ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

По мере того, как Роуэн спускался по лестнице, голоса становились все громче. Когда он был наверху, они звучали неразборчиво, но теперь стало ясно, что это – веселая болтовня на какой-то вечеринке. Боже, неужели он единственный, кто слышит это? Или просто он первым встал, а остальные скоро спустятся?

Достигнув последней ступеньки, Роуэн застыл в нерешительности. Дверь в гостиную оставалась закрытой, точь-в-точь как была, когда он уходил. Стоя в коридоре, он слышал веселый женский смех и звон тонкого хрусталя. Роуэн повернул ручку двери, совсем забыв, что на нем только джинсы, которые он даже не потрудился, как следует застегнуть. Что бы ни творилось за дверью, он был уверен, что его никто не увидит.

Приоткрыв дверь, он заглянул внутрь.

В гостиной сидели мужчины и женщины, одетые по моде прошлого века. Поблизости от него, прикрывшись веерами, хихикали две расфуфыренные дамочки. Две другие в это время обсуждали наряды:

– В этом городе я не могу найти ничего привлекательного, – жаловалась мадам Дефорж, следя, чтобы ее юбка не слишком пышно лежала.

– Я тоже. Все приходится привозить из Парижа, – мадам Гарнетт притворялась, что ее это раздражает, но не могла скрыть гордости, обуревавшей ее при мысли о том, что она может позволить себе делать покупки столь далеко от дома.

Роуэн протянул руку, пытаясь нащупать энергетическое поле, но не нашел его. Он вошел в комнату и прикрыл за собой дверь, чтобы приглушить доносящийся из комнаты шум. Он узнал двух дам, обсуждающих проблемы своего гардероба – в прошлый раз они занимались тем же, – и беглым взглядом окинул комнату. В углу сидели мужчины. Беседуя, они попыхивали сигарами, и пили бренди. В центре этой группы возвышался Гален Ламартин, красавчик с прогнившей насквозь душой. Роуэна снова охватил гнев. Он сдержал его при мысли, что, если в комнате находится Гален, то, возможно, здесь же он найдет и Энджелину. Сейчас Роуэну больше всего хотелось увидеть ее.

Он быстро пробежал глазами по лицам собравшихся. Вспомнил Энджелину, которая вчера лежала, скорчившись на полу; вспомнил ее рассеченную губу и отпечаток ладони Галена Ламартина, горевший на лице. Эта картина запечатлелась в его сердце, словно выжженная каленым железом. Но сильнее всего Роуэна потрясли ее слезы. Никогда раньше он не был так поражен чужими слезами. Он уже отчаялся встретить Энджелину, решив, что сегодня ее нет в гостиной, как вдруг увидел стоявшую в одиночестве женщину…

На ней было то самое красное платье, которое Гален Ламартин заставлял ее надеть в прошлый раз, то самое, которое она не решилась надеть из-за царапин на горле. Было ясно, почему ее мужу оно так нравится. Оно было превосходно. Нет, это красота Энджелины делала таким платьем. Винно-красная ткань великолепно оттеняла ее белую, словно фарфор, кожу. Низкий округлый вырез платья оставлял открытыми прекрасной формы плечи. Талия была обтянута, а ниже ниспадали три пышных волана. Рубиновое ожерелье в три ряда украшало ее шею, а в высоко взбитых волосах были маленькие розы.

При одном лишь взгляде на нее захватывало дыхание. Энджелина была так неправдоподобно прекрасна, что Роуэн сделал шаг по направлению к ней. О, если бы он мог посмотреть на нее поближе! Ему хотелось удостовериться, что она вполне оправилась от побоев, нанесенных прошлой ночью мужем. Он подошел к ней шагов на шесть, и, словно почувствовав его приближение, Энджелина подняла голову. Их глаза встретились. Он заглянул в ее нежные, грустные, черные, как ночь, очи. Роуэну показалось, что она увидела его, но он решил, что выдает желаемое за действительное, несмотря на то, что на долю секунды грусть в глазах Энджелины уступила место узнаванию.

Мадам Дефорж и миссис Гарнетт резко смолкли. Одна из хихикавших дамочек ахнула, другая в изумлении прижала ладонь к губам. Постепенно комната стихла, словно по ней пробежала волна. Гален Ламартин поднял глаза. Нахмурился. И двинулся на Роуэна. Люди расступались, как масло под ножом, пропуская его.

Они видели его!

Когда Роуэн осознал это, на него словно свалилась груда камней. Он наконец-то полностью проник в прошлое! Как он мечтал об этом! Теперь ему хотелось, чтобы он выбрал для своего появления более удачный момент. Он сделал шаг назад. Затем еще один. Гален надвигался на него, не сводя с Роуэна холодного немигающего взгляда. Тишина сменилась приглушенными перешептываниями. Роуэн, продолжая отступать, бросил последний взгляд на Энджелину. Она глядела на него так пристально, словно от того, будет она видеть его или нет, зависела вся ее жизнь.

И тут Роуэн почувствовал, что упирается спиной в дверную ручку. Дотянувшись до нее, он, не мешкая, открыл дверь и выскочил в коридор. Он надеялся, что, закрыв дверь, оставит прошлое позади, Облегченно вздохнув, Роуэн повернулся и… наткнулся на Кей.

Все произошло так быстро, что Энджелина не знала, что и думать. Только что она стояла в гостиной, мечтая оказаться за тысячу миль от этой суеты и веселья, и вот уже видит перед собой внимательные темно-карие глаза незнакомца. Полуобнаженного мужчины. Почему-то он показался ей знакомым. Неужели она встречала этого человека раньше? Энджелина поняла, что кое-кто из дам испугался его. Только не она! По правде сказать, ей почему-то казалось, что он пришел за ней, и женщина была уверена, что пошла бы вслед за ним, не задавая никаких вопросов. Он изучающе смотрел на нее, не отводя глаз, и в его взгляде Энджелина прочла сочувствие.

Затем он исчез так же внезапно, как и появился.

Энджелина почувствовала, как совсем близко от нее прошел муж. На ходу Гален бросил своим приспешникам, Дефоржу и Гарнетту, равно как и остальным гостям мужского пола:

– Обыщите дом! «Беги!» – мысленно умоляла незнакомца Энджелина. Увидев, что в коридоре никого нет, она приободрилась, но тут же снова упала духом, увидев, что ее муж отдает какие-то приказания своему слуге-ирландцу, одетому, как всегда, в черное. Ему были известны углы и закоулки особняка, неведомые даже ей. Он походил на гончую, черную гончую, которая ни за что не собьется со следа. Стоило Энджелине подумать об этом, как рыжеволосый бородатый ирландец посмотрел на нее. Мурашки побежали по спине женщины, когда она наткнулась на холодный спокойный взгляд янтарных глаз. Она испугалась за незнакомца, за любого, кто решится встать на пути у этого типа. С ободряющей улыбкой на устах Гален вернулся в комнату:

– Дамам нет нужды волноваться. Негодяй будет пойман.

Его слова вызвали самые разнообразные отклики. Все заговорили одновременно:

– Кто это был?

– Он явно сумасшедший.

– Я до сих пор дрожу от страха!

– Уверена, что он бы нас всех поубивал…

– Не смеши. У него не было никакого оружия.

– Он был раздет! В жизни не встречала столь возмутительного зрелища!

– В жизни не видела ничего столь же восхитительного. А вы? – возбужденно прошептала мадам Дефорж, обращаясь к Энджелине и миссис Гарнетт.

Энджелина вообще практически не видела полуодетых мужчин. То, что она узнала в супружестве, отнюдь не способствовало нежной привязанности к противоположному полу. Несмотря на это, замечание мадам Дефорж воскресило в ее памяти темные, кофейного цвета волосы, растрепанные, словно их обладатель только что поднялся с постели, широкие плечи и грудь. Не говоря уж о босых ногах и брюках, которые держались на бедрах так низко, что приходилось удивляться, как они до сих пор не свалились. Несмотря на необычный облик мужчины больше всего Энджелине запомнились его глаза. В них была сила, привлекавшая ее. Она отчаянно нуждалась в этой силе.

– Ты неисправима, – упрекнула миссис Гарнетт свою приятельницу.

Беседа стихла, когда Гален подошел к жене. Он тактично отвел ее в сторону.

– Известен ли тебе этот человек? – тихо спросил он.

– Нет, конечно. Ни разу в жизни не видела его, – даже себе самой Энджелина не желала признаваться в том, что лицо визитера показалось ей знакомым.

Гален сжал руку жены. Не больно, но напоминая, что при малейшем неповиновении с ее стороны прикосновение превратится в боль:

– Ты ведь не будешь лгать мне, моя красавица?

– Я незнакома с ним, – вздернув подбородок, упорствовала Энджелина.

Гален собирался что-то сказать, но тут появился рыжий ирландец, пробиравшийся между гостями к своему хозяину. Энджелина прислушалась, стараясь понять, о чем шепчутся эти двое. Услышав «его нигде нет», она беззвучно вздохнула. Она не представляла себе, кто этот незнакомец, но была уверена, что он должен скрыться. Кроме того, Энджелина верила, что они еще увидятся.

– Кей! – воскликнул Роуэн, все еще держась за ручку двери. Его сердце бешено стучало. Он не знал, обязан ли этим только что пережитому страху или тому объяснению, что сейчас предстоит.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Кей.

Стало ясно, что она не слышала шума вечеринки. Возможно, на это был способен лишь он со своим болезненно обостренным слухом. Но коли так, то что она сама делает здесь, внизу?

Словно отвечая на этот вопрос, Кей сказала:

– Я слышала, как ты вышел из своей комнаты, – и, прежде чем Роуэн успел ответить, уверенно продолжала: – Роуэн, нам надо поговорить.

Он отпустил дверную ручку, побаиваясь, что дверь распахнется, и оттуда выбежит Гален и весь девятнадцатый век, чтобы посчитаться с ним. Но дверь осталась закрытой, Роуэн облегченно вздохнул и направился к лестнице:

– Поговорим наверху.

Обняв Кей за талию, он хотел было вести ее наверх, но она вырвалась, заявив:

– Я предпочитаю разговаривать прямо здесь и сейчас, – повернув ручку двери, она шагнула в гостиную.

– Кей, погоди!

В комнате было темно, ее освещал лишь слабый свет луны. Тишина, словно песня, эхом отражалась от стен и потолка. Внизу о чем-то шептал фонтан.

– В чем дело? – Кей явно смутила резкость его тона.

– Да ничего, – Роуэн надеялся, что она не заметит, с каким облегчением он произнес это. Как всегда, он растерялся. Переход из одного мира в другой, из одного века в другой выбил его из колеи. Некоторое время после таких путешествий Роуэну не удавалось прийти в себя, казалось, что ему нет места ни в том, ни в этом мире.

– Может, ты включишь свет? – спросила Кей.

Роуэн повиновался. Кей прошла в комнату, ее взгляд устремился к портрету Энджелины. Молча, словно влекомая против воли, Кей подошла ближе к картине и застыла, глядя на нее.

Роуэн чувствовал себя крайне неудобно.

Тут Кей повернулась и повторила:

– Нам необходимо поговорить. Роуэн отметил, что Кей так же привлекательна, как обычно. Светлые волосы острижены по-мужски коротко, ногти в безукоризненном порядке, сине-зеленые, словно море, глаза сверкают. Белый пеньюар, сквозь который просвечивала кружевная ночная рубашка, был запахнут так, что виднелась ложбинка между грудями. Но этот соблазнительный вид уже не привлекал Роуэна, хотя он и сам не понимал, почему. А ведь было время, когда их тела подходили друг к другу, словно перчатка – к руке. Было время, когда он не мог насытиться ею. Но это, казалось, было целую жизнь назад.

– В чем дело? – спросила она.

– Ничего не про… – начал он. Взмахом руки Кей заставила его замолчать.

– Прекрати! Я не желаю слышать, что все в порядке, когда чувствую, что что-то происходит! – она вздохнула и пробежалась пальцами по волосам. Огромный бриллиант на ее пальце ярко сверкнул в свете люстры. – Слушай, Роуэн, я не собираюсь кричать. Я хочу, чтобы мы поговорили как два взрослых и разумных человека.

Роуэн промолчал. Он не желал обсуждать, что бы то ни было, но не видел иного выхода. Единственное, на что оставалось надеяться, – то что Кей не будет слишком углубляться в его проблемы.

– После поездки в Мексику ты изменился – увидев, что Роуэн уже открыл рот, чтобы возразить, Кей остановила его. – Выслушай меня, пожалуйста, – она на минуту смолкла, подбирая выражения. – Я понимаю, что ты пережил тяжелую травму. И не спорю с этим. Но мне неясно, почему ты вычеркиваешь из своей жизни меня.

Снова Роуэн услышал в ее голосе боль.

– Кей, я…

– Ты всегда был скрытен, и я старалась уважать эту черту. Это было нелегко, но я старалась. Ты не из тех, кто способен отдать всего себя… – Кей снова запнулась, выискивая нужные слова. – Но после того случая ты ушел в себя. Замкнулся по-настоящему. Роуэн, ты живешь в своем собственном мире и не хочешь впускать туда меня.

Роуэн подумал о том, как отреагирует Кей, если он признается, что иногда живет в девятнадцатом веке. В мире Энджелины. В мире, куда он, даже если пожелает, не в силах пригласить с собой Кей.

– Кей, я даже не надеюсь, что ты поймешь меня.

– Вот именно. – Ее голос дрогнул. – Я должна понять. Самое время постараться мне все объяснить. Если мы собираемся стать мужем и женой.

– Это похоже на угрозу.

– Это отныне не угроза. Обычная констатация факта.

– Так что ты хочешь понять?

– Мне необходимо понять, почему ты после того несчастного случая не хочешь, чтобы я была рядом с тобой, почему не взял с собой в Новый Орлеан, почему стараешься не дотрагиваться до меня?

Сосредоточившись на последнем вопросе, Роуэн запротестовал:

– Это не так…

– Все именно так! Черт побери, Роуэн, мы не занимались любовью с тех пор, как были в Мексике! А когда ты приближаешься ко мне, у меня появляется чувство, что я прокаженная! – обида в очередной раз уступила место гневу. Яростному, жгучему гневу.

Роуэн шагнул к ней, но Кей подняла руку, останавливая его:

– Нет. Я не хочу, чтобы ты дотрагивался до меня. Полчаса назад тебе было противно целоваться со мной. И не приведи Господь оказаться со мной в одной кровати!

Роуэн глубоко, устало вздохнул и уселся на диван. Она говорила чистую правду. Он не мог оскорблять ее отговорками и не собирался это делать.

– Кей, я не собирался обижать тебя. Просто сейчас я переживаю трудное время. Не знаю, как и сказать…

– А ты все-таки попытайся.

Он не мог сказать ей о том, что с ними творится. Невозможно говорить о путешествиях в прошлое. Нельзя рассказать об Энджелине. Роуэн не мог объяснить Кей или кому-нибудь другому то, чего и сам не понимал. Более того, он ни с кем не хотел беседовать об Энджелине.

– Вот видишь, видишь! – воскликнула Кей. – Ты не хочешь даже разговаривать со мной!

– Я не могу.

– Нет, можешь. Просто не хочешь. А как же свадьба? – ввернула она.

– Что – свадьба?

– Не хочешь ли ты приехать в город к назначенному дню? Или планируешь позвонить мне и сообщить, что тебе нужно провести еще некоторое время в этом Богом забытом особняке?

Раньше Роуэн никогда не видел Кей в ярости. Теперь же в ее глазах цвета морской волны бушевал шторм. Впечатляющее зрелище!

– Кей, пожалуйста, дай мне немного времени! Пожалуйста!

– Любишь ли ты меня?

Вопрос был очень простым. Сложно было ответить на него. Она ему нравилась, он переживал за нее – это было трудно отрицать. Но далее Роуэн совсем запутался в своих чувствах, Честно говоря, он сам не знал, как относится к Кей. Несколько недель назад ему казалось, что они будут превосходной парой. А сейчас… сейчас он не знал… В конце концов, он уже не тот. Черт возьми, он и сам не знает, во что превратился!

– Если тебе приходится так мучиться с ответом…

– Кей, ну, конечно же, ты мне небезразлична.

– Любишь ли ты меня? – она грустно улыбнулась, видя, что он не собирается отвечать. – Что ж, по крайней мере, я не могу пожаловаться, что ты лгал мне.

Встав, Роуэн направился к ней. Кей отошла на шаг и сняла с пальца кольцо. Она положила его на ближайший столик, тот самый, на котором Роуэн обнаружил магнолию, и пошла к двери.

– Кей! – окликнул Роуэн. У него стоял комок в горле. Ему не хотелось причинять Кей боль. Господи, правда, ведь, он не хотел! Но Кей обернулась, и Роуэн понял, как ей тяжело.

– У тебя есть другая? – тихо и спокойно поинтересовалась она, хотя на глазах появились слезы. – Я спрашиваю просто из любопытства.

Снова вопрос был предельно прост, но ответить на него оказалось сложно. Когда Роуэн обдумывал ответ, он представил себе Энджелину. Он увидел, как она хороша собой и как несчастна. Он почувствовал ее так же, как тогда, когда ее призрак прошел сквозь него. Это было исключительное ощущение, болезненно исключительное. Оно было прекраснее всего, что ему доводилось испытывать.