Макреди откинулся на лежанке и глубоко задумался.

Все расселись по своим местам. Зажглось изображение на экране. Лампы погасли, но экран достаточно хорошо освещал комнату. Молитвы Киннера были еще слышны, и Даттон усилил звук. Голос повара был слышен так долго, что Макреди без него чего-то недоставало. Вдруг он понял, что Киннер замолчал.

– Даттон, выключи звук, – Макреди вскочил. Наступила тишина. – Киннер перестал молиться, – сказал Макреди.

– Да включите вы звук, бога ради, он, может, и замолчал, чтобы послушать! – крикнул Норрис.

Макреди вышел в коридор. Барклай и Вэн Волл последовали за ним. Даттон выключил проектор, и изображение исчезло с экрана. Норрис стоял у двери. Гэрри присел на лежанку, потеснив Кларка. Остальные оставались на своих местах. Только Конант ходил по комнате из угла в угол.

– Если ты не перестанешь ходить, Конант, мы без тебя обойдемся, будь ты хоть человек, хоть кто угодно, – выплюнул Кларк. – Сядешь ты или нет, черт бы тебя побрал?

– Извини.

Физик сел и задумчиво уставился на носки своих ботинок. Прошло еще минут пять, прежде чем Макреди появился на пороге.

– Мало у нас до сих пор было неприятностей, – сказал он, – так кто-то решил нам еще помочь. У Киннера нож торчал из глотки, поэтому, наверное, он и прекратил молиться. Итак, у нас теперь есть монстры, сумасшедшие и убийцы.

– Блэр вырвался на свободу? – спросил кто-то.

– Нет. Сомнения насчет того, откуда взялся наш доброхот, разрешить нетрудно. – Вэн Волл держал в руках завернутый в тряпку длинный тонкий нож. Его деревянная ручка наполовину обгорела. Кларк посмотрел на нее: «Это же я ее утром спалил. Забыл чертову штуку на печке, когда готовил».

– Интересно, – сказал Бецинг, оглядывая всех присутствующих, – сколько еще среди нас монстров? Если кто-то смог отсюда выскользнуть, пройти незамеченным на кухню и незамеченным вернуться обратно… Он ведь вернулся, да? Конечно, все же на месте. Ну если это сделал один из нас…

– Может быть, его убил монстр, – тихо сказал Гэрри. – Вполне может быть, что монстр.

– Как вы сами сегодня отметили, монстру теперь, кроме людей, имитировать некого. И ему нет смысла сокращать свои, так сказать, резервы, – ответил Вэн Волл. – Нет, это не монстр. Это самый обыкновенный грязный убийца. В обычных условиях мы бы даже сказали «бесчеловечный убийца», но теперь следует быть точным в определениях. Теперь среди нас есть и бесчеловечные убийцы, и убийцы-люди. Или один такой по меньшей мере.

– Итак, одним человеком стало меньше, – тихо сказал Норрис. – Как знать, может быть, теперь монстров больше, чем людей, и перевес на их стороне?

– Это пусть тебя не тревожит, – сказал Макреди и повернулся к Барклаю. – Бар, принеси свою палку с кабелем. Хочу кое-что проверить…

Макреди и Вэн Волл вышли в коридор. Секунд через тридцать за ними последовал Барклай со своим электрическим оружием. Норрис продолжал стоять у двери.

Вдруг раздался крик. Это кричал Макреди: «Бар, Бар, скорее!»

Норрис, а за ним и остальные ринулись вперед. Киннер – или то, что было Киннером, – лежал на полу, разрубленный надвое гигантским тесаком Макреди. Вэн Волл корчился от боли на полу, потирая челюсть. Барклай, сверкая глазами, продолжал водить кабелем по останкам Киннера. На руках «трупа» появился странный чешуйчатый мех. Пальцы стали короче, ногти превратились в трехдюймовые, острые как бритвы когти. Макреди сделал шаг вперед, посмотрел на свой тесак и швырнул его на пол.

– Так вот, тот, кто пырнул ножом Киннера, может смело сознаваться. Он был бесчеловечным убийцей на самом деле, потому что убил нечеловека. Клянусь всеми святыми, что, когда мы пришли сюда, Киннер был безжизненным трупом. Но когда «труп» понял, что мы хотим ударить его током, он сразу ожил и начал менять свое обличие на наших глазах.

Норрис озирался по сторонам.

– Бог ты мой, ну и умеют же они притворяться! Надо же, сколько времени молиться Христу, о котором и понятия никогда не имел! С ума нас чуть не свел своими завываниями. Ну признайтесь, кто его зарезал? Сам того не зная, сделавший это оказал нам всем большую услугу. И хотелось бы мне знать, черт побери, как ему удалось выскользнуть из комнаты незамеченным. Это помогло бы нам быть более бдительными в будущем.

Кларк вздрогнул:

– Он так вопил, что перекрывал даже звук кинопроектора. Кто еще, кроме монстра, мог так орать?

– Вот оно что, – сказал Вэн Волл, осененный внезапной догадкой. – Ты ведь сидел у самой двери и почти за экраном.

Кларк кивнул.

– Теперь он затих. Он… Оно мертво. Мак, твой тест ни к чему не годится. Монстр это был или человек – Киннер ведь был мертв.

Макреди хмыкнул:

– Ребята, позвольте представить вам Кларка, единственного из присутствующих, про которого с уверенностью можно сказать, что он человек. Позвольте вам представить Кларка, который доказал свою человеческую сущность, пытаясь совершить убийство, из которого ничего не вышло. Но прошу вас всех воздержаться от подобных попыток доказательства своего «я» хотя бы на некоторое время. Я, кажется, придумал более подходящий тест.

– Тест, – радостно воскликнул Конант, но лицо его тут же омрачилось. – Опять, наверное, ничего не выйдет.

– На этот раз выйдет, – ответил Макреди. – Все смотрите в оба и слушайте. Пошли обратно в штабную палатку. Барклай, не выпускай свое электрическое оружие из рук. А ты, Даттон, следи за Барклаем. Клянусь адом, откуда выползли эти твари, я кое-что придумал, и они это знают. Они могут сейчас разбушеваться.

Все сразу напряглись, каждый почувствовал угрозу. Они настороженно и внимательно оглядывали друг друга, настороженно и внимательно как никогда. Кто стоит рядом? Человек или монстр?

– Что ты придумал? – спросил Гэрри, когда они вернулись в комнату. – И сколько времени тебе на это понадобится?

– Я и сам не знаю наверняка, – ответил Макреди хриплым от решимости голосом. – Но я знаю наверняка, что нашел безотказный способ. Он основывается на природе этих монстров, а не на привычных для нас понятиях. «Киннер» меня в этом убедил окончательно. – Макреди стоял, как застывшее бронзовое изваяние. Он наконец обрел уверенность.

– Похоже, – сказал Барклай, – что без этой штуки нам не обойтись, – и он поднял вверх палку с прикрепленным к ней раздвоенным кабелем. – Как у нас с электричеством?

Даттон ответил:

– Динамо в порядке и дизель наготове. Тот, кто прикоснется к этим проводам, умрет.

Заворочавшись во сне, доктор Коппер приподнялся и протер рукой глаза.

– Гэрри, – пробормотал он, – слушайте, Гэрри. Они, эти исчадья ада, эгоистичны до мозга костей. Чертовски эгоистичны. А, о чем это я? – Он рухнул обратно на лежанку и захрапел.

Макреди задумчиво посмотрел на него:

– Скоро мы все выясним. Но относительно эгоизма доктор абсолютно прав. Он, наверное, все время думает об этом во сне. Именно в нем и дело, в эгоизме. Они не могут иначе, понимаете, – повернулся он к людям, замершим в напряжении, пожирающим друг друга волчьими глазами. – Вы помните, что сказал доктор Коппер раньше? «Каждая часть этой твари сама по себе. Каждая часть – это целый самостоятельный организм». Так вот, здесь и зарыта собака. Что такое кровь? В крови нет ничего таинственного. Кровь такая же ткань тела, как мышца или печень. Разве что жидкая.

Бронзовая борода Макреди раздвинулась в мрачной усмешке.

– Ситуация складывается благоприятная. Я уверен, что нас, людей, все же еще больше, чем вас, монстров. И у нас, у землян, есть свойство, которого явно лишены вы. Его не подделаешь, с ним нужно родиться, нужно быть человеком до мозга костей, чтобы тебя все жег этот неугасимый огонь, всегда толкал вперед. Мы будем драться, драться с яростью, которую вы попытаетесь подделать, но подделка эта будет не чета нашей ярости, а настоящая вам не по зубам. Ну что ж. Мы вступаем в открытую схватку. Вы знаете это. Вы давно знаете. Вы же умеете читать мысли. Вы же без своей телепатии шагу не ступите. Но сделать вам уже ничего не удастся. Слушайте все! У них должна идти кровь – если при порезе у них кровь не пойдет, значит, они не люди. Подделки чертовы! А если кровь пойдет, то, как только она отделится от тела, она осознает себя отдельной особью, такой же, как и все другие, они ведь тоже каждый по очереди отделились друг от друга. Ты понял, Вэн? Ты понял, Бар?

Вэн Волл рассмеялся:

– Кровь! Кровь откажется им повиноваться. Каждая капля крови будет новой, самостоятельной тварью, с тем же инстинктом самосохранения, которым наделен ее источник. Кровь захочет жить и постарается увернуться от горячей плиты, к примеру сказать!

Макреди взял со стола скальпель. Из шкафчика он вынул штатив с пробирками, маленькую спиртовку и длинную платиновую проволоку, вделанную в стеклянную ручку. На его губах застыла хмурая улыбка.

– Даттон, – сказал Макреди. – Следи-ка, чтобы никто не выдернул провод.

Даттон шагнул в сторону.

– Ну что, Вэн, начнем с тебя?

Побледнев, Вэн Волл подошел к нему. Аккуратно Макреди надрезал ему вену у основания большого пальца. Вэн Волл моргнул и застыл неподвижно, наблюдая за тем, как Макреди берет его кровь в пробирку. Потом Макреди нагрел платиновую проволочку на спиртовке и ввел ее в пробирку. Раздалось шипение. Макреди повторил тест еще пять раз.

– Как будто человек, – сказал он и выпрямился. – Пока что моя теория еще не доказана, но есть надежда, есть надежда. Однако не очень-то увлекайтесь этим зрелищем. Среди нас есть ведь некоторые, которым оно не по вкусу. Вэн, смени-ка Барклая у рубильника. Спасибо. Иди сюда, Барклай. От души надеюсь, что ты останешься с нами, больно уж ты хороший парень.

Барклай неуверенно усмехнулся и поморщился, когда скальпель врезался ему в ладонь. Через несколько минут, улыбаясь уже от души, он снова взял в руки свое оружие.

– А теперь прошу мистера Самюэля Дат… Бар!

Все смешалось в одну секунду. Какие бы дьявольские силы ни были в этих чудовищах, люди оказались им вполне под стать. Барклай не успел даже поднять кабель, как десяток людей вцепились в то, что минутой назад казалось им Даттоном. Оно плевалось, кусалось, пыталось вырастить клыки, но было разорвано на части и растоптано. Барклай методично выжигал останки монстра электричеством. Каждую каплю крови Вэн Волл быстро залил каустической кислотой.

Макреди усмехнулся:

– Я, должно быть, недооценил людей, когда сказал, что ничто человеческое не сравнится с дьявольским огнем в глазах найденной нами твари. Жаль, что мы не можем приветить ее чем-нибудь более подобающим – кипящим маслом или расплавленным свинцом, например. Как подумаешь, каким отличным парнем был наш Даттон… Ну ладно. Моя теория подтвердилась. Пожалуй, пора мне доказать вам кое-что еще, в чем я сам все время был уверен. Что я – человек.

Макреди окунул скальпель в спирт, прокалил его на огне спиртовки и полоснул себя по вене. Двадцать секунд спустя от перевел взгляд на людей, наблюдавших за ним. Улыбающихся лиц стало больше, и улыбки были добрыми. Но что-то все-таки сверкало в глазах улыбающихся людей.

Макреди расхохотался:

– Прав был Конант. Прав. Те собаки тогда, в коридоре, и в подметки вам не годятся. И почему это мы думаем, что злоба свойственна только волкам? Может быть, в некоторых случаях волки и дадут сто очков вперед, но после этой недели – оставь надежду всяк волк, сюда входящий! Ну не будем терять времени. Конант, иди сюда.

И опять Барклай замешкался. Когда наконец он и Вэн Волл кончили свою работу, улыбки у всех стали шире и не такими напряженными, как раньше.

Гэрри говорил, стиснув голову руками: «Конант был одним их лучших наших парней – и пять минут назад я готов был поклясться, что он человек. Эти чертовы твари нечто большее, чем просто имитация».

А еще тридцать секунд спустя кровь, взятая у Гэрри, сжималась в пробирке, пытаясь увернуться от раскаленной платиновой проволочки, вырваться наружу, в то время как красноглазое чудовище, сбросившее облик Гэрри, пыталось увернуться от кабеля Барклая. Существо в пробирке выло страшным голосом, когда Макреди швырнул пробирку в печь.

– Это последний? – доктор Коппер смотрел на Макреди печальными, налитыми глазами. – Сколько их всего было? Четырнадцать?

Макреди утвердительно кивнул.

– Знаете, если бы можно было предотвратить их распространение, я бы не отказался даже от этих имитаций. Подумать только, Гэрри, Конант, Даттон, Кларк.

– Куда это они? – спросил Коппер, провожая взглядом носилки, которые вытаскивали за порог Барклай и Норрис.

– Свалим на лед вместе с обломками ящиков, подбавим с полтонны угля, выльем галлонов десять керосина и подожжем. А здесь, в комнате, весь пол облили кислотой на всякий случай.

– Правильно сделали, – сказал Коппер. – А кстати, что с Блэром?

Макреди вскочил:

– Черт возьми, я совсем забыл о нем. Еще бы, такие события… Как вы думаете, сможем мы его теперь вылечить?

– Если только!.. – начал доктор Коппер и вдруг оборвал фразу не полуслове. Макреди сорвался с места:

– Даже безумец… Это существо имитировало даже Киннера с его религиозной истерикой… Вэн, живо пошли в хижину Блэра!

– Давай возьмем с собой Барклая, – сказал на ходу Вэн. – Он пристраивал запоры на двери и сумеет быстро их снять, не напугав Блэра.

– Блэр! – кричал Барклай. – Блэр!

Ответа не было.

– Можешь не кричать, – сказал Макреди, – надо спешить. Если он сбежал, дело плохо – у нас теперь ни самолета, ни тракторов.

– Хватит ли у монстра сил уйти далеко? – спросил Барклай.

– Даже сломанная нога не задержит его и на полминуты, – ответил Макреди.

Неожиданно Барклай дернул Вэна за рукав и показал на небо. В сумеречных облаках над их головами с неповторимой грацией и легкостью описывала круги гигантская белокрылая птица.

– Альбатрос, – сказал Барклай, – первый за все время. Если монстр вырвался на свободу…

Норрис выхватил из кармана револьвер. Белую тишину льдов взорвали выстрелы. Птица вскрикнула в воздухе и забила крыльями. Норрис выстрелил еще раз. Альбатрос исчез за ледовым гребнем.

– Больше не прилетит, – сказал Норрис.

Барклай жестом велел ему замолчать.

Странный ярко-голубой луч бил из щелей двери хижины Блэра. Изнутри доносился ровный низкий гул.

Макреди побледнел.

– Боже, спаси нас, если это… – Он бросился вперед, рывками расплетая кабель на двери. Барклай с кусачками в руках последовал за ним. Щелканье кусачек тонуло в усиливающемся гуле, доносящемся из-за двери.

Макреди приник к щели.

– Это не Блэр! Это он, монстр! Он склонился над чем-то! Он поднимается вверх! Поднимается!

– Все вместе разом взяли! – сказал Барклай. – Норрис, достань свою пушку. Наш приятель, кажется, вооружен.

Под ударом мощных тел дверь соскочила с шарниров, придерживающая ее изнутри лежанка отлетела в угол. Монстр прыгнул им навстречу. Одно из его четырех щупалец извивалось, как готовая к броску змея.

В другом блестел длинный кусок металла, похожий на карандаш, нацеленный прямо в лицо Макреди. Норрис выстрелил. Раздробленное щупальце дернулось назад, выронив металлический карандаш. Раздались еще три выстрела. На месте трех горящих глаз появились пустые дыры, и Норрис швырнул разряженный револьвер прямо в них. Чудовище взвыло. Барклай ринулся вперед с ледорубом в руках. Но щупальца монстра обвили его ноги прочными живыми веревками. Барклай отчаянно срывал их с себя рукавицами. Ослепленное чудовище на ощупь пыталось пробраться сквозь меховую одежду к телу – к телу, которое оно могло бы поглотить. Взревела горелка, которую притащил с собой Макреди. Монстр забился в трехметровом языке пламени, испуская дикие вопли, а Макреди жег его со всех сторон, выгоняя на лед…

Макреди молча шел обратно к хижине. Барклай встретил его в дверях.

– Все? – спросил метеоролог.

Барклай ответил:

– Здесь больше ничего не нашли. А оно не раздвоилось?

– Не успело, – ответил Макреди. – От него одни головешки остались. А чем оно тут занималось?

Норрис усмехнулся:

– Ну и умники же мы все. Разбили магнето, чтобы самолет не летал, вывели из строя тракторы. И оставили эту тварь без присмотра на целую неделю – ни разу даже не пришли проведать.

Макреди вошел в хижину и огляделся. Несмотря на выбитую дверь, в ней было жарко. На столе в дальнем углу комнаты стояло что-то, сделанное из проволочных катушек, маленьких магнитов, стеклянных трубок и радиоламп. А рядом, на плоском камне, был собран еще один прибор, испускающий яркий луч голубого света.

– Что это? – спросил Макреди.

– Надо, конечно, тщательно все изучить, – ответил Норрис, – но по-моему, это источник ядерной энергии. Прибор слева, кажется, позволяет добиться результатов, ради которых мы, люди, строим стотонные циклотроны. Он выделяет нейтроны из тяжелой воды, которую наш дружок получил изо льда.

– Где же он взял… Ну да, конечно, его же не запрешь. Он, значит, совершал экспедиции в аппаратную. Ну и мозги же у них были! Да это не что иное, как атомный генератор.

Норрис кивнул:

– Весь мир был бы его. Ты обратил внимание на цвет луча?

– Да, – сказал Макреди. – И на жару в хижине тоже. Их планета, видимо, вращалась вокруг голубого солнца и на ней было очень жарко. Думаю, что их посадка здесь была простой случайностью. Поскольку они сюда прилетели двадцать миллионов лет назад, вряд ли можно ожидать повторного визита. Интересно, зачем ему все это понадобилось? – Он показал на генератор.

– А ты заметил, чем он был занят, когда мы ворвались? – спросил Барклай. – Посмотри-ка под потолок.

Прямо под потолком висел предмет, похожий на рюкзак, сделанный из расплющенных кофейных банок.

Барклай потянул его вниз за свисающие лямки и надел на плечи. Слабый толчок – и он полетел вдоль комнаты.

– Антигравитация, – сказал Макреди.

– Совершенно верно, – ответил Норрис. – А мы-то думали их остановить. Самолет привели в негодность, по птицам стреляли. А им всего-навсего нужны были консервные банки и радиодетали. Да еще оставили эту тварь в покое на целую неделю. Она бы одним прыжком махнула отсюда в Америку. С атомным генератором в руках. И все-таки мы их остановили. А ведь еще полчаса – и мы так и остались бы в Антарктике, стреляя всех птиц.

– Тот альбатрос, – сказал Макреди. – Ты не думаешь…

– С этим-то аппаратом? Нет. Мы спасли наш мир, хотя и оставалось нам всего полчаса.