– Компромисс – довольно зыбкая основа. Тебе это не понравится.

– Я все же рискну. В конце концов, я неподходящий капитан для такого судна. Я мечтал отправить этот звездолет в полет и после этого планировал раскланяться.

Глаза Джорджа блеснули, их исказила гримаса боли.

– Ты знаешь, что я не это хотел услышать. Это вовсе не то, что я имел в виду.

Немного помедлив, Эйприл прошептал:

– Нет, как раз это ты и имеешь в виду. – Совершенно неожиданно он улыбнулся и с довольно сентиментальным видом промолвил:

– Я не капитан, предназначенный судьбою этому кораблю, Джордж. И я прекрасно это понимаю. Звездолету необходим настоящий безумец, выходящая из ряда вон личность, тот, кому понадобится особая цель, для осуществления которой и создано это чудо техники. Ведь какой невостребованный потенциал представляют те, кто неуправляем.

Диссиденты, что отправляются в космос с великими принципами в своих душах и принимают решения без подсказки, решения, которыми вышита ткань будущего, – нет, к их числу я не принадлежу.

Они по-прежнему смотрели друг Другу в глаза, пока Джордж внезапно не понял, что он натворил.

И тут на мостике появился Дрейк и довольно изящно прервал их:

– Джордж, сэр. Одно слово, пожалуйста.

Сумрачный взгляд Джорджа какое-то время блуждал по лицу Эйприла, после чего он наконец повернулся к Дрейку.

– Что у вас?

– У меня тут полный корабль инженеров, Джордж, вот что. А ты когда-нибудь пробовал поболтать по душам с инженерами? Это какая-то сплошная электросхема получается, и ничего больше.

– Ты хочешь сказать, что все они прошли проверку?

– Счастливы, как дети, все до самого последнего инженеришки, сэр.

– И ни малейших признаков разочарования или чего-нибудь подобного? Неужели совсем ничего?

– Я ж вам говорю, сэр: они предпочитают держать язык за зубами.

Разочарованный и не убежденный Дрейком, Джордж провел ладонью по волосам и тяжело вздохнул.

– Отлично… Но будь начеку.

Эйприл выглянул из-за плеча Джорджа.

– О чем это вы?

– Да так, ничего, – сказал Джордж, отворачиваясь.

– Роберт…

– Нет, ради Бога, – Эйприл поднял руку. – Давай больше не будем.

– Ладно, но поскольку мы говорим о судьбе…

– Да?

– И неожиданностях…

– Да.

– И защите, – Джордж помедлил, внезапно ощутив, что теряет в себе уверенность. – Я просто насчет названия для звездолета.

– Ну так говори, Джордж, как бы ты хотел его назвать?

– «Энтерпрайз» <Энтерпрайз (англ. Enterprise) – рискованное, смелое предприятие, инициатива.>. Слово повисло в воздухе. Какую-то секунду, никто кроме Джорджа, не знал, о чем он говорит. Эйприл, прижав пальцы к губам, согласно кивнул.

– Но, – вымолвил он, – а ты не находишь, что звучит это уж как-то слишком по-финансистски?

Джордж вздохнул.

– Нет, просто я думал о морской традиции и кораблях, которых в старину называли «Энтерпрайз».

– Ах вот что…

– Да, именно это я и имел в виду.

– Нет, правда, Джордж. Я и впрямь хочу сейчас тебя выслушать.

Пожалуйста, продолжай. – Если Эйприл и кривил сейчас душой, то делал он это мастерски. Присев на край компьютерной консоли, он весь превратился во внимание. Даже стоявший на мостике Дрейк сразу же повернулся в их сторону, Да, быть может, когда-нибудь и представится еще один шанс, подумал про себя Джордж, но вряд ли такой, как сегодня. Успокоившись, он продолжил:

– Первый «Энтерпрайз» был пушечным шлюпом, захваченным у Британской Короны во время войны за независимость США. И первые два года на нем плавали американские революционеры. «Энтерпрайз» принимал участие в боях с англичанами, когда те попытались захватить штат Нью-Йорк, а в 1777 году корабль был сожжен, чтобы не оставлять его врагу. – Джордж выдержал небольшую паузу. – Следующим «Энтерпрайзом» стала восьмипушечная шхуна, купленная заказчиком в лице Конгресса США и поставленная охранять залив Чизапик. А уж после этого была построена шхуна побольше. – Восьми десятипятифутовый боевой корабль «Энтерпрайз». Назвали его «Малыш Счастливчик Энтерпрайз». И в течение двадцати пяти лет после его постройки другим державам приходилось считаться с американским флотом. Во время войны с Федерацией… Роберт, ты что, смеешься надо мной?

Прижав руку к сердцу, Эйприл искренне возмутился.

– Смеюсь? Джордж! Напротив, ты меня просто удивил. Пожалуйста, продолжай. Я слушаю тебя очень внимательно.

– Да, да, – умолял Дрейк, – я тоже сгораю от нетерпения услышать продолжение твоей истории. Эйприл проигнорировал его.

– Ну, пожалуйста, Джордж. Все еще подозревая неладное, Джордж сверкнул глазами, после чего продолжил:

– Так на чем я остановился?

– На войне с Францией, – подсказал Дрейк.

– Ты прекрасно знаешь, что я ничего не придумываю, – прошипел готовый взорваться Джордж.

– Мы знаем, – заверил его Эйприл. – Дрейк, оставь, пожалуйста, его в покое, а лучше послушай, это тебе полезно будет. Продолжай, Джордж.

Презрительно скривив губы, тот заговорил:

– Этот «Энтерпрайз» захватил восемь французских шхун и вернул одиннадцать торговых судов США. Затем корабль находился при Средиземноморском эскадроне на Берберийском побережье, сражаясь с морскими пиратами во время войны 1812 года. <Имеется в виду вторая война за независимость между Англией и США. – Прим. ред.>. Корабль этот захватил британский бриг. После этого «Энтерпрайз» был грозой контрабандистов и работорговцев в Карибском бассейне до тех пор, пока не натолкнулся на подводные скалы и не затонул. Затем…

– Подожди немного, – прервал его Эйприл. – Про следующий «Энтерпрайз» даже я слышал. Авианосец. Вторая мировая война. Очень знаменитый, не раз награжденный, как это его называли, «Большой Э»?

Джордж, вздохнув, почесал затылок и, повернувшись к Эйприлу, мелодраматически воскликнул:

– Не проливайтесь дождем на молнии, сэр!

– Ах, – заволновался Эйприл. – Прости меня, Джордж. Я просто не удержался.

– И, тем не менее, вы правы, – продолжал Джордж. – Авианосец «Энтерпрайз» был цехом, в котором ковалась победа во второй мировой. Он получил куда больше боевых звезд, чем какое-либо другое судно на американском флоте, – рассказывал Джордж, надеясь, что никто не станет спрашивать его, что значит – «боевая звезда», – и, кроме того, авианосец этот участвовал практически во всех крупных сражениях на Тихом океане. Величайшая несправедливость в истории мореплавания случилась в 1947 году, когда судно было списано как устаревшее и, что хуже всего, вскоре было продано на металлолом.

Позорнее всего, что продали его японцам, то есть врагам.

– Бывшим врагам, – поправил его Эйприл, – не забывай об этом.

– Я ничего не забываю! – воскликнул Джордж. – Вторая мировая война была величайшим событием в истории. Планете предстоял либо путь к большой свободе, либо возврат к тоталитарным тираниям.

Впервые миру приходилось решать. И этот звездолет тоже первый.

Таким же был и следующий «Большой Э». То был первый атомный авианосец. Точно так же, как этот корабль является первым звездолетом, созданным на принципе продолжительного искривления пространства. Это, так сказать, важные вехи на пути развития техники, достижения человеческого гения. «Энтерпрайз» – самое подходящее название для этого звездолета.

– Но все же оно такое милитаристское, – заметил Эйприл. – Даже слишком ориентированное на войну. Все, о чем ты сейчас говорил, так или иначе связано с той или иной битвой, и знаешь…

– Знаю, что ты по поводу всего этого думаешь, но каждое из сражений, упомянутых мной, велось за те же принципы, о которых ты толковал, и не надо этого отрицать.

– Я и не отрицаю.

– И первый космический «шаттл» носил название «Энтерпрайз».

Война, конечно, здесь ни при чем. Наверное, он так и остался всего лишь испытательным образцом, возможно, даже без двигателя, но весь мир смотрел на него, затаив дыхание, так как понимал, что означает «шаттл» для человечества. Это и есть та надежда и философия, о которой ты говоришь.

– Верно.

– А следующий «Энтерпрайз» стал первым межзвездным лайнером, кораблем, по-настоящему связавшим вместе различные расы федерации, позволившим им совершать визиты друг к Другу.

– Я понимаю, что ты хочешь сказать, – прервал его Эйприл. – И я обязательно об этом подумаю.

Джордж поднял вверх обе руки.

– Я предложил, капитан.

– Мне не хотелось бы гасить твой энтузиазм, Джордж, он мне чрезвычайно симпатичен, – сказал Эйприл. – Мне хотелось отделить все эти корабли от многовековой истории конфликтов.

Джордж молчал, стараясь ничем не выдать своего согласия со словами капитана.

– Кто хочет что-нибудь сказать по этому поводу? – спросил Эйприл. Наступила звенящая тишина.

– Джордж?

– Я уже сказал все, что хотел. – Еще одна пауза. Любопытная, но не особо приятная.

– Откуда ты все это узнал, Джордж? – спросил Эйприл, несколько разряжая обстановку. Пожав плечами, Кирк наконец признался:

– Прочитал в твоем библиотечном компьютере. – Покраснеть ему все же не удалось. Внезапно завизжали корабельные системы, не так уж громко, но вполне определенно, чтобы привлечь внимание всех.

– Уменьшаю скорость до субсветовой. Капитан, подходим к ионному шторму, – объявил Карлос Флорида.

В инженерном секторе стало спокойнее, конечно, в сравнении с той суетой, которая царила здесь до старта звездолета. На борту остался, как говорится, «мозг», – дюжина специалистов, обязанность которых состояла в том, чтобы делать вид, будто они прекрасно знают, что делают, несмотря на полную новизну окружавшего их оборудования. Саффайр обвел взглядом практически опустевшую палубу.

На звездолете, рассчитанном для нескольких сот человек экипажа, жалкая горстка людей, попавших в поле его зрения, казалась кучкой лилипутов: лучшего момента не представится, и к тому же времени в обрез. Он подошел к комнате, где находился офис доступа к компьютерному мозговому центру бортовой инженерии, куда поступали все приказы с компьютера, находившегося на капитанском мостике.

Прежде чем войти, он решил проверить реле справа от входа, однако оглянулся, услышав знакомый голос.

– Сафф, – позвал его кто-то из только что подоспевшего дополнительного турболифта. Вуди… Как раз вовремя. Вуд подошел к Саффайру с охапкой компьютерных картриджей и бесцеремонно швырнул их прямо в руки Саффайра.

– Вот, бери. Все, что ты просил. Пришлось повозиться, так что цени.

– Ты сам не представляешь, что для меня сделал, – растрогался Саффайр. – Ведь, согласись, требуется уйма информации, чтобы накормить голодный корабль.

– Естественно, – ответил юноша. Быстро оглядевшись по сторонам, Вуд прошептал:

– А что ты думаешь о новом первом офицере? – Томные зрачки Саффайра расширились. – И что в нем такого?

Молодой инженер пожал плечами.

– Не знаю. Просто он меня беспокоит. Конечно же, он спас двигатель искривления, но все же он… как бы это лучше выразиться…

– Уж больно дотошен?

– Вот именно. А вдруг он все время станет путаться под ногами?

Саффайр помедлили, после чего довольно ясно сказал. – А мы его уберем. Вуд прижался к металлической панели. – Он действует мне на нервы. Саффайр усмехнулся. – Ничего, привыкнешь. Может быть. Но сейчас нам не нужны какие-либо непредсказуемые элементы. Просто лететь на этом звездолете довольно опасно.

– Умница. Но вот что я тебе скажу. Будешь пока приглядывать за мистером Кирком, да обо всем докладывай мне. И если он проявит излишнее любопытство, я уж о нем позабочусь.

– Позаботишься? Но как?

– О такие ужасы не для твоих невинных ушей. Вуд рассмеялся гримасе, которую скорчил Саффайр, чтобы развеселить его.

– Может, он будет слишком занят, чтобы побеспокоить нас еще раз, теперь, когда мы па полпути к цели.

– Ладно, продолжай корчить из себя этакую невинность. Через некоторое время он вообще забудет, что мы здесь.

– Надеюсь, Послушай, мне надо идти, а то Браунелл спалит меня в топке с антивеществом, если я не подам ему к четырнадцати ноль-ноль таблицы интермикса нижнего уровня.

– Да не бери ты в голову…

– Спасибо. Пока. И удачи тебе.

– Не волнуйся, я знаю, что делать. Вуд пошел прочь, и вскоре за ним закрылась дверь турболифта. Саффайр, ехидно хмыкнув, вошел в компьютерный офис с целой обоймой картриджей в руках. Он высыпал их на стол перед сложным терминалом с несколькими экранами и панелью управления размером с диван. Ни мгновения не мешкая, он выбрал какой-то картридж и, сунув его в компьютер, набрал нужный код.

Центральный экран вспыхнул: «Дополнительная навигационная информация». Его пальцы набрали запрос, и ответ появился немедленно: «Нет доступа». Саффайр злобно усмехнулся.

– Говоришь так, а сам этого не хочешь? – и в ход пошел очередной код.

Какие могли быть проблемы с этим компьютером у одного из его создателей, помощника главного разработчика этой машины?! Он терпеливо ждал, пока компьютер отреагирует на его запросы. Наконец на экране загорелось слово «Опасность». Саффайр облизал губы.

– Да, да. – Он точно знал, в чем эта опасность состояла. Он набрал очередную комбинацию на клавиатуре, нажал пару рычажков, и предупреждающая надпись погасла. Он должен был пробиться в цен тральный компьютер – супермозг, находившийся на капитанском мостике, для того, чтобы навиком отменил свою собственную программу. Он должен был пробудить спящего гиганта. Сделать это было нелегко. Неудивительно, что эта система побаивалась центрального компьютера, ведь в случае, если приказы вступали в противоречие друг с другом, компьютер мостика автоматически получал приоритет. Единственным способом добиться поставленной цели было полное перепрограммирование на уровне базы памяти. Компьютер загудел в ответ, после чего высветил надпись: «Предупреждаю. Доступ в определенную вами область памяти строжайше запрещен.» Тряхнув головой, Саффайр выбрал еще пару картриджей. Инженеры-разработчики вряд ли могли предположить, что подобные программы когда-нибудь будут использованы в столь невероятной комбинации. Несколько тщательно подобранных кодов, нажатие нескольких кнопок, переход на машинный язык, и вот уже компьютер впал в некое подобие наркотического кайфа. Взаимопонимание было обретено. Теперь главное было успеть. Успеть передать необходимую информацию прежде, чем компьютер уведомит мостик. Переход на десятичные был встречен машиной с бурным восторгом. Теперь он мог беседовать с ней напрямую на цифро-знаковом языке, не пользуясь программой переводчика. Это было равносильно тому, как проникнуть в чей-то мозг с целью изменения личности. Прямой контакт с компьютером не позволял каких-либо записей «разговора», что происходило бы автоматически, введи он программу переводчика. Однако машина не распознавала данное общение как прямой контакт. То была прямая манипуляция логическим процессом. Вещь гораздо более тонкая и потому безопасная, которая, к тому же, еще и очень правилась компьютеру.

Сияющий гигант проснулся. Капельки пота выступили на лбу Саффайра.

Его пальцы забегали по клавиатуре куда быстрее. Кажется, машина начала осознавать, что с ней происходит что-то не то. Миллион мельчайших гармонизаторов и фильтров включился в работу. «Со мною что-то не то… Кто-то со мной играет. Помогите!» Сознавая, что компьютер начинает защищаться, Саффайр удвоил свои усилия. От клавиш, на которые он нажимал, до самой потайной цифровой цепочки, компьютерная сеть вздрогнула в смятении, после чего программы вступили в противоречие друг с другом. Сенсорика компьютера затрепетала под пальцами Саффайра. Последовал мгновенный разрыв в системе управления, разрыв, сделанный для того, чтобы отвлечь внимание мониторов на капитанском мостике и помешать им заметить то, чем сейчас был занят Саффайр. Через несколько секунд цепи гармонизатора замкнулись, и эта поломка позволила внедриться намного глубже в систему. Затем в дело пошли коды поддержки гравитации. Да, работенка была не из легких. Система сопротивлялась. Служба жизнеобеспечения желала знать, чего же от нее хотят. Саффайр облизнул губы, почувствовав пробуждение неслыханных мощностей. Необходимо было спешить, иначе распад начнется прежде, чем ему удастся внедрить свою информацию и вновь усыпить этого монстра.

Еще на более хитром гелиодесятичном языке он объяснил машине, чего именно он от нее добивается. Ему крайне было необходимо углубиться в навигационные матрицы, туда, где все факторы были сбалансированы каждый своим собственным управлением. Матрица состояла из тридцати пяти различных переменных. Все они были выведены на дисплее перед Саффайром, и вскоре мигающий код известил его о том, что весь затеянный им процесс под угрозой.

– Мда-а, – протянул Саффайр, кусая губу. В таком случае он скоро будет заблокирован, а на мостике зазвенят сирены тревоги. Он утер выступивший на лбу холодный пот. Стараясь, по возможности, держать себя в руках, Саффайр набрал свою особую комбинацию восемьдесят восемь – в том месте, где первоначальная программа считывала лишь двадцать три. Он помедлил, облокотившись на приборную доску, и, сунув палец в рот, словно завороженный, уставился на эту магическую цифру. Да, пожалуй, восемьдесят восемь было чересчур сильнодействующим лекарством. Сверхдоза гравитации.

Таков был его приказ.

– Черт с ними, – озлобленно процедил он сквозь зубы. Он стер восемьдесят восемь и ввел в память пятьдесят один. – Уже лучше, вздохнул он. Голос его трепетал от страха. – И еще.

Наконец он отдал машине последний приказ: уничтожить программу двигателей искривления. Но не сейчас, позднее. Именно в этой временной точке кода будут получены показатели с поверхности кормы, и корабль пойдет в только что заданном направлении. Сигнал тревоги для капитанского мостика пытался пробиться сквозь разбитую структуру. Машина жаждала сообщить хоть кому-нибудь о том, что произошло. Зазвенеть тревогой. Вспыхнуть аварийным предупреждением.

Реле за реле, матрица за матрицей, бдительный Саффайр вовремя нейтрализовывал подобные позывы. И компьютер был в отчаянии, где-то там в глубинах нервной системы звездолета, никем не слышимый, невидимый. Да, самым сложным было уничтожить программу двигателей искривления. Корабль всячески этому сопротивлялся. Чудовищные судороги сотрясли его нутро. Связи противились разрыву, файлы напряглись, словно отдаленно припоминая, что все это не то, что так быть не должно, но им не хватало сил отвергнуть только что внедренные в память приказы. Сердце Саффайра учащенно забилось: не слишком ли он разбередил спящего великана? Сейчас он ласкал эту машину словно дрессировщик, поглаживая по брюху смертельно опасного аллигатора. Зверь всячески сопротивлялся, стараясь оттяпать ему руки, сбить его с ног ударом мощного хвоста. Наконец великана удалось заставить делать то, что ему и было приказано. Реле усиливалось. Системы тревоги отключились. Платы остыли. Новая программа наконец была принята. Саффайр откинулся в кресле. Вконец измочаленный, он дрожал от чудовищного напряжения. Удалось! Тусклые лампочки контроля системы постепенно погасли, и вскоре вся система перешла в нормальный рабочий режим. Гиганта удалось усыпить вновь.

– Настройте видеоэкраны и направьте камеры на зону ионного шторма, Коготь, – сказал Эйприл и тут же вышел на центр мостика и уставился на экран, в то время как Санави принялся стучать пальцами по клавиатуре. – Продолжайте двигаться к эпицентру бури со скоростью ноль целых и пять десятых пульса.

– Есть ноль целых пять десятых, досветовая, сэр.

– Поднять щиты, бросить на них максимальное напряжение.

– Отражатели на максимум. Врубаю, сэр Ионный шторм приближался. Вскоре он заполнил весь экран, и экипажу стало ясно, что буря окружает их со всех сторон. Звездолет слегка вздрогнул, однако все же выстоял наперекор космической стихии и пошел вперед как по маслу, словно понимая всю серьезность своей миссии и не желая развенчивать возложенных на него людских надежд.

Электрический эффект ионного шторма заставил корабль мягко завибрировать, а все бортовые приборы тут же зашкалило. Команда поспешила отключить многие из них, чтобы компенсировать помехи, что могло бы запросто вывести ценные приборы из строя. Спустя несколько секунд, Эйприл, щелкнув интеркомом, объявил:

– Всем секторам немедленно доложить обстановку!

Хэрт тяжело вздохнула.

– Сектор импульсной инженерии докладывает о нестабильности в системе настройки лазера и о небольших скачках напряжения в сети, однако они пообещали его вскоре выровнять.

– Как там защита?

– Держится, – доложил Флорида, несколько удивленный тем, что осмелился сказать такое. – По правде говоря, системы звездолета автоматически компенсируют утечки энергии.

– Что ты думаешь, Бернис? – Спросил Эйприл, поворачиваясь к ней в своем кресле. – Стоит ли нам сейчас включать двигатель искривления?

Глаза ее расширились.

– Не вижу причин, по которым мы не могли бы этого сделать, сэр. Шторм практически не оказывает никакого влияния на наш звездолет.

– Ты согласен с ее мнением, Джордж? Джордж наконец-то вышел из транса, вызванного пристальным слежением за видеоэкраном, на котором разворачивалась прекрасная и грозная панорама космической бури, и он так и не расслышал, о чем его только что спрашивали.

– Я не инженер, – промолвил он. – Кажется, особого смысла в том, чтобы торчать здесь, нет.

– Согласен, – ответил капитан. И впервые Джордж почувствовал в его голосе нотки нерешительности. Эйприл коснулся интеркома.

– Всем! Пристегнуть ремни безопасности и приготовиться к включению скорости искривления. Повторяю: пристегнуться! Всякое может случиться. фактор искривления – один, мистер Флорида.

Рука Флориды слегка задрожала. Корабль загудел. Ионный шторм на видеоэкране был смазан в одно мгновение ока чудовищным искажением. Воздух сгустился. Джордж попытался пошевелить ногами, глубже дышать, но тело ему уже более не повиновалось. Он хотел открыть рот, чтобы прокричать приказ, во что бы то ни стало остановить эту безумную скорость…

Его оторвало от палубы, как следует тряхнуло, после чего отбросило назад к переговорной консоли. Вокруг него летали человеческие тела. Краем глаза он видел, как Флорида перекувыркнулся через командирское кресло, как Эйприл влетел в дверь турболифта, как Дрейк скатился по ступенькам на нижнюю палубу, как Санави перелетел через библиотечный компьютер. Джордж потянулся к переговорной панели. Движение причиняло невыносимую боль. Разум его исходил немым криком. Сознание померкло. Повинуясь последнему приказу о переходе на скорость искривления, звездолет, потеряв управление, с визгом преодолевал пространство и время.