– Хочешь, чтобы я составил тебе компанию? – ехидно пропел Фредди у меня за спиной. Дело происходило в понедельник, на следующее утро. Вчерашний ужас оставил след в моем сознании – отныне я с подозрением относилась к кладовкам. Бен, по своему обыкновению, улизнул на работу, предоставив мне в одиночку бороться с монстрами, засевшими за дверью нашего чулана. Как назло, кончился хлеб и мне волей-неволей пришлось отважно прошествовать к проклятой дверце. Возможно, я и в самом деле на пару минут замешкалась перед ней. Возможно даже, что драгоценный кузен вполне искренно озабочен состоянием моего здоровья, но в это верилось с трудом. Уж больно сладок был его голос.
      – Спасибо, со мной все в порядке, – холодно сказала я, выныривая из кладовки и опрометью кидаясь прочь. Шмякнув батон подле тостера, я перевела дух. – Знаешь, в той жуткой конуре стояла такая темень! Проведи я там еще несколько минут – превратилась бы в бедняжку Джейн Эйр, которую злобная тетка заперла в комнате, где помер ее муженек. Тряслась бы от страха и завывала дурным голосом, а призраки обступали бы меня со всех сторон.
      – Ну-ну, Элли, прекрати молоть чушь! – Фредди схватил тост и проворно отправил его в рот. – Вы с миссис Гигантс на пару там бы не поместились. И, кстати, пора бы тебе научиться расслабляться в критических ситуациях. И наслаждаться, так сказать, моментом.
      – Единственный момент, которым я насладилась, – буркнула я, свирепо размазывая по тосту масло, – случился чуть позже, когда выскочила из этой крысиной норы. Наверное, вся история напоминала французский фарс. Женева вернулась домой, потому что забыла список покупок. Дверь черного хода ударила по двери кладовки, и та захлопнулась. Женева тотчас поспешила к своей сестрице, дабы та не вообразила, будто в дом ворвалась шайка грабителей-психопатов. Поворковав с Барселоной, она все-таки решила наведаться в магазин, двинулась к выходу и тут услышала, как я в кладовке играю на барабанах. На мое счастье, Женева оказалась сообразительной особой и мигом поняла, что произошло. Проклятая дверь вечно выкидывает всякие фокусы, и Женева давно уже подумывала ее починить.
      – Да-да, Элли, продолжай. – Фредди пребывал в благодушном настроении. – Ничего, что я слышу это уже в седьмой раз. Как там говаривали Фрейд, Юнг и прочие нудные старикашки? Нужно исторгнуть из себя это переживание, Элли, вот! – Он грациозно закинул в утробу два вареных яйца и хищно глянул на третье. – Тогда, быть может, появится надежда, что ты вновь станешь полноценным членом общества и сварганишь что-нибудь пожевать. Кроме того, после всех твоих рассказов о Барселоне Миллер я не думаю, что в мире наблюдается нехватка чокнутых.
      Я села за стол напротив него и уткнула нос в чашку с чаем.
      – Все дело в том, что я не назвала бы Барселону симпатичной сумасшедшей.
      – Только потому, что она не оторвала задницу от дивана, когда ты застряла в кладовке?
      – Вовсе нет. Думаю, в их семействе четкое разделение обязанностей. Приходить на помощь и спасать – это по части Женевы. Барселона уступила сестре право заботиться обо всем на свете. Неприятное чувство возникло у меня после того, как я отправилась полюбоваться на собачек. Женева предложила мне взглянуть на них, и я сдуру согласилась. Честно говоря, ужасно люблю возиться с щенками. Поразительно, что этим милым созданиям под страхом смерти запрещено появляться в доме.
      – Действительно, жестоко, – согласился Фредди, выхватывая у меня последний тост. – Но если честно, Элли, для сестриц Миллер собаки – всего лишь бизнес.
      – Чушь! – убежденно возразила я. – Поначалу я тоже так думала. Но причина, по которой Барселона не пускает в дом всех этих симпатичных терьеров, заключается в том, что она тем самым наказывает собак за то, что они живы. А ее несравненная Джессика мертва. Обычная злоба под маской сентиментальности. И по правде говоря, я теперь не питаю к Барселоне Миллер ни малейшей симпатии. – Не обращая внимания на Фредди, который гипнотизировал тостер, я отобрала у него измазанную яйцом тарелку и отправила ее в мойку. – Приятные сумасшедшие, иначе называемые милыми чудаками, совсем не такие. Забавные безумцы думают, что они чайники или холодильники. Или обитают на деревьях, дабы постичь свою внутреннюю сущность. Некоторые из них бывают очень умными и интеллигентными людьми. Возьми, к примеру, доктора Джонсона. – Я открыла кран и выдавила на губку каплю моющей жидкости. – Большой оригинал, хотя, думаю, с ним было бы интересно поговорить, если бы удалось отвлечь его от рассуждений о словаре.
      – Я понял. – Фредди встал, потянулся, едва не сбив вазу с полки, и зевнул так, что мог проглотиь половину Австралии. – Тебе просто не нравится Барселона Миллер, и ты не пригласишь ее на свой день рождения, даже если она посулит заявиться с воздушным шариком! Ничего страшного, бывает!
      – Что ты там несешь?
      – Противные сумасшедшие – это те, с которыми мы не можем общаться, потому что они придерживаются взглядов, противоречащих нашим собственным, – назидательно продекламировал Фредди.
      – Эту мудрость ты почерпнул из словаря доктора Джонсона?
      Фредди пересек кухню и в позе лектора остановился у окна.
      – Я хочу сказать, – гнусавым голосом забубнил он, – что иногда все дело в личном отношении. Мы с тобой единодушно поставили миссис Брюквус в начало списка неприятных сумасшедших только потому, что она ошивается у «Абигайль», размахивая идиотскими плакатами, вместо того чтобы осаждать лавку в Грошовом переулке, ну ту, где торгуют вещичками для тощих лилипуток.
      – Согласна! – Я вытерла мыльные руки о его свитер.
      – Может быть, Элли, – продолжал Фредди заботливым тоном хирурга, обнаружившего в организме любимого пациента опухоль с баранью голову, – твое негативное мнение о Барселоне Миллер слишком несправедливо? Вдруг все дело в том, что она не опередила свою сестру в гонке за право первой вызволить тебя из кладовки?
      Я сложила руки на груди и прожгла кузена взглядом.
      – Послушай, дорогой Фредди, что это с тобой стряслось? С каких это пор тебя стало волновать мое мнение о женщинах, с которыми ты даже не знаком?
      – Меня беспокоит, что ты слишком быстро перешла от своей неприязни к Барселоне Миллер к ужасному выводу, что она, возможно, столкнула миссис Гигантс со стремянки. К чему думать о мотиве?! Отыскать его никогда не поздно.
      – Ну и наглость! – взвилась я. – А кто, интересно, заикнулся первым, что миссис Гигантс могла без чужой помощи упасть со стремянки?! – Мой указующий перст обратился на Фредди. – А если так, то сестры Миллер – наиболее вероятные подозреваемые, поскольку происшествие случилось в их доме!
      Кузен проникновенно прижал руку к груди.
      – Признаю, что не мне бы заводить с тобой этот разговор, поскольку понимаю, как это здорово – рыскать повсюду, изображая Шерлока Холмса. Но мне кажется, Элли, сейчас не самое подходящее время. У тебя полно других дел. Ты уже столько времени разглагольствуешь, что надо закончить весеннюю уборку, и…
      – И еще ресторан… – Я уныло вздохнула. – Миссис Брюквус небось опять вопит под стенами «Абигайль»?
      – Не-а. На Западном фронте без перемен! – отмахнулся Фредди и задумчиво наморщил лоб. – Или «Абигайль» смотрит на восток? Впрочем, какая разница. Бен держится молодцом. Бодр как никогда, так что на твоем месте, кузина, я не стал бы нервничать по пустякам. Он не собирается выбрасывать белое полотенце.
      – А, по-моему, пора бы…
      – Еще чего! Твой муж не из тех, как ты выразилась, милых чудаков, что тратят жизнь, просиживая штаны на дереве и раздумывая, чайник он или утюг. Лучше подумай о Джонасе.
      – Ты это к чему? – спросила я, ощутив, как гулко забилось сердце.
      – Элли, ты смотрела на него в последнее время?
      – Разумеется.
      – И тебе не кажется, что он выглядит так себе? – Лицо Фредди вдруг стало необычайно серьезным. – Может, я принимаю это слишком близко к сердцу, но мне очень не хочется видеть, как наш старикан катится под гору.
      – Ты же видел, что я пыталась заставить его поесть, – проворчала я. – Завтра же поговорю с доктором. В последний раз он уверял, что, если не считать бронхита, Джонас в полном порядке.
      – Я вовсе не к тому клоню, будто ты плохо заботишься о старикане, в конце концов, я не прихожусь ему мамашей. – Фредди, никогда и ни при каких обстоятельствах не теряющийся, сейчас пребывал в явном смятении. – Просто он отличный малый, настоящий молоток и…
      – А на самом деле, – ввернула я любимую присказку Тэма и дернула Фредди за серьгу, – ты его любишь. Ладно уж, можешь на меня положиться – не выдам я твою тайну. Было бы что скрывать! Джонас и так все прекрасно знает. Вы с Беном заменили ему внуков, которых у него никогда не было. Так что сейчас же убери с физиономии кислую мину! – Этот призыв вполне годился и для меня. – А я непременно навещу доктора Соломона.
      – Прямо сегодня? – Фредди немного повеселел.
      – Как только доктор вернется. Надеюсь, Джонас…
      Упомянутая личность распахнула дверь и довольно живо прошаркала на кухню. На ногах у Джонаса красовались полуистлевшие клетчатые тапки, которые старик отказывался снести на помойку, несмотря на тумбу в его спальне, битком набитую новыми тапочками. Одет он был в не менее древний халат, накинутый поверх полосатой пижамы. И как часто бывает с теми, кого ты только что представлял на пороге смерти, выглядел Джонас на редкость бодро. Остатки его волос стояли торчком, усы не мешало бы подровнять, но в глазах затаилась искра. Возможно, искру эту трудно было бы классифицировать как добродушную, но таков уж наш Джонас.
      – А я-то рассчитывал увидеть новую бабенку, которую ты пригласила, Элли. Собирался помочь ей почувствовать себя как дома.
      Джонас довольно хмыкнул и оседлал табурет.
      – Надеюсь, она окажется в твоем вкусе, дружище! – И Фредди подмигнул ему как мужчина мужчине.
      – Если даже и так, – вмешалась я, водружая чайник на плиту и запихивая очередную порцию хлеба в тостер, – то Джонас опоздал. У Трикси Маккинли уже есть дружок. Настоящий мужчина, рядом с ним вы оба выглядите мальчиками из церковного хора. Но все равно постарайтесь быть с нею полюбезней. Нам и так в последнее время не очень везет с домработницами, поэтому нужно считать большой удачей, что Трикси согласилась приходить в Мерлин-корт, пусть и раз в две недели.
      – Берегись, Джонас! – Фредди дурашливо округлил глаза. – Если уж и Трикси не выдюжит, то нам с тобой всучат по фартучку и заставят носиться по дому с пылесосом.
      – Не мешало бы заняться садом, – Джонас глянул в окно на старый раскидистый бук. – Давно нужно скосить траву на лужайке, а я еще даже не срезал отцветшие нарциссы.
      – У тебя и так полно дел, – возразила я, ставя перед ним яйцо. – Кто будет присматривать за близнецами, пока я занята? Кстати, пора бы им проснуться! Отведу разбойников в детский сад и поспею домой к приходу Трикси.
      – Давай я отведу, – предложил Фредди. – Бен – покладистый босс, но и у него есть предрассудки: почему-то твой муж требует, чтобы я хоть на минутку заглядывал на работу, прежде чем исчезнуть на целый день. – Он испустил тяжкий вздох. – Так что мне все равно придется потрясти свои старые кости. Как насчет машины? Она тебе понадобится?
      – Нет, если ты привезешь детей обратно.
      – Запросто! – согласился Фредди. Судя по всему, он объявил сегодняшний день Праздником Благих Дел. – Хотя если бы ты проявила благоразумие и позволила им ездить на заднем сиденье моего мотоцикла, тебе не пришлось бы полдня сидеть без машины.
      – Мне машина ни к чему, – твердо сказала я. – Собираюсь проторчать все утро дома, поджидая Трикси. Как только ты с детками выметешься, брошусь наводить чистоту, а то она испугается и даст деру, не увидев самое интересное.
      К счастью, утро выдалось удачным – Тэм и Эбби ради разнообразия решили проявить покладистость. Правда, Эбби напялила платье задом наперед, но это уже пустяки. Тэм вспомнил, что сегодня они должны рассказать о своих любимых игрушках, и пришлось устроить небольшой переполох, разыскивая его гигантскую мохнатую лягушку. Пожелав нам с Джонасом вести себя хорошо, дети с дядюшкой благополучно отбыли. Все было просто отлично, пока я не вернулась на кухню и не оглядела эти авгиевы конюшни.
      Джонас, поймав мой взгляд, испуганно отодвинул чашку с чаем и под каким-то нелепым предлогом улизнул наверх. Дверь за ним захлопнулась, а я осталась в одиночестве глазеть на кухню в надежде, что та смутится и перестанет так нагло выставлять свои грязные углы. Как же! Что за черная неблагодарность, думала я, складывая посуду в раковину. И это после всего, что я для этой кухни сделала. Содрала зеленую кафельную плитку и заменила ее чудесными обоями с узором в виде пшеничных снопиков, заново собрала камин, установила новую раковину и, наконец, последний штрих, подарила кухне замечательную электроплиту. И как же эта дрянь ведет себе после этого? Копит грязь, чтобы выпихнуть ее на всеобщее обозрение в самый неподходящий момент!
      Засучив рукава, я принялась скрести, драть и оттирать. Но долго сердиться я не могла, поскольку слишком любила этот старый дом. И Мерлин-корт отвечал мне тем же, позволяя чувствовать связь с прошлым, настоящим и будущим. Фарфоровый сервиз, который я сейчас мыла, принадлежал Абигайль Грантэм. Ее руки вытирали эту чашку и складывали эти тарелки. А когда-нибудь Эбби или жена Тэма будет так же стоять здесь, глядя в окно на сад, любуясь восходом и слушая птичий щебет, словно все это происходит впервые.
      Убрав последнюю чашку, я заметила, что с полки шкафа на меня таращится фарфоровый пудель, подарок Рокси Мэллой. Я специально поставила уродца на виду, чтобы не забыть найти для него место. Поборов почти неодолимое искушение сослать собачку на бачок унитаза, в конце концов я водрузила бедного Фифи в гостиной на каминную полку, рядом со старинными часами. Глупая фарфоровая морда не лучшим образом сочеталась с желтыми китайскими вазами и массивными часами, но делать было нечего. Все остальное в гостиной было выдержано в согласии с отличным художественным вкусом, то есть с моим.
      Я с тяжелым вздохом опустилась на диван. Хватило одного пристального взгляда на комнату, чтобы понять всю смехотворность этого утверждения. Да, мне нравилась мебель, но не я ее выбрала. Я лишь спасла ее от забвения, стащив с чердака. Правда, китайские вазы и настольные лампы – мое приобретение, но за годы, прошедшие после свадьбы, в гостиную проникло множество других, самых разнообразных предметов. Кривобокая миска, которую слепила тетушка Лулу на гончарных курсах. Картина, нарисованная Фредди, когда он возомнил себя новым Ван Гогом. Подушки, трудолюбиво, хотя и неумело, вышитые моей подругой Джилл.
      Во всех углах теснились безделушки, которые я бы не купила даже под угрозой смертной казни. И хотя некоторые, вроде фарфорового Фифи, выглядели неуместно, большая часть уродцев прижилась и чувствовала себя вполне непринужденно. Может, именно это и составляет домашний уют? Когда вся глиняная, деревянная и матерчатая дрянь вдруг оборачивается милыми штрихами. Подтянув к себе одну из цветастых вышитых подушечек, я внезапно заметила крохотные пятнышки крови, темневшие среди довольно аляповатых цветов. Вот когда пригодится книга Абигайль, которую я на днях обнаружила на чердаке. Интересно, что там говорится по поводу пятен крови? И поможет ли рецепт, если речь идет о пятнах годичной давности? Дайте-ка вспомнить… Так… крахмал смешать с водой до образования однородной кашицы… Проще пареной репы! Непременно попробую. Как только прикуплю старый добрый крахмал в пачках, а не в новомодных аэрозольных упаковках. Зеркало над камином напомнило мне еще про одно неотложное дело. Зеркало Джонаса! Надо побыстрее вставить в раму новое. Вздохнув, я встала и поплелась на кухню. Грязь выпирала откуда только можно самым бессовестным образом.
      В дверь со стороны сада постучали. Забывшись, я на мгновение подумала, что за дверью нетерпеливо топчется Рокси Мэллой в своей неизменной мохнатой шубе, наводящей на мысли о гориллах. Вот уж кому плевать на вопли какой-то там миссис Брюквус. Кстати, как однажды глубокомысленно заметил Фредди, Рокси может не беспокоиться, что на ее роскошные меха пошли какие-нибудь жутко редкие зверушки. По правде говоря, «Национальное общество крысоловов» должно воздвигнуть миссис Мэллой памятник.
      С увлажнившимися глазами я открыла дверь. Передо мной стояла Трикси Маккинли.
      – А вот и я! – сообщила она, расстегнула куртку и с порога метнула ее на вешалку. Изумленным взглядом я проследила траекторию полета, закончившуюся точнехонько на крючке. – А добираться сюда вовсе не так уж трудно! От моего дома идет прямой автобус.
      Швырнув сумочку на стол, Трикси оглядела кухню. От ее быстрых черных глаз не укрылась ни одна деталь – ни крошки вокруг тостера, ни паутина, нагло трепетавшая в углу, ни сажа рядом с камином. Я поймала себя на том, что сравниваю белую профессиональную униформу Трикси Маккинли с нарядами Рокси Мэллой. Диапазон нарядов Рокси был широк – от вечерних платьев до мини-юбок (последним она стала отдавать предпочтение после того, как стала бабушкой).
      – Не хватает рук, – подобострастно пролепетала я, заметив взгляд Трикси, устремленный на цветные пятна на обоях – следы творчества близнецов.
      – Вижу, Элли, – снисходительно отозвалась она. – Будет лучше, если мы станем называть друг друга по имени, не так ли?
      Новая домработница еще раз огляделась и принялась рыскать по кухне, к вящему неудовольствию Тобиаса. Кот зашипел на нее, вспрыгнул с кресла-качалки на край раковины, а оттуда на оконный карниз.
      – Да, – пробормотала я без особого энтузиазма, – гораздо лучше.
      – Еще бы, вряд ли вам захочется звать меня мисс Маккинли, на дворе-то не средневековье. – Она деловито провела пальцем по полочке для посуды и оглядела двойной ряд тарелок. – Пулская керамика? У меня бабушка ее собирает, а вот этот графин у раковины – эдинбургский хрусталь. – С видом знатока Трикси ткнула в графин пальцем.
      Тут я заметила, что в ее курчавых волосах торчит маленький черный бант, прямо над правым ухом.
      Поймав мой взгляд, Трикси гордо сказала:
      – Это в знак траура по Гертруде Гигантс. Бетти Штырь хотела, чтобы мы – я, она и Уинифред Крошкер – носили черные нарукавные повязки. Подумать только! В наше-то время. Но когда Уинифред предложила банты, я согласилась. Только из-за нее я и остаюсь в этой дурацкой лавочке. – Агатовые глазки-бусины Трикси впились в меня. – Полагаю, вы слышали о АДРЧФ от Рокси Мэллой.
      – Немного, – осторожно ответила я. – Как я понимаю, вы все держите в секрете.
      – Ну разве это не глупо? – Она пожала плечами, обтянутыми белой униформой. – Но Уинифред без ума от всей этой секретности, а она неплохая старушенция, вот я и подыгрываю. Она мне почти как мамаша…
      Трикси оборвала предложение на полуслове, схватила заварной чайник и осмотрела его от ручки до носика.
      Я поняла намек.
      – Как насчет чашки чая?
      – Пожалуй, выпью, но это только сегодня. По случаю первого дня. – Она сверлила меня взглядом, пока я наполняла чайник. Наверняка заметила, что вода капает на край плиты. – В следующий раз тут же примусь за работу. Полагаю, что честно отработаю свои деньги. Я всегда начинаю минута в минуту, но и ухожу точно в срок. Особенно по понедельникам, так как вторую половину дня провожу с Джо. Кстати, мы еще не обсудили вопрос оплаты…
      Трикси назвала сумму – ничего сверхъестественного, но чуть больше, чем просили Рокси и миссис Гигантс. Интересно, не нарушает ли она тайком присягу, данную АДРЧФ?
      – Меня устраивает. – Я протянула Трикси чашку. – Чувствуйте себя свободно и не стесняйтесь обращаться ко мне, когда вам что-то понадобится.
      – Не волнуйтесь, Элли, я всегда все говорю напрямую. – Блажен, кто может так сказать. Натренированным движением Трикси поставила чашку на стол, взяла блюдце и, перевернув, прочла название производителя. – Как я и думала! Очень мило.
      – Свадебный подарок, – пресекла я дальнейшие расспросы. Может, это и глупо, но Трикси начинала меня раздражать. – Это довольно большой дом, – осторожно заметила я, гадая, сообщила ли миссис Гигантс своим коллегам, в коль плачевном состоянии пребывает Мерлин-корт.
      – Каждому свое. – Трикси распахнула дверь и, уперев руки в бока, обвела холл взглядом. – По-моему, он не так уж и велик! Рокси Мэллой много чего болтала о Мерлин-корте. Но на меня не так-то просто произвести впечатление.
      Не успела я ответить, как по лестнице спустился Джонас, все такой же всклокоченный, небритый и в том же достойном сожаления и ближайшего мусорного бачка халате. Пока он шаркающей походкой доплелся до нас, взгляд Трикси успел произвести ревизию всем недостающим пуговицам.
      – А это еще кто? – вопросила она.
      – Я ее сынок, – осклабился Джонас и ткнул пальцем в мою сторону. – Кто же еще? Два других ребеночка в детском саду, а я остался дома, чтобы поиграть в паровозик. – Он поплелся на кухню.
      – Старичок впал в детство? – поинтересовалась у меня Трикси.
      – Нет! – Я подавила раздражение. – У Джонаса все дома. Просто он не из тех, кому нравятся новые лица. Так что вам лучше по возможности избегать Джонаса и не трогать его комнату.
      – В таком случае покажите, где она находится!
      С тем мы и начали осмотр дома. Моя новая помощница задала несколько разумных вопросов, но было ясно, что она делает это лишь для того, чтобы продемонстрировать свой профессионализм. Я показала ей, где хранятся ведра, тряпки и прочие причиндалы для уборки, и предупредила, что пылесос время от времени начинает реветь как обезумевший слон, но в панику впадать не следует, так как дурных намерений у агрегата нет.
      – Я не так легко впадаю в панику, Элли. – Трикси окинула меня одним из тех неприятных взглядов, что сродни ушату ледяной воды.
      Покончив с экскурсией, я вернулась на кухню.
      – Не нравится мне эта дамочка, – буркнул Джонас, не отрываясь от кастрюльки, в которой подогревал себе овсянку.
      – Она и не обязана тебе нравиться, – ответила я, водворяя Джонаса на стул и заправляя салфетку за воротник его халата. – Я вовсе не заказала ее по почте в качестве твоей невесты. Трикси Маккинли находится здесь с одной-единственной целью: чтобы у меня появилось побольше времени для тебя, Бена и близнецов. Поэтому прекрати ворчать.
      – Ты добрая девочка. – Джонас потянул меня за руку, и я села рядом с ним.
      Мы помалкивали, наслаждаясь обществом друг друга, до тех пор, пока у овсянки на плите не случился приступ икоты – любезное предупреждение, что она готова выскочить из кастрюльки.
      Едва я поставила дымящуюся тарелку перед Джонасом и посоветовала ему дать каше немного остыть, как из холла донесся пронзительный голос Трикси, и я поспешила на зов. Она стояла перед высокой этажеркой и скребла по ней ногтем.
      – Элли, дорогуша, какой полиролью вы пользуетесь?
      – С запахом лимона.
      – Аэрозольной?
      – Да, а разве это плохо?
      – Да нет, если вас не смущает налет. – Трикси пожала плечами. – Просто меня удивляет, что Рокси Мэллой не придерживалась правил нашего устава и облегчала себе старый добрый ручной труд. Разве Гертруда Гигантс ничего не сказала?
      Я испытала запоздалый прилив нежности к миссис Гигантс.
      – Нет, но, честно говоря, я подумываю о том, чтобы приготовить собственную политуру по старинному семейному рецепту.
      Мое заявление не произвело на Трикси не малейшего впечатления, и я поспешила ретироваться.
      – Уже проблемы? – Джонас мигом вышел из дремы.
      – Ерунда, – отмахнулась я и села на свое место.
      С минуту я наблюдала за его манипуляциями с овсянкой, изо всех сил пытаясь убедить себя, что впалые щеки Джонаса порозовели, а сам он так и пышет здоровьем. Из ступора меня вывел очередной вопль Трикси. На этот раз она стояла на цыпочках перед камином в гостиной.
      – Элли?
      – Да? – Собственное имя начинало вызывать у меня отвращение.
      – У вас тут жуть сколько украшений.
      – Как и у большинства людей.
      – Ну уж нет! – Мисс Маккинли сделала широкий жест рукой, и мне показалось, что конечность новой домработницы выросла на пару метров. – У вас они повсюду, куда ни плюнь! Разве что на столе нет, а так везде, от пола до потолка.
      – Обожаю, когда перед глазами рябит! – сквозь зубы процедила я, тщетно пытаясь сдержать рвущуюся на волю ярость.
      – На мой взгляд, очаровательно. У вас действительно отличные вещички, Элли, дорогуша. Я была бы не прочь кое-что купить. Но, знаете, я придерживаюсь строгого правила: не больше трех украшений на одну поверхность. Остальное – за отдельную плату.
      – Это записано в уставе? – не удержалась я от вопроса.
      – Я бы так не сказала. – Черные глаза-бусины сверкнули. – Но глупо изображать из себя замшелую упрямицу!