Девочка из Атлантиды

      — Он просто патологический лентяй и любит, чтобы его повсюду таскали на руках, — ответил Майк, но голос его предательски задрожал.
      — Уж так устроены кошки, — согласился Винтерфельд. — У меня дома их целых три — две персидские, а одна — обыкновенная домашняя. Но ни одна не выросла до таких размеров. У тебя просто роскошный экземпляр.
      Майк прислушался к себе. Но беззвучный голос Астарота помалкивал. От шумной, нахальной манеры поведения кота в данный момент не осталось ничего. Правда, Майку опять-таки показалось, что с котом произошла какая-то перемена.
      — Ну, — сказал Винтерфельд, после того как Майк сел, — я надеюсь, что у тебя была возможность подумать о нашей беседе.
      — Я и не знал, что нам есть о чем беседовать, — ответил Майк.
      Кот зашевелился на руках Майка. Что-то происходило с ним. Майк четко ощущал это.
      Винтерфельд вздохнул. Его пальцы неосознанно перебирали стопку морских карт.
      — Ты очень разочаровал меня, Михаэль. Я считал тебя умнее. Я, конечно, не ожидал, что ты отнесешься ко мне по-дружески, но ты достаточно взрослый, чтобы понимать, когда приходит пора сдаться. Вы проиграли, это ясно. Мы сражались, и вы храбро защищались. Но всему пришел конец. В принципе у меня уже есть все, чего я добивался. Мои инженеры как раз сейчас обследуют «Наутилус». Пройдет немного времени, и они научатся управлять им. Я мог бы тебя и твоих друзей высадить где-нибудь на суше и заняться тем, что меня интересует.
      — Да, конечно. Или просто уничтожить нас, не так ли?
      Майк испугался своих собственных слов. Он сам не понимал, почему произнес их. Винтерфельд был их врагом, но все же не убийцей. Но он почувствовал в себе такой гнев и решимость, которые просто потрясли его. И каким-то шестым чувством он понял, что это были не его собственные чувства, но они были слишком сильны, чтобы как-то побороть их.
      — Ты прекрасно знаешь, что я этого не сделал бы, — возразил Винтерфельд. Он выглядел оскорбленным. — Но я мог высадить вас на каком-нибудь острове, где пройдут годы, прежде чем вас кто-нибудь найдет. Но я этого не хочу делать. Напротив, я просто надеюсь, что мы забудем про различия в наших мнениях и попробуем сотрудничать. Твоя помощь была бы просто неоценима. И не только для меня, но и для других людей тоже.
      — Помощь? В чем? — зло спросил Майк. — Может, мы теперь вместе начнем нападать на мирные научные суда?
      — Это была печальная, но необходимая акция, — произнес Винтерфельд голосом, в котором не слышалось и намека на сожаление. — Я вовсе не планирую наводить страх на корабли в мировом океане в качестве пирата — как это, к примеру, делали твой отец и Траутман. Но что мне оставалось делать? Вы от меня ускользнули, а значит, профессор Арронакс оставался моим последним шансом. И, сознаюсь, обстоятельства складывались весьма благоприятно, явно в мою пользу. Прежде всего потому, что я смог одним ударом прихлопнуть сразу двух мух.
      — Что вы имеете в виду?
      Винтерфельд рассмеялся:
      — Вы и вправду поверили в историю об участнике экспедиции, которому посчастливилось избежать плена? — Он, развеселившись, покачал головой. — Таких ошибок я не допускаю, мой юный друг. Это мой человек, которому было поручено передать соответствующую информацию в прессу. Я знал, что Траутман немедленно появится поблизости, как только узнает об этом. Я все время ждал вас. И ненапрасно, как видишь.
      — А что вы собираетесь сделать с Арронаксом и его людьми? — спросил Майк.
      Винтерфельд небрежно махнул рукой:
      — С ними все в порядке, не беспокойся. С Арронаксом ты уже познакомился, с другими тоже не случится ничего дурного. Они находятся на борту «Леопольда», и я даю слово, что и волос не падет у них с головы.
      — А что с девочкой? — спросил Майк.
      Астарот беспокойно зашевелился у него на руках.
      — Она — еще одна причина, по которой мы должны сотрудничать, — сказал Винтерфельд. — По какой-то несчастной причине купол, к сожалению, взорвался. Ты ничего не знаешь об этом?
      В первый момент Майка насторожил выжидательный тон в голосе Винтерфельда, но потом он понял.
      — Нет, — ответил он. — Во всяком случае, мы не имеем к этому никакого отношения, если это вас волнует.
      Винтерфельд не до конца поверил ему. Вероятно, он полагал, что Майк и его друзья сами взорвали купол, чтобы его не захватили люди Винтерфельда.
      — Так что же с девочкой? — повторил Майк свой вопрос.
      — Она на борту корабля. Не волнуйся — она не ранена. Что ты знаешь о ней?
      — Можно мне увидеть ее? — спросил Майк, не отвечая на вопрос Винтерфельда.
      Винтерфельд был в нерешительности, но затем все же согласился:
      — Почему бы и нет? Но боюсь, тебе от этого не будет никакой пользы.
      Он успокаивающе поднял вверх руку, заметив, что Майк испуганно отпрянул. На самом деле тот дернулся потому, что Астарот так вонзил свои когти в рубашку Майка, что они впились глубоко в кожу. Он чуть не застонал от боли. Кот по-прежнему разыгрывал из себя соню, но Майк чувствовал, что у него на руках уже давно скорчился колоссальный клубок энергии, выжидавший момента, чтобы прекратить розыгрыш.
      — С ней ничего не случилось, — продолжал Винтерфельд. — Даже напротив, нам удалось разбудить ее. Но… она, скажем так: она немного не в себе.
      Майк нервно облизал пересохшие губы кончиком языка. Астарот задрожал у него на руках. Он почувствовал, как в теле кота до предела напрягся каждый мускул.
      — Я просто хочу убедиться, что с ней все в порядке, — сказал Майк.
      — Ну хорошо, — сказал Винтерфельд и встал. — Если необходимо доказать тебе, что я предлагаю сотрудничество всерьез, пусть так и будет. Пойдем.
      Он обогнул свой письменный стол, пригласил Майка следовать за ним и открыл дверь. Оба охранника, которые привели сюда Майка, все еще стояли у дверей в коридоре. Они послушно отступили на шаг, чтобы пропустить Винтерфельда и Майка, но последовали за ними на расстоянии двух шагов.
      Винтерфельд повел его по настоящему лабиринту ходов и коридоров. То тут, то там им встречались члены экипажа, которые мгновенно уступали дорогу капитану, но, в общем, корабль будто вымер.
      Майку стало ясно, что это не из-за малочисленности экипажа «Леопольда», а из-за колоссальных размеров корабля. Раньше, когда Майк делил с сыном Винтерфельда одну комнату в интернате, они частенько беседовали о «Леопольде». Пауль рассказывал ему, что это один из самых больших кораблей германского военно-морского флота. Майк вспомнил об этом, но до сих пор никогда не задумывался, что это, собственно говоря, означало — теперь же не переставал изумляться. Даже «Наутилус» со своей сотней метров в длину выглядел маленькой лодочкой рядом с боевым кораблем. Все эти мысли вызвали вопрос, который ему давно хотелось задать.
      — А где Пауль? Он тоже на борту?
      Винтерфельд засмеялся.
      — О нет, — покачал он головой. — За кого ты меня принимаешь? Я бы никогда не подверг своего сына такому риску. Он сейчас в безопасном месте.
      — И где же это безопасное место? — спросил Майк.
      Винтерфельд снова засмеялся и покачал головой.
      — Ты никогда не сдаешься, не так ли? Но я думаю, что мы пока не будем торопиться со знаками доверия, ладно? Позже ты обязательно повидаешь своего друга.
      Они добрались до цели. У железной двери стояли двое охранников, которые были, как все на борту, вооружены, но заметно скучали. Заметив Винтерфельда, они поспешно попытались вытянуться в струнку и одернуть мундиры. Но Винтерфельд даже не взглянул на них, открыл дверь и жестом пригласил Майка войти. Оба матроса, сопровождавшие их, вошли вместе с ними.
      Как определил Майк с первого взгляда, они находились в изоляторе для больных. У стены, рядом с дверью стояли в ряд белые свежезастеленные кровати, на столике лежало много медицинских инструментов, а в многочисленных стеклянных шкафчиках было полно бутылочек, склянок и колб с лекарствами. В воздухе неприятно пахло карболкой. Пожилой мужчина, вероятно, врач, поднял глаза на Винтерфельда и коротко поздоровался с ним, не делая даже попыток козырять начальству.
      Серена лежала в кровати у двери. Хотя на ней было все то же простое белое платье и лежала она почти в той же позе, с ней явно что-то произошло.
      Теперь она лежала на подушках с открытыми глазами, но взгляд их был тусклым и пустым, ничего не выражал, как будто она даже не замечала потолка каюты над своей головой, куда уставились ее глаза. Ее кожа все еще была поразительно белой, почти прозрачной. И лежала она совершенно неподвижно. Волосы были аккуратно уложены на плечах и груди, словно вуаль золотистого цвета, а дышала она так легко, что это было едва заметно.
      И все же она изменилась.
      Когда Майк увидел ее в стеклянном саркофаге, то она выглядела почти как мертвая — стройная девчушка с прекрасным лицом — и ничего больше. С таким же успехом она могла быть и статуей, созданной руками талантливого скульптора.
      Теперь же в этой статуе чувствовалась жизнь.
      Это было едва различимо на глаз, но все же ощущалось! Словно зажглась ничтожно малая искорка жизни за гранью видимого, но эта перемена превратила ее в совершенно иное существо. Теперь ее красота была не красотой статуи или куклы, а живого, теплого существа, притягивающего Майка, как магнит.
      И было еще кое-что.
      Хотя Майк видел девочку всего третий раз в жизни, в груди у него возникло ощущение чего-то родного и знакомого, как будто он знал ее долгие годы. Возможно, все это штучки Астарота. Может быть, то были чувства кота, переживаемые им как собственные. Но даже если так, не важно. Стоило Майку бросить единственный взгляд на бледное, узкое девичье лицо, и он уже понял, что, если кто-то осмелится причинить ей боль, он отдаст свою жизнь за нее.
      И все эти мысли и чувства мгновенно овладели Майком, стоило ему только войти в дверь. Астарот тоже среагировал на девочку. Он мгновенно очнулся от своего летаргического сна, с громким мяуканьем спрыгнул с рук Майка и одним прыжком оказался на кровати.
      Врач шагнул вперед, чтобы прогнать кота, но Винтерфельд резким жестом остановил его. Астарот пронзительно мяукнул, еще одним прыжком достиг плеча девочки и, громко мурлыча, начал тереться своей головой о ее лицо. Его когти равномерно то прятались, то выходили из подушечек, и он энергично мотал хвостом.
      Серена… заморгала. Ее веки опустились, и на секунду она закрыла глаза. А когда снова открыла их, то в них было что-то новое, раньше невиданное. Девочка все еще была в полубессознательном состоянии, как лунатик, но искра жизни в ее глазах сияла теперь ярче.
      Она не двигала головой, но глаза ее явно искали кота. Лицо оставалось пока абсолютно бесстрастным — не дрогнул ни один мускул. Но Майку показалось, что он заметил в какой-то момент тень легкой улыбки, мгновенно скользнувшей по лицу Серены.
      Наконец она медленно-медленно, дрожа и с невероятным усилием подняла руку, протянула ладонь и положила пальцы между ушей кота. Астарот заурчал как маленький моторчик и устроился поудобнее рядом с ее шеей.
      — Невероятно, — сказал врач. — Что мы только ни делали, но она не реагировала. Кажется, она знает этого кота?
      Винтерфельд повернулся к Майку:
      — Думаю, что я снова недооценил тебя, мой мальчик. Значит, морской кот, да? И вы нашли его на дне океана?
      — Я же вам уже все рассказал, — кратко ответил Майк.
      — Да, — выдохнул Винтерфельд, — сказал. Но, может быть, парочку-другую фактов ты забыл упомянуть?
      — А вот это вы должны выяснить сами, — упрямо возразил Майк.
      Винтерфельд не взорвался, как ожидал Майк. Кажется, это вообще непосильная задача: вывести его из себя или разозлить.
      Поскольку никто не возражал, Майк осторожными шагами приблизился к кровати и склонился над спящей принцессой. Теперь он смотрел ей прямо в глаза, которые все еще оставались безразличными. Это не были глаза статуи, но их взгляд, казалось, проникал сквозь Майка и уходил в невероятные дали. Ему вдруг показалось, что он разглядел в них такую боль и страдание, что его затрясло.
      — Кто эта девочка? — спросил Винтерфельд.
      Майк пожал плечами:
      — Я не знаю.
      — Ты все больше разочаровываешь меня, — сказал Винтерфельд. — Ты же беседовал с Арронаксом. Разве он не сказал тебе, что все его записи теперь у меня?
      — Если вы все знаете, то зачем спрашиваете?
      На этот раз Винтерфельд не удостоил его ответом. Он подошел к кровати с другой стороны и протянул руку, чтобы коснуться девочки, но вдруг замешкался, потому что Астарот угрожающе зашипел и оскалил зубы.
      — А это, я полагаю, ее сторож, — заметил Винтерфельд. И в словах не прозвучало никакой иронии или насмешки, более того, тон голоса был уважительным. Спустя секунду Винтерфельд отошел от кровати, и кот притих.
      — Что вы намерены с ней сделать? — обеспокоенно спросил Майк.
      Винтерфельд успокоил его:
      — Сначала ничего. Разве что помочь ей, разумеется. Позже… — Он пожал плечами. — Посмотрим. После взрыва купола эта девочка, возможно, единственная оставшаяся в живых от народа атлантов. И ты можешь не волноваться. Я не допущу, чтобы ей причинили хоть какой-то вред.
      — До тех пор пока она будет рассказывать вам о том, что вы хотели бы узнать. Не так ли?
      — Думаю, ты начитался дешевых романов, — возразил Винтерфельд с добродушной усмешкой. — Даже если бы я был таким, каким ты меня считаешь, все равно я бы давно понял, что силой редко добиваются хороших результатов.
      — Почему же вы все время ее применяете?
      — Потому что иногда иначе нельзя, — запальчиво сказал Винтерфельд. Майк понял, что его недоверие сильно задело капитана. — Однажды ты поймешь, почему я все это делаю. Но здесь не место беседовать об этом. Мы здесь, чтобы помочь девочке. На все остальное еще будет время.
      Он отступил в сторону и дал знак врачу. Тот подошел к кровати и склонился над лежащей.
      Астарот снова зарычал, и зашипел, и оскалил свои острые зубы. Врач отпрянул.
      — Не смей, Астарот, — приказал Майк. — Он хочет помочь.
      Долгую секунду кот смотрел на него своим единственным, воинственно сверкающим глазом, но потом успокоился и позволил доктору прослушать девочку стетоскопом.
      Винтерфельд задумчиво смотрел на Майка, и, прежде чем он что-либо сказал, Майк понял, что снова совершил непоправимую ошибку.
      — Значит, ты умеешь как-то объясняться с ним, — констатировал Винтерфельд.
      — Это… очень умное животное, — выдавил из себя Майк. — Иногда я и сам думаю, что он меня понимает.
      Винтерфельд лишь улыбнулся, и Майк понял, как малоубедительно прозвучали его слова.
      Под недоверчивыми взглядами Астарота врач осторожно, но тщательно прослушал Серену. Наконец он отошел от кровати, лицо его было озабоченным.
      — Она очень слаба, — сказал он. — Но это не все. Что-то с ней не в порядке, но что именно — я не знаю.
      — Ты можешь нам помочь, Михаэль? — спросил Винтерфельд.
      Кот до сих пор молчал. Не прозвучал его мысленный голос и сейчас. Несмотря на это, Майк был почему-то уверен, что вполне смог бы — пусть хоть через кота — связаться с девочкой. Но одновременно чувствовал, что Астарот не станет сейчас отвечать.
      — Нет, — кратко ответил он.
      — Ты только усложнишь все для нас, — сказал Винтерфельд. Он покачал головой. — Ну ладно. Как тебе угодно. Времени у нас предостаточно.
      Он махнул рукой матросам, вошедшим вместе с ними и молча наблюдавшим за происходящим.
      — Отведите его назад.
      Пленники еще раз почувствовали великодушное отношение Винтерфельда, когда один из матросов отвел Майка вместе с Траутманом навестить остальных. Майку пришлось в деталях описать Арронаксу и Бену все, что с ним случилось. И конечно, у каждого было свое мнение по этому поводу: и о том, что Майку пришлось пережить, и о том, что все это могло значить.
      Прежде всего Бен во весь голос тут же заявил, что Винтерфельду нельзя доверять ни в коем случае. Все его добродушие — просто очередной трюк.
      Но сам Майк был уже не так в этом уверен, как часом раньше, когда его только привели к капитану. У него, конечно, и в мыслях не было испытывать дружеские чувства к капитану Винтерфельду или довериться ему, но было все тяжелее думать о нем как о бессовестном преступнике, каким он виделся Бену.
      Траутман, кажется, чувствовал то же самое, потому что он едва ронял слова в споре и сидел задумчивый и безучастный. А иногда, полагая, что Майк не замечает, бросал на него странные взгляды.
      Так и прошли целых два часа, пока наконец Арронакс не завершил дискуссию, тихо проговорив:
      — Но ведь это ничего не меняет.
      С минуту царило недоуменное молчание, потом Андре спросил:
      — Что?
      — То, что мы здесь в плену, а капитан Винтерфельд — дружелюбный или нет, не важно — в лице этой девочки держит в руках ключ к невиданному могуществу. Я согласен с Майком по крайней мере в одном. За прошедшие недели мне хватило и времени, и возможностей побеседовать с Винтерфельдом и составить свое мнение. Вначале я тоже считал его просто преступником, в лучшем случае — сумасшедшим. Сейчас, однако, я считаю, что у Винтерфельда совершенно четкий план действий.
      — И что же это за план? — резко спросил Траутман.
      Арронакс пожал плечами:
      — Я знаю об этом не больше вас. Но Винтерфельд не тот человек, который хоть что-то делает без основательной на то причины. Может быть, до всех вас еще не дошло, но все, что он совершил, сделало его, в определенной степени, свободным как птица. Никаких обязательств. Война, конечно, облегчила ему жизнь, потому что весь мир сейчас озабочен совсем другими вещами. Кайзеру просто не до погони за дезертиром, но рано или поздно капитан попадется. И он знает об этом. Винтерфельд не дурак.
      — Что вы хотите этим сказать? — спросил Сингх.
      — Я считаю, что Винтерфельд просто играет ва-банк, — ответил Арронакс. — Он все поставил на одну карту — а он вряд ли сделал бы это, если бы не вычислил высокую вероятность удачи. Он охотится за наследием атлантов — а с Сереной и «Наутилусом» у него блестящие перспективы добиться желаемого.
      — Но купола уже нет, — возразил Крис. Арронакс улыбнулся:
      — Боюсь, что это ничего не решает. Я отыскал дюжины указаний на другие следы цивилизации атлантов, а ты ведь и сам слышал: все результаты моих исследований у Винтерфельда. Если девочка хотя бы пару раз намекнет, то ему легче легкого будет найти все остатки Атлантиды.
      — А мы к тому же предоставили ему подходящее судно для этих целей, — мрачно произнес Траутман.
      Арронакс вздохнул:
      — Да. Вы видели купол, Траутман. И вы знаете, какими возможностями располагает «Наутилус». Если Винтерфельд отыщет еще какую-нибудь технику атлантов… это просто невообразимо. Он может в прямом смысле слова стать непобедимым. Кто знает, может быть, он действительно сумеет навязать свою волю всему земному шару. Я не верю, что он именно этого хочет, но…
      — В этом вы совершенно правы, профессор, — перебил его голос от двери.
      Все испуганно повернулись к двери и увидели того, кого так горячо обсуждали. Он незаметно вошел в каюту и, очевидно, уже давно подслушивал беседу.
      — Я полностью сознаю опасность, которой подвергаю себя и своих людей, мой дорогой профессор. Но награда, о которой здесь идет речь, более чем достойна опасности.
      Он подошел ближе, оставив дверь незакрытой, так что все смогли увидеть двух вооруженных матросов, занявших позицию в коридоре, и продолжил более непринужденно:
      — Она, эта награда, вероятно, даже выше, чем вы можете себе представить, профессор. Поэтому крайне оскорбительно, что меня принимают за обычного пирата.
      При этих словах он смерил Бена многозначительным взглядом, который юный англичанин стойко выдержал.
      — Если это не так, то расскажите нам, что вы планируете, — предложил Траутман. — Может быть, вам и удастся переубедить нас — кто знает?
 
      — Кто знает? — усмехнулся Винтерфельд. — Я бы с удовольствием сделал это, но сейчас не время, да и ситуация не располагает.
      — Что же вам мешает?
      — То обстоятельство, что я не уверен, могу ли доверять вам и вашим друзьям, — ответил Винтерфельд очень серьезно. — Вот мы и вернулись к причине, по которой я здесь.
      Он кивнул на Майка.
      — Михаэль, вероятно, уже рассказал вам, какие планы я строю в отношении вас и профессора Арронакса со всем его экипажем.
      — Вы уже нашли отдаленный остров, на который хотели бы нас высадить? — разозлился Бен.
      — О, целую дюжину, если это тебя интересует, — ответил Винтерфельд. — И уверяю тебя, мой юный друг, некоторые из них действительно очень удалены от цивилизации, достаточно, во всяком случае, чтобы ближайшие десять лет вас никто не потревожил. — Затем он продолжил изменившимся тоном: — По тому, как обстоят дела после взрыва купола, «Леопольду» нет смысла задерживаться здесь. Мы двинемся в путь уже этим вечером.
      — А какое нам до этого дело? — спросил Бен.
      — Или вам нужны еще рабы на галеры? — добавил Хуан.
      Винтерфельд даже бровью не повел от наглости ребят, оставаясь невозмутимым.
      — Речь идет о «Наутилусе». Я буду честен с вами: у меня есть несколько способных инженеров на борту, и нет сомнения, что рано или поздно они освоят управление лодкой, но боюсь, что это, скорее всего, будет поздно.
      — И вы хотите, что бы мы обучили ваших людей? — возмутился Майк.
      Винтерфельд кивнул:
      — Какая вам разница? Нам это не так уж важно, но мы потеряем время, драгоценное время, охотно сознаюсь. И важен будет лишь тот факт, что я не забуду вашей готовности помочь.
      — Можете ли вы гарантировать нам безболезненную смерть? — вызывающе спросил Бен.
      На этот раз они все заметили гневный блеск в глазах Винтерфельда. Но и теперь он быстро овладел собой.
      — Я гарантирую всем вам лучшее отношение, какое могу предоставить в данных обстоятельствах. Не важно, каким будет ваше решение: станете ли вы моими союзниками или предпочтете и дальше считать меня врагом, я…
      Снаружи в коридоре раздался топот бегущих ног. Секундой позже в каюту влетел матрос и, тяжело дыша, остановился перед Винтерфельдом.
      — Господин капитан, вам необходимо срочно зайти в изолятор! — отрапортовал он.
      Винтерфельд мгновенно осознал серьезность ситуации, потому что, не медля ни секунды, повернулся к двери. Матрос указал на Майка.
      — Мальчику тоже лучше пойти с нами, — сказал он.
      Винтерфельд был удивлен, а Майк просто испугался. Он уже узнал мужчину, который ввалился в каюту, тяжело дыша: это был один из охранников, которые были с ними у Серены. Ему и не понадобился приказ Винтерфельда. Оба они выскочили из каюты.
      Хотя изолятор находился практически на другом конце корабля, уже через пять минут они были в коридоре перед изолятором. Здесь столпилось много матросов. Они услышали взволнованные крики и перебивавшие друг друга голоса — полная неразбериха. Даже когда Винтерфельд громко затопал по трапу вниз, шум стих не сразу. При железной дисциплине, царившей на корабле, это значило очень многое. Винтерфельд остановил первого попавшегося на пути матроса и прорычал:
      — Что здесь творится?
      Матрос ничего не ответил, но показал рукой. Майк увидел фигуру в белом халате, скрючившуюся на полу и прислонившую голову и плечи к стене. Майк узнал врача, обследовавшего Серену, лишь по белому халату и стетоскопу на шее. Все его лицо было залито кровью. Перед халата тоже пропитался кровью. Врач стонал от боли.
      — Как это случилось? — закричал Винтерфельд, не обращая внимания на состояние мужчины.
      — Кот, — простонал врач. — Это черное чудовище… Просто озверел и бросился на меня. Я… я думал, он растерзает меня.
      — Астарот? — засомневался Майк.
      Но то, что он видел, подтверждало слова врача. Кровь текла из дюжины или больше горизонтальных и вертикальных царапин, которые могли оставить только когти Астарота. Но Майк не мог себе и представить, чтобы кот без причины бросился на человека.
      Винтерфельд с недоверием слушал и прямо спросил:
      — Что, к дьяволу, вы там натворили, вы, дурья башка?
      — Я… я всего лишь сделал девочке укол! — с трудом произнес врач. — Только витамины, чтобы подкрепить ее.
      — А Астарот не допустил этого, — предположил Майк.
      — Он бросился на меня как бешеный. Я пытался прогнать его, а он с каждой секундой становился все более злобным.
      — Вы… проклятый идиот! — прорычал Винтерфельд. Он выпрямился и повернулся к толпе: — Похоже, это еще не все. В чем дело?
      Ни один из моряков не спешил ответить. Но Майку вдруг бросилось в глаза, что в стене у двери, за которой находились Серена и Астарот, была теперь выпуклость почти в человеческий рост. Раньше ее не было.
      И Винтерфельд заметил выпуклость. Несколько мгновений он, нахмурясь, смотрел на нее, затем прошел к двери и взялся за ручку.
      — Лучше не ходите туда, господин капитан, — сказал один из матросов. Майк и Винтерфельд повернулись к нему. Он побелел от страха, из глубокой раны на его правой ладони струилась кровь.
      — Почему? — резко спросил Винтерфельд. Мужчина помолчал, но потом тихо, едва слышно произнес:
      — Кошка.
      Майк нисколько не удивился. Но на лице Винтерфельда появилось безграничное удивление.
      — Как? — выдохнул он. — Вы хотите мне сказать, что половина моей команды стоит здесь в полной нерешительности, потому что боится кошки? — Последние слова он уже прокричал.
      Матрос сжался как побитая собака, остальные тоже сразу отступили назад, подальше от Винтерфельда, насколько это было возможно в тесном коридоре.
      — Она… она… взбесилась, господин капитан, — заикаясь, проговорил матрос. — Это… это не кошка, а какое-то… чу… чудовище!
      — Ерунда! — отрезал Винтерфельд.
      Но, несмотря на это, уже не рвался схватиться за ручку двери. Наконец он овладел собой и вошел в изолятор. Майк немедленно последовал за ним без приглашения. Ни Винтерфельд, ни его люди не пытались остановить его. Пожалуй, к лучшему, потому что если бы капитан Винтерфельд зашел в изолятор один, то, вероятно, произошла бы просто беда.
      Майк лишь краем глаза заметил тень, развернулся и тут же отлетел к стене, когда Винтерфельд внезапно остановился на полном ходу. Капитан даже закричал от неожиданности. На его груди вдруг оказалось что-то черное и пушистое, состоящее, однако, из когтей и зубов. Этот зверь умудрялся царапать и кусать сразу в тысяче мест одновременно.
      — Астарот, прекрати немедленно! — закричал Майк.
      Но в Астарота словно вселился дьявол. Его когти драли на куски добротный мундир Винтерфельда, словно промокательную бумагу. И хотя в коте не было и двадцати фунтов веса, Винтерфельд под его яростным натиском отлетел к стене и упал на одно колено. Одной рукой он пытался оторвать кота от своего лица, а другой шарил под кителем. Майк догадался, что сейчас будет.
      — Астарот, прекрати! — отчаянно завопил Майк. — Он тебя убьет!
      На этот раз морской кот услышал Майка и посмотрел на него. И Винтерфельд немедленно воспользовался выпавшей ему передышкой. Сильным рывком он отшвырнул кота и вскочил на ноги. Астарот пролетел через всю комнату, ловко приземлился на все четыре лапы и черной молнией взметнулся, чтобы еще раз атаковать Винтерфельда.
      Но Винтерфельд с толком использовал временную заминку. В руке у него был пистолет.
      С диким воплем и распростертыми руками Майк бросился между Винтерфельдом и котом, так что Астарот с размаху наскочил именно на Майка, а не на немецкого офицера. От этого удара Майка сбило с ног. Он упал, но не выпустил Астарота, намертво вцепившись в него.
      — Астарот, прекрати! — снова и снова хрипел он. — Он убьет тебя!
      На этот раз слова подействовали. Астарот извивался и вырывался, но не нападал на Майка, не царапался и не кусался. А спустя несколько мгновений Майк вообще отважился осторожно подняться, крепко прижимая кота к своей груди, так что тому даже дышать было нечем.
      Винтерфельд стоял в некотором удалении и внимательно наблюдал за Майком и Астаротом. Пистолет был неотрывно направлен на Астарота, и Майк ни секунды не сомневался, что последует выстрел, если Астарот еще раз попытается напасть на капитана.
      — Можете убрать пистолет, — сказал Майк. — Он вам больше ничего не сделает.
      Винтерфельд даже и не подумал опустить оружие.
      — Думаю, что ты только что спас жизнь одному из нас, — сказал он, не уточняя, кого имел в виду: себя, Майка или кота. — Но особого ума это не потребовало.
      Майк предпочел не возражать ему. Вместо этого он повернулся к постели, в которой лежала Серена, пока Винтерфельд искал раненого охранника. Майк заметил, что он лежал как раз под вмятиной, которая образовалась в металлической стене. Господи, что это Астарот сделал с ним?
      «То, что он заслужил, — ответил беззвучный голос Астарота в голове Майка. — Они пытались причинить принцессе боль. Я не мог допустить этого».
      Майк вздохнул.
      — Врач всего лишь хотел помочь, — сказал , он вслух. Винтерфельд поднял глаза и смерил его внимательным взглядом, наморщив лоб.
      «Он уколол ее в руку!» — настаивал Астарот.
      — Он только хотел ввести ей средство для поднятия сил, — терпеливо объяснял Майк. — Это немного больно, но ничего больше.
      Астарот молчал, недоверчиво поглядывая на Майка своим глазом. Затем одним прыжком оказался на постели Серены. Как и раньше, девочка мгновенно очнулась от своей летаргии, как будто почувствовала присутствие кота, и протянула к нему руку. Астарот начал урчать, когда она погладила его за ухом. Но, когда подошел Винтерфельд, он выгнул спину и зашипел. Винтерфельд остановился.
      — Значит, ты действительно умеешь с ним общаться, — сказал он.
      Майк молчал.
      — Ты должен ему хорошенько объяснить, — продолжил Винтерфельд, — что, если он поранит еще кого-нибудь из моих матросов, я велю его застрелить.
      Астарот зашипел. Винтерфельд холодно взглянул на него и на шаг отступил от кровати, но по-прежнему не убирал пистолета.
      Вдруг какое-то волнение пробежало по лицу Серены. До сих пор она ни на что не реагировала — кроме как на Астарота, — но теперь Майк прямо физически ощутил, как она неспокойна и нервозна. Что-то… происходило. Он четко ощущал это.