Рекальде посмотрел ей через плечо, но не обнаружил приземистой фигуры ее верной дуэньи, которая всегда была рядом с девушкой.

— Уверяю вас, сеньорита, общество тут вовсе ни при чем, — ответил он, галантно кланяясь. — Я скорее считаю, что мое присутствие может быть оскорбительным для таких красивых, нежных глаз, как ваши.

— Вы намекаете на ваши раны, капитан? Но мне они нисколько не мешают. На самом деле ваши волосы уложены так искусно, что ран почти не заметно. Я немного разбираюсь в лечебных травах, научилась в монастыре Святых Сестер в Мадриде, Если раны мучают вас, я, наверное, смогла бы вам помочь.

Рекальде отступил назад и инстинктивно прикрыл рукой ухо, когда она шагнула к нему, желая осмотреть раны. Ему не нужна была изнеженная мяукающая послушница, причитающая над его израненным тщеславием.

— Уже прохладно, сеньорита. Не лучше ли вам спуститься в каюту?

— Ерунда. Сейчас так тепло и влажно, что у меня кожа как будто росой покрылась.

Марисоль сбросила шаль с плеч, не обращая внимания на его предложение, встала у борта, положив руки на перила, и посмотрела на бухту.

— Как красиво, — прошептала она. — Какая совершенная, изумительная красота. Мне кажется, я никогда прежде не видела такого количества кораблей, собравшихся в одном месте. Они сверкают и переливаются, как звезды, которых здесь, в Новом Свете, такое множество.

Девушка посмотрела на небо и опустила голову. Весь день шел дождь, и небо все еще было затянуто облаками.

Океан за пределами бухты был абсолютно черным, нигде не было видно ни одного огонька. Это было все равно что смотреть в черную бездну, и в голосе Марисоль послышался благоговейный страх:

— Это так красиво и так пугающе в то же время. Я смотрю на бесконечные, бескрайние мили воды и думаю, как мы малы и как ничтожны. Несколько кусков дерева, скрепленных гвоздями и смолой, держатся на плаву по милости Божьей, полностью зависят от ветра и погоды. Вас не пугает, капитан, что ваша жизнь может зависеть от любого каприза природы? Что может разразиться шторм или появиться течь и мы без следа исчезнем на дне океана?

— Вы зря волнуетесь, сеньорита. Этот корабль надежен, как крепость. И в океане мы будем не одни. Мы окажемся в обществе ста других галеонов. Это целая армада, которая протянется от горизонта до горизонта, пока мы благополучно не вернемся домой.

— Домой… — Она печально вздохнула. — А кстати! Я была так счастлива, в таком восторге, когда папа сказал нам, что мы поедем в Новый Свет. Я была очень благодарна судьбе, ведь из-за этого я покидала монастырь. Мне казалось, я не выдержу и умру от радости, прежде чем мы доберемся до Веракруса. — Она помолчала и искоса взглянула на него. — Вы считаете, стыдно говорить такие вещи? Стыдно признаваться, как я была счастлива избавиться от молитв и запаха ладана?

— Не вижу ничего постыдного в том, чтобы говорить правду.

Марисоль улыбнулась и придвинула свою руку к его руке.

— Но тогда я разочарую вас, сказав, что мои ожидания не оправдались. Вилла была великолепна, у нас ни в чем не было недостатка, но папа не позволял ни мне, ни Люсии выходить за ворота. За два года мне лишь один раз разрешили съездить в Веракрус, но за стеной охранников на лошадях я ничего не смогла разглядеть. Люсия очень боялась засады и похищения, а мама бранила меня за ее страхи.

— Ну, им должно быть стыдно за их опасения, потому что Веракрус — спокойный, красивый город.

— Да, я знаю. — Девушка снова лукаво улыбнулась. — Говоря, что папа лишь однажды разрешил нам покинуть виллу, я не хотела сказать, будто я действительно покидала ее всего один раз. Сын садовника влюбился в меня и часто выводил в город через задние ворота. Он показал мне такие вещи, что мама упала бы в обморок на целый месяц, узнай она об этом.

Рекальде улыбнулся ей в ответ.

— Если бы ваша мама знала, что вы сейчас здесь на палубе со мной и без вашей дуэньи, она не только упала бы в обморок.

— Неужели? Значит, вы такой опасный, капитан? У вас репутация человека, который пользуется положением невинной девушки, если ее не сопровождает дуэнья?

Девица откровенно флиртовала с ним. Она была достаточно хорошенькой, чтобы игра представляла для него интерес, но слишком избалованной и своевольной и, очевидно, считала себя необычайно хитрой лисой после приключений за стенами виллы с сыном садовника.

— Могу заверить вас, сеньорита, что в моем обществе ваша репутация в полной безопасности.

Марисоль надула губки и притворилась разочарованной:

— А я так надеялась, что вы не такой, как другие.

— Не такой? Как это?

— Остальные офицеры видят во мне только дочку губернатора. Они гарцуют передо мной, и жеманно улыбаются, и говорят исключительно о погоде. А вы, капитан, смотрите на меня так, будто видите все у меня под корсажем и, если представится такая возможность, сорвете его и возьмете то, что хотите, не спрашивая разрешения.

— А если бы я так и сделал? Как поступили бы вы?

— Наверное, закричала бы. — Она придвинулась ближе к нему и провела кончиком пальца по выпуклой вене на тыльной стороне его руки. — Или сказала бы вам, что я давно уже не девушка и дам вам то, чего вы желаете, с большой охотой.

Она взглянула ему в глаза, на ее лице было такое выражение, которое сын садовника, наверное, находил очень соблазнительным.

— Вы знаете где моя каюта, капитан?

— Знаю.

— Моя дуэнья храпит, как духовая труба. И я никогда не могла терпеть ее в моей комнате ночью. Если вы поскребетесь в мою дверь позже, вы найдете меня одну.

Глаза Рекальде блеснули в темноте, и он улыбнулся:

— Если бы я прямо сейчас поскребся в дверь вашего отца и рассказал ему о нашем разговоре, уверен, вы бы уже не были одна в своей каюте.

Девушка окаменела. Она убрала свою руку, сжав пальцы в кулак, и едва сдерживалась, чтобы в детской злобе не расцарапать его надменное лицо. Взмахнув широкими юбками, Марисоль быстро удалилась, подгоняемая злостью и пережитым унижением. Не успел стихнуть звук ее шагов, как из ниши в стене надстройки появилась другая фигура. Темные глаза сверкали от гнева.

— Так! Вы хотели бы видеть и мою младшую сестру у своих ног, сеньор?

— Я не искал ее общества. Она по собственной воле пришла сюда.

— В самом деле? — Люсия недоверчиво прищурилась. — Не будь меня здесь, вы все равно отослали бы ее?

Рекальде улыбнулся и сделал несколько шагов к ней, заставив ее снова отступить в темную нишу. Он продолжил то, на чем остановился, когда им неожиданно помешали. Он освободил ее груди из корсажа и задрал юбки до пояса. Как и в три прежние ночи, когда они «случайно» встретились на палубе, Люсия жадно обхватила его, поскуливая, когда он насадил ее на свое копье и принялся вжимать ее в жесткую обшивку стены. Мгновенно кокетливые повизгивания сменились жадным довольным сопением. Рекальде пришлось зажать ей рот рукой, опасаясь наблюдателя, сидевшего в своем «вороньем гнезде» высоко над палубой.

Рекальде быстро кончил, испытывая острое злобное наслаждение. Он представлял себе, что это Джульетта Данте цепляется за него, дрожа от страха, впитывая его месть каждой порой своего тела. Закончив, капитан просто откинулся назад, оставив дрожащую девушку у стены.

— Господи!.. — прошептала Люсия. Ее юбки медленно опустились, закрывая голые ноги. — Моя сестренка умерла бы, если б вы сделали это с ней. Я сама не знаю, смогу ли пережить эти шесть недель плавания. Боже милостивый, — тихо засмеялась она, — неизвестно даже, смогу ли я сейчас дойти до своей каюты.

Рекальде принялся застегивать штаны.

— Если вам это не понравилось, то, думаю, на борту найдется немало счастливчиков, способных продемонстрировать что-то другое, сеньорита.

— Вы шутите, капитан, — улыбнулась Люсия и осторожно убрала за корсаж обнажившуюся грудь. — Увалень, за которого я собираюсь выйти замуж, — жирный и лысый, очень похож на вашего капитана Аквайо. И от одной мысли, что он может прикоснуться ко мне, меня начинает тошнить.

Он богат и пользуется расположением короля, поэтому я должна выйти замуж за него, но вы, мой очаровательный капитан, вы оставите мне память, которая понадобится, чтобы пережить весь этот ужас.

— Счастлив, что снискал ваше расположение, — сухо ответил Рекальде.

— О да, вы добились его, — согласилась она и протянула руку, не давая ему застегнуть штаны. — И вы можете пользоваться им каждый день и каждую ночь, пока мы пересекаем этот необозримый океан. И поскольку я вижу, что вы так же страстно желаете меня, как и я — вас, то, когда мы прибудем в Севилью, вам не удастся скоро забыть меня.

Рекальде и сейчас уже почти забыл о ней. Он смотрел на воду, взгляд его устремился к тому месту, где океан сливался с небом. Он прищурился, пытаясь рассмотреть что-нибудь в кромешной тьме. Невооруженным глазом ничего нельзя было разглядеть, но на мгновение ему показалось, будто он что-то видит. Нельзя сказать, что он действительно что-то увидел, скорее ощутил нечто, почувствовал чье-то незримое присутствие там далеко, на горизонте, на востоке.

Его рука инстинктивно потянулась к поясу, но он был одет в парадную одежду, и ремень, на котором обычно в футляре висела медная подзорная труба, остался в его каюте. Возможно, ничего там, на горизонте, и не было. Дюжины быстроходных судов патрулировали подходы к заливу, не говоря уж о наблюдателях на всех самых высоких точках берега. Лишь сумасшедшему могло бы прийти в голову подойти к Гаване так близко накануне намеченного выхода в море всей армады.

Он вздохнул и посмотрел вниз, почувствовав, как чья-то жадная рука пробирается к нему в панталоны. Он собрался оттолкнуть и эту руку, и девушку, но тут, к своему великому удивлению, осознал, что совсем не эта рука требует сейчас его полного внимания.

Гейбриел Данте опустил свою подзорную трубу. По обе стороны просторной гавани на берегу в миле от него светилось лишь несколько огоньков. А впереди сверкало море ярких огней, обозначавших порт Гавану. При дневном свете они с Джонасом не рискнули приблизиться к берегу, но теперь во мраке, под прикрытием дождя и тяжелого полога облаков, осуществили свое намерение.

Оба корабля шли в полной темноте. На борту было запрещено не только разводить огонь или зажигать фонари, но и курить трубку. Огонек размером всего с булавочную головку в такую влажную темную ночь был бы заметен с большого расстояния. Они приняли даже дополнительные меры предосторожности и заменили обычные белые паруса другими, выкрашенными в синий цвет. У братьев уже был такой удачный опыт. В прошлом им удавалось незаметно подходить с такими парусами на расстояние пятисот ярдов к врагу. Сегодня ночью даже Джонас проявлял осторожность, потому что все подходы к бухте патрулировались небольшими, но быстроходными испанскими судами. На этих кораблях, как и у них, огней не зажигали, и рассмотреть их в такой тьме было трудно.

Братьев удивило столпотворение в порту, и, даже не разглядев крупных военных кораблей, приближавшихся к устью залива, они поняли, что вся флотилия в полном составе может покинуть порт в любой день. Заметив же многозначительное перемещение кораблей в гавани, Джонас подвел свою «Дань» предельно близко, чтобы точно подсчитать, сколько же галеонов с тяжелым вооружением на борту собираются выйти в море на рассвете. Потом он намеревался поднять все паруса и на полной скорости вернуться к островам, где их с братом ждали остальные каперы.

Гейбриел Данте почесал затылок. Он снова поднял подзорную трубу и осмотрел другую часть берега, но не заметил ничего, кроме темных силуэтов четырех фрегатов на фоне освещенного порта, которые уже видел раньше. На всякий случай он прошел на левый борт и осмотрел горизонт. С первого взгляда ему не удалось ничего заметить, да и со второго тоже. Вглядевшись повнимательнее, Гейбриел увидел бледный силуэт, быстро приближавшийся с запада и направлявшийся прямо к «Дани». Это был какой-то другой корабль, больше, чем фрегат. У него было не менее трех мачт и более высокие надстройки на носу и на корме.

Галеон. Идет без огней.

Гейбриел навел подзорную трубу на «Дань». Зная, что брат следит за тем, что происходит у него за кормой, Джонас, наверное, выставил самого зоркого наблюдателя, чтобы тот смотрел вперед. И опасения Гейбриела подтвердились — Джонас не заметил изменения скорости или направления движения корабля своего брата. «Дань» шла на небольшой скорости, были подняты только синие брам-стеньга и топсель на стеньге, топсели на грот-мачте и бизани. Джонасу придется развернуть паруса на всех трех мачтах как можно скорее, если он захочет развить достаточную скорость, чтобы уйти от галеона, прежде чем «испанец» подойдет на расстояние выстрела своих орудий.

— Черт меня побери! — громко выругался Гейбриел.

— Может, и нет, — сухо заметил рулевой. — Может, не черт, а вот они это сделают, — добавил он, указывая на два призрака, быстро приближавшихся к ним с фланга.

Гейбриел быстро перевел подзорную трубу в указанном направлении и убедился, что не только «Дань» в опасности.

Пара гончих, возникших внезапно как бы ниоткуда, взяли след «Доблести». Наверное, они обнаружили его так же, как он обнаружил фрегаты, определив его силуэт на фоне ярких огней залива. Решение подойти так близко к порту, похоже, было глупой, безрассудной затеей. Сейчас, если повезет, им нужно развить достаточную скорость, пока не началась настоящая свистопляска.

— Все наверх, — спокойно приказал Гейбриел. — Откройте орудийные порты и приготовьтесь к бою. Палубу посыпать песком, поднять порох из порохового погреба, выложить ядра, намочить одеяла для тушения пожара. Все как обычно в таких случаях. По моему сигналу…

Он остановился и быстро взглянул на «Дань», очевидно, забывшую об опасности, поджидавшей их в темноте, Джонас, наверное, не сможет заметить условный сигнал. Остается только выстрел или сигнальная ракета, а если они это сделают…

— Как только канониры будут готовы, пусть сразу дадут залп из всех бортовых орудий.

— Бортовой залп, сэр? Но мы еще вне пределов досягаемости и не сможем нанести им никакого вреда. Они только догадаются, что мы чужаки.

— Думаю, испанцы это уже и так поняли. Но если ты знаешь другой способ привлечь внимание моего брата, я готов тебя выслушать.

Штурман ухмыльнулся:

— Есть, сэр. Значит, залп из всех бортовых орудий.

— Да, Райли… и поскольку мы сейчас воробьев пугаем, вели зарядить орудия двойной порцией пороха. Пусть этот фейерверк произведет впечатление на ублюдков, раз уж нам пришлось на это пойти.

Рекальде застонал. Люсия обращалась с ним с такой же свирепой жестокостью, как он делал это раньше с ней. И капитан видел не только звезды на небе, у него перед глазами вспыхивали огни. Через некоторое время огней стало еще больше, но теперь они сопровождались раскатами грома от первых взрывов, прокатившихся по заливу. Рекальде понял, что это никак не связано с умением Люсии работать ртом.

— Господи Иисусе! — Он запустил пальцы в волосы девушки и отстранил ее от своих чресел.

Он так спешил подбежать к борту, что просто отбросил Люсию в сторону. Далеко впереди в кромешной тьме ночи корабль палил из пушек, на воде и в воздухе вспыхивали оранжевые и золотые блики. Над ним и под ним послышались торопливые шаги членов команды «Контадоры», привлеченных происходящим. Очевидно, и на других галеонах в заливе люди проснулись и высыпали на палубы. Все показывали пальцами на огни. Тут открыло огонь второе судно, потом третье… потом четвертое! Впереди виднелись два силуэта судов поменьше — одно из них было поразительно близко к заливу. Три более крупных судна шли за ним. Два более мелких корабля течением относило к берегу, но они быстро подняли все паруса, увеличили скорость и скрылись из виду.

Одно судно ушло на восток, другое — на запад.

Корабль, направившийся на запад, вышел в открытое море, но тот, который двинулся на восток, попал под прицел испанских патрулей. Испанцы подошли ближе и открыли огонь. Корабль увеличил скорость, стараясь выйти из-под обстрела. Но к этому времени на полной скорости подошли галеоны и принялись палить по кораблю. Орудийные расчеты едва успевали заряжать пушки и стрелять.

Рекальде, как и все остальные на борту «Контадоры», был захвачен зрелищем, разворачивавшимся менее чем в лье от них. Дон Кристобаль крепко ухватился за поручни, как будто желая раздавить их, потому что, судя по силуэту, судно, попавшее в ловушку, было английским каперским кораблем».

— Стреляйте залпами, — требовал он, надеясь, что его приказ услышат на таком расстоянии. — Сбейте паруса. Подойдите ближе, черт возьми, и вы его достанете!

Каперский корабль, как в медленном танце, развернул паруса, надеясь уйти от приближающихся патрулей и скрыться от них в открытом море, но вместо этого неожиданно помчался прямо на пушки двух приближавшихся галеонов. Все пять кораблей изрыгали огонь, некоторые выстрелы попадали в цель, другие поднимали только высокие столбы воды.

Эхо от выстрелов теперь скорее докатывалось до залива, но корабли были окутаны клубами белого дыма, висевшего в воздухе, как простыня, и относимого к берегу, скрывая происходящее из виду.

Последней, что удалось увидеть Рекальде, было каперское судно, продолжавшее бой. Паруса на нем были продырявлены выстрелами и свисали лохмотьями. На верхней палубе бушевал огонь, сливавшийся со вспышками непрерывных выстрелов из пушек на обеих палубах, и когда капер скрылся из виду за низким языком суши, за ним тянулся широкий след клубящегося дыма.