Западная Европа в XII в

На первую половину XII в. пришлось постепенное возрождение французской монархии. Терпеливо и старательно Людовик VI Толстый (1108–1137) и Людовик VII (1137–1180) расширяли королевский домен, а вместе с ним и свою власть. Самым большим успехом была женитьба Людовика VII на Алиеноре Аквитанской (1137), богатейшей во Франции наследнице. Почти одновременно в Англии разразилась череда гражданских войн: право на престол оспаривали дочь Генриха I Матильда, которая вышла замуж за графа Анжуйского, и племянник Генриха Стефан, граф Блуа. Последний и одержал верх в этой борьбе, по крайней мере в самой Англии. Однако реальным победителем в парализовавших Англию войнах стал король Франции.

Затем, используя типичную средневековую метафору, колесо фортуны повернулось. В 1152 г. Людовик VII развелся с Алиенорой Аквитанской, которая вскоре вышла замуж за сына Матильды и графа Анжуйского. В 1154 г. сын Матильды наследовал Стефану как Генрих II Английский (1154–1189) и под его властью оказалась не только Англия, но и вся Западная Франция – от Нормандии до Пиренеев. Вряд ли возможен более драматический пример последствий брачного союза, чем внезапное возникновение «Анжуйской империи» в Западной Европе. Сохранение этой империи в значительной мере зависело от личных качеств ее правителей.

Однако «в значительной мере» не значит «полностью». Самые умные и дальновидные средневековые короли прилагали все усилия к тому, чтобы упрочить организационную основу своей власти, и мало кто был столь же последователен в этом стремлении, как Генрих II, первый англо-нормандский король и по-настоящему грамотный человек. От своих нормандских предшественников Генрих унаследовал эффективные механизмы управления королевской казной. Его главные министры, «бароны казны», регулярно получали от шерифов отчеты о сборе королевских налогов на местах; стол, за которым заседали министры, был покрыт клетчатой тканью и использовался в качестве счетов – примитивного приспособления для сложения и вычитания, где денежные суммы записывались колонками, обозначавшими тысячи, сотни, двадцатки и отдельные фунты, а также шиллинги и пенсы. В качестве расписок шерифы получали «тальи», дощечки с зарубками по числу столбиков на расчетном столе. Министерские клерки записывали отчеты во всех деталях на листах пергамента, которые хранились в виде свитков. Значительное число этих «реестров» дошло до нашего времени, и они служат важным источником для историков. В Европе лишь папство обладало столь же развитой системой финансового контроля, как английские короли.

Уже в середине XII в. в Оксфорде существовала школа римского права. Идея кодификации и систематизации местного английского права в качестве всеобщего законодательства, которым руководствуются королевские суды по всей стране, была в своей основе заимствована из римского права. В правление Генриха II произошло усовершенствование прежних судебных процедур: местных присяжных обязали сообщать о преступниках шерифу или королевскому судье либо, основываясь на собственном расследовании, свидетельствовать о настоящем владельце украденного или спорного имущества. Система присяжных в различных ее формах стала краеугольным камнем большинства европейских правовых систем. Несравненно более важным явилось постановление 1166 г., согласно которому рыцари могли искать справедливости не в судах своих сюзеренов, а непосредственно в королевском суде: оно открывало, по крайней мере потенциальную, возможность союза между монархией и многочисленным рыцарским сословием, которое в критической ситуации можно было повернуть против крупных феодалов.

Столь же важным для укрепления королевской власти и целостности государства оказалось усовершенствование королевских вердиктов – письменных предписаний, обычно адресованных шерифу, где говорилось, в каком виде полагается принимать дело к рассмотрению – как иск или как тяжбу. Отныне эти постановления приняли форму стандартных документов, которые мог получить, за соответствующую плату, любой свободный человек королевства.

Расширение королевской власти в юридической сфере неизбежно должно было встретить сопротивление. Самым яростным оппонентом монархов выступила церковь. Хотя со времен нормандского завоевания английские короли, как правило, сохраняли хорошие отношения с папством, проблема дуализма властей и, соответственно, дуализма лояльности была столь же насущна для Англии, как и для континентальной Европы. Эта проблема приобрела особую остроту на рубеже XI в. в сходных с первым конфликтом из-за инвеституры обстоятельствах. В 1093 г. король Вильгельм Рыжий (1087–1100), сын и преемник Вильгельма Завоевателя, назначил выдающегося теолога Ансельма епископом Кентерберийским. Ансельм, итальянский дворянин и аббат нормандского монастыря Бек, разделял идеи клюнийской и папской реформ. Заняв кафедру, он сразу же вступил в спор с королем по поводу собственности архиепископства, конфискованной в период, когда место архиепископа пустовало и процедуры посвящения в архиепископы не было. В самом простом виде аргументы Ансельма сводились к тому, что папа владеет ключами от Царства небесного, в то время как ни один император, король или герцог не удостоен подобной миссии. Такие заявления были почти столь же оскорбительны для короля, как сентенции Григория VII о дьявольском происхождении власти королей и герцогов. Отношения Ансельма с Генрихом I (1100–1135) складывались ничуть не лучше, чем с его предшественником: он отказался признать за королем право инвеституры и вместе с тем утверждал, что земли, пожалованные архиепископству королем, свободны от вассальных повинностей, поскольку Римский собор 1099 г. запретил подобную практику. Разрыв между королем и архиепископом все же не привел к открытому конфликту, поскольку английская церковь не поддержала Ансельма. Его стремления улучшить нравы духовенства не встречали поддержки, прежде всего в том, что касалось строгого соблюдения целибата. Многие приходские священники и даже епископы были женаты и нередко передавали свои места сыновьям. Кроме того, церковные назначения в Англии гораздо больше зависели от короля, чем в Германии – от императора. Ансельм провел немало лет в изгнании и в конце концов, в 1107 г., согласился на компромисс: король отказывается от права инвеституры епископов, то есть не вручает им знаки духовной власти, но по-прежнему налагает на них обязательства вассальной верности. По сути это решение было аналогично компромиссу, к которому пришли император Генрих V и папа в 1122 г.

Приблизительно через шестьдесят лет спор между королем и церковью разгорелся с новой силой, на сей раз – между Генрихом II и архиепископом Кентерберийским Томасом Бекетом. Речь шла об отлучении королевских чиновников, о праве апелляции к папскому престолу, об использовании доходов от свободных епархий. Наиболее остро стоял вопрос о правомочности заявления короля о его праве наказывать служителей церкви, осужденных церковными судами. Бекет отверг это заявление и как покушение на независимость церкви, и как несправедливость по отношению к людям, которых за одну и ту же провинность будут наказывать дважды. Здесь, подобно спору императора Генриха IV с папой Григорием VII, сыграли роль личные качества соперников. Генрих II считал, что Бекет, будучи канцлером до того, как сам король выбрал его в архиепископы, нарушил свои обязательства – и личные, и вассальные. Для Бекета необходимость искупить свое светское прошлое придворного и доказать истинную приверженность вере была, по-видимому, столь же важна, как и само существо спора. Половинчатые соглашения не смогли разрешить конфликт. В конце концов Бекет отлучил нескольких епископов, которые поддерживали короля, а Генрих публично выказал свой гнев. Четыре рыцаря истолковали реакцию короля как приказ и убили архиепископа в Кентерберийском соборе 29 декабря 1170 г.

Подробный рассказ о смерти Бекета содержится в письме его секретаря и друга, историка Иоанна Солсберийского.

После смерти Бекета обнаружилось, что он носил власяницу, «кишевшую вшами и червями»: это обстоятельство Иоанн специально отметил как несомненный признак святости епископа. Прошло еще немало времени, прежде чем личная опрятность стала считаться добродетелью, уступающей только святости.

В интеллектуальном отношении Бекет даже отдаленно не приближался к Ансельму. Доводы, которые он выдвигал, были крайне поверхностными (в этом отношении Генрих ничуть не превосходил его) и намного уступали уровню полемики между папством и сторонниками имперской власти в континентальной Европе. Папа Александр III отнюдь не был готов безоговорочно поддерживать архиепископа и не имел никакого желания склонять могущественного правителя Англии Генриха II к союзу с императором Фридрихом Барбароссой. Но насколько дело Бекета проигрывало в смысле интеллектуальном и политическом, настолько же оно безусловно выигрывало в смысле воздействия на религиозные чувства простых людей. Бекета тут же объявили мучеником. Папа канонизировал его в 1173 г., и усыпальница Бекета стала местом паломничества, известным не только в Англии, но и во всей Европе. В популярности с ней могли сравниться разве что предполагаемая гробница св. апостола Иакова (Сантьяго де Компостела, на северо-западе Испании) и сам Рим. Генриху II пришлось принести суровое публичное покаяние.

Острые противоречия между светскими правителями и церковью разрешались обычно путем достижения компромиссов. На практике, однако, власть короля над английской церковью не была ослаблена, поскольку он сохранил фактическое право назначать епископов.

Империя и папство в XII в

После окончания «Борьбы за инвеституру» в 1122 г. для папства наступил период консолидации. Папская курия превратилась в самый передовой орган центрального правления в Европе. Прежде всего это касалось ведения документации, за что отвечала канцелярия, и финансовой организации. Главным советником папы по всем духовным и административным вопросам стала коллегия кардиналов, получившая и исключительное право избрания папы.

Это право предполагало исключение вмешательства мирян в выборы папы, но не смогло окончательно решить эту проблему. Процедура избрания не предусматривала удовлетворительного решения на случай разногласий между самими кардиналами: когда меньшинство отказывалось утвердить кандидата большинства и выбирало собственного кандидата. Такие двойные выборы случались несколько раз вплоть до 1130 г. В то время они не приносили папству большого ущерба, так как императорская власть была слабой. Но в 1159 г. ситуация резко изменилась. Новый император Фридрих I из швабского дома Гогенштауфенов (1152–1190) восстановил престиж королевской власти в Германии, заплатив за это дорогую цену. Он позволил своему кузену Генриху Льву, герцогу Саксонии и Баварии, практически бесконтрольно распоряжаться почти половиной королевства. Генрих использовал свои возможности главным образом для экспансии за Эльбу, что позволяет заподозрить его в замысле основать собственное обширное государство и добиться фактической независимости от германского короля. Чтобы как-то упрочить свое положение, Фридрих решил обратить свой взор на Италию. Восшествие на престол папы Александра III (1159–1181) он не без оснований расценил как сознательный вызов, ибо новый папа заявлял, что императорская корона – это бенефиций, пожалованный папой немецкому королю.

Само слово «бенефиций» можно было понимать по-разному, в том числе просто как «дар» или «милость». Однако многие – и в папском, и в императорском окружении – понимали его в специфически феодальном смысле, полагая, что папа хотел считать императора своим вассалом. Соперничество светской и духовной властей проявилось в этом конфликте даже резче, чем во время попыток взаимного низложения Генриха IV и Григория VII: люди стали все чаще задумываться о том, кто же стоит выше – папа или император, каковы вообще отношения между церковью и государством. Эта проблема отныне стала носить принципиальный характер, безотносительно к тому, какими достоинствами и недостатками обладает папский или императорский престол.

Тем не менее главные участники конфликта 1159 г. все еще мыслили категориями личностных отношений. Фридрих, как можно было и предполагать, поддержал «антипапу», избранного меньшинством кардиналов, на что Александр III ответил отлучением императора. Борьба длилась почти двадцать лет. На сторону Александра встало большинство королей Европы, но самых активных союзников он нашел в лице североитальянских городов. Они со страхом и возмущением восприняли попытки императора собирать с них налоги в свою пользу. Фридрих I, которого итальянцы называли «Барбаросса» («Рыжебородый»), был человеком больших дарований и большой личной привлекательности, но вместе с тем способным на поистине варварскую жестокость. Проведя несколько успешных кампаний в Италии, он обнаружил, что сопротивление итальянских городов и смертельная средиземноморская малярия, способная погубить целые армии, украли у него бесспорную победу. В конце концов Фридрих и Александр официально примирились, приняв еще одно компромиссное решение; оно устраняло некоторые конкретные разногласия, но не решало фундаментальную проблему отношений церкви и государства. После этого было уже гораздо легче достичь и другого компромисса – с итальянскими городами.

Неудачи Фридрих частично возместил, победив в Германии своего могущественного и непокорного кузена Генриха Льва. Великое герцогство Саксонское было сокрушено отныне и навсегда. Владение, которое впоследствии стало называться герцогством и курфюршеством Саксония, представляло собой лишь небольшую, сравнительно недавно заселенную юго-восточную часть прежнего племенного герцогства. Самого большого успеха Фридрих достиг, однако, не этой победой, но, что показательно, удачным брачным союзом: его сын взял в жены наследницу нормандского королевства Сицилия, которое в то время включало всю Южную Италию и, как говорилось выше, было одной из самых консолидированных и богатых монархий Европы. Наследовав своему отцу, Генрих VI (1190–1197) стал самым могущественным европейским правителем со времен Карла Великого. Не обладая обаянием и популярностью отца, которые и сделали Барбароссу легендарной фигурой в немецкой истории и народной культуре, Генрих был исключительно способным политиком. Когда западноевропейские короли, опасавшиеся его силы, объединились против него, Генрих смог разрушить эту коалицию, безжалостно шантажируя короля Англии Ричарда I Львиное Сердце, захваченного в плен врагами во время возвращения из Третьего крестового похода.

Однако империя Гогенштауфенов, подобно другим средневековым империям, в большой степени зависела от личности правителя и практически рухнула после преждевременной смерти Генриха VI, оставившего наследником двухлетнего сына.

Если политические достижения Фридриха Барбароссы оказались недолговечными, то его борьба с Александром III имела далекоидущие последствия. Они, правда, скорее затрагивали сферу идей и политического престижа, нежели предлагали сколько-нибудь основательное решение спора между церковью и государством, которое так и не было найдено. Аргументы, выдвигавшиеся в ходе «Борьбы за инвеституру», в значительной мере основывались на толковании Писания и сочинений Отцов церкви. В середине XII в. стали шире использоваться доводы юридического характера, и не в последнюю очередь благодаря большим успехам в изучении римского права. Папские юристы утверждали, что Христос – законный Господин мира, следовательно, и вся законная политическая власть исходит от папы, наместника Христа на земле. Папа может пожаловать ее императору, но может и отнять, если тот окажется недостойным «должности» правителя. Имперские юристы возражали на это, что императоры существовали еще до пап и что их власть исходит прямо от Бога и подкрепляется «выбором народа».

Наибольший интерес, вероятно, представляют собой более умеренные высказывания. Итальянский знаток канонического права Угуччо рассуждал, например, так: