– Надеюсь, вы не хотите сказать, что я похожа на кобру?

– Безусловно, но мне кажется, что вы могли бы принести не меньшее беспокойство.

Он хотел пошутить, но увидел, что улыбка ее поблекла.

– Мне об этом говорили и раньше.

Она ускорила шаг, ее изящные черные туфли громко стучали по мостовой. Он поспешил за ней.

– Почему вам кажется, что я здесь не на месте? – спросила она.

Он сначала хотел было отшутиться, но понял, что она говорит серьезно.

– Знаете, вы мне напомнили финиковую пальму в кадке, которую я много лет тому назад видел в Брайтоне, в оранжерее. На первый взгляд дерево выглядело прекрасно. Оно, казалось, процветает в своем новом доме, защищенное стеклянной крышей. За ним ухаживают, поливают и подкармливают удобрениями. Но когда я подошел поближе, то стало ясно, что кора потрескалась и выглядит нездоровой, листья тонкие и блеклые. Финиковая пальма дюйм за дюймом засыхала, погибала, как человек, который уснул в снегу.

Шарлотта внезапно остановилась.

– Финиковая пальма должна жить в пустыне, миссис Фэрчайлд. – Он слегка коснулся ее плеча. – Уверен, что и вы тоже.

Когда она наконец посмотрела на него, он снова поразился, какие необыкновенные у нее глаза. И какие печальные.

– Да, я скучаю по пустыне. Иногда тоска становится такой невыносимой, что… – Голос ее сорвался, она глубоко вздохнула, прежде чем продолжила: – Я скучаю по Нилу. Темза – просто жалкий грязный ручеек.

– Тогда поезжайте обратно. Каждый месяц контора Кука организует не меньше двенадцати туров по Египту.

– Я не туристка! – произнесла она резко. Он пожал плечами:

– В таком случае напишите в египетское Общество любителей древностей. Попросите генерального директора, чтобы вас приняли на работу в Каирский музей. Там знают, какой у вас богатый опыт, и, я уверен, будут рады принять вашу помощь. Но, пожалуйста, не оставайтесь там, где ваши таланты никому не нужны, где вы не испытываете от жизни никакой радости. Если ваше сердце стремится в Египет, поезжайте туда, дорогая моя. Иначе вы в конце концов засохнете, как та финиковая пальма.

– Я никогда туда не вернусь, мистер Пирс. Эта часть моей жизни завершена. Я благодарна судьбе, что она даровала мне столько счастливых лет в Египте.

Говоря это, Шарлотта выглядела такой несчастной, что казалась ему похожей на воробья, порхающего во влажных ветвях над их головами. Она и в самом деле была здесь не на месте – с ее пронзительными глазами, самоуверенной походкой, не боящаяся опасности и тайн.

Подобно ему, она, должно быть, всегда чувствовала себя лишней в стране, где родилась. Потому что Уэльс тоже никогда не трогал его сердца. Его всегда страстно влекла к себе Африка.

– Этап вашей жизни, связанный с Египтом, быть может, и завершен, миссис Фэрчайлд, но жизнь еще не закончилась. Вы слишком молоды, чтобы окончательно рвать связи с миром. Кроме того, ваш муж вряд ли одобрил бы, что вы убиваетесь по нему так долго. Не одобрил бы, если бы заботился о вас и желал вам счастья.

Казалось, ей не понравилось направление, которое принял их разговор.

– Я даже не понимаю, зачем мы разговариваем с вами об этих вещах. Я думала, вы хотите задать мне какие-то вопросы о скарабеях, которые будут экспонироваться на выставке.

– Ах да, выставка. Должен сказать, что Каирский музей поступил очень великодушно. Египетская администрация оставила за собой совсем немного экспонатов из Долины Амона, поэтому большинство находок, сделанных вами и вашим отцом, будут представлены на выставке. Надеюсь, она откроется в октябре.

– Жаль, что придется ждать так долго.

Они снова пошли по дорожке. Нефер семенила впереди, натягивая поводок.

– Это будет дурной тон, если выставку смонтируют слишком быстро.

Она смахнула каплю дождя, упавшую ей на нос.

– Вы, должно быть, неправильно меня поняли. Публика уверена, что это место проклято. Сначала умер отец, потом Йен. И этот печальный случай, который произошел с нашим первым прорабом.

Он кивнул:

– Да, с тех пор Коллвилы стали суеверны, как цыгане. Уверен, что слухи о древнем проклятии очень мешают нормальной работе. Я слышал, что устроить выставку экспонатов из Долины Амона их уговорил астролог. И он же порекомендовал нанять меня в качестве куратора. – Дилан рассмеялся. – Козерог в созвездии Овна, при растущей луне, или что-то вроде этого. Колвиллы обожают все это, что бы это ни значило.

– В самом деле, их уговорил семейный хиромант.

– Правда? Откуда вы это знаете? Шарлотта улыбнулась:

– Тетушка Хейзл умеет гадать по руке, а иногда даже составляет гороскопы. Она очень популярна в высшем свете.

– Мне следовало бы это знать. А дядюшка Луи тоже приложил к этому руку?

– Нет, но уверена, что он еще этим займется. Дядюшка Луи никогда не допустит, чтобы его оставили в стороне от такого важного события. – Шарлотта потянула носом воздух, когда они проходили мимо роскошного розового куста. – Я так рада, что вас назначили курировать выставку.

– Я думал, вы по-прежнему считаете меня расхитителем гробниц.

– Да, раньше я так и думала. Но сведения, которые я получала последнее время из Египта, указывают на то, что вы переменились. – Она внимательно посмотрела на него. – Ведь это на самом деле так? Или вы все еще целыми днями кутите и напиваетесь до умопомрачения?

– Я никогда не отвечаю на подобные вопросы, даже если слышу их от моей матушки.

– Я имею право знать, насколько вы подходите на эту должность.

– Если я не ошибаюсь, вас нет в списке жертвователей Коллекции Колвилла.

– Да, но я несу ответственность за материалы Коллекции. Вы – специалист, которому поручено подготовить экспозицию. Мы много лет работали не покладая рук, раскапывая эти сокровища. И если ваше пьянство будет угрожать успеху выставки, тогда…

– Миссис Фэрчайлд, все эти годы я напивался очень умеренно. – Он насмешливо поднял брови. – Чего нельзя сказать о вас.

Шарлотта от удивления раскрыла рот.

– Простите?

– В своей жизни я совершил немало сумасбродств, – продолжал он, – но скакать в одиночку по пустыне на двугорбой кляче в самый солнцепек, при этом напившись как сапожник, – даже мне это не под силу.

– Я не напивалась, – произнесла она натянуто.

– Вы просто ничего не помните, моя дорогая. Если бы меня не оказалось рядом, чтобы дотащить вас до Долины, сейчас ваши побелевшие косточки растащили бы по пустыне дикие звери.

– Просто не могу поверить, что лекцию о трезвом образе жизни мне читает юбочник и пьяница.

– Еще одно подобное выражение нежности, и я могу обидеться.

– Не понимаю, чему тут обижаться. В Египте вы разорили десятки раскопок, соблазнили сотню женщин. Император Нерон, пожалуй, был меньшим развратником.

Дилан рассмеялся:

– Если бы хоть половина этих историй была правдой…

– Но вы же не будете отрицать, что именно вы совершили нечто аморальное с женщиной на вершине Великой пирамиды?

– Она по крайней мере была трезвой. – Он понизил голос до шепота: – Надеюсь, теперь вы напиваетесь, предварительно тщательно заперев двери, Шарлотта. Англичане невысокого мнения о вдовах, балующихся виски.

– Довольно! – Она явно сдерживалась, чтобы не рассмеяться. – И я что-то не помню, чтобы разрешала называть меня по имени.

– Да, такого позволения вы не давали, но у нас, юбочников и пьяниц, такие манеры.

Она разразилась хохотом.

– Ну, теперь мы квиты и, думаю, можем доверять друг другу.

– Вы в самом деле мне доверяете? – Он был изумлен тем, насколько, оказывается, хотел завоевать ее доверие.

Шарлотта долго на него смотрела, ничего не отвечая.

– Да.

Но видимо, она была не настолько уверена в себе, чтобы выдержать его взгляд дольше. Интересно, почувствовала ли она его жадный интерес к ней? Она казалась прямой и резкой, но при этом все время ставила его в тупик. Разговаривая с Шарлоттой Фэрчайлд, он каждый раз будто пробирался по неисследованной местности; она таила в себе опасности и неизмеримые возможности. Как жаль, что сейчас она совершенно трезвая! Тогда у него был бы шанс снова затащить ее на верблюда или в поджидающую за углом карету.

Неожиданно прогремел гром, поднялся ветер, кустарники вдоль аллеи зашелестели.

Дилан поднял воротник.

– Не хотите ли вернуться домой? Ведь у нас нет зонта…

– Я никогда не пользуюсь зонтом. – Она подняла лицо к небу. – Люблю грозу. Во время грозы становится темно и загадочно.

Шипящий сполох осветил зловещее утреннее небо.

– А молнии? Надеюсь, к молниям это не относится? Шарлотта прикрыла глаза, видимо, наслаждаясь разлитой в воздухе опасностью.

– О, конечно, молнии – это тоже прекрасно.

– Ну а какого вы мнения насчет жареных египетских кошек?

Нефер пыталась отряхнуть свою мокрую шкурку и скорбно мяукала.

– О, я совсем забыла о Нефер. Мне совсем не хочется, чтобы ее убило молнией.

Из черных низких туч потоками хлынул дождь. Шарлотта указала на широкий козырек над крыльцом ближайшего дома.

Пирс подхватил кошку и схватил Шарлотту за руку.

– Бежим! – крикнул он.

Как только они укрылись под сенью козырька, Шарлотта прокомментировала:

– Совсем как во время разлива Нила.

– Нам, кажется, самой судьбой предопределено встречаться в исключительных обстоятельствах. Два года назад мы стояли по колено в песке. Теперь мы едва не утонули посредине Белгрейв-сквер. Не удивлюсь, если в следующую нашу встречу мы окончательно разгневаем инфернальные силы.

Она сильно сжала пальцы, так что они хрустнули.

– Я называла вас тогда Дилли, не так ли? – Что?

– Кое-какие детали, упомянутые вами только что, напомнили мне наш разговор в пустыне. Правда, до сих пор не могу вспомнить большую часть нашей беседы…

– Это меня не удивляет.

Она не обратила внимания на его слова.

– Я тогда называла вас Дилли и мистер Лев. Почему я это делала?

Снова сверкнула молния, осветив всю площадь. Нефер выгнула спину, шерсть у нее поднялась дыбом от страха.

– Джентльмен вряд ли бы об этом напомнил.

– Да, правда. Зато я это сделаю. Помнится, вы так назвали меня три или четыре раза.

Ее лицо выразило напряжение мысли.

– Я совершенно точно помню, что сэр Томас Хэйверс говорил, что Львом вас назвали египтяне.

– Он мог бы назвать еще несколько прозвищ, которыми сам меня наградил. Он так и не простил мне, что я первым обнаружил гробницу фараона Джосера.

– Но почему все-таки вас называли Львом?

– Вы не должны выпытывать у меня некоторые секреты, Шарлотта.

Она кивнула, как будто решила сдать некоторые позиции.

– Я не возражаю, чтобы вы называли меня Шарлоттой. Между коллегами не должно быть лишних церемоний. Коль скоро мы будем работать вместе, лучше избегать формальностей.

– Работать вместе?

Она не ответила на его вопрос. Ее внимание привлекла промокшая фигура, которая торопливо пересекала площадь.

– Я не могу в это поверить… Этого не может быть! Шарлотта вышла из-под навеса.

– Ахмед, неужели это ты? Что ты делаешь в Лондоне? Мужчина, вздрогнув, завертел головой.

– Так вот вы где! Ну и доставили же вы мне хлопот, миссис Фэрчайлд. Я спешу к вашей матушке, чтобы предостеречь вас от большой беды, пока еще не поздно.

– Но почему вы здесь?

Вместо ответа он ткнул пальцем в кошку, которая терлась о мокрую юбку Шарлотты.

– Значит, это правда. Вы забрали кошку с собой. – Он закрыл глаза. – И проклятие тоже.

Шарлотта не смогла сдержать улыбки. Спустя два с половиной года упрямый прораб по-прежнему распространял вокруг себя уныние и обреченность, совсем как ветхозаветный пророк. Он был одет в европейское платье, но его усы топорщились и манеры остались прежними. Впрочем, его фамильярность была Шарлотте даже симпатична, потому что была связана с самыми счастливыми годами ее жизни. Ахмед снова вернул ее в Египет.

– Ну что ты, Ахмед! Ты же образованный человек. Здесь не существует таких вещей, как проклятия.

Пирс тоже вышел из-под навеса и встал с ней рядом.

– Я бы так не говорил. Он когда-нибудь пробовал английскую кухню?

– Тише, – сказала Шарлотта, подавляя смешок.

– Значит, вы считаете, что проклятие – это просто шутка? – Ахмед осуждающе покачал головой. – Если бы это у меня погибли отец и муж, я бы до конца жизни перестал смеяться.

Настроение Шарлотты сразу же переменилось.

– Зачем вы искали меня?

– Я выехал в Англию тотчас же, как только узнал эти ужасающие новости. Сколько вас, англичан, ни предупреждай, вы все равно все делаете по-своему. И каждый раз призываете несчастье на нашу голову.

– Кто этот человек? – Пирс шагнул вперед, загораживая ее от Ахмеда. Но Шарлотта оттолкнула его в сторону. Ей не нужна защита, особенно от их бывшего прораба.

– Дилан, это Ахмед Вартан. Он был нашим мастером-прорабом в Долине Амона. Ахмед, это…

– Я знаю. Это Пирс. Еще один европеец, который хочет разграбить и осквернить Долину Амона.

– Мне очень жаль, но вынужден разочаровать вас, – сказал Дилан. – Я никогда не работал в Долине. Меня наняли только для того, чтобы разобрать материалы, которые были там обнаружены.

– Да. Вы выставите мертвых и все их погребальные принадлежности для обозрения неверующих, чтобы они глазели на то, что должно быть скрыто от людских глаз. Или вы думаете, что можно безнаказанно выставлять наши секреты перед любопытной британской публикой? Несчастья, которые уже произошли в Долине, доказывают, что наши мертвые хотят, чтобы их оставили в покое. – Ахмед махнул рукой.

– Ахмед, долго ли вы еще будете в Лондоне? Гордый турок ничего не ответил, но его темные глаза под широкими бровями выражали неодобрение.

– Если вы не желаете быть вежливым, мистер Вартан, тогда предлагаю вам избавить нас от вашего общества, – услышала Шарлотта голос Дилана, в котором на сей раз звучали стальные нотки.

Ахмед выглянул из-под своего зонта. В этот момент над их головами раздался гром.

– На вас лежит проклятие, миссис Фэрчайлд. Вы прокляты, как ваш отец и как ваш муж.

Шарлотта почувствовала, как ее сердце бешено заколотилось.

– Мой отец умер от лихорадки. Вы это знаете не хуже меня.

– Он был проклят и наказан лихорадкой, потому что он посягнул на то, что не принадлежало ни ему, ни любому другому европейцу. Теперь я это знаю точно. Никто из нас не осмелится больше ступить в Долину Амона.

– Достаточно, Вартан, – сказал Пирс.

– Она знает, что это правда! – Турок ткнул пальцем в Шарлотту. – Она была там, когда ее муж был засыпан в гробнице. Она знает, что богиня Бастет послала своего вестника предупредить ее и мистера Фэрчайлда, чтобы они убирались оттуда. Я предупреждаю вас, что если вы не откажетесь от затеи с выставкой, эту женщину не спасет даже ее египетская кошка, которую она ни на минуту не отпускает от себя.

Как будто понимая, что речь идет о ней, Нефер зашипела и выгнула спину.

– Пожалуйста, уходите, Ахмед, – сказала Шарлотта. – Вы только расстраиваете Нефер. Она может напасть на вас в любой момент.

Ахмед отступил назад. Его глаза расширились от страха, когда он увидел, что кошка оскалила зубы.

– Я предупредил вас. Это все, что я мог сделать для вас, миссис Фэрчайлд. Я только хочу предостеречь вас от опасности. Больше я ничего не могу сделать.

Он резко повернулся и поспешил прочь.

– И этот мошенник работал у вас мастером-прорабом? – Пирс увел Шарлотту под крышу, хотя они настолько промокли, что в этом уже не было смысла. – Я бы отдал его на растерзание шакалам.

– Ахмед был отличным мастером, по крайней мере пока мы раскапывали стелы и папирусные свитки. Я не замечала за ним никакого суеверия до тех пор, пока мы не обнаружили гробницу, которую охраняла богиня Бастет.

– Ну-ну, не стоит так расстраиваться из-за того, что он тут наговорил.

– Я привыкла к его ворчанию за годы совместной работы. Но каждый раз мне очень больно, когда я вспоминаю о смерти отца и Йена.

Внезапно Шарлотта почувствовала сильный страх. Но она не должна поддаваться ему, как это произошло с Ахмедом. Она не хочет больше бояться: не хочет бояться говорить о Египте, о прошлом, о своем прошлом и о прошлом фараонов. Она не хочет больше бояться жизни. Даже если где-то в глубине ее души и таится страх.

– Я рада, что вы пришли к нам сегодня с визитом, Дилан.

Он с удивлением посмотрел на нее. Ему было странно слышать, что она с такой легкостью назвала его по имени.

– И я решила согласиться быть вашим консультантом по амулетам и скарабеям. В самом деле, я готова работать в Коллекции шесть дней в неделю, до тех пор пока выставка не откроется.

– Простите, – Дилан потряс головой, словно отгоняя наваждение, – я не совсем вас понимаю.

Может быть, это гром на нее так подействовал?

– Вы предложили мне работу эксперта по амулетам и скарабеям, – сказала она громко. – Я согласна. Ваши специалисты по скарабеям могут возвращаться в Берлин. Вам нужна помощь в подготовке находок из Долины Амона к выставке. Наилучшим выходом из положения будет, если этим займусь я. – Он по-прежнему ничего не отвечал, поэтому она наклонилась к нему ближе. – Ведь вы для этого пришли к нам сегодня утром, не так ли?

– О, да-да. Безусловно. Но послушайте, вам совсем необязательно самой приходить в музей. Я мог бы приходить к вам домой всякий раз, когда у меня возникнут какие-то вопросы.

– Чепуха. В археологии ничего нельзя делать наполовину. К тому же я сама хочу принимать в этом участие. В конце концов, если я помогу вам с подготовкой выставки, это будет лучший способ отдать дань памяти моему отцу и Йену.

Ее решение было рискованным, но впервые за эти два с половиной года она ощутила, что чувство вины, гнетущее ее сердце, ослабело. Она чувствовала себя полной сил и необыкновенной энергии. Это состояние было знакомо ей по Египту: там она каждое утро испытывала радость жизни в тот момент, когда солнце поднималось над пустыней. Значит, ее решение правильное.

Дилан не верил своим ушам.

– Но вы были так настроены против возвращения в археологию. Я и не мечтал, что вы согласитесь…

– Я хочу это сделать, – твердо произнесла она. – Мне это необходимо.

Облегченно вздохнув, он вывел ее на улицу, совсем позабыв о том, что дождь еще не кончился. Шарлотта заботливо взяла Нефер на руки. Если молния в нее все-таки попадет, тогда пусть она убьет их обеих.

Шарлотта тронула Дилана за руку, и он повернулся к ней.

– Уже во второй раз вы оказались добры ко мне. Первый раз тогда, в Египте, когда я умоляла вас отдать мне Долину Амона. А теперь вы даете мне возможность воздать должное памяти моего отца и мужа. Вы снова дарите мне Египет. Я чувствую себя грешницей, которая не может больше бороться с искушением.

– Если вы не хотите, чтобы вас искушали… – начал было он.

Но Шарлотта покачала головой:

– Я уже продала свою душу. Теперь я точно это знаю. Когда дело касается Египта, я теряю всякое соображение. Вы думаете, это ужасно, правда?

Под хлещущим дождем она смотрела ему в глаза. Они были темно-голубые, а взгляд был смелый и решительный.

– Должен признаться, что я тоже иногда не в ладах со здравым смыслом, Шарлотта. Так что мы друг друга стоим.

Он пожал ее руку. Это неожиданное пожатие застало ее врасплох, она задохнулась от охватившего ее жара.

Они пошли дальше, как будто между ними ничего не произошло, кроме вежливой беседы. Однако он не выпустил ее руки. И ей не приходило в голову высвободить свою руку.

Почему? Ей нравился Дилан Пирс. И даже больше – она доверяла ему. От него пахло какой-то экзотической туалетной водой. Запах напоминал апельсины и теплое летнее утро. Она представила, что они идут не по Белгрейв-сквер, а вдоль скал, окружающих Долину Амона. В небесах высоко стоит солнце и прожигает насквозь тонкую бумажную ткань на ее плечах. Она увидела, как они вместе, рука об руку, направляются к колоннам храма, смеясь и говоря что-то друг другу. Два счастливых служителя пустыни, единые в своей страсти к ее великому прошлому. В своем воображении Шарлотта прямо смотрела в его голубые глаза, глаза, которые никогда ни в чем ее не обвинят.

Глаза, полные любви.

Ее нога угодила в грязь, она споткнулась и пришла в себя. Неужели она настолько забылась? Краткая прогулка с Диланом Пирсом по дождливым лондонским улицам – и она совсем потеряла голову. Чем она лучше тех дурочек, которые вчера заполнили половину лекционного зала? Это была плата за то, что она все эти годы избегала общества молодых людей. В результате возбуждение охватило ее от одного прикосновения мужской руки. Шарлотта покраснела от стыда.

В это мгновение с оглушающим, раздирающим уши треском в стоящее неподалеку дерево ударила молния. Огромная ветка упала на землю всего в ярде от них.

Дилан схватил Шарлотту за талию и отпрыгнул назад. У нее перехватило дыхание, она крепко прижалась к нему. Испуганная Нефер спрыгнула на землю.

Шарлотта и Дилан ошеломленно уставились на дымящееся дерево.

– Оказывается, и на Белгрейв-сквер случаются сюрпризы, – сказал наконец Дилан.

Она была с ним согласна. Но ее волнение не имело никакого отношения к молнии.