивающегося головокружения, в то время, как Овайн, пританцовывая вокруг него блокировал все его удары и наносил ответные.

– Достаточно! – прорезался сквозь красный туман, окружающий Браноика голос Карадока. – Я сказал прекратить и стоять, дьявол вас побери!

Чьи-то руки схватили Браноика и оттащили его назад. Задыхаясь, он вскинул голову и увидел кровь, сочащуюся из раны под левым глазом. Перед ним стоял Овайн, из носа у него текла кровь. Он засмеялся, увидев как Браноик сделал шаг назад, у него подкосились колени и он упал. Когда поддерживающие его люди осторожно положили парня на булыжники, все что он чувствовал, хватая ртом воздух, это пульсирующее от боли лицо и живот, и стекающую по щеке кровь.