- А пошел он в задницу,- сказала Зази.
      - Надо же,- сказал водитель.- Это дочка Жанны Сиськиврось. А я ее в мужской одежде и не признал.
      - Вы что, ее знаете? - равнодушно спросила вдова Авот'я.
      - Еще бы! - сказал водитель. Он на секундочку обернулся, чтобы довести опознание до конца, но и этой секунды было достаточно, чтобы врезаться во впереди идущую машину.
      - Тьфу ты, черт! - чертыхнулся Хватьзазад.
      - И вправду она,- сказал сенмонтронец.
      - А я вас не знаю,- сказала Зази.
      - Что?! Машину водить разучились?! - закричал стукнутый, выходя из машины, чтобы сквозьзубно обменяться рядом оскорблений со стукнувшим.- А! Понятно... Провинциал!.. Вместо того чтоб засорять парижские улицы, катились бы вы лучше подобру-поздорову к своим каровасвиньягусякурам.
      - Но, мсье! - сказала вдова Авот'я.- Вы нас задерживаете! Нечего нас воспитывать! У нас спецзадание! Мы должны освободить спертого гида!
      - Что, что? - переспросил сенмонтронец.- Я в эти игры не играю. Я приехал в Париж не для того, чтоб играть с огнем.
      - Ну так что? - обратился стукнутый к Хвать-зазаду.- Чего вы ждете? Почему акт не составляете?
      - Не беспокойтесь,- сказал Хватьзазад.- Я все заактовал. Заактовал. Можете мне поверить.
      И он, как заправский полицейский, начал что-то чиркать в старом замасленном блокноте.
      - У вас права есть?
      Хватьзазад сделал вид, что изучает их.
      - А дипломатический паспорт? (Раздраженное отрицание.)
      - Ладно, все,- сказала Зазадина.- Можете катиться.
      Стукнутый в задумчивости сел в машину и продолжил свой путь. Сенмонтронец же не сдвинулся с места.
      - Ну, так чего же вы ждете? - спросила вдова Авот'я.
      Сзади оголтело сигналили машины.
      - Я же сказал, что с огнем не играю. Так недолго и шальную пулю подцепить.
      - В моей деревне,- сказала Зази,- народец посмелее.
      - Про тебя-то все давно известно! - сказал сенмонтронец.- Ты и на пустом месте такую свару устроишь.
      - Вот скотина! - сказала Зази.- Почему обязательно надо мне испортить репутацию?
      Машины сзади сигналили все громче и громче, временами их гул напоминал громовые раскаты.
      - Ну, поехали же! - заорал Хватьзазад.
      - Мне еще жизнь дорога,- прямолинейно ответил сенмонтронец.
      - Да не беспокойтесь вы! - как всегда дипломатично сказала вдова Авот"я.- Вы ничем не рискуете. Это всего лишь шутка.
      Сенмонтронец обернулся, чтобы получше рассмотреть авторшу этих слов. Что ж, внешность дамочки внушала доверие.
      - Честное слово? - спросил он.
      - Разумеется.
      - Это не какое-нибудь политическое дело с разными там неприятными последствиями?
      - Да нет же! Это просто шутка, уверяю вас.
      - Ну хорошо. Тогда поехали,- сказал все же не совсем успокоенный водитель.
      - Раз уж вы сказали, что меня знаете,- сказала Зази,- может, вы ненароком и маму мою видели? Она ведь тоже в Париже.
      Не успели они проехать и несколько аршинов, как часы на соседней церкви, построенной, кстати говоря, в неоклассическом спиле, пробили четыре раза.
      - Все кончено! - сказал сенмонтронец. Он снова затормозил, что вызвало сзади новую волну звуковых сигналов.
      - Спешить больше некуда,- добавил он.- Сейчас закроют.
      - Тем более надо торопиться! - как всегда стратегически выдержанно заметила вдова Авот'я.- А то мы рискуем не найти нашего спертого гида.
      - А мне-то что? - сказал водитель. Но сзади доносились такие резкие звуки, что ему все же пришлось вновь отправиться в путь: машину буквально несли вперед колебания воздушной массы, вызванные совокупным раздражением затормозивших водителей.
      - Послушайте,- сказал Хватьзазад,- не надо сердиться. Мы почти приехали. Потом вы сможете сказать своим односельчанам, что хоть в Сент-Шапель и не были, зато подъезжали совсем близко. А если останетесь здесь...
      - Ведь умеет же говорить, когда хочет,- беспристрастно отметила Зази, имея в виду речь легавмена.
      - А он мне все больше и больше нравится,- пробормотала вдова Авот'я так тихо, что ее никто не услышал.
      - А маму? - снова спросила Зази у сенмонт-ронца.- Раз вы говорите, что меня знаете, может, вы и ее видели?
      - Черт! - сказал сенмонтронец.- Не везет же мне! Столько машин кругом, и почему вы сели именно в мою?!
      - Мы не нарошно,- сказал Хватьзазад.- Вот я, например, когда попадаю в незнакомый город, мне тоже иногда приходится спрашивать, как куда проехать,
      - Да, но не в Сент-же-Шапель? - сказал сенмонтронец.
      - Это уж точно,- сказал Хватьзазад, гиперболически заключив в этом эллипсисе порочный круг параболы.
      - Хорошо,- сказал сенмонтронец.- Поехали.
      - Вперед! За гидасперами! - закричала вдова Авот'я.
      И Хватьзазад, высунув голову из кузова, засвисти разгоняя стадо машин. Но больших скоростей тем менее развить не удалось.
      - Это все не то! - сказала Зази.- Я люблю только метро.
      - А я в метро никогда не езжу,- ответила вдова
      - Вот пижонка! - сказала Зази.
      - Ну, пока деньги есть...
      - Вы только что совсем не были готовы раскошелиться на такси.
      - Потому что прекрасно можно было обойтись и без этого. Ведь едем же.
      - Едем! - сказал Хватьзазад, поворачиваясь к пассажиркам в поисках удобрения.
      - Да! Да! - воскликнула в экстазе Авот'я.
      - Ничего хорошего,- сказала Зази.- Когда мы приедем, от дядюшки давно уже и след простынет.
      - Быстрее я не могу,- сказал сенмонтронец, перестраиваясь для парковки.- Ах! Еслип у нас в Сен-Монтроне было метро! - воскликнул он.- Как это было бы здорово.
      - Совсем сбрендил! - сказала Зази.- Терпеть не могу, когда такую чушь мелют. Как будто в нашем захолустье когда-нибудь будет метро!
      - Когда-нибудь и это будет,- сказал водитель.- Провести метро повсеместно - это и есть прогресс. И это будет очень здорово. Метро и вертолеты - вот будущее городского транспорта. Садишься в метро, едешь в Марсель, а возвращаешься на вертолете.
      - А почему не наоборот? - спросила вдова Авот'я, чья зарождающаяся любовная страсть еще не совсем замутнила источники врожденного картезианства.
      - Почему не наоборот? - анафорически переспросил водитель.- Нельзя. Из-за скорости ветра.
      И он обернулся, чтобы посмотреть, какое впечатление произвела его исключительная находчивость на собеседниц, что повлекло за собой наезд носа его машины на автобус, запаркованный во втором ряду. Машина была у цели. Действительно откуда ни возьмись появился Федор Баланович.
      Обращаясь к сенмонтронцу, он сказал:
      - Вы что? Водить разучились? А! Понятно!.. Провинциал!.. Вместо того чтобы засорять улицы Парижа, катились вы бы лучше подобру-поздорову к своим каровосвиньягусякурам.
      - Так это же Федор Баланович! - воскликнула Зази.- Скажите, вы случайно дядюшку не видели?
      - Вперед! За дядюшкой! - заорала вдова, извлекаясь из водительской кабины.
      - Подождите! Подождите! Не думайте, что вы так легко отделались! сказал Федор Баланович.- Посмотрите-ка, что вы наделали! Не спешите! Вы мне испортили средство производства.
      - Вы стояли во втором ряду,- сказал сенмонтронец.- Это не принято.
      - Перестаньте спорить,- сказал Хватьзазад, выходя, в свою очередь, из машины.- Щамыразберемся.
      - Так нельзя,- сказал Федор Баланович.- Вы ехали в его машине. Вы необъективны.
      - Тогда разбирайтесь сами,- сказал обеспокоенный Хватьзазад, кидаясь вслед за успевшей уже исчезнуть вместе с девчонкой вдовой Авот'ей.
      XI
      Сидя на террасе кафе "Двух дворцов" и опустошая пятый стакан гранатового сиропа, Габриель разглагольствовал перед собравшимися. Аудитория вслушивалась в его слова с огромным вниманием, ибо франкоговорящие в ней практически отсутствовали.
      - Почему...- вопрошал он,- почему бы нам не радоваться жизни, когда достаточно любого пустяка, чтобы нас ее лишить? Из пустяка она рождается, благодаря пустякам теплится, пустяки ее подтачивают, из-за пустяков она обрывается. Если бы это было не так, кто бы стал мириться с ударами судьбы, с унижениями, которыми усеян путь к блестящей карьере, с грабительскими замашками бакалейщиков, с расценками мясников, с разбавленным молоком, с нервозностью родителей, гневливостью преподавателей, грубостью сержантов, с паскудством властьимущих и нытьем онойнеимущих, с безмолвием бесконечных пространств, вонючим отваром из-под цветной капусты или с неподвижностью деревянных лошадок на карусели? Кто б стал все это терпеть, если б не было известно, что вредоносное размножение некоторых крошечных (жест) клеточек нашего организма или же случайная траектория пули, выпущенной по воле совсем не знакомого вам безответственного безумца, может неожиданно положить конец всем этим неприятностям, растворив их в вечной небесной голубизне? Вот я, сидящий здесь пред вами, частенько подумывал об этом, когда, одетый в балетную пачку, показывал ублюдкам вроде вас свои от природы, надо признать, весьма волосатые, но профессионально выщипанные ляжки. Могу добавить, что, если возникнет желание, вы сможете увидеть мой номер сегодня же вечером.
      - Урра! - заорали доверчивые туристы.
      - Послушай, дядюшка, а ты пользуешься у них все большим и большим успехом.
      - Ах, вот ты где! - спокойно отозвался Габриель.- Видишь, я все еще жив и к тому же процветаю.
      - Ты показал им Сент-Шапель?
      - Им повезло. Мы приехали как раз к закрытию. Только и успели, что пробежаться мимо витражей. Огромные (жест) такие витражи. Они (жест) в восторге. Правда ведь, my гретхен lady? '
      Польщенная туристка восторженно закивала.
      - Урра! - заорали все остальные.
      -Держите гидасперов! - добавила появившаяся вдова Авот'я. За ней по пятам шел Хватьзазад.
      Легавмен подошел к Габриелю и, вежливо поклонившись, справился о его здоровье. Не вдаваясь в подробности, Габриель сообщил, что у него все в порядке. Тогда собеседник продолжил допрос, переходя к проблеме свободы личности. Габриель заверил его, что его свобода ничем не ограничена, и это, более того, его абсолютно устраивает. Разумеется, он не стал отрицать, что в какой-то момент было безусловное посягательство на его наиболее неотъемлемые права, но впоследствии, свыкшись со своим новым положением, он до такой степени сумел повлиять на происходящее, что его похитители стали его рабами, и в ближайшее время он сможет распоряжаться их свободной волей по своему полному усмотрению. В заключение он сказал, что ненавидит, когда полиция сует свой нос в его дела, и, поскольку его почти затошнило от отвращения к подобного рода вмешательству, он вынул из кармана шелковый носовой платок цвета сирени (не белой, разумеется), пропитанный одеколоном "Тайный Агент" фирмы Кристиан Фиор, и вытер им нос.
      Задохнувшись в пахучем облаке, Хватьзазад извинился, попрощался с Габриелем, вытянувшись по стойке смирно, развернулся на сто восемьдесят градусов по всем правилам военного этикета, отошел от него и исчез в толпе в сопровождении семенившей за ним по пятам вдовы Авот'и.
      - А здорово ты его на место поставил,- сказала Зази, усаживаясь рядом с Габриелем.-Мне, пожалуйста, клубнично-шоколадного мороженого.
      - Кажется, я эту рожу уже где-то видел,- сказал Габриель.
      - Теперь, когда эта лягавщина отвалила,- сказала Зази,- ты, может, наконец ответишь на мой вопрос? Ты гормосессуалист, да или нет?
      -- Клянусь, что нет.
      ' Моя {англ.) гретхен (нем.) леди (англ.).
      И в подтверждение Габриель протянул руку вперед и сплюнул, чем несколько шокировал собравшихся вокруг туристов. Он хотел было посвятить их в этот древний галльский обычай, но Зази пресекла его дидактические устремления, спросив, почему, в таком случае, хмырь обвинил его в том, что он таковым является.
      - Опять за свое! - простонал Габриель. Не вполне вникшие в суть дела туристы следили за происходящим теперь уже без тени улыбки, не испытывая ничего, кроме раздражения: они тихо переговаривались на своем родном наречии. Некоторые предлагали попросту утопить девчонку в Сене, другие завернуть в плед и сдать в камеру хранения на любом вокзале, обложив предварительно ватой для звукоизоляции. Если же никто не согласится расстаться со своим одеялом, то вполне можно использовать для этих целей чемодан, если, конечно, хорошенько утрамбовать содержимое.
      Обеспокоенный этим шушуканьем, Габриель решил пойти на кое-какие уступки.
      - Ну хорошо, вечером я все тебе объясню. Точнее, ты все увидишь своими глазами.
      - Что увижу?
      - Увидишь - и все тут. Даю тебе честное слово. Зази пожала плечами.
      - Знаешь, я твое честное слово...
      - Хочешь, чтобы я еще разок сплюнул?
      - Хватит! А то мне в мороженое попадешь.
      - А теперь оставь меня в покое. Ты все сама увидишь, честное слово.
      - А что, собственно, малышка собирается увидеть? - спросил Федор Баланович, которому удалось-таки уладить с сенмонтронцем все спорные вопросы, касающиеся дорожно-транспортного происшествия. Последний, кстати говоря, выразил горячее желание вернуться к себе в родную деревню. Федор Баланович. как и Зази, уселся рядом с Габриелем на место, которое освободили для него преисполненные уважения туристы.
      - Я свожу ее вечером в "Старый ломбард",- ответил Габриель.- И всех остальных тоже (жест).
      - Минуточку,- сказал Федор Баланович.- Это в программу не входит. Я должен проследить за тем, чтобы они пораньше легли спать, поскольку завтра рано утром они отбывают к седым камням Гибралтара. Таков уж их маршрут.
      - Во всяком случае, эта перспектива была им очень по душе,- сказал Габриель.
      - Они просто не понимают, что ждет их впереди,- сказал Федор Баланович.
      - Зато потом им будет что вспомнить,- сказал Габриель.
      - Мне тоже,- сказала Зази, сосредоточенно продолжая эксперимент по сравнительному изучению клубничного и шоколадного ароматов.
      - Да, но кто же будет платить в "Старом ломбарде"? Сами они доплачивать не станут.
      - Как я скажу, так они и сделают,- сказал Габриель.
      - Кстати,- обратилась к нему Зази,- я вспомнила, что хотела у тебя спросить.
      - Подождешь,- сказал Федор Баланович.- Помолчи, когда мужчины разговаривают.
      Изумленная Зази заткнулась.
      Поскольку рядом случайно оказался официант, Федор Баланович обратился к нему со следующими словами:
      - Принесите-ка мне пивного сока!
      - В чашке или в железной баночке? - спросил официант.
      - В гробу,- ответил Федор Баланович, давая официанту понять, что теперь его уже никто не задерживает.
      - Потрясающе,- рискнула восхититься Зази.- Даже генерал Шарль Вермо никогда бы до такого не додумался.
      Федор Баланович пропустил ее замечание мимо ушей.
      - Значит, ты думаешь, что можно с них еще кое-что содрать? - спросил он у Габриеля.
      - Я же тебе сказал: что скажу - то они и сделают. Надо этим воспользоваться. Вот, кстати, куда ты их везешь ужинать?
      - Знаешь, с ними так цацкаются! Они ужинают в "Серебряных кустах", ни больше ни меньше! Но платит за это непосредственно туристическое агентство.
      - Слушай! Я знаю одну пивнушку на бульваре Тюрбиго, где ужин обойдется намного дешевле. Ты сходишь к хозяину того шикарного ресторана и возьмешь с него компенсацию из тех денег, которые он получит от агентства. Это ведь всем очень выгодно! К тому же я их отвезу в такое место, где чем только не полакомишься! Естественно, платить будем из доплаты, которую они внесут за "Старый ломбард". Что касается сдачи из "Кустов", то ее мы поделим между собой.
      - Ну и хитрецы же вы, однако! - сказала Зази.
      - Знаешь,- сказал Габриель,- ты несправедлива! Все это делается исключительно для их (жест) блага!
      - Мы только об этом и думаем! - сказал Федор Баланович.- О том, чтобы, покинув этот славный град, нареченный Парижем, они никогда не смогли его забыть. И вернулись сюда снова.
      - Ну что же, все складывается как нельзя лучше,-- сказал Габриель.- В ожидании ужина они смогут осмотреть подвалы пивной: там пятнадцать бильярдных столов и двадцать столиков для пинг-понга. Второго такого заведения в Париже нет.
      - Им будет что вспомнить,- сказал Федор Баланович.
      - Мне тоже,- сказала Зази.- Потому что я тем временем пойду погуляю.
      - Только не по Севастопольскому бульвару! - испуганно воскликнул Габриель.
      - Не беспокойся,- сказал Федор Баланович.- Сдается мне, что ее голыми руками не возьмешь.
      - Да, но мать мне ее доверила не для того, чтобы она шлялась между Центральным рынком и Шато д'0
      - Я буду просто прогуливаться перед твоей пивной,- примирительно сказала Зази.
      - Тогда тем более все решат, что ты вышла на панель,- ужаснулся Габриель.- К тому же ты в джынзах. Любители наверняка найдутся.
      - Любители находятся на все что угодно,- сказал Федор Баланович тоном хорошо пожившего человека.
      - Обижаете,- ответила Зази, жеманно поводя плечами.
      - Что? Теперь она с тобой будет заигрывать? - сказал Габриель.- Это уже черт знает что!
      - Почему? - спросила Зази.- Он тоже горм?
      - Не горм, а норм! Альный, разумеется,- поправил ее Федор Баланович.Здорово я пошутил, правда, дядюшка?
      И он шлепнул Габриеля по ляжке. Габриель весь всколыхнулся. Туристы смотрели на них с любопытством.
      - Кажется, они уже заскучали,- сказал Федор Баланович.- Самое время отвезти их поиграть в бильярд, чтоб они немного развеялись. Бедные олухи! Они ведь думают, что это и есть Париж.
      - Не забывай, что я показал им Сент-Шапель,- с гордостью заявил Габриель.
      - Балда! - сказал Федор Баланович,- знавший все тонкости французского языка, ибо родился он не где-нибудь, а в Буа-Коломб.- Ты водил их в торговый суд, что рядом с Сент-Шапель.
      - Да ты что! - воскликнул Габриель с недоверием.- Правда штоли?
      - Хорошо, что здесь нет Шарля, а то вы вообще никогда б не разошлись,сказала Зази.
      - Может, это и не была Сент-Как-ее-там,- сказал Габриель,- но все равно красиво.
      - Сент-Какейотам??? Сент-Какейотам??? - с беспокойством переспрашивали самые искушенные в вопросах французского языка туристы.
      - Сент-Шапель,- сказал Федор Баланович.- Истинная жемчужина готического искусства.
      - Вот такая (жест),- добавил Габриель. Успокоенные туристы заулыбались.
      - Ну что? - сказал Габриель.- Поговори с ними.
      Федор Баланович процицеронил предложение Габриеля на нескольких наречиях.
      - Да. Ничего не скажешь,- сказала Зази с видом знатока.- Славянин свое дело туго знает.
      И действительно, туристы выразили свое полное согласие, с энтузиазмом вынимая кошельки, что свидетельствовало не только о престиже Габриеля, но и о глубине лингвистических познаний Федора Балановича.
      - Кстати, это и был мой второй вопрос,- сказала Зази.- Когда ты был там, у Эйфелевой башни, ты говорил по-иностранному не хуже его. Что с тобой было? И почему ты сейчас не говоришь?
      - Этого я не могу тебе объяснить,- сказал Габриель.- Это непонятно откуда берется. Как наваждение. Осеняет, одним словом.
      И допил свой стакан гранатового сиропа.
      - Что тебе сказать? С артистами это бывает.
      хп
      Хватьзазад и вдова Авот'я уже довольно долго шли рядом, медленно, но никуда не сворачивая, и к тому же молча, когда наконец заметили, что идут рядом, медленно, но никуда не сворачивая, и к тому же молча. Тогда они посмотрели друг на друга и улыбнулись: общий язык нашли их сердца. Так стояли они друг напротив друга и думали: что бы им такое сказать и на каком бы языке это выразить. Вдова предложила немедленно отметить встречу, пропустив по стаканчику. и для этого зайти в кафе "Велосипед" на Севастопольском бульваре, где уже сидели несколько торговцев Центрального рынка и усиленно смачивали свой пищеглотательный тракт разнообразными напитками, прежде чем снова взяться за тележки с овощами. Там они сядут за мраморный столик на уютный, обтянутый бархатом диванчик и опустят губы в пол-литровые кружки пива в ожидании того момента, когда мертвенно-бледная официантка наконец удалится и даст расцвести словам любви под шипение пены в кружках. И пока кругом поглощаются литрами водянистые соки ярких цветов и крепкие блеклые ликеры, они будут неподвижно сидеть на означенной бархатной скамеечке, сплетя дрожащие от волнения руки, и обмениваться самопроизвольно размножающимися вокабулами, способными стимулировать эротические пассы в не слишком далеком будущем. "Не сейчас,- ответил ей Хватьзазад,- я не могу, покуда я в форме. Дайте мне переодеться". И он назначил ей свидание в пивной "Сфероид", на той же улице, только повыше, справа. Поскольку жил он сам на улице Рамбюто.
      Вдова Авот'я, вернувшись в привычное для нее состояние одиночества, вздохнула. "Я просто голову потеряла",- сказала она себе вполголоса. Но эти несколько оброненных ею слов не долетели до тротуара. Их подхватили на лету уши некоей особы, которую глухой совсем не назовешь. Хоть они и предназначались исключительно для внутреннего пользования, на них тем не менее был получен следующий ответ:
      - А кто ее не терял? - С вопросительным знаком, разумеется, так как в нем все-таки присутствовал элемент дубитативности.
      - Надо же, Зази! - воскликнула вдова.
      - А я только что наблюдала за вами. Вы с легавменом жутко забавная парочка.
      - В твоих глазах,- заметила вдова.
      - В моих глазах? Что "в моих глазах"?
      - Забавная,- ответила вдова.- А в глазах других - не забавная.
      - Не забавных я в гробу видала.
      - Ты что, одна?
      - Да, милейшая, прогуливаюсь.
      - Здесь не место и не время гулять одной. А что с дядюшкой?
      - Он потащил туристов играть в бильярд. А я пока дышу свежим воздухом. Поскольку мне бильярд на хрена не нужен. Я туда пойду, когда им жратву принесут. А потом мы поедем смотреть, как дядюшка танцует.
      - Танцует? Кто?
      - Дядюшка.
      - Этот слон еще и танцует?
      - Вдобавок - в пачке,- ответила Зази с гордостью.
      Авот'я остолбенела.
      Так добрались они до бакалеи, торгующей оптом и в розницу, напротив которой, на бульваре с односторонним движением, находилась аптека, ничуть не менее оптовая и врозничная, проливавшая зеленый свет на толпу, жадную до ромашки, до деревенского паштета и мятных подушечек, глистогонного, сыра грюйер, медицинских банок, большую часть которой уже начали всасывать находящиеся поблизости вокзалы. Авот'я вздохнула:
      - Ничего, если я с тобой пройдусь?
      - Будете блюсти мою нравственность?
      - Да нет, ты просто составишь мне компанию.
      - Какого черта! Я предпочитаю гулять одна. Вдова Авот'я еще раз вздохнула.
      - Я так одинока... так одинока... так одинока...
      -Шли бы вы в задницу со своим одиночеством,- сказала Зази со свойственной ей изысканностью выражений.
      - Относись с пониманием к проблемам взрослых,- сказала вдова со слезой в голосе.- Ах! Если бы ты только знала...
      - Это вас легавмен в такое состояние привел?
      - Ах любовь... когда ты узнаешь...
      - Я была уверена в том, что вы, в конце концов, начнете пороть пошлятину. Если вы будете продолжать в том же духе, я позову полицейского. Другого, разумеется.
      - Это жестоко,- с горечью сказала Авот'я. Зази пожала плечами.
      - Бедняжка. Ладно. Я все-таки не последняя сволочь. Так и быть. Я побуду с вами, пока вы не оклемаетесь. Я добрая, не правда ли?
      И прежде чем вдова успела ответить, Зази добавила:
      - Все-таки с полицейским мне было бы противно.
      - Я тебя понимаю. Но что тут поделаешь. Так уж получилось. Может быть, если б твоего дядюшку не дядесперли...
      - Я вам уже сказала: он женат. И тетушка моя покрасивее вас будет.
      - Нечего родственников расхваливать. Мне и моего Хватьзазада хватает. Будет хватать, точнее. Зази пожала плечами.
      - Все это вы придумали,- сказала она.- Может, сменим тему?
      - Нет,- энергично выпалила вдова.
      - Раз так,- столь же энергично выпалила Зази,- то я объявляю неделю милосердия закрытой. Привет!
      - Я все равно тебе очень благодарна, детка,- сказала вдова голосом, полным снисхождения.
      Они вместе, но совершенно независимо друг от друга пересекли Севастопольский бульвар и оказались у пивной "Сфероид".
      - А! Это опять вы,- удивилась Зази.- Вы что, шпионите за мной?
      - Лучше бы тебя здесь не было,- сказала вдова.
      - Потрясающая тетка! Пять минут назад от вас было невозможно избавиться, а теперь почему-то я должна делать ноги. Это что, любовь такое делает с людьми?
      - Если хочешь знать, у меня здесь свидание с моим Хватьзазадом.
      Из подвала послышался страшный гал... деж...деж...
      - А у меня - с дядюшкой,- ответила Зази.- Они все там внизу. Слышите, орут, как первобытные люди? А мне, как я вам уже сказала, этого бильярда и даром не надо.
      Вдова изучала содержимое первого этажа.
      - Там вашего хахеля нет,- сказала Зази.
      - Исченет, исченет! - отозвалась вдова.
      - Нет, и все тут. Полицейские в кафе не ходят. Права не имеют.
      - Вот здесь ты и облажалась,- многозначительно сказала вдова,- Он пошел переодеться в гражданское.
      - И вы сможете его узнать в таком виде?
      - Я же люблю его,- ответила вдова.
      - А пока,- бодро сказала Зази,- может, пойдем пропустим по стаканчику. Кстати, возможно, он уже там, в подвале. Нарочно спустился.
      - Это уже слишком. Он - полицейский, а не шпион
      - А вы-то откуда знаете? Он что, вам все рассказывает? Уже?
      - Я ему верю,- ответила вдовица столь же экстатично, сколь и загадочно. Зази еще раз пожала плечами.
      - Пошли! По стаканчику! Вам надо развеяться.
      - Почему бы, собственно, и нет,- сказала Авот'я, которая, посмотрев на часы, констатировала, что до прихода альфонцейского осталось еще десять минут.
      С верхней ступеньки лестницы было видно, как по зеленому сукну бойко шастают бильярдные шары. Шарики для пинг-понга то и дело мелькали в задымленной атмосфере, пропитанной пивным духом и запахом влажных подтяжек. Зази и вдова Авот'я обнаружили группу туристов, сбившихся вокруг Габриеля, обдумывавшего карамболь высокой сложности. Когда он его выполнил, зал наполнился разноязыкими возгласами одобрения.
      - А они довольны,- сказала Зази с гордостью. Вдова утвердительно кивнула головой.
      - Все-таки какие они дураки! - добавила Зази растроганно.- Это, считайте, они еще ничего не видели. Представляю себе, что с ними будет, когда он выступит перед ними в пачке.
      Вдова снизошла до улыбки.
      - Хотелось бы все-таки знать, что такое в точности гомик? - спросила ее Зази по-дружески, как старую подружку.- Пидер? Голубой? Гормосессуалист? Аналка? Это одно и то же?
      - Бедное мое дитя,- сказала вдова, вздыхая. Время от времени она обнаруживала в себе чудом уцелевшие исключительно для других крупицы нравственности, обращенной в пыль чарами легавмена.
      Габриель, запоров удар от шести бортов, наконец заметил их и помахал рукой, затем хладнокровно продолжил серию, несмотря на то, что последний карамболь явно не удался.
      - Я пойду наверх,- решительно сказала вдова Авот'я.
      - Святая наивность,- сказала Зази. Она подошла к бильярду поближе.
      Биток находился на f2, белый шар - на g3, красный - на h4. Габриель собирался загнать все шары в угол. Он помелил кий и сказал:
      - Все-таки эта вдова ужасно приставучая.
      - У нее мощный флирт с легавменом, который подходил к тебе в кафе.
      - Ладно, неважно. Сейчас главное - не мешай играть. Не хулигань. Спокойствие, только спокойствие.
      В атмосфере всеобщего восхищения он поднял кий, готовясь ударить по битку, да так, чтобы биток описал своей траекторией дугу параболы. Но шар свернул в сторону, вместо того чтобы попасть куда надо. Кий оставил на сукне дорожку, за которую держателю заведения обычно выплачивали определенную сумму по прейскуранту. Туристы, тщетно пытавшиеся сделать то же самое на соседних столах, выразили свое восхищение. Пора было идти ужинать.
      Собрав с присутствующих деньги, чтобы покрыть расходы и уплатить честно по прейскуранту, Габриель подозвал всех своих, включая и тех, кто играл в пинг-понг, и повел их наверх, чтобы перекусить. Пивная на первом этаже показалась ему вполне подходящей для той цели, и он рухнул на скамеечку у столика, не заметив сидевших рядом друг напротив друга Авот'ю и Хватьзазада. Они игриво помахали ему рукой. Габриель с трудом узнал в щеголе, гримасничающем рядом с вдовухой, того самого полицейского. Прислушиваясь исключительно к биению своего доброго сердца, Габриель пригласил их присоединиться к его табору, что они и сделали. Туристы захлебывались от восторга при виде такого обилия местного колорита. Официанты, одетые в набедренные повязки, начали подавать вместе со слезящимися кружками пива мерзкую солянку, усеянную серо-зелеными сосисками, прогорклым салом, дубленой ветчиной, проросшей картошкой, предоставляя посетителям чреватую последствиями возможность оценить туристическим небом тончайший зацвет французской кухни.
      Зази, отведав этого угощения, прямо заявила, что по вкусу оно сильно напоминает говно. Легавмен, взращенный мамой консьержкой в крепких традициях тушеной говядины под соусом, вдовуха, знавшая толк в настоящей жареной картошке, и даже Габриель, даже он, хоть он и привык в своем кабаре к странной пище, тут же трусливо заткнули ребенку рот. Именно благодаря такой безнаказанности хозяевам дешевых и плохих ресторанов удается испортить вкус гражданам как в области внутренней, так и внешней политики и извратить на потребу иностранцам бесценное наследие, полученное французскими кулинарами от галлов, которым, как известно, мы обязаны мужской одеждой типа "штаны", бочарным делом и нефигуративным искусством.
      - Вы не дали мне сказать,- вмешалась Зази,- что это (жест) отвратительно.
      - Кто же спорит,- ответил Габриель.- Я не собираюсь заставлять тебя это есть. Я проявляю понимание, не правда ли, мадам?
      - Временами,- ответила вдова,- временами...
      - Дело не в этом,- сказал Хватьзазад,- просто невежливо было бы говорить об этом вслух.
      - Шел бы он со своей вежливостью! - вмешалась Зази.
      - Послушайте,- сказал Габриель легавмену.- Я бы вас попросил предоставить мне возможность воспитывать ребенка самому, причем так, как я считаю нужным, коль скоро я несу за это ответственность. Правда, Зази?