– Мне не нужна новая собака! Хочу нашу!
      Теперь, надеюсь, вам понятно, чего хотел инопланетянин. Мне и самому в точности неизвестно, почему для своего визита он выбрал именно Землю и почему внезапно покинул ее, но я почти уверен, что явился он сюда ради разговора с одним-единственным человеком, а не, как показывают в кино, со всей цивилизацией людей. Выслушав мою теорию, меня часто спрашивают:
      – Но почему все-таки ты, Марти? Почему для разговора инопланетянин выбрал именно тебя?
      На это я обычно лишь пожимаю плечами, хотя и имею ответ и сейчас вам его изложу.
      Я не знал прежде, да и теперь не знаю, кто инопланетянин - он или она. Сдается мне, что этого не знает никто, поскольку строение его тела наверняка сильно отличается от человеческого. Я называл гостя он, хотя и знал, что он и не мужского рода, -и не женского. Откуда мне это известно? Объяснить трудно, но я все же попытаюсь. В общем, я определил, что инопланетянин и не мужчина, и не женщина, увидев, что он очень похож на меня. Да, Дейв был прав, сказав, что мы с инопланетянином - два сапога пара. Действительно, у нас с пришельцем общего больше, чем у меня с любым человеком, а у него - с любым существом его расы. Я почти уверен: именно по этой причине я приглянулся ему, а цвет он изменил и покинул Землю потому, что в конце концов достиг цели своего визита - вошел в контакт с себе подобным.
      Помню, мне стукнуло уже лет тринадцать-четырнадцать, когда я вдруг с удивлением обнаружил, что мужчиной, который ходит на свидания с девушками, затем женится и обзаводится детьми, мне стать не суждено. Понимание это пришло ко мне сразу, а было это на вечеринке, после того, как болтавшая со мной одноклассница закончила свою тираду словами:
      – Тебе, Марти, меня до конца не понять, ведь подобных проблем у тебя нет и никогда не будет.
      Помню, речь шла о проблемах в отношениях между мужчинами и женщинами, а дела эти волновали одноклассницу из-за развода ее родителей. Не знаю, где теперь та девчонка, и помнит ли она хотя бы мое имя, а если помнит, то попадались ли ей на глаза газеты со статьями обо мне; но, как бы там ни было, я ту вечеринку и слова одноклассницы запомнил накрепко. Говоря тогда, что подобных проблем у меня не будет, девчонка вовсе не имела в виду, что я стану «голубым» или, к примеру, постригусь в монахи; просто, по ее мнению, я принадлежу к числу тех, для кого эта сторона жизни - взаимоотношения между полами - навсегда закрыта. Я это понял так: не все, кто служит в цирке, могут считать себя артистами и выступать на арене; некоторые стоят в сторонке, вне света прожекторов, а в перерывах между номерами монтируют приспособления для трюков или убирают огромной метлой клетки слонов. Публике глубоко плевать, кто эти ребята, да и вообще, о них не говорят и не пишут в газетах. Надеюсь, понятно, о чем я толкую? Так вот, я в жизни, как те рабочие в цирке, - не участвую в представлении, а на манеж выхожу лишь сделать что-нибудь не очень-то важное, второстепенное да понаблюдать со стороны, как выступают другие. Думается мне, что в этом мы очень схожи с инопланетянином. Наверное, теперь, покинув Землю, у себя дома по вечерам, когда все его соплеменники собираются вместе в огромных конических ульях и тепло, по-дружески общаются друг с другом, он стоит в стороне да молча поглядывает на них.
      Быть сторонним наблюдателем, по-моему, вовсе не плохо, а временами так даже очень интересно; ведь со стороны видится такое, о существовании чего изнутри и не заподозришь. Взять, например, Барри: прежде чем он стал подростком, мы играли с ним вместе, и поскольку я не приходился ему ни отцом, ни братом, ни даже дядей, мне удавалось углядеть в нем то, чего не замечал никто другой, и Барри, хоть и молчал, прекрасно понимал это.
      Так вот вам моя теория вкратце: инопланетянин хотел пообщаться с кем-нибудь себе подобным и ради этого совершил путешествие длиной во многие световые годы, хотя, подозреваю, для того, кто способен вот так просто пролететь сквозь потолок, путешествие длиной во многие световые годы и не кажется слишком высокой платой за приятельский разговор.
 

* * *

 
      В магазинчик к нам заходит профессор Пфейффер.
      – Привет, Марти. Привет, Сьюзан, - говорит он. По его печальной улыбке я сразу догадываюсь: что-то не так, что-то неладно.
      – Я уезжаю, - говорит он. - Зашел сказать, что знакомство с вами было для меня очень приятным.
      – Куда ты уезжаешь, Билл? - спрашивает профессора Сьюзан. Я по-прежнему мою окно, но к разговору прислушиваюсь внимательно.
      – Обратно в Вашингтон, - говорит профессор Пфейффер. - Исследовательские лаборатории в Шорехаме закрываются.
      – Обидно, - говорит Свюзан. - Нам вас будет не хватать.
      – Мне тоже, - говорит профессор Пфейффер, близоруко щурясь. - Но у меня на память о вас остался великолепный сувенир. Дейзи.
      – Как она, кстати, поживает? - спрашивает Сьюзан.
      – Капризничает часто, но, думаю, вскоре привыкнет ко мне. Да, я ведь купил ей новую клетку и новое покрывало.
      – Марти теперь ходит мрачнее тучи, - сообщает Сьюзан, будто меня вовсе и нет в магазине. - Полагаю, виной тому - одни и те же вопросы, на которые ему чуть ли ни каждый день приходится отвечать.
      – Скоро это прекратится, - заверяет профессор Пфейффер. - Проект по изучению инопланетянина полностью сворачивается.
      – Жалко, - говорит Сьюзан. - Жалко, что мы так никогда и не узнаем, откуда он к нам прилетел и зачем.
      Профессор кивает, будто говоря, что сделанного не воротишь, а затем подходит ко мне и спрашивает:
      – Что ж, Марти, попрощаемся?
      – Надеюсь, вы не в обиде на меня, - говорю я.
      – А с чего мне на тебя обижаться? - Пфейффер в удивлении приподнимает брови.
      – Ну, из-за меня вас не выгнали с работы? - спрашиваю я.
      – Конечно же, нет! - восклицает он. - Что за бредовая идея? Работа у меня есть, но если ты имеешь в виду Шорехамский проект, то о его закрытии я ничуточки не сожалею, потому что, скажу тебе честно, мне никогда не нравилось, как там велись исследования.
      Хоть он имени и не назвал, но имел в виду, конечно же, Роберта.
      – У инопланетянина не было даже телевизора, - сетую я.
      – Ну вот, и ты это заметил, - говорит профессор Пфейффер и протягивает мне руку.
      Я пожимаю ее и вижу по его глазам, что никогда он не засмеется надо мной, не засмеется даже самую малость, в глубине души.
      – Прощай, Билл, - говорю я.
      Он долго держит мою руку в своей, держит дружески, как руку равного себе, и это мне напоминает дивный, невероятный сон - инопланетянина и то, как мы с ним коснулись однажды друг друга лбами.
 
       Перевел с английского
       Александр ЖАВОРОНКОВ