Неожиданно секретарь Калинина передала мне записку от полковника КГБ Владимира Дорогова, начальника контрразведки всего «Биопрепарата». «Зайди ко мне немедленно», — прочитал я.
Я поднялся в его кабинет на третьем этаже. Дорогов стоял у окна и, услышав мои шаги, обернулся. Меня поразило выражение его лица — свирепое и жестокое.
— Ты вообще понимаешь, какой страшной опасности подвергаешь свою страну? — ледяным тоном спросил он.
Подойдя к столу, он выдвинул ящик и вытащил папку со списком всех тех, кого я взял на работу за последние полгода. Несколько фамилий были подчеркнуты красным карандашом.
— У нас в Степногорске служат отличные офицеры, — продолжал Дорогов, — однако ты, похоже, отказался от их помощи. Честно говоря, ничего подобного я еще не встречал.
Его ледяной тон заставил меня забеспокоиться.
— Товарищ полковник, позвольте, я все объясню… — начал я.
— Никаких объяснений! — отрезал он. — Я читал твое личное дело и прекрасно знаком с твоей биографией, Алибеков. Ты уже не в первый раз поступаешь так безрассудно.
И Дорогов напомнил о моей встречи с Кузнецовым, когда он предлагал мне стать информатором, а я отказался.
— И что теперь прикажешь делать? — спросил он.
— Не знаю, — откровенно сказал я.
Это было не только нарушением установленных правил. По их мнению, мои действия иначе, как вредительством и подрывной деятельностью, назвать было нельзя. Скорее всего, на этом моей карьере суждено было закончиться.
Но тут в КГБ опять поступили неожиданно. Открыв верхний ящик стола, Дорогов вытащил из него лист бумаги и сказал в приказном тоне:
— Здесь ты перечислишь все, что натворил, а потом объяснишь, в чем была твоя ошибка и почему ты считаешь, что поступал неправильно.
Как только я закончил писать, он протянул мне руку и крепко, до боли, пожал ее.
— Не забывай об этом клочке бумаги, — сказал он. — Бумага вещь тонкая, но задницу прикрывает железно.
На следующий день Калинин наконец согласился меня принять. Протянув мне мою объяснительную записку, уже приложенную к официально объявленному выговору, коротко приказал мне поставить на обоих документах свою подпись. Это была традиция, уходившая корнями еще в сталинское прошлое: моя подпись подтверждала, что я признаю выдвинутые против меня обвинения и заранее согласен с тем наказанием, которое мне вынесут.
— Это было в последний раз, — произнес Калинин. — Запомни на тот случай, если опять захочешь нарушить установленный порядок.
Арест и расстрел мне, конечно, не грозили, но тогда я этого не знал. Если вместо меня назначили бы другого руководителя проекта, то это сильно замедлило бы развитие программы, а может, и вообще поставило бы ее под угрозу срыва. А к тому времени Калинин уже слишком многое поставил на карту, чтобы рисковать. Наверное, ему пришлось употребить все свое влияние, чтобы отделаться от КГБ. В случае моего провала его карьере, возможно, тоже пришел бы конец.
Вернулся я в Степногорск с твердым намерением продолжать работать с полной отдачей, которую «Биопрепарат» всегда требовал от всех своих сотрудников. Семья незаметно отошла на второй план. Бывали дни, когда, работая в лаборатории, я терял всякое ощущение времени и возвращался домой только для того, чтобы поспать пару часов. В 1985 году родился мой третий ребенок, сын Тимур. Но меня по-прежнему почти никогда не было дома. Лена одна возилась с малышом, а я, как одержимый, работал в лаборатории.
Я стал очень вспыльчивым и раздражительным. За всю свою жизнь я не чувствовал себя таким одиноким, как тогда. Поэтому я обрадовался переводу в «Прогресс», после стольких лет проведенных на севере России я смог наконец-то вернуться в родной Казахстан. Степногорск находился относительно недалеко от того города, где жили мои родители. Я всегда хотел быть среди земляков, говорящих на родном языке. Но на нашем предприятии не было ни одного казаха, да и среди жителей Степногорска их было всего несколько человек. Для всех я все равно был чужаком.
У моей старшей дочери Миры никогда не было конфликтов ни с учителями, ни с одноклассниками. Все знали, что она дочка директора. Но мне-то было отлично известно, что кое-кто из детей (за глаза, конечно) называет ее «черной» или «обезьянкой».
Когда дома у меня было свободное время, я работал над докторской диссертацией. Вся моя дальнейшая карьера в «Биопрепарате» зависела от того, смогу ли я защититься.
В конце концов мне с трудом удалось помириться с Булгаком. Он был достаточно проницателен и не задавал мне вопросов о том, зачем я ездил в Москву но было заметно, что он злорадствует по поводу моего унижения. Вскоре, к величайшему моему облегчению, его перевели на прежнее место, в какую-то глухую провинцию. Но случилось это после того, как он сам погорел на несоблюдении секретности.
Одно из подчинявшихся Булгаку подразделений называлось «Специальный отдел по противодействию иностранным техническим разведкам». Этот отдел следил за тем, чтобы невозможно было определить, чем мы занимались в Степногорске.
Булгаку были нужны люди с техническим образованием, чтобы найти способ, как скрыть наличие громадного количества отходов, образовывавшихся в результате работы наших ферментаторов. Булгак нашел гражданского инженера и сделал его начальником отдела. Фамилия его была Маркин. Он оказался способным человеком и хорошо владел искусством маскировки.
Маркин был скромным и застенчивым человеком. Ему было лет 35–40. Коллеги относились к нему хорошо, но друзей у Маркина было мало. Из-за его замкнутости и молчаливости мало кто знал о том, насколько сложной была его личная жизнь.
Маркин влюбился в женщину, которая была вдовой одного кэгэбешника, когда-то работавшего в Степногорске. После непродолжительных ухаживаний они поженились, но брак оказался неудачным. Супруги часто ссорились, и с каждым месяцем Маркин выглядел все более грустным и подавленным.
Однажды он попросил отпуск, объяснив, что поедет ухаживать за внезапно заболевшей матерью. Отпуск ему дали. Спустя несколько недель Булгак ворвался ко мне в кабинет, держа в руках письмо. Оно было из какой-то небольшой деревушки в Горьковской области.
— Прочтите-ка это! — сказал он нахмурившись.
Маркин писал, что не хочет возвращаться в Степногорск: «Очень вас прошу, позвольте мне уволиться. Я хочу работать в колхозе, где живет моя мать, — говорилось в письме. — Прошу вас, не думайте, что были какие-либо другие причины моего отъезда. Я не изменник, нет. Просто обычный, ничем не примечательный человек, который хочет спокойствия».
Я передал письмо Булгаку.
— Неплохой способ отделаться от жены, — улыбнулся я.
Но Булгак не улыбался:
— Мы не можем его отпустить. Он слишком много знает.
— Да, много, — согласился я. — Но кому из западных шпионов придет в голову тащиться по грязи в какую-то деревушку, чтобы разыскивать его? Думаю, не стоит волноваться по этому поводу. Кроме того, он ведь не служил в КГБ. И вы не имеете права удерживать его здесь.
Булгак рассеянно смотрел куда-то в сторону.
— Посмотрим, — обронил он.
* * *
Прошло несколько дней, и настроение у Булгака поднялось.
— Один из наших людей только что позвонил в Горький начальнику УКГБ, поговорил с ним о Маркине, — ухмыльнулся он. — Ребята жалуются, что теперь у них два повода для головной боли.
— Не понимаю. Что это значит?
Булгак ехидно посмотрел на меня.
— Если бы вы следили за политикой, — поучающим тоном сказал он, — то больше знали бы о том, что происходит в мире. Вы что, не слышали, что они сейчас занимаются Сахаровым?
Мне показалось несколько странным, что он ставит в один ряд выдающегося физика и нашего Маркина, называя их «головной болью».
Несколько недель спустя, когда мы с Булгаком обсуждали вопросы секретности, он вдруг заерзал на стуле, будто на нем лежала кнопка.
— В чем дело? — спросил я.
— Совсем забыл, — сказал он. — Помните, что я вам рассказывал про «головную боль»? Ну, в Горьком?
Я кивнул.
— Так вот, — продолжал он, явно смакуя каждое слово, — в Горьком осталась теперь только одна «головная боль».
— И что это значит?
— Это значит, что Маркина больше нет.
— Хотите сказать, что он уехал из Горького?
— Не совсем, — сказал Булгак, — он умер.
— Что произошло? — с тревогой спросил я.
— Похоже, утонул. Слишком много выпил, пошел купаться и не вернулся.
— Не знал, что Маркин любитель купания и водки.
На лице Булгака появилась загадочная улыбка.
— Самое главное, что в Горьком теперь осталась всего одна «головная боль».
— Его что — убили?!
Похоже, Булгак обиделся на эти слова.
— Откуда мне знать? — буркнул он. — Главное, что теперь за Маркина нечего беспокоиться.
* * *
К 1989 году на заводе работало уже более девятисот человек, и каждый месяц их становилось все больше. Ученые из Свердловска, в том числе и злополучный Николай Чернышов, помогли осуществить прорыв в разработке самого эффективного оружия на основе сибирской язвы. Но за спешку пришлось поплатиться. Каждую неделю происходили аварии или несчастные случаи.
Как-то Геннадий Лепешкин, наш начальник отдела биозащиты, доложил, что в одной из лабораторий рабочий заразился сибирской язвой. У него на шее, по-видимому, была ссадина или ранка. А через нее бактерии сибирской язвы очень легко могут проникнуть в тело человека. У рабочего начала опухать шея, и ему стало трудно дышать.
Сначала мы лечили его пенициллином и стрептомицином — антибиотиками, которые наиболее эффективны при кожной форме сибирской язвы. Но потом у него на груди появилась большой болезненный отек, который быстро увеличивался. Ему становилось все труднее дышать. Через три дня стало ясно, что летальный исход неизбежен. Уже подготовили сообщение, которое нужно было немедленно отправить в Москву, как только бедняга умрет. Но мы решили сделать последнюю, отчаянную попытку спасти ему жизнь и ввели ему огромную дозу сибиреязвенной сыворотки. Это неожиданно помогло — больной стал выздоравливать.
Этот случай продемонстрировал возможности созданного нами нового оружия. Наши новые порошкообразные и жидкие смеси со спорами сибирской язвы были почти втрое эффективнее, чем те, которые мы выпускали в Свердловске. Достаточно было всего лишь пяти килограммов Антракса 836, разработанного здесь, в Казахстане, чтобы заразить половину населения, проживающего на территории площадью более одного квадратного километра. А разработанной в Свердловске рецептуре для достижения той же самой цели понадобилось бы более пятнадцати килограммов.
Разрушительная сила нового оружия была подтверждена целой серией испытаний, проведенных в 1987 году на острове Возрождения. Лепешкин, ставший к тому времени моим первым заместителем, вылетел туда, чтобы лично следить за полевыми испытаниями. Когда он доложил, что они прошли успешно, Москва решила прекратить производство сибирской язвы в Свердловске в «Городке 19».
Степногорск с лихвой возместил потерю свердловского военного завода. На нашем комплексе можно было выпускать до двух тонн сибиреязвенной рецептуры в сутки.
Создав мощный завод по промышленному производству сибирской язвы для военных целей, Советский Союз стал первой страной, обладающей мощным биологическим оружием.
Значительного перевеса сил в этой области мы добились в 80-х годах: ракеты с боеголовками, начиненные патогенами, могли наносить удары по целям, находившимся за тысячи километров. Завод в Степногорске мог производить биологическое оружие в таком количестве, которое и не снилось ни одной стране Запада. За четыре года нам удалось сделать в области разработки и создания биологического оружия больше, чем за четыре десятилетия после Второй мировой войны.
Стоит ли говорить, что мы отнюдь не спешили оповестить весь мир о наших успехах. Международное сообщество ничего не знало о «Биопрепарате» и не подозревало, насколько далеко мы продвинулись вперед в создании биологического оружия.
9
ОСПА
МОСКВА
1987 год
Слово вирус происходит от латинского слова, означающего «яд». Вирусы не видны под оптическим микроскопом, они в сотни тысяч раз меньше, чем самые крохотные песчинки. Об их существовании никто и не подозревал до тех пор, пока в конце девятнадцатого века микробиолог Дмитрий Ивановский не открыл их, изучая причины внезапной вспышки мозаичной болезни на табачных плантациях. Ивановский обнаружил, что возбудитель болезни обладает загадочной способностью проходить сквозь фильтры, препятствующие проникновению бактерий. Только через полвека появившиеся электронные микроскопы позволили увидеть и идентифицировать первый вирус. Но открытие Ивановского тем не менее создало новое направление в исследовании инфекционных заболеваний.
Чем больше становилось известно ученым о новых вирусах, тем больше вопросов возникало. Вирусы вели себя непредсказуемо. Они могут оставаться инертными очень долгое время, пока им не удастся присоединиться к клеткам другого организма. По структуре вирусы гораздо примитивнее, чем бактерии, поскольку состоят из одной протеиновой оболочки, цепочки ДНК или РНК, а иногда имеют липидную мембрану. Но они способны полностью уничтожать даже самые сложные биологические системы, правда, не все вирусы убивают организм «хозяина». Смертельные вирусы, как правило, сочетают в себе высокую степень вирулентности со столь же высоким уровнем контагиозности (заразности). Вирус «запрограммирован» на собственное воспроизводство, однако, обладая только частью генетического материала, он не может самостоятельно размножаться или вызывать химические реакции. Поэтому сначала он должен найти будущего «хозяина» — существо, обладающее клеточной структурой и теми питательными веществами, которые необходимы ему для размножения. Вирусы активизируются при попадании в ядро или цитоплазму клетки своего «хозяина», потом сливаются с ними и в итоге не позволяют клеткам выполнять их функции.
Человеческое тело имеет множество различных механизмов, позволяющих сопротивляться болезнетворным микроорганизмам. Иммунная система реагирует мгновенно и на нескольких уровнях. Иммунологи обычно различают специфическую и неспецифическую иммунные реакции организма. Специфическая, или приобретенная, иммунная реакция зависит от клеток, хранящих информацию о предыдущих вторжениях вирусов в организм, они играют весьма значительную роль в формировании иммунитета.
Одну из самых ответственных ролей в иммунной системе любого организма играют так называемые «Т-клетки».
Они ведут себя, как разведчики, двигаясь по системе кровообращения, попадают в лимфатические узлы, выискивая любые инородные вещества. Стоит только вирусу попасть в кровеносную систему и инфицировать первую клетку, как он будет немедленно распознан Т-клетками. Они реагируют на вирус и начинают воспроизводиться, рассылая сигналы антителам, привлекая их в очаг инфекции. Антитела способны бороться с вирусами и бактериями, пока они циркулируют по системе кровообращения, до того момента, как они проникнут в клетки организма.
Уже через нескольких секунд после того, как инфекция попала в организм, начинается высвобождение защитных белков и воспалительных веществ, которые в свою очередь активизируют клетки-убийцы и направляют их к зоне поражения. Интерферон, один из наиболее мощных и сильнодействующих антивирусных веществ, разрушает РНК вируса, замедляет синтез его белков и тем самым препятствует воспроизведению вируса в инфицированных клетках.
К концу первой или к началу второй недели организм в большинстве случаев вырабатывает антитела, которые стараются нейтрализовать вирус, прикрепляясь к его поверхности и тем самым препятствуя его проникновению в новые клетки. Однако все вирусы быстро приспосабливаются и мутируют. Среди бесчисленного числа мутировавших вирусов существуют формы, устойчивые к большинству лекарственных препаратов и проникающие через любую иммунную защиту.
Новые вирусы могут появляться неожиданно, а вирусы, некогда считавшиеся безвредными для человека, могут превратиться в смертельно опасные. К ним можно отнести вирус иммунодефицита человека или вирус лихорадки Эбола, а к менее опасным вирусам — те, которые вызывают появление бородавок. Есть вирусы, поражающие только растения или животных. Арбовирусы, передающиеся исключительно насекомыми, как правило, поражают мозг, мышцы, печень, сердце или почки. Кишечные вирусы поражают желудочно-кишечный тракт, попадая в организм человека через зараженную воду или пищу. Респираторные инфекции, проникающие в организм через дыхательные пути, вызывают такие заболевания, как корь, свинка или ветрянка. Достаточно сказать, что одних только вирусов, вызывающих обычную простуду, известно в настоящее время более сотни.
Из всех инфекционных заболеваний, преследовавших человечество, самые глубокие раны оставили эпидемии оспы. Первые упоминания о них относятся еще к двенадцатому веку. Впервые отмеченная и зарегистрированная в 1122 году в Китае, она в течение многих веков опустошала Европу. Эпидемии оспы почти полностью уничтожили коренное население Северной Америки.
Оспа принадлежит к семейству вирусов, проникающих в организм человека через дыхательные пути. Variola major — научное название вируса оспы. Он начинает действовать по следующей схеме: внедряется в клетки, расположенные близко к поверхности кожи, а также в клетки нервной системы. Проникнув в клетку, вирус оспы избавляется от собственной оболочки и начинает активно размножаться. Вирусная транскрипция
происходит почти сразу же, препятствуя синтезу ДНК и, таким образом, не позволяя клетке привести в действие ее защитный механизм. Как только вирус ввел свою генетическую информацию в клетку «хозяина», она начинает вырабатывать белки и ферменты, которые способствуют развитию и созреванию вируса. Распространение вируса оспы по всему организму легко проследить по тому, как розоватые точки, покрывающие лицо и руки, переходят и на нижнюю часть туловища.
Симптомы оспы хорошо известны каждому врачу. После короткого инкубационного периода, который обычно длится от пяти до десяти дней, заболевание стремительно развивается. Сначала появляется лихорадочное состояние, сопровождающееся высокой температурой, рвотой, головной болью. Это может продолжаться от двух до четырех дней. Но не проходит и недели, как на коже появляются красные пятнышки, сначала они образуются на лице, затем распространяются по всему телу. Через какое-то время эти пятнышки, едва заметные вначале, превращаются в болезненные пузырьки, наполненные прозрачным содержимым. При нормальном течении болезни пузырьки вскоре покрываются корочкой, которая не отпадает в течение нескольких недель, пока не подсохнет и не отвалится сама, оставив на коже шрам. Более серьезные формы оспы, такие, как черная или красная оспа, обычно приводят к летальному исходу за четыре-пять дней.
Борьба с вирусом оспы началась еще в 1796 году, когда английский врач Эдвард Дженнер вдруг подметил, что доярки, заразившиеся оспой от коров (причем в самой слабой форме), приобрели иммунитет к этой болезни. Дженнер решился на смелый опыт: заразил восьмилетнего мальчика коровьей оспой, взятой из пораженного участка на руке одной из заболевших женщин. У мальчика слегка поднялась температура. Два месяца спустя Дженнер попытался заразить мальчика натуральной оспой, однако у него ничего не вышло. В результате проведенного эксперимента врач сделал вывод, что более слабый штамм оспы, названный им vaccinia (от лат. vacca — «корова»), повысил сопротивляемость организма и сделал человека невосприимчивым к этому страшному заболеванию.
«Вакцина» оспы, названная так в честь выдающегося открытия Дженнера, стала самым главным оружием в борьбе с оспой. Его открытие — первая вакцина — совершила революцию в медицине.
8 мая 1980 года Всемирная организация здравоохранения провозгласила, что оспа навсегда исчезла с нашей планеты. Последние из официально зарегистрированных случаев заболевания человека оспой были отмечены в 1977 года в Сомали, после чего на протяжении трех лет на всем земном шаре не появилось ни одного заболевшего. После этого Всемирная организация здравоохранения рекомендовала приостановить или вообще прекратить программы вакцинации населения от оспы, мотивируя это тем, что в настоящее время уже нет никакой необходимости делать людям прививки: ведь любая вакцинация всегда несет с собой хоть и минимальный, но все-таки риск.
Одновременно с этим была принята резолюция, согласно которой вирус оспы остался лишь в четырех научных институтах, где он хранился в ограниченных количествах, исключительно для научных целей. Через несколько лет их количество сократилось до двух: это были Центр контроля и предотвращения заболеваний (CDC, Атланта, США) и Институт вирусных препаратов (Москва).
Заслуга Советского Союза в том, что оспу удалось победить, была немалая. Ведь именно Москва в 1958 году на одном из заседаний Всемирной организации здравоохранения призвала мировую общественность начать борьбу с оспой, а финансирование многочисленных программ по вакцинации населения в странах третьего мира принесли нашей стране признание за рубежом. Россия, как и другие страны, пережила множество эпидемий оспы. В 1936 году, после десятилетней программы вакцинации, когда прививки от оспы были сделаны всему населению огромной страны, Россия смогла окончательно избавиться от оспы.
Вскоре после заявления Всемирной организации здравоохранения советское военное командование внесло оспу в список вирусов и бактерий, на основе которых возможно создание бактериологического оружия. Была даже предусмотрена программа по ее усовершенствованию.
И пока все остальные страны праздновали величайшую победу в истории медицины, Кремль увидел в этом военное преимущество. Мир, более не защищенный от оспы прививками, стал уязвимым. В 1981 году советские исследователи приступили к работе над новым оружием на основе вируса оспы. Исследования сначала были поверхностными. Военное командование неодобрительно относилось к тому, чтобы расходовать силы и средства на то, что не сулило им немедленных результатов.
В 1947 году в Советском Союзе был построен первый небольшой завод по производству оружия на базе оспы. Располагался он под Загорском (Сергиев Посад), где еще в четырнадцатом веке был возведен Троице-Сергиев монастырь с высокими каменными стенами. А всего лишь в нескольких километрах в стороне от древнего монастыря находится здание Центра вирусологии Министерства обороны, где советские ученые культивировали вирусы оспы, лихорадки Ку и венесуэльского энцефаломиелита лошадей.
Это был весьма трудоемкий процесс. Используя тонкие шприцы, лаборанты вводили очень маленькое количество вируса оспы в куриные эмбрионы, после чего покрывали каждое яйцо тонким слоем парафина. Яйца на несколько дней помещались в термостаты, для того чтобы клетки эмбриона возродили к жизни клетки вируса. Там вирус начинал успешно размножаться — это происходило до тех пор, пока пораженные клетки эмбриона-»хозяина» не погибали. После этого яйца прокалывали и находящуюся внутри жидкость переливали в специальные колбы. Затем добавляли стабилизирующие вещества, и полученное оружие могло храниться при пониженной температуре в специальных контейнерах в течение целого года.
Каждый месяц сотни тысяч яиц отправлялись в Загорск. Процесс «инкубаторного» производства вируса оспы с помощью куриных яиц оказался настолько успешным, что вскоре под Покровом, на базе завода, находившегося в ведении Министерства сельского хозяйства, была построена еще одна производственная линия.
В 1959 году в Москву приехал турист из Индии и заразил оспой сорок шесть человек. Он был привит от оспы, но вакцина, видимо, со временем стала менее эффективной. Его собственного иммунитета оказалось достаточно, чтобы не заболеть. Но он тем не менее оказался способен заразить оспой других людей. Штамм Variola major, обнаруженный в его организме, оказался настолько смертоносным, что едва не стал причиной настоящей эпидемии, которую с трудом удалось предотвратить. После этого случая Советское правительство послало в Индию целую делегацию медиков, чтобы помочь уничтожить вирус.
Среди них были и сотрудники КГБ.
Они вернулись назад в Россию со штаммом индийской оспы, прекрасно подходившим для того, чтобы использовать его в качестве оружия. Он обладал высокой степенью вирулентности и, кроме всего, сохранял поражающую способность в течение длительного времени. А это означало, что с применением соответствующих добавок он мог храниться дольше, чем какой-либо другой штамм. Через несколько лет неожиданный подарок «индийского друга» стал боевым штаммом. Он получил кодовое название Индия-1967 (год, когда он был выделен). У нас он условно назывался Индия-1.
В 1970-х годах оспу стали считать настолько важным видом биологического оружия, что военное командование приказало поддерживать его годовой резерв на уровне двадцати тонн. Запасы хранились в специальных контейнерах ТР-50 на военных заводах под Загорском и обновлялись каждый год, поскольку со временем вирус оспы попросту терял свои свойства.
Происшествие с приезжим из Индии помогло выявить смертоносные свойства штамма Variola major, чрезвычайно важные для оружия. Оспа — высокозаразное заболевание, передающееся воздушно-капельным путем или через одежду. Больной заразен, начиная с момента появления первых симптомов заболевания и вплоть до полного заживления ранок — это примерно две-три недели.
Конечно, далеко не все вирусы передаются контактным способом, но те, к которым это относится, наиболее контагиозны (заразны). Даже обычный вирус гриппа передается от одного человека к другому с невероятной скоростью и несколько раз в год вызывает эпидемии или даже пандемии, как печально известная «испанка» 1918 года. Каждый из нас, кто в детстве переболел корью или ветрянкой, помнит, как на карантин закрывались школы и детские сады, потому что вирус остается живым долгое время даже вне тела человека. Некоторые из возбудителей геморрагической лихорадки — вирусы Мачупо, Эбола, Хунин и вирус лихорадки Ласса — передаются от одного человека к другому при прямом контакте. Вирус лихорадки Эбола после смерти заболевшего очень быстро погибает под воздействием окружающей среды, хотя было немало случаев, когда люди, находившиеся рядом с больными лихорадкой Эбола, так же становились жертвами этой ужасной болезни.
Большинство западных ученых считают оспу, несмотря на ее контагиозность, абсолютно неподходящей для использования в качестве оружия. Вирус оспы практически никогда не встречается среди животных. Хотя обезьяну можно заразить специально, но при этом она будет не заразна для других особей. Единственными естественными носителями этого вируса являются люди. Поэтому природных очагов инфекции не существует. Некоторые ученые утверждают, что любую вспышку оспы среди людей можно остановить введением карантина и всеобщей вакцинацией еще до того, как она превратится в настоящую эпидемию.
Кроме этого, те же ученые убеждены в том, что длительный инкубационный период вируса оспы также служит естественной преградой на пути его распространения. Он продолжается от семи до десяти дней. Таким образом, у медиков появляется дополнительное время для того, чтобы они могли принять все нужные меры для борьбы с заболеванием. В первую очередь необходима всеобщая вакцинация населения. Вакцина обычно начинает действовать через несколько дней. Однако нет никакой гарантии, что в результате проведенной вакцинации вирус оспы будет убит. Для того чтобы вакцина подействовала, ее нужно ввести до появления первых симптомов заболевания.
Боевой штамм вируса оспы, который мы создали, имел очень короткий инкубационный период. В опытах над обезьянами первые симптомы заболевания появлялись уже через пять-шесть дней после распыления аэрозоля, содержавшего высоко вирулентный вирус Индия-1.
До сих пор не существует методов лечения оспы на стадии появления первых симптомов. Самое большее, что может сделать врач в начале заболевания, это ввести больному лекарства, облегчающие течение болезни.
Эффективность данного вируса в качестве оружия обусловлена в первую очередь высоким уровнем смертности среди заболевших. Когда речь идет о не привитых людях, уровень заболеваемости составляет от 60 до 90 процентов, а смертность колеблется от 30 до 50 процентов. Выжившие могут потерять зрение. Шрамы от оспы остаются на теле навсегда.
Через двадцать лет после отмены вакцинации позиция Всемирной организации здравоохранения по поводу оспы не изменилась. Школьникам Соединенных Штатов, России и других стран уже не делают прививок против оспы, а туристам больше не нужно иметь справку о вакцинации.
В настоящее время Соединенные Штаты Америки имеют в запасе двенадцать миллионов доз вакцины против оспы, из которых, по сведениям Центра контроля и предотвращения заболеваний в Атланте, только семь являются достаточно эффективными. Во всем остальном мире насчитывается примерно около двухсот миллионов доз. На первый взгляд кажется, что этого достаточно для экстренных случаев. Но это не так. Только представьте себе, что произойдет, если вирус оспы попадет в такой густонаселенный город, как Нью-Йорк.
Вирусы десятилетиями притягивали к себе создателей биологического оружия. Во время Второй мировой войны на Западе всерьез рассматривали возможность использования в качестве оружия некоторых смертельных вирусов, включая венесуэльский энцефаломиелит лошадей и оспу. Американские, канадские и британские ученые выяснили, что управлять вирусами гораздо труднее, чем бактериями. Поскольку они не могут размножаться самостоятельно, то их нужно выращивать в клетках живых организмов или в живых тканях в стерильных лабораторных условиях.
При использовании вирусов в качестве оружия была выявлена их ненадежность. В 40-х годах аэрозоли находились еще на самой ранней стадии разработки, а большинство научных методов, которые тогда применялись союзниками с целью превратить вирус оспы в грозное оружие, сейчас вызывают удивление. Например, всерьез рассматривался вопрос об использовании азиатского штамма вируса оспы в виде тонкого порошка для обработки писем. К концу войны союзники в основном оставили мысль о том, чтобы использовать вирусы в качестве оружия.
