Прошло больше минуты, которая тянулась очень долго, прежде чем связь была установлена и с другой стороны На мониторе появился знак в форме звезды со стилизованной цифрой «4» внутри.

– Лафайет! – раздался голос из динамика. Он был обработан компьютером, чтобы никто не мог установить личность говорящего путем анализа голоса. Хотя этот голос был нейтрален и совершенно лишен эмоций, Лафайет отчетливо расслышал в интонации неодобрение, даже угрозу.

– Что это вам взбрело в голову установить со мной связь? Вы же знаете, что можете делать это лишь в самом крайнем случае!

Лафайет поежился. Ему не нравилось, что он не видит своего собеседника, хотя он сам виден тому как на ладони.

– Это и есть крайний случай, – сказал он.

Прошло некоторое время, пока голос зазвучал снова.

– Какого рода?

Лафайет проинформировал незримого собеседника о том, что случилось, и поставил для него запись телепередачи.

Затем воцарилось молчание, и посол подумал уже, что связь прервана, когда невидимый абонент наконец заговорил.

– Мы не можем позволить, чтобы наши действия стали достоянием гласности здесь, на Санкт-Петербурге II, или чтобы кто-то помешал нам, – сказал он. – Тем более, когда наша цель так близка. Позаботьтесь о том, чтобы эти люди не смогли больше болтать лишнего. Я думаю, вы понимаете, что я имею в виду.

Лафайет кивнул. Именно сейчас больше, чем когда бы то ни было, ему хотелось увидеть лицо говорящего. Был ли тот спокоен? Или нервничал, как и он, Лафайет? Но компьютерный голос был бесстрастен.

– Да, – ответил он, – думаю, я по…

– Очень хорошо. Тогда выполняйте то, что Следует. И вот что еще: вы отвечаете головой за то, чтобы я больше ничего не слышал об этом деле. Надеюсь, вы и это хорошо поняли.

Пока Лафайет собирался ответить, звездочка на экране погасла. Другая сторона прервала связь.

Посол сморщился и попытался овладеть собой, чтобы не грохнуть кулаком по столу или не смахнуть со стола письменные принадлежности. Ему было нестерпимо, что с ним обращаются, как с мальчиком на побегушках. Но еще более нестерпимой была для него мысль, что придется рисковать своей головой за то, что натворили другие. Однако он знал, что ничего другого ему не остается. Он продал себя с потрохами, а обещанную награду сможет получить, лишь когда заговор увенчается успехом. А это будет скоро. Очень скоро.

Посол вызвал Перкинса: его адъютант появился быстро, будто ждал под дверью.

– Вы нашли нужных людей? – спросил Лафайет.

– Да, сэр И через контрольную сеть данных мы установили, куда они следуют. В гостиницу «Эскападам», здесь, в Мотаун-Сити Предполагаемое время прибытия – через 20–25 минут.

– Хорошо. Но поторопитесь, вы должны быть на месте раньше их, чтобы встретить подобающим образом.

– Какова установка, сэр? Их следует арестовать?

– Да, арестовать. Действуйте согласно предписанию. Применяйте огнестрельное оружие лишь в крайнем случае.

– Слушаюсь, сэр.

– Во всяком случае, такая задача ставится перед вами официально.

– А неофициально?

– В своем докладе вы сообщите, что ситуация сложилась таким образом, что вам, к сожалению, пришлось применить оружие. Например, при попытке к бегству. Или для отражения нападения. В конце концов, нам приходится исходить из того, что речь идет о вооруженных и особо опасных штрафниках, – Лафайет сложил руки так, что его указательные пальцы касались носа, и смерил Перкинса пронизывающим взглядом. – Надеюсь, вы понимаете? Пленные мне не нужны!

Перкинс выслушал указания глазом не моргнув. Ведь Лафайет не впервые отдавал приказы, официальная и неофициальная версии которых значительно отличались друг от друга.

– Будет сделано, сэр. Можете рассчитывать на меня.

– Знаю, Перкинс, – Лафайет улыбнулся. – Иначе вас давно уже не было бы здесь, – напутствовал он его, одновременно подбадривая и предостерегая.

Черный как ночь глайдер мчался над крышами мегаполиса, ныряя вниз, в глубокие ущелья улиц, когда вверху столкновение с другими глайдерами, казалось, было неизбежным, чтобы долей секунды позже стремительно взмыть вверх, – и все в таком бешеном темпе, что Перкинс благоразумно предпочитал смотреть вперед, в окно кабины пилота, не слишком часто. Уйма глайдеров и рекламных щитов мчалась прямо на них, чтобы увернуться лишь в самый последний момент. Все это было не слишком полезно для его нервов. Он знал, что пилот – мастер своего дела, к тому же ему помогает навигационный компьютер, реагирующий на происходящее с немыслимой скоростью и молниеносно корректирующий курс, когда столкновение, казалось бы, уже неизбежно.

Речь шла о системе, подобной тем, что устанавливаются на боевых глайдерах, предназначенных для поддержки наземных войск. Система этой модификации позволяла обойти все правила движения, а также частные владения и заграждения, в то время как центральной службе регулировки движения сообщались фальсифицированные данные относительно полета – именно те, какие от них и ожидались. Доказать же, что данные фальсифицированы, технически было совершенно невозможно. Но этим далеко не ограничивались возможности спецглайдера, хитроумно оснащенного для операций подобного рода. За ним вплотную следовал второй точно такой же глайдер посольства, в котором сидели четверо спецназовцев.

Во время полета Перкинс проинструктировал их относительно поведения в ходе предстоящей операции. Он знал, что может положиться на любого из них. Это ведь была их далеко не первая совместная акция подобного рода. Немало дезертиров, диссидентов и прочих врагов Империи Сардэя пытались бежать на свободу через Санкт-Петербург II. Лишь за последний год Перкинс провел восемь успешных операций по захвату врагов Империи, чем очень гордился. Его репутация была незапятнанной, и он был полон решимости сделать все, что от него зависит, чтобы так было и впредь.

Через несколько минут они уже подлетали к гостинице «Эскапада». Даже для пятого тысячелетия это было здание будущего в форме гигантской, ярко освещенной орхидеи, устремившей к красноватому небу свои прекрасные округлые лепестки на высоте около пятисот метров. Каждый гигантский лепесток светился бесчисленными огнями гостиничных номеров, служебных помещений, центров отдыха, ресторанов.

Внутренняя поверхность одного из этих лепестков служила посадочной площадкой, на которую и устремились оба глайдера. Лишь перед самой посадкой они сбросили скорость и опустились на газон парка.

Перкинс с облегчением установил, что летающее такси с разыскиваемыми лицами еще не приземлилось. До их прибытия оставалось чуть больше четырех минут.

Лазерный луч посадочной площадки приглашал каждого вновь прибывшего гостя на газон парка. Но, благодаря своей системе управления, они были недосягаемы для луча. Оба глайдера посольства беспрепятственно приземлились среди десятков других внешне таких же глайдеров, и громкое гудение их двигателей смолкло.

Перкинсу не понадобилось отдавать никаких приказов. Из машин на посадочную площадку выскочило по двое спецназовцев. Каждый знал, что ему надлежит делать. Двое тащили за собой легкое лазерное орудие, чтобы занять позицию за глайдером-люкс, в то время как двое других побежали к великолепно изогнутой стене со входом, через который можно было попасть внутрь.

Только оба добрались до входа, как двери раздвинулись и изнутри пулей вылетел тучный служащий гостиницы, красный как рак от гнева. Судя по его виду, пробежать десяток метров было для него большим достижением, а он, казалось, пробежал уже все сто.

По спецкоммуникатору, служившему Перкинсу для поддержания связи со своими парнями, он слышал, как толстяк, чьей обязанностью было следить за порядком на посадочной площадке, долго и упорно протестовал против недозволенной посадки, пока ему наконец не ткнули под колышущийся подбородок дуло бластера и не объяснили доступно, что он, конечно же, имеет право пожаловаться на них. Но потом. Если же он сейчас не выполнит – очень точно – их распоряжений и быстренько не отведет одного из них в контрольное помещение, то «потом» может и не быть.

Этот аргумент, казалось, убедил толстяка. Лишь с третьей попытки бедолага смог проглотить ком, застрявший в горле, а чтобы он наконец смог двигаться, пришлось подтолкнуть его дулом бластера.

Перкинс наблюдал с каменным лицом, как толстяк исчез в здании вместе с обоими спецназовцами. Двери бесшумно сдвинулись. Один из парней позаботится о том, чтобы орда постояльцев гостиницы в неподходящий момент не ринулась на посадочную площадку и не помешала им. Другой же проследит из контрольного помещения, чтобы все приборы слежения и записи были отключены и чтобы всем прибывающим глайдерам, за исключением разыскиваемого такси, было отказано в посадке. Для работы, которой они собирались здесь заняться, свидетели были не нужны.

Перкинс взглянул на часы. До времени прибытия осталось две минуты. Он достал из нагрудного кармана пачку сигарет и закурил, проигнорирован укоризненный взгляд пилота, оставшегося в глайдере. Он знал, что, если кто-то использует подобные туманящие сознание наркотики, особенно во время операции, это вовсе не приветствуется, но, во-первых, ему сейчас нужно было что-то, чтобы успокоить расходившиеся нервы, а во-вторых – кто же из подчиненных посмеет донести на него?

Время истекло.

Минута, две, три. Такси но было. Не было, даже когда Перкинс уже раздавил выкуренную сигарету. Он заметил, что нервно барабанит пальцами, заставил себя прекратить и начал внушать себе, что пока все в пределах допустимого. Учитывая дальность полета, такое маленькое опоздание вполне возможно. И все же нет ничего хуже ожидания перед операцией.

Он вздохнул с облегчением, когда наконец голос из контрольного помещения сообщил по телекоммуникатору:

– Вижу объект. Такси готовится к посадке.

Перкинс взглянул вверх: действительно, такси снижалось. Удлиненное летающее тело обтекаемой формы шло на посадку.

– О’кей, – негромко сказал он в микрофон. – Начали!

Такси опускалось ниже, ниже и наконец село в метрах в тридцати от них. Перкинс попытался через окно кабины пилота бросить взгляд на салон такси, но пассажиры включили режим, при котором снаружи стекла выглядели зеркальными, как в обоих глайдерах посольства.

– Поле помех усилено, – сообщил голос из второго глайдера, когда двигатель остановился.

Перкинс молча кивнул. Мышка попалась в мышеловку. Электронное поле помех, покрывающее такси, не позволяло снова запустить двигатель. Кто бы ни был в такси, уйти он уже не мог.

«Ну хорошо», – подумал Перкинс. Теперь ему была нужна лишь причина, позволяющая перестрелять всех пассажиров.

Он отдал краткий приказ. В следующий момент боковая переборка посольского глайдера раздвинулась и стволы лазерных пушек нацелились на такси, как и переносное орудие, спрятанное за одним из глайдеров.

Перкинс усилил звук громкоговорителя.

– Вы окружены! – загремело над посадочной площадкой. – Выходите из такси медленно и с поднятыми руками. Оружие оставьте в такси. В случае сопротивления будет открыт огонь.

Вот вам и причины, позволяющие открыть огонь. Даже если они подчинятся приказу, в руках у кого-то из них наверняка может оказаться какой-нибудь предмет, который он по ошибке примет за оружие.

Но в такси не было никакого движения. Переборка не раздвигалась, но что особенно удивляло, Перкинса, не делалось никаких попыток бежать. Конечно, поле помех не даст такси подняться в воздух, но ведь те, в такси, ничего не знают об этом! Или… Ему снова очень захотелось заглянуть в салон машины, но из-за зеркальных стекол это было невозможно.

«Наверное, ребята удивлены горячим приемом, оказанным им, – размышлял Перкинс, – и лихорадочно соображают, как бы смыться побыстрее. Но не стоит давать им время на размышление».

Он снова усилил звук громкоговорителя и заставил свой голос звучать как можно суровее:

– Вам дается 30 секунд, чтобы покинуть таксы, в противном случае вы отвечаете за последствия. Время истекает… истекло!

Никакой реакции. В голову Перкинса закралась очень неприятная мысль: а не могли бежавшие пленные устроить нам какой-нибудь сюрприз? Например, маленькую гигабомбочку, которая разнесет вдребезги всю посадочную площадку вместе с нами, как только будет открыт огонь по такси. Но он отбросил эту мысль. Откуда им взять такую бомбу?

А что он, собственно, так заботится о законных основаниях их расстрела? Своей позицией страуса они как раз играют ему на руку. Ну и пусть остаются в такси! Тем самым они освобождают его от неприятной обязанности выискивать эти самые законные основания.

Перкинс поймал удивленный взгляд пилота, занявшего между тем место за приборной доской, чтобы контролировать работу бортовых орудий. «Они ведь не настолько глупы, чтобы остаться в такси», – говорил его взгляд, но адъютант Лафайета предпочел его не заметить. Он надеялся на то, что они постараются тянуть время, последние несколько секунд оставаясь в такси. Суля по всему, они считали, что он хочет взять их непременно живыми. Вот тут они ошибаются! Не выйдет!

– У Вас последние 10 секунд! – объявил он. Собственно, напоминать им об этом было лишним, но он хотел быть джентльменом.

Истек и этот срок, а в такси все еще ничего не происходило. Перкинс не знал, что ему и делать при виде настолько полного отсутствия благоразумия: то ли головой качать, то ли облегченно вздохнуть, поскольку они развязали ему руки. Он подавил оба желания и вместо этого сделал глубокий вдох.

И отдал приказ открыть огонь.

Почти в тот же момент три раскаленных луча, каждый толщиной в руку человека, ударили по такси, неистово вгрызаясь в салон машины. Летели осколки стекла, плавился металл, где-то в заднем отсеке раздался взрыв.

Не прошло и десяти секунд, как такси превратилось в пылающие, дымящиеся обломки. Перкинс приказал прекратить огонь. Никто из находившихся внутри не мог остаться в живых, разве только они были в скафандрах. Но Перкинс сомневался, что они могли раздобыть их во время полета на «Фимбуле».

Странно, но он не чувствовал никакого удовлетворения. Слишком сильным было чувство, что здесь что-то не так. Он отдал распоряжение двоим спецназовцам, которые стреляли из переносной лазерной пушки, обследовать такси, но его беспокойство было так велико и нарастало так стремительно, что Перкинс сам вышел из глайдера и подошел к тому, что недавно было летательным аппаратом. В нос ударила едкая вонь обугленных материалов, смешанная со слабым запахом пены для тушения огня.

Автоматические огнетушители посадочной площадки погасили пожар сразу же после возникновения. Где-то завыли пожарные сирены. Перкинс знал, что пора уходить, но перед этим необходимо было на всякий случай заглянуть в такси.

Держа наготове оружие, которое вряд ли могло ему понадобиться, если бы пассажиры действительно были в скафандрах, Перкинс вошел в глайдер. Его меры предосторожности были излишними. Внутри не было никого, кто мог быть опасным.

Более того, в салоне не было вообще никого – ни живых, ни мертвых.

Такси было пусто. Ничто не говорило о присутствии бежавших заключенных.

Когда на рабочем столе Лафайета замигала лампочка коммуникатора, посол заставил выждать себя хотя бы секунды две с установлением связи, чтобы у адъютанта не возникло подозрения, что он все это время не отходил от прибора и с нетерпением ждал связи с Перкинсом, как это и было в действительности.

– Как дела, Перкинс? – воскликнул он, когда связь была установлена. – Все прошло успешно? – каждый из них знал, что имелось в виду.

– К сожалению, нет, сэр, – услышал он ответ Перкинса.

Лафайет застыл.

– Они… они ушли от вас?

– Нет, сэр, они не появились. Такси прибыло пустым.

– Но как это могло произойти?

– Мы выяснили это, сэр, – пояснил Перкинс. – Во время полета они по радио заказали другое такси, летевшее рядом с ними. Я предполагаю, что они пересели прямо в воздухе.

– Не теряйте же времени, – сердито засопел Лафайет. – Немедленно вылетайте к месту посадки этого такси! Вы ведь установили место посадки, или?..

– Да, сэр, – из динамика послышалось покашливание. – Есть только одна маленькая проблема. Это второе такси находилось в контакте с двумя другими, а каждое из них еще с двумя и так далее. Всего их около двух десятков, и теоретически они могли быть в любом из них. Но я не располагаю таким количеством людей, чтобы можно было контролировать все потенциальные точки приземления.

Лафайета охватила бессильная ярость. «Провели!» – подумал он. Заключенные провели его, Лафайета. Их поведение доказывало, что они догадывались о возможной горячей встрече. Это является еще одним подтверждением его догадки: они знают, что за игра ведется. А это еще больше усложнило дело.

И все-таки не остается ничего другого, как только найти их. В противном случае придется выйти на связь с «Фактором 4» и расписаться в своей несостоятельности, а возможные последствия этого шага были ему более чем ясны.

Кроме того, он был уверен, что «Фактор 4» внимательно следит за происходящим и уже знает о провале операции. И здесь возникал очень неприятный вопрос: сколько времени он даст Лафайету для исправления промаха?

– Пока возвращайтесь, – приказал посол с тяжелым сердцем. У него не было выбора. Сейчас у его людей связаны руки. – А как только локализуете отдельные пункты приземления такси, накрывайте их друг за другом. Такая пестрая группа слишком заметна, чтобы бесследно исчезнуть.

– Слушаюсь, сэр.