Решетка

– Пусть так, – заметил Марти Бирнбаум. – Но, что бы вы здесь, друзья, ни говорили, мне ясно: одно дело – предложить решение, и совсем другое – намерение выполнить это решение. А то, что вы сейчас так жарко обсуждаете, – он развел руками, – прямо научная фантастика, другого слова не подберу.

– Проклятие, – выругался Бич. – Действительно, Митч, в это трудно поверить.

– Ты что, не считаешь возможным, – возразил Митч, – что Авраам переступил определенный порог сложности и дальше развивается автокаталитически, по своей внутренней логике.

– "Авто" что? – переспросил Левин.

– Компьютер постепенно самоорганизуется на базе ранее запрограммированных откликов и вступает с окружающей средой в реакцию типа «обмена веществ». – В продолжении дискуссии Бич все сильнее возбуждался.

Дженни тихо поднялась со своего места.

– Вот тебе раз, – проговорила она. – Обмен веществ? Ты ведь выразился именно так, Митч?

– Да, именно так я и сказал.

– О чем он здесь нам рассказывает? – воскликнул Давид Арнон. – Боб, может, ты объяснишь? Лично я ни хрена не понял.

– Вот что я вам всем скажу, – ответил Бич. – Я – человек неверующий. Но в данном случае я, можно сказать, сподобился настоящего откровения. И почти готов поверить, что Авраам ожил и может мыслить.

* * *

Последние слова, произнесенные Бобом Бичем, вызвали у Виллиса Эллери еще больший приступ тошноты. Опасаясь, что его вот-вот вырвет, он быстро прошел в мужской туалет, закрыл дверь в кабинку и опустился на колени перед унитазом. Частое и прерывистое дыхание, а также катившийся у него по лбу холодный пот словно подчеркивали ужасный хаос, творившийся у него в желудке. Однако ничего особенного не случилось. Он пару раз отрыгнул и собрался было засунуть несколько пальцев в горло, как это делают объевшиеся школьницы-старшеклассницы, но так и не смог себя заставить сделать это.

Несколько минут спустя в животе появилась тяжесть, и он решил, что, пожалуй, можно попробовать освободить его обычным порядком. Поэтому, неуверенно привстав с колен, расстегнув ремень и спустив брюки с трусами, он занял место на стульчаке.

«Почему это случилось именно с Кай? – спрашивал он себя. – Почему? Она никогда и никому не сделала вреда. И было ей всего лет двадцать пять. Какая потеря! И как вообще она могла утонуть? Даже если Авраам вознамерился ее убить, то каким образом он смог это сделать? Ведь там нет ни вышки для прыжков в воду, ни генератора волн. Как же все это произошло?»

Инженерное естество Виллиса Эллери не давало ему успокоиться. Он решил, что, как только закончит свои дела в этой кабинке, обязательно свяжется с Рэем Ричардсоном по «уоки-токи» и выяснит у него подробности гибели Кай Киллен. Вероятно, обнаружив тело под водой, Ричардсон естественным образом предположил то же, что и большинство людей на его месте. Но были и другие возможные варианты: удар электрическим током или, скажем, газовое отравление. В данных обстоятельствах это было вполне возможно. Ведь с помощью дозирующих насосов Аврааму не составит труда напустить порцию отравляющего газа. Не исключено даже, что он просто резко увеличил концентрацию озона.

С трудом добившись перистальтического сокращения. Эллери опорожнил наконец кишечник и мгновенно почувствовал себя лучше. Потом локтем надавил на педаль спуска и включил автоматическую систему персональной чистки и дезинфекции. Выйдя из кабинки, он направился к умывальнику с длинной и узкой мраморной раковиной самой модной конструкции. Эллери хотел было наполнить раковину водой, чтобы погрузить туда потное лицо, но ее форма не позволяла этого сделать. При такой конструкции процедуру умывания особо не затянешь.

Взглянув в зеркало, Эллери с удовлетворением отметил, что его лицу вернулся прежний живой оттенок.

«Раковина должна быть раковиной, а не походить на письменный стол», – раздраженно проворчал он.

От открыл кран, сполоснул лицо водой из-под крана и сделал пару глотков.

Вдруг его обожгла мысль, что он сейчас почти в таком же положении, что и Кай перед встречей со смертью. От осознания возможной смертельной опасности к горлу снова подступила тошнота. Ведь Авраам полностью контролировал туалетные комнаты, точно так же, как и бассейн.

Эллери мгновенно расхотелось прикасаться к крану или сушить руки под автоматом с горячим воздухом из-за боязни получить удар электрическим током. Он осторожно приблизился к выходной двери и радостно рассмеялся, когда она легко распахнулась от его толчка.

* * *

Тони Левин был почти на верху блаженства.

– Что с тобой творится, старина? – проскрипел Тони Левин. – Бог мой, ты меня просто перепугал.

– Похоже, я сам себя напугал. Тони, – объяснил, смущенно улыбаясь, Эллери. – Я все время размышляю о Кай – никак не могу понять, отчего она утонула. Хочу попробовать в этом разобраться. Возможно, Ричардсон просто решил: раз она лежит бездыханная в воде, то с причиной смерти все ясно – утонула.

– У тебя с головой все в порядке? – съязвил Тони Левин.

– До меня только теперь дошло. В распоряжении Авраама находятся все химикаты, используемые для обработки бассейна. Полагаю, ее могли просто отравить каким-то газом.

Тони Левин презрительно сморщил нос.

– Вот если бы она оказалась здесь, то действительно могла бы задохнуться. – Он громко расхохотался. – От тебя воняет даже сильнее, чем в других уголках этого здания. Что ты ел на завтрак, дорогуша, уж не собачьи ли консервы? – Левин демонстративно отодвинулся от коллеги.

– Ну и подонок же ты, – возмутился Эллери и, услышав посторонний звук, быстро обернулся на входную дверь. Комнату заполнила тягостная тишина ожидания.

Стук закрываемой двери заглушил тихий щелчок воздушной блокировки – компьютер всего-навсего приготовился освежить атмосферу в помещении.

– Чем сложнее система, – продолжал Митч, – тем ниже уровень ее предсказуемости и тем выше вероятность того, что в своем поведении она будет руководствоваться собственными приоритетами. При этом, независимо от всей вашей квалификации, знаний и даже досконального понимания алгоритмических возможностей системы, всегда имеется вероятность получения непредвиденных результатов. С точки зрения компьютера хаос всего лишь один из вариантов порядка. Вы спрашиваете, как это стало возможным? Но с таким же успехом я могу спросить вас, а почему бы, собственно, и нет?

– Но как машина может в принципе ожить? – спросил Куртис. – Давайте только не отрываться от реальности. Нигде и никогда в жизни такие вещи невозможны. Разве что в детских комиксах.

– Все зависит от того, что вы вкладываете в понятие жизни, – возразил Митч. – В настоящее время большинство ученых сходятся во мнении, что общее определение жизни отсутствует. Даже если вы возразите, что основным признаком живой материи является способность к воспроизводству себе подобных, то и такое определение вовсе не исключает компьютеры.

– Митч прав, – поддержал его Бич. – Те же компьютерные вирусы можно рассматривать как один из признаков живых систем. Может, это и не очень приятно сознавать, однако наличие тела нельзя рассматривать в качестве обязательного атрибута жизни. Жизнь определяется не формой материи, а уровнем ее организации, которая характеризуется физико-динамическими параметрами. Уже существуют машины, воспроизводящие подобные динамические функции. По сути дела, некоторые автоматы в этом смысле уже напоминают живые организмы.

– Все же я предпочитаю, чтобы машины только напоминали живые организмы, но ни в коем случае не ожили, – заметила Дженни Бао. – Жизнь для меня священное понятие.

– Ну для тебя, дорогуша, все окутано священным смыслом, – пробормотал Бирнбаум.

– Компьютер «Ю-5» – Авраам – изначально задуман как самоорганизующая система, – продолжил Бич. – Она может обучаться и приспосабливаться к новым условиям. В силах заботиться о себе. Что вы удивляетесь? Почему так уж трудно поверить в то, что Авраам может мыслить? С таким же успехом можно сомневаться, например, в способностях самого Господа Бога. Я имею в виду – разве у вас больше доказательств, что Бог в большей степени все знает, слышит, видит, чувствует, думает, чем Авраам? Если мы считаем заведомо абсурдным представление о возможной чувственности Всевышнего, то почему не взглянуть с тех же позиций и на компьютер? Вся проблема коренится в языке. Общепринято, что машины не могут вести себя как люди, а те в своей деятельности непрерывно стремятся приблизиться к машинам. Язык – одна из тех областей, где это слияние становится наиболее заметно. Компьютеры и люди учатся разговаривать на одном языке.

– Все это вы говорите от имени программистов и тех, кто работает с машинами, – заметил Куртис.

– Знаете, ведь люди уже давно писали о таких вещах, – добавил Бич, улыбнувшись. – Возьмите, например, историю о Пигмалионе или древнееврейский миф о Големе. А еще вспомните Фрэнкенштейна или повесть Артура Кларка «2001». Возможно, мы как раз и являемся свидетелями свершения этих вымыслов: искусственное существо, машина, берет в руки свою судьбу. И случилось это не где-нибудь, а в Лос-Анджелесе.

– Таких чудо-машин в Лос-Анджелесе и без того хватает, – сказал Арнон. – Взять хотя бы того же Рэя Ричардсона.

– Отлично, – произнес Куртис. – Мы все являемся свидетелями исторического события. Будем надеяться, что доживем до тех дней, когда сможем рассказать о нем своим внукам.

– Послушайте, я прекрасно понимаю всю серьезность ситуации: погибли люди, и я скорблю вместе со всеми, – заявил Бич. – Но в то же время я еще и ученый, и у меня, хотите вы этого или нет, есть одна привилегия.

– Привилегия? – презрительно переспросил Куртис.

– Хорошо, это неудачное слово. Но для меня, как ученого, происходящее здесь представляет огромный интерес. Идеально было бы как следует изучить это явление. Разобраться, по какому пути развивался процесс. Чтобы потом воспроизвести условия и повторить то же самое, но уже под строгим контролем. Я хочу сказать, было бы крайне стыдно просто стереть все и забыть, это даже аморально. В конце концов, Дженни права: жизнь – понятие святое. И раз уж вы ее создали, то выступаете в роли коллективного Творца и несете определенные обязательства перед своим творением.

Грузно усевшись снова в кресло, Куртис, похоже, находился в замешательстве.

– Постойте-ка, – воскликнул он. – Подождите минуту... Вы сейчас сказали, что было бы стыдно просто все стереть. Этим вы хотите сказать, что в силах прекратить весь нынешний ужасный бардак? И вырубить компьютер?

– При проектировании и монтаже «Ю-5» мы, естественно, предусмотрели вариант, что у него может возникнуть желание посоревноваться со своими создателями, – подтвердил Бич. – В конце концов, машине неведомы правила и нормы общественного поведения. Поэтому мы встроили в базовую конфигурацию Авраама специальную программу-контролер, которую назвали ГАВРИИЛ, чтобы иметь возможность отключать Авраама в случае непредвиденного развития событии.

– Непредвиденного развития, говоришь? – Схватив Бича за галстук, Куртис с силой прижал его головой к стене. – Безмозглый ублюдок! – прорычал полицейский. – Мы тут крутим шарами, как спасти троих людей, которые застряли в лифте по вине твоего компьютера-убийцы, а ты вдруг заявляешь, что давно мог остановить этого садиста! – Лицо Куртиса исказилось гримасой гнева, и он уже приготовился как следует врезать Бичу, но его остановил Натан Коулман.

– Оставь его, Фрэнк, – вмешался Коулман. – Он еще нам понадобится, чтобы выключить этот чертов компьютер.

Бич вырвал свой галстук из могучей лапы Куртиса.

– Они все равно уже погибли! – выкрикнул он. – Вы ведь сами сказали. Кроме того, как можно выбросить в помойку аппаратуру и программное обеспечение на сорок миллионов долларов, даже не просмотрев конфигурацию системы. Одно дело – несчастный случай, и совсем другое – преднамеренное убийство.

– Ты просто кусок дерьма, – криво усмехнулся Куртис. – Ну и люди! Одни лишь доллары и центы у них на уме.

– То, что вы предлагаете, полный абсурд. Никому в трезвом рассудке не придет в голову вышвырнуть «Ю-5» в сортир без доскональной проверки всех программных блоков, – стоял на своем Бич.

– Уже пять человек погибли! Какую еще тебе нужно проверку?

Бич отошел в сторону.

– Положим, ты проведешь эту гребаную проверку, – продолжил Куртис. – А что потом? – Он перехватил настороженный взгляд Коулмана. – Все в порядке, Нат, можешь идти. – Он высвободил руки от объятий своего коллеги. – Неужели вы ждете, чтобы кто-то еще погиб, пока до вашей пустой черепушки наконец не дойдет, что это вам не мудацкий университетский эксперимент с какой-нибудь плесенью в чашке Петри? Мы сейчас толкуем не о какой-то искусственной жизни, а о настоящей. О мужчинах и женщинах, у которых есть семьи, а не каких-то отбросах общества без чести и совести.

– Ты в самом деле можешь его отключить. Боб? – спросил Митч. – Это возможно?

– По правилам я должен сначала получить разрешение господина Ю, – объяснил Бич. – Потом составить и подписать соответствующий протокол на эту операцию, понимаешь?

– К черту господина Ю! – вмешался Куртис. – И к черту этот долбаный протокол! Или вы уже забыли, что отсюда не так-то легко с кем-нибудь связаться?

– Действуй. Боб, – приказал Митч.

– О кей, о кей, – нехотя согласился Бич, занимая место за терминалом рабочей станции. – Да я и сам собирался это сделать.

Заверещал «уоки-токи». Коулман что-то ответил в трубку и вышел из комнаты в коридор, направившись к балкону.

– Аллилуйя, – тихо пропела Элен. – Может, хоть теперь нам удастся выбраться из этого многоэтажного приюта для лунатиков?

– Аминь, – поддержала ее Дженни. – Всю вторую половину дня меня мучили плохие предчувствия относительно этого здания. Собственно, за этим я сегодня и пришла сюда – изгнать злых духов.

– Что бы ни пригнало сюда твою лодку, – шутливо протянул Арнон, вытянувшись на диване, – чем раньше мы отсюда смоемся, тем лучше.

– Эй, не больно-то спешите, – охладил их надежды Бич. – Для того чтобы разлить программную отраву по тысячам локальных компьютеров, потребуется некоторое время.

– Сколько? – спросил Куртис.

– Трудно точно сказать. Мне еще не приходилось выбрасывать на помойку компьютер стоимостью в сорок миллионов. Исаака, помнится, мы прикончили за тридцать шесть минут, а возраст той программы составлял всего несколько часов. Помнишь, Митч, СС – систему самовоспроизведения? – И Бич приступил к вводу новой порции команд.

– Да, припоминаю.

– Вот, а его батя орудует уже несколько месяцев. Он приступил к работе еще до установки в этом здании. Одному Богу известно, сколько информации он нахапал за это время. Может, придется провозиться несколько часов.

– Несколько часов? – Куртис присвистнул.

– Минимум.

– Вы шутите?

– Какие уж тут шутки? Может, сами хотите попробовать, сержант? Могу уступить место.

– Занимайся делом. Боб, – буркнул Митч. – Прошу тебя.

– Ладно, проехали, – вздохнул Бич, быстро бегая пальцами по клавишам. – Конечно, грязная работка мне досталась, но кто-то должен ее делать. Вот и конец. – Бич пропел строку из песни «Доорз». – Конец.

– Мне никогда не нравилась эта песня, – вставил Арнон. – Уж больно унылая. И текст все о том же: никто отсюда не выйдет живым. Вполне подходит к нашему случаю, как считаете?

– Авраам? – обратился Бич через микрофон. – Мы уже раскатали черное погребальное покрывало и собираемся предать тебя забвению, мой микросхемный друг. Что касается лично меня, то я хотел бы узнать тебя получше. Но вот остальные считают иначе и приговорили тебя к смерти. Здесь сидит коп, который приказал тебя замочить, дружище. Усек? Пожелаю глубокого тебе сна до нового пробуждения. Конец файла. Конец жизни. Конец счастья.

Натан Коулман перегнулся через стеклянный бортик галереи и взглянул вниз, на цокольный этаж. Словно из смотровой бочки, укрепленной на корабельной мачте, он наблюдал за людьми-муравьями, копошившимися далеко внизу на палубе. Их было трое. Нату показалось, что «уоки-токи» просигналил ему «убрать паруса», а один из «муравьев» внизу махнул ему рукой.

– Эй! – крикнул снизу Ричардсон. – Что там у вас происходит, черт возьми? Похоже, вы нас совсем бросили. Мы здесь словно на необитаемом острове.

– Это длинная история, и я не уверен, что все до конца понял, – ответил Коулман. – Много заумных философских рассуждений на тему искусственной жизни и прочего. Сухой остаток таков: ваш компьютер действует по собственному разумению и в результате наворотил всю эту фигню. Во всяком случае, мистер Бич как раз сейчас пытается нейтрализовать его и полностью отключить компьютер от управления зданием, – закончил Коулман, прекрасно понимая, насколько его слова расстроят главного архитектора Решетки.

– Господи Иисусе, какого черта? Нам просто надо подождать немного, вот и все.

– Я так не думаю, мистер Ричардсон. Видите ли. Авраам аннулировал ваши авиабилеты в Лондон. Он связался с центральным компьютером ПУЛА в Сити-холле и добился, чтобы нас с сержантом Куртисом отстранили от дела. И проделал еще кучу подобных трюков. И вот результат – никого из нас не ждут сегодня вечером дома. Похоже, ваш компьютер собирается стать первым профессиональным киллером во всей Силиконовой Долине.

Коулман слышал, как Ричардсон передал эти новости Джоан и Дюку. Затем Ричардсон снова обратился к нему:

– Чья это идиотская затея, скажи, ради Христа? Нет, не говори, и так догадываюсь – наверняка этот ваш упрямый сержант. Не мог бы ты позвать Митчелла Брайана? Мне надо поговорить с человеком, который понимает, чем нам грозит это дурацкое предложение. Не хотелось бы тебя обижать, сынок, но речь идет о компьютерном оборудовании стоимостью сорок миллионов долларов, а не о каком-то паршивом калькуляторе «Касио».

Нат засунул два пальца в рот, имитируя рвоту на голову Ричардсона.

– Ладно, сейчас позову его.

Выключив «уоки-токи», Коулман направился назад в комнату правления. Теперь, когда дело вроде бы двигалось к развязке, он вспомнил о девушке, с которой собирался завтра встретиться. Ее звали Нан Такер, и она работала в компании по торговле недвижимостью. Он познакомился с ней на свадьбе своей давнишней подруги, которая еще заявила тогда, что у двух людей с такими созвучными именами – Нат и Нан – должно быть много общего. Насчет этого Коулман был не так уж уверен, но все же решил пригласить Нан на бранч[5] в один из самых романтичных ресторанов, которые знал, – в знаменитый «Бевериваж» в районе Малибу. Это было весьма дорогое заведение. Коулман подозревал, что они с Нан не так уж и подходят друг другу, не считая, пожалуй, взаимной чисто физической привлекательности и, кроме завтрака, ничего не планировал. Он уже сильно ограничил свои сексуальные притязания в отношении женщин. К тому же он меньше всего собирался вести себя не по-джентльменски...

Услышав приглушенный шум за дверью туалетной комнаты, Коулман на секунду замедлил шаги. Он уже собирался зайти туда, когда заметил Митча, идущего по коридору к нему навстречу. Коулман направился навстречу ему и протянул Митчу «уоки-токи».

– Босс хочет побеседовать с вами. Я сообщил ему, что мистер Бич пытается заглушить взбесившийся компьютер. Ваш начальник буквально писает кипятком. Этот малый, похоже, привык крутить яйца сотрудникам или я ошибаюсь?

Митч устало кивнул в ответ.

Коулман собирался было добавить еще кое-что по адресу Рэя Ричардсона, но вместо этого резко обернулся, внимательно посмотрев в сторону туалета.

– Вы ничего не слышали?

– Вроде бы ничего особенного, – сказал Митч, прислушиваясь.

Подойдя к туалету. Коулман секунду подождал и толкнул дверь. Та не шелохнулась. Сейчас он мог сказать вполне определенно – с той стороны раздавались чьи-то приглушенные крики о помощи. Коулман опять толкнул дверь. На этот раз она легко поддалась, но, как только он переступил порог, крик, уже переросший в нечеловеческий вопль, резко оборвался странным хлопком, напомнившим звук шины, лопнувшей на мокром асфальте, или бульканье вулканической лавы. И тут же Коулман почувствовал, как в него ударила мощная струя какой-то теплой жидкости, окатившей его лицо и шею. На мгновение ему показалось, будто Митч что-то ему сказал, но Нат не расслышал, что именно. Наконец он понял, что с ног до головы облит кровью.

Как и большинство полицейских в Лос-Анджелесе, Коулману нередко доводилось участвовать в перестрелках, однажды ему даже показалось, что его ранили, вероятнее всего, из какого-то скорострельного автомата. Сейчас он неуверенно шагнул вперед, обтирая кровь с глаз, в ожидании приступа боли. Но боль не ощущалась. С трудом до него дошло, что звуки, которые он принял вначале за выстрелы, а чуть позже за стук собственного сердца, на самом деле исходили от Митча, который колотил кулаками в дверь с внешней стороны.

– Нат, с тобой все в порядке? Ты меня слышишь?

Подергав за ручку. Коулман убедился, что дверь снова заперта.

– Вроде бы да. Только, по-моему, я заперт.

– Что там случилось? – спросил Митч. – Сержант! – позвал он. – Подойдите сюда – Коулман заперт в туалете.

Когда Коулман отер кровь с лица и оглядел туалетную комнату, челюсть у него отвалилась и задрожала мелкой дрожью. Кровь покрывала абсолютно все, везде виднелись кровяные сгустки: они свисали с потолка, стекали с разбитого зеркала в мелкую раковину умывальника и, собираясь в алые ручейки, текли у его ног. Буквально за несколько секунд раковина, словно в результате кровавого прилива, заполнилась до краев. Крепко стиснув челюсти, Коулман взглянул на источник этого кровавого извержения.

В углу громоздилась куча пропитанных кровью тряпок. Рядом с ними валялась мужская нога, у основания которой еще виднелись яички и половой член. Аккуратно оторванная, словно отрезанная ножом, рука продолжала держаться за ручку водопроводного крана. На дверце одной из кабинок повисло что-то похожее на розовый галстук, но, подойдя ближе, Коулман понял, что это вовсе не галстук, а обрывок кишок. Невольно отшатнувшись, он поскользнулся и упал, оказавшись впритык с головой бывшего обладателя еще не остывших частей тела, разбросанных по всей туалетной комнате, будто после нападения акулы. Перед ним была оторванная голова Тони Левина с конским пучком волос на затылке.

– Святый Боже! – воскликнул Коулман, с отвращением оттолкнув от себя окровавленную голову. Немного прокатившись по полу, словно разбитый кокосовый орех, она остановилась, уткнувшись в неровный обрубок, который когда-то был шеей.

Веки на голове приоткрылись, и Коулман с ужасом ощутил на себе живой и пронзительный взгляд, в котором перемещались возмущение и страдание. Ноздри внезапно расширились, и, вздрогнув, Натан Коулман машинально обратился к оторванной голове:

– Господи Иисусе! Что с тобой случилось?

Ответа не прозвучало, но еще целых десять или пятнадцать секунд они смотрели друг другу в глаза, пока наконец веки на оторванной голове не опустились, словно занавес, – жизнь окончательно покинула угасший мозг.

Снаружи послышались мощные удары и громкий голос Фрэнка Куртиса. Коулман еще раз дернул дверную ручку, но дверь по-прежнему была наглухо заперта.

– Фрэнк! – крикнул он.

– Нат! Как ты там?

– Я в порядке, Фрэнк. А вот Левин мертв, и видок у него будто после прямого попадания ракеты «Пэтриот». Вся комната залита кровью, и повсюду валяются кровавые ошметки, как после пикника людоедов.

– Что случилось. Нат?

– Ты еще спрашиваешь? – прокричал Коулман. – Только я открыл дверь, как буквально все его внутренности выплеснулись на меня. Меня словно оглушило взрывом, до сих пор в ушах звенит, как в самолете. Фрэнк? Ты еще там?

– Да, Нат, мы попробуем вытащить тебя оттуда. В этот момент в туалетной комнате раздался резкий звонок.

– Постой минутку. Фрэнк. Что-то еще случилось. Ты слышишь?

Откуда-то с потолка послышался хорошо поставленный мужской голос с явным английским акцентом, и на короткое мгновение Натану Коулману даже показалось, что его призывает глас Божий. Но тут он вспомнил про Авраама.

– Пожалуйста, покиньте туалетную комнату, – произнес голос. – Пожалуйста, покиньте туалетную комнату. Через пять минут будет запущена система автоматической очистки и дезинфекции. Повторяю. Пожалуйста, покиньте туалетную комнату. У вас остается пять минут.

– Фрэнк! Этот малый, похоже, собирается провести здесь уборку. Что мне делать?

– Отойди от двери, Нат. Мы попробуем ее выломать.

Коулман укрылся в единственной кабинке, свободной от частей тела Левина, опустил крышку унитаза и уселся сверху. После небольшой паузы с наружной стороны послышались глухие удары мощного мужского плеча. По некоторым характерным признакам Натан Коулман мог с уверенностью определить шансы на успех. До того как его перевели в отдел убийств, он работал патрульным и за три года путешествий по Лос-Анджелесу на черно-белом полицейском автомобиле научился быстро оценивать, какие двери можно было выломать, а какие – не под силу. Хотя Куртис орудовал как заправский герой-полицейский из комиксов, Коулман сразу понял, что тот зря тратит силы – дверь сделана на совесть.

Опять раздался противный звонок:

– Пожалуйста, покиньте туалетную комнату. Пожалуйста, покиньте туалетную комнату. Через четыре минуты будет запущена система автоматической очистки и дезинфекции. Повторяю. Пожалуйста, покиньте туалетную комнату. У вас осталось четыре минуты.

Откинув голову назад, Коулман с ненавистью уставился на залитый кровью потолок, в котором имелось небольшое отверстие для громкоговорителя.

– Если ты откроешь этот долбаный сортир, я с удовольствием отсюда уберусь!

Встав со стульчака, он снова приблизился к двери.

– Прости, Нат. Проклятая дверь не поддается. Придется придумать что-нибудь другое. Посиди еще немного.

Покосившись на голову Левина, лежавшую на полу, Коулман снова постучал в дверь:

– Фрэнк! Мне совсем не улыбается судьба этого малого, придумайте побыстрее что-нибудь. Автомат только что передал четырехминутную готовность.

Через минуту раздался третий звонок:

– Пожалуйста, покиньте туалетную комнату... Подняв глаза к потолку, Коулман скривился от злости. Он выхватил из кобуры на поясе свой девятимиллиметровый «Глок» и с наслаждением всадил несколько пуль в отверстие громкоговорителя.

– Нат, чем ты там занимаешься, черт побери?

– Все нормально, Фрэнк. Просто надоело выслушивать предупреждения этого гребаного компьютера, что мне пора отсюда смываться, вот и все. Я отблагодарил его парой пуль.

– Ну и отлично, Нат. На секунду мне даже показалось, что ты работаешь 211-й моделью.

– Нет. Всего-навсего 207-я, как обычно. Только не думаю, что старине Аврааму нужен за меня выкуп. Похоже, ему нужна моя задница.

Расстроенный Фрэнк Куртис шлепнул ладонью по двери.

– А в чем заключается эта автоматическая уборка? – спросил он Митча, который только пожал плечами, переадресовав вопрос Виллису Эллери.

– Туалетная комната опрыскивается подогретым аммиачным раствором, – разъяснил тот.

– Насколько подогретым?

– Не кипятком, но довольно горячим. Затем проводится сушка горячим воздушным потоком до полной смены воздуха и, наконец, ароматизация помещения.

– И что, такая процедура привела к смерти Левина?

– Сомневаюсь, – ответил Эллери. – Конечно, оказаться в туалете во время уборки не слишком приятно, но вряд ли это может привести к смертельному исходу. Однако тут есть одна вероятность... Мне стоило подумать об этом раньше. Видите ли, я был там незадолго до Тони и даже хотел с ним поделиться кое-какими мыслями на этот счет. Но он мне так нагрубил, что я передумал.

– Так чем вы хотели поделиться? – нетерпеливо спросил Куртис. – Давайте быстрее. У нас мало времени.

– Если Авраам однозначно решил использовать систему жизнеобеспечения, чтобы отравить нам жизнь, он с таким же успехом может направить против людей также и средства, имеющиеся в туалетной комнате. Из того, что рассказал Коулман, можно сделать вывод, что Авраам убил Тони посредством высокого атмосферного давления. Вероятно, он поднял внутреннее давление в помещении туалета выше нормы, как это делается обычно в самолетах. Но ничего страшного не случилось бы, не открой Коулман входную дверь. Произошла сильная мгновенная декомпрессия, достаточная для того, чтобы Левина просто разорвало изнутри.

– Существует какой-нибудь способ остановить эту программу чистки и дезинфекции?

– Вы имеете в виду без согласия Авраама? – Эллери задумчиво уперся руками в стенную панель рядом с дверью в туалет. – У меня ощущение, что один вариант возможен. Но вначале надо прогнать его на моем ноутбуке.

– Вот и займитесь этим, – решительно потребовал Куртис.

Эллери побрел назад в центральный офис. На полпути он остановился и, развернувшись на каблуках, бросил Куртису:

– Если начнется автоматическая уборка, скажите Коулману, чтобы он обязательно покрепче закрыл глаза.

– Понял, скажу.

В то же самое время Митч внимательно изучал крепление декоративной стенной панели.

– Шурупы-саморезы. Надо спросить у Элен, нет ли в ее хозяйстве отвертки.

Куртис снова постучал по туалетной двери:

– Нат! Мы тут пробуем разные варианты, чтобы вызволить тебя из сортира, но на это уйдет несколько минут. Если программа запустится в действие, не забудь закрыть глаза. В растворе содержится аммиак, и сам растворчик довольно горячий.

– Чертовски приятно слышать. Фрэнк, – отозвался напарник Куртиса. – А пока я поищу щетку, чтобы вычистить эту гадость из-под ногтей, не возражаешь?

Куртис поспешил назад в комнату правления, где Виллис Эллери и Митч изучали трехмерную картинку на экране ноутбука.

– Ну что, удалось что-нибудь найти? – спросил он решительным тоном, одновременно пытаясь понять, что это за зеленый чертеж на компьютере.

– Каждая туалетная комната представляет автономную систему, – объяснил ему Эллери. – Вот за этой панелью находятся трубопроводы, вентиляционная магистраль и пучки проводов, связанные с остальными службами здания. Вода поступает в туалет по стояку, а компьютер нагревает ее и готовит моющую смесь с аммиаком и другими добавками. Если бы нам удалось отключить подачу воды, то программа очистки сразу прервется.