Мой взгляд упал на лице При, и я невольно остановился. Меня охватило странное, тягостное чувство, когда я смотрел на спящую девушку.
      Она показалась мне прекраснее, чем когда-либо прежде, хотя все пережитое оставило глубокие следы на ее прекрасном лице. Несмотря на это, она оставалась самой красивой женщиной в мире.
      По крайней мере для меня.
      Мысленно я вернулся к тому дню, когда увидел ее в первый раз. Мне кажется, что я полюбил ее с первого взгляда и ничто из случившегося потом не могло уже повлиять на мои чувства. Она, как и я, была сиротой и выросла в маленькой рыбацкой деревушке на побережье Шотландии.
      И едва я успел с ней познакомиться, как она уже хотела меня убить.
      Конечно, не она сама. Ее тело — да, но не она. Не Присцилла, которую я узнал и полюбил. Девушка, кинжал которой я чувствовал у себя на горле, была другой. Ведьмой по имени Лисса, умершей двести лет тому назад, и дух которой, преодолев время, вселился в это невинное существо.
      У Говарда с самого первого дня имелось по этому поводу несколько иное мнение, но я знаю,что настоящая Присцилла была нежным, кротким существом, полным любви и ласки.
      Я ее вылечу. Говард и доктор Грей тщетно пытались вывести ее из состояния смятения, в котором находился ее дух после уничтожения ведьмы, но мне это обязательно удастся. Я это знал. Может, для этого потребуется вся моя сила, все магическое наследие моего отца, но я ее вылечу.
      На мое плече легла рука.
      — Пойдемте, мистер Крейвен, — сказала мисс Уинден тихо, чтобы не разбудить Присциллу. — Пойдемте в соседнюю комнату. Там мы сможем поговорить.
      Я кивнул и неохотно последовал за ней в соседнюю комнату.
      Мэри закрыла дверь и, облегченно улыбнувшись, повернулась ко мне.
      — Мистер Крейвен! — сказала она. — Как чудесно, что вы наконец здесь. Мы с нетерпением ждали вас. Особенно Присцилла.
      — Как она себя чувствует? — спросил я.
      — Хорошо, — ответила мисс Уинден. — Она много спит, а когда просыпается, мыслит совершенно ясно и… — Она запнулась, смущенно посмотрела на меня и пробормотала: — Извините.
      — Все хорошо, — я попытался говорить как можно спокойнее, но мне это не совсем удалось.
      — Мне очень жаль, мистер Крейвен, — сказала она подавлено. — Я не хотела вас…
      — Все хорошо, Мэри, — перебил ее Говард. — Пора Роберту привыкать к правде.
      Я резко повернулся и сердито уставился на него, смолчал, хотя все во мне кипело. Он был прав. И он не виноват в том, что мои чувства не хотели подчиняться разуму.
      — Она действительно чувствует себя хорошо, мистер Крейвен, — продолжала Мэри. — Доктор Грей осматривает ее каждый день, и она уже даже спрашивала о вас.
      Последнее утверждение было ложью, и не требовалось даже обладать моим магическим талантом, чтобы почувствовать это.
      — Все в порядке, мисс Уинден, — сказал я мягко. — Я понимаю. Но перестаньте называть меня “мистер Крейвен”, пожалуйста. Меня зовут Роберт.
      — Только в том случае, если вы будете называть меня Мэри, — ответила она. — Я чувствую себя на пятьдесят лет старше, когда кто-нибудь обращается ко мне “мисс Уинден”.
      На этот раз мой смех был искренним.
      — Все в порядке… Мэри, договорились, — я хотел сказать больше, но Говард снова перебил нас.
      — Может быть, вы оставите нас на минуту одних, Мэри, — сказал он. Я удивленно поднял голову и вопросительно посмотрел на него, но Мэри послушно кивнула и покинула комнату, прежде чем я успел ее остановить.
      — Что это значит? — резко спросил я, когда мы остались одни. — Почему ты выпроводил ее?
      — Потому что мне надо поговорить с тобой, — ответил Говард.
      — Поговорить? О чем?
      — О Присцилле, — сказал Говард серьезно. — И о тебе. Сядь, пожалуйста.
      Я сел, не спуская с него глаз. От меня не укрылась едва заметная нерешительность в его голосе.
      — Что может быть с Присциллой? — резко спросил я. — Она здесь, и я буду о ней заботиться.
      — И ты действительно веришь, что сможешь что-нибудь сделать? Ты считаешь, что у тебя есть шанс сделать то, что тщетно пытался сделать доктор Грей, один из лучших специалистов страны?
      — Да, я так считаю, — сердито ответил я. — Ты же сам мне постоянно твердил, что я колдун, разве нет? Колдовство явилось причиной ее болезни, и колдовство ее вылечит. Я помогу ей, Говард, даже если для этого потребуется остаток всей моей жизни.
      Говард прищурился.
      — С тобой все в порядке? — спросил он спокойно.
      Я разгневанно кивнул, хотел резко ответить ему, но потом покачал головой.
      — Нет, — сказал я. — Ничего не в порядке, Говард. Ты слышал Мэри. Я… надеялся, что ее состояние улучшится сейчас, когда Лисса уничтожена. Но я должен хотя бы попытаться.
      — Ты чувствуешь себя виноватым, — сказал Говард. — Ты думаешь что это твоя вина, и сейчас пытаешься все исправить.
      — А разве это не так? — тихо спросил я.
      — Нет, черт тебя побери! — взорвался Говард. — Эта девушка была одержима духом Лиссы задолго до твоего появления! Они лишь использовали ее, так как ты оказался настолько глуп, что влюбился в нее, вот и все. Как ты думаешь, сколько времени врачи лечили ее в больнице?
      Это был риторический вопрос, ответа на который он и не ждал.
      Несмотря на это я ответил:
      — Более года.
      — Но ничего не изменилось.
      — Нет, — признал я подавлено. — Ничего. Ее состояние осталось неизменным. Она спокойна, иногда даже разговаривает, но она все еще… все еще…
      — Психически больна, — сказал Говард, когда я запнулся.
      Я еле сдержался, чтобы не ударить его за эти слова. Это была неправда. Я знал это, и Говард знал это. Просто разум Присциллы затуманен. Она так долго была пленницей в своем собственном теле, что никак не могла найти дорогу назад в реальный мир. Теперь наконец-то удалось изгнать из нее демона. Однако ее собственное Я, настоящая, подлинная Присцилла, девушка, которую я любил, все еще никак не могла освободиться от паутины, которой темные силы опутали ее мозг.
      — Она не сумасшедшая, — тихо сказал я.
      — Мне все равно, как ты это называешь, — грубо ответил Говард. — Я совершил эту поездку только потому, что оставалась надежда на хоть какое-то улучшение. Но ничего не изменилось. Она не может оставаться здесь, ты это знаешь. Ни в этом доме, ни даже в этом городе.
      — Она не представляет теперь никакой опасности! — воскликнул я.
      — Нет, Роберт, — возразил Говард. — Возможно, сейчас не представляет. Но поверь мне, я осмотрел ее очень тщательно. И не один раз. Она вновь может стать тем, кем была. Ведьма, вселившаяся в нее, мертва, но дух девушки отравлен.
      — Ты подвергаешь нашу дружбу очень серьезному испытанию, — тихо сказал я.
      Говард не обратил внимания на мои слева.
      — Ты очень хорошо понимаешь, что я прав, — сказал он. Его взгляд стал суровым. — Ты все еще любишь ее, ведь так?
      Я ничего не ответил. Да этого и не требовалось.
      — Ты уверен, что действительно любишь ее? — спросил Говард, немного помолчав. Он поднял руку и сделал успокаивающих жест, когда я хотел снова вспылить. — Подумай хорошенько, прежде чем отвечать, Роберт. Я понимаю твои чувства, но… ты уверен, что это не всего лишь обычное сочувствие?
      На этот раз я ему ничего не ответил, а лишь резко повернул голову и уставился на дверь, за которой находилась комната Присциллы. Мои глаза жгло. Я не в первый раз слышал этот вопрос — В последние месяцы я сам себе задавал его снова и снова.
      Но так и не нашел на него ответа.
      — Ну ладно, сынок, — сказал Говард, когда ему стало ясно значение моего продолжительного молчания. — Мне не хотелось бередить старые раны. Но нам надо будет об этом поговорить. Позднее.
      Присцилла все еще спала, когда мы пересекли комнату и снова вышли в коридор. Говард закрыл дверь и попытался подбодрить меня улыбкой, которая получилась довольно неестественной.
      — Ленч приготовлен внизу в салоне, — сказал он, пока мы спускались по лестнице, которая вела к потайной двери. — Но прежде я должен сказать тебе еще кое-что. Мы…
      Конец его фразы потонул в низком, невероятно мощном гуле.
      У меня было такое чувство, что дом под моими ногами поднимается. Я чуть было не упал с лестницы. За первым ударом последовал второй, сопровождаемый долгим эхом, затем третий, четвертый — это было то же самое ужасное гудение, похожее на удары гигантского гонга, которые я уже слышал перед домом. Я пошатнулся и застонал от боли даже после того, как ужасные звуки прекратились вместе с последним вибрирующим эхом.
      Говард удивление посмотрел на меня, когда я отнял руки от висков.
      — Что случилось, Роберт? — спросил он. В его голоса звучало искреннее удивление.
      Я уставился на него.
      — Гу… этот гул, — заикаясь выдавил я. — Ты должен был его слышать.
      Я запнулся и растерянно посмотрел на него.
      — Ты… ничего не слышал? — спросил я. Говард отрицательно покачал головой.
      — Ничего. О чем ты говоришь, черт тебя побери?
      Я ничего не ответил. Раньше, когда он встречал меня внизу, я подумал, что это всего лишь детская забава, шутка, которую выдумали они с Греем в качестве приветствия. Но сейчас он говорил правду — он действительно ничего не слышал!
      — Видимо, я ошибся, — пробормотал я растерянно. — Извини, Говард. Наверное, я переутомился.
      Говард озабоченно посмотрел на меня.
      — Я не понимаю, — пробормотал он. — Что это был за шум, который ты слышал?
      — Похоже на удар колокола, — ответил я. — Точно такой же я слышал внизу перед домом. Но я подумал, что Грей и ты решили подшутить надо мной.
      — Подшутить? — Говард нахмурился. — Ты мог бы узнать меня уже получше, сынок.
      — Говард, что здесь происходит? — тихо спросил я. — Что с этим домом не в порядке? Эти звуки… что все это значит?
      — Я знаю не больше твоего, Роберт, — ответил Говард. — Я бы сам хотел знать больше.
      Он снова покачал головой, повернулся и оцепенел.
      Позади нас стоял человек.
      Очень высокий, стройный и одетый в мешковатое серо-коричневое одеяние. Его лицо скрывалось под подобием тюрбана из черной материи, который оставлял свободной только узкую полоску над глазами. А в его руке сверкал громадный, обоюдоострый меч!
      Казалось, что незнакомец был удивлен нашим появлением не меньше, чем мы его, но он среагировал почти с удивительной быстротой. Его меч блеснул и описал смертельный полукруг над головой Говарда.
      В отчаянном прыжке я оттолкнул Говарда. С возгласом удивления он отпрянул назад, и клинок прошел в нескольких миллиметрах от его головы, но незнакомец уже снова замахнулся мечом!
      Его оружие с невероятной быстротой опустилось на голову Говарда и плашмя ударило его в висок. Потеряв сознание, Говард рухнул на пол. Меч снова взвился вверх и обрушился на меня — правда, на этот раз удар получился довольно неточный.
      Я отпрянул назад, а меч, пройдя в нескольких сантиметрах от моего лица, с такой силой врезался в дверную раму, что во все стороны полетели щепки. Я вскочил, ударил ногой по мечу и одновременно нанес незнакомцу удар в лицо.
      Тот не смог отразить такое двойное нападение. Хотя мой удар оказался недостаточно сильным, чтобы выбить меч у него из рук, но мой кулак попал ему в подбородок и вывел его из равновесия, заставив отпрянуть назад.
      В действительности удар не слишком сильно побеспокоил его. За годы, проведенные в трущобах Нью-Йорка, мне пришлось выдержать достаточно боев, чтобы узнать, когда противник действительно повержен, а когда нет. Этот человек не был потрясен моим ударом. Он лишь удивил его и слегка оглушил.
      Но этого короткого мига мне хватило.
      Я быстро отскочил в сторону, чтобы противник не смог достать меня своим оружием, подождал, пока он поднимет голову и взгляд его темных глаз встретится с моим взглядом, и нанес удар, применив всю магическую силу.
      — Остановись! — приказал я.
      Мой голос прозвучал резко и громко, как свист бича, и как всегда, когда я прибегал к темному наследию моего отца, его звук испугал даже меня самого. Но я чувствовал гипнотическую силу, которая как невидимая волна врывалась в мозг и сметала всякое сопротивление на своем пути.
      Незнакомец замер как кукла. Его глаза округлились, а непреклонная решительность во взгляде уступила место паническому страху.
      Но только на мгновение.
      Потом — совершенно неожиданно, как гром среди ясного неба — между его душой и моей возникло что-то другое, чужое и разорвавшее духовную связь и направившее мою собственную энергию на меня.
      Мне показалось, что весь земной шар обрушился на меня своей тяжестью.
      Я вскрикнул, упал на колени и скрючился от боли. Перед глазами заплясали огненные круги, и на одно короткое, страшное мгновение показалась, будто невидимый кулак все глубже вонзается в мой мозг и подавляет мое собственное Я.
      Но потом вдруг это давление исчезло — за долю секунды до того, как оно могло стать для меня смертельным.
      Когда мой взор прояснился, я заметил, что незнакомец уже встал и засунул свой меч за пояс. Он стоял, слегка расставив ноги, и выжидательно смотрел на меня. Мне была хорошо известна эта манера поджидать противника. Короткая схватка, которая предшествовала моей гипнотической атаке, ясно доказывала, что незнакомец может считаться мастером борьбы без оружия.
      Тем временам Говард, постанывая, встав на ноги, помотал головой и, сжав кулаки, медленно двинулся на незнакомца.
      — Будь осторожен, Говард, — предупредил я.
      Говард кивнул и нервно облизал губы.
      Мы осторожно приближались к незнакомцу.
      Тот хладнокровно поджидал нас. По какой-то непонятной причине он не собирался вновь применять свое оружие.
      — Сдавайтесь, — сказал я. — У вас нет ни малейшего шанса.
      Вместо ответа незнакомец бросился в атаку, и хотя я был готов к этому, моя ответная реакция запоздала. Он высоко подпрыгнул, издал гортанный крик, ударил Говарда в грудь ладонью и одновременно ударил меня ногой. Его нога пробила мою защиту. Я отлетел к стене и несколько секунд боролся с розовой пеленой, застлавшей взор.
      Тем временем Говард попытался ударить незнакомца, но тот играючи ушел от удара, схватил моего друга за запястье и резким рывком потянул на себя. Говард перелетел через спину незнакомца к грохнулся на мраморную лестницу.
      Его крик потонул в треске ломающихся перил. От удара точеные деревянные перила толщиной с руку сломались как спички. Словно в страшном сне я увидел, как Говард, дико размахивая руками, опрокинулся назад.
      В последнее мгновение он все-таки успел ухватиться за сломанную распорку. Она заскрипела под его весом, наклонилась — и сломалась!
      Не обращая внимания на незнакомца, я бросился вперед и в последний миг успел ухватить Говарда за запястье.
      Рывок, последовавший за этим, казалось, вырвет мои руки из суставов. На одно короткое, страшное мгновение я потерял опору на гладких мраморных ступеньках, упал вперед, увлекаемый телом Говарда, заскользил к краю пропасти глубиной в два с половиной этажа и лишь в последнюю секунду за что-то зацепился.
      Казалось, время остановилось. Ноги Говарда беспомощно болтались над обрывом, а с первого этажа до нас доносились взволнованные крики и восклицания. Я изо всех сил пытался вытащить Говарда наверх, но казалось, что его тело вдруг стало весить тонны, и я почувствовал, что и сам сантиметр за сантиметром неумолимо сползаю к краю. Говард кричал как сумасшедший и болтал ногами.
      Я сполз еще немного вперед. Говард поднял вторую руку, уцепился за мою жилетку и отчаянным рывком подтянулся вверх и перебросил свое тело через край лестницы.
      Этот последний рывок оказался для меня слишком сильным.
      Я вскрикнул, отпустил его запястье и, беспомощно взмахнув руками, опрокинулся вперед. Пропасть помчалась мне навстречу — гигантская, бездонная пасть, в которую меня затягивали!
      Вдруг надо иной мелькнула тень.
      В прорези черного платка сверкнули темные глаза, и внезапно я почувствовал, как сильная рука схватила меня за плечи и рванула назад на лестницу.
      Несколько секунд я сидел совершенно оглушенный. До моего уха доносились какие-то звуки, краешком глаза я заметил, как Говард вступил в борьбу с какой-то темной фигурой и внезапно рухнул на пол.
      Я попытался встать и ухватить незнакомца, но тут же получил новый удар, который заставил меня опуститься на колени. Незнакомец резко повернулся и, прыгая через ступеньки, помчался вниз по лестнице.
      Говард поднял меня на ноги.
      — Вперед, Роберт! — задыхаясь крикнул он. — Нельзя дать ему уйти!
      Еще полуоглушенный от шока я, шатаясь, двинулся за ним. Незнакомец мчался вниз по лестнице, словно за ним гнались разъяренные фурии, затем перемахнул через перила и преодолел последние четыре ярда одним смелым прыжком. Он упал, перекатился через плечо и пружинисто снова вскочил на ноги. Я еще не встречал такого человека, который был бы в состоянии передвигаться так быстро и ловко. Он очень легко далеко оторвался от нас с Говардом.
      Но незнакомец не пытался бежать к выходу — наоборот.
      Узкую дверь под лестницей я заметил только тогда, когда он ее распахнул и исчез за ней.
      — Он хочет попасть в подвал! — крикнул Говард. — За ним!
      Он сорвал на бегу саблю со стены и, пригнувшись, скользнул в узкую дверь.
      Незнакомец уже почти добрался до конца узкой, крутой лестницы, которая вела в глубину, когда я вслед за Говардом протиснулся в дверь подвала. Говард чертыхнулся от ярости и огорчения, увидев, что его жертва может уйти от него, вытянул вперед саблю и помчался вниз, прыгая сразу через две-три ступеньки.
      Мы очутились в огромном помещении, забитым старым хламом и мусором. Свет проникал внутрь через несколько узких окошек, расположенных высоко под потолком, а в нос нам ударил запах сырости и холода. Шум наших шагов отражался от голых стен искаженным, жутким эхом. И тут мы увидели незнакомца. Он остановился в центре помещения и ждал нас, занеся над головой свой меч.
      Он сделал стремительный выпад навстречу Говарду, и его меч, молниеносно описав полукруг, скрестился с саблей моего друга и в последнюю секунду выбил ее из его рук.
      Говард вскрикнул, упал и инстинктивно откатился в сторону, когда увидел, что незнакомец замахнулся для последнего удара.
      Я решил рискнуть. Оттолкнувшись изо всех сил, я подтянул ноги к груди и нанес удар. Этому меня научил один китаец в трущобах Нью-Йорка. Но, видимо, я оказался плохим учеником. Незнакомец легко уклонился в сторону, и мой удар пришелся в пустоту. А сам я неуклюже рухнул на твердый каменный пол. Мое тело пронзила острая соль. Я чуть не сломал себе руку, когда попытался смягчить силу удара.
      Я с криком перевернулся, вскочил на ноги и, хромая, снова двинулся на незнакомца. Он стоял совершенно спокойно, держа меч в вытянутых руках перед собой. Его глаза странно сверкнули, когда наши взгляды встретились.
      Но удара не последовало.
      Вместо этого он повернулся ко мне спиной, сунул меч за пояс и побежал. На мгновение я растерялся. Он мог бы легко убить меня. Почему же он бросился в бегство?
      Но сейчас было не время ломать себе над этим голову. Я бросился вслед за ним. Незнакомец бежал, опустив голову, между штабелями ящиков и коробок — прямо к низкой двери в торце подвала.
      Он добежал до нее на несколько секунд раньше меня, распахнул ее и бросился вперед. Я одним прыжком преодолел последние метры, изо всей силы дернул за ручку и…
      Позже я не мог точно сказать, почему я не заметил опасности и не среагировал вовремя. Вероятно, злую шутку сыграли со мной мои собственные слишком стремительные рефлексы, так как я со всего маха бросился вперед через распахнутую дверь.
      Я слишком поздно заметил, что за дверью находилась толстая, кирпичная стена.

* * *

      Когда я очнулся, то обнаружил, что лежу на твердом полу подвала. Светлое пятно надо мной постепенно превратилось в лицо Говарда.
      — Все в порядке, дружище? — спросил он озабоченно.
      Я кивнул, болезненно поморщился, когда моя голова отреагировала на резкое движение тупой пульсирующей болью, и попытался встать. Подвал закружился перед моими глазами, и мне пришлось ухватиться за руку Говарда, чтобы снова не упасть. Когда я поднял руку и осторожно пощупал свой лоб, то обнаружил здоровую шишку.
      — Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не пытался пробить головой стену? — мрачно пошутил Говард.
      Я одарил друга язвительным взглядом, оттолкнул его руку в сторону и приблизился — значительно медленнее, чем в первый раз, — к двери. Она снова была закрыта, и хотя я точно знал, что ожидает меня за нею, тем не менее вид старых, покрытых плесенью кирпичей заставил меня озадаченно затаить дыхание.
      — Но это же невозможно! — вырвалось у меня. — Черт побери, Говард, я же видел,как он вошел в эту дверь.
      — Я тоже, — мрачно ответил Говард.
      А недоверчиво ощупал старые кирпичи. У меня было такое чувство, что мои пальцы должны легко войти в их поверхность, но камень оказался прочным; разумеется, прочным и непроницаемым. Чтобы в этом убедиться, не требовалась пульсирующая боль в висках.
      — Эта стена стоит здесь, вероятно, уже довольно давно, — сказал Говард. — Посмотри на плесень — кое-где она ужа срослась с дверной рамой. А для этого требуются годы!
      Но какой дурак устанавливает дверной проем перед сплошной стеной?
      Говард пожал плечами.
      — Может быть, здесь был проход, который кто-то заложил. Однако если это так, то случилось это довольно давно. А теперь только не спрашивай меня, — продолжал он, слегка повысив голос, — как этот парень прошел сквозь стену. Я знаю не больше твоего. Что меня интересует гораздо больше, так это вопрос, кто это был? — Он бросил на меня быстрый взгляд. — Ты когда-нибудь прежде видел его?
      Я отрицательно покачал головой. Его лица я почти не разглядел, но был уверен, что никогда прежде не встречал такого человека, как этот. Даже скорость, с которой он двигался, казалась какой-то неестественной.
      — Нет, никогда, — ответил я. — Я не знаю, кто он такой и чего хотел.
      Говард громко рассмеялся.
      — Убить нас, чего же еще?
      — Ты так думаешь? Он несколько раз мог убить нас обоих. Но ведь не сделал этого.
      Некоторое время Говард с сомнением смотрел на меня. Потом поднял руку и задумчиво потрогал висок в том месте, куда попал меч незнакомца. Не острой стороной, а плашмя. А ведь этот удар мог бы раскроить ему череп.
      — Ты прав, — пробормотал он. — Когда ты… сорвался с лестницы, он даже спас тебя. Но чего же он тогда хотел?
      Я пожал плечами.
      — Может быть, украсть Нам надо подняться наверх и посмотреть, все ли цело. Люстра, например.
      Говард состроил гримасу, но не стал со мной спорить, возможно, чувствуя, что в моих словах есть большая доля правды. Несмотря на это, он, наконец, кивнул.
      — Ты прав, пойдем наверх. Здесь нам все равно больше делать нечего.
      Бросив последний удивленный взгляд на замурованную дверь, я повернулся и пошел назад к лестнице.
      Только сейчас у меня появилась возможность хорошенько осмотреться в подвале. Собственно говоря, здесь не было ничего особенного — большое, просто огромное помещение со сводчатым, как в большинстве старинных домов, потолком, который поддерживался целым рядом толстых опорных пилястр. Несмотря на свои размеры, подвал казался скорее тесным, так как был почти до отказа забит ящиками, бочками и завернутыми в материю тюками, к которым — если судить по их запыленному виду — очень давно уже никто не прикасался. Свет, проникавший сюда через узкие, решетчатые окна, казался серым и тусклым.
      И…
      Я не был полностью уверен и не остановился, чтобы проверить, но несколько линий и углов показались мне какими-то неправильными.
      Это чувство было трудно передать словами, но казалось, что то тут, то там встречался угол, которого там просто не могло быть, линия, которая была одновременно прямой и кривой, прямоугольник, углы которого насчитывали больше чем триста шестьдесят градусов.
      Я попытался отделаться от этого впечатления. Уже не впервые я видел нечто подобное — мир, в который я вступил, приняв наследство отца, не был миром людей. В нем имелись вещи, которые человек просто не мог понять, вещи, от которых можно было заболеть или умереть, если попытаться разгадать их тайну. В подвале царил холод, через разбитые окна сюда проникала сырость и тонкие полоски тумана.
      Мой взгляд опять скользнул по подвалу, и снова там и тут я заметил линии и углы, в которых что-то было не так, а на стене…
       Тень!
      Ее вид так поразил меня, что я остановился как вкопанный, словно наткнувшись на невидимую стену, и удивленно вскрикнул. Через одно из окон падал бледный солнечный свет, достаточно сильный, чтобы отбросить на противоположную стену мою и Говарда тени.
       Но тень Говарда не была тенью человека!
      Услышав мой крик, Говард резко обернулся, бросил на меня удивленный взгляд, повернул рывком голову — и тоже замер, когда увидел странное существо с шевелящимися щупальцами в том месте на стене, где рядом с моей тенью следовало находиться его собственной.
      Потом тень снова исчезла так же быстро, как появилась. На стене вновь возникли две нормальные человеческие тени.
      Внезапно меня охватил озноб.
      Я узнал тень на стене.
      Я видел ее уже не первый раз. Один раз я даже видел само существо, к которому относилась эта тень, и чувствовал его черную душу в моей. Белая прядь над моей правой бровью была только внешним знаком моей встречи с одним из этих безымянных демонов, которых, за неимением другого обозначения, называли ВЕЛИКИМИ ДРЕВНИМ.
      — Боже мой, Роберт, — пробормотал Говард. — Что… что здесь происходит? Что происходит с этим домом?
      На этот раз я ничего не ответил. Но, казалось, холод усилился.
      Внезапно мне захотелось как можно быстрее покинуть этот подвал.

* * *

      — Держи, — Говард наклонился вперед, выпустил мне в лицо вонючее облако табачного дыма и с ободряющей улыбкой протянул наполненную до краев чашку. — Кофе наверняка тебе поможет.
      Я благодарно кивнул, осторожно взял чашку и сделал маленький глоток обжигающего, очень крепкого ароматного напитка. Мы вернулись в дом через сад, и Говард отвел меня наверх в салон. К нам присоединился доктор Грей и молча выслушал рассказ Говарда обо всем, что случилось внизу в подвале.
      — И ты действительно не знаешь, кто был этот человек и чего он от вас хотел? — спросил доктор. Он задавал этот вопрос наверное в десятый раз, и мой ответ, как и девять раз до того, заключался в отрицательном покачивании головой.
      — Спросите Говарда, док, — сказал я между двумя глотками. — Мне кажется, он знает больше, чем говорит.
      Хотя я не поднимал головы, а продолжал смотреть в свою чашку, от меня не укрылось, как Говард виновато вздрогнул. Грей наклонил голову набок и тоже вопросительно посмотрел на него.
      — Что имеет в виду Роберт?
      — Ничего, — уклончиво ответил Говард. — Я тоже не знаю, почему он…
      Я так резко поставил чашку на стол, что она зазвенела.
      — Ты забыл, что меня нельзя обмануть, Говард? — спросил я, укоризненно посмотрев на него. — Ты знаешь об этом происшествии гораздо больше, чем ты признаешь.
      — Я… вообще ничего не знаю, — сказал Говард. Но он сказал это таким тоном, который говорил об обратном:
      — Кажется, я уже однажды видел человека, похожего на этого, — признался он наконец. — Но я не совсем уверен. Дай мне время, чтобы произвести розыски.
      — Сколько? — резко спросил Грей. Я еще не слышал, чтобы он разговаривал таким тоном. — Ждать, пока он вернется и убьет тебя и Роберта?
      Его взгляд стад жестким. Он наклонился вперед, обхватил обеими руками спинку кресла и требовательно посмотрел на Говарда.
      Говард снова вздрогнул, опустил глаза и выпустил перед собой густое облако дыма, словно собирался за ним спрятаться.
      — Что он должен мне рассказать, доктор? — спросил я.
      Говард тяжело вздохнул.
      — Пожалуйста, Грей, — сказал он, — просто мне нужно еще немного времени. Все это довольно сложно.
      — Черт побери, Говард, если это не сделаете вы, тогда я сам расскажу! — резко заявил Грей. — Что еще должно произойти, чтобы вы поняли, что все очень серьезно? Почему, вы думаете, этот тип появился здесь?
      Говард все еще не отвечал, задумчиво прогнув одну бровь, он затушил сигару в пепельнице и тут же достал из кармана новую.
      Я подавил вздох. Говарда нельзя было представить без сигары, так же как океан без воды, а запах горячего табака был неразрывно связан в моей памяти с его лицом, но постепенно в салоне стало так накурено, что хоть топор вешай. Если Говард задержится здесь подольше, мне придется переклеивать вся обои в доме.
      — Возможно, вы и правы, доктор, — сказал наконец Говард. Мне совершенно не понравился тон, каким он это произнес. Он откинулся на спинку кресла и сделал глубокую затяжку.
      Терпение мое лопнуло.
      — Черт побери, что здесь в конце-концов происходит? — взорвался я. — Вы оба ведете себя, как маленькие дети, у которые есть свой секрет. Что случилось? Началась война?
      Я попытался засмеяться, но смех застрял у меня в горле, когда я увидел реакцию на лице Говарда. Оно помрачнело, а в глазах вспыхнуло выражение крайней озабоченности.
      — Да, Роберт, — сказал он. — Боюсь, что ответ на твой вопрос будет положительным. А то, что ты только что пережил, была лишь первая битва.
      — Что… случилось? — тихо спросил я.
      — Много чего, — ответил Говард серьезно. — Нам нельзя было ни в коем случае покидать Аркхем, Роберт.
      Он помолчал, уставившись в пустоту, и обменялся долгим многозначительным взглядом с Греем.
      — Черт вас побери! Так что же произошло? — я сидел уже как на иголках.
      — Я получил телеграмму несколько дней тому назад. Профессор Лэнгли отправил ее по телеграфу в компанию “Уэстерн Инион”. Очевидно, она стоила ему кучу денег.
      Говард нервно крутил пальцами сигару.
      — Они с Рольфом пытались приглядывать за Шэнноном, после того как ты уехал.