Глава 17

Проснулся я совершенно разбитый, но, к сожалению, не отметил никаких признаков похмелья, под предлогом которого я мог бы весь день пробездельничать... Как вам это понравится?.. На всякий случай я даже постучал по черепу. Может быть, таким способом можно добиться головной боли. Я поглощал спиртное без перерыва на отдых, и надо же – ни в одном глазу.

Кофе я заварил себе такой густой, что его можно было есть ножом и вилкой, а затем принял душ. Во время бритья был крайне небрежен – порезы бесконечные, – пришлось лицо протирать одеколоном чуть не до потери сознания.

Телефон Инги по-прежнему не отвечал. Проклиная себя самого и свой хваленый талант в поиске пропавших людей, я позвонил в Алекс Бруно и попросил его выяснить, нет ли Инги среди арестованных Гестапо. Такой вариант выглядел вполне логичным. Когда в стаде пропадает овца, не надо искать тигра, если поблизости рыщет стая волков.

Бруно пообещал навести справки, но я знал, что может пройти несколько дней, прежде чем что-то прояснится. Тем не менее все утро я проторчал в квартире в ожидании звонка от Бруно или от самой Инги. Все это время я сидел, бессмысленно уставившись в потолок, и постепенно – это само собой получилось – переключился на дело Пфарра. К обеду я уже созрел для того, чтобы возобновить расследование. Совсем не обязательно было получить удар по голове кирпичом, чтобы понять, что есть человек, способный дать ответ на многие вопросы.

На этот раз огромные ворота из кованого железа, которые вели во владения Сикса, оказались закрыты. Прутья были обмотаны цепью, запертой на висячий замок, вместо скромной таблички с надписью «Вход воспрещен» висела другая, более внушительная, на которой значилось «Посторонним вход воспрещен». Ясно, что Сикс стал иначе относиться к проблеме собственной безопасности.

Я поставил машину у стены и с пистолетом в кармане взобрался на крышу своего автомобиля. Отсюда было уже нетрудно, подтянувшись к стене, оседлать ее, а ухватившись за ветки вяза, спуститься на землю по ту сторону.

Сейчас уже не вспомнить, слышно ли было угрожающее рычание собак, во всяком случае, к тому месту, где я спрыгнул на землю, они подкрались незаметно – все шумы скрадывали опавшие листья. Внезапно рядом с собой – можно сказать, вплотную – я почувствовал тяжелое, частое дыхание. Огромный пес прыгнул на меня, пытаясь вцепиться в горло, но я успел выстрелить.

Выстрел в лесу прозвучал глухо, и, глядя со стороны, сразу было и не понять, отчего это вдруг рухнул свирепый доберман. Когда он лежал, уже недвижимый, у моих ног, ветер унес звук в противоположном от дома направлении. Стреляя, я невольно задержал дыхание и теперь чувствовал, что сердце у меня колотится, как вилка, взбивающая яичный белок, но чисто инстинктивно повернулся в другую сторону, только потом вспомнив, что у Сикса есть еще одна собака. И тут же сквозь шелест листьев уловил осторожный рык.

Доберман появился в просвете между деревьями, неуверенно ступая и стараясь держаться от меня на расстоянии. Я отступил на шаг, наблюдая, как он медленно приближается к своему мертвому другу. Когда тот наклонился, собираясь, видимо, обнюхать свежую рану, я вновь вскинул пистолет и, дождавшись нового порыва ветра, выстрелил. Собака взвизгнула сначала, какое-то время еще дышала и вскоре затихла.

Я не спеша спустился по длинному склону к дому. Где-то вдалеке прокричал павлин, и я подумал, что если бы он, на свою беду, попался мне под ноги, я бы пристрелил и его. Наверное, я хотел крови. Так убийцы, готовясь к акции, разжигают в себе ненависть, расправляясь с любым, самым невинным существом вроде домашних животных, если те попадаются им на пути.

Работа детектива заключается в воссоздании цепи, в установлении связей между людьми, казалось бы ничего общего между собой не имеющими. Что касается Пауля Пфарра, фон Грайса, Бока, Мучмана, Дитера Хелфериха и Германа Сикса, то здесь выстраивалась цепь такая длинная и такая прочная, что я мог повиснуть на ней и она бы мой вес выдержала. Другая цепь, Пауль Пфарр – Ева – Хауптхэндлер – Ешоннек, была короче, и дела тут обстояли по-другому.

Убивать Сикса я никак не собирался. Но если он откажется отвечать прямо, не исключено, что мне придется применить силу. Поэтому я испытал некоторое смущение, когда, размышляя обо всем этом, неожиданно наткнулся на миллионера, который собственной персоной покуривал сигару, стоя под большой елью и тихонько напевая.

– А, это вы! – сказал он совершенно невозмутимым тоном, как будто появление неожиданного гостя-детектива с пистолетом в руке в его личных владениях в неурочный час было чем-то совершенно естественным. – А я решил, что это землекоп. Я полагаю, вы пришли за деньгами.

Тут я, признаться, растерялся, не знал, что сказать, и неожиданно для себя выпалил:

– Мне пришлось пристрелить ваших собак. – С этими словами я положил пистолет в карман.

– Да что вы? Мне и в самом деле показалось, что стреляют. – Может, он и испугался или разозлился на меня, но не подал виду.

– Пойдемте-ка лучше к дому.

Сикс не торопясь пошел по аллее.

Рядом с особняком Сикса стоял голубой «БМВ» Ильзы Рудель, и я подумал, что любопытно было бы ее увидеть. Но тут я заметил большой шатер на лужайке и решился нарушить молчание.

– Готовитесь к приему?

– Да, сегодня день рождения моей жены. Приедут друзья.

– Почти что сразу после похорон?

Замечание у меня вырвалось непроизвольно и прозвучало, конечно, неуместно. Сикс это почувствовал. Он посмотрел на небо, потом опустил глаза вниз, не зная, как реагировать.

– Знаете, я не... – начал он. Потом добавил: – Нельзя... нельзя же вечно оплакивать умерших?! Жизнь продолжается. – К нему постепенно возвращалось самообладание. – Я подумал, что было бы несправедливо нарушать планы жены. Ну, и конечно, положение в обществе обязывает.

– Об этом не следует забывать, не так ли? – спросил я. Но он ничего не ответил.

Мы подошли ко входу в дом, и я подумал: не позовет ли он кого-нибудь на помощь? Однако Сикс открыл дверь и пропустил меня вперед.

– А где же дворецкий? – спросил я в прихожей.

– Сегодня у него выходной, – ответил Сикс, стараясь не встречаться со мной взглядом. – Но если вы хотите освежиться, можете позвать горничную. Вы, должно быть, нуждаетесь в этом после маленького приключения.

– Какого именно? По вашей милости у меня было несколько «маленьких приключений».

– Я имею в виду собак.

– Ах, собаки! С ними нелегко было справиться. Здоровенные псы Хорошо, что я меткий стрелок, не сочтите за бахвальство.

Мы прошли в библиотеку.

– Я тоже обожаю стрелять. – Сикс решил, что тема требует развития. – Но только на охоте. Не думаю, чтобы я выстрелил в кого-нибудь крупнее фазана.

– А я вчера убил человека. За последние несколько недель – второго человека. Знаете, с тех пор, как я работаю на вас, у меня это вошло в привычку.

Сикс стоял передо мной в какой-то странной позе, обхватив шею руками сзади. Он прочистил горло и бросил окурок сигары в потухший камин. Когда магнат наконец заговорил, в его голосе звучала досада, как будто он собирался уволить старого преданного слугу, которого пришлось уличить в воровстве.

– Знаете, я рад, что вы появились. Дело в том, что я собирался переговорить с Шемом, моим адвокатом, и распорядиться, чтобы вам заплатили. Но, поскольку вы пришли сами, я выпишу вам чек сейчас.

Он направился к своему столу с такой резвостью, что мне подумалось: может, за оружием?

– Я бы предпочел наличными, если вы не возражаете.

Он посмотрел на меня, а затем перевел взгляд на мой карман, возможно догадываясь, что я держу палец на курке автоматического пистолета.

– Да-да, конечно.

Ящик стола он открывать не стал. Нагнувшись, Сикс откинул угол ковра, скрывавшего дверцу маленького сейфа, утопленного в полу.

– Какая удобная игрушка! В наши дни лишняя осторожность никогда не помешает, – заметил я довольно бестактно. – Даже банкам не стоит доверять, не так ли? – Прикинувшись простачком, я заглянул в сейф через стол. – Несгораемый?

Сикс поморщился.

– Прошу меня простить, но я, кажется, теряю чувство юмора. – Он открыл сейф и вытащил несколько пачек банкнотов. – Если я не ошибаюсь, мы говорили о пяти процентах. Я даю вам сорок тысяч марок, и мы в расчете. Все правильно?

– Все правильно, – подтвердил я, когда он выложил восемь пачек на стол. Затем Сикс закрыл сейф, расправил ковер и подвинул пачки ко мне.

– Боюсь, что здесь одни сотенные.

Я взял одну пачку и сорвал бумажную ленту.

– Мне все равно, лишь бы здесь был портрет господина Либиха.

Улыбнувшись, Сикс встал.

– Я думаю, у нас не будет больше поводов для встреч, господин Гюнтер.

– А вы ничего не забыли?

Он занервничал.

– Думаю, что ничего. – Он уже не скрывал раздражения.

– А я думаю, забыли. – Я сунул в рот сигарету и чиркнул спичкой. Сделав несколько коротких затяжек, я бросил спичку в пепельницу. – Ожерелье.

Сикс промолчал.

– Значит, оно у вас? Вы получили его обратно? – Я перешел в наступление. – Или, по крайней мере, знаете, где оно и у кого именно.

Он брезгливо поморщил нос, словно кто-то рядом испортил воздух.

– Надеюсь, вы не собираетесь развивать эту тему, господин Гюнтер? Надеюсь, что так.

– А что вы скажете о пропавших документах? О тех самых, которые свидетельствуют о вашей связи с организованной преступностью. Я говорю о бумагах, которые фон Гране передал вашему зятю. Или вы думаете, что Красный Дитер и его дружки сумеют убедить Тайхмюллеров рассказать им, где он спрятал эти бумаги? Так, что ли?

– Я никогда ничего не слышал ни о каком Красном Дитере или...

– Слышали, Сикс, слышали. Это такой же фокусник, как и вы. Тот самый гангстер, которого вы нанимали, когда бастовали металлурги, чтобы он запугивал ваших рабочих.

Сикс засмеялся и закурил сигару.

– Интересное слово – гангстер. Поистине, господин Гюнтер, у вас богатая фантазия. Теперь, если не возражаете, после того как вы получили свой солидный гонорар, я буду вам признателен, если мы расстанемся. Я человек занятой, у меня много дел.

– Конечно, одному, без секретаря, трудно справиться со всеми делами. А что, если я скажу вам, что человек, который называет себя Тайхмюллером, человек, из которого, возможно, в эту самую минуту головорезы Красного выбивают мозги, является этим самым секретарем? Я говорю о Ялмаре Хауптхэндлере.

– Да это просто смешно! Ялмар уехал во Франкфурт навестить друзей.

– Нет ничего проще, чем сказать парням Красного, чтоб они выяснили у Тайхмюллера его подлинное имя. Может быть, он уже и назвал его, отказавшись от того, что указано в его новом паспорте. Так что не будем упрекать этих ребят в том, что они ему сразу не поверили. Этот паспорт он приобрел у того же самого человека, которому собирался продать бриллианты. Точнее, два паспорта – один для себя, другой – для своей подруги.

Сикс был внимателен и насмешлив в равной степени.

– А у подруги тоже есть настоящее имя?

– О да. Ее зовут Ганна Редл, хотя ваш зять предпочитал называть ее Евой. Их роман был по-своему красивым, по крайней мере, до того момента, когда она его убила.

– Ложь. У Пауля никогда не было любовницы. Он был верным мужем.

– Не все ли равно теперь, Сикс? Скажите лучше, что вы такого сделали, отчего Пауль отвернулся от своей жены? Что заставило его возненавидеть вас до такой степени, что он решил посадить вас за решетку?

– Повторяю, они были верны друг другу.

– Со своей стороны я допускаю, что они помирились незадолго до своей гибели, после того как выяснилось, что ваша дочь беременна. – Сикс расхохотался. – Именно поэтому любовница Пауля решила расправиться с ними обоими.

– Вы на глазах превращаетесь в посмешище. Называете себя детективом, но при этом понятия не имеете, что моя дочь не могла иметь детей в силу особенностей своего организма.

У меня отвисла челюсть.

– Вы в этом уверены?

– Бог мой, неужели вы думаете, что можно ошибаться в таких вещах, если речь идет о родной дочери?

Я обошел стол Сикса, посмотрел на фотографии и стал мрачно разглядывать женщину на одной из них. Женщину, которую я сразу узнал. Это была та, которую я встретил в домике в Ванзее. Та, которую я ударил. Та, которая, как я полагал, была Евой, а теперь называла себя фрау Тайхмюллер. Та, которая, по всей вероятности, убила своего мужа и его любовницу. Эта была единственная дочь Сикса, Грета.

В работе детектива случаются ошибки, но никогда не испытываешь такого унижения, как в тех случаях, когда ты держишь в руках доказательство своей непроходимой тупости. А когда до тебя доходит, что этот сюжет просматривался с самого начала, чувство унижения переходит в подавленность просто невыносимую.

– Господин Сикс, наверное, я покажусь вам сумасшедшим, но теперь я уверен, что еще вчера днем ваша дочь была жива и собиралась вылететь в Лондон в обществе вашего личного секретаря.

Сикс помрачнел, и на мгновение мне показалось, что сейчас он меня ударит.

– Что за чушь вы тут несете? Вы безмозглый осел! – прохрипел он. – Что значит «была жива»? Моя дочь умерла, и она в могиле.

– Я полагаю, что дело было так. Грета неожиданно вернулась домой и застала Пауля в постели со своей кралей, в стельку пьяных. Пристрелила их обоих, а потом, поняв, что она сделала, позвонила тому единственному человеку, к которому могла обратиться в трудную минуту. То есть Хауптхэндлеру. Ялмар ее любил. Ради нее он был готов на все, и он помог ей скрыться, чтобы не попасть за решетку.

Сикс тяжело опустился на стул. Он побледнел и весь дрожал.

– Я в это не верю. – Но было видно, что он, по крайней мере, задумался над тем, что услышал.

– Мне кажется, что это была его идея: сжечь тела убитых и представить все дело так, будто в постели рядом с мужем была Грета. Ее обручальное кольцо он надел на палец той женщины. Потом у него возникла другая замечательная мысль: взять из сейфа бриллианты, чтобы навести на ложный след – создать видимость обыкновенной кражи. Именно поэтому он и оставил дверцу сейфа открытой. Не говоря о том, что бриллианты должны были помочь им в той жизни, которую они собирались начать где-то в другом месте. Так что впереди была новая жизнь под новыми именами, но Хауптхэндлер не знал, что кое-кто уже навещал сейф в этот вечер и взял оттуда документы, компрометирующие вас. Этот «кто-то» был настоящим специалистом своего дела, взломщиком, недавно освобожденным из тюрьмы. И к тому же очень аккуратным. Такой человек не будет взрывать сейф и конечно же не оставит его дверцу открытой. Готов биться об заклад, что ни Ева, ни Пауль не слышали, как он работал, поскольку были в стельку пьяны. Это был парень из команды Красного. Ведь это Красному вы обычно поручали такие деликатные делишки, верно? Пока эти документы находились у человека, работавшего на Геринга, фон Грайса и вас это особенно не тревожило. Поскольку наш Премьер-министр настоящий прагматик. С помощью документов – свидетелей вашего прошлого, ваших связей с преступным миром – он мог шантажировать вас и не сомневаться, что вы пойдете в фарватере экономической политики национал-социалистов. Но когда вы узнали, что эти бумаги попали к Паулю и к «Черным ангелам», вот тогда вы по-настоящему забеспокоились. Вы знали, что Пауль – это враг. Вы понимали, что вас загнали в угол, что надо что-то немедленно предпринять. И тогда обратились к Красному Дитеру, который взял на себя все заботы. Но затем, когда Пауля и его любовницы уже не было в живых, а бриллианты из сейфа исчезли, вы подумали, что человек Красного, пожалуй, взял больше, чем ему полагалось. Не без оснований вы сделали вывод, что это он убил вашу дочь, и тогда вы велели Красному рассчитаться с ним, как положено. Красный убрал одного из грабителей – того, что управлял машиной, – но второму удалось скрыться. Тому, который открыл сейф, похитил бумаги и, как вы полагали, бриллианты. Именно в тот момент вы обратились ко мне. Потому что не были уверены в Дитере – а вдруг он вас перехитрил? – и, скорее всего, вы ничего не сказали о бриллиантах ему, так же как скрыли это от полиции.

Сикс вынул сигару, но не закурил, а покатал между пальцами и положил ее в пепельницу. Он постарел на глазах.

– Нужно отдать вам должное. Вы рассуждали вполне логично: если обнаружится человек с бриллиантами, то должны найтись и документы. А когда вы поняли, что Хелферих вас не обманывает, вы пустили его по моему следу. Я вывел его на человека с бриллиантами и, как вы считали, с документами. Возможно, что в эту самую минуту ваши коллеги из «Германской мощи» пытаются выяснить у господина и госпожи Тайхмюллер, где находится Мучман. Документы действительно в руках этого человека. А чета Тайхмюллер понятия не имеет, что это за человек и чего от них хотят. Естественно, Красному это все не понравится, и я бы не сказал, что у него большой запас терпения. Я уверен, что мне не надо объяснять вам в деталях, что это может означать для господина и госпожи Тайхмюллер.

Стальной магнат сидел, уставившись в одну точку, словно он ничего не слышал. Я схватил его за лацканы пиджака, рывком поднял на ноги и влепил ему пощечину.

– Вы слышали, что я сказал? Ваша дочь в руках этих убийц, этих ублюдков! – Его нижняя челюсть безвольно отвисла. Я снова ударил его. – Мы их остановим.

– Где же он их держит?

Я отпустил его, оттолкнув от себя.

– На реке. В Гросс-Цуг, около Шмеквица[29].

Я поднял телефонную трубку.

– Какой там номер?

Сикс выругался.

– Там нет телефона, – сказал он, задыхаясь. – О Боже, что же делать?

– Нужно ехать туда. Можно, конечно, добраться на машине, но на лодке будет быстрее.

Сикс прыжком обогнул стол.

– У меня здесь поблизости катер-глиссер. До причала можно доехать за пять минут.

Мы сели в «БМВ» и, взяв ключи от катера и канистру с бензином, поехали к озеру. Сегодня оно уже не было таким пустынным, как вчера. Там и тут виднелись, паруса небольших яхт, чьи владельцы спешили воспользоваться свежим ветерком, и казалось, что на водной глади непрерывно трепещут белыми крылышками бесчисленные мотыльки.

Я помог Сиксу снять с катера зеленый брезентовый чехол и перелил бензин в бак, пока он подсоединял аккумулятор и заводил мотор. После третьей попытки мотор взревел, и пятиметровый красавец, отделанный полированным деревом, натянул причальные канаты, готовый лететь по волнам.