– Простите меня, ваша светлость, за то, что потребовал вашего внимания, – сказал Невин. – Но дело на самом деле безотлагательное.

– Любой человек имеет право на правосудие. Если оно требуется, я его обеспечу. Что вас беспокоит, господин хороший?

– Тот человек, который отравился вчера вечером.

– Боги! – воскликнул пораженный Блейн. – Неужели новость распространилась так быстро?

– Распространилась среди тех, у кого есть уши, чтобы услышать. Ваша светлость, я пришел, чтобы избавить вас от затрат по захоронению этого дурака. Вы знаете, где лежит труп?

– Вы его родственник?

– Поскольку в каждом клане не без урода, то можно сказать и так.

Поставленный в тупик гвербрет бросил взгляд на Джилл.

– Пожалуйста, ваша светлость, – сказала она. – Пожалуйста, сделайте, как он просит.

– Хорошо. В этом не может быть зла.

Сгорая от любопытства, Блейн лично проводил Невина и Джилл во двор и остановил стражника. Как оказалось, труп завернули в одеяло и положили в небольшом сарае, который обычно использовался для хранения дров. Невин и Джилл забрали оттуда мертвеца и положили его на булыжники. Невин встал рядом с ним на колени, развернул одеяло и уставился на лицо покойника.

– Человек из Бардека, не так ли? – старик сел на пятки. – Странно!

Он долго смотрел на труп. Судя по расслабленной позе Невина и его сонному взгляду, Джилл подозревала, что он в трансе. Время от времени его губы шевелились, словно он с кем-то разговаривал, но вслух не произносилось ни звука. Наконец он тряхнул головой и посмотрел вверх, в его глазах горела ярость.

– Какая уродливая маленькая душонка! Ну, мы отправим ее на покой, независимо от того, хочет она уходить или нет.

Жестом показав Джилл и Блейну, что им следует уйти с пути, Невин встал за головой мертвеца и высоко поднял руки, словно молился солнцу. Он долго стоял в неподвижности, судя по выражению лица – сильно концентрируясь, затем медленно опустил руки, очертив ими дугу, пока кончики пальцев не указали на мертвеца, лежащего на булыжниках.

Внутри трупа загорелся огонь, неестественный, отвратительный, серебристо-синего цвета. Он становился то сильнее, то слабее.

Когда Невин произнес три непонятных слова, языки побелели и взметнулись высоко вверх. Они были слишком яркими, чтобы на них можно было смотреть. Выругавшись, Блейн закрыл лицо рукой. Джилл услышала мученический стон.

Раздался долгий вздох ужаса, странно смешанного с облегчением, – так вздыхает раненый, зная, что смерть близка и избавит его от боли.

– Сделано! – крикнул Невин. – Все закончено!

Джилл отвела руки от лица вовремя, чтобы увидеть, как он три раза топнул ногой. Там, где лежал труп, осталась горстка белого пепла. Когда Невин щелкнул пальцами, прилетел легкий ветерок и развеял пепел, а затем стих так же внезапно, как и начался.

– Вот, – сказал старик. – Его душа освобождена от тела и находится на пути в Другие Земли. – Он повернулся к гвербрету. – В вашем ране, ваша светлость, происходят странные вещи.

– Несомненно, – пробормотал Блейн. – Клянусь демонами, что все это значит?

– Конечно, двеомер. А на что еще это похоже?

Блейн отступил на шаг, его лицо побледнело, губы зашевелились. Невин мягко, терпеливо улыбнулся ему, как матери улыбаются детям, которые столкнулись с чем-то, что еще не могут понять в силу юного возраста.

– Пришло время всем в королевстве узнать правду о двеомере, – продолжал Невин. – Ваша светлость может поздравить себя: вы стали одним из первых. Позволит ли лорд нам с Джилл оставить вас ненадолго? У меня есть срочное дело в городе.

Блейн уставился на булыжники, все еще мерцающие от жара.

– Если так желает лорд, – гвербрет резко поднял ранг Невина. – Мне следует позволить вам делать все, что вы находите нужным.

Невин поймал руку Джилл и уверенно повел ее прочь.

– Я так рада видеть тебя, – сказала она. – Я была ужасно напугана.

– И у тебя имелись для этого все основания. А теперь послушай, дитя, опасность еще не миновала. Ты должна понимать это. Оставайся рядом со мной и делай все, что я скажу.

Джилл чуть не расплакалась от разочарования.

– Когда я занимался дальновидением, то видел, как ты охраняла Огверна, этого вора, – продолжал старик. – Отведи меня к нему. Если тебя вчера ночью мучили кошмары, то готов поспорить: с ним тоже не все было в порядке. Тот человек, отравленный, пытался выпить из тебя жизненную силу, чтобы поддерживать жизнь своего… ну… ту голубую тень, которую ты видела.

– Откуда ты знаешь?

– Он только что сам рассказал мне об этом. Поскольку он мертв уже какое-то время, то не мог поведать мне слишком многое: его тень уже начала слабеть и распадаться. Поэтому я просто отправил его на предстоящий ему суд, несмотря на то, что мне очень хотелось вытянуть из него побольше полезных сведений.

Джилл почувствовала, что каменеет от страха. От этого разговора о привидениях становилось не по себе.

– Ну, ну, – попытался успокоить ее Невин. – Это самая обычная вещь, но сейчас не время объяснять тебе все. Давай посмотрим, что случилось с Огверном.

Когда они пришли в гостиницу «Красный дракон», то обнаружили, что Невин был прав. Испуганный владелец гостиницы сообщил им, что Огверн прошлой ночью заболел и находится в своих покоях. Они поспешили наверх и нашли дверь запертой. Когда Джилл постучала, дверь открыл Бокк.

– Я услышала, что Огверн заболел, – сказала Джилл. – Я привела травника, которому можно доверять.

– Хвала всем богам в Других Землях, – произнес Бокк с искренней благочестивостью. – Это было ужасно, на самом деле ужасно. Я никогда не думал, что буду благодарен проклятому стражнику, но если бы их светлость не поставили этого большого сильного парня у двери для охраны, то папа выбросился бы из окна. Клянусь!

Невин кивнул с мрачным видом, словно ожидал как раз этого. Огверн лежал в кровати, старое синее одеяло было натянуто до самой массивной шеи вора. Огверн смотрел в потолок и выглядел смертельно испуганным.

– Прошлая ночь была подобна третьему кругу ада, – продолжал Бокк. – Мы сидели за кружкой эля в «Красном драконе», и внезапно папа стал дрожать и бредить.

– Я не хочу об этом слушать, – Огверн натянул одеяло на голову. – Оставьте умирающего умереть спокойно.

– Ты не умрешь, – сказал Невин. – Я – травник, господин хороший, поэтому опусти одеяло и опиши мне твои симптомы.

Одеяло немного опустилось, и темные глаз Огверна выглянули через край.

– Я схожу с ума. О, это кара, кара, кара! Я лучше умру, чем сойду с ума, поэтому свари мне какой-нибудь яд, травник.

– Я не стану делать ничего подобного. Прекрати заниматься пустословием и расскажи мне о своем бреде.

– Расскажи ему, папа, – вставил Бокк. – Расскажи ему о курицах.

Огверн застонал и снова натянул одеяло на голову.

– Он стал говорить о желании напиться крови, – сообщил Бокк. – О том, чтобы убивать кур и пить их кровь.

– Это было ужасно, – Огверн опустил одеяло. – Я на самом деле не знаю, что сказать. Внезапно я испугался, господин хороший, и начал дрожать, пот лился с меня, ведрами. Я знал: я обречен и умру. Что бы я ни сделал, я умру. – Огверн замолчал, слабея. – Но я должен был выпить кровь. Отвратительно! Никогда в жизни я не испытывал такого ужаса.

– А затем он начал кричать, что лучше умереть быстро, чем медленно, – вставил Бокк. – Он выхватил кинжал, но тут на него прыгнули мы – я и пара наших ребят – и доставили его сюда, наверх, как раз когда пришли городские стражники. После того, как папа попытался выпрыгнуть из окна, мы привязали его к кровати, но он продолжал бредить, метаться и орать о том, что хочет умереть.

– А, начинаю понимать, – сказал Невин. – Затем при первых лучах света он внезапно успокоился.

– Именно так. – У Огверна появилась надежда. Он сел на кровати и оказалось, что под одеялом он лежал полностью одетый. – Все произошло так внезапно. Как будто у меня был жар, а потом он прошел.

– Вот именно. Но это была не простуда, а яд. А теперь послушай, Огверн, у тебя в городе имеется враг, который подсыпал тебе в питье некую траву – олеофуртиву торментикулу смаргединни. – Невин напыщенно произнес это внушительное название. – К счастью, твое тучное тело спасло тебя от фатального исхода. Этот яд разбалансировал работу твоего организма, он вызвал жар и обильное потоотделение, и одновременно оказал воздействие на твой разум. Именно поэтому ты хотел крови. Тебе требовалось удовлетворить жажду. При этом ты не осознавал до конца, что именно тебе требуется. Более того, когда тело чувствует работу яда, разум не может понять, что происходит. Человек не в силах предпринять рациональные шаги, чтобы с этим бороться. Таким образом эффект от применения яда удваивается.

– Боги! – прошептал Огверн. – Это настоящая дьявольщина, господин хороший.

– С этого времени ты должен очень строго соблюдать диету. Для того, чтобы избавиться от последствий действия яда, две недели ешь только холодную, сухую пищу, сухари, яблоки, белое мясо птицы. Повторяю: все холодное. Таким образом ты очистишь организм.

– Так я и поступлю, травник. Боги, так близко я подошел к смерти!

Поскольку Огверн отнюдь не умирал, он охотно вылез из кровати и настоял, чтобы заплатить Невину медяк за его консультацию.

– В некотором роде жаль, что я не болен, – сказал он мрачно. – Теперь во второй половине дня мне придется встречаться с этим мерзким гвербретом. Послушай, Джилл, говори при нем как можно меньше. Придерживайся прежней версии: ты – только мой телохранитель. Остальные объяснения предоставь мне.

– Мы готовили рассказ несколько часов, – вставил Бокк. – Получилось просто прекрасно.

Когда Невин с Джилл покинули гостиницу, Невин настоял на том, чтобы отправиться в храм Бела у реки и опустить краденую монету Огверна в чашу с пожертвованиями для бедных. Пока они шли, Джилл постоянно, нервно оглядывалась, почти ожидая, что враги вот-вот выпрыгнут из стен.

– Невин, как тень мертвого человека смогла опустить яд в эль Огверна?

– Что? О, послушай, я умею врать не хуже серебряного кинжала, если ты поверила всей это чуши. Я придумал всю эту чушь на месте, добавив несколько медицинских терминов, чтобы облегчить сознание Огверна. Ему нужно держаться настороже, но я не мог сказать ему правду, поскольку он бы в нее не поверил.

– Ты хочешь сказать, что это не настоящий яд?

– Нет. Название травы вымышлено. Я произнес фразу на древнем руманском языке, которая означает «маленькая пытка для толстых воров».

– Но что же произошло на самом деле?

Невин огляделся вокруг. На берегу реки два мальчика стерегли коров, которые там паслись. Больше никого на общинном выгоне не было.

– Мертвец работал с сознанием Огверна точно так же, как пытался воздействовать на твое, – пояснил Невин. – Сомневаюсь, что он довел бы тебя до самоубийства, поскольку в таком случае Блейн приказал бы конфисковать твои вещи, а тогда у наших врагов уже не было бы шанса добраться до опала. Но он хотел заставить тебя страдать. Поскольку между нами существует некая связь, я смог поставить над тобой охранные печати. Однако я ничего не сумел сделать для нашего бедного вора, пока не появился в городе лично. Я проверю, чтобы сегодня у него была спокойная ночь.

– А что с курицами? Это звучит так глупо, все эти разговоры о куриной крови.

– Вовсе нет. Свежепролитая кровь выделяет определенную субстанцию, которая требуется тени. Эфирный двойник мог бы питаться этой субстанцией и укрепляться.

Джилл стало так плохо, что это, вероятно, отразилось у нее на лице. Невин успокаивающе положил руку ей на плечо.

– Ты понимаешь, почему я приукрасил объяснения для Огверна успокаивающими речами? А, боги! Я никогда не хотел, чтобы такое зло случилось с тобой. Я пытался оставить тебя в покое, чтобы ты сама разобралась со своим вирдом. Из-за этого ты, оказалась в опасности.

– Так кажется. Неужели на самом деле меня привел сюда мой вирд?

– Давай скажем так: ты оказалась возле той мертвой лошади в Аусглине по простой случайности, но твой вирд показал тебе камень в траве. Если бы Дикие тебе не доверяли, то ты его никогда бы не увидела. А теперь давай возвращаться в дан. Я не собираюсь больше ничего говорить здесь, в общественном месте.

Прошло примерно два часа после полудня, когда Родри наконец добрался до южных ворот дана Хиррейд. Он спешился и провел двух своих лошадей сквозь небольшую толпу фермеров, которые несли на рынок продукты и живых куриц. За воротами лениво стояли два городских стражника. Проходя мимо, Родри заметил, как один стражник прошептал что-то другому, затем оба шагнули вперед и загородили ему путь. Из тени у стены вышли еще двое, один схватил лошадей под уздцы, другой – правую руку Родри.

– Ты – серебряный кинжал? Ты отправляешься с нами.

– Что все это значит, черт побери?

– Приказ их светлости, вот что. «Следите, не появится ли серебряный кинжал; который выглядит, как человек из Элдиса. Приведите его ко мне.» В последнее время у нас в городе было немало проблем от людей, вроде тебя.

– Что сделала Джилл?

– О, ты с ней знаком? – спросил первый стражник с неприятной улыбкой. – Кажется, она имела отношение к человеку, которого убили, вот что. Их светлость прямо сейчас должен проводить маловер, поэтому мы доставим тебя как раз вовремя.

Родри был слишком обеспокоен, чтобы возражать, когда стражники разоружили его. Пока они шли по улицам, он угрюмо молчал. Он надеялся избежать встречи с Блейном, который (так по крайней мере думал Родри) презирает его, как отверженного и обесчещенного, а теперь перед ним встала перспектива новой встречи с двоюродным братом. Придется просить за жизнь Джилл. «И что натворила эта девчонка? – думал Родри. – Если мне только удастся выпутать ее из этого дела, то я изобью ее до полусмерти!»

Во дворе дана стражники передали лошадей пажу, а Родри потащили внутрь броха. Родри не был внутри дана Хиррейд уже два года, с тех пор, как приезжал на свадьбу Блейна. Почти в полубессознательном состоянии он осматривал большой зал, где когда-то пировал, как почетный гость. Стражники поволокли его вверх по винтовой лестнице на второй этаж.

Тяжелые дубовые двери, ведущие в зал правосудия, стояли открытыми, и Родри со стражниками вошли и стали ждать.

Под окном за столом сидел Блейн; слева от него находился писарь, справа – два советника. Поскольку не присутствовал никто из священников, Родри определил, что это только слушание, а не полный маловер. На коленях на полу перед гвербретом стояли Джилл, двое ничем не примечательных молодых людей и огромный толстый мужчина. Стража держала наготове дубины с железными наконечниками. В углу, где каменная стена встречалась с плетеной перегородкой, на полукруглом стуле сидел Невин. Родри почувствовал огромное облегчение, зная, что старик никогда не позволит, чтобы с Джилл случилась беда.

– Очень хорошо, Огверн, – говорил Блейн. – Я признаю, что угрозы впоследствии погибшего человека были достаточным основанием для найма телохранителя.

– Это было ужасно, ваша светлость, – сказал толстяк. – А бедный честный человек, вроде меня, не имеет времени на тренировки. Я не умею владеть мечом.»

– Даже у поросенка должны быть клыки.

– Ваша светлость любит пошутить, но я лучше найму клыки, чем буду отращивать свои. Мне очень повезло с серебряным кинжалом. Когда я увидел, как тот мерзавец достал ножи и кинулся на меня…

Блейн бросил взгляд на Джилл.

– Ну, серебряный кинжал, я начинаю думать, что ты имела основания первой пустить кровь.

– Спасибо, ваша светлость. Клянусь, я не знала, что тот человек собирается принять яд.

При этом странном заявлении Родри забыл, кто он теперь, и сделал шаг вперед. Выругавшись, стражники схватили его и оттащили назад. Блейн повернулся на звук.

– Ведите его сюда. Значит, поймали этого жалкого серебряного кинжала, так?

– Да, въехал в южные ворота, смело и нагло, ваша светлость, – сказал стражник. – И у него с собой конь западной охотничьей породы, которого, готов поспорить, он украл.

– Несомненно. Он всегда любил чужих лошадей.

Хотя Блейн пытался скрыть улыбку, Родри это заметил.

– Блейн, ублюдок! – рявкнул Родри. – Это одна из твоих проклятых шуток!

Услышав оскорбление, присутствующие так и ахнули, а Блейн расхохотался и встал. Широкими шагами он пересек зал и схватил руку двоюродного брата.

– Да, это так. Я думал, что мы посмеемся, арестовав тебя, как серебряного кинжала. А, боги, я так рад видеть тебя.

Когда они пожимали друг другу руки, Родри был готов расплакаться.

– Я тоже рад тебя видеть, – сказал он. – Но что ты делаешь с моей женщиной?

– Ничего, уверяю тебя. Я отношусь к женщинам с большим уважением, чем некоторые из моих родственников, которых я мог бы назвать по имени.

С улыбкой Родри ударил его по плечу. Все в зале смотрели на них, и Блейн внезапно вспомнил, что он председательствует на судебном процессе.

– Пойди встань рядом с Невином, ладно? Давайте закончим эту проклятую процедуру.

Невин сухо улыбнулся ему, но в глазах старика читалось сильное беспокойство. Родри понял, почему улыбка старика столь скупа, когда один из стражников шагнул вперед, чтобы дать свидетельские показания о незнакомце, который предпочел принять яд, чем встречаться с гвебретом. У погибшего на шее висел какой-то колдовской талисман.

Некоторое время Блейн обдумывал дело, затем объявил, что он не видит ничьей вины в связи со смертью незнакомца, после чего закрыл заседание.

– Несомненно, дану Хиррейд лучше без этого типа, – весело объявил он.

Огверн и его свидетели поднялись, поклонились гвербрету, а затем бросились к двери. Когда изумленные советники собрались вокруг Блейна, осыпая его вопросами, Родри пошел к Джилл и схватил ее за плечи.

– Боги, любовь моя! Что все это значит?

– Честное слово, не знаю. Родри. Боги, как я рада видеть тебя!

Он обнял ее и прижал к себе. И тотчас ощутил, что она дрожит от страха. Поскольку никогда раньше он не видел, чтобы она чего-то боялась, то почувствовал, как у него сжалось в груди.

– Ну, любовь моя, – он попытался ее успокоить. – Мы и раньше участвовали в трудных сражениях. И в этом мы тоже победим.

– Лучше бы ты оказался прав. Это все, что я могу сказать.

Прислонившись спиной к березе, Аластир очень тихо сидел на земле и прилагал огромные усилия, чтобы сохранить спокойствие. Он только что попытался через дальновидение добраться до Джилл и ничего не увидел. Он напрягал волю все сильнее, однако ни к каким результатам его усилия не привели. Это могло означать только одно: прибыл Невин и установил над ней охранные печати.

Услышав приближающийся стук копыт, Аластир вскочил на ноги, опасаясь, не приехал ли за ним Мастер Эфира, но это оказался всего лишь Саркин, который спешился возле лагеря и отвел своего коня в заросли.

– Почему ты вернулся так скоро? – спросил Аластир.

– Я не стал задерживаться в городе. Там полно слухов. Болтают о каком-то невзрачном старом травнике, который только что приехал и, как кажется, имеет влияние на гвербрета.

Аластир ругался всеми грязными словами, какие только знал. Саркин стоял и с ничего не выражающим лицом ждал, когда он закончит.

– Твой конь очень устал? – спросил Аластир. – Если мы собираемся достать этот каштан из огня, то нам придется на время скрыться в какой-нибудь норе. Мы не можем постоянно разбивать лагерь у дороги, как разбойники. Этим утром я выходил в эфир и хорошо осмотрел местность, и, мне кажется, нашел идеальное место.

– Я поеду на одной из свежих лошадей, а Камделя посажу на мою. Лорд значительно легче, чем я.

– Очень хорошо. Готовь его. И поспешим. Ехать придется быстро.

Ни один бард или гертсин никогда не мог похвастаться более внимательной аудиторией, чем Невин в тот день, и он не мог устоять перед соблазном. В личных покоях Блейна – простой маленькой комнате, где имелись камин, пять стульев, щит Блейна и ничего больше, – сидели Родри, Джилл и сам гвербрет. Они наблюдали за Невином, который стоял у очага, облокотившись на каминную доску. После того как неизменный мед был подан, и пажа отослали прочь, Блейн махнул старику своим кубком:

– Ну, добрый волшебник, теперь ты должен объяснить мне, что происходит.

– Несомненно, ваша светлость. Джилл, дай мне ту драгоценность, которая лежит у тебя в кошельке.

Когда она протянула ему дешевую брошку в форме кольца, он положил вещицу себе на ладонь и вытянул руку вперед, чтобы все увидели ее, а затем мысленно отправил указания духам, которые были связаны с этим предметом.

– Это, ваша светлость, называется Великим Камнем Запада.

– Эта уродливая штуковина? – фыркнул Блейн.

И как раз в это самое мгновение брошь изменила форму. Она заблестела, задрожала, ее очертания смазались, как будто безделушка собиралась раствориться в воздухе. Внезапно на ладони Невина возник огромный опал размером с грецкий орех. Он был изумительно отполирован, его поверхность блестела, и свет, падавший на камень из окна, превращался в огонь, горящий глубоко внутри камня. Радуга переливалась и играла на блестящей поверхности.

Зрители невольно ахнули, и Невин почувствовал, как довольны духи. Эти духи были более высокого уровня, чем Дикие. Обычно их называют планетарными, хотя они связаны не с самими планетами, а скорее с теми силами, которые представляют планеты.

– О, боги! – воскликнула Джилл. – И эту вещь я постоянно носила при себе?

– Такова его истинная форма. Видишь ли, этот камень охраняют духи. И они, когда требуется, направляют на него иллюзии, а кроме того перемещают его – не очень далеко, но достаточно, чтобы спрятать, если ему угрожает опасность. Эти две простые вещи оставались непонятными для наших несимпатичных врагов, и поэтому до сих пор нам удавалось срывать их планы.

Пока Невин убирал камень в кошель, висевший у него на шее, собравшиеся осваивались с услышанным. Духи вздохнули с облегчением. Этот звук прозвучал у Невина в сознании. Да, духам определенно нравилось, что теперь они так близки к Мастеру Эфира. Несколько раз Блейн пытался что-то сказать, но замолкал в растерянности. Наконец двеомермастер вежливо кивнул ему, словно позволяя гвербрету заговорить в его собственном дане.

– А кто, добрый волшебник, наши враги?

– Разумеется, это люди, которые используют черный двеомер. Вы обратили внимание, ваша светлость, что я употребляю выражение «наши враги». Видите ли, камень принадлежит самому королю, а черный двеомер жаждет заполучить его, чтобы причинить зло – и самому королю, и всему королевству.

Блейн и Родри выругались вслух. Хотя один из них был уважаемым лордом, а другой – обесчещенным ссыльным, оба давали клятву личной верности своему сеньору.

– Король живет в центре самой лучшей крепости во всем Дэверри, – воскликнул Блейн. – Как они могли у него что-то украсть?

– С большим трудом. Подозреваю, они очень долго планировали преступление. Опал является одним из величайших в мире камней, наделенных двеомером. Примерно сто лет назад один мастер двеомера придал ему форму и попросил духов населить его, а затем передал королевской семье, – Невин слегка вздохнул, вспоминая, как много времени потратил, придавая камню форму идеальной сферы. – Мне запрещено рассказывать вам о силе этого предмета. Уверен, вы это понимаете… и простите меня. Чтобы сохранять камень в безопасности, разные мастера назначаются его хранителями, или защитниками. Когда один из нас умирает, его место занимает другой. Теперь моя очередь, – тут Невин чуть не оговорился и не сказал «снова моя очередь». – Тайна камня передается от короля к наследному принцу. Таким образом, короли знают достаточно, чтобы хорошо охранять его. Они держат этот камень в своих личных покоях, не доверяя столь ценное сокровище королевской казне. Конечно, ни у одного вора нет шанса подкупить тех верных мужчин и женщин, которые имеют доступ к королевским покоям. Однако имеются ведь и другие способы воздействовать на сознание человека, кроме золота. Не встречали ли вы, ваша светлость, и ты, Родри, при дворе человека по имени Камдель?

– Я встречал, – сказал Блейн. – Он был начальником королевских бань, не так ли? Гордец, насколько я помню. К нему благоволила королева – ее величеству нравились его манеры.

– Он был надменным ублюдком, – вставил Родри. – Один раз я выиграл у него во время шутейного турнира, и он дулся целый день.

– Да, это тот человек, – кивнул Невин. – Он – младший сын гвербрета Блейддбира. Боюсь, надменность была только одним из его пороков. Но сколько бы недостатков у него ни было, своей участи он не заслужил. Его забрали мастера черного двеомера, они поработили его душу и разум и использовали его, как фермер использует мотыгу, – чтобы откопать драгоценный камень.

– Что? – воскликнул Блейн. – Я не могу представить себе, чтобы Камдель что-то украл у своего сеньора!

– По своей воле он никогда не стал бы этого делать. И мне до сих пор еще неизвестно, каким образом с ним связались мастера черного двеомера. У меня есть один друг, который прямо сейчас находится в дане Дэверри. Он пытается выяснить это. Но после того, как они поймали Камделя на крючок, он уже не мог контролировать собственные действия, никак не мог. Готов поспорить: последние несколько месяцев показались ему долгим, путаным сном, который в конце концов превратился в кошмар.

– Итак, – прорычал Блейн, который услышал достаточно, – мой меч и мой боевой отряд – в твоем распоряжении, добрый волшебник! Ты знаешь, где находятся эти люди?

– Не знаю. Здесь, ваша светлость, вы видите границы двеомера. Я могу не позволить этим ядовитым негодяям найти меня через дальновидение, но, к сожалению, они способны сделать то же самое.

Блейна пробирала дрожь от всех этих разговоров о дальновидении и двеомере.

Хотя Невину не нравилось открывать столько тайн сразу, у него не было выбора. Насколько он знал, вполне может возникнуть надобность воспользоваться предложением Блейна, и тогда Невин попросит дать ему в помощь боевой отряд.

– До этого утра они не могли находиться более, чем в дне пути от дана Хиррейд, – продолжал Невин. – И, насколько я знаю, они могут убегать, спасая свою жизнь. Если я поймаю их, то сотру с лица земли.

– Ну, – задумчиво протянул Блейн. – Мои люди могут разбиться на небольшие отряды и прочесать местность. Какой-нибудь крестьянин наверняка заметил странных незнакомцев, разъезжающих по рану.

– До этого вполне может дойти, ваша светлость, но я хотел бы немного повременить. Из-за Камделя. Видите ли, если этот мастер черного двеомера через дальновидение поймет, что ваши люди едут в его сторону – а этот негодяй определенно пытается охранить себя – то он просто перережет горло Камделю и быстро уедет. Если это возможно, то мне хотелось бы вызволить нашего молодого лорда из переделки живым. У меня в распоряжении осталось еще несколько уловок.

Блейн кивнул. Сам Невин беспокоился гораздо больше, чем хотел показать. Хотя он мог попросить Диких найти мастера черного двеомера, сделать подобное – означает подвергнуть их большому риску. Невин мог выйти на эфирную плоскость в световом теле, но это означало риск: в таком случае ему пришлось бы вступить в открытую схватку с врагами.

Соединив все то, что ему рассказала Джилл, и что знал он сам, Невин догадался: у мастера черного двеомера с собой ученики. И Невин не знал, сколько их. Если он погибнет во время сражения на астрале, то Джилл и Родри останутся беспомощными против темных сил, которые несомненно страшно отомстят союзникам Невина.

Хотя он призвал на помощь других мастеров, ближайшему из них потребуется несколько дней, чтобы добраться до места. А к тому времени Камдель может быть уже мертв.

– Это проклятое дело подобно игре, ваша светлость, – наконец сказал Невин. – У них есть Камдель, их королевская фишка, и они пытаются снять его с доски, в то время, как мы выставляем наших людей и пытаемся спасти его. К сожалению, я не знаю, чей ход следующий – наш или их. Джилл, пойдем поговорим с глазу на глаз. Я хочу знать все детали, касающиеся тех дней, пока ты была одна. Нет необходимости утомлять этим их светлость и Родри.

Она покорно поднялась, глядя на Невина в отчаянной надежде, что ему удастся обеспечить ей безопасность. В глубине сердца он молился о том, чтобы ему это и вправду удалось.

Когда дверь за Джилл и Невином закрылась, Блейн одним глотком выпил остатки меда в своем кубке. Мгновение они с Родри смотрели друг на друга с пониманием. Им сейчас не требовались слова. Родри прекрасно знал: они оба в ужасе. Наконец Блейн вздохнул.

– Ты весь в грязи, серебряный кинжал. Давай прикажем пажам приготовить тебе ванну. А я сам еще бы выпил меда.

– Ты выпил уже достаточно.

Мгновение казалось, что Блейн готов вспылить, затем он просто пожал плечами.

– Ты прав. Давай отведем тебя в ванную.

Пока Родри купался в богато убранной комнате, которую станет делить с Джилл, Блейн сидел на краешке кровати и подавал ему мыло, словно паж. Плескаясь в деревянной ванне, Родри мечтал: если бы он мог смыть все эти разговоры о двеомере с такой же легкостью, как дорожную грязь.

– Ты думаешь, что у меня очень странный, черт побери, вкус? То есть, я хочу сказать – насчет женщин? – спросил Родри наконец.

– Ты всегда был со странностями. Но по правде говоря, Джилиан очень хорошо тебе подходит. По крайней мере, для той жизни, которую ты ведешь. У меня болит сердце, когда я вижу серебряный кинжал у тебя на поясе.

– Это лучше, чем голодать на дорогах.

– Я разговаривал с твоей почтенной матушкой, когда в последний раз был при дворе. Она просила меня поговорить с Райсом и убедить его призвать тебя назад, но он не стал слушать ни слова из того, что я пытался сказать.