Глава 15

Вариана пригласили сопровождать Пирата Волка и Джеффри Питта в «штурманскую рубку». Оказалось, что это одна из самых больших комнат на первом этаже, названная так из-за необыкновенно больших карт континентов с подробными береговыми линиями, нарисованных прямо на двух стенах высотой шестнадцать футов. Испанские территории в Новом Свете — Испанский Мэн — занимали целый квадрант. На карте были изображены также мельчайшие детали береговой линии от мыса Флорида вдоль берега залива к Новому Леону, вниз к Юкатану, Панаме и через северный берег Тьерра-Фирме от Картахены к Парии, а также Большие Антильские острова, Багамы и острова в Карибском море.

Каждый крупный город, порт, коралловый риф и островок были четко обозначены, морские пути и проливы прорисованы так же хорошо, как и тонкая синяя линия широты, обозначающая тропик Рака.

Карты Англии, западного побережья Европы и Средиземноморья висели на второй стене, а третья была занята полками с книгами, стеллажами с географическими и морскими картами, астрологическими таблицами. В четвертой стене находились двери, ведущие на террасу. Но между высокими дверями возвышался огромный стол, как для банкетов, на котором стояла объемная модель карты Испанского Мэна. На ней были нанесены острова со всеми узнаваемыми ориентирами, проливами, рифами, береговыми линиями и реками. Форты были обозначены маленькими каменными кубиками, крошечные флаги обозначали страну, контролирующую остров или порт. В основном это были испанские флаги, но на удивление большое количество французских и голландских флагов показывало, что эти страны также захватили территории в этом районе, особенно острова в восточной части Карибского моря.

Вся комната была заставлена письменными и чертежными столами, креслами и маленькими столиками для чтения.

Вариан посмотрел наверх и глазам своим не поверил: весь потолок занимала карта звездного неба, такого, каким его видишь, стоя на крыше и подняв взор к небесам.

— Дело рук моей жены, — сказал Симон Данте Вариану.

Тот, раскрыв рот от изумления, рассматривал карты и не произнес ни слова. — Каждый раз, когда ждала ребенка, Изабелла становилась беспокойной и злой, как пиранья. Вот мне и приходилось подыскивать ей какое-нибудь занятие. Я высаживал ее на какой-нибудь необитаемый остров, и она занималась картами.

— Признаюсь, у меня слов нет. Мне никогда не доводилось видеть такой прекрасной работы. Даже росписи в церкви или в соборе не сравнятся с ней. Королевские адмиралы душу бы отдали за комнату вроде этой.

Данте улыбнулся, принимая комплимент, и налил три стакана рома. Вечерняя трапеза сопровождалась изысканными винами: к супу подали рейнское, к блюдам из креветок и лобстера — бодрящую мадеру, а сухое бархатистое бургундское — к баранине и говядине. К десерту из фруктов и сыра предложили французский коньяк, после чего на террасе все наслаждались ромом из сахарного тростника и голландскими сигарами. Вариан ожидал, что голова у него закружится, но она оставалась на удивление ясной. Без сомнения, в том, что герцог остался трезвым, важную роль сыграла и злость: он не только прочитал документ, который таким широким жестом предоставила ему Изабелла Данте, но успел изучить еще дюжину других бумаг, каждая из которых по отдельности не добавила бы ничего, кроме сплетен и слухов. А в целом все они говорили о предательстве и хитрости, обмане и измене. Он был в таком шоке, в таком замешательстве, что почти не участвовал в разговорах за столом. Вариан заметил, как Питт и Симон Данте о чем-то тихо переговаривались, внимательно разглядывая его. Поэтому он с таким любопытством — и настороженностью — принял приглашение присоединиться к ним в «штурманской рубке».

— Догадываюсь, что вы были на военной службе.

— Я отслужил в армии девять лет.

— Должно быть, вы купили свой военный чин очень рано.

— Мне было шестнадцать. У меня были два старших брата, которых больше интересовали бизнес и семейные дела. Армия предоставляла мне удобный случай сбежать от всего этого.

— А ваши братья?

— Старший, Ричард, умер почти пять лет назад Лоуренса убили на дуэли.

— Благодаря этому вам и достался титул герцога? Но вы все-таки остались на службе у короля.

Вариан пожал плечами:

— У Якова Первого много противников. При дворе не прекращается борьба различных группировок. Вот я и решил, что должен сохранять лояльность к королю в такой трудной для него ситуации.

— Лояльность — прекрасное качество в мужчине, независимо от причин, — сказал Питт. — Вы, должно быть, преуспели по службе, потому что в таком молодом возрасте дослужились до чина капитана королевской гвардии.

— Скорее, я преуспел в глупости. Однажды мне сообщили о готовящемся заговоре против короля. Собирались взорвать здание парламента, когда Яков Первый будет открывать заседание парламента. Я обыскал все подвалы, нашел преступника и вырвал горящий запал из бочонка с порохом за мгновение до взрыва.

Данте засмеялся:

— Ничего удивительного, что у короля теперь такое отвращение к парламенту. Однако я сомневаюсь, чтобы вам дали этот чин только из-за того, что вы вырвали запал из бочонка с порохом. У старой Глорианы острый глаз на молодых гладиаторов. Если поставить перед ней десять крепких борцов, она безошибочно выберет одного, у которого в глазах достаточно огня, чтобы выиграть бой. Кроме того, всякий, кому удастся произвести впечатление на моего сына своим умением фехтовать, — кстати, вы должны показать мне прием, о котором постоянно твердит Гейбриел, — носит капитанскую форму не за красивые глаза. И ему не доверят отправиться за несколько тысяч лье, чтобы убедить несколько дюжин пиратов сложить оружие, если он не пользуется доверием и уважением своих пэров. Доверием, должен я добавить, которое совершенно оправданно, потому что вы хорошо провели совещание. Мне кажется, вы были бы прекрасным соперником в шахматной игре. Но хватит болтать!

Расскажите мне о короле. Каков климат в стране теперь, когда на троне шотландский монарх?

— Уверен, люди предпочтут его испанскому монарху, — уверенно сказал Сент-Клер.

Симон Данте улыбнулся:

— А вы, сэр? Что предпочитаете вы?

— Я предпочел бы не оказаться в положении, когда мне Нужно будет делать выбор.

Пират Волк прищурил свои пронзительные серебристые глаза.

— И я тоже. Итак, предоставим Англию ее судьбе, так?

Вы можете вернуться в Лондон и похвастаться, что встретились с Пиратом Волком и бесстрашно и усердно уговаривали его соблюдать мир. Я тем временем, будучи предупрежден о превосходящих силах противника и о грозных последствиях за невыполнение королевского эдикта, буду держать свои корабли в порту и позволю флотилии с самыми большими за последнее десятилетие запасами сокровищ на борту покинуть Гавану и не стану нападать на нее.

Вариан почувствовал боль в груди. Трудно смотреть в глаза Симону Данте: это все равно что заглянуть в другой мир — мир, где бушуют соленые волны, бесконечные просторы, от ветра раздуваются паруса и от ярости стынет кровь в жилах. Герцог мог только догадываться, какую силу духа, хитрость и ум должен иметь человек, чтобы прожить более тридцати лет в центре самого опасного в мире моря и выжить, но с уверенностью мог сказать, что ни трусом, ни осторожным Симон Данте не был.

— А если бы можно было сделать другой выбор, — спокойно спросил он, — что бы вы предприняли?

Глаза Данте засверкали.

— Я вижу две возможности: ничего не делать или попробовать кое-что изменить. Ничего не делать — самое простое.

«Кое-что», напротив, может потребовать больше, чем некоторые из нас готовы дать.

— Если вы хотели напугать меня, — сказал Вариан, — то вам это удалось.

— Хорошо. Только глупец прыгнет со скалы в море, не зная, что там на дне.

Питт пересек комнату и смотрел на карту Англии.

— Логично и разумно послать вас домой как можно скорее, ваша светлость, вооружив вас таким количеством доказательств двуличия испанцев, какое нам только удастся собрать. И тогда вам придется убеждать адмиралтейство, что Испания не собирается соблюдать мир, скорее наоборот — у Филиппа есть серьезное намерение создать новую армаду и открыто объявить войну Англии. — Джеффри Питт помолчал и оглянулся. — Простите, если я повторяюсь, но мне помогает, когда думаю вслух. — Он снова повернулся к карте. — Быстроходное судно при хорошей погоде и сильном северо-восточном ветре пересечет Атлантику в лучшем случае за пять недель. Когда оно прибудет в Лондон, все письма и документы будут изучать и обсуждать двадцать мудрых советников в париках, которые потом будут спорить и вести дебаты, насколько мудро верить горстке флибустьеров, которые, как скажут они, возможно, подделали эти документы, чтобы оправдать свое неподчинение. Все будет зависеть от того, насколько убедительны вы окажетесь, ваша светлость.

Какой-нибудь особенно сообразительный адмирал может — я говорю: может — отправить корабль к побережью Испании, чтобы проверить наши сведения, но это крайне сомнительно… Не подумайте, ваша светлость, что я сомневаюсь в вашей честности. Я уверен, вы будете спорить с адмиралами и достаточно горячо отстаивать свои убеждения. Тем не менее палаты королевского совета полны стариков, и наш король лучше разбирается в новой версии Библии, нежели в делах армии и флота. Он будет колебаться и придираться и, если у него не будет других доказательств, кроме нескольких писем недовольного судьбой повара из Номбре-де-Диоса, погладит вас по головке, поблагодарит за наблюдательность, а потом отправит вас в ваше поместье стрелять фазанов.

А тем временем флотилия отплывет из Гаваны. Она беспрепятственно прибудет в Кадис, и к армаде прибавится около сорока военных кораблей, таких как «Санто-Доминго», и еще несколько дюжин отремонтированных галеонов. У испанцев будет вся зима, чтобы готовиться к нападению и посылать в Лондон цветистые послания с уверениями в дружбе и добрых намерениях. А весной они спустят на воду корабли, на которых будут служить сыновья и племянники благородных офицеров и доблестных солдат, погибших во время разгрома Непобедимой армады. Они жаждут мести, и их обрадует известие о том, что у Англии не будет отважных защитников — каперов, готовых прийти ей на помощь и на этот раз, потому что нам всем приказали соблюдать мир.

— Вы нарисовали довольно мрачную картину, — заметил Вариан.

— Вы со мной не согласны? По вашему мнению, я в чем-то ошибаюсь?

На самом деле герцог был согласен с Питтом и не видел ошибки в его рассуждениях. Когда испанский посол начинал обсуждать с королем возможность открытия Вест-Индии для легальной торговли с Англией, Яков чувствовал себя польщенным и раздувался от гордости, ощущая себя необычайно важной персоной. А поскольку он был шотландцем, то убедить его в том, что испанцы хотят обвести его вокруг пальца, не представлялось возможным.

— Есть другой вариант, — спокойно сказал Данте, отвлекая Вариана от размышлений о поведении членов палаты королевского совета и самого короля, когда им сообщат об истинных намерениях испанцев. — Но он потребует от вас непоколебимой веры в достоверность нашей информации, и может закончиться обвинением в государственной измене, подстрекательстве к мятежу и пиратстве. От вас потребуется изрядное мужество.

Вариан посмотрел в твердые серебристо-голубые глаза.

В комнате стало так тихо, что он мог слышать шипение свечи, горящей на письменном столе, и звон корабельного колокола где-то в заливе.

— Вы определенно знаете, как заинтересовать настоящего мужчину, капитан.

Данте принял комплимент с довольной ухмылкой.

— А я еще даже не выстрелил из тяжелых орудий!

Он пересек помещение и указал на карту Вест-Индии, особенно на точки чуть южнее цепи Багамских островов и в опасной близости от Эспаньолы.

— Мы вот здесь, на Голубином острове. К югу и востоку находится множество островов и заливов, которые служат родными портами для… — он запнулся в поисках подходящего определения, — джентльменов удачи — товарищей по несчастью. Как вы можете себе представить, известие об отплытии весной и осенью кораблей с ценностями всегда вызывало определенный интерес с их стороны. Так что в Нью-Провиденсе мы встретимся с десятью — пятнадцатью капитанами. По плану на сей раз особенно большое количество судов должно покинуть Гавану в течение четырех — шести недель. Если мы будем действовать достаточно быстро, то успеем послать собственную небольшую флотилию быстроходных фрегатов на соседние острова и в порты и, предложив подходящее вознаграждение, сможем заинтересовать тридцать, возможно, даже сорок капитанов, которые захотят выслушать вас в Нью-Провиденсе.

— И что я должен им сказать?

Питт, проходя мимо, похлопал Вариана по плечу.

— Вы эмиссар короля, разве нет? Вы привезли документы с королевской печатью, в которых предлагается амнистия всем каперам взамен на соблюдение мира, так? Ну… мы просто немного сместим акценты. В наших документах будет обещание прощения прежних прегрешений и закрепление их прав на полную долю добычи с каждого корабля, который им удастся захватить, затопить или другим способом помешать ему добраться до Испании.

У Вариана от изумления челюсть отвисла.

— Половина из них все равно читать не умеет, — сказал Данте, — так что вам нужно будет только помахать свитком, который выглядит как официальный документ, у них над головами. Другая половина — аристократы, которые когда-то ступили на опасный путь, но все еще преданы королю и стране. Мы подберем вам красивую одежду, завьем волосы.

По словам моей дочери, вы просто вылитый королевский посланец, если на вас воротник из серебристого кружева и пурпурный плюмаж на шляпе.

— Но… у меня нет такого документа, ничего, где была бы королевская печать.

Питт усмехнулся и бросил многозначительный взгляд на рисунки на стене.

— У вас все будет. И сам король не усомнится в подлинности этих документов, попади они ему в руки.

— И что еще важнее, — добавил Данте, — за вами будем стоять мы. Зная, что семейство Данте на вашей стороне, капитаны поверят вам и присоединятся к этому делу, стоит только гарантировать им их долю в добыче. Со всей откровенностью могу вам сказать: напустить на конвои с сокровищами тридцать каперов, пообещав им от имени короля отмену выплаты десяти процентов добычи в пользу короны, — это все равно что швырнуть горсть золотых монет шайке нищих.

— А мы не могли бы сразу сказать им правду? Что Испания планирует новое вторжение и Англия нуждается в их помощи?

— Та, самая Англия, которая объявила их пиратами и назначила награды за их головы? Та самая Англия, которая притворяется слепой, когда захватывают каперский корабль, а команду отправляют на рудники? Та самая Англия, — тихо добавил Симон Данте, — которая обрекла последнюю каперскую флотилию, пришедшую ей на выручку, на голодную смерть и позволила каперам сотнями умирать от тифа и малярии на вонючих кораблях, пришвартованных на Темзе? Вас когда-нибудь мазали смолой и валяли в перьях, ваша светлость?

Вариан покраснел. Ему было всего года три, когда сэр Френсис Дрейк собрал морских «ястребов» для защиты побережья Англии от первой Непобедимой армады. Но герцог помнил, что история славной победы над испанцами, в которой такую важную роль сыграли каперы, была омрачена рассказами о плохом обращении с ними по окончании военных действий. Их силой заставили месяцами оставаться в порту без денег, почти без провизии, им не разрешали сходить на берег.

Сотни отважных «ястребов» умерли от голода и болезней, а если корона иногда и платила им, то гораздо меньше обещанного. Прибавить к тому же оскорбление, когда королева обвинила Френсиса Дрейка в том, что он не стал преследовать убегающих испанцев, и в конце концов лишила его своей милости. Ему пришлось с позором покинуть Англию.

— Имя легендарного Дрейка все еще приводит в трепет взрослых мужчин здесь, в Вест-Индии, — сухо заметил Симон. — Я лично считаю его хвастуном, но нельзя оспаривать его успехи в борьбе с испанцами. Упомяни его имя среди прочей риторики, и ты снова напомнишь каперам о днях былой славы.

— Тридцать кораблей против ста — это все-таки слишком неравные силы, капитан.

— Так и есть. Вот почему мы и хотим как можно быстрее изменить положение дел.

— Я вас не понимаю.

— Испанцы очень самодовольны и из-за своего самодовольства не хотят перемен. Они не только продолжают дважды в год в одно и то же время посылать свои флотилии за сокровищами, но уже больше ста лет загружают свои корабли сокровищами в одних и тех же портах, ходят по одним и тем же маршрутам, не меняя способов защиты своих судов от нападений. Их военная тактика также утверждена раз и навсегда, потому что есть только одна возможность у тяжело нагруженных судов с прямым парусным вооружением отразить нападение — это развернуться и ударить по врагу из бортовых орудий, потом сблизиться с атакующим судном, а дальше все зависит от солдат, ведущих бой. Вот почему личный состав галеона больше чем наполовину состоит из солдат, которые не отличат морской узел от узла на веревке. По той же причине ими командуют разные люди. Есть капитан корабля, которому подчиняются матросы, и есть капитан, командующий солдатами. Во время боя он распоряжается на корабле. Большую часть времени один капитан не знает, чем занимается другой. Поэтому часто на борту случаются всякие недоразумения. И их тем больше, чем хуже отношения между капитанами. Еще рому?

Вариан заглянул в свой бокал и с удивлением обнаружил, что он пуст.

— Да, пожалуйста.

Мужчины наполнили свои бокалы, и Данте кивком пригласил Вариана подойти к столу с объемной моделью карты Карибского бассейна. Он взял тонкую свечу с каминной полки и зажег ее от горящей свечи на письменном столе. Потом от нее зажег свечи в подсвечниках, стоящих по углам стола.

Свечи в подсвечниках были обрамлены изогнутыми листами полированного металла, которые фокусировали весь свет на поверхности стола. В результате достигался такой эффект, что горы и острова освещались ярко, а реки и проливы казались темными и глубокими.

Питт между тем вытащил из-под стола целую пригоршню маленьких, вырезанных из дерева галеонов и начал размещать корабли в портах, расположенных по всей поверхности стола, и объявлять их названия. Возле двух главных портов — Веракрус и Номбре-де-Диос — он поместил особенно большие группы кораблей.

— Недели через четыре все эти суда покинут порты, — Джеффри показал направление на макете, — и отправятся в Гавану.

Вариан Сент-Клер с интересом наблюдал за тем, как Питт и Данте начали выдвигать кораблики в залив, направляя эскадры в сторону Гаваны. Краем глаза он уловил какое-то движение и, взглянув на дверь, увидел Джульетту, тихо проскользнувшую в комнату. Она не подошла к ярко освещенному столу, а осталась в тени, прислонившись спиной к стене.

— Голландцы любят охотиться здесь, — сказал Питт, ставя выкрашенный в зеленый цвет кораблик у островов, обозначенных как Малые Антильские. Синий корабль, обозначавший французских каперов, расположили к западу от Карибских островов, а третий корабль, красный, спрятали у Багамов. — Французы твердо намерены завладеть южными Карибами, поэтому они концентрируют здесь свои усилия. Англичане предпочитают Флоридский пролив, где галеоны течением выносит в Атлантику. До тех пор пока у нас будет один общий богатый враг — испанцы, между разными национальностями будет существовать определенная степень вежливых цивилизованных отношений. Это не значит, что какой-нибудь голландец не изгонит какого-нибудь француза из его вод, если представится такая возможность. Но, как правило, мы обмениваемся информацией, если это идет всем нам на пользу.

— Например, если нашим собратьям на юге и западе скажут, что количество судов, везущих сокровища в Гавану, увеличится, — добавил Симон Данте, — то они будут счастливы действовать на свой страх и риск. Пусть им повезет хоть немного, слух о нападениях все равно разнесется по всему Новому Свету, и адмирал флота лишится покоя еще до того, как его корабли покинут порт.

— Испанцы предсказуемы и в другом. — Питт все еще маневрировал своими судами в направлении порта Гаваны, выстраивая их в одну линию, движущуюся на север. — Им нравится располагать самые лучшие военные корабли впереди, галеоны меньших размеров и вооруженности они ставят на флангах, а замыкают строй более тяжелые суда. Корабли с сокровищами вот здесь, — показал Джеффри, — в середине. Конвою такого размера понадобится не менее двух дней, чтобы выйти из порта. Из-за ветров и течений, преобладающих в это время года, потребуется пройти не менее двадцати лье, пока все суда не выстроятся в определенном порядке. В самом конце, как сторожевая собака, охраняющая овечье стадо, будет замыкающее судно. Как только флотилия окончательно построится, она станет почти неприступной, и поэтому, когда она будет уже в открытых водах Атлантики, только дурак отважится на атаку. Но тут, — он ткнул длинным тонким пальцем в порт Гаваны и провел по проливу между восточным побережьем Флориды и Багамскими островами, — тут они для нас наиболее уязвимы, потому что здесь сотни низких песчаных островов, за которыми легко спрятаться.

Здесь самые сильные течения, и не многие суда любого размера способны там развернуться. Все, что нужно сделать сообразительному капитану, — это залечь в ожидании, пока симпатичная добыча будет проходить мимо, а потом быстро подойти к ней и атаковать сзади.

— По вашим словам, это так просто…

— Да? Если у вас создалось такое впечатление, постарайтесь избавиться от него. Условия в проливах одинаковые как для хищника, так и для его добычи. И хотя, уверяю вас, наши суда легче, быстрее и имеют определенное преимущество в маневренности перед испанцами, они тоже не могут развернуться с ходу. Если мы упустим первую возможность, то может потребоваться час или больше, чтобы дождаться подходящего ветра. А тут уже утрачивается элемент неожиданности, орудия галеона заряжены и ждут своего часа.

— Однако в случае удачи, — сказал Данте, — у нас появится редкостный шанс пробить конвой, отвести некоторые из судов под прикрытие островов, где они попадут под дула орудий и в руки наших товарищей.

И снова Вариан был поражен пронзительным взглядом серебристых глаз Симона Данте. Такой взгляд был у Джульетты на палубе «Санто-Доминго», когда она сражалась с испанцами, и там на горе, куда они сегодня поднялись, когда она стояла, раскинув руки навстречу ветру.

«Там за горизонтом живут драконы», — вспомнились Вариану ее слова.

Сейчас он понял, что именно хотела сказать Джульетта, и вздрогнул. Старинные картографы знали о мире больше, чем предполагают. Он действительно попал на край света.

Это ему теперь совершенно ясно. За пределами этой комнаты, за границами этого островного рая его поджидает бессчетное количество драконов. Следующий шаг, который он сделает, определит всю его жизнь. Шаг вперед — это шаг за горизонт, навстречу таящимся там опасностям. Шаг назад — возврат туда, где все рационально, упорядочение, надежно и где рискуют только те, кто чувствует в себе силы для этого.

Сейчас ему нужно принять решение, а приняв его, он уже не сможет повернуть назад.

Вариан перевел взгляд с Симона Данте на Джеффри Питта, потом на фигуру в тени, которая молча наблюдала за ними. Сердце у него сжалось, голова стала удивительно легкой, и, даже не взглянув вниз, чтобы оценить глубину пропасти под ногами, Вариан Сент-Клер шагнул с края утеса.

Глава 16

— Подготовьте пушки, мистер Крисп. Мы будем делать по три залпа, самая быстрая команда получит дополнительную порцию рома.

— Есть, капитан!

Натан с усмешкой перегнулся через леер и посмотрел на орудийную палубу. В ожидании приказа матросы, задрав головы, смотрели на капитанский мостик. Корабль отошел от зубчатой гряды коралловых рифов, собираясь нагнать пять пирамид парусов, белевших впереди. В этой экспедиции ничего нельзя было оставлять на волю случая. «Железная роза» провела на якоре в заливе восемь дней, и Джульетта хотела, чтобы из всех пушек были произведены пробные выстрелы. Орудия были уже надраены до блеска и заряжены. В тропиках, где так жарко и влажно, нет ничего хуже пушки, долго стоявшей без дела.

Несмотря на восковые затычки, дождь и роса могут попасть в зарядные отверстия и увлажнить порох так, что он будет только шипеть и дымиться, когда к нему поднесут запал. Симон Данте и его сыновья тщательно проверили орудия, как и Джеффри Питт, который вывел свою начищенную и надраенную «Кристиану» в ее первое в жизни плавание.

Люцифера назначили командовать «Санто-Доминго», а команду снова пополнили англичанами во главе с лейтенантом Беком. По правде говоря, если бы лейтенант Бек не явился к Джульетте с предложением помочь вести галеон, она не была уверена, что «Санто-Доминго» смог бы покинуть Голубиный остров. Бек признался, что это была не его идея. Это Вариан Сент-Клер пришел к нему, рассказал о намерении Испании собрать новую армаду и предоставил лейтенанту самому решать, хочет он отправиться с этими новостями домой на быстроходном судне или предпочтет остаться и воевать с испанцами.

Биком, которому также предстояло сделать выбор, стоял бледный и испуганный рядом с Варианом. Когда раздалась команда выкатить пушки, он в ужасе закрыл уши руками.

По команде Натана канониры открыли порты, разблокировали колеса пушечных лафетов и подняли затворы казенной части. Выкатили восемь 24-фунтовых кулеврин на главную палубу и двенадцать 32-фунтовых — на нижнюю палубу. Главный канонир батареи по правому борту быстро проверил положение пушек и готовность людей, передавая каждой команде горящий запал. Главный канонир левого борта делал то же самое, останавливаясь, чтобы шлепнуть по заду матроса, который не натянул как следует тали, которыми пушки крепятся к борту.

— Левый борт готов!

— Правый борт готов!

— Три залпа, джентльмены. Стрелять без команды.

Не успел Натан закончить, как с обеих палуб прогремели выстрелы из двадцати пушек. Раздался грохот, от которого задрожали палубы и мачты, за ним последовали клубы плотного белого дыма с едким запахом серы и пороха, окутавшие все палубы.

Орудийные команды принялись готовить пушки к новому выстрелу. Пока один человек драил дуло, другой стоял рядом с зарядом пороха. Третий держал наготове банник и ветошь, а четвертый — чугунное ядро. Еще один засыпал заряд пороха через зарядное отверстие и добавлял меру тонкого запального пороха из рожка. Когда команда была готова, пушку снова выкатывали на позицию и подносили горящий фитиль к запалу.