– Так как?

– Солнце. Энергетическая толерантность, – подсказал ему тихонько Эйприл.

– Ах да. Давайте, мистер Флорида, подойдите-ка к этому солнцу на восемь целых и восемьдесят девять сотых.

– Джордж, но это уж совсем впритык, – предупредил его Эйприл.

– Мистер Санави, включите энергетическое сопротивление передних щитов, когда мы приблизимся к звезде, а затем врубите задние щиты, когда мы будем разворачиваться обратно. А вы, миссис Хэрт, тем временем проследите, чтобы мы не лишились двигателей.

– Будет сделано, сэр.

– Мистер Флорида, полный вперед на трех четвертях до световой.

– Есть семидесятипятипроцентная до световая. – Звездолет рванул вперед, и в следующее мгновение море огня закрыло пространство иллюминатора. Корабль снова загудел, набрав скорость.

Сила притяжения солнца обрушилась невиданной тяжестью на находившийся на мостике экипаж, но хитрая машина, сработав вовремя, сохранила людям жизнь. Однако даже такая совершенная техника не была в состоянии быстро компенсировать столь мощное световое излучение, и очень скоро всем пришлось прикрывать глаза ладонями.

Джордж почувствовал, как навигационное управление направило звездолет по заданному прежде курсу. На мостике стало жарко, но Джордж прекрасно понимал, что, если бы не современные технологии, он давно бы превратился в кучку золы. Яркость слепящего света стала заметно падать. Первым, перекрывая гудение звездолета, заговорил Эйприл:

– Коготь, ну что у тебя показывают приборы?

– Защита стабильна, сэр, – громила оторвался от дисплея экрана.

– Прямо как алмазная стена. – Джордж понятия не имел, что это могло означать, но инженерам эта фраза была вполне понятна. По мостику пробежал дружный смешок.

– Уровень радиации на поверхности корпуса в норме, капитан, сообщила с своего кресла Хэрт. – Все системы работают нормально.

– Похоже, все идет, как надо, – неуверенно пробормотал Джордж.

Эйприл тяжело вздохнул.

– Осталось еще кое-что, Карлос. – Флорида понимающе посмотрел на капитана. – Выбери-ка нам получше.

Джордж так и не мог взять в толк, о чем это они, а спросить ему было неудобно. И вновь наступил напряженный момент. Только теперь уже нервничал Джордж. Он внимательно смотрел на видеоэкран.

Они по-прежнему двигались на семидесятипятипроцентной досветовой.

Поначалу Джордж подумал, что им уже удалось выйти за пределы этой солнечной системы, но неожиданно Флорида щелкнул тумблерами, и звездолет пошел обратным курсом в астероидный пояс. Гигантские камни дождем понеслись им навстречу. Один из них появился прямо по центру видеоэкрана. Джордж инстинктивно крикнул:

– Роберт!

– Держись курса, – достаточно громко промолвил Эйприл. Джордж вцепился в командирское кресло. Все поле экрана закрывали астероиды. Бурая тьма. Взрыв прозвучал сухим хлопком. Корабль вздрогнул. Всех бросило вперед, бурая пыль на экране завертелась вихрем и растворилась в бескрайних просторах космоса. Вздрогнув всего лишь один раз, звездолет выписал изящный пируэт и вышел за пределы пояса астероидов.

– Сбросьте скорость, – совершенно спокойным тоном сказал Эйприл. Хэрт склонилась над своей панелью.

– Капитан, приборы показывают номинальное падение напряжения на втором переднем щите, но в противном случае зашкалило бы уровень сопротивления взрывной волне. – Она выпрямила спину, и ее и без того круглое лицо еще более округлилось. – Я подозреваю, что это и есть настоящий звездолет. – И вдруг слеза покатилась по ее щеке.

Откинувшись в кресле, Эйприл облегченно вздохнул.

– Да, – пробормотал он. – Это и впрямь настоящий звездолет.

– Он окинул взором свое маленькое царство и остался крайне доволен.

– Я бы сказал, что испытания прошли успешно. – Улыбнувшись, он посмотрел на потрясенного Джорджа. – Ну, а как бы мы еще смогли проверить?

Весомый довод. Джордж так ничего и не ответил, но у него сразу же возник вопрос.

– А вы ничего не забыли?

– Забыл? – удивился Эйприл. – Нет, не думаю. Ну, я бы еще проверил дублирующее управление, но раз его у нас не имеется, так и нужды в этом никакой нет.

– А как же оружие, капитан? Эйприл сразу же перестал улыбаться.

– Мы не собираемся использовать его в данной миссии, Джордж.

Чувствуя, что сейчас на него смотрят все собравшиеся на мостике, Джордж, посмотрев прямо в глаза Эйприлу, тихонько прошептал:

– Откуда ты можешь это знать? Проведи испытания бортового вооружения, Роберт! – Джордж чувствовал разочарование в голосе Эйприла. Он ощущал, он чувствовал это, но твердо стоял на своем.

Капитан сам назначил его на эту ответственную должность, и теперь уже для Джорджа было делом чести исполнить все, что от него требовалось, в лучшем виде. И даже если ради этого придется пожертвовать дружбой, даже если отныне Эйприл разочаруется в нем навсегда, ему было наплевать. Пусть будет так. Всю жизнь ему приходилось исполнять свой долг лишь наполовину. Наполовину муж, наполовину отец, наполовину офицер. Нет, на сей раз он наконец-то станет цельной натурой. Рот Эйприла искривился в презрительной усмешке, в глазах его сквозило разочарование. Он тяжело вздохнул, и в столь болезненном вздохе можно было почувствовать и презрение, и хорошо скрытую ярость. С явной неохотой капитан наконец промолвил:

– Хорошо, делайте, что надо. Джордж отвернулся от него, по возможности быстрее, постаравшись сделать это не столь очевидным для остальных. Ему не хотелось вновь возвращаться к известной теме – о том, что злодеи существовали с тех самых времен, как возникло человечество и что добрые намерения, как правило, разбиваются о носителей зла. Эйприл просто был обречен погибнуть первым за дело мира в какой-нибудь воинственной галактике, и тогда его миссии конец. А какой прок от бесполезных жертв? Джордж поспешил к Флориде.

– Стрельбы на ходу. Возьмите на прицел астероид размером с наш звездолет. Сперва попробуем одиночным, прямой наводкой. При максимальной мощности луча.

– Есть, сэр. Цель взята, – сообщил Флорида.

– Увеличьте скорость до ноль целых шесть десятых световой.

– Есть увеличить. – Звездолет, нырнув под огромный астероид, направился к краю пояса, вышел за его пределы и, сделав крутой разворот, вновь полетел к астероидам.

– Пли! – скомандовал Джордж. Энергетические молнии подавили эхо. Несколько лучей ярко-оранжевого цвета один за другим устремились к астероиду.

Каменное крошево разлетелось по космосу. Секундой позже огромный валун треснул посередине и тут же раскололся на две половины. Корабль как раз успел проскочить между ними.

– А теперь проверим наши пушки. Итак, пучком заряженных частиц, залпом. Пл-и-и!

Флорида защелкал переключателями, в то время как три молнии на видеоэкране ушли вслед самым крупным обломкам расколовшегося астероида. Две из них угодили точно в цель, превратив большие осколки в пыль, третья прошла вскользь по цели, сообщив ей вращательный импульс, и скоро последняя ушла за пределы видимости.

– Сбросьте скорость, – приказал Джордж, распрямляя плечи. Он даже не заметил, как оказался у командной консоли. – Лучше и быть не могло. – Собравшаяся на мостике команда сознательно молчала.

Джордж улыбнулся и, выдержав паузу, договорил:

– Однако, ничего особенного.

Флорида протянул ему руку. Хэрт подняла большой палец вверх, а Санави и несколько инженеров дружно зааплодировали. Впервые с тех пор, как он попал на борт этого звездолета, Джордж ощутил чувство товарищества, некий духовный синтез, подсказавший ему, что он здесь на своем месте, и то, что экипаж отныне будет воспринимать его как человека, соответствующего своему посту, В качестве первого офицера ему необходимо будет отдавать приказы, и теперь он был абсолютно уверен, что их будут выполнять. После этого он повернулся и увидел лицо Эйприла.

Дрейк довольно долго лазил по огромному звездолету, прежде чем наконец не нашел то, что ему было нужно. В недрах основной кормы находилось машинное отделение двигателей досветовой скорости.

Только что сделанная ярко-красная надпись на дверях гласила:

«Инженерная служба. В.М. Пульс двигателя. Посторонним вход воспрещен».

Воспрещен или нет, а все же дверь поддалась с легкостью, и вскоре Эйприл, насвистывая веселую мелодию, прошел внутрь помещения. Первые же двое людей, которых он там встретил, скорее всего представляли собой лишь полтора человека, поскольку один из них был виден лишь до пояса, остальная часть туловища и голова его скрывались в открытом люке, находившемся внизу огромной поднимавшейся до потолка машины. Второй мужчина протягивал коллеге необходимый для работы инструмент.

– Привет, – произнес он. Мужчина выглядел немного старше капитана Эйприла и казался раза в два потяжелее, его голову украшали благородные седины, а на бледных щеках краснела пара пятен, делая его отчасти похожим на Санта Клауса без бороды.

– Привет, – пробурчал Дрейк, разглядывая умопомрачительный агрегат. Вытащив из кармана список, он провел по нему пальцем.

– Меня зовут Дрейк Рид, а вы, должно быть, будете мистер Графф и мистер Саффайр, не так ли?

– Не… – ответил розовощекий херувим. – Я все-таки Графф, а вот тот в люке – Саффайр.

Из люка показалась рука, помахавшая Дрейку.

– Приветик!

– Дай Бог вам здоровья, – отозвался Дрейк. – Печально видеть, что эта штуковина почти уже поглотила вас и вы практически ничего не чувствуете.

– Кажется, мне уже не больно. Поберегите головы! – ноги его дернулись, и Графф в ту же секунду, схватив Дрейка, оттащил его в сторону, чем и спас от верной смерти. От верхней части сложного агрегата отвалилась довольно тяжелая железяка. Грохнувшись о палубу, она рассыпалась на три куска.

– Извините, – пробормотал Саффайр.

– Целый день работы псу под хвост! – в отчаянии воскликнул Графф.

– Не переживай, – отозвался из машинных недр Саффайр. Поджав губы, Графф со скорбным выражением лица некоторое время созерцал осколки, затем, отшвырнув их ногою в сторону, повернулся к Дрейку.

– А у вас есть разрешение капитана на посещение нашего сектора? Видите ли, здесь масса неизолированной проводки, и вас запросто может убить током. Так что – ничего не трогай.

– Меня послали сюда прямо из бортового лазарета, чтобы сделать анализы уровня загрязнения.

– Загрязнения? – испуганное лицо Саффайра наконец-то показалось из люка: миловидный, лет тридцати пяти, слегка лысоватый, нос крючком. – Не радиацию ли имеете в виду?

– Да что вы, речь идет об обычном загрязнении, кстати, что означают буквы В.М. на табличке, у вас на дверях? – Задавая вопрос, Дрейк незаметно извлек из кармана медсканнер и, набрав на нем приблизительный возраст и вес, приступил к сканированию данного индивидуума на метаболические несоответствия.

– Что, что? – переспросил Графф. Дрейк махнул через плечо в сторону двери.

– Буквы В.М.

– Вы имеете в виду «В.М. Пульс»? Разве вы не знаете?

– Как это ни печально, но не все из нас могут иметь счастье это знать.

– Так вот, это означает: «внутренне метрированный пульсовой двигатель», который мы для краткости называем просто «пульс».

– И правильно делаете!

– Импульсный двигатель используется давно, странно, что вы не слышали о таком общепринятом сокращении.

Дрейк лишь плечами повел, внимательно следя за показаниями медсканнера.

– Вы что, боитесь меня?

Графф, указав пальцем на сканер, спросил:

– А вы что, пытаетесь снять с меня показания?

– Клянусь, вы абсолютно ничего не почувствуете.

Графф потер нос, после чего изрек:

– В таком случае, вам лучше бы развернуть эту вашу штуковину в другую сторону. Пока что вы снимаете показания лишь с себя.

– Черт подери! – воскликнул Дрейк, хлопнув себя по лбу. – Я и впрямь ни на что не гожусь!

В этот момент дверная панель ушла в сторону, и на пороге появился тот самый парнишка из сектора Браунелла. Он катил тележку с обедом. Как же его звали, Оук? Три? Ах, да, вспомнил, – Вуд <Игра слов на англ. языке. Оук (оak) – дуб, три (tree) дерево, вуд (wood) – лес.>. Совершенно точно, его фамилия была Вуд. Очень блондинистый, и форма на нем болталась. Насколько помнил Дрейк по своему первому визиту на нынешнюю палубу, парнишка этот был весьма смышленым.

– Кончай работу, пульсовики, – крикнул Вуд. – Кушать подано!

– Отлично, – обрадовался Саффайр, вылезая из своего люка, – а то я тут чуть было проводку не начал жевать.

Дрейк присоединился к трапезе, устроенной инженерами прямо на палубе. Вуд тем временем раскладывал по пластиковым тарелкам упаковки со съестным.

– Слышал, что испытания пульсового двигателя прошли успешно, – заметил Вуд, протягивая Граффу картонную коробку с апельсиновым соком.

– К счастью для нас, – ответил Графф, передавая сок Дрейку.

– Теперь пришло время ваших испытаний, сектор искривления, предупредил Саффайр. – Как там у вас, небось все люки задраены?

Вуд усмехнулся.

– Да, теперь уж запечатано наглухо, – забрав свой набор упаковок, он сел по-турецки рядом с Дрейком. – Еще раз привет.

– Рад вас видеть, – ответил Дрейк.

– Что, все еще пульс проверяете?

– Когда вспомню, наконец, как работает эта штуковина, то, вне всякого сомнения, продолжу это занятие. – Графф прыснул со смеху.

– А мы тут как раз собирались объяснять устройство и принцип работы импульсного двигателя.

– Тут на две трети все зависит от волшебства, и лишь на одну треть от везения, – добавил Саффайр.

– Там. откуда я родом, живут одни колдуны, – парировал Дрейк.

– Кстати, рассуждая о наших корнях и происхождении, что это вы проделываете со своей пищей, если не секрет?

Саффайр прервал свое занятие, состоявшее в том, что он с особой тщательностью раскладывал разные составные части своего меню на определенном расстоянии друг от друга – картошку сюда, ветчину туда, горох совсем в другое место, одновременно внимательно следя за тем, чтобы ни один из этих продуктов случайно не смешался бы с остальными. После этого он приступил к поглощению гороха и, надо заметить, уписывал его за обе щеки. Когда горошку пришел конец, он взялся за картошку и продолжал есть только ее.

– Что, иначе религия не позволяет? – поинтересовался Дрейк.

Саффайр пожал плечами.

– Думаю, да. Мы так делаем в моей родной колонии. Сказать по правде, я даже не знаю из-за чего это. Я просто уже забыл.

По-моему, что-то связано с общей санитарией. Подозреваю, что при заселении моей планеты люди сталкивались с каким-нибудь особенным видом заражения.

– Нет, это что-то вроде кошера у евреев, – язвительно заметил Графф.

– Ну, знаете, это даже нетактично…

– Черт подери, – сказал Дрейк, – возможно, вам покажется варварством, как мы едим на Земле, поглощая пищу, с вашей точки зрения, совершенно беспорядочно.

– Я просто не обращаю на это внимание.

– Вы просто так никогда и не узнаете, чего себя лишаете, заметил Вуд, – до тех пор, пока не отведаете ложечку мясца с картошечкой. Нет, право, странный вы человек, Саффайр.

– Кончайте! – воскликнул Саффайр, погрозив им вилкой. – Сейчас я выступлю в роли преподавателя, а вы меня не перебивайте. А ты, он указал вилкой на Дрейка, – будешь моим прилежным учеником.

– Я весь внимание, – пообещал Дрейк.

– Ну так вот, импульсные двигатели работают на сплаве высоких энергий, понятно? А достигается это целой батареей пульсовых лазеров, обстреливающих со всех сторон топливную таблетку. Первыми же импульсами таблетка воспламеняется, в результате чего получается куда более тяжелый элемент.

– Точнее, куда более тяжелые серии элементов, – перебил его Вуд.

– Которые мы затем обстреливаем еще одним высокоэлектрическим лазерным импульсом, после чего следует вторая химическая реакция, в результате которой высвобождается на сто двадцать процентов больше энергии, чем в результате обстрела топливной таблетки. После этого лазерные импульсы следуют один за другим.

– С интервалом в микросекунду, – добавил Графф, не обращая внимания на малодушный страх в глазах Дрейка.

– Вот отсюда-то и происходит термин «импульс», – продолжал Саффайр, – «внутренне-метрированный пульсовой двигатель».

– Так просто, – пробормотал Дрейк. – Надо было мне в инженеры идти. – Все трое засмеялись. Скорбно склонив голову, Вуд промолвил:

– Если бы все и впрямь было так просто, звездолет разнесло бы ко всем чертям еще во время первичного обстрела топливной таблетки лазерами.

– Как здорово, что этого не происходит, – заметил Дрейк, словно бы машинально вертя в руках медсканнер.

– Весь фокус в том, – сказал Графф, – чтобы преобразовать энергию импульса в реактивный выброс. И есть лишь два способа это сделать.

– Которые состоят в том…

– Самый примитивный – это направить всю энергию и выброс заряженных частиц через задние сопла корабля.

– Это мне можешь не рассказывать! Равная и противоположная реакции…

– Правильно. Движение вперед за счет выхлопа назад. Проблема вся в том, что это отнюдь не эффективно.

– Сто лет назад, правда, это считали гениальным, – заметил Графф.

– Само собой, – добавил Саффайр, покончив со своей картошкой, – если тебе в течение многих дней приходится разгоняться лишь на половине световой. – Он занялся ветчиной, но не раньше, чем убедился, что на нее не попало ни капли горохового сока.

– Следует еще добавить, что экранов вокруг корабля не расставишь, – заметил Вуд, – значит, вся эта энергия может обрушиться обратно на звездолет и запросто зажарить весь экипаж.

– Так каково же второе чудо? – спросил Дрейк, настраивая медсканнер и поворачивая его к Граффу. Жующий великан внимательно слушал объяснение двигательной установки звездолета. На дисплее медсканнера заиграли огоньки. Так – избыточный вес, слегка стесненное дыхание, хороший тонус мышц.

– Мы применяем второй способ, – сказал Саффайр. Вуд поспешил глотнуть апельсинового сока. – Пользуемся одной природной уловкой, не давая энергии рассеиваться. Мы вытягиваем ее в одном направлении при помощи искусственного гравитационного поля.

– У нас, так сказать, имеется своя собственная «черная дыра», – пояснил Графф.

– Но энергия должна куда-то уходить, – притворно возмутился Дрейк. Саффайр согласно кивнул.

– Любой первокурсник-физик скажет вам, что в результате искажается пространство.

– Волнообразное, – добавил Вуд. – Каждый импульс приводит к новой волне искривленного пространства.

– А мы просто движемся, оседлав эти волны, – закончил Графф.

Дрейк кивнул, после чего нахмурился.

– Может, в этих вопросах я и полный бабуин, но, похоже, это объяснение работы двигателя искривления.

– О нет, нет, – сказал Графф.

– Искривление намного больше импульса, – заметил Саффайр.

– И как вы только об этом догадались, ребята?

– О! От этого крыша едет! – промолвил Саффайр и в подтверждение своих слов укусил Вуда за плечо.

– Эй, – взвизгнул от боли Вуд. – Ты, верно, слишком долго копался в утробе этого агрегата!

– А разве я это отрицаю?

Графф, явно привыкший к такому поведению, – а кто когда-нибудь говорил, что инженеры – люди нормальные? – повернувшись к Дрейку, объяснял:

– Искривление вызывает параметрические и временные искажения.

Мы только начинаем понимать. Поверьте, это настолько фантастично, что в уме не укладывается. – Вуд потер укушенное плечо.

– Сейчас нам говорят, что искривление девять – это предел.

– Да, – проворчал Графф. – Десять лет тому назад нам говорили, что быстрее четвертого искривления мы перемещаться не сможем.

– Думаешь, это плохо? – сказал все еще не успокоившийся Саффайр. – А каково было первым пилотам, управлявшим машинами, тяжелее воздуха, которым внушали, что при преодолении звукового барьера они непременно погибнут? Порой не ведаешь, насколько ты глуп, пока не поумнеешь.

– Да… – Дрейк поморщился, глядя на медсканнер. – Ребята, а вы не могли бы устроить для меня специально какого-нибудь загрязненьица? А то мне тошно возвращаться в лазарет без каких бы то ни было результатов.

– Мы можем тебя засунуть на целый час в лазерный генератор, предложил Саффайр. – Уж после этого ты точно будешь фонить.

Дрейк вздохнул и, вытянув ноги, сделал вид, что окончательно забросил свое занятие, но, тем не менее, он держал сканер на виду и как бы невзначай направил его на Саффайра.

– Итак, ребята, расскажите-ка лучше о себе.

На мостике ощущалась подспудная напряженность. Никому это не нравилось, но и отрицать этого никто не собирался. К счастью для большей части персонала, импульсный маневр по выведению звездолета из солнечной системы не дал времени на дальнейшие рассуждения по этому поводу. Единственными, кто не испытывал особых забот, были находившиеся в центре этой напряженности капитан и его первый офицер.

– Быть готовыми к включению двигателя искривления, как только мы выйдем за пределы этой солнечной системы, – бросил Эйприл из командирского кресла. Бернис Хэрт согласно кивнула в ответ и набрала какую-то комбинацию на разработанной лично ею клавиатуре.

– Все системы дают «добро» на включение двигателя искривления.

Мы трижды перепроверили все компьютерные соединения. Дуотронные связи стабильны, компьютер на запросы отвечает. Я бы предложила фактор искривления четыре в качестве крейсерской скорости для преодоления стены ионного шторма.

– Сколько же в таком случае у нас уйдет на это земного времени?

– Приблизительно двадцать четыре минуты, сэр.

– Великолепно. Спасибо, Бернис. Коготь, настрой-ка свои сенсорные датчики на поиск ионной активности. Мы должны быть уверены, что попадем туда, куда надо.

Гигант-индеец, еле заметно кивнув, промолвил:

– Так точно, сэр. Сенсорные датчики настроены на максимальное считывание ионных распадов.

Эйприл, щелкнув интеркомом, объявил по всему кораблю:

– Говорит капитан! Всем приготовиться к пуску двигателя искривления! – Голос его эхом отозвался по всему звездолету. Отлично, посмотрим, как справится с навигацией компьютер доктора Браунелла. – Он выждал, пока сказанное дойдет до каждого, после чего кивнул Хэрт. – Задействуйте фактор искривления один.

– Есть, – ответила Хэрт. Карлос Флорида коснулся рукояток управления.

– Включаю.

Мерное, еле уловимое гудение импульсного двигателя было перекрыто волной невиданной мощи, накрывшей корпус звездолета. На видеоэкране звезды стали странным образом искажаться. Быть может, со временем различные усовершенствования и позволят экипажам не замечать парадоксов искривления пространства и времени, но пока экипажу капитана Эйприла пришлось пережить немало неприятных минут.

Неожиданно переходный этап прервался и они понеслись на немыслимой скорости. Эйприл одобрительно кивнул Хэрт.

– Задействуйте фактор искривления два. Процесс повторился. На сей раз происходили гораздо менее заметные изменения, и волнение, в основном, охватывало тех, кто мог по достоинству оценить происходящее.

– Искривление два, – объявил Флорида после того, как необходимый поток энергии перетек на его консоль с пульта управления Хэрт, проследовав через тысячу тончайших связей, соединявших компьютер с двигательной установкой. Эйприл махнул рукой.

– Фактор искривления три.

И вновь все повторилось, и никто не посмел произнести ни слова до тех пор, пока Бернис Хэрт, склонившись над инженерной консолью, не подтвердила их успех. – Крейсерская скорость равна фактору искривления четыре, сэр. Все системы работают нормально.

– Мои поздравления. Ощущение просто великолепное. По правде говоря, я даже ничего не успел почувствовать.

– Так оно и было задумано, сэр, – ответила Хэрт. – Путь до ионного облака займет приблизительно двадцать шесть минут. Сэр, я предлагаю сбросить скорость до субсветовой при вхождении в зону шторма, а потом еще раз врубить искривление, как только мы стабилизируем остальные системы.

– Звучит разумно, – заметил Эйприл. – Премного вам благодарен, Бернис. – И, миновав ее, он направился к передней палубе, но вдруг остановился и добавил:

– Кстати, вы отослали это письмо-кассету своему мужу? Жаль, если он будет думать, что вы улетели, не попрощавшись.

– О да, сэр, благодарю за заботу.

– На то мы, капитаны, и существуем, – сказал Эйприл, продолжив свой путь. Сцепив руки за спиной, он прошел по мостику на верхнюю палубу. И наконец оказался рядом с Джорджем Кирком.

– Я вовсе не хотел вредить твоей репутации, – с чувством промолвил Джордж, – но это необходимо было сделать. Нельзя игнорировать оружие, Роберт.

Эйприл лишь головой покачал.

– Не то время и не то место, Джордж.

– Разве?

– Я в этом уверен.

– Роберт, ты же должен признать тот факт, что командуешь военным кораблем.

Смерив его пристальным взглядом, Эйприл воскликнул:

– Я не вижу необходимости навязывать экипажу испытания бортового вооружения именно сейчас.

Джордж прислонился к консоли библиотечного компьютера неподалеку от двух техников, и наконец-таки они с Эйприлом смогли потолковать наедине.

– Но это же святотатство, ты сам это понимаешь.

Эйприл сунул руки в карманы.

– Это как посмотреть, – пробормотал он, уставившись в палубу.

– Тогда я скажу поконкретнее, Роберт. Надо быть реалистом, настаивал Джордж. Эйприл посмотрел куда-то вверх и вытащил руку из кармана.

– Джордж, со времен Ромуланских войн, имевших место аж семьдесят лет тому назад, никто не проявлял враждебности по отношению к федерации, и с тех пор военные разработки пошли на убыль. Сейчас самое подходящее время для корабля с совершенно иной философией. За этим звездолетом стоят совершенно иные идеалы, и я просто не хочу, чтобы ты марал мою мечту.

– Мечту не замараешь признанием объективных фактов, настаивал Джордж, стараясь говорить так, чтобы их не могли услышать остальные. – От того, что ты будешь регулярно опрыскивать горькую правду розовой водичкой, ничего не изменится. Ромуланцы по-прежнему существуют, да и клингоны пока что еще не вымерли. Половина федерации не доверяет другой половине. И все потому, что нет основ для защиты. Мы должны быть готовы к защите планет, которые представляем, и вся Вселенная должна знать о том, что в случае необходимости мы это сделаем.

Эйприл на секунду зажмурил глаза, затем вновь уставился на палубу.

– О Господи, Джордж, я и не ожидал услышать от тебя столь пламенной речи.

– Если б ты был в большей степени историком, а не идеалистом, – заметил Джордж, – у тебя бы не было таких проблем. Ты хочешь назвать звездолет «Конституция», забывая, на чем эта самая конституция зиждется. А это прежде всего – желание сложить голову за каждое из прав, которое ты гарантируешь. Иначе это не конституция, а кусок туалетной бумаги.

Облокотившись на консоль, Эйприл погрузился в глубокие размышления, по-прежнему не подымая глаз. – Я просто в недоумении.

Странно, что ты принимаешь меня за столь святую невинность, Джордж.

Джордж отвернулся.

– Проклятье, Роберт. – Уперевшись руками в компьютер, он опустил голову. Красные и голубые огоньки продолжали ему весело подмигивать. – Все это весьма напоминает мой брак. Прежде всего, его вообще не стоило заключать. – Что-то в его голосе разрушило невидимую стену, возникшую между ними. Эйприл вздрогнул.

– Нет, Джордж…

– Это правда. И чем больше я дома, тем мучительнее переживания, которые я испытываю. Просто я и Винн не подходим друг другу. Возможно, что и нам с тобой противопоказано командовать вместе.

Слова жалили.

– Так чего же вы тогда живете вместе.Джордж?

– Привычка. Мы начали с нею встречаться, когда нам было по шестнадцать. Понимаешь, ты чувствуешь себя героем, когда тебе всего лишь девятнадцать, а у тебя уже жена. Но позже мы сделали одно чудовищное открытие.

– Что же?

– Что с восемнадцати до двадцати двух меняешься куда больше, чем за какой-нибудь другой период своей взрослой жизни. Оказалось, что мы несколько отличаемся от кремовых человечков, которыми украшают праздничный торт.

– А почему же ты не положил этому конец? – поинтересовался Эйприл.

– Глупость, – прохрипел Джордж. – Амбивалентность. Надо было бы, да казалось, что со временем станет лучше. А потом у нас родились дети, и совершенно внезапно зияющая пустота наполнилась зыбучим песком.

– У тебя прекрасные мальчишки, Джордж, – заметил Эйприл.

– Да, – признался Джордж. – Они стали жертвами, и все из-за того, что Винн и я не прекратили того, чему давно должен был быть положен конец.

После этого наступил момент молчания, прерываемый лишь писком бортовых систем и продолжавшей разворачиваться на видеоэкране прекрасной панорамы открытого космоса. Они смотрели друг другу в глаза, и каждый из них не желал отступать, каждый из них придерживался своего собственного мнения по поводу целей и сути данной миссии и того, что она означала бы для федерации и всей галактики в случае их успеха.

Наконец Эйприл прервал эту затянувшуюся тишину.

– Нет, Джордж.

– Я больше не хочу делать ошибок, Роб.

– Это не ошибка.

– Прошу тебя, Роб, сними меня с той должности, на которую поставил.

– Нет!

– Но, Роберт…

– Нет, это ведь не женитьба, Джордж, и я не выбирал тебя, исходя из принципов психологической совместимости.

– Ну должен же быть хоть какой-то симбиоз, иначе нам конец, настаивал Джордж. – У нас ведь еще не было настоящего кризиса, но мы уже не можем друг друга терпеть.

– Нет, прости меня. Нам просто необходимо научиться идти на компромиссы.