Он пожал плечами.
      - К сожалению, это двухместный автомобиль.
      Так или иначе - не мой тип!
      - О?.. - Она едва смогла удержаться от улыбки.
      - Да, знаешь ли... Не выношу пуделей!
      Дом Ника находился в старинном квартале Лондона. Железная ограда окружала прекрасный парк.
      Под старыми деревьями стояли деревянные скамейки. Здесь, наверное, так приятно сидеть летом - под густым зеленым навесом!
      - Нравится? - спросил он.
      - Ммм! Это дом вроде того, где жила Мэри Поппинс! - произнесла она мечтательно, и Ник улыбнулся.
      - Все домовладельцы имеют ключ от калитки в сад, - объяснил Ник, открывая перед ней дверцу машины. - Здесь весной хорошо. Прорастают сотни луковиц - нарциссы и крошечные синие ирисы. Это привлекает птиц - таких, которых ты никогда не ожидала бы увидеть в центре Лондона.
      - Это чудесно, - сказала Абигейл с восторгом, пытаясь как-то скрыть удивление. Она действительно даже не предполагала, что Ник может прийти в восторг от цветов, что он вообще обращает внимание на птиц!..
      К парадной двери вела лестница, окрашенная в зеленовато-синий цвет. Он поставил чемоданы и открыл дверь.
      - Я устрою тебе ознакомительную экскурсию по дому, хорошо? - предложил он, когда Абигейл проследовала за ним в холл.
      - Спасибо, - слабо ответила она. Она уже не помнила, каким представляла себе место, где мог бы жить Ник Харрингтон, но явно другим. Он так мастерски управлялся с микроволновкой, что она решила, у него современная квартира свободной планировки, с прозрачной стеной, выходящей на реку, и с обтекаемой формы неудобной мебелью.
      Но в этом доме все было изящно, все в меру. Высокие потолки с искусными лепными украшениями.
      Светлые комнаты, в которых было удивительно тихо. Кто бы мог подумать, что шумные улицы Лондона всего в нескольких шагах отсюда?
      - Кухня находится внизу, в полуподвале. Это гостиная, и она выходит в сад. Большую комнату на первом этаже я использую как офис, но она довольно уютна. Гостиная находится на следующем этаже, и ванная тоже, а затем, над ними, - спальни. Лестница заставит тебя сохранять хорошую форму, - заметил он с усмешкой, когда они достигли верхнего этажа.
      - А что, разве я не в хорошей форме? - немедленно спросила она.
      - Не напрашивайся на комплимент, - сухо одернул ее Ник и распахнул дверь одной из спален: Твоя!
      Это была большая светлая комната, с огромным окном, выходящим в зимний сад, где под кипарисом таинственно журчал маленький серый фонтан. На стенах висели изысканные акварели, на кровати лежало покрывало с изящной вышивкой, но Абигейл едва ли все это заметила: ее внимание приковала маленькая скульптура из глины, стоящая на подоконнике.
      Это была лошадь - в движении, схваченном в момент галопа, с раздувшимися ноздрями, напрягшимися мускулами. Довольно топорно, неумело вылепленная вещица, но Абигейл не видела ее почти пять лет.
      Она сама слепила ее для Ника. На Рождество.
      Тогда в этом заключалась какая-то доля шутки.
      Абигейл любила лошадей, но они почему-то вызывали у нее безотчетный страх. Филип обещал ей собственную лошадь, но только в четырнадцать лет девушка собралась с духом, чтобы начать брать уроки. Знакомство с этими огромными, мощными созданиями, фыркающими, выдыхающими горячий воздух, безумно ржущими, запомнилось ей на всю жизнь.
      Именно в то время, на каникулах, Ник дразнил и дразнил ее этим, и, чтобы показать ему, что она не обращает на его подкалывания внимания, Абигейл слепила для него статуэтку и подарила на Рождество.
      - Она подняла ее дрожащими пальцами, пытаясь убедить себя, что дело лишь в неожиданном напоминании о детстве. Но почему так предательски повлажнели глаза? Да она вот-вот расплачется! Она тронута тем, что Ник хранил эту вещь?
      Абигейл подняла на него полные слез глаза.
      - Ник? - прошептала она и, к ее крайнему изумлению, прочла на его лице то, что чувствовала сама, Ник Харрингтон выглядел так, будто его тоже переполняли чувства.
      Но прошла секунда, и к нему вновь вернулся обычный апломб. Правда, голос его звучал почти ласково, когда он обратился к ней:
      - Плачь, если чувствуешь, что тебе это нужно, милая. Но поверь! Я ее поставил туда не для этого.
      - А з-зачем же ты поставил ее туда? - запинаясь, спросила Абигейл.
      Его глаза были яркими и мягкими, как зеленый бархат.
      - Я подумал, что ты можешь чувствовать себя потерянно и тосковать по дому, что тебе необходимо иметь что-нибудь из твоего прошлого. Это своего рода приветствие, если хочешь.
      Она широко открыла глаза:
      - Ты планировал привезти меня сюда с собой, Ник?
      - Конечно, планировал.
      - А что, если бы я сказала "нет"?
      - Ты не в том положении, чтобы отказываться от помощи, ведь так? И даже если бы ты сказала "нет", заявил он уже с довольно явственной угрозой в голосе, - я не собирался потакать твоим капризам. На этот раз - нет! добавил Ник, и по враждебному блеску его глаз она поняла, что он имеет в виду.
      Статуэтка, несмотря на все свое несовершенство, явно несла на себе отпечаток энтузиазма юности. Абигейл вспомнила лицо Ника, когда в утро Рождества он открыл подарок, - нескрываемая радость промелькнула на его лице, едва он развернул упаковочную бумагу. А ведь он был человеком, редко позволяющим себе выказывать чувства - даже в Рождество, когда он присоединялся ко всей семье за завтраком, который он помогал готовить своей матери. То, что он всегда делал это с ее молчаливого согласия, было для Абигейл теперь совершенно очевидно.
      Какой пыткой, должно быть, было для столь честолюбивого молодого человека исполнять роль подобострастного слуги - независимо от того, как добры были к нему Филип и ее мать. Не по собственной вине Ник вынужден был принимать покровительство, какими бы благими намерениями оно ни было продиктовано. Что же должен был переживать человек с такой болезненной врожденной гордостью, как у Ника? Как он сумел пройти через это?
      Почему-то в последние годы Абигейл убедила себя, что их с Ником отношения построены на недоверии и даже ненависти. Теперь все виделось по-другому у них были не только проблемы друг с другом, бывали и хорошие моменты...
      Ник пристально смотрел, как ее пальцы медленно гладили неровную глину.
      - У тебя такой вид, будто ты далеко отсюда...
      - Я и была далеко. Вспоминала, как дарила тебе это.
      - На Рождество. - Он усмехнулся. - Потом мы поскандалили. Ты помнишь?
      - Поскандалили? Из-за чего?
      Уголки его губ уже грозили подняться в улыбке.
      - Из-за юбки.
      - Да!
      Она вдруг вспомнила, из-за какой юбки.
      В то время была мода на мини, но для Абигейл это послужило лишь оправданием. Купленная в самом модном магазине в Лондоне, новая юбка вызывающе обтягивала бедра.
      В четырнадцать лет Абигейл, как и большинство девочек ее возраста, была полна переживаний о том, как выглядит. Ей просто необходимо было потрясти актеров, которых тогда пригласил Филип.
      Она все вертелась перед зеркалом в своей спальне, восхищаясь мудрым решением надеть эту юбку, когда внезапно ее глаза что-то уловили в зеркальном отражении.
      Она выскочила на балкон и посмотрела вниз, заслоняя рукой глаза от яркого калифорнийского солнца. Внизу, у кромки бассейна, стоял Ник, и в его черных волосах блестел солнечный свет.
      Он долгую секунду ошеломленно смотрел на нее, затем исчез. Минутой позже Ник без стука вошел в ее дверь, лицо мрачнее тучи, а глаза уже скользили по узкой и короткой экипировке.
      - Какого черта ты так оделась? - Ник грозно ринулся на нее.
      Сомнения - надевать юбку или нет - сразу исчезли. Но что это за возмутительный тон?
      - Как это смотрится? - сладким голосом пропела Абигейл, делая пируэт.
      - Сними! - прорычал Ник.
      Уже не раздумывая, она ответила в том же духе, в каком могли бы ответить ее не по годам развитые одноклассницы. Положив руки на уже сформировавшиеся бедра, Абигейл промурлыкала:
      - Это что, Ник, предложение?
      Теперь-то она понимала, почему загнала этот эпизод в самый дальний уголок памяти: отвращение на его лице преследовало ее много месяцев спустя...
      Она осторожно поставила лошадь обратно на подоконник.
      - Я не знала, что ты хранил ее все эти годы.
      Его рот скривился.
      - Снова сентиментальность, ты хочешь сказать?
      - Да, наверное...
      - И это тебя шокирует? Моя сентиментальность?
      - Да, - ответила она искренне.
      - А мое каменное сердце? - поддразнил он.
      Абигейл встретила его пристальный взгляд и пожала плечами.
      - Ну, это ты сказал!
      - Может, я надеялся на опровержение?
      - Извини, что разочаровала тебя.
      - Ты не разочаровала, - мягко ответил он и медленно провел большим пальцем по линии своего резко очерченного подбородка.
      Просто жест, но Абигейл следила за этим движением с жадностью. Глаза ее отметили тень щетины на его подбородке. Какое сильное лицо, подумала она. Здоровое, ясное и сильное. Такое лицо, какое хочешь видеть у отца своих детей"..
      Этот спокойно-насмешливый пристальный взгляд... Абигейл внезапно ощутила его близость.
      Подавляя приступ нервозности, подумала: сознает ли он, как влияет на нее?
      - Итак, я здесь, в Кенсингтоне, - торопливо сказала она, отодвигаясь подальше, якобы поправить одну из сине-желтых подушек, разбросанных по большой кровати. - Куда я поеду дальше?
      Он улыбнулся, явно играя роль владеющего собой человека, и Абигейл обнаружила, что можно обижаться на кого-то и при этом, однако, страстно желать его...
      - Сейчас ты разберешь свои чемоданы, а я сварю нам кофе, - сказал он. Завтра ты начинаешь учиться в колледже.
      Хорошо, что она поставила лошадь: она, конечно, уронила бы ее.
      - Колледж! - воскликнула она. - Для чего?
      Он заговорил как рекламный агент:
      - Чтобы научиться навыкам для работы в офисе и машинописи. И освоить три наиболее распространенные компьютерные программы.
      С таким же успехом он мог бы потребовать от нее, чтобы она бегло заговорила по-русски или по-китайски через двадцать четыре часа. Синие глаза Абигейл с тяжелыми веками округлились.
      - Ты смеешься?
      - Нет!
      Нет. Он действительно не шутил. Его лицо было совершенно серьезно.
      - Это то, что тебе необходимо, - сказал он. - Основные навыки, которые сразу сделают тебя трудоспособной; а уж как ты ими воспользуешься - дело твое. И ты не обязана впоследствии работать на меня, правда нет!
      - Не обязана? - переспросила она, ощущая, как от разочарования приходит в бешенство.
      - Нет, если боишься, что я тебя съем. Я пользуюсь услугами самого лучшего агентства секретарей всякий раз, как бываю в городе. Санди, его владелица, - моя хорошая приятельница. Если ты будешь упорно работать, я уверен, она даст тебе работу по способностям. Но начать нужно с нуля. Пройди курс обучения.
      - А как много времени этот курс займет у меня?
      Его улыбку на этот раз можно было бы назвать торжествующей.
      - Он займет ровно три недели, - заявил Ник решительным голосом. - Это самый быстрый курс в Лондоне.
      Глава седьмая
      Колледж Питмана находился в старом необычном здании. Некогда здесь размещалась больница, от которой все еще сохранились огромные старые лифты, используемые когда-то для перевозки пациентов в операционную. Снаружи, на местами начавшей крошиться кирпичной стене, висели такие же древние и довольно уродливые часы, впрочем очень любимые как преподавателями, так и студентами.
      Колледж был расположен в самом сердце Лондона. Перед ним находился маленький парк, так что студентам было где прожевать сэндвичи во время ланча, когда, конечно, позволяла погода.
      Ник привез Абигейл в своей машине, но ярко-красная дорогая модель привлекает внимание, и не всегда доброжелательное, во внезапном озарении поняла Абигейл. Те, кто, возможно, будет ее товарищами по курсу, приедут на автобусе и метро.
      - Завтра я доберусь сюда сама, - твердо сказала Абигейл, отстегивая ремень безопасности, и, вылезая из машины, оглянулась на Ника.
      Он был одет в строгий черный костюм, в то время как на ней были потертые джинсы и видавшая виды куртка, которые Абигейл ухитрилась где-то раскопать и которые, по ее убеждению, более подходили студентке. Его волосы все еще были слегка влажными после душа, и ей очень хотелось поправить ему галстук.
      - И как же ты это сделаешь? - произнес Ник, находя и вручая ей карандаш, который она уронила в машине.
      - На автобусе, конечно, или на метро, - сообщила она ему. - Способом, каким большинство людей передвигаются по Лондону.
      - Отвозить тебя - совсем не проблема...
      - Я не должна выделяться, Ник, - упрямо повторила она. - Надо приспособиться. Это важно, если я хочу преуспеть.
      Он медленно улыбнулся.
      - У меня такое чувство, что ты преуспеешь.
      О да! Абигейл уже решила, что будет очень преуспевающей. Прошлой ночью она лежала в постели с открытыми глазами и о многом размышляла.
      Самое странное было то, что она ни в малейшей степени не чувствовала себя несчастной, превратившись из чрезвычайно богатой женщины в, образно говоря, нищенку. Ведь все зависит от того, обнаружила Абигейл, как к этому относиться. Она же смотрела на случившееся как на приключение, как на возможность начать все заново и что-то сделать в жизни. И Абигейл поклялась, что докажет Нику, сколь многого может достичь, и, что еще более важно, проявит свои способности.
      - Если это то, чего ты хочешь... - вздохнул Ник, все еще улыбаясь.
      - Хочу!
      Конечно, позже, стоя на автобусной остановке под хлещущим дождем, отягощенная кипой новых учебников, Абигейл явно досадовала, мечтая о тепле в роскошной, обитой изнутри кожей машине Ника.
      Но к тому времени, когда она доехала домой, вошла в пустой дом, приняла душ и переоделась, а затем приготовила чай, она почувствовала себя в миллион раз лучше и уселась за кухонным столом попрактиковаться на клавиатуре электрической пишущей машинки, которую Ник заботливо установил там.
      - Умение печатать, - сказала Абигейл сама себе, подражая словам своего руководителя на курсах, дело практики. - Она старательно распределила пальцы по клавиатуре.
      Ник приехал домой часом позже и нашел ее сидящей с закрытыми глазами, снова и снова печатающей учебные тексты. Ее медовые волосы, только что вымытые, блестели, разлетевшись по всей спине.
      Он улыбнулся, заметив заварной чайник, стоящий перед нею.
      - Что-нибудь осталось? - спросил он, опуская на пол черный кожаный кейс.
      - Чай уже остыл. Я заварю свежий. - Абигейл спокойно встала, но тут же почувствовала себя неловко. Не слишком ли обрисовывают бедра ее потертые джинсы? Или васильковый свитерок с длинными рукавами слишком притягивает взгляд к ее груди? И не выдаст ли Ник какую-нибудь очередную остроту по поводу приготовления чая?
      Но Ник сидел молча, лишь наблюдая за ней. Если он и заметил разительную перемену в ее отношении к домашним делам, то был достаточно тактичен, чтобы не сказать ничего, кроме довольно лаконичного:
      - Ммм... Это было бы неплохо. - И затем с небрежной грацией он растянулся в кресле, следя за ее движениями, явно очарованный тем, как Абигейл осваивается в новой кухне.
      После этого все ее печатание пошло к чертям!
      Невозможно было сконцентрироваться из-за сидящего тут и потягивающего чай Ника - по его спокойному, но непроницаемому смуглому лицу невозможно было понять, о чем он думает.
      Он почти с удовольствием следил за тем, как она хлопала ладонью по кухонному столу, сердясь оттого, что все еще ошибается при печатании.
      - Может быть, хватит на сегодня? - предложил он. - От тебя не требуется просиживать по полночи за работой, ты же знаешь.
      Ее губы сложились в решительную линию.
      - Я хочу быть отличницей.
      - И я рад это слышать. Но даже очень честолюбивые ученики должны когда-то есть. - Он посмотрел на свои ручные часы. - Я голоден, а ты?
      Абигейл скорчила гримаску.
      - Я тоже, но...
      - Ммм?
      Она откинулась назад на жестком кухонном стуле.
      - Ты как-то сказал, что научишь меня готовить...
      - И?..
      - Ну, я действительно очень хочу учиться, Ник...
      - В чем же дело?
      - После целого дня сидения в классе я не знаю, смогу ли взять еще один урок прямо сейчас.
      - Это хорошо, - ответил он, - потому что и я не смогу дать его. У меня на работе был тяжелый день.
      - Тогда что-нибудь вроде сэндвичей?
      Он поморщился.
      - Так легко ты не отделаешься.
      - Но я не умею готовить!
      - Пока! - серьезно подтвердил он и выдернул с полки позади себя толстую книгу. - Я знаю, что не умеешь. Так что можешь сделать то, что умеешь. Он улыбнулся, заметив озадаченное выражение на ее лице, и вручил ей телефонный справочник. - Ты можешь позвонить и заказать готовую еду.
      Впервые за все то время, что она себя помнила, в жизни Абигейл появились размеренность и режим.
      Даже школа-интернат, которую она посещала в детстве, была "прогрессивной": поощрялось "самовыражение" учеников любым способом, который они сами же и выбирали. Это было худшим из всех возможных вариантов для такой девушки, как Абигейл. Эксцентричное детство прошло, остался подросток, нуждающийся в нежном, но и уверенном обращении и хотя бы в какой-то стабильности.
      Теперь у нее все это было. И она наслаждалась!
      Вставая очень рано, она любила садиться по утрам в автобус. Добираться до колледжа на автобусе оказалось намного дольше, чем на метро, так как он всегда попадал в пробки на забитых улицах города, но Абигейл получала удовольствие оттого, что сидела на верхнем этаже автобуса и смотрела, как вокруг разгорается лондонское утро.
      Она работала упорнее, чем кто-либо на ее курсе, и успехов добилась намного больших.
      Вечера же превратились в нечто восхитительное, по образцу того первого вечера. Они ели заказанный в ресторане ужин, потом смотрели видео или читали. И Абигейл очень хотелось, чтобы Ник снова ее поцеловал, но он не предпринимал никаких попыток.
      Наступил четверг, и, как всегда, вечером Ник приехал домой. С его черных волос стекали капли дождя.
      - Меня тошнит от готовой еды, - заявил он, ставя свой зонт у вешалки.
      Абигейл вопрошающе подняла взгляд от учебника, радуясь возможности оторваться от довольно скучного "Английского для офиса".
      - И?..
      - И я заказал столик на семь тридцать. Немного рановато, я знаю, но мы же не можем теперь допустить, чтобы страдала твоя учеба, правда? Так что иди и подготовься, Абби.
      Абигейл с открытым ртом смотрела на него. Она будет ужинать с Ником в ресторане! От волнения перехватило дыхание. Но это же не какой-нибудь праздник, отчаянно сказала она себе. Это только ужин.
      - Хорошо, - согласилась она и поспешила в свою спальню переодеться, кляня себя за поспешное согласие - должно быть, он теперь считает се величайшей размазней из всех, какие только есть.
      Почти все, что было в ее гардеробе, Абигейл сразу же отвергла. Орландо любил, чтобы она носила вызывающие платья, но теперь... Нику не понравится ни один из ее туалетов - этих экстравагантных кусочков прошлого.
      В конце концов ее выбор был продиктован необходимостью. Она вышла из спальни, стараясь застегнуть молнию на темно-синем бархатном платье, подчеркивающем бледно-молочную кожу плеч.
      Ник уже ждал ее.
      - Я помогу тебе, - сказал он ровным голосом и медленно застегнул молнию.
      Заметил ли он ее дрожь? - задалась она вопросом. И если да, то объяснит ли это холодом зимней ночи, а не той заботливой нежностью, с какой его рука случайно задела ее обнаженную спину?
      - Выглядишь просто замечательно, - заметил он спокойно, когда она повернулась и встала перед ним.
      - Да? - Абигейл попыталась сдержать восторг в голосе. Она уложила волосы в высокую прическу и закрепила их темно-синей заколкой.
      Расправив на бедрах бархат, она с раскаянием и ужасом поглядела на легкую выпуклость своего живота.
      - Половина моей одежды больше мне не подходит, - проворчала она. - С того момента, как я здесь поселилась, я, должно быть, набрала по крайней мере килограмма два!
      - Хорошо, - сказал он без всякого сожаления, беря у нее черный вельветовый плащ и помогая надеть. - Тебе это было необходимо.
      Ресторан, в который они приехали, поразил ее.
      Впрочем, сказала она себе, давно пора привыкнуть к поведению Ника и уже не удивляться ничему.
      Ресторан этот настолько отличался от тех мест, которые она посещала во время своего замужества, насколько это можно было вообразить. Сюда не ходили только для того, чтобы посмотреть на людей и показать себя.
      Это был маленький итальянский ресторанчик, набитый до отказа. Официант провел их мимо столиков и в конце концов усадил у окна, выходящего на ночную Темзу, темную и блестящую.
      - Люди приходят сюда, чтобы насладиться едой, объяснил Ник, пока Абигейл с интересом изучала меню.
      - И атмосферой, - добавила она, оглядев наполненный гулом голосов зальчик, в котором заметила и несколько больших семей.
      Выражение его лица смягчилось, когда он посмотрел на малыша, трудившегося над огромной порцией мороженого.
      - Пожалуй, да!
      Ник подождал, пока им принесли темное, с привкусом ягод, вино и вазочку маслин, после чего попросил:
      - Так расскажи мне, что тебе больше всего нравится в колледже.
      И Абигейл начала рассказывать ему о своих сокурсниках, большинство которых были выпускниками школ, в основном девушки. Правда, посещал занятия и глубоководный водолаз, решивший написать книгу о своих познаниях. Ему необходимо было научиться печатать на машинке.
      - О, и есть еще бабушка троих внуков! Она говорит, что сыта по горло тем, что целый день сидит и загорает, и хочет быть чьим-нибудь личным секретарем - возможно, она могла бы работать на тебя, Ник! - Абигейл улыбнулась. - Бабушка эта утверждает, что возраст не должен быть препятствием ничему, что ты хочешь делать в жизни! - Тут Абигейл внезапно замолчала. Со своими довольно скучными маленькими анекдотами о жизни в колледже она не дает Нику вставить и слово! И это в тот самый день, когда он, возможно, имел дело с весьма важными персонами! Извини, - неловко пробормотала она, - если я утомила тебя.
      - Могу тебе гарантировать, что, если бы ты меня утомила, я не был бы таким внимательным слушателем, - возразил Ник. Он потягивал вино, и стекло бокала бросало рубиновые тени на впадины под его скулами. - Хватит извиняться, Абби. Я не Орландо.
      Я наслаждаюсь твоим обществом.
      Она порозовела.
      - Правда?..
      - Ммм... - Он надкусил маслину.
      - Но ведь всегда было наоборот...
      Их глаза на долгое мгновение встретились.
      - Ты часто приводила меня в бешенство, - признался он. - Пока ты росла, я считал тебя упрямицей...
      - Потому что я отказывалась подчиняться твоей воле?
      - Возможно... - нехотя признал он. - Но я всегда руководствовался соображениями твоего же блага.
      И никогда не мог понять, почему твоя мать и Филип позволяли тебе расти такой дикаркой.
      Абигейл пожала плечами.
      - В то время это казалось свободой; только оглядываясь на прошлое, начинаешь понимать, что это была не правильная свобода. - Она вертела в руках бокал, следя за розовыми пятнами теней, движущимися по скатерти. - Они делали все, что положено, но моя мать по-настоящему никогда не интересовалась воспитанием, а Филип был уже слишком стар...
      Я не была его дочерью, и он не знал, в чем я действительно нуждаюсь!..
      - Это все уже в прошлом... - Пристальный взгляд зеленых глаз Ника был тверд. - А сейчас.., сейчас ты довольна своей жизнью?
      - О, я просто наслаждаюсь! - воскликнула Абигейл. В этот момент она не могла припомнить, чтобы когда-либо чувствовала себя такой счастливой, но ведь Ник имеет в виду колледж, а не то, как они вместе проводят этот вечер!
      Она смотрела, как две тарелки - с дыней и ветчиной - опасно балансируют по пути к их столику Официант поставил блюда перед ними, и Абигейл взглянула на Ника.
      - Трудно объяснить, на что похож колледж. Она отрезала сочную дольку плода. - Я чувствую... ну, ординарность этой моей жизни. Я такая, как все!
      И ты не можешь себе представить, как это здорово!
      - Думаю, что могу, - холодно возразил Ник. Это, должно быть, немного похоже на освобождение от бремени, которое в последние годы стало невыносимым, правда?
      Ее глаза встретили его взгляд поверх бокала, и она ощутила приступ тоски. Всегда ли он был таким? Таким понимающим? И почему же она была так слепа прежде?
      Конечно, она съела больше, чем намеревалась, и заказала пудинг, хотя в начале ужина клялась отказаться от десерта. Ник лишь засмеялся, увидев, что Абигейл с сожалением разглядывает порцию шоколадного пудинга, стоящую перед ней.
      - Думаю, что удержу тебя от греха, - негромко сказал он и наклонился вперед. - Ты поможешь мне?
      Абигейл затаила дыхание, пока кормила его с ложки шоколадной массой. Сердце у нее опасно застучало, когда он провел языком по губам, чтобы слизнуть оставшиеся сливки. Было ли это провокационное движение преднамеренным? - мелькнула мысль. Мелькнула и исчезла. Просто это Ник Харрингтон. Мужчина, который бы мог даже высморкаться сексуально!
      Под плотным материалом своего бархатного платья она почувствовала покалывание в возбужденных сосках и приятную боль, возникшую где-то глубоко внутри.
      - Еще? - спросила она, затаив дыхание.
      - Ммм.., пожалуйста.
      И Абигейл скормила ему остальную часть своего шоколадного пудинга. Это оказалось для нее первым и пока единственным эротическим поступком в жизни. Ее руки были влажными от волнения, сердце все еще бешено билось, а ложечка стучала о пустое блюдце: так сильно дрожали руки.
      Когда официант в конце концов забрал у нее блюдце, она не знала, заплакать от облегчения или расстроиться. Теперь Абигейл едва могла смотреть Нику в глаза. Догадался ли он, спрашивала она себя, как действует на нее?
      Она ускользнула в дамскую комнату и рывком высвободила волосы из высокого узла прически, энергично расчесывая, пока они не рассыпались блестящим покрывалом по всей спине.
      Пробираясь между столиками назад, она заметила, что им уже подали кофе, и почувствовала на себе неотрывный взгляд Ника. Когда она села, наступила странная тишина.
      - Ты распустила волосы, - сказал он в конце концов.
      - Да.
      - Зачем?
      Разве Абигейл может признаться ему, что это из-за того, что она вся переполнена незнакомым прежде чувством? И называется оно - половое возбуждение. Это было так же неприлично, как и красные пятна у нее на шее. Они предательски свидетельствовали о том воздействии, что он оказывал на нее весь этот вечер.
      - Они были слишком стянуты, - солгала Абигейл, а затем, не зная, сколько еще сможет просидеть против Ника, не сотворив при этом какую-нибудь глупость - вроде того, чтобы перегнуться через столик и поцеловать, притворно зевнула. - Мы скоро поедем домой? - спросила она. - Мне завтра рано вставать.
      Если он и сообразил, чем была вызвана ее усталость, на лице его тем не менее не появилось и намека.
      - Конечно, - ответил Ник ласково и потребовал счет.
      Прошедший чуть раньше дождь унес с собой все тучи, и миром завладела светлая, ясная ночь с небом, усеянным звездами. Абигейл жадно вдохнула свежий влажный воздух.
      Они ехали домой в молчании, и, лишь когда уже стояли в холле и Ник закрывал парадную дверь, Абигейл обратилась к нему с вопросом, который весь вечер тревожил ее:
      - Ник!
      Он обернулся.
      - Что, Абби?
      - Могу я спросить тебя кое о чем?
      Долгую секунду он изучал ее лицо.
      - Спрашивай, - наконец произнес он. - Но не лучше ли подняться наверх в гостиную?
      - Думаю, да.
      К тому времени, когда она уселась на один из больших диванов напротив него, мужество почти покинуло ее. Почти, но не совсем.
      Он снял пиджак и галстук, расстегнул две верхние пуговицы рубашки и откинулся на мягкие подушки. И теперь, расслабленный и одновременно уверенный, внимательно смотрел на нее.
      Как несправедливо, подумала Абигейл с каким-то отчаянием, стараясь не глядеть на это стройное мускулистое тело.
      Зачем он надел шелковую рубашку, так прекрасно подчеркивающую великолепный торс? Специально? Чтобы возбудить ее? Он хотя бы сознает, что она совершенно ясно различает линии этого плоского, твердого живота? Разве он не понимает, как жаждет она снова очутиться в его объятиях?
      Досадливым движением она махнула рукой, как будто отгоняя от себя наваждение. Она совершенно не готова к этому.
      Полагая, что Орландо отвратил ее от мужчин, Абигейл даже радовалась этому, и вот теперь Ник вызвал все те чувства, которые, как она считала, уничтожены навсегда и отсутствие которых заставляло ее чувствовать себя женщиной только наполовину.
      Однако желание, что Абигейл испытывала к Нику, так и не привело к полному освобождению, как она его себе представляла. Где-то глубоко, в подсознании, у нее все-таки затаился страх. Страх, что этого никогда не произойдет, что она вернется к тому сводящему все на нет ужасному состоянию и снова почувствует, что живет только наполовину...
      Ник не прикасался к ней со времени все изменившего поцелуя у нее на кровати, когда он внезапно отгородился от нее, обвинив в том, что она похожа на мать. Он и сейчас такого же мнения? Или это были лишь пустые гневные слова, вызванные именно тем, что она замкнулась в самый неподходящий момент?
      Может быть, ее минутное отдаление оскорбило его как любовника? Или дело в том, что такой человек, как Ник Харрингтон, обычно так и действовал?
      Дразнил, а затем отступал? Воздерживался от удовольствия ради окончательного соблазнения? Так что женщина могла существовать лишь благодаря силе его поцелуев - снова и снова, пока от страстного желания не становилась слишком слабой, чтобы противиться ему?
      Сколько вопросов! Она никогда не смогла бы узнать ответы на них, кроме одного. Это был вопрос, задать который она была совершенно вправе. Абигейл посмотрела на Ника.