Что она чувствовала в этот момент? Это Черити просто не знала, ни сейчас, ни много дней спустя. Это было… торжество, потрясение, великолепие, очарование… от каждого понемногу и в то же время ничего конкретного. Это было такое чувство, которое она никогда не могла описать, так как для этого просто не существовало подходящих слов. То, что, вероятно, испытал Армстронг, когда ступил на Луну; Колумб, когда открыл Америку; Евгеньев, когда посадил свой «Восход» на Марс… Это было неописуемое чувство, которое охватило их всех. Они казались себе крошечными, и в то же время невероятно могучими существами.
      Серенсен первым нарушил благоговейное молчание.
      – Там впереди, – сказал он. – Справа, капитан Лейрд. Кажется, там вход.
      Черити взглянула в указанном направлении и увидела, что имел в виду Серенсен: недалеко от них в поверхности корабля зияло круглое отверстие.
      – О'кей. Поспешим. И будьте осторожны.
      Они отправились в путь. Сцепление магнитных подошв их ботинок с поверхностью корабля оказалось довольно слабым, поэтому им пришлось двигаться очень осторожно, чтобы не улететь в космос от слишком энергичного движения. Но исследователи справились с этим. Минуту спустя они уже стояли полукругом, размер которого определялся длиной веревки, связывающей их, у круглого отверстия и заглядывали в глубину.
      Действительно, это напоминало вход в корабль, но вход, ведущий никуда, так как лучи их прожекторов нигде не натыкались на препятствие. Свет просто терялся где-то в пяти-десяти, а, может, и в ста метрах от них в темноте.
      – Чего мы ждем? – спросил Серенсен. Сделав шаг, он снова остановился.
      Черити напряженно всматривалась в глубину. То, что она видела – точнее сказать, что не видела, – ей совершенно не нравилось. Ни стен. Ни пола. Ничего. Если это была шахта, то она, скорее всего, проходила сквозь весь корабль.
      – Чего мы ждем, капитан? – спросил Серенсен еще раз. – У нас осталось только восемь с половиной минут.
      – Это мне не нравится, – ответила Черити.
      Что-то предостерегало ее, но она даже не знала от чего. Проклятие, если бы у нее было хоть немножко больше времени, чтобы все хорошенько обдумать!
      – Серенсен, Беллингер, Ландерс – вы остаетесь здесь, – приказала она. – Майк и я пойдем одни.
      Недолго думая, Черити отключила свой передатчик, отстегнула веревку от общей связки и сделала осторожный шаг вперед. Майк сделал то же самое с другой стороны входа.
      Они быстро заскользили в глубину. На какое-то мгновение лучи их прожекторов осветили металлическую оболочку корабля, и ей бросилось в глаза, какая она толстая и плохо обработанная плита из грубой стали толщиной почти в метр. Даже края входа не были достаточно гладкими. Казалось, что отверстие скорее вырвано из корпуса, а не тщательно прорезано в нем. Может быть, это произошло от удара метеорита, мелькнула у нее мысль.
      Но вот они уже внутри. Лучи их прожекторов вновь потерялись во всепоглощающей черноте. Не было никакой возможности оценить скорость их падения, так как вокруг них не было ничего, кроме темноты, но ей казалось, что скорость растет. Черити осторожно прикоснулась к поясу и на короткое время включила ранцевый ракетный двигатель. И тотчас же почувствовала, что падение в глубину замедлилось.
      – Что случилось? – раздался голос Серенсена у нее в шлемофоне. – Что вы там внизу видите, капитан?
      Черити оставила его вопрос без внимания. Она ничего не видела. Она направляла мощный луч своего прожектора во все стороны, но не видела ничего, кроме пустоты. В этом огромном космическом корабле ничего не было. Может быть, это был ангар для корабельных шаттлов, а может быть…
      Черити не стала развивать мысль дальше, вместо этого она еще энергичнее стала поворачивать свой прожектор. Ведь они пришли сюда, чтобы смотреть. Ломать себе голову можно будет и потом.
      Наконец луч света наткнулся на что-то – над ней. Бледный круг белого галогенного света коснулся грубо сваренных между собой стальных плит и заскользил дальше. Однако он не встретил больше ничего, кроме этого искусственного металлического неба.
      – Черт побери, Лейрд, что вы видите? – закричал Серенсен. – Говорите же наконец! У нас осталось только семь минут. Что вы нашли?!
      Черити вздохнула.
      – Спускайтесь к нам и сами посмотрите, профессор, – сказала она. – Только смотрите не ударьтесь головой. Здесь очень тесно внутри.
      В ту же секунду над ними вспыхнул луч света от прожектора Серенсена, за ним появились лучи Беллингера и Ландерса. Майк поднял свой фонарь и осветил три маленькие серебристые фигурки, которые появились из отверстия в потолке в пятидесяти метрах от них. Серенсен чертыхнулся, когда его ослепил луч света.
      Но тут же умолк. Он все понял. На миг Черити стало его даже жалко. Она сама была скорее удивлена, когда поняла, что этот огромный корабль транспортировал не что иное, как пустоту. Для Серенсена, должно быть, рухнул целый мир.
      – Еще шесть минут, – сказал Майк. – Что будем делать? Дальше вниз?
      Черити покачала головой, затем она поняла, что это движение ее головы внутри шлема вряд ли кто увидел.
      – Нет, – сказала она. – Приготовьтесь, я зажигаю осветительную ракету.
      Она и Майк заскользили вверх к остальным. Черити снова закрепила свои страховочные тросы к скафандрам Серенсена и Беллингера. Убедившись, что Майк сделал то же самое на другой стороне, она заняла предписанную позицию. Астронавты образовали симметричный пятиугольник с обращенными наружу лицами и – что гораздо важнее – объективами камер. Если повезет, они смогут запечатлеть на видеопленку внутреннюю часть всего корабля.
      – Сейчас, – сказала Черити.
      В двадцати метрах под ними вспыхнуло ослепительно белое миниатюрное солнце. На какой-то миг Черити ослепла, хотя защитный фильтр мгновенно закрыл смотровое стекло ее шлема. Постепенно ее глаза привыкли к резкому, не дающему тени свету, и она увидела… что они находятся внутри огромного стального купола. Потолок и стены изготовлены из матового, почти белого материала, в котором виднелось множество круглых отверстий, похожих на то, через которое они вошли в корабль. Над ними и рядом с ними нет ни одной тени, так как нет ничего, что могло бы отбрасывать тень – на девяносто девять процентов этот огромный летающий диск был просто-напросто пуст.
      Только под ними что-то просматривалось. Яркий ковер из света, через который им приходилось смотреть, размывал очертания предметов и превращал дно летающего диска в сюрреалистический пейзаж из теней и сливающихся линий и контуров.
      Осветительная ракета погасла, и их словно волной накрыла темнота. Какой-то миг у Черити было такое чувство, что в этой внезапно возникшей черноте она не сможет даже дышать.
      – Вниз! – сказал Серенсен. – Мы должны спуститься вниз, капитан. Там что-то есть! Быстрее!
      Нотки в его голосе однозначно выдают панику, озабоченно подумала Черити. Но это ничего не меняло, так как в сущности он был прав. Тем не менее, она энергичным рывком удержала его, когда он хотел начать спуск.
      – Майк? – спросила она.
      – Пять минут, – ответил Майк. – Времени в обрез.
      Черити в нерешительности посмотрела вверх, еще пять безвозвратно потерянных секунд, за которые Серенсен, наверное, пожелал ей пять лет в чистилище. Ее первоначальное опасение, что они не найдут дорогу назад к выходу, оказались беспочвенными: этот корабль – настоящий летающий швейцарский сыр. Во всяком случае, очень похож на сыр. В его корпусе несколько сот выходов, и все же ей не нравилась мысль о том, что ей придется спуститься в этот лабиринт из теней и незнакомых вещей.
      – О’кей, – сказала Черити. – Но будьте осторожны. И ничего не трогать, Серенсен, понятно?
      Вместо ответа ученый начал поспешно спускаться вниз, и в этот раз Черити уже не препятствовала этому. Все ее органы чувств работали сейчас с нагрузкой в двести процентов, и она и видела, и слышала, и чувствовала, и обоняла вещи, о существовании которых даже и не подозревала.
      Луч их прожекторов наткнулся на что-то. Что-то большое, черное вынырнуло из темноты под ними и вновь исчезло, и вдруг они со всех сторон были окружены тенями и матово поблескивавшими, странными предметами, расположенными наклонно по отношению друг к другу плоскостями из матового металла, пирамидальными, круглыми, кубическими и совершенно неописуемой формы, между ними рвы и зияющие пустотой отверстия неправильной формы, которые вели дальше вниз в неведомые глубины, и наконец что-то, отдаленно напоминавшее какой-то механизм, хотя Черити не могла сказать, что же это было.
      Серенсен наверняка тоже не знал – что, однако, не мешало ему непрерывно издавать звуки восхищения и все быстрее поворачивать свой фонарь в разные стороны.
      Неприятное чувство, охватившее Черити, усилилось. Какое бы определение, относящееся к технологии инопланетян, ни взять – но приятного впечатления она не производила.
      Они опустились на ровную площадку из серого металла размером с футбольное поле, на которой виднелось множество мелких трещин и щелей. Казалось, что многие их них были проломлены в материале с применением огромной грубой силы.
      – Четыре минуты, – неожиданно сказал Майк. – Три до начала подъема.
      – О’кей, – ответила Черити. – Тогда начинайте.
      Беллингер и Ландерс отстегнули от общей связки свои страховочные веревки и начали быстро, но без спешки, устанавливать принесенные с собой инструменты, чтобы выполнить хотя бы часть испытаний и измерений, стоявших в списке, составленном коллегами Серенсена с Земли, в то время как Майк осторожно опустился на колени и вынул из-за пояса вибронож.
      Черити внимательно наблюдала за ним, ни на секунду не выпуская из виду окружающую обстановку. Еще во время спуска она сняла с плеча лазер, сейчас она сняла его с предохранителя и включила гамма-усилитель. Оружие начало беззвучно вибрировать в ее руках, а в его стеклянном стволе загорелся угрожающий кровавый огонек. Серенсен посмотрел на нее, но ничего не сказал. Или, подумала Черити, он наконец-то понял, что она отвечает за безопасность экспедиции, или уже оставшиеся секунды были для него слишком дороги, чтобы расходовать их на бесполезные замечания. Майк снял своим ножом стружку длиной с ладонь со стальной плиты, на которой они стояли, и аккуратно положил ее в карман своего скафандра и стал осматриваться в поисках чего-нибудь, от чего он мог бы отскоблить еще кусочек металла. А в это время Серенсен взволнованно бегал на другом конце страховочной веревки.
      – Там, на той стороне! – сказал он. – Этот черный цилиндр, капитан!
      Черити взглянула на Майка.
      – Две минуты. – Майк кивнул, отцепил свою страховочную веревку и нагнулся над чем-то на полу, не удостоив ее и Серенсена даже взгляда.
      Черити сделала ученому приглашающий жест.
      – Держитесь крепче, профессор.
      Не дав Серенсену даже времени, чтобы ответить, она стартовала и полетела прямо к огромному блестящему черному цилиндру, который так ее привлекал.
      Чтобы добраться до него, они истратили четверть времени, оставшегося у них, но результат, кажется, оправдал их вылазку.
      Серенсен восхищенно вскрикнул и чуть не сбил ее с ног, когда попытался броситься к этой штуковине, едва они вновь опустились на поверхность.
      – Двигатель! – проговорил он благоговейно. – Это, должно быть, один из двигателей. Сфотографируйте его, капитан! Снимите все!
      Черити ничего не ответила. Видеокамеры в ее шлеме не выключались с тех пор, как они покинули «Конкерор». Они не смогли бы их выключить, даже если бы и захотели. И кроме того, Черити обнаружила еще кое-что, что привлекало ее значительно больше, чем огромный ракетный двигатель перед ними.
      Точнее сказать – «привлекало» было не совсем подходящим словом. Это было…
      Это был громадный блок из черного металла, шириной 50–60 метров и высотой с двухэтажный дом. Он оказался совершенно гладким, а на его поверхности находилось что-то, что, казалось, постоянно скрывалось от ее взгляда, как бы абсурдно это ни звучало.
      – Боже мой! – прошептал Серенсен. – Что это?
      Черити не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, что он имел в виду. Серенсен тоже заметил черный блок. И эту странную штуковину на его поверхности.
      То, что они увидели, было захватывающим и пугающим одновременно: это было кольцо, огромный диск диаметром 30–40 метров из серебристого сверкающего металла – а, может быть, хрусталя, который покоился на громадном металлическом блоке, как поставленная на ребро монета. Он не двигался и казался таким же безжизненным, как все остальное на этом корабле, и тем не менее… что-то окружало его. Что-то, как оболочка из… невидимое, неосязаемое и тем не менее присутствующее Нечто, что постоянно скрывалось от взглядов людей, всякий раз, когда им уже казалось, что они вот-вот смогут увидеть, оно ускользало; как две картинки, которые накладывались одна на другую, и при этом невозможно было различить изображение ни на одной из них.
      Серенсен сделал шаг по направлению к громадному блоку, Черити удержала его.
      – Нет, – сказала она.
      – Почему нет? – однако голос Серенсена не звучал больше так строптиво, как прежде. «Он тоже это чувствует», – подумала Черити. Значит, не только у нее одной вид неизвестной конструкции вызывал неприятное чувство.
      – Эта штуковина мне не нравится, – ответила она. – Я… не знаю почему, профессор, но я уверена, что будет лучше, если мы не будем подходить слишком близко.
      Странно, но на этот раз Серенсен не возражал. Зато в шлемофоне вновь раздался голос Майка:
      – Еще тридцать секунд, друзья. Последний звонок для пассажиров обратного рейса ноль один трансгалактической космической линии.
      Черити нервно прикусила нижнюю губу. Странно – как бы сильно ее ни тревожил вид этого странного, вертикально стоящего кольца, но одновременно ей было трудно оторвать от него взгляд.
      Что-то исходило от него, какая-то аура, которая задевала ее душу, заставляя замереть от страха. Это было как дыхание зла, которое коснулось ее.
      С большим трудом она оторвала взгляд от зловеще-притягательной картины.
      – Пошли, профессор, – сказала она. – Автобус ждет.

* * *

      Черити немного поспала. Недолго, хотя после семнадцатиминутной прогулки в чужой мир устала, как после напряженного забега на длинную дистанцию. Однако она была слишком взволнована, чтобы вот просто так лечь и спать, как будто ничего не произошло.
      Сейчас Черити снова сидела в кресле пилота «Конкерора» и всматривалась в бархатную черноту космоса. Инопланетный корабль давно исчез из вида. Не было видно даже маленькой светящейся точки. Звездолет продолжал свой путь к Земле. Если, конечно, он летел к Земле. После всего, что они увидели, Черити начала сомневаться в этом.
      На борту корабля стояла тишина. Возбуждения, которого она ожидала, не было, скорее наоборот. Все сохраняли полное спокойствие, почти никто не произнес ни слова; даже Серенсен произносил только пару слов через каждые полчаса, а именно: когда наземная станция запрашивала корабль, и он давал ответ на вопрос, который шел к ним тридцать минут со скоростью света. Впервые, с тех пор как Черити начала проводить самые интересные часы своей жизни в космосе, она воспринимала задержку во времени как облегчение.
      Черити чувствовала себя… оглушенной. Все было совершенно иначе, не так, как она себе это представляла. Никаких инопланетных живых существ, никаких межгалактических супертехнологий, только пустота и угловатые громады из железа и… и эта штуковина – огромное мерцающее кольцо, назначение которого было ей до сих пор непонятно и одно воспоминание о котором даже сейчас вызывало у нее панический страх.
      Что это было? Обычная ксенофобия? Не что иное, как врожденный страх перед всем чужим и незнакомым? Или что-то большее?
      Черити вздохнула, окинув привычным взглядом пульт управления, убедилась, что все было в порядке и что компьютеры, как обычно, точно и надежно вели «Конкерор» по курсу.
      – Командир покидает кресло пилота, – произнесла она в микрофон и встала. – Беллингер, займете мое место?
      – Разумеется.
      Черити нарушила одно из основных правил, так как не стала ждать, пока высоченный немец займет место пилота, а резко повернувшись, покинула отсек управления. Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Ландерса и Найлза, она пересекла кубрик и скользнула вниз в шахту, ведущую в лабораторию. При почти полной невесомости на борту «Конкерора» этот прыжок в пять метров не стоил ей почти никаких усилий.
      Серенсен сидел за столом, наклонившись над микроскопом, и даже не поднял голову, когда она вошла в лабораторию. Черити улыбнулась про себя. Сейчас, когда напряжение спало, она призналась себе, что была неправа по отношению к нему – Серенсен никогда не был наивным идиотом, за которого она его слишком часто принимала. Черити – солдат, он же – исследователь, в этом и заключалась принципиальная разница. В принципе, Серенсен был очень даже неплохим парнем. Но, конечно, она никогда не скажет ему об этом в лицо.
      Ученый поднял голову, когда девушка была в двух шагах от стола. Взглянув на его лицо, Черити с трудом подавила улыбку, его правый глаз округлился и покраснел от пяти или шести часов непрерывного сидения над микроскопом. Она спросила себя, почему Серенсен не пользуется монитором, чтобы лучше рассмотреть свои находки.
      – Капитан Лейрд. – Голос Серенсена звучал в высшей степени миролюбиво. – Все в порядке?
      Черити кивнула.
      – Наша колымага держит курс к Земле, – ответила она. – Не бойтесь. Через девятнадцать дней мы снова будем дома.
      С улыбкой она снова указала на микроскоп.
      – Ну как, уже обнаружили находку, достойную Нобелевской премии?
      Серенсен отреагировал не так, как она ожидала – он не был ни рассержен, ни обрадован. Когда Черити внимательно посмотрела на него, ей показалось, что его лицо выражало едва заметное разочарование. А, может, это было беспокойство?
      – Что у вас, профессор? – спросила она. – Что-то, о чем я должна знать?
      Серенсен поспешно покачал головой.
      – Нет, – ответил он быстро. – Только…
      Он поколебался, посмотрел на стоявший перед ним микроскоп, словно ожидая от него помощи, и глубоко вздохнул.
      – Я не знаю, – сказал он наконец. – Просто все… совсем не так, как я себе представлял.
      – И у меня такое же чувство, – призналась Черити. Она присела на краешек стола рядом с Серенсеном и положила ногу на ногу. Не глядя на него, она продолжила свою мысль: – Я спрашиваю себя, а стоило ли вообще лететь сюда.
      – Стоило ли? – интонация, с которой Серенсен произнес это, явно указывала на то, что он сомневался в ее рассудке.
      – Что вы имеете в виду?
      Черити сделала неопределенный жест рукой.
      – Ну… мы рисковали этим кораблем, нашими жизнями и несколькими сотнями миллионов долларов, не так ли? И все это только ради того, чтобы в течение десяти минут полетать внутри пустого корабля и сделать несколько фотографий.
      – Да вы просто варвар, капитан, – возмутился Серенсен.
      Черити хмыкнула.
      – Это точно. Поэтому меня и выбрали, чтобы руководить этой экспедицией. Ну, а если серьезно, профессор – имело ли это смысл?
      – Вне всякого сомнения, – убежденно сказал Серенсен. – Стоило лететь, если бы мы пробыли там даже всего лишь одну минуту. Даже одну секунду.
      – Это для вас, – вставила Черити. – А для человечества?
      Серенсен вздохнул. Потом на его лице появилась усталая улыбка.
      – Конечно – вероятно, у всех была тайная надежда встретить инопланетян. Никто об этом не говорил вслух, но, разумеется, все надеялись увидеть их. Может быть, даже… установить с ними контакт. Мы летели сюда не ради этих десяти минут, капитан, а ради шанса.
      – Но у нас его не оказалось. Никаких разумных существ, – сказала Черити, кивая головой. И добавила, примирительно улыбнувшись:
      – Но и, по крайней мере, никаких инопланетных монстров, пожирающих людей, не правда ли?
      Но Серенсен остался серьезным.
      – Пока… вероятно, рано говорить что-либо определенное, – сказал он. – Но я…
      Он вновь замолчал, вдруг повернулся в сторону и вытащил глянцевую фотографию из огромной стопки высотой почти двадцать сантиметров. Оказывается, пока Черити спала, профессор успел сделать сотни отпечатков со снимков, сделанных во время выхода в космос. Он протянул ей фотографию.
      – Взгляните вот на это.
      Черити взяла фотографию. В первый момент она удивилась – на фотографии был огромный ракетный двигатель, который они обнаружили, но в десять раз четче и детальнее, чем он отложился у нее в памяти. В конце концов, не напрасно же они взяли на борт самые лучшие камеры и самую чувствительную пленку из имевшихся на Земле.
      Какое-то время она с любопытством изучала фотографию, потом взглянула на Серенсена и пожала плечами.
      – Ну и что? Обычный ракетный двигатель.
      – Вот именно, – сказал Серенсен удрученно. – Самый обыкновенный двигатель.
      Черити склонила голову набок и вопросительно посмотрела на него. Серенсен забрал у нее фотографию, вытащил из стопки еще одну. Но показывать ей не стал и вздохнул.
      – Как говорится, это лишь мое первое впечатление, но…
      Ученый вновь замолчал, и Черити вдруг поняла, почему: потому что он боялся того, что собирался произнести вслух.
      – Но? – спросила она.
      Серенсен опять вздохнул. Казалось, он был смущен.
      – Этот двигатель, капитан Лейрд, – сказал он. – Мы строили подобные еще десять лет тому назад, но гораздо лучше.
      Прошло какое-то время, пока Черити поняла. Но она не очень удивилась. Собственно говоря, она все время тоже думала именно об этом.
      – Я исследовал пробы, которые лейтенант Вуллторп взял на корабле, – продолжал Серенсен. – Знаете, что это?
      – Откуда же?
      – Титан, – сказал Серенсен. – Самый обыкновенный титан. Даже не очень чистый. Даже наш корабль построен из лучшего и более прочного материала.
      – Вы хотите этим сказать, что наши великие братья из космоса не так уж и велики, – тихо сказала Черити.
      – Я вообще ничего не хочу сказать, – вспылил вдруг Серенсен раздраженно.
      Вероятно, он вспомнил, что каждое их слово записывается и тотчас передается на Землю.
      – Мы провели не более десяти минут внутри этого корабля. Мы увидели лишь малую часть того, что в нем было.
      – А там практически ничего не было, – напомнила Черити. – Видите ли, профессор, именно над этим я больше всего ломаю голову. Кто строит такой громадный корабль специально для того, чтобы затем отправить его в космос совершенно пустым?
      – А, может быть, он не был пустым, – сказал Серенсен.
      Черити вымучено засмеялась.
      – Да, конечно. Его где-то ограбили в пути, так что ли? Космические пираты.
      – Он был очень долго в полете, – возразил Серенсен. Он вновь указал на пробы материала. – К этому металлу пристала космическая пыль. С помощью этих примитивных приборов я не могу сделать точные выводы, но этот корабль бороздит просторы Вселенной как минимум пятнадцать тысяч лет. А, может быть, и больше. Вы можете представить себе, что могло случиться за это время?
      Конечно, Черити не могла себе этого представить – никто не мог сделать это, но тем не менее она кивнула. Ей известно, что Серенсен имеет в виду.
      – Может быть, произошла катастрофа, – сказала она. – Может быть, его не успели достроить. Может быть, это был своего рода транспортный корабль, который вышел из-под контроля, прежде чем его успели загрузить. Я не могу себе представить, зачем надо было строить такой громадный корабль, если не для перевозки чего-либо.
      – Вы не можете, – подтвердил Серенсен. – И я не могу. Но это еще ничего не значит. Разве вы знаете, как мыслят внеземные формы жизни?
      – Нет, – признала Черити. – Но если этот корабль действительно такой отсталый, как вы говорите…
      – Я этого не говорил, – прервал ее Серенсен. – Его отдельные детали примитивнее, чем я ожидал, это так. Но, с другой стороны, мы бы не смогли построить такой гигантский корабль и послать его к другим солнечным системам.
      – Почему же, – возразила Черити. – Только какой в этом смысл?
      Серенсен кивнул, он невидящими глазами уставился в пустоту и прикусил нижнюю губу.
      – Есть еще кое-что, – сказал он, не глядя на нее.
      Черити сразу навострила уши.
      – Да?
      Ученый наклонился над столом и взял в руки какой-то предмет, запаянный в прозрачный пластик.
      – Вот это нашел лейтенант Беллингер, – сказал он. – Рядом с тем странным кольцом. Как вы считаете, что это?
      У Черити не было особого желания играть в отгадки, но чтобы сделать ему одолжение, она взяла находку в руки и несколько секунд внимательно рассматривала ее. Это был продолговатый почерневший кусок металла или пластика, ставший хрупким и пористым в результате того, что, по мнению Серенсена, как минимум пятнадцать тысяч лет пролежал в абсолютном вакууме и на космическом холоде.
      – И что же дальше? – спросила Черити. Серенсен осторожно взял у нее предмет – как-никак он стоил несколько миллионов долларов – и положил его на старое место.
      – Я подумал, что это какой-нибудь обломок, – сказал он. – Что-то, что отломилось от какой-то детали на корабле, или просто мусор, который забыли убрать.
      Черити озадаченно посмотрела на него.
      – Потом я его просветил ультразвуком. – Он повернулся и включил один из многочисленных мониторов на стене перед собой. Черити сразу узнала контуры продолговатого предмета, который она только что держала в руках. – Эта черная масса не что иное, как космическая пыль, – продолжал он. – Своего рода корка, образовавшаяся на нем. А вот это, – добавил он после точно рассчитанной паузы, – было под ней, капитан Лейрд.
      Серенсен нажал на кнопку и появился другой кадр.
      Черити сразу узнала предмет, но все в ней противилось признать это.
      Это был своего рода палец, но не палец человека, а коготь длиной пятнадцать сантиметров с двумя слишком большими, как бы изуродованными суставами. Коготь состоял из черного, ставшего хрупким хитина.
      Это был коготь гигантского насекомого.

* * *

      Почему этот предмет так испугал ее? Ведь она даже не была до конца уверена, что речь шла именно о когте – само собой разумеется, Серенсен не решился снять с него панцирь из космической пыли на борту «Конкерора», точно так же он не стал проводить других исследований, так что им оставалось довольствоваться лишь не очень четким изображением, полученным с помощью ультразвука. Серенсен не стал делать рентгеновских снимков, просвечивания, одним словом, ничего, что хотя бы в малейшей степени могло повредить находку.
      И тем не менее, беспокойство осталось. Черити даже приснился увеличенный до громадных размеров коготь насекомого. Она спрашивала себя, почему ее преследует эта картина, почему вызвала такой страх. Это существо с когтями мертво уже добрых пятнадцать тысяч лет, и даже, если это насекомое, то что в этом случае плохого? Что она ожидала увидеть? Маленьких зеленых человечков или галактических телефонных фетишистов с огромными головами и светящимися пальцами? Смешно.
      Это была одна сторона медали, логическая.
      Но имелась еще и вторая ее сторона, которая не давала ей спокойно спать во время всего восемнадцатидневного полета домой. Причина заключалась не только в этом когте, который они нашли: в душе она признавалась себе, что существовали десятки убедительных и тысячи всевозможных объяснений этой находки. Но что-то… тронуло ее внутри этого гигантского звездолета. И изменило. Она постоянно видела его во сне, и иногда циклопическое кольцо на его поверхности было не пустым, а заполнено какими-то страшными вещами, не имевшими названия, несколько раз из него выползали огромные насекомые и двигались прямо на нее, и…
      В этом месте Черити всегда просыпалась, как будто режиссер этого фильма ужасов внутри нее приходил к выводу, что на этот раз достаточно страхов.
      Черити никому не говорила о своих кошмарах, даже Майку. Один раз она собиралась поговорить с Беллингером – для чего же тогда у них на борту психолог? – но мысль о том, что их разговор будут слушать тысячи посторонних людей, заставила ее отказаться от этой идеи. На «Конкероре» не было ни одного укромного уголка, где бы они могли спокойно поговорить. Может быть, микрофоны и передатчики отключили после того, как их миссия была выполнена, но у Черити имелись на этот счет определенные сомнения.
      Что же касается технической стороны их возвращения домой, то все происходило наилучшим образом. Через восемнадцать дней – добрая старушка Земля была так любезна, что встретила их, – «Конкерор» вошел в плотные слои атмосферы и приземлился с точностью до минуты на военно-воздушной базе Джефферсона. Та часть базы, где приземлился их корабль, была полностью блокирована от внешнего мира.
      Черити ожидала, что ее ждут некоторые неприятности, но то, что произошло после их возвращения, превзошло все самые худшие опасения. Ее отделили от остального экипажа и обследовали, а после этого начались допросы, от которых она страдала гораздо больше, чем могла себе в этом признаться. Не было ни одной секунды ее пребывания на корабле, о которой бы ее ни спросили, ни одного кадра видеосъемки, которого бы ей ни пришлось объяснять, ни одного ее собственного слова – или даже на ходу брошенной реплики, – которые ей давали прослушать и которые надлежало прокомментировать, снова и снова, и снова, пока она уже и сама не знала, что сказала и почему. В конце она казалась самой себе почти преступницей.
      Когда допросы закончились и ее – наконец – отпустили, начался второй этап пытки: звездолет прошел на расстоянии нескольких сотен тысяч километров мимо Земли и приближался теперь к солнцу, а Черити и пятеро ее товарищей были единственными источниками информации для общественности.
      Это был настоящий ад.
      Через три дня она уже тосковала по комнате допросов в штаб-квартире НАСА в Хьюстоне, а еще через три дня уже всерьез задумывалась о том, не открыть ли пальбу из револьвера по любому репортеру, который приблизится к ней ближе, чем на пять метров. Было почти невозможно, включив телевизор или раскрыв газету, не обнаружить там собственный портрет.
      Так продолжалось три недели, но потом произошло событие, которое сразу отвлекло внимание общественности от капитана Черити Лейрд и других членов экспедиции на «Конкероре».