Глава первая

Шум дождя приятным эхом отдавался в большом зале. Возле огня тетушка Гверна дремала над шитьем. Время от времени они поднимала голову и, не просыпаясь, произносила «правильно» в ответ на очередной риторический вопрос мужа. Дядя Перрина, Беноик, тьерин Прен Клудана, как часто случалось, многословно рассуждал о том, о сем и упрекал других в многочисленных ошибках и просчетах. Беноик сидел очень прямо, одной большой рукой сжимая кружку, а другой то и дело ударяя по подлокотнику, желая подчеркнуть свою мысль. Беноик сильно поседел, но все еще оставался крепким и мог задать перцу и более молодым, а уж с глоткой у него все было в порядке.

– Все дело в этих проклятых пикинерах! – орал он. – Сражение идет наперекосяк, если в нем участвуют простолюдины. Они должны охранять телеги – и ничего больше. А заставлять их участвовать в битве – это почти святотатство, если хочешь знать мое мнение.

– Правильно, – послушно поддакнул Перрин.

– Ха! Это все жалкие придворные манеры! Привыкли там у себя семенить да лебезить, вот что это такое. Но чего еще ждать от проклятых южан? Только они могли такое придумать! Неудивительно, что королевство стало совсем другим.

И Беноик утешил себя большим глотком эля. Перрин тем временем мысленно пытался установить связь между пикинером, который сбрасывает всадника с коня своим длинным копьем, и изысканными манерами королевского двора. Но дядю часто заносило.

– Вот вы, нынешние молодые парни! – продолжал дядя. – Если бы ты только поучаствовал хотя бы в парочке сражений – как я, когда был в твоем возрасте, – ты бы понял, что означает жизнь здесь, в Кергонни. Посмотри на себя, парень, у тебя за душой нет ни медяка. Боги! Тебе следует искать место в боевом отряде и стремиться подняться до капитана.

– Послушай, Перро, – вставила Гверна, – мы рады видеть тебя за нашим столом, когда бы ты ни проезжал мимо.

– Конечно, женщина! – рявкнул Беноик. – Дело не в этом. Он должен чем-то заниматься, он должен кем-то стать, вот и все. Не знаю, что с тобой, парень, но твой проклятый кузен Нед еще хуже. По крайней мере, у тебя есть какие-то оправдания.

– О… э… спасибо.

– Но у Неда имеются и дан, и земля, и то, и другое, а он что делает? Только охотится целыми днями. Клянусь яйцами владыки ада!

– Послушай, любовь моя, – снова вставила Гверна, – Они с Перрином еще оба очень молоды. Им обоим по двадцать! Они достаточно взрослые, чтобы жениться и успокоиться.

– Но, послушай, дядя, как я могу взять жену, когда у меня даже нет дома, где ее поселить?

– Именно это я и имею в виду. У тебя хотя бы есть оправдание.

Перрин слабо улыбнулся. Он принадлежал к северной ветви древнего, ныне объединенного клана Волка и поэтому имел право называться лордом. Но, кроме того, он являлся пятым сыном в семье, почти не имеющей своей земли. А это означало, что Перрин не мог похвастать ничем, кроме титула и многочисленных родственников, нехотя вынужденных принимать его, если он появлялся у их ворот.

– Ты от нас поедешь к Неду? – спросил Беноик.

– Да. Думаю, завтра.

– В таком случае, передай ему, что я хочу услышать о его женитьбе. И как можно скорее.

Следующим утром Перрин поднялся на рассвете и отправился в конюшню задолго до того, как дан проснулся. Он вывел из стойла своего серого в яблоках мерина, отличного коня, в жилах которого текла кровь эльфийских лошадей, и начал седлать его. Путешествуя, Перрин возил с собой поразительное количество добра: две пары седельных вьюков, большую скатку, железный котелок; к луке седла он привязывал топор лесника – там, где у большинства воинов обычно помещался щит. Как раз когда он заканчивал приготовления, вышел Беноик. Он осмотрел нагруженного коня.

– Клянусь задницами богов, ты выглядишь, как жалкий коробейник! Почему бы тебе не купить вьючную лошадь, если уж ты собираешься жить на дорогах?

– О… э… хорошая мысль.

Беноик фыркнул и провел рукой по шее серого.

– Отличное животное. А где такой молодой щенок, как ты, набрал на него денег?

– О… э… ну… – Перрину требовалось быстро соврать. – Я выиграл его в кости.

– Я мог бы и догадаться! Боги, ты и твой ублюдок кузен отправите меня в Иные Земли задолго до моего срока.

Покинув дан, Перрин отправился на запад в поисках вьючной лошади. Вокруг тянулись поля с бледно-зелеными всходами молодого ячменя – владения Беноика. То и дело видны были крестьяне, проезжающие по полям, чтобы прогнать ворон. Птицы возмущенно каркали и хлопали крыльями, поднимаясь в небо. Однако вскоре поля сменились скалистыми горами, темными от сосен. Перрин свернул с грязной тропы и стал пробираться между редкими деревьями. Как только он оказывался в дикой местности, ему не требовались дороги, чтобы отыскать путь.

Вскоре после полудня Перрин добрался до своей цели – горного луга, расположенного в вытянутой долине, которая принадлежала некоему лорду Нертину, одному из вассалов его дяди. Этот человек особенно не нравился Перрину. В высокой траве спокойно паслись двадцать коней Нертина, охраняемые жеребцом, крепким гнедым конем, высотой шестнадцать ладоней. Когда Перрин приблизился к табуну, жеребец повернулся к нему с яростным ржанием, а прочие животные подняли головы и наблюдали за происходящим, готовые броситься прочь. Перрин начал разговаривать с жеребцом, тихо щелкая языком, бормоча, и издавая ничего не значащие звуки, пока конь не расслабился и не позволил Перрину погладить себе шею. После этого табун спокойно принялся щипать траву.

– Мне нужно взять одного из твоих друзей, – сказал жеребцу Перрин. – Надеюсь, ты не возражаешь. Я буду о нем хорошо заботиться.

Словно соглашаясь, жеребец тряхнул головой, а затем отошел. Перрин выбрал гнедого мерина и стал хлопать его по шее и расчесывать ему гриву пальцами.

– Разве тебе не надоел этот жирный лорд, которому ты принадлежишь? Поехали со мной, и увидишь новые места.

Когда мерин повернул голову, Перрин улыбнулся ему своей особой широкой улыбкой, от которой ему становилось прохладно, словно какая-то часть тепла вытекала из его тела, поднимаясь от груди в голову. Перрин гладил коня еще несколько минут, затем отошел, и мерин последовал за ним, держась почти рядом. Перрин сам не понимал, почему это происходит, но ему требовалось провести всего несколько минут наедине с конем, и животное было готово последовать за ним куда угодно, даже без повода или веревки. Перрин считал это умение весьма полезным. Когда у него заканчивались деньги, он просто забирал коня у кого-то из тех, кого не любил, и продавал одному из знакомых нечестных торговцев. Из-за благородной крови, текущей в жилах Перрина, никто никогда даже не подозревал, что он является самым злостным конокрадом в северных провинциях. Перрин часто уводил коней у кого-то из своих: кузенов, а на следующей неделе заезжал в гости и сочувствовал потере. Кражи не угрожали только Беноику и Неду. Этой ночью, Перрин и двое коней разбили уютный лагерь на опушке леса, но на следующий день им требовалось вернуться на дорогу, либо уходить в сторону на много миль, чтобы объехать крутую гору. Они едва добрались до дороги, когда начался дождь. Перрин продолжал упрямо пробираться вперед, пока глина и грязь не сделали дорогу почти непроходимой для лошадей. После этого Перрин свернул в лес и спешился. Кое-как укрывшись под соснами, он скорчился между лошадей и ждал, пока буря не утихнет. Конечно, ему было неприятно так сидеть, одежда прилипла к телу, а вода затекала в сапоги, но Перрин не обращал внимания неудобства, как лесной олень не обращает внимания на дождь и ощипывают листья и молодые побеги в любую погоду.

Если бы кто-то спросил Перрина, о чем он думал, торча несколько часов в сырости и холоде, он попросту не смог бы ответить. Он осознавал окружающее: дождь, запах сосны, мокрые стволы и бледно-зеленые папоротники. Каждый звук приносил свое особое послание: белка бежит в свою нору, олень осторожно проходит вдали, ручей журчит поблизости. В конце концов, дождь прекратился. К тому времени, как Перрин добрался до дана своего кузена Неда, он снова высох. Он даже забыл, что попал под дождь. Дан стоял на грязном пригорке за разрушающейся стеной и парой ржавых, обитых железом ворот, которые скрипели, точно демоны, когда их открывал Перрин. Вместо броха у Неда был каменный круглый дом с протекающей по краям крышей и двумя очагами, которые сильно дымили. Хотя рядом с конюшнями имелась казарма для боевого отряда, крыша ее так прохудилась, что Нед переместил десять своих воинов в полукруглое помещение, которое сходило за большой зал. Они спали на соломенных тюфяках, которые бросали в любом месте в Центре помещения, где над головой не слишком капало.

Нед, как и подобало ему по рангу, спал на настоящей кровати рядом с очагом. Среди этого беспорядка и покрытой плесенью соломы стояли два стола, скамьи и набор кожаных ведер для сбора капающей с потолка воды. Имелось и подобие трона с вырезанным гербом клана Волка.

Перрин завел коней в конюшню, а затем отправился в большой зал и нашел своего кузена восседающим на «троне» и водрузившим ноги на один из столов.

– Боги! – воскликнул Нед с улыбкой. – Ты явился, как предзнаменование, кузен. Послушай, налей себе эля. Возле того очага стоит открытый бочонок.

Поскольку их матери были сестрами, двоюродные братья выглядели очень похожими. Их обоих отличали огненно-рыжие волосы, веснушки и яркие голубые глаза. Но если Нед считался привлекательным мужчиной, то самым снисходительным описанием Перрина было бы выражение – «неопределенного вида».

С кружкой в руке он присоединился к Неду. За другим столом солдаты из боевого отряда пили и играли в кости.

– Почему это я явился, как предзнаменование?

– Ты как раз вовремя, чтобы отправиться со мной на войну, – Нед улыбнулся, словно предлагал гостю великолепный подарок. – У меня есть союзники на западе, тьерин Греймин – ты ведь с ним встречался, да? Так вот, он попросил о помощи. Предполагается, что я приведу двенадцать человек, но у меня только десять, а мне нужно где-то раздобыть еще двух. Поехали, кузен! Это будет весело, а ты сэкономишь мне стоимость серебряного кинжала.

Не видя способа выкрутиться, Перрин вздохнул. Нед кормил его много зим. И, кроме того, предполагалось, что господин благородного происхождения с радостью воспринимает призыв отправиться на войну. Перрин выдавил из себя улыбку.

– О, с радостью, – сказал он. – А из-за чего война-то?

– Проклятье, даже не знаю. Я только сегодня получил послание.

– А ты можешь дать мне щит?

– Конечно. Боги, Перро, неужели ты хочешь сказать, что ездишь без щита?

– Э… а… ну, езжу… Щиты занимают слишком много места на седле.

– Тебе следовало родиться лесорубом, клянусь!

Перрин потер подбородок и подумал над этим замечанием.

– Я просто пошутил, – поспешно сказал Нед. – И, надеюсь, серебряный кинжал вскоре подвернется. Их всегда полно в Кергонни. Подождем пару дней, а затем отправимся, даже если у нас не будет хватать одного человека. Лучше так, чем явиться, когда сражения уже закончились.

Однако боги, очевидно, решили, что если лорд Нед собирается отправиться на войну, то должен сделать это незамедлительно. На следующее утро, вскоре после завтрака зашел садовник и объявил, что у ворот стоит серебряный кинжал.

– И с ним женщина, – сообщил старик. – Лично мне жаль ее родственников.

– Хорошенькая? – полюбопытствовал Нед.

– Да.

Нед и Перрин обменялись улыбками.

– Отлично, – сказал Нед. – Приглашай их.

Через несколько минут в зал зашли серебряный кинжал и его женщина. Судя по грязи на одежде, оба долго странствовали, да и одеты они были плохо. Девушка была в мужской одежде, с мечом и серебряным кинжалом на поясе. Несмотря на коротко подстриженные, как у мужчины, светлые волосы, она оказалась не просто симпатичной, а, по-настоящему красивой, с большими голубыми глазами и нежным ртом.

– Доброе утро, лорды, – серебряный кинжал вежливо поклонился. – Меня зовут Родри из Аберуина. В вашей деревне я услышал, что у вас найдется место для таких, как я.

– Точно, – ответил Нед. – Не могу предложить больше серебряной монеты в неделю, но если ты хорошо послужишь мне во время войны, то я разрешу тебе и твоей девушке всю зиму жить у меня.

Родри посмотрел на крышу, сквозь которую проникали солнечные лучи, затем на пол, где собаки Неда дрыхли на заплесневевшей соломе.

– До зимы еще далеко, лорд. Мы поедем дальше.

– Хорошо, – поспешно сказал Нед. – Я могу выжать две серебряные монеты в неделю. Будут ведь и боевые трофеи.

– Тогда решено. Пусть боги благословят лорда за его щедрость.

Ради Джил лорд Нед предоставил серебряному кинжалу отдельную комнату вместо соломенного тюфяка в большом зале. Хотя плетеные стены покрывал слой грязи, в комнате имелась настоящая дверь. Горела свеча. Не желая сидеть на полу на соломе, которая была населена насекомыми, Джил устроилась на качающемся деревянном сундуке. Оттуда она наблюдала, как Родри чистит кольчугу. Он проводил тряпкой по кольцам, стирая ржавчину, и хмурился.

– О чем ты думаешь? – спросила Джил.

– О старом присловье: «Бедный, как лорд из Кергонни».

– Лорд Нед – это просто нечто, не правда ли? Неужели мы действительно останемся здесь на все лето и на зиму?

– Конечно, нет. Я предпочту спать у обочины дороги. Ты уверена, что с тобой будет все в порядке, если я тебя тут оставлю?

– Несомненно, конура станет достаточно уютной после того, как все собаки покинут ее. Как ты думаешь, война здесь затянется?

– Война? – Он с улыбкой поднял голову. – Я не стал бы оказывать честь этой сваре, именуя ее подобным словом, любовь моя. Если союзники Неда подобны ему самому, несомненно, предстоит много криков и мелких стычек, да и продлятся они довольно долго.

– Надеюсь, ты прав. Я чувствую опасность. Она идет с этой… войной.

Родри перестал улыбаться и отложил кольчугу.

– Опять твой проклятый двеомер?

Именно так. Но это не опасность сражения, если быть точной. Я даже не совсем уверена, что именно имею в виду. Прости меня. Мне не следовало ничего говорить.

– Жаль, что ты это сказала. – Родри долго колебался, уставившись в солому, рассыпанную на полу. – Я… а, клянусь волосатой задницей Владыки ада! Давай просто забудем об этом.

– Я знаю, что ты хочешь знать. Я не вижу твоей смерти. Боги, даже если я когда-нибудь увижу ее, разве ты думаешь, что я начну умолять тебя не ехать на войну?

– Да и какой смысл? Когда за мной придет мой вирд, я с такой же легкостью могу умереть от лихорадки или свалившись с лошади. Позволь мне попросить тебя об одной услуге, любовь моя. Если ты увидишь приближение моей смерти, не говори мне ни слова об этом, ладно?

– Ладно. Обещаю.

Родри благодарно кивнул, встал, потянулся и посмотрел на свою кольчугу, которая поблескивала в свете, отбрасываемом пламенем свечи. Он был таким красивым, что Джил чуть не расплакалась – ей так не хотелось, чтобы он рисковал жизнью в мелкой вражде людей, вроде лорда Неда. Как и всегда по ночам перед отъездом Родри, Джил задумывалась, проживет ли он достаточно долго, чтобы вернуться назад, к ней.

– Давай спать, любовь моя, – сказал Родри. – Пройдет много времени, прежде чем мне снова удастся лечь с тобой в одну постель.

Стоило Джил оказаться в его объятиях, как у нее возникло неприятное ощущение: мысль о его возвращении леденила сердце, и ей становилось все страшнее. Она крепко сжала Родри в объятиях и позволила его поцелуям разогнать зловещий холод. Рано утром боевой отряд кое-как выстроился во дворе. Стоя в дверном проеме, Джил наблюдала, как мужчины занимают места за двумя лордами. Четверо в арьергарде, включая Родри, вели вьючных лошадей, нагруженных съестными припасами, потому что у Неда не было ни телеги, ни вола. Да и если бы телега и имелась, он не мог освободить от работы крестьян, чтобы управлять ею. Когда наконец казалось, что отряд уже выстроился, кто-нибудь кричал, что забыл нечто важное, и бросался назад, в дом или конюшню. В самый последний момент Нед обнаружил, что у Перрина нет шлема. Слугу отправили искать шлем на конюшню, которая очевидно служила также оружейным складом.

Перрин тер себе шею сзади, а Нед бранил его на все корки, называл лесорубом и гораздо худшими словами. Когда Джил встретилась взглядом с Родри, тот вздохнул и воздел глаза к небу, словно призывая богов в свидетели эксцентричности Перрина. Джил никогда не видела благородных господ, похожих на Перрина, и не знала, плакать ей или смеяться. Он был высоким, но страшно худым и нескладным, с худыми плечами, длинными руками и слишком крупными ладонями. Хотя его лицо не выглядело уродливым, сразу же обращали на себя внимание огромные глаза, слишком тонкие губы, несколько приплюснутый нос. Походкой Перрин напоминал чванливого аиста.

Когда слуга вернулся с ржавым шлемом, Нед объявил, что если кто-то забыл что-то еще, ему придется без этого обойтись. Джил в последний раз поцеловала Родри, а затем побежала к воротам – махать удаляющемуся боевому отряду. Неровным строем солдаты спускались вниз по склону, после чего выехали на дорогу и исчезли на западе, поднимая пыль. Джил молилась Богине, чтобы она сберегла ее мужчину. Девушка вернулась, назад, в дан, – скучать и ожидать новостей.

Владения небогатого тьерина Греймина находились в трех днях пути к западу от дана Неда. Узкая дорога пролегала между острых скал, кустарников и сосен. Местность тянулась по большей части необитаемая – пока в десяти милях от дана тьерина боевой отряд не увидел маленькую деревню, Спейбрун, – одну из трех, которые находились в вассальной зависимости от Греймина. Пока боевой отряд поил лошадей у деревенского колодца, Перрин заметил, что местные жители смотрят на них испуганными глазами. Войны в Кергонни напоминали бури, которые сносили крыши, не различая хижины простых людей и дома лордов.

Во второй половине дня они добрались до дана Греймина, который располагался на низком холме посреди ровного пастбища, по краям которого росли деревья. Большие ворота стояли открытыми, чтобы пропустить союзников во двор, наполненный людьми и лошадьми. Когда боевой отряд Неда спешился, подбежали конюхи, чтобы забрать лошадей и увести в общей неразберихе. Сам тьерин вышел приветствовать пополнение. Это был темноволосый, сильно поседевший мужчина. Под полотняной рубахой на его руках и груди бугрились мышцы.

– Я чрезвычайно рад видеть тебя, Нед, – сказал Греймин. – Твои двенадцать человек отлично дополняют войско, которое у нас собралось.

В уверенном голосе тьерина слышалось беспокойство, которое вызвало опасения у Перрина. Для этого имелись основания, как выяснилось во время военного совета, собравшегося в большом зале. Даже учитывая людей Неда и трех других союзников, Греймин набрал только двести человек. Против них выступал тьерин Наддрик и его союзники, а тех было около трехсот. Спор касался двух квадратных миль приграничной территории между их владениями. Однако конфликт зашел куда дальше. Греймин был готов передать вопрос на рассмотрение короля, однако Наддрик отказался от предложения, сделанного несколько недель назад. Последовала стычка между конными патрулями, в которой погиб единственный сын Наддрика.

– Поэтому он жаждет моей крови, – закончил объяснения Греймин. – Я проехался по своим владениям, собрал всю возможную провизию и свез в дан. Никогда не знаешь, что случится, если человек втемяшит себе в голову начать кровную вражду.

Прочие лорды с серьезным видом кивали, а Перрин искренне жалел, что на самом деле не родился лесорубом. Вражда может продолжаться годы, и вот он тут, повязанный честью, и обязан участвовать в распре ради Неда.

После трапезы лорды остались за столом для хозяев и почетных гостей. Они внимательно рассматривали грубо нарисованную карту восточного Кергонни. Над ней они пили, спорили и кричали друг на друга, а Перрин молча слушал. Его пригласили участвовать в совете только из вежливости, оказанной ему по праву рождения; но поскольку у него не было своего боевого отряда, он не имел права принимать решения. Перрин оставался за столом до тех пор, пока лорды не согласились с планом Неда предпринять неожиданную атаку на врага, идущего им навстречу, после чего ускользнул прочь, взяв у пажа фонарь с вставленной в него свечой, и отправился в конюшню. Отыскав там своего серого в яблоках мерина, Перрин повесил фонарь на гвоздь в стене и уселся на кормушку. Конь склонил морду к груди Перрина и легко фыркнул. Перрин нежно почесал ему за ушами.

– Ну, друг мой, интересно, проживем ли мы достаточно долго, чтобы увидеть зиму. Мне на самом деле интересно.

Блаженно не осознавая, что существует такая вещь, как будущее, о котором стоит задумываться, конь покусывал Перрину рубашку.

– По крайней мере ты будешь в безопасности. Тебе не придется участвовать в этой схватке. Есть хоть что-то, чему можно радоваться.

Если бы в Кергонни сражались конными, как делали в большей части Дэверри, то никакая честь, никакие обязательства не заставили бы Перрина отправиться на войну. Но поскольку в этой бедной зерном провинции лошади слишком ценились, чтобы убивать их, в Кергонни мужчины ехали верхом только до места сражения, а бились пешими. И все же… Несмотря на то, что Перрин был уверен безопасности своего четвероногого друга, сердце у него болело при мысли о сражении. Как всегда, когда ему приходилось отправляться на войну, Перрин раздумывал, не трус ли он. Несомненно, все лорды провинции посчитали бы его трусом, если бы узнали о его истинных чувствах, касающихся чести и воинской славе. Все это представлялось Перрину значительно менее важным, нежели ловля рыбы в горной реке или наблюдение за пощипывающим траву оленем. В часы, подобные этому, Перрину вспоминалась старая пословица: «Что есть у человека стоящего, кроме чести?». Очень многое есть у человека – и причем гораздо более важное, чем эта самая честь, по мнению Перрина. Но он никогда не осмеливался высказать эту мысль ни в чьем присутствии. Даже с Недом он не мог поделиться. И неважно, как сильно было его желание просто уехать подальше от этой бойни. Ему не хотелось убивать людей, которых он не знал, и участвовать в войне, которая вполне могла бы и не начаться.

– Как я предполагаю, друг мой, мой вирд приходит тогда, когда суждено. Интересно, а у лошадей есть вирды? Жаль, что ты не умеешь говорить. Мы могли бы порассуждать об этом, не правда ли?

Внезапно Перрин замолчал, услышав, как кто-то открыл дверь в конюшню. Серебряный кинжал Родри поблескивал в свете фонаря. Наемник быстро шел по проходу.

– О, это вы, лорд! – проговорил серебряный кинжал. – Видите ли, капитан тьерина отрядил меня присматривать за конюшнями, а я услышал, как кто-то тут разговаривает. – Удивленный, Родри огляделся вокруг. – Здесь есть кто-то еще?

– О… э-э… ну, я просто разговаривал со своим конем.

Глаза Родри блеснули с едва сдерживаемой насмешкой, которую Перрин привык замечать на лицах других людей, когда они сталкивались с ним и его странностями.

– Понятно. Лорд, могу ли я спросить вас, собираемся ли мы завтра выезжать?

– Да. Собираемся устроить фланговую атаку. Немного удивить их.

Родри улыбнулся. Он испытывал искреннее удовольствие от новости. Красивый, крепкий парень рвался в бой. Вот как раз таким и должен был быть Перрин, знатный лорд. А он вовсе не был таким, и воинственные, мускулистые типы всегда его презирали. Перрин не знал, завидует ли серебряному кинжалу или ненавидит его – и то, и другое, как он решил позднее.

На следующий день до рассвета армия выстроилась во дворе, ярко освещенном горящими факелами. Воины молчали, лорды выглядели мрачными, лошади беспокоились, били копытами, трясли головами, когда свет, отраженный шлемом или мечом, попадал им в глаза. Как обычно, боевой отряд Неда занял место в строю последним, воины кричали друг на друга и спорили, кто с кем поедет. Когда Перрин встал рядом с двоюродным братом, то заметил, как Родри улыбается сам себе, словно думает о красивой женщине.

– Мы хотим срезать путь. Минуем дороги, – сказал Нед. – Ты отправляешься на разведку, Перро.

– Естественно… Клянусь, ни один из вас не в состоянии найти путь через рощу!

– Даже от лесорубов бывает польза.

Перрин пожал плечами. Беспокойство лошадей заставило его задуматься, не ждет ли их впереди провал: иногда животные предчувствуют такие вещи. Наконец Греймин протрубил в серебряный рожок. Когда небо только начало светлеть, ворота открыли. Высоко держа меч, тьерин выехал из дана первым, его личный боевой отряд цокал копытами сразу же вслед за ним, по четыре воина в ряд. Войско змеей потянулось вниз с холма. Внезапно Перрин услышал в отдалении боевые кличи, словно кто-то бежал навстречу Греймину. Солдаты яростно закричали; затрубили рожки, приказывая вооружаться и идти в бой. Наддрик сам приготовил для своего соперника сюрприз.

Во дворе воцарился хаос, все толкались и кричали, люди спешивались, хватали щиты и шлемы и бросались бежать из дана. Перрин спрыгнул на землю и в последний раз похлопал своего серого.

– Прощай и молись Эпоне, чтобы мы встретились снова.

Он выбежал вслед за Недом. Сражение разворачивалось на середине склона. Это было яростное, неорганизованное кружение людей и лошадей без всадников. Воины Наддрика пытались прорваться наверх, а солдаты Греймина – отогнать их назад. Пыль стояла столбом, и Перрин практически сразу же потерял Неда из виду. Рослый парень с гербом врага – синего и желтого цветов – на щите бросился на Перрина. Перрин поднял щит, встретил удар вражеского меча и отклонил его, а затем сам ударил противника мечом. Тот выругался и пошатнулся: Перрин рассек руку врага, державшую меч. Раненый шагнул назад, истекая кровью. Он попытался провести обманный маневр, но теперь больше парировал, чем наносил удары. Перрин следовал за ним и скоро понял, что враг отступает вниз по склону. Выкрикивая боевые кличи, люди Греймина гнали противника. «Нам следует удерживать позиции наверху», – подумал Перрин. Но было слишком поздно. Да никто и не стал бы слушаться его приказов, даже если бы он попытался их отдать.

Внизу, на ровной местности, сражающиеся перестроилось – разделились на отдельные пары и небольшие группы. Внезапно Перрин услышал смех, странный и булькающий, который время от времени превращался в настоящий вой. Хохот разносился над лязганьем мечей и ударами их о щиты и кольчуги. Это был такой дикий звук, что на мгновение Перрин остановился, озираясь по сторонам. Любопытство дорого ему стоило. Услышав крик позади, он обернулся и увидел, как три человека несутся прямо на него и у всех – щиты с синим и желтым. Издав вопль ужаса, Перрин резко поднял щит и меч, едва успев парировать два сильных удара.

Третий проскользнул мимо и побежал дальше, а двое других приблизились, чтобы быстро покончить с Перрином. Он отчаянно уклонялся и парировал удары, и вдруг снова услышал смех, вой, плач. На этот раз он звучал даже громче, чем раньше. Затем внезапно появился Родри, который бросился на противника, атакующего Перрина справа, и убил его двумя быстрыми ударами. Его движения напоминали те, которыми человек отгоняет муху. Хватая ртом воздух, Перрин яростно замахнулся на второго, промахнулся, чуть не упал и восстановил равновесие как раз вовремя, чтобы увидеть, как его враг упал, получив удар в место сочленения кольчуги. Родри высвободил меч и потряс им, стряхивая капли крови.

– Спасибо, серебряный кинжал, – выдохнул Перин.

Вместо ответа Родри просто засмеялся, его глаза горели так дико, что на мгновение Перрин испугался – не бросится ли сейчас Родри на него самого. Крича во всю силу легких, пять человек из боевого отряда Неда подбежали к ним и потащили Родри и Перрина к тесному кругу сражающихся вокруг самого Греймина. Перрин пытался не отставать. А люди кружили вокруг него и начали отступать, когда стало сказываться численное преимущество Наддрика. Перрин вдруг оказался отрезанным. Двое союзников пронеслись мимо него, спасая свои жизни. Когда Перрин побежал к человеку, которого посчитал одним из членов боевого отряда Неда, тот повернулся в его сторону и поднял щит, украшенный красными желудями – эмблема еще одного вражеского боевого отряда. Перрин выругался и бросился в атаку, но что-то ударило его сзади.

Он почувствовал укол, а потом его плечо загорелось огнем, и жар стал спускаться по руке вниз. Внезапно пальцы Перрина ослабили хватку и сами по себе выпустили рукоятку меча. Перрин развернулся и принял удар на щит, но когда он попытался поднять правую руку, то пальцы выронили меч. Он почувствовал, как кровь течет вниз по руке и заливается в латную рукавицу. Враг усилил напор. Тогда Перрин поднял щит, как оружие, и нанес им сильный удар, отклоняясь назад, но тут подвернул ногу на неровном грунте. А позади него оставались враги.

С криком отчаяния Перрин бросился вперед и, используя щит как таран, со всей силы врезался в противника. Захваченный врасплох этим самоубийственным маневром, неприятель покачнулся и упал на спину. Перрин повалился на него и надавил на щит всем своим весом. Голова врага странно дернулась и откинулась назад. Теперь он лежал неподвижно – мертвый или просто без сознания. Перрина это не волновало. Он с трудом поднялся, бросил щит на землю, нисколько не стыдясь своего поступка, и побежал к дану, но преодолел только несколько ярдов. Внезапно он понял, что сражение проиграно, поле битвы принадлежит врагу, а последние из его товарищей в эти минуты как раз пробегают через ворота, гонимые сине-желтыми щитами. Перрин упал на колени. Он увидел, как ворота захлопнулись. Мимо, что-то крича друг другу, пробежали двое врагов.