Салид тряхнул головой и попробовал сосредоточиться на содержимом встроенного в стену сейфа. В нем лежало то, что обычно находится в подобных сейфах на территориях подобных баз: два скоросшивателя с документами, которые Салид не тронул, небольшая сумма наличных денег — Салид тоже не прикоснулся к ним — и папка из темно-красной кожи с бумагами, которые террорист тут же схватил и быстро перелистал Это были четыре страницы машинописного текста, каждая из которых аккуратно вложена в прозрачную пластиковую обложку и сверху помечена бледно-красным грифом “СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО”.
      Салид застегнул замочек на папке, снова заглянул в сейф и извлек из него видеокассету, а также небольшую, но поразительно тяжелую капсулу из хромированного металла. Обе эти находки он не задумываясь сунул в карман своей куртки. Следуя абсурдной в данной ситуации потребности соблюдать порядок, Салид аккуратно закрыл сейф и обернулся к своему приятелю.
      — Пошли! — бросил он.
      — И это… все? — спросил его напарник.
      И тут Салид снова поступил против своих правил: вместо того чтобы проигнорировать вопрос, он ответил на него.
      — А чего ты, собственно, ждал, браток? — насмешливо сказал он. — Атомную бомбу?
      Террорист еле заметно поежился. Вероятно, он воспринял непривычные насмешливые нотки в голосе Салида как знак того, что тот на что-то сердится. Парень молчал, но в его глазах отражался вопрос, который он не осмеливался задать вслух: “И ради этого мы рисковали своей жизнью?”.
      Салид привел террориста в еще большее замешательство тем, что вслух ответил на его немой вопрос.
      — Ты прав, браток, это всего лишь бумажки, но когда они попадут в нужные руки, то, возможно, станут опаснее бомбы. По крайней мере, для наших врагов, — он спрятал папку под куртку и указал на дверь: — А теперь нам надо как можно быстрее убраться отсюда.
      На этот раз второй террорист не стал возражать. Никто не осмелился бы возразить Салиду во второй раз.

* * *

      Впервые за время их пешего перехода — с тех пор как они бросили машину на дороге — в голову Бреннера пришла мысль, что эта прогулка может кончиться действительно очень плачевно. Мороз усиливался. Небо начало приобретать мрачный грязно-серый цвет, который ясно говорил о том, что потепления не предвидится, а это означало, что путникам грозит переохлаждение, обморожение пальцев на ногах, воспаление легких и сильный жар.
      Бреннер поморщился. Их положение было и без того серьезным, поэтому ему не следовало пугать себя возможными последствиями, впадая в панику. Они шли уже двадцать минут. Какое расстояние может пройти человек за двадцать минут? Один километр? Или, может быть, два? Во всяком случае, не больше. А между тем дорога, простиравшаяся перед ними, была все такой же пустынной и сверкала безупречно белым снежным по кровом. Нигде не было видно ни одного указателя, ни одного перекрестка, ни малейшего признака человеческого жилья.
      Он обернулся на ходу и бросил взгляд назад: деревья, снег, и опять деревья и снег. Очень мило. Такой пейзаж выглядел бы вполне романтично на почтовой открытке или на настенном календаре. Но когда шагаешь с мокрыми ногами по холодному снегу, проваливаясь в нем по щиколотку, то начинаешь воспринимать красоты природы совсем по-другому. Теперь, по крайней мере, снег не набивался ему в туфли — они уже были полны до краев.
      Бреннер окинул взглядом две цепочки следов, оставленных им и Астрид. Они выглядели довольно странно. Его собственные следы тянулись прямой ровной линией вдоль обочины, в полуметре от нее. А цепочка следов Астрид была похожа на прочерченную в снегу синусоиду — на некоторых участках она шла параллельно его следам, затем внезапно отклонялась к середине дороги — это когда Астрид вдруг приходило в голову, что она должна подальше держаться от своего заклятого врага, взрослого человека — и наконец постепенно вновь сближалась с тропкой, протоптанной в снегу Бреннером. Это была траектория спутника, тщетно пытавшегося преодолеть силу притяжения более крупного небесного тела.
      Это сравнение настроило Бреннера на философский лад, он задумался над тем, не являются ли их цепочки следов глубоко символичными. Следы девушки выражают характерную для нее нерешительность, тягу к разрыву и постоянное возвращение на крути своя, а в характере его собственных следов видна целеустремленность и — несколько скучная — прямота его жизненного пути. Что касается Астрид, то Бреннер еще плохо знал ее и не мог с уверенностью судить об ее характере и привычках. Но кое о чем он догадывался, потому что сам когда-то был юным, шестнадцатилетним, как и она. Хотя в юности Бреннер не отличался такой строптивостью, как Астрид, он был все же упрямым и непослушным. Прошло какое-то время, прежде чем он понял, что его бунт против условностей и окаменевших правил влечет за собой необходимость соблюдения других условностей и правил и является их следствием. Поведение всех этих юных Астрид было по существу столь же закономерно и предсказуемо, как и поведение Бреннеров всего мира.
      Что же касается скучной прямоты его жизненного пути… ну что ж, он ничего не имеет против однообразия и скуки, коль скоро они кажутся ему вполне удобными и обеспечивают его материальное благополучие.
      — Чего ты ждешь? — спросила его Астрид. — Того, что с неба спустится ангел спасения?
      — Один из тех, кто разъезжает в желтом автомобиле с мюнхенскими номерами? Да, это было бы неплохо, — усмехнулся Бреннер. — Может быть, тебя интересует страховой полис Всеобщего германского автоклуба? Я мог бы тебе его организовать на выгодных условиях. У каждого должен быть такой полис. Без ангелов на желтых машинах в этом мире можно запросто пропасть, поверь мне.
      Астрид непонимающе взглянула на него.
      — Сейчас я подумал о том, что когда-нибудь буду рассказывать всю эту историю своим внукам, понимаешь? — продолжал Бреннер, видя, что девушка вновь приближается к нему, и стараясь не вспугнуть ее. — Я буду качать их на коленях, сидя у пылающего камина, и рассказывать о самом большом приключении, пережитом мной в жизни.
      В глазах Астрид по-прежнему отражалось полное непонимание.
      — Если мы в скором времени не доберемся туда, где тепло, — внезапно сказала она, — то у тебя никогда не будет внуков, потому что ты просто отморозишь яйца.
      Всю эту фразу она произнесла, без сомнения, только ради того, чтобы употребить в своей речи слово “яйца”. Однако у Бреннера не было также никакого сомнения в том, что девушка по существу права. Они шли уже больше двадцати минут, одно это было для Бреннера в данных погодных условиях подвигом. Внезапно он с полной ясностью осознал, что они действительно находятся в опасности. Возможно, эта опасность не была смертельной, но она представлялась теперь Бреннеру вполне реальной. Причем эта опасность была из ряда вон выходящей, такой, какую Бреннер себе раньше и представить не мог. В своей прежней жизни он сталкивался со многими опасностями, с которыми люди, подобные ему, вынуждены считаться — инфаркт сердца, повышение налогов, рак легких или, например, автокатастрофа. Но в число этих конкретных опасностей не входила опасность замерзнуть в снегу на дороге в двадцати километрах от ближайшего человеческого жилья. Подобного рода опасности встречаются только в книгах и видеофильмах, наводя ужас на читателей или зрителей, которые, однако, сами находятся в полной безопасности и испытывают от этого ни с чем не сравнимое удовольствие.
      И вообще, когда в этой стране в последний раз замерз человек? Во время последней мировой войны? Двадцать лет назад? Или, может быть, десять? Бреннер не имел об этом никакого понятия, но был уверен, что подобного в здешних краях уже давно не случалось. Сообщение об этом невозможно было пропустить при нынешнем уровне развития средств массовой информации.
      Возможно, мрачно думал Бреннер, уже завтра весь мир облетит новое сенсационное сообщение. Или это случится следующей весной, когда растает снег и обнаружатся их замерзшие тела. Перед мысленным взором Бреннера возникли заголовки газет: В ТАВНСКИХ ГОРАХ ОБНАРУЖЕН СНЕЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК. ВОЗМОЖНО, ОН БЫЛ ЗАСТИГНУТ ЛЕДНИКОВЫМ ПЕРИОДОМ В ТОТ МОМЕНТ, КОГДА УБЕГАЛ СО СВОЕЙ САМОЧКОЙ ОТ СТАДА МАМОНТОВ.
      Эта глупая мысль показалась Бреннеру столь нелепой и смешной, что он неожиданно широко улыбнулся. Но тут голос Астрид вновь вернул его к реальности.
      — А твоя компания может предложить страховку от глупости?
      — Да, но лично я не успел еще внести последний взнос, — ответил он. — Ты это хотела услышать?
      Бреннер сам удивился резкости своего тона. По всей видимости, холод самым пагубным образом сказывался на нем и его характере. Он становился не в меру капризным и вспыльчивым. Но в этом не было ничего удивительного. Он страдал от жуткого холода, не чувствуя уже своих занемевших ступней, и это отсутствие чувствительности и боли в нижних конечностях больше всего беспокоило его. Может быть, процесс обморожения уже начался?
      Астрид, похоже, пришла в полное замешательство. Однако жесткость, которая на мгновение исчезла из глубины ее карих глаз, вскоре вновь вернулась. Бреннер слишком поздно понял, что с помощью своих колкостей и шокирующих откровений девушка хотела установить с ним контакт, проникнуться к нему, взрослому человеку, доверием. Он своим поведением обрек ее попытку на неудачу и, возможно, надолго отбил у нее охоту сблизиться с ним. Хотя, с другой стороны, какое ему до этого было дело?
      Но тут Астрид, к полному изумлению Бреннера, остановилась, вытащила из кармана окоченевшими от холода пальцами пачку “Мальборо” и протянула ее ему. В пачке оставалось всего лишь две сигареты.
      Бреннер решил, что она предлагает ему заключить мир. И хотя он не был таким уж заядлым курильщиком, Бреннер не захотел во второй раз оттолкнуть протянутую ему руку дружбы, поэтому вынул из пачки негнущимися пальцами одну сигарету, зажал ее между онемевшими от холода губами и прикурил от поданной девушкой зажигалки. Но губы и гортань Бреннера так замерзли, что он даже не почувствовал вкуса сигареты. Однако, несмотря на это, он попытался изобразить на своем лице подобие улыбки.
      — Спасибо, — произнес он.
      Астрид глубоко затянулась и выпустила дым через нос. Бреннер заметил, что она с трудом подавила кашель. Девушка помахала рукой, разгоняя дым, который ел ее глаза.
      — Ты только недавно начала курить, я прав? — спросил Бреннер. Астрид молча взглянула на него, и он добавил: — Ты должна бросить это дело.
      — А я разве спрашивала твое мнение на этот счет? — сказала Астрид и закашлялась.
      — Я просто хотел дать тебе дружеский совет, — промолвил Бреннер. Хотя, конечно, совета у него она тоже не просила. Ну и пусть.
      Они молча пошли дальше. Когда оба докурили свои сигареты и почти одновременно бросили окурки в снег, Астрид внезапно сказала:
      — Там впереди перекресток.
      Бреннер взглянул в том направлении, куда показывала Астрид, но так и не увидел никакого просвета между деревьями. Они ускорили шаг и вскоре оказались у перекрестка.
      Перед ними была дорога — если ее так можно было назвать — шириною менее двух метров, сворачивающая под острым углом в лес. Кроны деревьев переплелись над нею, образовав своеобразную кровлю, задержавшую снег, поэтому Бреннер хорошо мог разглядеть, что это, собственно, была не дорога, проложенная строителями, а одна-единственная бегущая через лес колея, образовавшаяся здесь от колес проехавшего транспорта в течение нескольких лет или десятилетий. Подлесок тут был тщательно вырублен, а большие деревья переплели свои корни, выступающие из земли. Летом, должно быть, эта дорога зарастала сорными травами. Вообще-то это ответвление дороги, убегающей в лес под таким острым утлом, нелегко было разглядеть, однако Астрид удалось это сделать. Она заметила, что на кустарнике, росшем на стыке дорог, сбит снег.
      — Хозяйственная дорога, — сказал Бреннер. — Пошли дальше.
      — Возможно, она ведет на какой-нибудь хутор или к какому-нибудь замку, — возразила Астрид. — Мы должны проверить это. А вдруг нам повезет?
      — Все может быть, — отозвался Бреннер. — Но, возможно, она выведет нас к штабелю заготовленных дров или к кормушке для лесных животных. Или через двадцать километров мы выйдем на другую дорогу, — он покачал головой. — Было бы безумием с нашей стороны сворачивать сюда Сейчас мы, по крайней мере, знаем, где находимся.
      — Неужели? — промолвила Астрид. — И где же мы сейчас находимся?
      — Рано или поздно мы выйдем к какому-нибудь населенному пункту, — сердито сказал Бреннер — Или, по крайней мере, к какому-нибудь дому.
      — Кто-то совсем недавно проехал здесь на машине, — не сдавалась Астрид.
      Девушка указала на землю, и Бреннер вынужден был признать, что она обладала большей зоркостью и наблюдательностью, чем он. Бреннер не заметил свежие следы колес, хотя стоял прямо на них Присыпанные тонким слоем снега, они все же были вполне различимы.
      — Возможно, машина проехала здесь еще вчера, — сказал Бреннер вопреки здравому смыслу. Хотя он и не обладал даром индейца безошибочно читать следы и отпечатки, но даже ему было совершенно ясно, что машина проехала здесь всего лишь несколько часов назад. И все же он продолжал упорствовать: — Кроме того, кто тебе сказал, что эти следы ведут в лес? Они с таким же успехом могут, напротив, вести из леса на эту дорогу. Астрид, за неимением аргументов на последнее замечание, решила просто проигнорировать его. Решив изменить тактику, она начала упрашивать Бреннера.
      — Ну давай хотя бы сделаем попытку проследить, куда ведет эта дорога, — сказала она. — Иначе мы просто замерзнем, а я не хочу умирать, — она сделала паузу, напрасно ожидая, что он даст ответ или, вернее, наконец согласится, а затем пошла на уступку: — Дойдем до первого поворота; если за ним ничего не будет, то мы сразу же вернемся назад.
      Бреннер взглянул на узкую лесную дорогу, но она терялась из виду через несколько метров, под сенью заснеженного леса, окутывавшего ее, словно туман.
      Возможно, уже там она делала поворот, но об этом было трудно судить с того места, где стоял Бреннер. Во всяком случае, он не собирался это проверять.
      — Мы просто заблудимся, — сказал он. — Давай лучше не будем терять время.
      С таким же успехом он мог бы обратиться с этими словами к какому-нибудь дереву. Наверное, ему следовало именно так поступить — дерево, по крайней мере, не стало бы возражать ему.
      — Наша бесцельная прогулка может продолжаться еще несколько часов. Сколько километров предстоит нам пройти? У меня нет ни малейшего желания отморозить себе пальцы на ногах. Там, на этой лесной тропе, под пологом деревьев будет, по крайней мере, теплее.
      — Прошу тебя, будь разумной. Мы ведь…
      По-видимому, он не нашел нужных слов для того, чтобы убедить ее. Астрид не стала больше утруждать себя, бросая на Бреннера упрямые взоры и возражая ему. Она решительным шагом сошла с дороги, по которой они до этого шли, и начала углубляться в лес.
      В первый момент Бреннера охватила настоящая ярость. И он уже был близок к тому, чтобы бросить эту строптивую девчонку на произвол судьбы и продолжать свой путь. В конце концов, это не его дочь, он не несет за нее никакой ответственности. Если ей так хочется попасть в беду, пусть себе идет с Богом! Но у Бреннера было отходчивое сердце. Конечно, он не мог бросить девчонку одну. Крепко — однако не громко — выругавшись в сердцах, он последовал под заснеженный полог леса.
      — Эй, черт возьми, подожди меня! — крикнул он.
      Астрид послушно остановилась и оглянулась, поджидая его. Бреннер неуклюже ковылял к ней на своих потерявших чувствительность ногах. Здесь, где из-под неглубокого снега выпирали корявые корни деревьев, ему очень трудно было идти, он еле удерживал равновесие, нелепо размахивая руками и боясь растянуться во весь рост. Бреннер понимал, какой жалкий и смешной у него сейчас вид, и от сознания этого еще больше злился на упрямую девчонку. Мало того, что от нее были одни неприятности, она еще выставляла его сейчас полным идиотом. Да уж, эта малышка была настоящим подарком судьбы!
      — Ну хорошо, — произнес он, демонстративно глядя на наручные часы. — Даю тебе пять минут. Если мы за это время не отыщем заколдованный замок Спящей Красавицы, то вернемся назад.
      — Ты сегодня просто в ударе, все остришь и остришь, — парировала она без тени улыбки, так и не высказавшись по поводу его замечания. И пошла дальше.
      — Скажи мне, — вскипел Бреннер, — ты сама ушла из дома или это родители выгнали тебя на улицу?
      Астрид пожала плечами и ответила, не глядя на него:
      — Я ушла прежде, чем у них появился предлог выгнать меня из дома. А ты?
      Бреннер не понял ее вопроса.
      — Я имею в виду: как было у тебя? Ты остался дома, окончил школу, получил профессию, а затем, когда ты женился, родители купили и обставили тебе хорошенькую квартирку?
      — Я не был женат, — ответил Бреннер машинально. — В остальном ты права, все примерно так и было. Ну и что из этого?
      — Да, примерно так я себе и представляла твои молодые годы, — вздохнула Астрид. Она замолчала, но теперь это было молчание совсем другого рода, не похожее на то, которое устанавливалось между ними раньше.
      Бреннер растерялся. Эта девчонка раздражала его, потому что ее поведение и реакции были не такими уж предсказуемыми, как он это себе до сих пор представлял, — особенно для человека, который всю свою сознательную жизнь занимался статистическими отчетами, цифрами, расчетами прогнозов на будущее и попытками избежать в делах ненужного риска. Но одновременно Бреннер ощущал в своей душе смешанное, совершенно абсурдное чувство жалости к Астрид и ответственности за ее жизнь. Ведь он — вольно или невольно — был виноват в том, что она попала в столь трудное положение.
      Никто не заставлял его останавливаться и брать пассажирку тем более что у него полупустой бензобак и он об этом отлично знал. Хотя, конечно, никто не заставлял девушку садиться именно в его машину. — И все же, все же… Если бы не он сам, Астрид не попала бы в столь затруднительное положение и не находилась бы сейчас здесь, посреди заснеженного леса.
      Но кроме того, Бреннер явственно ощущал, что с девушкой что-то происходит. У нее какие-то проблемы, причем серьезные проблемы. Ее ершистость и агрессивность были не чем иным, как защитной реакцией, стеной, которую она сама воздвигла между собой и остальным миром.
      Молча пробираясь по лесу, который становился все более дремучим, Бреннер бросал украдкой взгляды на Астрид, стараясь получше рассмотреть ее лицо, но так, чтобы она этого не заметила. Только теперь он понял, как сильно она замерзла — наверное, намного сильнее, чем даже он сам. Астрид так съежилась, как будто пыталась идти с затаенным дыханием, стараясь не терять остатки тепла. Она все чаще перекидывала рюкзак с одного плеча на другое. Еще раньше, когда она только садилась в машину, Бреннер заметил, что у нее очень бледное лицо, сейчас оно приобрело неопределенный болезненный серо-желтый оттенок. Время от времени ее губы кривились, как будто она разговаривала сама с собой или морщилась от боли.
      Бреннер поостерегся задавать ей прямой вопрос о том, что с ней такое. Она все равно отделается каким-нибудь язвительным ответом или просто промолчит. Однако мысленно он попросил у нее прощения за то неприятное, что успел наговорить ей и — главное — подумать о ней. Хотя, конечно, он раскаивался далеко не во всем.

* * *

      — Здесь что-то не так, — произнес испуганно Стайпер и прижал левой рукой шлем к уху — там, где был вмонтирован наушник радиосвязи. На секунду, пока он слушал, его лицо окаменело и утратило всякое выражение, как это бывает в минуты глубокой сосредоточенности. Затем он опустил руку и громко выразительно произнес: — Вот дерьмо!
      — Что случилось? — спросил Маккормак и машинально потянулся к кабелю связи, который так и не подключил еще к наушникам своего шлема, нарушив тем самым инструкцию. Но капитан искренне полагал, что во время столь заурядного полета ему это не понадобится.
      — По всей видимости, они сами этого точно не знают, — ответил Стайпер прежде, чем Маккормак успел подключиться к радиосвязи. — Похоже, однако, что на базу Коннор кто-то совершил нападение.
      Маккормак изумленно уставился на пилота. Он не успел задать следующий вопрос, поскольку Стайпер внезапно увеличил скорость, и Маккормака вдавило в кресло. Вертолет, словно стальная стрела, на предельной скорости мчался на восток.

* * *

      В одном Астрид оказалась права — под пологом леса было действительно теплее, чем на открытом пространстве дороги. Причем существенно теплее. Конечно, температура воздуха и здесь была ниже нуля, но зато не дул ледяной пронизывающий ветер, пробиравший Бреннера до костей и забиравший все тепло, которое успевал произвести его организм в процессе ходьбы. Кроме того, привыкнув к лесной почве, Бреннер заметил, к своему полному удивлению, что ему стало намного легче идти. Он сделал открытие, которое часто делают люди, обитающие в каменных джунглях городов и садящиеся за руль автомобиля каждый раз, когда им надо преодолеть более ста метров, — оказывается, по земле ходить легче, чем по асфальтовому покрытию.
      Дойдя до первого поворота, они и не подумали возвращаться назад. Что, впрочем, было вполне естественно. Бреннер при этом просто промолчал, а Астрид, не замедляя шаг, пошла дальше. Бреннер решил смириться с неизбежным и покорно последовал за девушкой. У него отпала всякая охота спорить и ссориться с ней. Странная усталость охватила его — все его тело от холода как будто налилось свинцом, парализовав волю и способность мыслить, ему было сейчас не до бесполезных словесных поединков с шестнадцатилетней девчонкой. Зачем все это?
      Тропа сделала еще один поворот, на этот раз почти под утлом в девяносто градусов — и Бреннер замер от неожиданности, чуть не врезавшись лбом в кованые железные ворота, перегораживающие путь. Он стоял всего лишь в десяти сантиметрах от ржавых прутьев высокой ограды. От изумления Бреннер несколько секунд не мог сообразить, что именно находится перед ним.
      — Ну? — произнесла Астрид у него за спиной, даже не пытаясь скрыть свое торжество. — Ты все еще продолжаешь думать, что эта дорога ведет к штабелю дров?
      Бреннер давно уже так не думал, однако не хотел в этом признаваться. Кроме того, он считал, что Астрид рано торжествует. Чем дольше он вглядывался в ограду и в то, что находилось за нею, тем увереннее становился в своей правоте. Им не следовало сворачивать на эту дорогу.
      Перед ними были тяжелые, очень массивные ворота старой — или, даже скорее, древней — ограды. Но, несмотря на свою древность, она была очень прочной Не имея ключа, нечего было и думать проникнуть за ворота. Влево и вправо от них тянулась решетчатая двухметровая ограда с заостренными вверху прутьями, теряясь в глубине леса. Участки решетки перемежались массивными каменными столбами.
      — Ну что же ты, — нетерпеливо промолвила Астрид. — Открывай ворота.
      Бреннер заколебался. Внезапно его охватили дурные предчувствия…
      — Знаешь, мне кажется, нам лучше убраться отсюда, — пробормотал он.
      — Ты что, с ума сошел? — Астрид с изумлением взглянула на него. — Здесь живут люди, это же сразу видно. Или ты хочешь продолжить прогулку по лесу?
      Нет, Бреннер этого не хотел. Теперь он и сам видел, что они действительно набрели на место, где жили люди. Возможно, здесь был замок или большой усадебный дом, спрятанный в чаще леса. И все же Бреннер колебался. Его профессия развила в нем шестое чувство, безошибочно подсказывавшее ему, стоит ли пренебрегать надписью на табличке “ВХОД ВОСПРЕЩЕН”.
      И хотя на этих кованых воротах не висела подобная табличка, Бреннер чувствовал, что им запрещено сюда входить Он еще раз внимательно осмотрел ворота. Отдельные прутья достигали толщины большого пальца и были значительно выше двух метров Замок напоминал на первый взгляд бесформенный сгусток ржавчины, который, казалось, мог рассыпаться в прах от одного пристального взгляда.
      Но, внимательно присмотревшись, Бреннер понял, что это впечатление обманчиво Ему понадобилось несколько секунд для того, чтобы обнаружить тонкий, еле заметный кабель, покрытый красновато-коричневой защитной оболочкой, который вился по одному из прутьев решетки и вел к замку на воротах, исчезая в нем Еще раз внимательно присмотревшись, Бреннер заметил также на сером фоне каменного столба справа от дороги еще один тоненький проводок, выступавший над оградой на ширину ладони Обычно он был, по-видимому, незаметен, но сейчас покрылся корочкой льда и бросался в глаза.
      — Ты видишь это? — спросил Бреннер, показывая на проводок. Астрид кивнула, но по ней было видно, что она не понимает, в чем дело.
      — Это контактная проводка, — сказал Бреннер многозначительно. — Вероятно, здесь установлена система охранной сигнализации Стоит только прикоснуться к ограде, как тут же взревет сирена тревоги. А теперь посмотри туда, — разглядывая проводку, Бреннер еще кое-что обнаружил и обратил на это внимание девушки. — Видишь темное пятно справа у большого дуба?
      Астрид сильно прищурилась, внимательно вглядываясь.
      — Что это? Видеокамера? — растерянно пробормотала она.
      — Причем одна из новейших конструкций, — подтвердил Бреннер. — Кто-то приложил немало стараний для того, чтобы уберечь свой участок земли от проникновения незваных гостей. Не знаю, стоит ли нам входить на территорию усадьбы.
      — Неужели ты думаешь, что там живет какой-нибудь монстр, современный Франкенштейн? — сердито спросила Астрид.
      Бреннер даже не улыбнулся в ответ на этот вопрос. Предположение девушки не показалось ему смешным. Жизненный опыт научил его, что обычно люди, прилагающие столько усилий для того, чтобы оградить себя от окружающего мира, имеют на это свои причины. Или, по крайней мере, думают, что имеют. Во всяком случае, человеку, игнорирующему все их предостережения, может не поздоровиться. Кроме того, Бреннер не видел реальной возможности проникнуть на территорию усадьбы. Ворота были заперты, и на них не было видно ни ручки, ни звонка. Бреннер взялся за прутья ворот и попытался их потрясти — только для того, чтобы еще раз убедиться в полной бесполезности попыток открыть их. Ворота даже не шелохнулись, они действительно были очень тяжелыми.
      — Давай вернемся, — сказал он.
      — Я не тронусь с этого места, — заявила Астрид таким тоном, что Бреннеру не приходилось сомневаться в серьезности ее намерений. И в подтверждение этого девушка двинулась вдоль ограды, подойдя к видеокамере, которую ей показал Бреннер, и став напротив нее.
      — Эй, вы там, в доме! — крикнула она, махая поднятыми вверх руками. — Если вы нас видите, помогите нам! Мы застряли в лесу с машиной, у которой кончилось горючее!
      Бреннер не знал, на кого ему сердиться — на Астрид за ее упрямство, или на себя самого за то, что он не додумался до того, до чего додумалась эта девчонка. Скорее всего, Астрид переоценивала возможности владельца видеокамеры: он мог и не слышать их, но ее жесты и прежде всего жалкий вид с очевидностью свидетельствовали о том, что прогулка по лесу, которую она совершила, была не из приятных.
      Однако никакой реакции на действия Астрид не последовало. Девушка еще какое-то время беспорядочно махала руками в воздухе, повторяла на разные лады свою просьбу оказать им помощь, присочинив, что вывихнула ногу, но все было тщетно. Ворота так и не распахнулись; электрический замок не издал характерного щелчка; никто не обратился к ним по спрятанному где-то здесь — Бреннер был в этом уверен — громкоговорителю; и уж, конечно, никто не вышел к путникам для того, чтобы оказать им помощь. Или их действительно никто не видел, или владелец усадьбы не желал их видеть.
      — Ну хорошо, — наконец сказала Астрид, — тогда я поступлю иначе.
      Она в бешенстве топнула ногой и стала в этот момент похожа на упрямого капризного ребенка. Затем девушка вплотную подошла к ограде, вцепилась в прутья руками и начала карабкаться вверх по заржавевшей решетке.
      — Эй! Остановись! — испуганно воскликнул Бреннер. — Что ты собираешься делать?
      — Ты отлично это видишь, — ответила Астрид, не оборачиваясь, — не задавай идиотских вопросов, а лучше помоги мне.
      — Но ты не сможешь… — начал было Бреннер и тут же бросился к ней на помощь, видя, что девушка чуть не упала вниз, сделав неловкое движение. Но в последний момент она снова обрела точку опоры, при этом Астрид поранила правую руку, которая стала сильно кровоточить. Бормоча проклятия, девушка снова слезла вниз, зажала поврежденную ладонь под мышкой и поморщилась от боли.
      — И все же я добьюсь своего, — угрюмо заявила она. — А ты можешь оставаться здесь и мерзнуть у ворот. А хочешь, возвращайся назад. Я вызову тебе такси, как только доберусь до первого телефона. Честное слово.
      — Покажи мне руку, — сказал Бреннер. Его удивило то, что Астрид, бросив на него, как всегда, строптивый взгляд, все же послушно протянула свою ладонь. Царапина оказалась очень глубокой. Рану необходимо было обработать и перевязать. Должно быть, девушке было очень больно.
      — Это никуда не годится, — сказал Бреннер. — Дело дрянь.
      — Я это и без тебя знаю, — огрызнулась Астрид. Похоже, она сразу же поняла, что Бреннер, как и она сама, не умеет оказывать первую медицинскую помощь — по крайней мере, в таких условиях, когда нет аптечки или других подручных средств. Астрид отдернула руку и бросила на Бреннера сердитый взгляд. — Это еще одна причина, по которой мы не можем торчать здесь, бездействуя. Надеюсь, теперь ты поможешь мне?
      Бреннер недолго размышлял. Разум подсказывал ему, что было бы полным безумием следовать требованиям этой девчонки. Владелец территории, обнесенной высокой оградой, ясно давал понять, что не желает видеть у себя незваных гостей. Кроме того, видеокамера и охранная сигнализация могли быть не единственными мерами безопасности, принятыми хозяином. А что, если на них набросятся сторожевые псы или вооруженные охранники, которые сначала стреляют, а затем разбираются, кто это и зачем явился сюда? Но Бреннеру мешали здраво рассуждать его окоченевшие ноги, которые превратились в большие куски льда и, казалось, могли примерзнуть к земле, если он хотя бы еще несколько минут простоит здесь, на этом месте, бездействуя. Может быть, у него разыгралось воображение и никакой опасности нет? Ведь они находятся не на Диком Западе. В конце концов, они — не грабители, а люди, которым действительно нужна помощь. И возможно срочная.