Кодор, штат Оклахома
       1968 год
      Даже мертвая, она была самой красивой девушкой, какую когда-либо видел Холлиз.
      Яркий луч фонарика в руках доктора освещал ее тело, как прожектор. Один глаз цвета небесной синевы был открыт, но немигающий и ничего не видящий взор был устремлен в непроницаемую тьму.
      Склонившись над трупом, доктор закрыл синий глаз и снова выпрямился, продолжая разглядывать девушку.
      Длинные ресницы отбрасывали на щеки глубокие тени, открытые пухлые губы обнажали край ровных белоснежных зубов.
      Голова девушки была чуть склонена набок, словно в недоумении.
      Ногой, обутой в грубый ботинок на толстой подошве, доктор придал голове обычное, перпендикулярное плечам, положение. На щеке девушки остался отчетливый след резиновой подошвы.
      Холлизу стало не по себе.
      – Вот досада, – пробормотал доктор. – Столько усилий – и все напрасно… Парни, вы принесли то, что я просил?
      Холлиз молча кивнул.
      – Да, сэр, – поспешно отозвался Лютер.
      Их разбудили среди ночи, сунули им в руки две старые лошадиные попоны, сшитые вместе суровыми нитками, велели идти к дверям больничного погреба и привести с собой старую, почти слепую кобылу. Еще им было велено держать язык за зубами. Кроме того, их предупредили, что у дверей погреба будет ждать доктор.
      Уже тогда Холлиз с ужасом почувствовал: произошло нечто страшное, непоправимое. Это было похоже на ночной кошмар, из цепких объятий которого Холлиз уже не мог вырваться.
      Дойдя до больницы, они привязали кобылу в небольшой кедровой роще и направились к погребу. Доктор открыл дверь и впустил Лютера и Холлиза. Темный погреб освещался лишь горевшим в руках доктора фонариком.
      – Мне нужно кое от чего избавиться, – сказал он, – и вы, парни, поможете мне.
      Холлиз понимал, что кто-то умер, однако не ожидал увидеть труп столь красивой девушки, да к тому же совсем юной. На вид ей было не более шестнадцати лет.
      Она лежала на спине, ее густые светлые волосы были спутаны и грязны, словно перед смертью их обильно покрывал пот. Заляпанный кровью край короткой белой сорочки был задран так высоко, что обнажал треугольник светлых вьющихся волос между ног. Смутившись, Холлиз перевел взгляд на лицо девушки и заметил, что кожа у нее белая и безупречно гладкая, как у фотомодели на глянцевой обложке модного журнала.
      – Вы должны увезти это в лес и сжечь в старой угольной яме, – сказал доктор.
      Холлиз снова кивнул, с невыразимым ужасом подумав о том, как это прекрасное тело будет предано огню.
      – Да, сэр, – согласился Лютер.
      – Проследите, чтобы сгорело все, до последней косточки, – твердо предупредил доктор. – От нее ничего не должно остаться!
      – Да, сэр, – откликнулся Лютер.
      Холлиз сознавал: им предстоит совершить не только преступление, но и страшный грех. С внутренней дрожью он размышлял о том, что дух этой девушки когда-нибудь непременно вернется и будет преследовать и терзать его душу.
      Завернув труп в попоны, они вытащили его наружу и перекинули через седло. Каждый прихватил с собой по десятилитровой канистре бензина.
      Дорога до пещеры, которой раньше пользовались как угольной ямой, составляла десять миль и проходила через сосновый лес. Холлизу нестерпимо хотелось плакать. Он думал о Боге, демонах, аде, проклятии, духах и призраках… Ночь выдалась безлунная, на небе тускло мерцали звезды. Холлиз почти ничего не видел и шел вперед наугад.
      Лютер был на десять лет старше Холлиза и знал эту дорогу как свои пять пальцев. Знала ее и полуслепая кобыла, ступавшая в отличие от Холлиза вполне уверенно.
      Они долго двигались молча, потом Лютер спросил:
      – Слушай, ты когда-нибудь трахал покойниц?
      Холлиз вздрогнул от ужаса. “Нет! Только не это! Господи, не дай ему сделать этого!” – вихрем пронеслось у него в голове.
      – Нет, – с трудом выдавил он, и это было первое слово, сказанное им с тех пор, как его и Лютера бесцеремонно подняли с постелей.
      – Слишком уж неподвижны эти мертвяки, – тоном знатока произнес Лютер. – Никакого удовольствия!
      “Господи, помоги и спаси! Помоги и спаси!” – мысленно повторял его спутник.
      Сумрачный лес, окружавший Холлиза, представлялся ему вратами ада, готовыми распахнуться и поглотить его живьем.
      Труп девушки был перекинут через седло кобылы, и Холлизу казалось, что ее дух незримо плывет над ними.
      Говорят, невозможно дотла сжечь человеческий труп, если ты не гробовщик по профессии и у тебя нет специальной печи. На это может уйти несколько дней, и черный жирный вонючий дым поведает всему миру о творящемся преступлении.
      На самом деле все оказалось иначе. Добравшись до пещеры, Холлиз и Лютер положили завернутый в попоны труп в бывшую угольную яму. Откинув попону с верхней части трупа, Лютер вынул из кармана ножик и, к неописуемому ужасу Холлиза, отхватил мизинец правой руки. Холлиза чуть не вырвало, у него задрожали колени, и он отвернулся, теперь уже зная наверняка, что отправится в ад.
      – Палец покойника имеет магическую силу, – рассудительно проговорил Лютер, тщательно вытирая лезвие ножа о попону. – Так утверждает матушка Леоне. Она была в Новом Орлеане и знает толк в подобных вещах.
      Холлиза передернуло от отвращения, во рту стало горько и сухо. Завернув отсеченный палец в голубой шейный платок, Лютер сунул его в задний карман. Потом небрежно накинул попону на лицо девушки, облил труп бензином и неторопливо смастерил из бечевки что-то вроде длинного запала: они с Холлизом должны были выбежать из пещеры до того, как вспыхнет бензин.
      Однако Лютер ошибся в расчетах. Едва они оказались у выхода из пещеры, как неведомая сила заставила Холлиза обернуться. В тот же миг позади них вспыхнул огонь адской силы. Воздушная волна повалила Холлиза навзничь, опалив брови и ресницы.
      Лютер схватил брата за шиворот и помог выбраться наружу, в прохладный сумрак ночи. Обожженная кожа на лице Холлиза саднила, но он терпел.
      Они дождались, когда пламя утихло и каменные своды пещеры остыли, после чего осторожно вошли внутрь.
      От трупа остались лишь кости, покрытые слоем пепла, по которому еще пробегали всполохи тлеющего огня. Нижняя часть черепа скалилась почерневшими зубами, однако лицо почти полностью сгорело.
      – Не совсем так, как просил доктор. – Лютер нахмурился.
      Этого-то Холлиз и боялся! Им пришлось снова развести огонь и терпеливо жечь останки, помешивая кости палкой… На полное уничтожение у них ушло более тринадцати часов. Наконец от трупа осталась лишь пригоршня пепла, который они развеяли над лесным ручьем. Холлиз долго смотрел, как прозрачная вода уносит прах.
      Даже если кто-то и заметил дым над лесом, поднимавшийся в небо, то вслух об этом не сказал. Жители округа предпочитали не говорить о подобных вещах и не задавать лишних вопросов.
      Прошло больше тридцати лет.
 
       Новая Англия
       1999 год
      Во тьме ярко вспыхнул огонек зажигалки.
      Из-за резкого похолодания замок водительской двери ее автомобиля замерз и никак не хотел открываться. Для подобных случаев она с собой в зимнее время всегда носила зажигалку – дешевую, пластмассовую, но в дорогом съемном золотом футлярчике, который подарил ей брат.
      На душе у нее было скверно, как никогда. Открыв наконец дверь автомобиля, она села за руль, завела двигатель и тронулась в путь. На сердце было тяжело, а в голове ни одной мысли. Она просто управляла автомобилем.
      В этот вечер на город обрушился снегопад, принесенный ветрами Атлантики; все радиостанции передавали штормовое предупреждение, настоятельно советуя не выходить из дома, не садиться за руль автомобиля. Не обращая внимания на предупреждение дикторов, девушка мчалась вперед.
      Нет, совсем не так собиралась провести этот вечер Джей Гаррет. Джей ждали в Бостоне на банкете в честь молодых талантов рекламного бизнеса, среди которых значилось и ее имя.
      Это событие было для Джей настолько значительным, что она впервые в жизни купила вечернее платье – черное, без бретелек, с умеренно декольтированной спиной и ужасно дорогое. Кроме того, Джей приобрела изящную золотую заколку для волос, чтобы украсить замысловатую прическу, сооруженную в салоне красоты.
      Теперь же вечернее платье так и осталось в гардеробе, а золотая заколка в бархатном футляре – на туалетном столике.
      Еще утром Джей с радостным нетерпением ожидала наступления вечера и начала замечательного банкета, теперь же напрочь забыла об этом и ее переполняли страх и тоска.
      Она узнала о том, что ее брат, находящийся в Бельгии, болен страшной болезнью, чреватой мучительной смертью.
      Лейкемия.
      Известие о том, что у Патрика лейкемия, поразило Джей словно гром с ясного неба. Патрик не мог заболеть! Молодой, сильный, спортивный, всеми любимый, он, казалось, будет жить вечно!
      Кроме того, Патрик сам был врачом и работал в фармацевтической компании, занимаясь исследованиями в области новых лекарственных препаратов ради исцеления людей. Он отлично справлялся со своей работой и поэтому получил назначение в европейский филиал компании. Патрик не мог стать жертвой смертельной болезни! Неужели Господь допустил такую несправедливость?!
      Между тем эту страшную весть сообщил Джей Божий человек – монах Мейнард, позвонивший ей в Бостон. Он руководил отделением естественных наук в католическом колледже, где работала секретаршей мать Джей.
      – Вы должны срочно приехать домой, к матери, – сказал Мейнард. – Она нуждается в вас, Джей.
      – Но как же мой брат? – пробормотала потрясенная Джей. – Насколько это серьезно? Ведь у него жена должна скоро родить…
      – Все очень серьезно, – ответил брат Мейнард. – В Брюсселе он сейчас находится под наблюдением врачей, но мне бы не хотелось обсуждать подробности по телефону.
      – Что? Обсуждать?
      – Нам необходимо встретиться и побеседовать обо всем.
      – Я хочу поговорить с мамой. Дайте ей трубку.
      – Она не может сейчас с вами говорить, поэтому попросила меня позвонить вам.
      У Джей голова пошла кругом. Ей рисовались самые ужасные картины семейного несчастья. Вдруг мама в шоке от страшного горя? Джей и ее мать Нона давно уже были в натянутых отношениях, почти на грани разрыва, однако теперь Джей волновалась за мать.
      – Почему она не может говорить? – спросила она брата Мейнарда. – Что с ней?
      – Ничего, – ответил монах и снова попросил Джей как можно скорее приехать домой.
      Она стояла на крыльце материнского дома. Лицо было обветренным, на спутанных волосах блестели снежинки.
      Джей довольно долго стучала в дверь, прежде чем ей отворил брат Мейнард в цветистой гавайской рубашке, которая резала глаз своей неуместной яркостью. Джей вошла в гостиную, предполагая увидеть там мать, но в комнате никого не было.
      – Где мама? – обернулась Джей к монаху.
      – Наверху, в своей комнате.
      – Ей плохо? Вы же сказали, что с ней ничего не случилось!
      – С ней все в порядке, – подтвердил монах, невысокий мужчина с седыми, коротко остриженными волосами и тонкими губами.
      Заметно нервничая, он предложил Джей снять пальто. Однако она отступила на шаг и не сняла пальто, словно оно могло защитить ее от несчастья.
      – Ваша мать попросила меня поговорить с вами.
      – Почему именно вас? – насторожилась Джей, почти ничего не знавшая об этом монахе.
      – Нам предстоит нелегкий разговор, – вздохнул брат Мейнард. – Присаживайтесь. Хотите выпить?
      Он направился к небольшому бару и начал открывать бутылку портвейна.
      Джей не хотела пить. Она проехала пятьдесят миль сквозь снежный буран и теперь желала одного – услышать всю правду. Однако Джей была так взвинчена, что не вымолвила ни слова, опасаясь расплакаться. Не снимая пальто, она уселась в старое мягкое кресло.
      Справившись с пробкой, брат Мейнард налил в бокал немного вина и протянул его Джей.
      – Выпейте, вам не повредит.
      Джей решительно отставила бокал на край столика, рядом с которым стояла грубо раскрашенная статуэтка Девы Марии.
      Эту статуэтку раскрасила сама Джей, когда ей было девять лет, и с тех пор ее мать не расставалась с поделкой. Нона была чрезвычайно сентиментальной. Весь ее дом был заполнен подобными памятными вещицами. Сама Джей не любила и не понимала этой особенности матери.
      Она выжидательно смотрела на монаха.
      – Выпейте, так будет лучше, – настойчиво продолжил брат Мейнард. – Вам пришлось проделать неблизкий путь, да еще в такую ужасную погоду…
      – Черт побери! – взорвалась Джей. – Вы скажете наконец правду о моем брате?!
      Ей не следовало поминать черта в присутствии монаха, однако сдерживать горячий темперамент было слишком трудно.
      – Ваш брат серьезно болен, – медленно, словно нехотя, отозвался брат Мейнард, ничем не выдав своего недовольства гневной вспышкой Джей. – Сейчас он в больнице, почти в полной изоляции от внешнего мира. Врачи готовят его к химиотерапии.
      Оглушенная этими словами, Джей безмолвно смотрела на монаха. К глазам ее подступали жгучие слезы. Патрик в изоляции? Химиотерапия? Как может Мейнард так спокойно произносить эти слова? Почему Патрика держат в Брюсселе? Почему его не отправили в Штаты? Происходящее казалось Джей бредом, ночным кошмаром.
      Все еще не вполне осознав смысл слов монаха, она машинально оглядела комнату. Ее взгляд то и дело натыкался на семейные фотографии, большая часть которых запечатлела Патрика в разные периоды его жизни. Он был любимцем в семье. Его обожали и мать, и сестра.
      Взгляд Джей остановился на снимке, где Патрик, выпускник школы, радостно и широко улыбался в камеру. Рыжие волосы и веснушки он унаследовал, как объясняла Нона, от ирландских предков по линии отца, а выразительные темные глаза и высокие скулы – от бабушки, происходившей из индейского племени сиу.
      Глядя на обворожительную улыбку Патрика, Джей почувствовала, как взор застилают слезы.
      Порывшись в заднем кармане брюк, брат Мейнард достал безукоризненно свежий носовой платок и протянул его девушке.
      Она благодарно кивнула и приложила платок к глазам, запятнав его разводами черной туши.
      – Ваш брат попал в брюссельскую больницу с приступом аппендицита, – мягко объяснил монах. – А до этого он в течение нескольких месяцев не мог справиться с острой респираторной вирусной инфекцией. По крайней мере так полагали врачи вначале.
      Джей чуть не застонала. Нервно скомкав мокрый платок, она стиснула его в кулаке.
      – После операции, – продолжал монах, – у Патрика поднялась температура, появились проблемы с дыханием. Врачи заподозрили, что это бронхит или пневмония. Однако результаты анализа крови показали крайне малое количество эритроцитов. Напротив, количество лейкоцитоз превышало норму вдвое. Кроме того, было обнаружено слишком много гематобластов. Это означает одно: острая миелоидная лейкемия.
      Джей охватила бессильная ярость. Ей нестерпимо захотелось закричать, сбросить со стола статуэтку Девы Марии… Но она лишь спросила монаха:
      – Он умрет?
      Брат Мейнард отвернулся и подошел к окну, почти занесенному снегом.
      – Возможно, – тихо ответил он. – Однако современная медицина способна творить чудеса и с Божьей помощью…
      – Не надо общих фраз, – резко прервала его Джей. – Патрику нужна пересадка костного мозга. Я думала об этом всю дорогу из Бостона, и эта мысль помогла мне сохранить самообладание. Ему поможет пересадка костного мозга?
      – Да, если найдется подходящий донор.
      – Если? – взвилась Джей. – Разве я не могу быть донором для своего родного брата? Господи, да я готова отдать Патрику не только костный мозг, но все, что ему потребуется!
      Брат Мейнард молча стоял у окна в своей неуместной яркой рубашке.
      – Значит, поэтому мать хотела видеть меня? – догадалась Джей. – Чтобы спросить, согласна ли я стать донором для Патрика? Разумеется, согласна! Если нужно, я готова немедленно отправиться в Бельгию. Только скажите, что я должна сделать, и…
      – Все не так просто, – вздохнул монах. – Донором может стать далеко не каждый, и дело тут не ограничивается группой крови. Должны совпадать множество биологических показателей.
      Встав с кресла, Джей подошла к монаху.
      – Для этого и существуют кровные родственники, – твердо заявила она. – Один брат может дать другому свою почку, верно?
      Тонкие губы монаха дрогнули. Его лицо выражало полную безнадежность.
      – Даже кровный родственник лишь в одном случае из четырех подходит на роль донора.
      Джей тяжело вздохнула. Что и говорить, перспективы не внушали больших надежд, но все же один шанс из четырех у нее есть!
      – Как проверить, могу ли я стать донором для Патрика? Можно сделать это здесь или мне придется вернуться в Бостон?
      – Джей, проверять вас не нужно, потому что вы не можете стать донором для Патрика.
      – Почему? – Она в недоумении уставилась на монаха. – Вы же сами сказали, что у кровного родственника есть один шанс из четырех.
      – Джей, Патрик вам не брат. – Брат Мейнард успокаивающе коснулся руки девушки.
      – Что?! – Она отдернула руку, начиная смутно подозревать монаха в помешательстве. – Что вы такое говорите? Как это Патрик мне не брат?
      – Вам с детства внушали мысль о том, что Патрик ваш брат, но на самом деле это не так.
      Джей потеряла дар речи. Второй раз за один день брат Мейнард привел ее в состояние шока.
      Не в силах осознать весь смысл слов монаха, Джей машинально повернулась к пианино, на котором рядом стояли два фотографических портрета – ее и Патрика. В эту минуту она вспомнила, как в детстве и юношестве все говорили, что она и Патрик, сестра и брат, совсем не похожи друг на друга.
      У Патрика были вьющиеся темно-рыжие волосы, у Джей – прямые и светлые. У него были темные, почти черные глаза. У нее – небесно-голубые. Она была высокого роста, Патрик – чуть ниже ее. Джей отличалась плохой координацией и некоторой неуклюжестью. Патрик был мускулистым и спортивным.
      Действительно, между ней и Патриком не было внешнего сходства, но внутреннее проявлялось во многих других отношениях. Хорошо знавшие брата и сестру никогда не подвергали сомнению их кровное родство. Джей и Патрик думали и действовали почти одинаково. У них была похожая манера речи, они смеялись и плакали над одними и теми же вещами.
      Разумеется, брат и сестра не во всем повторяли друг друга. Джей отличалась упрямством и вспыльчивостью, Патрик же – мягкостью и покладистостью. Они прекрасно дополняли друг друга и радовались этому.
      Глубоко вздохнув, она спросила:
      – Так кто же из нас приемный ребенок?
      Про себя она уже решила, что это ее удочерила Нона. Мать всегда восхищалась Патриком, ставя его в пример непутевой Джей. Теперь-то девушка понимала, почему Нона всегда была недовольна ею.
      – Вы оба, – ответил Мейнард. – Вы с Патриком оба приемные дети вашей… вашей матери.
      Джей стало дурно, и она почти рухнула в кресло. Не сводя широко раскрытых глаз с брата Мейнарда, девушка тихо пробормотала:
      – Значит, Нона… лгала нам все эти годы?
      – Да, – кивнул он. – И отец тоже.
      – Отец? Мой отец? – машинально повторила Джей, не видя никакого смысла в этом слове. Она плохо помнила отца, вернее человека, который называл себя ее отцом. Мать всегда говорила, что именно от него она унаследовала несносный и упрямый характер. Он умер, когда Джей было четыре года, а Патрику – два. Так зачем же обвинять человека в такой чудовищной лжи?
      Слезы бессильной ярости подступали к ее глазам.
      – Как она могла так поступить с нами? – пробормотала Джей. – А Патрику об этом известно?
      – Да, – кивнул брат Мейнард. – Сегодня утром по телефону я сказал об этом его жене, а она сообщила ему.
      – Боже мой, но ведь Патрик так серьезно болен! Зачем понадобилось травмировать его?
      Брат Мейнард неторопливо подошел к креслу и сочувственно положил руку на плечо Джей.
      – Он все равно уже догадывался об этом по результатам анализа крови. Это известие Патрик принял мужественно и больше волнуется за вас, Джей, чем за себя. Вам не стоит так расстраиваться.
      Расстраиваться? Действительно, к чему расстраиваться, узнав, что твоя родная мать и твой родной брат вовсе не родные тебе?
      Джей довольно скоро взяла себя в руки. Ее чувства и переживания не значили ничего по сравнению с бедой, обрушившейся на Патрика. Она должна думать не о себе, а о брате. Брате? Но ведь он ей не брат, как выяснилось… И все же Джей чувствовала себя его старшей и любящей сестрой!
      Решительно смахнув слезы, она вытерла нос платком брата Мейнарда и твердо сказала:
      – У него должны быть где-то кровные родственники.
      – Очень может быть.
      – Моя мать… Нона знает настоящую фамилию Патрика?
      – Нет, она не имеет об этом ни малейшего понятия.
      – Но… не может же быть, чтобы у Патрика не было кровных родственников!
      – Надо надеяться на лучшее. Будем молиться Богу, чтобы его кровные родственники нашлись.
      – Я найду их! – воскликнула Джей. – Ведь наверняка сохранились документы об усыновлении!
      Она вспомнила о Шейле, коллеге из рекламного агентства, и в ее душе блеснул слабый луч надежды. Шейла тоже была приемной дочерью и, став взрослой, долго пыталась разыскать свою родную мать. Все сведения оказались закрытыми для доступа, и тогда Шейла подала в суд, решением которого ей предоставили возможность ознакомиться с нужными документами, чтобы найти наконец свою настоящую мать.
      – Я заставлю маму рассказать мне все, что она знает о Патрике, – с надеждой проговорила Джей. – Она же не в капусте его нашла! Я найму частного детектива, сделаю все, чтобы найти семью Патрика.
      – Видите ли, Джей, существуют определенные сложности. Именно поэтому ваша мама просила меня поговорить с вами.
      Мейнард неожиданно опустился перед Джей на колени и взял ее руки в свои ладони.
      – Выслушайте меня внимательно. Ваше удочерение и усыновление Патрика были нелегальными. Ваша мать… купила вас обоих с интервалом в два года у какого-то врача из Кодора в штате Оклахома.

      Левой рукой Джей судорожно вцепилась в лацкан пальто, словно прикрывая раненое сердце.
      “Она действительно получила удар в сердце”, – с горечью подумал брат Мейнард, и виною тому был он сам. Замкнутый и аскетичный, монах ощущал значительный дискомфорт, когда речь шла об эмоциях и переживаниях, независимо от того, касались они его или других людей.
      – Мне очень жаль, что все так получилось, – смущенно пробормотал он, не зная, как утешить убитую горем Джей.
      Она сокрушенно покачала головой. Всегда такая живая и энергичная, что брат Мейнард даже избегал ее, Джей теперь казалась совершенно потухшей и безжизненной.
      – Нет, нас не купили в Кодоре, – возразила она, – мы с Патриком там родились…
      Брат Мейнард согласился на этот тяжелый разговор, уступив просьбам Ноны, чуть ли не на коленях умолявшей его сделать это вместо нее. Он пощадил чувства Ноны, но пощадить ее дочь уже не мог. Это было не в его власти.
      – Да, вы были рождены там, но не теми людьми, которых звали отцом и матерью.
      – Нет! – Джей замотала головой, – У меня есть копия наших с Патриком свидетельств о рождении.
      Мысленно взывая к Богу с просьбой наделить его мужеством, брат Мейнард собрался с духом:
      – Эти свидетельства о рождении фальшивые. Врач сфальсифицировал даты и прочее. Это было частью общей договоренности.
      Он вглядывался в лицо Джей, напряженно ожидая реакции на свои слова, но оно выражало только неимоверную боль и страдание.
      _ Значит, я приемыш? – бесстрастно спросила она.
      _ Да.
      – И Патрик тоже?
      Монах молча кивнул.
      – И наша мать вовсе не мать нам?
      – Сердцем Нона, конечно, ваша мать. Она любит и заботится о вас по-матерински, как должна заботиться настоящая мать, но в биологическом смысле она не ваша родная мать.
      Джей по-детски склонила голову набок.
      – И она… она купила нас?
      – Она… ей очень хотелось иметь детей, но… Нона и ее муж не могли их иметь. Агентства по усыновлению детей оказались бессильны. Они перепробовали все, пока случайно не узнали об этом враче из Кодора. Ваши приемные родители связались с ним и сообщили о своем горячем желании усыновить ребенка. И однажды им позвонили и сказали, чтобы они приехали в Кодор за девочкой, то есть за вами, Джей. Они выехали из Остина…
      – Нет! – с жаром перебила монаха Джей, – Мы жили в Кодоре! – Она сделала акцент на слове “жили”. – Мой отец работал там в нефтяной компании!
      – Ничего подобного, – покачал головой брат Мейнард. – Ваш отец действительно работал в нефтяной компании, но не в Кодоре, а в Остине. В Кодоре никогда не существовало такой компании.
      – Да нет же! – горячо возразила Джей. – Такая компания действительно существовала в Кодоре! В шестьдесят восьмом году она разорилась, мой отец нашел другую работу, и нам пришлось переехать…
      – Джей, такой нефтяной компании в Кодоре никогда не было, – твердо повторил Мейнард. – Ваши родители никогда не жили в Кодоре, они лишь дважды приезжали туда: за вами и вашим братом Патриком. Это правда.
      – Но… – озадаченно пробормотала Джей и осеклась. Ей очень хотелось доказать неправоту монаха, но она не знала, как это сделать. – Значит, мы никогда не жили в Кодоре?
      – Никогда, – подтвердил брат Мейнард.
      – И мама все это придумала? – Да.
      – А как же мой отец? Я помню его… правда, слабо… В доме есть его фотографии. Про отца мама тоже придумала? Или он был в самом деле?
      – Он действительно существовал и жил вместе с Ноной и вами.
      – И отец действительно умер, когда мне было четыре года?
      – Да, у него было больное сердце, и он был гораздо старше вашей матери. Возраст, состояние здоровья – все это стало преградой на пути легального усыновления детей.
      Джей понимающе кивнула. Потом она довольно долго сидела, разглядывая две фотографии на пианино – свою и Патрика…
      – Значит, – сказала она, – мы с Патриком всю жизнь провели во лжи.
      – Ну, пожалуй, это слишком сильно сказано, – возразил брат Мейнард, стараясь защитить Нону, которую искренне считал достойной женщиной. – Если посмотреть на это с точки зрения милосердия, сострадания…
      Брат Мейнард продолжал стоять перед Джей на коленях, словно кающийся грешник. Впрочем, он и впрямь чувствовал себя кающимся грешником.
      На щеках девушки вспыхнул гневный румянец. Она вцепилась в подлокотники кресла.
      – Значит, все, что касается нашей семьи, – ложь?! Все сплошная ложь?! Как же она могла? Зачем лгала нам все эти годы?
      – А разве она могла рассказать вам правду? Ведь Нона совершила противозаконное деяние. Как же можно было признаться в этом ребенку?
      – Она могла хотя бы сказать нам с Патриком, что мы ее приемные дети!
      – И Нона, и ваш отец… они оба собирались сказать вам об этом, когда вы подрастете и сможете понять их. Однако ваш отец внезапно умер, а Нона после смерти мужа не нашла в себе сил и мужества сделать это трудное признание. Она просто не знала, как поступить.
      “Она не знала, как поступить…” Джей закрыла лицо руками.
      Нона, всегда такая правильная и богобоязненная, в течение тридцати лет чудовищно лгала своим детям.
      “Я носила тебя под сердцем целых девять месяцев, я чуть не умерла в родах, и вот как ты поступаешь со мной!” – именно так говорила Нона, с укором глядя на Джей, когда та, уже двадцатитрехлетняя девушка, переехала жить к Адаму Гаррету.
      Приблизительно то же самое она произнесла, когда Джей и Адам поженились, а спустя несколько лет развелись. “Ты должна была прислушаться к словам родной матери. Я знала, что рано или поздно он тебя обманет! Все матери отлично разбираются в таких вещах”.
      Она говорила об обмане! Родная мать!
      Джей резко поднялась с кресла и подошла к пианино. Взяв фотографию Патрика, она уставилась на нее в полной растерянности, словно надеясь услышать ответ любимого брата.
      Мейнард медленно поднялся с колен.
      – Вашими биологическими матерями были несчастные, попавшие в беду девушки, не смевшие публично признаться в своем материнстве. Но они хотели, чтобы ваши жизни сложились лучше, поскольку сами ничего не могли сделать для вас.
      – Мы с Патриком были нежеланными, незаконнорожденными детьми?..
      – Тогда было совсем другое время, – мягко возразил брат Мейнард. – Страшное клеймо позора ложилось на девушку, оказавшуюся в подобном положении…
      – Не надо, прошу вас! – поморщившись словно от боли, оборвала его Джей. – Для меня это звучит неубедительно.
      Она поставила на место фотографию Патрика и некоторое время стояла молча, пытаясь овладеть собой. Когда к ней вернулось самообладание, Джей проговорила:
      – Простите, я вовсе не хотела обидеть вас. Я понимаю, вам понадобилось большое мужество, чтобы рассказать мне обо всем, но сейчас, по-моему, мне пора поговорить с моей… с Ноной.
      – Я понимаю ваши чувства… – торопливо начал брат Мейнард.
      – Вот и хорошо.
      Джей направилась к лестнице, ведущей на второй этаж. Нет, она не разрыдалась перед монахом, как тот со страхом ожидал.
      – Нона в своей комнате? – почти спокойно спросила Джей.
      – Я понимаю ваши чувства, – повторил Мейнард, – но и вы должны понять чувства вашей матери. Она… она не хочет говорить с вами.
      Джей повернулась и с удивлением уставилась на монаха.
      – Что? – Она не верила своим ушам. Он беспомощно развел руками:
      – Нона не хочет видеть вас… по крайней мере пока не хочет. Ей стыдно.
      – Ей действительно должно быть стыдно. – Джей вздернула подбородок.
      – Она надеется, что вы хорошо все обдумаете, чтобы не жалеть потом о сказанном сгоряча. Ведь ей известна ваша вспыльчивость…
      – Да она просто боится встретиться со мной!
      Брат Мейнард скрестил на груди руки.
      – Я жалею, что ваши отношения с матерью никогда не были гладкими… я понимаю ваши чувства, но сейчас не время для гнева. Сейчас речь идет не о вас с Ноной, а о Патрике, вашем брате.
      Джей вздрогнула.
      – О моем брате?
      – Да! – убежденно подтвердил монах. – Все остальное можно обсудить и уладить позднее.
      Джей упрямо поднялась еще на одну ступеньку.
      – Я хочу поговорить с ней. Сейчас!
      – Она написала вам письмо. – Брат Мейнард взял с каминной полки конверт. – Там вы найдете все объяснения. Нона хотела, чтобы вы прочитали его, прежде чем начинать разговор.
      Он протянул Джей довольно толстый конверт, но она не взяла его. Повернувшись, она стала быстро подниматься по лестнице.
 
      Рядом с дверью в спальню Ноны висела старая фотография, на которой Джей и Патрик были запечатлены вместе с пасхальным игрушечным кроликом. Каждый раз, когда Джей стучала в дверь, фотография подрагивала и качалась.
      – Открой, Нона! – громко потребовала Джей. – Я знаю, ты здесь! Ты не имеешь права прятаться! Нона, Патрику необходима правда! Открой – или я… я…
      Брат Мейнард мягко положил руку на плечо девушки.
      – Джей, прошу вас… она права. Сейчас не время…
      Стряхнув с плеча его руку, Джей еще настойчивее стала стучать в дверь.
      – Черт побери! Нона, открой! Я не шучу!
      – Джей, не надо, прошу вас… – смущенно бормотал за ее спиной брат Мейнард.
      Но было уже поздно. Негромко щелкнул замок, и дверь тихо отворилась. На пороге стояла Нона – худенькая светловолосая миниатюрная женщина лет шестидесяти с заплаканным лицом. Она смотрела на дочь со страхом и жалостью.
      В сердце Джей бушевали противоречивые эмоции. Лицо Ноны, такое родное и изученное до последней морщинки, показалось ей теперь странным и чужим.
      Нона сегодня казалась особенно хрупкой и беззащитной. Она стояла на пороге своей спальни, и у нее трогательно, почти по-детски дрожал подбородок.
      Полногрудая и длинноногая Джей была почти на голову выше Ноны. Та всегда говорила, что Джей похожа на Селесту, ее сестру, которая ростом пошла в отца. Селеста умерла задолго до рождения Джей. Существовала ли она на самом деле? Или это было еще одной выдумкой Ноны?
      У Ноны были серо-зеленые глаза, у Джей – небесно-голубые. Нона всегда объясняла это ирландским происхождением отца. Интересно, цвет чьих глаз унаследовала Джей?
      До того как Нона поседела, у нее были темно-русые волосы, о чем хорошо знали Патрик и Джей. Нона всю жизнь красила их и неустанно повторяла, что в молодости они были совсем светлыми, но после родов сильно потемнели, и будто Джей унаследовала от нее скандинавские светлые волосы. Теперь Джей понимала, что Нона не имеет никакого отношения к цвету ее волос. Стоявшая перед ней женщина, которую она всю жизнь звала матерью и которую вроде бы хорошо изучила, казалась чужой, незнакомой и даже загадочной.
      Всегда отличавшаяся прямой осанкой, Нона теперь заметно сутулилась, словно ожидала от дочери удара. Ее лицо, всегда такое ухоженное и чопорное, распухло и покраснело от слез. Она так постарела, что Джей это сбило с толку и даже слегка испугало.
      – Надеюсь, – охрипшим голосом сказала Нона, – ты не станешь раздувать скандал.
      “Она очень изменилась, – подумала Джей. – И вместе с тем осталась такой же правильной, как всегда…”
      – Если это скандал, – возразила Джей, – то не я начала его.
      – Войди. – Нона отступила в глубь комнаты. – Если ты так настаиваешь на разговоре, пусть он произойдет с глазу на глаз.
      – Я буду в гостиной, – раздался из-за спины Джей смущенный голос брата Мейнарда. – Если я понадоблюсь, Нона, вы найдете меня там.
      Джей с удивлением обернулась. Интересно, почему он решил, что понадобится Ноне? Неужели Мейнард собирается защищать ее от Джей?
      Монах заметно побледнел, и по всему было видно, что ему хочется как можно скорее убраться вниз, в гостиную. И все же он старался держаться любезно.
      – Джей, – обратился он к девушке, – Нона заботилась о вас всю жизнь, помните об этом, равно как и о том, что сейчас важнее всего состояние вашего брата, Патрика.
      Джей не нравились советы Мейнарда, его манера говорить, даже само присутствие монаха. Но когда он поспешно спустился вниз, ее охватило отчаяние и чувство вины. Мейнард прав.
      Девушке не хотелось оставаться с Ноной наедине, но та уже закрыла дверь.
      Нона стояла возле кровати, спиной к Джей. Шерстяной плед на кровати был смят, из-под него выглядывала мокрая от слез розовая подушка.
      У Джей перехватило дыхание. Комната, наполненная сентиментальными вещицами и фотографиями, весьма походила на храм безвозвратно ушедшего детства.
      – Обернись, посмотри на меня, – тихо сказала Джей Ноне.
      Та повиновалась. В молитвенно сложенных руках был зажат бумажный носовой платок. Она походила на перепуганного кролика, но Джей усилием воли подавила жалость.
      – Это правда? – с вызовом спросила она.
      – Да, конечно.
      – Конечно? Что ты хочешь сказать этим “конечно”?
      Нона подняла голову.
      – Я бы не стала заставлять брата Мейнарда лгать.
      – Зато ты сама всю жизнь лгала нам, – съязвила Джей. Вздрогнув всем телом и болезненно съежившись, Нона еще крепче сжала в руках носовой платок и уставилась на фотографию Патрика.
      – Все, что я делала, я делала из любви к вам, моим детям.
      – Ты купила нас! – почти выкрикнула Джей. – И кормила нас сказками все эти годы!
      В наполненных слезами глазах Ноны блеснул гнев.
      – Мы с мужем использовали все легальные способы усыновления детей! Все! И ни один не был для нас доступным! Нам говорили, что возраст и состояние здоровья твоего отца служат непреодолимым препятствием для этого…
      – И сколько же ты за нас заплатила? Мне просто интересно, во сколько нас оценили! Или мы достались тебе со скидкой?
      – Все было совсем не так! И при чем тут деньги? Те несчастные матери хотели сохранить все в тайне. Они не могли содержать своих детей, не могли предать огласке сам факт рождения, и тот врач помогал пристроить их детей в хорошие, любящие семьи, такие как наша…
      – Скажи мне, – холодно перебила ее Джей, – тебе дали возможность выбирать? Или пришлось брать что попало?
      – Доктор пристраивал детей в хорошие семьи, – упрямо продолжала Нона, – где бы их любили и дорожили ими…
      – Это у него был такой бизнес? Он занимался продажей детей?
      – Нет! – с жаром возразила Нона. – Просто время от времени какая-нибудь девушка попадала в беду и… Тот доктор считал аборты большим грехом. Он знал, что для таких нежеланных детей обязательно найдутся хорошие приемные семьи. К тому же он отдавал детей далеко не всякому… Доктор всегда тщательно проверял предполагаемых приемных родителей…
      – Но он продавал детей! Продавал, как телят или поросят! Он делал это нелегально, и теперь не осталось никаких регистрационных документов…
      – Это было абсолютно частным делом! И никого постороннего не касалось!
      – Это касалось нас с Патриком! – отрезала Джей. – Ты могла бы по крайней мере сказать нам, что ты нам не родная, а приемная мать. Если бы мы узнали это от тебя еще в детстве…
      – Но я и есть ваша настоящая мать! В моем сердце и моей душе вы и есть мои родные дети! Мои, и больше ничьи!
      – Поэтому ты и не говорила нам правду? Ты сама уверовала в то, что мы твои родные дети?
      На лице Ноны мелькнуло виноватое выражение, и она отвернулась.
      – Я хотела сказать вам об этом… когда вы станете постарше… Потом умер Джон, и у меня не осталось никого, кроме вас с Патриком. Вы были моими детьми, а я вашей матерью – и остаюсь ею и поныне!
      Нона показала дрожащим пальцем на фотографию, где была запечатлена Джей в короткой пышной юбочке и балетных тапочках.
      – Ты помнишь эту юбочку? – дрогнувшим голосом спросила Нона. – Я сама сшила ее тебе, потому что именно так делают все матери.
      Джей растерянно провела рукой по спутанным волосам.
      – Я не отрицаю этого, но…
      – А помнишь, как ты сломала руку и я ухаживала за тобой днем и ночью? – продолжала Нона. – А помнишь, как тяжело ты болела ветрянкой? А потом гриппом, и лежала в постели несколько дней в бреду и в жару? Все это время я не отходила от тебя ни на шаг, ночей не спала…
      Джей отлично помнила все это. Она помнила и гораздо более серьезные ситуации, когда Нона вела себя как любящая мать. И все же теперь к чувству благодарности примешивалась горечь разочарования.
      Интуиция подсказала Ноне, что гнев Джей сменился растерянностью.
      – Сними пальто, тебе ведь жарко. – Она внимательно посмотрела на дочь.
      Но Джей и не думала снимать пальто. Она смотрела на ночную лампу с керамическим основанием в форме лягушки. Эту лампу подарил Ноне Патрик, когда учился в колледже.
      Патрик! Ее пронзила острая боль.
      – Патрик уже знает обо всем? – спросила Джей. – Не слишком удачный момент ты выбрала, чтобы сообщить ему эту новость.
      – У меня не было иного выбора. Я сказала Патрику всю правду, потому что люблю его… Дело в том, что анализ крови показал некоторые характерные особенности тканей его организма. Они с Мелиндой надеялись, что ты сможешь стать для Патрика донором костного мозга. Но я-то знала, что это невозможно.
      Сердце Джей пропустило несколько ударов.
      – О каких особенностях ты говоришь? – Она уставилась на Нону.
      – У Патрика очень редкий биологический тип. – Нона проглотила слезы, глядя не на Джей, а на ее отражение в зеркале.
      – Что ты хочешь этим сказать? – Девушка похолодела от дурного предчувствия.
      – Найти донора будет очень, очень трудно…
      Нона молча взяла со столика маленькое фарфоровое ярко-розовое сердце. Когда-то Патрик и Джей подарили ей эту безделушку на День святого Валентина.
      – Очень трудно? – машинально переспросила Джей.
      – Да, очень трудно. – Медленно поворачивая фарфоровое сердце в руках, Нона наблюдала за игрой света на его блестящей поверхности.
      У Джей закружилась голова, перед глазами замелькали картинки из прошлого, оказавшегося насквозь лживым. Она присела на край кровати и, обхватив голову руками, тихо проговорила:
      – Никак не могу поверить в реальность происходящего. Я хочу поговорить с Патриком. Мне необходимо поговорить с ним.
      – Сегодня звонить уже слишком поздно. В Бельгии сейчас далеко за полночь.
      – Тогда я сама поеду к нему. Полечу первым же рейсом…
      – Вряд ли тебе следует лететь в Бельгию. Патрик в изоляторе, все посещения строго ограничены.
      Подняв голову, Джей воинственно посмотрела на Нону.
      – Я хочу видеть его. Я поеду к нему.
      – Он не хочет, чтобы мы к нему приезжали, – вздохнула Нона. – Мелинда совершенно ясно дала понять, что Патрик не хочет вводить нас в расходы на дорогу и волновать…
      – Узнаю Патрика, – слабо улыбнулась Джей. – Играет в благородство… Но в такое тяжелое время, как теперь, ему просто необходима семья.
      Как только с губ сорвалось слово “семья”, Джей ощутила болезненный укол в сердце. Ирония судьбы! Выпрямившись, она так посмотрела на Нону, словно та была коварной самозванкой, занявшей место ее родной матери.
      Поставив фарфоровое сердце на столик, Нона сделала шаг к Джей. На ее лице промелькнуло что-то похожее на слабую надежду.
      – Вот именно! – воскликнула она. – Теперь, как никогда, Патрик нуждается в семье! Ему необходимы кровные родственники! Но Патрику нужны и мы с тобой! – Нона с силой схватила Джей за руку. – Ты понимаешь, о чем я? Мы его семья! Но сейчас нужно разыскать кровных родственников Патрика, его биологическую семью! – Опустившись на постель рядом с дочерью, Нона с жаром продолжила: – Наибольший шанс – найти подходящего донора среди кровных родственников Патрика! – Лицо Ноны озарила надежда. Ее взгляд выражал огромную любовь и раскаяние из-за тридцатилетнего обмана.
      – Мы должны разыскать его биологическую семью, Джей, – снова заговорила она. – Я знаю, что ты сумеешь это ради Патрика. Ему нужен донор! – Нона поднесла руку Джей к губам и стала лихорадочно целовать ее. – Прошу тебя, – бормотала она, – не ради меня, ради Патрика! Найди его семью, прошу тебя!
      – Я… я… – промолвила Джей, – разумеется, сделаю для Патрика все на свете! Но ведь я даже не знаю, с чего начать поиски.
      – Начинать нужно в Кодоре. Поезжай туда, где вы оба родились. Это будет логичное решение.
      – Кодор?
      – Ты прочла мое письмо? Брат Мейнард передал тебе мое письмо?
      – Да, но я его еще не читала.
      – Я там написала все. – Нона опустила голову. – Все, что мне известно о вашем с Патриком происхождении. – Она коснулась щеки дочери. – Ты поедешь в Кодор? – Голос Ноны дрогнул. – Ради Патрика… Поедешь?
      – Поеду. – Джей подумала о том, что Нона в свое время наломала дров, а теперь хочет, чтобы она исправила все это.
      Разрыдавшись, Нона упала в объятия дочери.
      В глазах девушки не было слез. Обняв Нону, Джей начала машинально покачиваться из стороны в сторону, словно это она была матерью, а Нона – ее дочерью.
 
      Наплакавшись, Нона уснула, и Джей укрыла ее шерстяным пледом.
      Все еще не вполне оправившись от потрясения, Джей сидела на кухне вместе с братом Мейнардом. Перед ней стояла нетронутая чашка черного кофе, рядом с которой лежало письмо Ноны – четыре убористо исписанных листа.
      Джей смотрела на письмо с ужасом, будто ждала, что бумага вот-вот превратится в сказочное кровожадное существо со смертоносным клювом, нацеленным прямо в нее.
      – Я все же не понимаю, почему с костным мозгом для Патрика возникли серьезные проблемы, – обратилась она к брату Мейнарду. – Вы человек ученый, не так ли? Не объясните ли мне, в чем тут дело?
      – Видите ли, в клетках любой ткани человеческого организма есть шесть антигенов, которые способны комбинироваться в тысячах вариантов, А в идеале комбинации антигенов донора и реципиента должны полностью совпадать. Даже если у Патрика не было особенностей в антигенах, шансы подобрать нужного донора были бы чрезвычайно низкими – один из двадцати тысяч.
      Джей похолодела. С трудом переведя дыхание, она заставила себя задать безмерно страшивший ее вопрос:
      – Однако у Патрика не совсем обычные антигены. – Каковы же реальные шансы найти для него подходящего донора?
      – Один на миллион.
      “О Боже! Это конец!” – пронеслось в голове Джей, и она чуть не разрыдалась от чувства безысходности.
      Открыв небольшой черный блокнот, брат Мейнард показал девушке ряд чисел, которые ни о чем ей не говорили.
      – Это тип антигенов Патрика. – Монах подчеркнул последнюю группу цифр и букв. – А вот это – тот самый антиген, из-за которого возникли дополнительные проблемы, – ДРО406. Это чрезвычайно редко встречающаяся комбинация.
      “Будь ты проклят, ДРО406!” – подумала Джей.
      – Первые пять типов встречаются у людей разных рас, но этот, ДРО406, бывает только у азиатов.
      От удивления Джей захлопала ресницами.
      – У Патрика азиатская кровь?
      – Да, – кивнул брат Мейнард. – Среди его предков были азиаты.
      – Что ж, нам нужно искать донора-азиата.
      – Да, – кивнул монах, – и врачи уже ведут поиски, но доноров-азиатов, зарегистрированных в Европе или США, оказалось очень мало.
      – Значит, следует искать донора в Азии!
      – В Азии недостаточно донорских центров…
      Вскочив, Джей подошла к кухонному столу. Над плитой висел незатейливо вырезанный из дерева попугай – еще один подарок Патрика, который он преподнес Ноне много лет назад. Взглянув на попугая, Джей задохнулась от слез.
      – Поиски донора ведутся непрерывно, – тихо сказал брат Мейнард. – Возможно, удастся найти подходящего для Патрика…
      Как можно полагаться на удачный случай в подобной ситуации? Нет, Джей не позволит себе такую роскошь! Она нежно дотронулась до деревянного попугая.
      – Нона права, – заключила Джей. – Я должна разыскать его кровных родственников.
      В кухне воцарилось томительное молчание. Наконец монах произнес:
      – А если их не удастся разыскать? Ведь никаких официальных документов об усыновлении Патрика нет. И случилось это не вчера, а тридцать лет назад.
      Все еще касаясь попугая, Джей думала о лежащем на столе письме Ноны.
      – Мне известен город и имя врача – Роланд Хансингер. С этого и надо начинать поиски.
      Брат Мейнард замялся:
      – Я звонил в справочную службу Кодора. Там не знают никакого Роланда Хансингера. У них вообще не зарегистрирован ни один Хансингер.
      – Мне известно название клиники: медицинский центр “Санисайд”, – возразила Джей.
      – Такой клиники в Кодоре больше не существует, – вздохнул брат Мейнард. – Мне очень жаль, но это так.
      На Джей его слова произвели не слишком большое впечатление.
      Она знала, что должна делать, и уже ничто не могло остановить ее. У Джей не оставалось иного выбора.

      К удивлению Джей, Оклахома оказалась не такой равнинной местностью, какой она себе ее представляла. Во всяком случае, северо-восточная часть штата изобиловала густо поросшими лесом холмами.
      Именно в такой гористой местности находился Кодор. С первого взгляда городок казался разделенным надвое. На самом же деле эти две части были совершенно самостоятельными городами: между ними проходила граница штатов Оклахома и Арканзас. Каждый из двух Кодоров жил в соответствии с законами штата, к которому принадлежал. Со стороны штата Арканзас находился более старый и заметно более процветающий Маунт-Кодор. Здесь рядом с небольшими церквями лепились ресторанчики, где посетителям не подавали спиртное. Однако в Кодоре, расположенном в штате Оклахома, глазам представала совершенно иная картина. Этот Кодор казался пьющей окраиной своего собрата, Маунт-Кодора. Самыми распространенными заведениями тут были бары и магазинчики спиртных напитков. В этом Кодоре был и игровой салон, которым управляли индейцы-чероки. Самое большое здание во всем Кодоре, этот салон днем был закрыт.
      Въехав на полупустую автостоянку, Джей припарковала взятую напрокат машину, но выходить не спешила, ибо хотела прийти в себя от перелетов с пересадками из Бостона до ближайшего к Кодору аэропорта. Собраться с мыслями ей тоже не мешало бы.
      Она огляделась. Кодор не вызывал в Джей чувства умиления, хотя это и было место ее рождения. Во всяком случае, так уверяла ее Нона.
      “Я в Кодоре. И что делать дальше?” – спросила себя Джей. Вылетая утром из Бостона, она видела на его улицах обильно выпавший и уже успевший подтаять снег. В Кодоре, куда Джей добралась днем, оказалось очень тепло и удивительно тихо. Единственными звуками были щебет птиц да громыхание изредка проезжавших грузовиков. Разбросанные тут и там кизиловые деревца были покрыты белоснежными крохотными соцветиями. Повсюду розовели готовые вот-вот раскрыться бутоны ползучего мирта. Низко висело серое небо, воздух был чрезвычайно влажным.
      Интересно, чего же она ожидала? Найти в городском парке огромную стелу с точными датами рождения ее и Патрика, а также с указаниями, как раскопать всю правду об их прошлом?
      Джей вышла из машины и снова огляделась. Нигде не было видно ничего похожего на бывший медицинский центр “Санисайд”.
      “Клиника находилась за чертой города, – рассказывала ей Нона. – Где-то на севере. Здание было небольшим, но каменным. Возможно, оно еще сохранилось”.
      “Значит, придется спрашивать местных жителей”, – безрадостно подумала Джей.
      Подойдя к дверям игорного салона, она вынула из сумки одно из объявлений, заготовленных еще в Бостоне, и с помощью скотча прилепила его на дверь.
      В верхней части листовки крупными буквами было написано:
 
      ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ
      ОБ УСЫНОВЛЕНИИ ЭТИХ ДЕТЕЙ?
 
      Ниже были помещены фотографии ее и Патрика, описание внешности и даты рождения, а также некоторые подробности усыновления.
      Джей казалось странным разыскивать свою биологическую мать, и все же она решила поместить не только фотографию Патрика, но и свою, в надежде на то, что кто-нибудь, возможно, вспомнит ее мать. Возможно, та потом выведет ее на кровных родственников Патрика. Вообще-то Джей еще не была морально готова разыскивать собственных родителей. Сейчас она думала только о Патрике. Основная идея объявления была напечатана курсивом:
 
       Этот молодой мужчина срочно нуждается в пересадке костного мозга! Мы ищем его кровных родственников!
 
      Отойдя назад, Джей оценивающе оглядела плод своего труда.
      “Будем надеяться, это сработает”, – подумала она.
 
      За прилавком круглосуточно работающего магазина стояла молодая девушка, по виду латиноамериканка, говорившая с сильным акцентом. Как ни плох был ее английский, испанский Джей был еще хуже.
      Девушка разрешила ей прикрепить листовку на переднюю витрину, но сказала, что никогда не слышала ни о каком докторе Роланде Хансингере. Ей также ничего не было известно о его семье. Впрочем, она вообще плохо знала местных жителей.
      – Это и есть весь город? – спросила Джей, указав на дома, выстроившиеся вдоль федерального шоссе.
      Продавщица покачала головой и с трудом объяснила, что существует еще и деловой центр, поворот в который Джей пропустила. Теперь ей придется вернуться к границе и на перекрестке свернуть направо.
      – Но там, на перекрестке, не было никакого указателя, – озадаченно проговорила Джей.
      – Его сорвало ветром, – улыбнулась продавщица, – и до сих пор никто указатель не поднял.
      Очень скоро Джей поняла, почему никто не поднял сорванный ветром указатель.
      Деловой центр Кодора не был уже ни деловым, ни центром. В половине шестого на улице обычно не было ни души.
      Впрочем, в нескольких зданиях теплилась какая-то жизнь. Во всяком случае, был открыт хотя бы один магазин, над входом в который светилась неоновая вывеска: “СПИРТНЫЕ НАПИТКИ”.
      “Вот здорово! – мысленно усмехнулась Джей. – Придется пойти туда. Теперь не до смущения или раздражения!”
      Она вошла в магазин. Всю противоположную стену занимали большие холодильные шкафы с пивом. Над маленькой дверью с надписью “Служебное помещение” был установлен небольшой телевизор. Диктор монотонным голосом читал штормовое предупреждение.
      Стоявший за прилавком молодой мускулистый мужчина с увлечением смотрел на экран. Его темные волосы были стянуты сзади черной резинкой в хвост. Повернувшись к Джей, он равнодушно оглядел ее с головы до ног. Девушке стало не по себе, но она все же заставила себя улыбнуться.
      – Здравствуйте! Я разыскиваю клинику, которая была здесь лет тридцать назад.
      – Тогда меня еще на свете не было, – равнодушно отозвался продавец.
      – Она называлась медицинский центр “Санисайд”, – продолжала Джей.
      – Никогда не слышал о таком. – Продавец пожал плечами и демонстративно отвернулся к телевизору.
      – Это было каменное здание, к северу от города. Может, теперь это место называется как-то иначе, – не сдавалась Джей.
      Он молча пожал плечами, не отрываясь от экрана.
      – Клиникой управлял человек по имени Хансингер, доктор Роланд Хансингер, – упрямо продолжала Джей. – Вы когда-нибудь слышали о таком?
      – Нет, – нехотя отозвался продавец, не глядя на нее.
      – Вы знаете кого-нибудь в городе с такой фамилией? Это очень важно, поверьте. Все, что вы можете рассказать…
      – Я ничего не могу вам рассказать, – перебил Джей продавец, обернулся и снова смерил ее взглядом с головы до ног. – Я новичок в здешних краях. Приехал сюда всего месяц назад.
      Джей разочарованно вздохнула. Этот разговор с самого начала был обречен на неудачу. Открыв сумку, она достала еще одну листовку.
      – Можно мне оставить в вашем магазине это объявление?
      – Разумеется.
      Она протянула продавцу бумагу и свою визитную карточку. Тот едва взглянул на нее и ленивым движением прикрепил листок к небольшой доске объявлений, стоявшей на прилавке.
      – Скажите, все местные мотели находятся на стороне штата Арканзас? – поинтересовалась Джей.
      – Ага.
      Джей хотелось поскорее убраться в более благопристойный Маунт-Кодор, однако она спросила:
      – Но ведь и здесь найдется место, где можно остановиться на несколько дней?
      – Есть одно такое. – Порывшись в куче изрядно замусоленных визитных карточек, продавец протянул ей одну из них. Джей прочла:
 
      “РОЗОВЫЙ ДОМ”
      ЗНАМЕНИТЫЙ ПАНСИОН МИССИС ДОЛЯ
      Ночлег и завтрак! Чистые комнаты! Низкие цены!
      Домашний деревенский завтрак!
      Южный поворот от шоссе 412, далее следуйте розовым стрелкам-указателям.
 
      Прикусив губу, Джей решила остановить выбор на “Розовом доме”.
      – Далеко отсюда этот пансион? – спросила она у продавца.
      – Нет, – отозвался он, прикрыв глаза, словно ее расспросы нагоняли на него неодолимую дремоту.
      – А точнее?
      – Мили полторы, наверное.
      – Спасибо, – натянуто улыбнулась Джей. – Вы оказали мне неоценимую услугу.
      Продавец молча повернулся к телевизору.
      Джей подумала, что имя владельца этого “Розового дома”, миссис Долл, звучит как-то подозрительно, будто имя какой-то шлюхи, однако решила не придавать этому значения. В таком небольшом пансионе будет дешевле и уютнее, чем в гостинице. К тому же если миссис Долл окажется коренной жительницей Кодора, да еще и разговорчивой, у нее можно будет узнать много полезного.
      Миссис Долл не оказалось дома. Навстречу Джей вышла ее юная внучка в джинсах и голубом блузоне для беременных, на вид лет шестнадцати, рыжеволосая, с туго заплетенными косичками. Она походила бы на беременную Пеппи Длинный Чулок, если бы не мрачное выражение лица.
      – Бабушка уехала в Талсу к своей сестре поиграть в карты, – сказала девушка. – Вернется очень поздно. Но я могу показать вам пансион. Суточное пребывание стоит сорок пять долларов.
      Она повела Джей через темный коридор и открыла перед ней дверь комнаты с отдельной ванной и маленьким телевизором на журнальном столике. Джей бросилось в глаза обилие всевозможных рюшек, оборочек и кружев. В изголовье кровати лежало множество подушек, вышитых и украшенных аппликациями. Среди них восседали три фарфоровые куклы в кружевных шляпках и пышных платьях.
      – Здесь очень… очень мило, – пробормотала Джей, вдруг почувствовав себя в ловушке. – Я поживу здесь, пожалуй…
      – Сколько дней вы здесь проживете? Мне нужно сказать об этом бабушке, когда она вернется.
      – Ну, скажем, денька два для начала. А может, и дольше…
      – В гостиной есть телефон, – сказала девушка. – Местные звонки можно делать бесплатно, а за междугородные придется платить.
      Она машинально погладила свой большой живот, и Джей заметила, что у нее на руке нет обручального кольца.
      – Спасибо, у меня сотовый телефон, – улыбнулась Джей.
      Холодные зеленые глаза девушки равнодушно скользнули по ее лицу, и она молча направилась к двери.
      – Постойте! – остановила ее Джей. – Я приехала сюда, чтобы разыскать доктора Роланда Хансингера. Вы знаете его?
      Девушка остановилась, окинула ее равнодушным взглядом и пожала плечами: – Нет…
      – Может быть, вы знаете кого-нибудь в городе с фамилией Хансингер?
      – Я приехала к бабушке погостить. Ненадолго. Ни за что не стала бы жить постоянно в этой дыре.
      – А ваша бабушка, – с надеждой продолжала Джей, – давно здесь живет?
      – Не знаю, она в разных городах жила… Сейчас принесу вам ключ от черного хода. Когда будете парковаться, постарайтесь не загородить подъезд к дому.
      Девушка повернулась и пошла по коридору.
      Джей смотрела ей вслед, раздумывая над тем, не такой ли полудевочкой-полуженщиной была и ее мать или мать Патрика: несчастной, беременной нежеланным ребенком…
 
      Джей позвонила Ноне и сообщила, что уже приехала в Кодор. Их разговор был недолгим. Нона то и дело плакала, потому что Мелинда сказала ей, что Патрику стало хуже.
      Джей не раз пыталась соединиться с Мелиндой, но у нее это никак не получалось. Расстроенная, она решила поехать куда-нибудь поужинать. Вскоре она притормозила у небольшой закусочной на шоссе, напоминающей городской клуб, где все знают друг друга и куда приходят не столько поесть, сколько пообщаться.
      Вопреки ее ожиданиям в закусочной оказалось совсем немного посетителей: шофер-дальнобойщик и пара молодых мексиканцев, быстро и тихо говоривших по-испански.
      Поняв, что выведать местные сплетни не у кого, Джей разочарованно уселась за один из свободных столиков.
      Усталая женщина, жарившая на гриле гамбургер, со вздохом взглянула на нее, вытерла руки фартуком и подошла к Джей принять заказ.
      – Нет, я не знаю никакого доктора Хансингера. – Она покачала головой в ответ на вопрос Джей. – Впрочем, в этом городе, возможно, и живут какие-нибудь Хансингеры, да только я о них не слышала, так как сама я из Ватса.
      Похоже, все жители этого города были неместными. На стойке бара зазвонил телефон.
      – Вы позволите мне оставить у вас объявление? – спросила Джей, указав на доску, висевшую у входа в закусочную.
      – Конечно, – ответила женщина и пошла к телефону. Джей поднялась и прикрепила одно из своих объявлений к доске, где уже висело множество других.
      В самом низу своего объявления Джей от руки приписала номер телефона пансиона миссис Долл.
      Потеряв аппетит, Джей вышла из закусочной, так и не поужинав.
 
      Остановившись у станции техобслуживания, Джей увидела сухощавого пожилого мужчину лет шестидесяти, который протирал тряпкой изнутри стеклянную входную дверь. У него были очень темные брови, поэтому седые усы казались приклеенными.
      Джей протянула ему свое объявление, и. ей вдруг показалось, что мужчина насторожился.
      – Доктор Хансингер и его семья – прекрасные люди, – недовольно отозвался старик. – У них хватает своих проблем, и незачем тревожить их, вороша прошлое.
      – Значит, доктор жив? – с надеждой спросила Джей.
      – Он серьезно болен. На долю его семьи выпало немало несчастий. – Он ткнул в листок своим черным от въевшейся грязи пальцем. – И что вы все лезете к ним в душу?
      – Вы все? Кто это “все”? – удивилась Джей. – Что, кто-то еще интересовался этой давней историей?
      – Доктор Хансингер из тех, кого называют солью земли, – пробурчал старик. – Он всю жизнь помогал местным жителям. Всегда жил по Божьим законам, он…
      В этот момент из служебного помещения вышел высокий мужчина в грязном рабочем комбинезоне, на вид лет сорока, рыжеволосый и кудрявый. Окинув Джей взглядом, он улыбнулся:
      – В чем проблема?
      – Она хочет оставить у нас объявление насчет доктора Хансингера, – возмущенно отозвался старик.
      – Дай-ка взглянуть. – Рыжеволосый подошел ближе.
      На нагрудном кармане его комбинезона было вышито имя “Датч”. Он взял объявление.
      Тем временем к заправке подъехала машина, и старик, чертыхаясь, поспешил обслужить клиента. Датч внимательно прочитал объявление и печально покачал головой.
      – Вообще-то ходят слухи, что доктор Хансингер в свое время помог кому-то с усыновлением детей. Но это было очень давно, поэтому никто уже и не помнит, что произошло на самом деле. Да оно и к лучшему – ведь обращавшиеся к нему матери хотели сохранить все в строгой тайне. И доктор, разумеется, выполнял их желания.
      Глядя на рыжеволосого мужчину, Джей старалась подобрать самые убедительные аргументы, чтобы заставить его разговориться.
      Он протянул ей сильную руку, от которой пахло дезинфицирующим средством.
      – Меня зовут Датч Холбрук, я хозяин этой станции и помощник пастора местной церкви.
      “Священник! – подумала Джей. – Вот кто поможет мне найти Хансингера!”
      – Я бы хотела просто поговорить с доктором Хансингером, – начала Джей, но Датч покачал головой. Его серые глаза выражали непреклонную решимость.
      – Поговорить с ним никому уже не удастся. Несколько лет назад он попал в автокатастрофу и потерял дар речи.
      – В катастрофу? – Надежда покинула Джей, оставив в душе мучительную пустоту.
      – Да, в катастрофу, – повторил Датч, отводя взгляд. – И почему Господь допускает, чтобы такие несчастья случались с хорошими людьми? В той катастрофе доктор потерял сына, единственную внучку и здоровье. Его дочь, благослови ее Бог, так и не оправилась после той катастрофы.
      Зять… что ж, он помогает ей как может. Что и говорить, Господь послал доктору Хансингеру суровое испытание.
      – Как зовут его зятя? – спросила Джей.
      – Эдон Мобри, мэм. Но вы не найдете его имя в телефонном справочнике. Теперь вся семья ведет очень уединенный образ жизни.
      – Но вам-то ведь известен номер их телефона, не так ли? – напористо спросила Джей. – Я не люблю проявлять назойливость, но сейчас дело идет о жизни моего брата. Ему необходимо…
      – Мэм, – прервал ее Датч, приложив руку к левой стороне груди, – я не могу дать вам номер их телефона. Этого не сделает никто в городе. Мы искренне уважаем эту семью и сочувствуем их горю.
      – Но мне необходимо задать несколько вопросов насчет моего брата!
      – Мэм, теперь на ваши вопросы может ответить только Господь Бог. Вверьте себя его заботам и молитесь, молитесь…
      Почувствовав инстинктивное недоверие к рыжеволосому помощнику пастора, Джей сделала шаг назад.
      – Вы повесите мое объявление?
      – Конечно. – Тот благосклонно улыбнулся и, подойдя к доске объявлений, выбрал самое заметное место. Несмотря на это, всем своим видом рыжеволосый показывал: “Все равно ничего хорошего из вашей затеи не выйдет”.
      Джей охватила полная безысходность.
      – Если бы вы раздобыли для меня хоть какую-нибудь информацию, я бы… я с удовольствием сделала бы денежное пожертвование для вашей церкви.
      Прикрепив объявление, Датч повернулся к Джей.
      – Доктор Хансингер сделал очень щедрое пожертвование нашей церкви – он передал ей в дар большой земельный участок.
      Его улыбка ясно говорила: “Мы на его стороне, а не на твоей”.
      – Что ж, спасибо за объявление, – вздохнула Джей. – Если кто-то захочет связаться со мной по поводу него, я проведу в городе несколько дней.
      Датч вежливо кивнул.
      Джей вернулась к своей машине. Пожилой рабочий с седыми усами старательно мыл ветровое стекло стоявшего у заправочного автомата грузовика. Он демонстративно не смотрел в ее сторону.
      Уезжая, Джей оглянулась и увидела, как рыжеволосый снял с доски ее объявление и, скомкав, швырнул в урну.
      Джей вскипела от возмущения. Прибавив скорость, она помчалась прочь от станции техобслуживания.
      Вернувшись в свою комнату в пансионе миссис Долл, Джей легла, не раздеваясь, на постель и уставилась невидящим взглядом на розовые обои. Она чуть не плакала от отчаяния.
      Наконец Джей удалось соединиться с Мелиндой, однако разговор с женой брата расстроил ее еще больше. Испуганная Мелинда все время плакала. “Что же теперь делать? Что же делать?” – повторяла она.
      В легких Патрика скопилась жидкость, поднялась высокая температура, начался бред. Ему казалось, что он маленький мальчик и не ходит в школу из-за ветрянки. В бреду Патрик то и дело просил Джей принести ему мягкое мороженое.
      Джей представила себе Патрика в бреду, и эта мучительная картина преследовала ее весь вечер. Он ужасно страдал в далекой больнице, бредил и звал старшую сестру. Джей сжала кулаки.
      Внезапно в дверь ее комнаты постучали.
      – Вас к телефону, – раздался за дверью голос внучки хозяйки пансиона.
      Джей замерла от дурного предчувствия. Неужели это Нона? Или Мелинда? Неужели ей сообщат о смерти Патрика? Нет, только не это!
      Вскочив с постели, Джей рывком распахнула дверь.
      – Что вы сказали? – дрожащим голосом спросила она у девушки.
      – Вас к телефону, – повторила та и медленно пошла по коридору.
      В гостиной были абажурчики с оборочками, фигурки ангелочков и множество кукол, начиная от самых простых и заканчивая изысканными фарфоровыми в роскошных викторианских платьях и шляпках. Казалось, все они враждебно смотрели на вторгшуюся в их тихий, безмятежный мир Джей.
      Небрежно указав на розовый телефонный аппарат, девушка вышла на кухню.
      Остановившись у телефона, Джей несколько секунд напряженно смотрела на трубку. “Это не Мелинда и не Нона, – размышляла она. – Они позвонили бы по моему номеру. Это кто-то другой. Но кто?”
      Джей вспомнила об объявлениях. Она расклеила их не меньше дюжины. Неужели кто-то сообщит ей нужную информацию? У Джей вспыхнула надежда. Она взяла трубку.
      – Алло! Я слушаю.
      – Это Джей Гаррет? – спросил низкий, чуть хриплый мужской голос.
      – Да. – У Джей учащенно забилось сердце.
      – Мисс Гаррет, меня зовут Тернер Гибсон, я адвокат. Я такой же, как и вы, – чужой среди чужих. Пожалуй, нам надо поговорить. Вы знаете вечерний ресторанчик “Колесо фортуны”? Это на самой границе, со стороны Оклахомы.
      – Знаю, – отозвалась Джей, вспомнив заведение, показавшееся ей вполне приличным.
      – Конечно, следовало бы договориться с вами о встрече заранее, однако дело не терпит отлагательства. Вы можете приехать туда через пятнадцать минут?
      – Приехать на встречу с вами? Но с какой стати? – удивилась Джей.
      – Поверьте, нам есть что обсудить. Возможно, мы поможем друг другу. Мы оба ищем доктора Роланда Хансингера и хотим получить информацию об усыновленных детях.

      У нее замерло сердце.
      – Хорошо, через пятнадцать минут я буду в ресторане, – решительно сказала Джей.
      – Вот и отлично. Я высокого роста, в коричневом замшевом пиджаке. А как я узнаю вас?
      – Меня?.. Я тоже высокого роста, светловолосая… В белой блузке и светло-серых слаксах.
      – Договорились, жду вас в ресторане.
      – Постойте, – заторопилась Джей. – Мой брат… вы поможете моему брату?
      – Пока трудно сказать, но, очень возможно, помогу. Однако гарантировать не рискну.
      – Как вы нашли меня? Откуда вы знаете, кто я такая и что мне нужно в этом городе?
      – Вы же оставили объявление в закусочной. Я его увидел, вот и все.
      Джей нервным жестом провела рукой по волосам. Объяснение показалось ей вполне убедительным.
      – Такие деликатные вопросы лучше обсудить при личной встрече, – мягко заметил мужчина. – Нам обоим нужно одно и то же – связаться с доктором Хансингером.
      – Да, – выдохнула Джей, чувствуя, как сердце бьется где-то в горле.
      – До встречи. – И незнакомец повесил трубку.
      Только тут Джей подумала, что необдуманно и неосторожно согласилась встретиться с незнакомым мужчиной в ресторане, да еще поздно вечером. Но потом, вспомнив о Патрике, зовущем ее в бреду, решила: “К черту осмотрительность и осторожность!”
 
      Неожиданное появление Джей Гаррет было, с одной стороны, удачей, но с другой – могло стать нежелательным препятствием. Мисс Гаррет вела себя неосмотрительно, безрассудно и довольно агрессивно. С ней придется держаться начеку.
      Тернер Гибсон стоял у стойки бара, потягивая коктейль и поглядывая на экран телевизора, подвешенного над стойкой. Диктор повторял штормовое предупреждение, синоптики ожидали торнадо.
      Высокий Тернер слегка сутулился. Он не был ни худым, ни полным. Его послушное, как у актера, тело полностью повиновалось ему. Здесь, в Кодоре, Тернер хотел выглядеть незаметным, безобидным и заслуживающим уважения человеком. Впрочем, нашлось бы немало людей, которым он таковым никогда не казался.
      Его нельзя было назвать красавцем. Мальчишеское выражение лица Тернер использовал к собственной выгоде. У него были стриженые, немного длинноватые волосы, глаза не то зеленые, не то светло-карие и темные густые брови, придававшие лицу серьезное выражение. Растерянно слушая предупреждение диктора, Тернер уже допивал свой коктейль, когда входная дверь распахнулась и в зал вошла высокая блондинка и окинула взглядом мужчин. Она явно искала его, Тернера. Черт побери! Девушка была на редкость хороша собой! Он, конечно, видел ее фотографию, но в жизни она оказалась намного лучше.
      Выпрямившись, Тернер посмотрел девушке прямо в глаза. Он раздевал ее взглядом, но при этом улыбался неотразимой улыбкой, говорившей: “Я не опасен, доверяйте мне!”
      Блондинка увидела его, но не улыбнулась в ответ.
      Тернер двинулся к ней. Она была действительно высокая, с прямой осанкой и женственной фигурой. Ее прямые золотистые волосы ниспадали шелковистой волной на плечи. Одета Джей была со вкусом и довольно дорого. Несомненно, девушка была очень хороша, но очень бледна и встревожена. Сидевшие в зале мужчины сразу обратили на нее внимание, особенно те, кто был без спутницы. Подойдя к Джей, Тернер снова обезоруживающе улыбнулся и мягко коснулся ее руки.
      – Вы Джей Грейди Гаррет?
      – Да. – Она взглянула на него умными небесно-голубыми глазами, полными ожидания.
      Хладнокровно анализируя выражение ее лица, Тернер, как опытный человек, не раз получавший весьма жестокие удары от жизни, сразу понял, что она близка к нокауту, но все еще храбро держится только благодаря силе воли.
      – Тернер Гибсон, – представился он и тепло пожал ледяную руку Джей.
      – Вы без куртки? – озабоченно спросил он. – На улице довольно прохладно.
      – Я этого не заметила. – Джей слегка озадаченно покачала головой.
      Порывшись в кармане, Тернер протянул ей свою визитную карточку.
      – Я адвокат из фирмы “Трунофф, Маккларти, Маккларти и Гибсон”.
      Нахмурившись, Джей взглянула на визитную карточку и снова подняла на него голубые глаза. Тернер внезапно почувствовал острое желание. “Черт побери! Только этого мне недоставало!” – подумал он.
      – Вы тоже разыскиваете доктора Хансингера? – спросила она. – Тоже по вопросу об усыновлении детей?
      – Давайте для начала присядем, – мягко улыбнулся Тернер, – и я вам все расскажу.
      Разумеется, он вовсе не собирался рассказывать ей всю правду. Тернер не мог этого сделать, даже если бы захотел.
 
      Тернер Гибсон показался ей порядочным и слишком уж любезным человеком. Джей не была склонна довериться незнакомцу, однако сквозившее в его взгляде сочувствие очень скоро расположило ее к нему.
      “Не будь дурой! – убеждала она себя. – Именно теперь, когда ты так нуждаешься в сочувствии, можешь легко стать жертвой проходимца!”
      В сумочке Джей лежала не только золоченая зажигалка и заячья лапка – подарки Патрика, но и медаль с изображением святого Иуды и шелковый шарфик, который Нона, по ее словам, обмакнула в фонтан со святой водой в Ватикане.
      Когда Тернер спросил Джей о Патрике, она рассказала ему лишь основные факты трагедии, сдержав эмоции.
      – Боже мой! – покачал головой Тернер. – И когда же вы все это узнали?
      – В субботу вечером.
      – Сегодня понедельник, – задумчиво протянул он. – У вас было нелегкое воскресенье.
      В этом Тернер был абсолютно прав. Джей не хотелось даже вспоминать, в какой суете и спешке она провела тот день. От этого у нее сразу началась головная боль.
      – Вы сказали, что мы можем помочь друг другу. Каким образом? – спросила она.
      По мнению Джей, его нельзя было назвать красавцем, но именно это ей и нравилось. Побывав замужем за красивым мужчиной, она уже не верила красавцам.
      – Мы можем сотрудничать, обмениваясь имеющейся у нас информацией. – Тернер неотрывно смотрел ей в глаза. – У меня есть клиент в Филадельфии… Назовем его для краткости мистер Д. Он чрезвычайно богат и готов платить за информацию.
      Джей молча кивнула.
      – То, что я вам сейчас сообщу, – разумеется, конфиденциальная информация.
      – Разумеется, – эхом отозвалась Джей.
      – Сорок два года назад мой клиент стал отцом внебрачного ребенка, который родился здесь, в Кодоре, и был впоследствии усыновлен стараниями доктора Хансингера.
      “Еще один проданный ребенок”, – с горечью подумала Джей.
      Она, безусловно, догадывалась, что, кроме нее и Патрика, были и другие проданные таким же образом дети. Однако только теперь, выслушав Тернера, окончательно убедилась в своей правоте.
      Казалось, Тернер с глубоким сочувствием говорил о своем клиенте.
      – Мистер Д. никогда не видел этого ребенка. Ему очень хотелось увидеть его хотя бы сейчас. К сожалению, мистер Д. весьма серьезно болен. Я стараюсь помочь клиенту. Мы полагаем, это был сын.
      – А разве мистер Д. не знал пол ребенка?
      Тернер развел руками:
      – Это был короткий летний роман. Родителей девушки смущали религиозные и прочие причины. Ей было всего пятнадцать, ему – девятнадцать. Мистера Д. заставили оставить ее, пригрозив предъявить обвинение в изнасиловании несовершеннолетней.
      Джей понимающе кивнула.
      – Он вернулся в Филадельфию, девушку увезли домой в Литл-Рок. Позднее мой клиент узнал, что родители отправили ее сюда, в Кодор. Вот почему я здесь. Мне необходимо узнать все, что возможно, о сыне моего клиента.
      – И что же, этот мистер Д. только теперь озаботился поисками собственного сына? – нахмурилась Джей.
      – Не совсем так. Он много лет пытался разыскать мать ребенка, которую звали Джулия Тритт, и выяснить, что стало с их отпрыском.
      – И он нашел ее?
      – Оказалось, что она погибла в автомобильной катастрофе почти тридцать лет назад, – вздохнул Тернер. – Ей было всего двадцать, когда это случилось. – Помолчав, Тернер добавил: – Моему клиенту так и не удалось забыть ее. Он женился, но не был счастлив в браке. К тому же у него не было детей. Недавно его жена умерла, и мистер Д. поручил мне найти его внебрачного сына.
      – Вы работаете в сфере семейного права?
      – Что-то вроде того, – улыбнулся Тернер.
      – Вам уже приходилось вести подобные розыски?
      – Пожалуй, нет. Но мистер Д. – мой очень давний и хороший клиент, и я не могу отказать ему.
      – Вам не кажется странным, что мы с вами появились в Кодоре в одно и то же время и приблизительно с одной и той же целью? – подозрительно прищурилась Джей.
      – Нет, не кажется. Для моего клиента, как и для вашего брата, этот вопрос не терпит отлагательств. У нас у обоих в запасе мало времени.
      Джей вздрогнула, услышав эти зловещие слова.
      – Мы должны найти Хансингера и поговорить с ним, – сказал Тернер. – Если только это возможно.
      – Я слышала, он потерял дар речи. – Джей посмотрела на вино в своем бокале. – Я слышала, будто Хансингер попал в серьезную аварию и теперь не совсем… не совсем владеет своим телом, в том числе и языком.
      – Не может говорить? – приподнял одну бровь Тернер. – Еще как может!
      – Что? – с надеждой и удивлением выдохнула Джей.
      – У него ясная голова, и он вполне владеет языком. Я знаю, где Хансингер живет – на ранчо неподалеку от города.
      Джей посмотрела на Тернера так, словно только что увидела его. У него были глаза совершенно непонятного цвета – не то зеленые, не то карие. Впрочем, это мало волновало ее. Главное, в их глубине она увидела надежду и спасение.
 
      Тернер заметил перемену в ее лице – в глазах вспыхнула надежда.
      То, что он рассказал ей о мистере Дельвехо, не было полной ложью, однако крупицы правды должны были заставить эту девушку доверять ему.
      – Хансингеру уже за восемьдесят, – улыбнулся Тернер, довольный впечатлением, произведенным на Джей. – Он живет с дочерью и ее мужем, Барбарой и Эдоном Мобри. Я уже разговаривал с Эдоном Мобри.
      У Джей так задрожали руки, что она чуть не пролила вино.
      Тернер подхватил ее бокал с кошачьей ловкостью и поставил на место. Потом накрыл ладонью холодную руку Джей своей теплой большой ладонью.
      – Вы должны сохранять спокойствие и не терять надежды.
      – Но… но я…
      – Просто они не хотят встречаться с такими людьми, как вы и я, вот и все.
      – Но они должны! Просто обязаны! – возмутилась Джей.
      – Нет, не обязаны, – жестко оборвал ее Тернер и наклонился ближе. – Эти усыновления не были оформлены по закону. С юридической точки зрения этих усыновлений просто не было.
      – Но ведь я знаю наверняка, что они были! И вы это знаете!
      – Это голословные утверждения. Зять Хансингера заявил, что в клинике никогда не происходило ничего противозаконного, а если и происходило, то ему об этом ничего не известно.
      – Но у меня есть доказательства, – настаивала Джей, – у меня есть письмо матери… то есть Ноны. Там все про это написано.
      – Говорите тише. – Тернер ладонями накрыл ее руки. Джей, казалось, не заметила этого. – Послушайте меня внимательно. То, что здесь происходило, делалось незаконно. Эдон Мобри не собирается признаваться в этом, потому что в здешних краях закон – это и есть он, Эдон Мобри. Он окружной прокурор и занимает этот пост уже много лет.
      – Если они не расскажут обо всем, то пожалеют об этом! – запальчиво воскликнула Джей. – Уж я позабочусь, чтобы те дела не сошли им с рук!
      – Тише! – повторил Тернер. – Надо быть осторожнее! Ведь это их вотчина, и окружающие станут горой на защиту Хансингера. Разве вы в этом еще не убедились?
      – Вы правы, – сникла Джей. – Я уже столкнулась с этим…
      – Я здесь три дня. За это время местные жители узнали о цели моего приезда, хотя я вел себя очень скромно. Вы приехали сегодня, но уже раззвонили о том, что разыскиваете доктора Хансингера. Поэтому не исключено, что за вами уже следят.
      – Следят? – Джей недоверчиво оглянулась. – За мной? Но ведь я приехала только сегодня…
      – Тем не менее я уже нашел вас, – усмехнулся Тернер. Она побледнела, однако уже через несколько секунд упрямо расправила плечи и спокойно сказала:
      – Сейчас для меня важнее всего – мой брат Патрик. Что за врач этот Хансингер? Разве он не давал клятву защищать жизнь? Если Хансингер не пожелает разговаривать, я подам иск с требованием отозвать его лицензии!
      – Роланд Хансингер уже много лет не занимается врачебной практикой, а его родные принесут присягу в том, что он потерял дар речи.
      – Но вы же сами сказали, что это не так!
      – Я получил эту информацию от бывшего слуги Хансингеров, недовольного несправедливым увольнением. Это обошлось мне в солидную сумму, должен признаться. Я знаю, что Хансингер сильно пострадал в автокатастрофе, но мне не известно, как именно. Вот уже четыре года он живет затворником в собственном доме.
      – Черт побери… – пробормотала Джей. – Проклятие!.. – Она опустила глаза и, казалось, только теперь заметила, что ладони Тернера лежат поверх ее рук. Джей решительно высвободила свои руки и сложила их на коленях.
      – А его дочь? Может, она что-нибудь знает о прошлых делах своего отца? – спросила она. – Могли остаться какие-то записи…
      – Его дочь тоже давно ни с кем не разговаривает. Ходят слухи, будто у нее серьезные проблемы с психикой.
      – Да, – кивнула Джей и вспомнила о Ноне, сходившей с ума от переживаний за Патрика. – Я слышала, у нее погиб единственный ребенок…
      – Ребенок и брат, Роланд-младший. Они погибли в той же катастрофе, в которой пострадал и сам доктор Хансингер. Только она отделалась незначительными порезами и ушибами. К горечи невосполнимой потери наверняка примешалось и чувство вины за то, что они погибли, а ей удалось выжить. Полагаю, мужу Барбары приходится ой как несладко. Не мудрено, что он не горит желанием общаться с нами, и у него достаточно власти, чтобы избежать этого.
      – Но ведь если его собственная семья прошла через такие испытания, он должен хоть чуточку сочувствовать и нашему горю, разве не так?
      – Хансингер владеет частью акций птицеперерабатывающего комбината на окраине города. Он сумел запустить руки и в игорный бизнес чероки. Большая часть магазинов спиртного, разных кабаков и ресторанчиков тоже принадлежат ему.
      – И этот? – спросила Джей, оглядываясь.
      – Да, – иронически улыбнулся Тернер, – и этот тоже. – Он залпом осушил свой бокал. – Теперь от его имени всем этим управляет Мобри.
      Джей задумалась.
      – Значит, у него есть что скрывать.
      – Верно, – кивнул Тернер. – К тому же Барбара сильно расстраивается, когда кто-нибудь заговаривает о незаконной деятельности ее отца. Ей хочется считать его добрым старым папашей Хансингером, благодетелем всего города.
      Джей безнадежно махнула рукой.
      – Так как же нам узнать то, ради чего мы сюда приехали?
      – Во-первых, нам следует вести себя осмотрительно и продуманно…
      – У меня нет на это времени! – нетерпеливо перебила она Тернера.
      – Во-вторых, – продолжал он, словно не слыша ее, – мы должны действовать сообща и делиться друг с другом теми сведениями, которые нам удастся раздобыть. Известно, что незаконный бизнес по продаже детей начался примерно в пятьдесят седьмом году. Клиника Хансингера действовала в течение по меньшей мере двух десятилетий. Должно быть, все это время Хансингер занимался продажей детей.
      – В течение двадцати лет? – в ужасе пробормотала Джей.
      – Да, такое вполне возможно, а значит, было продано не два или три ребенка, а гораздо больше.
      – Сколько же? – уставилась на Тернера ошеломленная Джей.
      – Возможно, больше сотни.
      У нее голова пошла кругом. Это же немыслимо!
      – Откуда вы это взяли? – спросила она наконец.
      – Дело в том, что мы с вами не первые, кто приехал сюда в поисках доктора Хансингера, чтобы выяснить имена настоящих родителей или судьбу родившихся в его клинике детей. Правда со временем стала выплывать наружу, а Мобри это вовсе не нужно. Уверен, в сокрытии истины заинтересованы и многие другие, не только Хансингер и его семья. Все остальные просто не осмеливаются помогать таким, как мы с вами. Значит, мы сами должны помогать друг другу в этом важном деле.
      Джей стало нехорошо. Прижав ладонь ко лбу, она прикрыла глаза.
      – Что с вами? Вы плохо себя чувствуете? – всполошился Тернер.
      – Давайте уйдем отсюда, – вымолвила она.
      – Куда? – с готовностью спросил он, подойдя к Джей и положив ей руку на плечо.
      Она рассеянно потерла лоб. Ей захотелось увидеть то место, где брал начало весь этот отвратительный клубок лжи.
      – В медицинский центр “Санисайд”. Я хочу увидеть его, если он, конечно, сохранился.
      – Сохранился, – Тернер мягко сжал ее плечо, – только теперь он перепрофилирован. Хансингер продал его несколько лет назад и купил ранчо. Сейчас это не медицинский центр, а дом для престарелых под названием “Плезант ваяли”.
      Дом для престарелых? Джей мрачно усмехнулась. Ирония судьбы – дом, где люди появлялись на свет, превратился в место, где люди дожидались своей смерти.
      – Вы действительно хотите съездить туда? – спросил Тернер.
      Джей кивнула.
      – Тогда я отвезу вас.
      Джей встала из-за столика, и он повел ее к выходу, положив руку на ее талию. В этом жесте не было ничего сексуального, только выражение мужской силы и готовности защитить. Джей с удовольствием ощутила его заботу. Не задавая лишних вопросов, она вышла вместе с ним из ресторана в ночную мглу.
 
      Барбара Мобри спала на белой мягкой кушетке. Рядом с ней лежала вскрытая, но нетронутая коробка шоколадных конфет, которые купил ей Эдон. На экране телевизора мелькали кадры ее любимого мюзикла “Звуки музыки”. Эдон не выключил видеомагнитофон, боясь, что изменения звукового фона разбудят Барбару.
      Но тут зазвонил телефон, и Эдон быстро снял трубку.
      – Алло! – тихо сказал он, глядя на дисплей определителя номера. Там светилось: “Ресторан "Колесо фортуны"”.
      – Они оба только что ушли, – услышал Эдон.
      Уилл Лабони, шериф Кодора, со спокойным и вкрадчивым голосом, звонил уже третий раз за этот вечер. Он напоминал Эдону цепного пса – полуволка или полушакала. Уильям был ценным помощником, потому что мог совершить любое преступление, в том числе и убийство. Это же делало его крайне опасным.
      – По словам бармена, они долго о чем-то говорили, – продолжал Лабони.
      Эдон взглянул в окно. Там под сильными порывами ветра гнулись почти до земли деревья и кустарники, покрытые только что проклюнувшимися почками.
      Он вынес телефонный аппарат в коридор, чтобы не беспокоить Барбару, но держать ее в поле зрения.
      Эдон Мобри, высокий мужчина, в молодости был строен и гибок, но теперь, в свои пятьдесят три года, преждевременно состарился и ссутулился. Тяжелый груз семейных проблем навалился на его плечи. С годами он заметно располнел, колени у него постоянно болели от старых футбольных травм. По ночам, когда воздух был прохладным и влажным, они болели особенно сильно.
      – Слышишь меня? – продолжал Лабони. – Я говорю: они ушли вместе – Гибсон и баба.
      Эдон вздохнул и потер переносицу. Он всем сердцем надеялся, что Гибсон на следующий день улетит в Филадельфию, ибо надежные источники сообщили, что он заказал авиабилет на дневной рейс из Талсы в Филадельфию. Но тут появилась эта блондинка, и Гибсон немедленно снюхался с ней.
      Как быстро он нашел ее! Впрочем, ничего удивительного в этом не было – блондинка в первый же день объехала весь Кодор, оставив во всех мало-мальски посещаемых местах свои проклятые объявления. Верные люди уже принесли Эдону парочку из них. Третий экземпляр он получил по факсу.
      Эдон показал одно объявление тестю, и того чуть не хватил удар при виде фотографий и имен.
      “Останови ее! Останови! – орал он, словно в истерике. – Она нас всех погубит!”
      Судя по всему, эта баба сильно напугала его.
      Во время их разговора Барбара была в душе, и Эдон молился, чтобы она не услышала воплей отца. Ему была невыносима мысль, что Барбаре придется снова страдать. Успокаивая тестя, Эдон в который уже раз испытывал нестерпимое желание задушить старика.
      – Эдон, почему ты молчишь? – спросил Лабони.
      – Мне не нравится поведение Гибсона и этой блондинки, – устало выдохнул тот.
      – Они уехали в его машине, – продолжал Лабони. – Куда-то на север от города. Возможно, к старой клинике. Я не стал следить за ними. Все равно ему придется вернуться, потому что ее-то машина осталась здесь. – Шериф помолчал, потом странно хихикнул и добавил: – Если, конечно, они не собираются провести эту ночь в любовных утехах…
      Подумав о таком варианте, Эдон невольно взглянул на свою спящую жену. Барбара шевельнулась во сне и свернулась клубком, как большой ребенок. Сердце Эдона сжалось от жалости.
      – Эдон, а что говорит старик? – поинтересовался Лабони.
      Эдон повернулся к огромному окну, за которым жалобно выл ветер. Из динамиков телевизора доносилось тихое ангельское пение детского хора. Он вспомнил истерическую реакцию тестя и сказал:
      – Я бы предпочел не иметь с ним дела.
      – Хочешь, чтобы я убрал бабу? Или обоих?
      Эдон, всегда боявшийся, что его телефон прослушивается полицией штата, проявил крайнюю осторожность. Больше всего он опасался офицера Аллена Твина Бэрза из отдела по борьбе с организованной преступностью. Его тесть и Лабони считали это глупостью. Они были уверены, что со временем и Твин Бэрз будет куплен, как и все остальные офицеры в полиции штата. Однако Эдон держался настороже.
      – Я предпочел бы не иметь никаких дел с ними обоими. Барбаре и старику это вовсе ни к чему. – Выдержав эффектную паузу он продолжил: – Тебе это тоже не нужно.
      – Ты хочешь сказать, что…
      – Это так, к слову.
      – Думаю, мы можем кое-что предпринять. Вопрос времени…
      – Я сказал все, что хотел, – перебил его Эдон. – Я не собираюсь учить тебя, что именно ты должен сделать. Я только хочу избежать неприятностей. Завтра мне нужно лететь в Даллас, и я хочу отправиться туда с легким сердцем и в полной уверенности, что оставляю дом и семью в безопасности.
      – Можно дать им понять, что они здесь крайне нежеланные гости. Тогда…
      – Я все сказал. Барбаре нужен покой. Нам всем нужен мир и покой.
      Повисла долгая, томительная пауза.
      – Понимаю, – отозвался наконец Лабони.
      – Вот и хорошо. – Эдон искренне надеялся, что Лабони действительно понял его правильно. – Сказано достаточно.
      С этими словами он повесил трубку и осторожно вернул аппарат на прежнее место в спальне. Уходя, он снова взглянул на Барбару. Золотистые волосы отражали свет лампы, на экране телевизора дети продолжали петь сладкими голосами о прощании навек.

      По небу бежали черные тучи, закрывая бледную луну. Время от времени луна освещала землю, но почти тут же исчезала, словно испугавшись туч.
      Бешеный ветер гнул и трепал деревья, осыпая землю безжалостно сорванными молодыми листочками. Когда машина Гибсона проезжала мимо рощицы цветущих диких слив, в лучах ее фар заплясали белоснежные лепестки, похожие на хлопья снега.
      Профиль Тернера слабо освещался отсветом приборной доски. Его густые вьющиеся волосы разметал ветер. Теперь он неуловимо напоминал Патрика, и Джей показалось, что она давно знает Тернера.
      – Ну как, вам лучше? – спросил он.
      – Да, – солгала она. – Расскажите мне о других усыновленных, которые приезжали в Кодор узнать тайну своего рождения… Прошу вас.
      – Хорошо. Пять лет назад в Кодор приезжали сестры-близнецы. Они сказали, что их приемные родители еще в детстве поведали им об их усыновлении и о том, что они родились в клинике доктора Хансингера в Кодоре. Сестры хотели узнать, кто была их настоящая мать, но Хансвдгер не стал с ними даже разговаривать. Им так и не удалось раздобыть нужную информацию, и они уехали домой, в Остин, ни с чем.
      Джей вздрагивала, перепуганная сходством ситуаций.
      – Уехали в Остин? Именно там жили мои… мои приемные родители, когда взяли меня и Патрика.
      Тернер кивнул:
      – Понятно. Барбара Мобри, дочь Хансингера, ужасно расстроилась из-за того случая с сестрами. Ее единственный ребенок родился с детским церебральным параличом, и она очень страдала из-за этого. Может быть, слухи о неблаговидных делах ее отца спровоцировали у нее нервное расстройство. Кто знает? Я слышал, она всегда была замкнутой.
      – А потом?
      – Потом, два года спустя, в Кодор приехал мужчина, Роберт Мессина, тоже из Остина, чтобы найти свою биологическую мать. Однако к этому времени Хансингер из-за автокатастрофы уже вел затворнический образ жизни. Его семья не пустила Роберта Мессину даже на порог. Весь город также был настроен против него. Большинство жителей считали – да и теперь, наверное, считают – Хансингера чуть ли не святым, благодетелем всего города. Он, мол, делал все ради общего блага.
      – Разве продажа младенцев может быть благом?! – возмутилась Джей.
      – Тогда были совсем иные времена и нравы, – пожал Плечами Тернер. – Забеременевшая незамужняя девушка не могла оставить себе внебрачного ребенка. Ей приходилось либо делать аборт, что было противозаконно и опасно для здоровья и жизни, либо рожать, а потом отдать ребенка в приют. Если она выбирала второй вариант, все держалось в строжайшем секрете, поскольку такая позорная беременность могла погубить доброе имя женщины и сломать ей жизнь. Люди говорили, что благодаря Хансингеру и ребенок получал шанс выжить, и судьба его матери не была сломана. К тому же бесплодные пары, вроде ваших родителей, – Тернер украдкой взглянул на Джей, – потерявшие всякую надежду иметь детей, обретали счастливую возможность усыновить ребенка.
      Притормозив, Тернер свернул на двухполосное шоссе, петлявшее между невысоких, поросших лесом холмов.
      – После Роберта Мессины в Кодор приезжали еще двое усыновленных: женщина из Фредриксбурга, штат Техас, это рядом с Остином, и мужчина, школьный учитель.
      – Тоже из окрестностей Остина?
      – Нет, из Чикаго. Однако отец второго работал в той же нефтяной компании, что и ваш. Почти все приемные семьи так или иначе были связаны с одной и той же нефтяной компанией.
      – Но почему?
      – Должно быть, там у Хансингера был человек, отсылавший к нему всех желающих. Своего рода брокер.
      – Брокер? По продаже детей? – ужаснулась Джей.
      – Именно так. И этот брокер жил в Остине и имел какое-то отношение к этой нефтяной компании.
      – По словам Ноны, о Хансингере ей рассказала некая мисс Адди Форштеттер, жительница Остина, но ее давно нет в живых.
      – Да, очень многих связанных с этим делом людей уже нет на этом свете.
      Мысли о смерти наполнили Джей суеверным ужасом. По спине у нее побежали мурашки.
      – Мы уже почти приехали, – сказал Тернер. – Клиника совсем рядом, за следующим поворотом.
      И действительно, за поворотом стояло здание, в котором слабо светилось несколько окон.
      Тернер сбавил скорость и остановил машину на шоссе довольно далеко от бывшей клиники доктора Хансингера.
      – Вот это место, – выдохнул он.
      “Так вот где родились мы с Патриком!” – подумала Джей, но, к своему удивлению, не испытала почти никаких эмоций. Здание выглядело заурядным и заброшенным. Вблизи от того места, где Тернер остановил машину, стоял большой деревянный щит с надписью “ПАНСИОНАТ "ПЛЕЗАНТ ВЭЛЛИ"”.
      Квадратное двухэтажное строение из светлого кирпича оказалось гораздо меньше, чем предполагала Джей, и выглядело очень старым и обшарпанным. С одного бока было пристроено крыльцо с колоннами, отчего вся крыша дома покосилась. Когда-то здание было скрыто буковой рощей, теперь же от деревьев остались лишь уродливые пни.
      – Да, не очень-то здесь красиво, – промолвила Джей.
      – Согласен, – кивнул Тернер, выключая фары.
      Некоторое время они сидели в темноте и молчали.
      Джей пыталась представить себе, что чувствовала ее настоящая мать, когда впервые увидела это уединенное место, затерянное среди холмов, и не могла.
      – Хотите выйти? – предложил Тернер. – Почему бы не взглянуть на дом поближе?
      “Не хочу поближе! – подумала Джей. – Вообще не хочу выходить из машины”.
      Однако, опасаясь показаться трусихой, она кивнула.
      Выключив двигатель, Тернер вышел из машины и галантно предложил руку.
      – Почему-то я ничего не чувствую, – тихо призналась она. – И по-моему, это странно.
      – Тут нет ничего странного, – покачал головой Тернер, – Вы чувствуете то, что чувствуете, вот и все.
      Дул холодный пронзительный ветер. Глубоко вздохнув, Джей ощутила запах прелой прошлогодней листвы, смешанный с ароматом первых весенних цветов.
      – Вам холодно. – Тернер повернулся к ней, и Джей почувствовала на щеке его теплое дыхание.
      – Нет, не холодно.
      – Возьмите мой пиджак. – Он снял пиджак и накинул ей на плечи. – Ну же, не противьтесь, просуньте руки в рукава.
      Пиджак сохранил тепло его тела, шелковая подкладка слегка пахла лосьоном после бритья.
      – Ну, теперь вам теплее? – спросил Тернер, застегивая пуговицы пиджака.
      – Мне тепло, а вот вам холодно.
      – Ничего подобного, – улыбнулся он. – Я вообще не чувствую холода.
      Тернер стоял почти вплотную к Джей. Они молчали, чувствуя неловкость и напряжение. Теперь Тернер уже не казался ей только галантным джентльменом. Она ощутила в нем мужчину, а также и то, что их влечет друг к другу.
      “Нет, только не сейчас! – подумала Джей. – И не здесь!”. Смущенная, она отвернулась и отодвинулась от Тернера.
      Похоже, Тернер испытывал то же самое, потому что и он сделал шаг в сторону и опустил руки. Его белая рубашка отчетливо виднелась в темноте.
      – Там, справа от здания, когда-то был дом, в котором жил сам Хансингер. – Тернер указал в сторону холма.
      Джей посмотрела в ту сторону, но не увидела ни следа бывшего дома.
      – Что же с ним случилось? – спросила она.
      – Сгорел. В семьдесят пятом году. Сразу после того, как Хансингер перестал заниматься врачебной практикой и выставил клинику на продажу. В пожаре никто не пострадал. Ни доктора, ни его семьи в то время не было в городе. Тут был еще и домик для гостей. Вернее, для будущих матерей. Его потом снесли.
      – Домик для будущих матерей? – удивилась Джей.
      – Ну да, чтобы никто не видел их в клинике. Они никуда не выходили оттуда.
      Джей стало не по себе.
      – Звучит так, словно они находились в тюрьме.
      – Так и было. Но они не имели выбора.
      Джей смотрела в пустое пространство, где когда-то стоял этот домик-тюрьма, пытаясь представить себе девушек, таких как мать Патрика и ее мать. На душе у Джей было скверно.
      – Давайте вернемся в город, – предложила она Тернеру.
      Тот не двинулся с места.
      – Я просто хотел, чтобы вы увидели место, где стоял дом Хансингера. Когда он удалился от дел, всю документацию перенесли в офис, устроенный в его доме. Во время пожара бумаги, разумеется, сгорели.
      – Вся документация? – ахнула Джей.
      – Да.
      К глазам Джей подступили слезы отчаяния, и она была не в силах сдержать их.
      – Документы сгорели, местные жители настроены враждебно по отношению к нам и не хотят разговаривать… как же мы узнаем правду?
      – Успокойтесь. – Тернер положил руки ей на плечи. – Он все равно не вел никакой документации, которая компрометировала бы его в глазах закона. Однако пожар был ему весьма на руку, поскольку позволял окончательно спрятать все концы в воду. К тому же не все так уж враждебно настроены по отношению к нам. Есть люди, готовые рассказать то, что им известно. Я уже нашел нескольких. Уверен, отыщутся и другие. А пока я буду помогать вам при условии, что и вы сделаете для меня кое-что.
      Внезапно усилившийся ветер разметал ее волосы, бросив пряди на лицо.
      – Я? Что же я могу для вас сделать? – Джей безуспешно пыталась убрать волосы с лица.
      Тернер наклонился ближе.
      – Я поделюсь с вами всей собранной мною информацией о клинике Хансингера, его семье, других усыновлениях…
      – А что я дам вам взамен?
      – Информацию, включая и копию письма вашей матери.
      – С радостью.
      – И еще кое-что, просить о чем мне трудно, и все же я вынужден…
      – Что именно?
      – Я бы предпочел вести поиски самостоятельно, без вашего участия. Видите ли, у меня есть свои методы… Да и вообще для всех было бы лучше, если бы вы… отошли в сторону.
      – Вы хотите сказать, что я не нужна вам здесь, в Кодоре? – возмутилась Джей. – Что мое присутствие вам мешает?
      – Я сумею провести результативное расследование не только для своего клиента, но и для вас, если вы не будете путаться у меня под ногами.
      – Я приехала сюда не ради вашего клиента! – Джей была оскорблена до глубины души. – Ради моего брата! Брата, понимаете?!
      – Конечно, понимаю. И готов в первую очередь искать именно его биологическую мать.
      – Извините, но для меня это вопрос не “первой очереди”, а единственный! И я вовсе не собираюсь возлагать задачу спасения жизни брата на какого-то добровольца, которого я едва знаю. Я приехала сюда делать дело, и я его сделаю!
      – Но вы даже не знаете, с чего начать, – попытался урезонить ее Тернер. – Вы слишком эмоционально относитесь к этому, тогда как…
      – Может, именно в эмоциях моя сила! – с жаром перебила его Джей. – Никто не выложится так, как я! Никто не станет стараться так, как я! И кто вы такой, чтобы говорить мне…
      – Ну вот, видите? – улыбнулся Тернер. – Вы слишком горячитесь. У меня гораздо больше опыта в таких делах. И больше возможностей, если ужна то пошло. Честно говоря, это в ваших же интересах…
      Тернер внезапно замолчал и обернулся в сторону дороги, по которой они приехали. Проследив за его взглядом, Джей увидела свет приближающихся фар и услышала шум грузовика. Внезапно фары погасли, но грузовик мчался прямо на них. Ей стало страшно.
      – Что за… – хотела спросить она, но Тернер схватил ее за локоть и попытался втолкнуть в свою машину. Едва он открыл дверь, как грузовик поравнялся с машиной, замедлил ход, ночную мглу прорезали яркие вспышки и раздался оглушительный грохот выстрелов.
      Схватив девушку за плечи, Тернер повалил ее на землю и вместе с Джей покатился в сторону дренажной канавы. Когда оба скатились под откос, Тернер оказался сверху. Он тяжело дышал, сердце его громко и часто билось.
      Приподняв голову, Тернер похолодел. Бежать было некуда, кругом простиралась пустынная равнина. Укрыться они могли только в доме для престарелых, но до него пришлось бы бежать через открытое пространство.
      Тем временем грузовик вновь набрал скорость и умчался прочь. Однако Тернер не торопился вставать и прижимал к земле примолкшую Джей, пока шум мотора окончательно не затих вдали. Кровь стучала у него в висках.
      Он отодвинулся от лежащей ничком Джей и услышал ее негромкий стон. Осторожно перевернув девушку на спину, он увидел кровь у нее на лбу. Все лицо Джей было перепачкано придорожной грязью.
      – Что с вами, Джей? – шепотом спросил он.
      – Почему они в нас стреляли? – спросила она, смахнув с лица грязные пряди волос.
      – Не знаю. Надо отсюда убираться, прежде чем они вернутся и продолжат начатое. – Он помог ей встать. – Вас задели? – Тернер встревоженно вглядывался в ее бледное грязное лицо. – Они задели вас?
      – Из меня просто вышибли дух, – легкомысленно улыбнулась Джей, но тут ее колени снова подкосились и она начала медленно оседать на землю. Подхватив Джей на руки, Тернер понес ее к машине.
      Он осторожно огляделся, но дорога была пуста. Джей уткнулась лицом в его шею. От жалости к ней у Тернера перехватило дыхание.
      Он заметил, что его машина накренилась на бок. Задняя левая шина была прострелена.
      – Проклятие! – вырвалось у Тернера, и он еще крепче сжал Джей.
      – Что случилось? – слабым голосом спросила она.
      – Они прострелили шину, – ответил он и подумал: “И я ни за что на свете не стану менять колесо, подставляясь под их пули”.
      Тернер снова огляделся, но ничего не увидел. Внутренний голос настойчиво советовал ему как можно скорее убраться с Джей в безопасное место.
      – Я… у меня… кажется, я повредила руку, – пробормотала Джей. В ее голосе сквозила боль.
      – Сейчас я посажу вас в машину и отвезу в дом для престарелых. Там найдется какой-нибудь медик, способный оказать вам помощь. Доехать до города с простреленным колесом нам не удастся.
      К счастью, пассажирская дверца оказалась открытой, и Тернер осторожно усадил Джей в машину. Она снова застонала от боли.
      Тернер быстро сел за руль.
      – С вами все в порядке, Джей?
      Она кивнула в ответ, потом закусила губу и безвольно повалилась на бок. Обморок!
      Он завел двигатель, но не включил фары. Потом вдавил в пол педаль газа. Поврежденное колесо, завертевшись, издавало глухой, шлепающий звук. Машину бросало из стороны в сторону. Она двигалась к дому, жалобно визжа тормозами.
      У крыльца Тернер нажал на тормоз и остановил машину. Выскочив из нее, он распахнул пассажирскую дверцу и подхватил безвольное тело Джей на руки. Поднявшись по лестнице, Тернер начал колотить во входную дверь с такой силой, словно хотел выбить ее.
 
      Она слышала глухие удары, доносившиеся до нее словно издали. Эти настойчивые звуки пробуждали сознание Джей, возвращая к реальности из блаженного забытья.
      Когда дверь наконец отворилась, Джей пришла в себя. В глаза ударил свет, вокруг зазвучали встревоженные голоса. Она смутно понимала, что Тернер держит ее на руках. Левая рука страшно болела.
      Потом Джей очутилась в каком-то странном, слабо освещенном вестибюле, где ее неприятно поразила обшарпанная обстановка. С трудом приподняв голову, она увидела бледного худощавого мужчину лет пятидесяти в белом халате. Его седые волосы были гладко зачесаны назад. Глаза прятались за очками с широкой оправой.
      – Здесь есть свободная комната с кроватью. Следуйте за мной, – сказал человек в белом халате.
      Джей услышала, как Тернер что-то ответил и понес ее по коридору. Внезапно в глаза ударил яркий свет, и Джей оказалась на ничем не застеленном матрасе железной кровати. Она повернулась на бок, прижимая к груди левую руку, Тернер встревоженно окликнул ее.
      К Джей подошел все тот же мужчина в белом халате и с удивительной осторожностью убрал с ее лица волосы.
      – Ну что тут у вас? – мягко спросил он.
      – В нас кто-то стрелял! – сообщил Тернер.
      Яркий свет резал Джей глаза. Она прищурилась и покачала головой.
      – Нет… я не ранена…
      – Кажется, повреждена рука, – пробормотал мужчина и ощупал ее левую кисть. – Ах вот в чем дело! Мы сломали мизинчик, – ласково пробормотал он, словно разговаривал с ребенком или древней старушкой. – Дай-ка я его осмотрю, детка!
      – Боже мой! – недовольно буркнул Тернер. – Есть в этом заведении хотя бы медсестра?
      – Я медбрат, – отозвался седой мужчина. – Кроме перелома, тут еще и глубокий порез, а в остальном все в порядке.
      Вынув из кармана брюк сотовый телефон, Тернер открыл его и тихо чертыхнулся. Он был разбит.
      – Здесь есть телефон? – спросил он у медбрата, явно не доверяя его квалификации. – Нужно вызвать “скорую помощь”.
      – Мне не нужна “скорая помощь”, – запротестовала Джей.
      – Вы потеряли сознание. Возможно, у вас сотрясение мозга! – возразил Тернер.
      – Мне просто стало дурно, вот и все.
      – У вас кровь на лбу!
      – Это всего лишь поверхностная ссадина, – заметил человек в белом халате. – Мы быстренько наложим швы, и все будет в порядке.
      – Мне не нужна “скорая помощь”, – твердо повторила Джей.
      Девушка попыталась сесть, но тут же острая боль пронзила ее, и она снова упала на матрас.
      – Есть тут телефон? Я уже второй раз вас спрашиваю! – раздраженно обратился Тернер к седому мужчине. – Я хочу вызвать “скорую помощь” и полицию. В нас стреляли, черт побери!
      Джей закрыла глаза и тихо пробормотала:
      – Тернер, почему в нас стреляли?
      – Не знаю, – ответил он.
      – Ну-ну, не стоит так расстраиваться, – спокойно сказал седой мужчина, продолжая осматривать поврежденную руку. – Похоже, вы упали на гравий – тут глубокие порезы.
      – Вы слышали выстрелы? – спросил его Тернер. – Впрочем, вы не могли не слышать их! Вы наш свидетель!
      Мужчина равнодушно пожал плечами и стал осматривать ключицу Джей.
      – Разумеется, слышал и даже подумал: “Ну вот, опять!”
      – Опять? – удивился Тернер.
      – Ну да, – вздохнул тот. – Так бывает частенько. Подростки балуются. Проезжают мимо нашего щита на дороге и палят по нему почем зря. Поэтому мы даже и не ремонтируем его, не красим и не заделываем дырки. Пустая трата времени и денег – все равно на следующий же день щит снова испортят.
      – Вы хотите сказать, что стреляли в щит, а не в нас? – недоверчиво осведомился Тернер.
      – Это очень распространенная забава среди местных подростков, – уклонился от прямого ответа медбрат. – Им это кажется верхом остроумия.
      Тернер тихо выругался.
      – Пойду поищу телефон.
      Он ушел, а медбрат недовольно пожал плечами.
      – Сейчас ваш спутник убедится, что шериф обращает на подобные звонки не больше внимания, чем на комариный писк. Очень ему нужен какой-то там щит на пустынной дороге! Я не хочу сказать, что так должно быть, но так оно есть на самом деле.
      Джей плохо понимала смысл его слов, от яркого света болела голова, и она накрыла здоровой ладонью закрытые глаза.
      – Уверен, они стреляли вовсе не в вас, милая, – ворковал медбрат. – Может, просто хотели напугать? Не принимайте это на свой счет, не расстраивайтесь. Да вы дрожите! Сейчас я принесу вам одеяло.
      Джей увидела, как он отошел в угол комнаты, выдвинул ящик большого комода, достал оттуда и встряхнул одеяло. Потом снова приблизился к ней, заботливо укрыл одеялом и еще раз погладил по голове.
      – Сейчас я принесу бинты и какой-нибудь антисептик. Не бойтесь, я скоро вернусь.
      Что-то невнятно пробормотав, Джей снова закрыла глаза.
      – Вас беспокоит свет? Выключить его? – догадался он.
      – Да, пожалуйста, – простонала Джей.
      – Тогда я включу ночник. Немного отдохнете, а я скоро вернусь. – Он бесшумно удалился.
      Джей неподвижно лежала, чувствуя сильную пульсирующую боль в руке. Потом она отняла от лица ладонь и открыла глаза.
      По высокому потолку комнаты бегали причудливые тени. Все еще плохо понимая, что с ней произошло и где она, Джей с трудом приподнялась на локте. В комнате было темно и мрачно, ее окружали голые стены, на окне висели жалюзи. В углу стоял большой комод, а рядом с кроватью – маленький столик с простой настольной лампой.
      “Где это я? – устало подумала Джей. – В мотеле?”
      Потом она вспомнила, что Тернер привез ее в этот, как его… в дом для престарелых.
      “Так это и есть пансионат "Плезант вэлли"!” – молнией сверкнуло у нее в мозгу.
      – Боже мой! – выдохнула Джей и снова упала на матрас. Ее сердце забилось так часто, что ей опять стало плохо.
      “Я родилась здесь, в этом доме, – размышляла она. – Может, в этой самой комнате. Здесь меня предали. И Патрика тоже”.
      Джей снова закрыла глаза, пытаясь свыкнуться с мыслью, что ее жизнь и жизнь Патрика начинались именно здесь.
      Погруженная в раздумья, она не сразу услышала тихие шаги по коридору. Это был не Тернер. И вряд ли полиция. Может, это возвращался медбрат?
      Шаги затихли возле двери. Джей почувствовала, что на нее кто-то смотрит. Этот кто-то стоял совершенно неподвижно и часто дышал.
      Чувствуя себя невероятно уязвимой, Джей вновь приподнялась на локте и открыла глаза. И в ту же секунду она увидела стоявшего в дверном проеме высокого сутулого длинноволосого мужчину. Мешковатая рубашка была заправлена в старые джинсы. Джей не могла разглядеть его лицо, но слышала его прерывистое дыхание. Тихо ахнув, мужчина исчез. Его шаги быстро удалялись по коридору; казалось, он хромал.
      Вконец обессилев, Джей рухнула на матрас. Ей нестерпимо захотелось поскорее убраться из этого дома, где все казалось зловещим и мрачным.
      Вдруг она услышала довольно суровый голос медбрата, доносившийся из коридора:
      – Что это с тобой? Стой! Стой же! Ты слышишь меня?
      Но ответа не последовало.
      Через несколько секунд медбрат вошел в комнату.
      – И что это с ним сегодня такое? – пробурчал он. И тут же продолжил громче притворно-ласковым голосом: – Ну, как мы себя чувствуем? Уже лучше? Или нам хочется к маме?
      Его слова возымели неожиданный эффект – Джей разрыдалась, мысленно призывая на помощь маму и закрыв лицо руками.
 
      Вернувшись в свою каморку рядом с котельной, он запер за собой дверь и даже задвинул засов. У него тряслись руки, в ушах стучала кровь, сердце, казалось, разрывалось.
      Он подошел к узкой койке и тяжело опустился на нее. Упершись локтями в колени, спрятал лицо в ладонях.
      Она вернулась за ним. Этого он боялся всю жизнь.
      Она лежала там под белым покрывалом, ее лицо было таким же мертвенно-бледным, как много лет назад. Светлые волосы в беспорядке разметались по подушке. Она была так же красива, как и тогда… На лице остался грязный отпечаток подошвы ботинка доктора. Но страшнее всего было то, что поверх покрывала лежала ее рука и кровь текла из того места, где Лютер отрубил ей палец.
      Тогда, много лет назад, ее рука не кровоточила, а теперь из раны струилась алая кровь. Она вернулась к жизни, чтобы забрать его в ад.
      Он был уверен в этом, потому что она приподнялась и посмотрела на него. Ее небесно-голубые глаза проникли в самую его душу. Он едва подавил вопль ужаса.
      Не в силах больше сдерживаться, Холлиз разрыдался как ребенок.

      Медбрат, которого, как выяснилось, звали Дэйви, довольно быстро остановил кровотечение, наложил шину на сломанный палец и дал Джей обезболивающее. Она стыдилась своей слабости, обморока и слез.
      Джей уже сидела на кровати, когда приехала “скорая помощь”. Услышав вой сирены, она вздрогнула. В комнату вошли двое медиков, преисполненных уверенностью в важности своей миссии, и активно приступили к делу. Они походили на оперных героев, явившихся на сцену, чтобы спасти деву от неминуемой гибели.
      Сначала медики хотели уложить Джей на носилки, погрузить в машину и отвезти в приемный покой больницы в Маунт-Кодоре. От такой перспективы она поморщилась.
      Поднятый шум и суета разбудили почти всех обитателей дома для престарелых. В коридорах раздавались сигналы вызова к тому или иному старику, слышались встревоженные голоса, и Дэйви то и дело бегал к своим подопечным, чтобы успокоить и удовлетворить их непомерное любопытство.
      Чем больше суетились медики, тем настойчивее Джей отказывалась от их услуг. Старший из них сердито сверкал глазами и велел ей поторопиться, потому что они не собираются всю ночь возиться с одной пациенткой.
      – Вот и уезжайте, – упрямо повторила Джей. – С вами я никуда не поеду, а к врачу отправлюсь завтра на своих ногах.
      Наконец возмущенные медики отбыли.
      На миг Джей почувствовала себя победительницей.
      Как только уехала “скорая помощь”, явился помощник шерифа. Его лицо выражало безразличие, граничившее с презрением.
      Помощник шерифа Элтон Делрей был мужчина с покатыми плечами, мягким лицом, на котором выделялись бифокальные очки, и заметно выпиравшим из-под ремня брюшком. Тусклый зеленоватый свет ночника придавал его коже странный оттенок подводного мира.
      Выслушав рассказ Тернера, Делрей равнодушно пожал плечами:
      – Вечно они стреляют в этот несчастный щит.
      Джей охватило возмущение.
      – Но ведь рядом с этим щитом стояли мы! Они могли задеть нас!
      – Что поделаешь, – снова пожал плечами помощник шерифа. – Подростки из штата Арканзас. Сначала напьются, потом приезжают в наш штат, находят пустую машину и используют ее в качестве мишени.
      – Это была не пустая машина! Мы как раз собирались в нее садиться! – выпалила Джей.
      – Наверное, они просто вас не заметили.
      – Они не могли нас не заметить. Как только мы открыли дверцу, загорелись лампочки в салоне.
      – Значит, они заметили вас слишком поздно.
      – Слишком поздно? Да ведь они могли убить нас!
      – Насколько я понимаю, у вас нет серьезных повреждений, – бесстрастно сказал Делрей. – Вы даже отказались поехать в больницу. Маунт-Кодор послал к вам “скорую помощь”, а вы отказались.
      Его маленькие глазки имели удивительную особенность – они не моргали. Джей вдруг поняла, что помощник шерифа напоминает ей хищную рыбу мурену, которую она видела в бостонском музее-аквариуме.
      – Значит, вы уверены, что это случайная стрельба? – Она внимательно посмотрела в его хищные глаза.
      – А у вас есть основания думать иначе?
      Джей не смогла ответить на этот вопрос. Тернер удивленно приподнял брови:
      – Что вы хотите этим сказать?
      Делрей повернулся к Тернеру с тем же выражением лица.
      – Вы дали кому-то повод стрелять в вас?
      – Разумеется, нет, – обезоруживающе улыбнулся Тернер. – Я очень миролюбивый человек по натуре.
      – Мы просто задали кое-кому несколько вопросов, вот и все, – вмешалась Джей. – Почему в нас стали стрелять?
      – Все зависит от того, какие именно вопросы вы задавали. Так какие же?
      – Всякие семейные дела, знаете ли… – начал Тернер.
      – Мы интересовались доктором Хансингером, – вырвалось у Джей. – Кому это помешало?
      Делрей одарил ее долгим презрительным взглядом:
      – У доктора Хансингера нет секретов. Его жизнь как открытая книга.
      Услышав такую наглую ложь, Джей собралась разразиться гневной тирадой, но Тернер положил руку ей на плечо.
      – Вы слишком устали, – мягко сказал он, тогда как в глазах читалось: “Заткнись! Немедленно заткнись!”
      Она озадаченно взглянула на Тернера и, поняв серьезность положения, замолчала.
      – Наверное, нам повезло, что все так благополучно закончилось, – говорил Тернер. Джей заставила себя кивнуть.
      – Верно, – согласился Делрей, – вам повезло.
      – Да, повезло, – серьезно повторил Тернер. – Именно так нам всем и следует рассматривать случившееся.
      Помощник шерифа заложил большие пальцы обеих рук за пояс и стал похож на карикатурного бандита.
      – Машина была взята напрокат, никто не получил серьезных повреждений. Да, что и говорить, вам действительно повезло. – Делрей впервые улыбнулся, и его рот превратился в узкую отвратительную щель.
      – Это будет мне хорошим уроком на будущее, – кивнул Тернер.
      – И мне тоже, – отозвалась Джей, едва сдерживая ярость.
      Делрей довольно улыбнулся и покачал головой, словно говоря: “Вот именно, намотайте оба себе на ус, как не следует вести себя в этом городе!”
 
      Машина Тернера медленно направлялась по шоссе к городу. Каждый толчок на неровной дороге причинял раненой руке Джей сильную боль, но она старалась не обращать на это внимания.
      Джей внимательно разглядывала профиль сидевшего за рулем Тернера. Там, в комнате дома для престарелых, во время разговора с помощником шерифа она поняла, что под внешностью спокойного джентльмена скрывается сложный, сильный характер. Тернер умел не выказывать чувств, требуя того же от других. У Джей до сих пор болело плечо, где он сжал его.
      – Зачем вы так сильно сдавили мое плечо? – недовольно осведомилась она. – Разве нельзя было действовать иначе?
      – “Иначе” вы вряд ли отреагировали бы как следовало. В тот момент вы были не в том расположении духа.
      – Помощник шерифа чертовски разозлил меня!
      – С таким парнем, как он, злость не поможет.
      – Ну да, зато вы почти ничего не говорили. Только мило улыбались и кивали.
      – Иногда именно так и нужно вести себя.
      – Я бы так никогда не стала делать!
      – Мне это ясно, – улыбнулся Тернер. Впереди показались редкие огни Кодора.
      – Этот офицер, он… он изо всех сил старался представить происшествие как мелкое хулиганство.
      – Согласен.
      – Но это не было случайностью! Черт побери, это было по-настоящему опасным происшествием!
      – Конечно.
      – Те люди стреляли именно в нас, а не в какой-то там щит!
      – Вы совершенно правы.
      – Тогда почему же вы не возразили офицеру?
      – Потому что это не привело бы ни к чему хорошему.
      Невозмутимость Тернера во время разговора с помощником шерифа разозлила Джей.
      – Не объясните ли вы, почему не настояли на оформлении протокола, почему не написали официальное заявление по поводу случившегося? – спросила она. – И почему помощник шерифа не оформил документально наш разговор? Ведь он должен был хоть как-то отреагировать на ночную стрельбу по людям в его округе?!
      – Нет, не должен, – криво усмехнулся Тернер.
      – То есть? – оторопела Джей. – Вы хотите сказать, помощник шерифа представит в своем отчете ночной инцидент как неудачную шутку хулиганствующих подростков?
      – Вот именно.
      – И полиция не станет разбираться в этом?
      – Скорее всего не станет.
      – И вы говорите об этом так спокойно?!
      – Ярость в данном случае бесполезна.
      – Тогда что полезно?
      – Полезно понять смысл происходящего. А то, что вы пытались доказать мистеру Делрею…
      – Какой отвратительный тип! – перебила его Джей. – У него глаза мурены!
      Тернер удивленно посмотрел на нее.
      – А ведь вы правы! Мне тоже показалось, что я где-то уже видел этого человека. Теперь я понимаю, где его видел – в музее-аквариуме. Черт побери, вы очень наблюдательны!
      – Так что я пыталась доказать мистеру Делрею? – вернула его Джей к прерванному разговору.
      – Вы сообщили ему, что мы разыскиваем доктора Хансингера. И вот, когда мы оказались рядом с его бывшей клиникой, кто-то внезапно открывает пальбу по нашей машине. Вы хотели обратить внимание нашего друга, офицера-мурены, на это странное совпадение. Я прав?
      – Да, я подумала об этом, и, признаться, эта мысль сильно напугала меня.
      – Именно напугать вас и было целью стрелявших. Значит, кому-то очень не нравится, что мы задаем слишком много вопросов о докторе Хансингере. Нас собираются не убить, а всего лишь припугнуть, чтобы мы как можно скорее убрались из Кодора.
      – Ну, что касается меня, я ни за что не уеду отсюда! – храбро воскликнула Джей, но внутри у нее все сжалось от страха.
      – Этот вопрос мы обсудим позже. Смысл происходящего заключается в трех фразах: нам не нравятся ваши расспросы; мы можем сделать вам очень больно; закон не станет вас защищать, поскольку он на нашей стороне.
      – То есть полиция коррумпирована?
      – А вы впервые слышите о коррумпированности полиции? – иронически усмехнулся Тернер.
      Тяжело вздохнув, Джей покачала головой:
      – Нет, этого не может быть… Я провела в этом городе всего двадцать четыре часа, и в меня уже начали стрелять? И полиции на это наплевать. Это уж слишком…
      – Лучше обратите внимание на другую интересную деталь. Я провел в этом городе трое суток, и со мной ничего плохого не случилось. Как только появились вы, на нас обоих внезапно обрушились несчастья!
      – По-вашему, все это произошло только из-за меня? – удивилась Джей.
      – А почему бы и нет? Вот вам и еще одна разумная причина, по которой вы должны уехать домой и дать мне спокойно сделать за нас обоих всю грязную работу.
      Джей возмутилась:
      – А что, если этот офицер-мурена прав? Что, если это действительно были всего лишь хулиганствующие подростки? Между прочим, Дэйви тоже говорил мне об этом. И это было еще до появления нашего друга, офицера-мурены.
      – Послушайте! – перебил ее Тернер. – Всего минуту назад вы утверждали, что стрельба не была случайной и Делрей коррумпирован…
      – А если я ошибалась? Такое ведь тоже возможно. Может, подобные выходки случались уже неоднократно и Делрею надоело обращать на них внимание! Вы адвокат и способны отлично и правдоподобно обосновать любую точку зрения на происходящее. Кто знает, может, вы сейчас намеренно сгущаете краски, чтобы заставить меня уехать домой!
      – Я сгущаю краски? – возмутился Тернер.
      – Да! Вы хотите, чтобы я поскорее убралась отсюда! Хотя я не понимаю, зачем. Поэтому и рисуете все в черных красках!
      – Вообще-то, когда в тебя стреляют, это само по себе крайне неприятно. Конечно, вы можете считать меня паникером, но…
      – Вспомните, – продолжала Джей, – у того грузовика не горели фары. А что, если они действительно не видели нас? Или увидели слишком поздно?
      – Нет, только не это!
      – Ведь пострадала только машина. Я получила травму только из-за того, что вы опрокинули меня на землю, да еще и навалились сверху.
      – Не верю своим ушам, – покачал головой Тернер. – Откуда такая странная логика?
      – Я только стараюсь быть объективной.
      – Не надо, вам это не удастся.
      – Зато в моей версии больше смысла, – убежденно проговорила Джей, вздрогнув от боли, пронзившей раненую руку.
      – Как вы себя чувствуете? – Тернер озабоченно взглянул на нее.
      – Отлично. – Джей прижала к себе руку.
      – Все же зря вы отказались поехать в больницу, – покачал головой Тернер.
      – Ничего страшного со мной не случилось, – поморщившись от боли, отозвалась Джей. Я всего-навсего сломала мизинец. Я чувствовала бы себя последней идиоткой, если бы согласилась отправиться в больницу на “скорой помощи”.
 
      Машина въехала в Кодор. Главная улица была пустынна, а большинство магазинов и заправочных станций закрыты на ночь. Зато работали все бары, и их неоновые вывески вспыхивали ярко, как сигналы бедствия.
      Рядом с рестораном “Колесо фортуны” было припарковано несколько машин и малолитражных грузовиков. Тернер подъехал к стоявшей там взятой напрокат машине Джей и остановился. Потом молча повернулся к девушке.
      – Вам нужно завтра пойти к врачу. У вас сломан палец и, возможно, треснуло ребро.
      Тернер снова держался как безупречный джентльмен. И эта способность к мгновенному перевоплощению почему-то пугала Джей.
      – Дэйви сказал, что со мной ничего не случилось, – возразила она.
      – Но Дэйви не врач, а всего лишь медбрат.
      – У него большой практический опыт. Он дважды бывал во Вьетнаме и хорошо знает, что такое травма.
      – Я просто не хочу, чтобы вы страдали от боли, вот и все. – Тернер погладил ее по голове и тихо добавил: – Простите, если я с вами был излишне резок…
      В его баритоне прозвучало что-то очень сексуальное, и Джей поспешно отодвинулась, стараясь не смотреть ему в глаза.
      – Все заживет, я уже не ребенок, – проговорила она.
      – Разумеется, не ребенок. Я искренне сожалею о том, что проявил излишнюю раздражительность. Я забочусь о вашей безопасности.
      – Весьма трогательно, – усмехнулась Джей. – Но я все равно не вернусь в Бостон.
      Она стала расстегивать пиджак здоровой рукой, но Тернер остановил ее:
      – На улице холодно, а вы вся дрожите. Возьмите пиджак с собой, потом отдадите.
      Он накрыл руку Джей своей ладонью, сухой и теплой. Джей понимала, что ей следует отдернуть руку, но почему-то не могла заставить себя сделать это.
      – Я не вернусь домой, – повторила она, но ее слова прозвучали неубедительно.
      Джей попыталась открыть дверцу, но та была заперта на автоматический замок.
      – Поговорим об этом завтра, – ответил Тернер. Выйдя из машины, он открыл ее дверцу электронным ключом, помог Джей выбраться и стоял рядом, пока она открывала свою машину. В его присутствии она чувствовала себя защищенной и вместе с тем уязвимой. Парадокс!
      – Может, завтра утром позавтракаем вместе? – предложил Тернер, прежде чем закрыть дверцу ее машины. – На площади в Маунт-Кодоре есть неплохое маленькое кафе. Надеюсь, вы помните, что я обещал поделиться с вами имеющейся у меня информацией?
      Джей кивнула.
      – И вы тоже обещали поделиться со мной вашей информацией.
      – Верно.
      – А потом поговорим… поговорим обо всем прочем.
      “Прочее” подразумевало ее возвращение в Бостон, поэтому Джей промолчала.
      – Я провожу вас до двери вашего пансиона, – сказал Тернер.
      – Вы вовсе не обязаны… – возразила Джей, но он уже захлопнул дверцу и направился к своей машине.
      Тернер проводил девушку до пансиона миссис Долл. Доведя ее до входной двери, он снова отказался забрать свой пиджак, опасаясь, что процедура раздевания причинит ей боль. Порывшись в карманах брюк, Тернер вытащил оттуда какие-то вещицы и протянул их Джей.
      – Вот, я нашел это рядом с машиной, когда менял колесо. Должно быть, это выпало из вашей сумочки.
      На его раскрытой ладони лежали зажигалка, губная помада и медаль с изображением святого Иуды.
      – Спасибо, – смутилась Джей, взяв свои вещи. Положив их в сумочку, она вынула оттуда ключ. – Пока.
      Джей открывала дверь, Тернер стоял рядом, желая убедиться, что она в полной безопасности. У Джей тряслись руки, и она никак не могла попасть в замочную скважину. Тернер взял у нее ключ и быстро открыл дверь.
      – Постарайтесь как следует отдохнуть, – сказал он. – Увидимся утром, в десять часов.
      – Хорошо.
      – Спокойной ночи, – улыбнулся Тернер.
      – Спокойной ночи, – отозвалась Джей и вошла в дом. Кухня была освещена небольшим светильником над плитой. Джей заперла дверь и навесила цепочку.
      Отойдя от двери, она неожиданно подумала, что было бы неплохо, если бы Тернер поцеловал ее на прощание. Поцеловал! Должно быть, она и вправду очень сильно ударилась головой о гравий.
      Джей вспомнила, как Тернер защитил ее от выстрелов, как нес ее на руках в дом для престарелых… Внутри у Джей что-то сладко заныло…
      “Забудь об этом! – приказала она себе. – Сейчас не время для этого!”
      Джей подумала о Патрике, и на нее навалилась усталость. Добравшись до своей комнаты, она упала на постель, даже не сняв покрывала.
      Джей так и заснула, окруженная подушками и куклами, в замшевом пиджаке Тернера.
 
      Сев в машину, Тернер доехал до ближайшего телефона. Он ругал себя за то, что вел себя с Джей как последний дурак. Она оказалась гораздо умнее, чем предполагал Тернер. Поэтому Джей должна уехать из Кодора. Несмотря на ум, девушка проявляла излишнюю эмоциональность и не понимала, какой опасности подвергается, распространяя по всему городу свои объявления. Она слишком много говорила, слишком воинственно вела себя с Делреем. Да, Джей – источник лишних проблем.
      Остановившись у таксофона, Тернер тщательно осмотрелся, не без оснований предполагая, что за ним следят. Однако вокруг никого не было – ни машин, ни людей.
      Опустив стекло, он, не выходя из машины, достал свою карточку и вставил ее в щель аппарата. С тех пор как Тернер приехал в Кодор, он пользовался только таксофоном, так как не хотел, чюбы кто-то перехватил сигнал его сотового телефона. Телефонам в гостинице он тоже не доверял. И пусть кто-то назовет это паранойей. Тернер работал с людьми, чья паранойя не раз спасала их от верной гибели.
      Набрав номер частного телефона мистера Дельвехо, он взглянул на часы. В Филадельфии было уже одиннадцать вечера. Пожалуй, поздновато для старика. Однако Дельвехо снял трубку уже после третьего сигнала. Должно быть, уснуть ему не давала боль.
      – Алло? – раздался в трубке высокий голос, совершенно не соответствующий его крупным габаритам. – Кто это? Уже очень поздно!
      – Это Гибсон. У меня появились проблемы.
      Наступила пауза, во время которой Тернер слышал затрудненное, с присвистом, дыхание старика.
      – Ты еще там, в Оклахоме?
      – Да, все еще в Оклахоме.
      – Когда вернешься? Завтра? Через пару дней?
      – С возвращением придется повременить. Могут возникнуть непредвиденные обстоятельства.
      – Ты сказал, что на твоем пути возникла баба, – дрожащим голосом продолжат Дельвехо. – Сказал Анне, что вынужден остаться из-за какой-то бабы. Что это за баба?
      Анна была сиделкой Дельвехо, и, по просьбе старика, Тернер был очень сдержан в разговорах с ней. Дельвехо почти не сомневался, что Анна шпионит за ним по поручению его старшего брата.
      Тернер вкратце рассказал Дельвехо о Джей Гаррет и ее брате Патрике.
      – Разыщи этих людей для нее, договорились? – прохрипел старик.
      – Да, я уже послал запрос относительно Джей и ее брата.
      – А что эта женщина значит для тебя? Ты…
      – Она для меня препятствие, проблема, осложнение.
      – Ах вот как… – сипло выдохнул старик.
      – Она не знает, как нужно вести себя в подобной ситуации. Вообще не понимает, как делаются такие дела, слишком много болтает и не имеет ни малейшего понятия о конспирации.
      – Это плохо.
      – Она очень волнуется за своего брата.
      – Мне понятно ее волнение.
      Тернер сказал старику, что ему нужна имеющаяся у Джей Гаррет информация, но от нее самой он хотел бы избавиться.
      – Делай то, что считаешь нужным. – И Дельвехо повторил эту же фразу по-итальянски.
      – Есть еще одна проблема. – Тернер посмотрел в зеркало заднего вида. Вокруг по-прежнему не было ни машин, ни людей. – Сегодня я возил эту женщину в бывшую клинику Хансингера…
      И он в нескольких словах рассказал Дельвехо о стрельбе и о поведении помощника шерифа, который дал ему и Джей понять, что их дальнейшие действия будут иметь для них самые серьезные последствия.
      – Не знаю, почему это произошло именно сегодня, – закончил Тернер, – и не могу сказать, связано ли это происшествие с появлением Джей Гаррет.
      – Необходимо навести подробные справки об этой бабе. Ты должен позаботиться о собственной безопасности.
      – Со мной все в полном порядке.
      – Возможно, тебе понадобится моя помощь, – заметил старик.
      – Если мне понадобится дополнительная помощь, я дам вам об этом знать. Я не доверяю местным представителям закона. Вы обещали назвать мне имена людей, на которых можно положиться и к которым можно в случае необходимости обращаться за помощью.
      – В полиции штата, – выдохнул старик, – есть двое офицеров, которым можно доверять: Аллен Твин Бэрз и Уэйн Рамирес.
      – Спасибо. – Тернер записал имена.
      – Послушай, ты еще ничего не узнал о моем сыне? – спросил Дельвехо.
      – Возможно, с помощью информации, полученной от Джей Гаррет, я продвинусь в поисках вашего сына.
      – Дай-то Бог…
      К старости Дельвехо поверил в Бога, и эта вера гораздо эффективнее облегчала его страдания, чем все болеутоляющие лекарственные средства.
      – Я молюсь святому Антонию, – продолжал старик, – ведь он покровитель всех потерявших и не нашедших. Каждый день я молюсь о том, чтобы он помог мне найти моего сына… Я молюсь святому Иуде, святому Иосифу и Деве Марии… я молюсь и за тебя, за твою безопасность и успех…
      – Спасибо, мистер Дельвехо. – Тернер весьма иронически относился к раскаявшимся грешникам, каким считал своего клиента. – Берегите себя, будьте поосторожнее с Анной. Я буду держать вас в курсе событий.
      – Анна… – с нескрываемым отвращением повторил это имя старик. – Позвони мне завтра, в любое время, я буду ждать…
      – Обязательно позвоню, – пообещал Тернер и повесил трубку.
      Он не верил ни в Бога, ни в черта. Вообще не верил в то, что нельзя ощутить материально.
      Потерев ушибленный при падении на гравий локоть, Тернер завел двигатель и поехал в Кодор. Он размышлял о Джей Гаррет, мысленно он раздевал ее догола и представлял в разных позициях.
      Тернер вспомнил, как прикасался к ее рукам, плечам, волосам… Этим он хотел обезоружить ее и подчинить своей воле, но вышло не так, как он задумал. Горячее желание обожгло его изнутри, прокатившись по всему телу. Тернер никак не ожидал этого.
      Нет, лучше этой девушке поскорее убраться из Кодора.
 
      За долгие годы, проведенные Холлизом в каморке рядом с котельной, никому не разрешалось входить в нее. Здесь, в стенном шкафу, хранились все магические и священные предметы, принадлежащие Холлизу. Все, кроме одного, самого главного, спрятанного в гораздо более надежном месте.
      Однако теперь Холлиз понял, что это место не так уж надежно. Ему казалось, что он услышал голос Лютера, шепнувший ему в ухо всего одно слово: “Иди!” Он должен собрать все свои немудреные пожитки и бежать.
      Мертвая душа вернулась! Она знала, где его найти. Она взглянула в глаза Холлиза, и он увидел в ее глазах ад.
      Он должен бежать, чтобы спасти свою бессмертную душу! Он уйдет в лес, будет скитаться, как пилигрим, построит церковь!
      Дождавшись предрассветного часа, Холлиз вымыл свою комнату, надел чистое белье, собрал все свои вещи и сложил их в подаренный Лютером много лет назад чемодан.
      И тут ему снова показалось, что он слышит голос Лютера: “Беги! Построй церковь!”
      С сильно бьющимся сердцем Холлиз выскользнул в коридор и тихо вышел через заднюю дверь. Оказавшись во дворе, он направился туда, где когда-то был розарий миссис Хансингер.
      Холлиз до сих пор ревностно ухаживал за старыми кустами роз, хотя Дэйви твердил, что это пустая трата сил и времени. Уж лучше выращивать на этом месте помидоры. Они куда полезнее каких-то там розовых кустов, которые к тому же уже давно не цветут.
      В тусклом свете луны Холлиз опустился на колени и стал руками рыть землю, разгребая сухие листья. Их подхватывал ветер и, подвывая, уносил прочь. Холлизу казалось, что ветер тоже гудит ему: “Беги! Построй церковь!”

      Джей разбудил настойчивый звонок телефона. Поначалу она не могла понять, где находится и почему все тело болит так, словно ее посадили в бочку с камнями и спустили с горы.
      Приподняв веки, Джей увидела прямо перед собой немигающий синий глаз китайской фарфоровой куклы в кружевной шляпке. Снова зазвонил телефон, и Джей заставила себя открыть глаза пошире. Вся постель была завалена вышитыми подушками. Раздался третий нетерпеливый звонок телефона. Только тут Джей вспомнила, что она в пансионе миссис Долл в Кодоре, штат Оклахома, куда приехала в надежде помочь Патрику.
      Мысль о Патрике сразу привела ее в чувство. Джей схватила телефонную трубку. От резкого движения заболел палец, заныли мышцы.
      Что это с ней? Почему забинтован мизинец? И откуда на ней этот замшевый пиджак, застегнутый на все пуговицы?
      Память заработала не сразу, но уже через несколько мгновений Джей вспомнила, что вчера познакомилась с Тернером Гибсоном, вместе с ним поехала в бывшую клинику Хансингера и Тернер настаивал на ее возвращении в Бостон. Потом в них кто-то стрелял и… Джей быстро поднесла трубку к уху.
      – Алло?
      В голосе Ноны звучали слезы.
      – Что случилось? – встревожилась Джей. – Патрику хуже?
      – Нет! – воскликнула Нона. – Ему лучше, температура снизилась.
      Джей ощутила такое облегчение, что забыла о собственной боли.
      – Так он уже не бредит? – спросила она.
      – Нет, но пока Патрик еще очень слаб, его тошнит и болят все суставы. Его накачивают огромным количеством лекарств. Бедный Патрик!
      – Но ведь ты сказала, что ему лучше?
      – Да, однако… он с трудом говорит. Патрика все еще держат в строгой изоляции. Посетителей пускают только после того, как они вымоются бактериальным средством и наденут стерильную одежду…
      Нона снова заплакала.
      – Успокойся, Нона, мы сделаем для Патрика все, что в наших силах. Я уже нашла человека, который может нам помочь.
      – Правда? – с детской надеждой спросила Нона.
      – Да, – подтвердила Джей и рассказала о Тернере Гибсоне, описав его как святого Франсиска Ассизского. Чтобы успокоить Нону, Джей бессовестно приврала.
      – И он поможет нам? – оживилась Нона.
      – Обязательно поможет. Утром у меня с ним назначено деловое свидание. Тернер хочет прочесть твое письмо, если ты не возражаешь, конечно.
      – Конечно, не возражаю! – поспешно ответила Нона. – Он действительно хочет помочь нам?
      – Да, – бодро солгала Джей.
      Она не стала говорить Ноне, что Тернеру не по душе ее появление в Кодоре и он уговаривает ее немедленно вернуться в Бостон. Джей, разумеется, не сообщила Ноне, что в нее и Тернера стреляли. Она поступила так, как привыкла делать всю жизнь, – сообщила Ноне только хорошие новости, умолчав о плохих.
 
      Душа в доме не оказалось, и Джей пришлось принять ванну. Старые водопроводные трубы жалобно выли на все лады, когда она включала горячую и холодную воду. Если бы у Джей было свободное время, она с удовольствием полежала бы в горячей душистой пене.
      В зеркале она увидела громадные синяки с левой стороны грудной клетки. Ладони были сильно поцарапаны гравием.
      Завернувшись в розовое махровое полотенце, Джей стояла перед запотевшим зеркалом и, вытирая его тряпкой, разглядывала свое отражение: волосы спутаны, бледное лицо, повязка на лбу, не вполне закрывавшая ссадину. Загипсованный мизинец чопорно торчал в сторону.
      Включив в розетку электрические щипцы для волос, Джей достала косметичку и мысленно вознесла хвалу придумавшему профессиональную косметику Максу Фактору. Спустя двадцать минут она открыла дверь своей комнаты и вдохнула запах свежего кофе.
      Беременная внучка хозяйки медленно шла по коридору с пустой корзиной для белья. На ней был все тот же блузон с медвежонком на животе и желтые пушистые шлепанцы. Загипсованный мизинец Джей вызвал у нее неподдельный интерес.
      – Бабушка готовит завтрак, – сказала она.
      – Спасибо, – кивнула Джей и направилась в кухню.
      Ей вовсе не хотелось завтракать. Доносившиеся из кухни аппетитные запахи вызывали у нее тошноту. Но ей очень хотелось поговорить с миссис Долл.
      Хозяйка пансиона, крупная седая женщина в розовом домашнем халате, стояла у плиты спиной к Джей. Услышав ее шаги, она почти сразу обернулась и приветливо улыбнулась.
      Густые волосы миссис Доля были тщательно причесаны и блестели, как свежевыпавший снег. Время оставило свой след на ее лице, но живые и молодые глаза василькового цвета задорно блестели. Отложив в сторону деревянную лопаточку для взбивания масла, миссис Долл крепко пожала протянутую Джей руку.
      – Здравствуйте, милочка, – сказала она. – Должно быть, вы и есть мисс Гаррет? А я миссис Долл. Брайт рассказала мне о вас.
      – Брайт?
      – Ну да, Брайт Энн, моя младшая внучка. – Миссис Долл достала из-под стола хромированный кухонный табурет и подвинула его гостье. – Она мне все рассказала про вас. Садитесь, милочка. Да садитесь же!
      Джей села, и миссис Долл, ловко подхватив большой кофейник, наполнила светло-голубую чашку горячим кофе и подала ее гостье.
      – Сливок? Сахару? Может, вы предпочитаете обезжиренные сливки? Или хотите черный кофе?
      Джей удивила несколько навязчивая гостеприимность хозяйки пансиона.
      – Черный, спасибо, – ответила она.
      Миссис Долл открыла духовку и достала целый противень свежеиспеченных печений золотистого цвета. Выложив их на стеклянное блюдо, она поставила рядом блюдечко со сливочным маслом и несколько баночек джема и меда.
      – На подходе пирог с заварным кремом. Хотите пока сока? Или овсяных хлопьев с молоком? Или большой грейпфрут?
      – Спасибо, печенья вполне достаточно, – поспешно отозвалась Джей. – Я вообще-то не голодна…
      Миссис Долл недоверчиво хмыкнула.
      – Милочка, вам пришлось проделать неблизкое путешествие, не помешало бы как следует подкрепиться. Мой пирог вернет вам нормальный цвет лица. Он уже почти готов, вам не придется долго ждать…
      – Прошу вас, не беспокойтесь…
      – Какое же это беспокойство? – Хозяйка повернулась к холодильнику и вынула оттуда два пакета молока и апельсиновый сок.
      – Нет, честное слово… – попыталась снова возразить Джей, но миссис Долл лишь махнула рукой.
      – Мне очень приятно заботиться о гостях и вообще о людях. Именно этим я и занимаюсь всю жизнь. Собственно говоря, это и составляет смысл жизни – заботиться о других, не так ли?
      Джей улыбнулась и сделала несколько глотков кофе, надеясь, что это прочистит ей мозги. Напиток оказался превосходным. Джей взяла печенье и разломила его пополам. Оно было легким и рассыпчатым. Впервые со времени прибытия в Кодор она почувствовала настоящий голод. Миссис Долл налила ей стакан апельсинового сока.
      – Я слышала, на вас вчера напали эти чертовы мексиканцы.
      – Мексиканцы? – удивилась Джей, взглянув в васильковые глаза хозяйки.
      – Ну да, – энергично тряхнула головой миссис Долл. – В этом городе полным-полно мексиканцев. Они приехали сюда работать на птицеперерабатывающем комбинате.
      Кружка кофе в руке Джей замерла на полпути ко рту. Ни Дэйви, ни помощник шерифа не упоминали о мексиканцах. Девушка вопросительно смотрела на миссис Долл.
      Та приподняла тщательно нарисованные брови.
      – Тут, возле границы с Арканзасом, – тихо сказала она, – их целая банда, этих выходцев из Мексики, Гватемалы, Сальвадора. Боже, я их уже перестала различать. Они и между собой постоянно дерутся, особенно кто помоложе. Они приезжали и сюда, палили куда глаза глядят, но чтобы в людей!.. Такое впервые… Ах, милочка, как это ужасно!
      Миссис Долл прижала руку к сердцу, и Джей машинально отметила, что у нее ярко-розовый маникюр.
      – Но как вы узнали о том, что со мной случилось?
      – Наш городок такой маленький, – лукаво улыбнулась хозяйка. Повернувшись к плите, она открыла духовку и заглянула в нее.
      – Конечно, но кто именно сказал вам об этом?
      Хозяйка обернулась к Джей и округлила накрашенные розовой помадой губы.
      – О, милочка, я услышала об этом сегодня утром в магазине. Пошла за яйцами, а там все говорили о том, как вчера стреляли в людей! А что, это неправда?
      – Кто-то из проезжавшего грузовика стрелял по машине, – сдержанно ответила Джей, – но я не знаю, кто именно.
      – Это там вы повредили палец?
      – Да, но это не огнестрельная рана, а результат несчастного случая…
      – Держу пари, это были латиносы! Поверьте мне, милочка, уж я-то знаю этих бандитов! Давайте-ка я налью вам еще кофе.
      Не успела Джей отказаться, как дымящийся напиток снова появился в ее кружке.
      – Я слышала, вы приехали к нам в город, чтобы навести справки о вашем брате. Кажется, он серьезно болен? – Миссис Долл сочувственно поцокала языком. – Надо же, из самого Бостона приехать сюда ради брата!
      Джей напряглась, но потом облегченно вздохнула, вспомнив, что сама расклеила объявления по всему городу, да и рыжеволосой внучке все рассказала.
      Однако она решила прощупать миссис Долл.
      – Мой брат – приемный сын, а недавно очень тяжело заболел. Необходимо найти его кровных родственников. Он был усыновлен с помощью доктора Хансингера, когда тот руководил клиникой.
      – Ах, милочка, – с еще большим сочувствием вздохнула хозяйка, – это было так давно. Бедный доктор Хансингер, у него болезнь Альцгеймера. – Миссис Долл многозначительно постучала пальцем по лбу. – Теперь он уже ничего и никому толком не может рассказать.
      – Я слышала, он попал в автокатастрофу, – с деланным безразличием заметила Джей.
      Миссис Долл печально поджала губы.
      – Нет, нет, это болезнь Альцгеймера. Теперь он совсем как младенец – ничего не помнит, никого не узнает…
      – Но ведь в клинике работали и другие врачи и медсестры. Должен же хоть кто-нибудь из них помнить о том, что происходило тогда…
      Хозяйка всплеснула руками.
      – Все давно разъехались по всему свету. В нашем городе наступили тяжелые времена. Когда-то здесь успешно работали консервные заводы – помидоры, шпинат, виноградный сок, виноградное желе… а потом они все постепенно закрылись, и люди стали уезжать в поисках лучшей жизни.
      – Но ведь не все уехали, – возразила Джей.
      – Милочка, вы видели центральную часть Кодора? Вернее, ту часть, которая прежде называлась деловым центром города? Когда-то здесь проживало больше тысячи, теперь же число жителей не превышает четырех сотен, причем половина из них не говорит по-английски. Если бы не птицеперерабатывающий комбинат, мы бы тут уже давно отдали концы.
      – А когда открылся этот комбинат?
      – Лет пять назад. У людей появилась работа, но не совсем такая, какую бы они хотели иметь. Вот почему сюда понаехал этот сброд из Мексики…
      Джей больше не желала выслушивать шовинистические высказывания миссис Долл и попыталась вернуть беседу в изначальное русло:
      – А вы? Вы жили здесь, когда существовала клиника доктора Хансингера?
      Миссис Долл закатила глаза, словно изумленная таким предположением.
      – Я? Нет! Я приехала сюда всего пятнадцать лет назад! Этот дом мой муж получил в наследство. Он потратил на ремонт все наши сбережения, потом заболел и умер. У меня не осталось ничего, кроме отремонтированного дома. И я решила превратить его в скромный источник дохода.
      – Но может, вы знакомы с кем-то, кто жил в этом городе в те времена, когда здесь существовала клиника доктора Хансингера? С кем-нибудь, кто мог бы рассказать мне о кровных родственниках моего брата?
      – Ах, милочка, – вздохнула хозяйка, подкладывая на тарелку Джей свежего печенья, – люди не хотят говорить об этом.
      – Почему? – спросила Джей, незаметно переложив печенье на стеклянное блюдо.
      – Это дела очень давних времен, – философски отозвалась миссис Долл.
      – Не таких уж давних, если мой брат нуждается в своих кровных родственниках. Я должна спасти его и найду их!
      Миссис Долл положила руку на плечо Джей:
      – Милочка, вам никогда не приходило в голову, что мамаши этих отданных в приемные семьи детишек вовсе не хотят, чтобы их нашли? Ведь именно поэтому они и приезжали рожать в клинику доктора Хансингера. Эти женщины желали сохранить в тайне то, что они произвели на свет внебрачных детей.
      В кухню вошла внучка хозяйки. На этот раз ее рыжие волосы не были заплетены в косички, а были туго стянуты в конский хвост.
      На ней были джинсы и просторный блузон для беременных с матросским воротником.
      – Завтрак готов? – мрачно осведомилась Брайт.
      – Почти, милочка, – засуетилась миссис Долл. – А пока сядь-ка и попей молочка. Это нужно для косточек твоего малыша.
      – Плевать мне на его косточки, – грубо ответила внучка, однако села и окинула Джей оценивающим взглядом.
      – Брайт ждет ребенка, – сказала миссис Долл. Брайт сердито посмотрела на бабушку, но та, проигнорировав ее взгляд, ловко открыла духовку и вынула оттуда дымящийся пирог с заварным кремом – высокий, пышный, румяный, само совершенство! Брайт снова уставилась на Джей.
      – Ага, – она похлопала себя по животу, – Брайт ждет ребенка. А то никто и без того не видит, что я беременна!
      – Когда должен родиться малыш? – ласково спросила Джей.
      – Не так скоро, как мне хотелось бы.
      Миссис Долл поставила пирог на решетку, чтобы он немного остыл, и подошла к внучке. Положив свои большие руки ей на плечи, она стала умело массировать их.
      – Брайт, – сказала она, – мисс Гаррет не понимает, что незамужние матери никогда не хотят заботиться о рожденном вне брака ребенке. Они жаждут покончить с нежеланной беременностью и начать новую жизнь. Но ведь это правда, милочка? Скажи сама, это правда?
      – Беременность – самое худшее в моей жизни! – с чувством воскликнула Брайт. – Я ненавижу это состояние, ненавижу!
      – Но ведь ты не можешь ненавидеть своего ребенка, – мягко возразила ее бабушка. – Ты любишь его и хочешь, чтобы его жизнь была гораздо лучше твоей. Потому ты и решила отдать его в хорошую семью.
      – Я не люблю его! – У Брайт задрожал подбородок. – Это чудовище! Там, внутри, он питается мной, пьет мою кровь, укорачивает мою жизнь!
      – Ну-ну, – начала успокаивать внучку миссис Долл, продолжая массировать ей плечи. При этом она посмотрела на Джей с таким выражением, словно хотела сказать: “Теперь вы понимаете, что я имела в виду?”
      Джей услышала, как в гостиной зазвонил телефон. Обрадовавшись предлогу уйти с кухни, она быстро встала:
      – Спасибо за все, миссис Долл. Я сыта.
      Торопливо идя по коридору, Джей вспомнила ужасные слова будущей юной матери, называвшей своего ребенка чудовищем, и думала о том, что, наверное, то же самое испытывала по отношению к Патрику и его мать. Или ее мать по отношению к ней самой.
      Войдя в гостиную, Джей плотно закрыла за собой дверь и сняла трубку.
      – Мисс Гаррет? – прозвучал нерешительный женский голос.
      – Да, это я.
      – Я узнала, что вы приехали в Кодор разузнать кое-что о клинике доктора Хансингера. Возможно, я смогу вам помочь.
      – Да? – с радостью выдохнула Джей, боясь поверить в удачу. – Прошу вас, расскажите все, что знаете об этом деле! Прошу вас!
 
      Кафе, где была назначена встреча, находилось в деловом центре Маунт-Кодора. Это было небольшое кирпичное здание, такое же квадратное, как и клиника Хансингера.
      На стенах висели лозунги и всевозможные плакаты, преимущественно на охотничьи темы.
      Здесь не было отдельных, разделенных перегородками столиков. В небольшом зале стояли столы и стулья красного дерева довольно грубой работы. Тернер Гибсон занял столик напротив входной двери и заказал кофе, который ему принесли в белой кружке.
      На нем был синий блейзер и светло-голубая сорочка с расстегнутым воротом. Одежда Тернера была обманчиво проста, и тот, кто не заметил бы изысканного покроя, принял бы его за обыкновенного молодого бизнесмена.
      Здесь, в кафе, Тернер собирался увидеться с Джей, убедиться, что с ней все в порядке, и получить от нее то, что она обещала. Потом он намеревался пожелать Джей счастливого возвращения в Бостон и выпроводить из города. Ему нужно было вплотную заняться делом Дельвехо, которое из щекотливого превратилось в опасное. Присутствие Джей осложняло и без того непростую ситуацию.
      Без пяти десять она вошла в кафе, принеся с собой прохладу утреннего воздуха и аромат дорогих духов. Джей была заметно бледна, однако держалась с достоинством, пожалуй, даже заносчиво. Она совсем не походила на человека, в которого несколько часов назад стреляли. Напротив, Джей производила впечатление праздной дамочки, только что принявшей ванну и отполировавшей ногти.
      Тернер вдруг понял, что и Джей владеет искусством надевать маску, необходимую ей в тот или иной момент. Это не испугало его, потому что себя он считал непревзойденным мастером такого рода искусства.
      – Привет! – Джей села напротив Тернера. На ней были незамысловатые слаксы, голубая водолазка и твидовый пиджак. В одежде Джей не было ничего провокационного, и все же вид ее был именно таким. Гладя на девушку, Тернер опять подумал о том, как она выглядит без одежды.
      “Когда-нибудь я непременно разыщу ее в Бостоне, – пообещал он себе. – А пока она должна исчезнуть с моей дороги”.
      – Привет! – отозвался Тернер, придав своему голосу теплоту и дружелюбие. – Как дела? Как себя чувствуете?
      – Отлично! Немного побаливает палец, а в остальном все в полном порядке. А как ваши дела?
      – Хорошо, – солгал Тернер. Вчера он сильно ушиб колено и локоть, и они теперь ужасно болели.
      – Я рада, – улыбнулась Джей, и Тернеру это показалось особенно неприятным, поскольку он не сомневался, что ей куда хуже, чем ему.
      Она уложила волосы так, что они светлой шелковистой волной падали ей на лоб, скрывая рану. На забинтованном мизинце красовался изящный голубой бантик.
      – Хотите кофе? – предложил Тернер. – Или позавтракаете?
      – Нет, спасибо, я уже позавтракала у миссис Долл.
      – А к чему этот бантик? – Тернер взглянул на ее мизинец. – Последний писк моды?
      Голубые глаза Джей холодно посмотрели на него.
      – Это для того, чтобы я всегда помнила о брате. Вы принесли обещанную информацию, которая, по вашим словам, может помочь найти его кровных родственников?
      Он молча протянул ей увесистую кожаную папку с бумагами.
      – Все здесь. Имена и прочие сведения о других людях, приезжавших сюда в поисках своих биологических матерей и пытавшихся говорить с доктором Хансингером. Здесь же список общественных организаций, занимающихся розыском биологических родителей усыновленных детей. Кстати, ваш брат обращался хоть в одну из них?
      – Это сделала я. Перед отъездом из Бостона я позвонила адвокату, который занимается подобными делами. Он обещал разослать сведения о Патрике во все эти организации и регулярно сообщать нам об откликах.
      – Похоже, вы многое успели сделать до отлета.
      – Да уж, пришлось побегать.
      “У тебя энергии хоть отбавляй!” – подумал Тернер не то с завистью, не то с восхищением, а вслух сказал:
      – Если его биологическая мать тоже обращалась в одну из этих организаций, есть неплохой шанс найти ее.
      Джей молча кивнула.
      – С другой стороны, она могла не обращаться к ним, – Добавил Тернер, – так как не хочет, чтобы ее нашли.
      – Именно об этом говорила мне миссис Долл за завтраком, – заметила Джей.
      – Такую возможность тоже надо учитывать.
      – Я принесла копию письма моей матери. – Джей открыла свою сумочку. – Эту копию, – она настороженно посмотрела на Тернера, – я сделала в местном банке.
      – Отлично. – Он подвинул к Джей кожаную папку и взял копию ее письма. Рука Джей случайно коснулась его руки, и Тернер вздрогнул, словно от удара током. “Да, я непременно разыщу ее в Бостоне”, – снова подумал он.
      Джей взяла кожаную папку Тернера, открыла ее и начала читать. Лицо ее выражало крайнюю сосредоточенность.
      – Тут нельзя торопиться, надо читать очень внимательно, – заметил Тернер. – У вас для этого будет достаточно времени в салоне самолета по пути в Бостон.
      Джей резко вскинула голову.
      – Я не собираюсь лететь домой.
      – Очень даже собираетесь. И это в ваших же интересах.
      – Не могу и не хочу, – упрямо повторила Джей. При этих словах Тернер пришел в ярость, но усилием воли заставил себя дружески улыбнуться.
      – У нас с мистером Д. есть к вам предложение, от которого вы просто не сможете отказаться.
      – Вы делаете мне предложение, от которого я не смогу отказаться? – усомнилась Джей.
      – Мистер Д., несмотря на собственные серьезные проблемы, очень сострадательный человек. Он хорошо понимает, в каком положении оказались вы и ваш брат, и искренне сочувствует вам.
      Джей вздернула подбородок.
      – Он также очень щедрый и великодушный человек, – продолжил Тернер. – К тому же весьма богатый. А как у вас дела с финансами? Возможно, вы не так богаты, как мистер Д.?
      Джей ответила не сразу. Разумеется, Тернер уже получил на нее досье с почти исчерпывающей информацией, в которую входил и последний банковский отчет о состоянии ее личного счета.
      – Нет, я не богата, – сказала наконец Джей. – Но при чем тут деньги?
      – Именно за деньги можно купить необходимую информацию.
      – Что вы имеете в виду?
      – Вчера вечером я разговаривал с мистером Д. Он готов заплатить за поиски биологической матери вашего брата.
      – Что?! – напряглась Джей.
      – Мой клиент готов платить не только за поиск своего сына, но и за поиск кровных родственников вашего брата. В конце концов, обе эти проблемы во многом пересекаются.
      Джей покачала головой, и ее слабая улыбка сказала Тернеру, что все его уговоры напрасны.
      – Все, что нам удастся разузнать для вашего брата, может пролить свет и на судьбу сына моего клиента. И наоборот.
      – Может пролить, а может и не пролить.
      – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы найти кровных родственников вашего брата.
      – И что же вы хотите получить взамен?
      Тернер отхлебнул свой почти остывший кофе.
      – Взамен вы возвратитесь в Бостон.
      – А почему для вас так важно, чтобы я уехала?
      – Потому что без вас я буду работать быстрее и результативнее, и в конце концов пользу из моего успеха извлечете и вы.
      – Ничего подобного! Что бы вы сейчас мне ни говорили, вы всегда будете первым делом думать о сыне вашего драгоценного клиента, а поиск семьи моего брата для вас – всего лишь акт милосердия, благотворительности, что ли… Меня это категорически не устраивает!
      Глубоко вздохнув, Тернер попытался возразить, но Джей прервала его:
      – Мое возвращение домой даже не рассматривается, поскольку я на это ни за что не соглашусь. Можете работать со мной или без меня, а домой я не вернусь.
      “Пора пускать в ход последний, убийственный вариант”, – мрачно подумал Тернер.
      – Должен вам прямо сказать, – сухо начал он, – что вы действуете абсолютно неправильно – слишком прямолинейно. Вы понятия не имеете, как расположить к себе людей и заставить их дать нужные сведения. Вы как слон в посудной лавке. Вы все испортите окончательно.
      – Значит, вы боитесь, что я все испорчу? – оторопела она.
      – Вот именно, все! И для моего клиента, и для себя!
      – И вы хотите от меня откупиться?
      – Нет, я хочу, чтобы вы не мешали мне, и взамен предлагаю воспользоваться результатами моего труда, причем совершенно бесплатно. Отличная сделка для вас!
      – Знаете что, заткните эту отличную сделку себе в…
      – К тому же вы слишком грубы и порой не контролируете свои эмоции, – язвительно усмехнулся Тернер.
      – Я груба? Сейчас я гораздо вежливее, чем мне хотелось бы!
      – Должно быть, в вас бушуют страсти.
      – Значит, по вашему мнению, я только мешаю?!
      – Нельзя забывать и о вашей собственной безопасности, – охладил ее пыл Тернер.
      – Не будьте смешным!
      В ее тоне сквозило презрение, и это взбесило его.
      – Вчера вечером в нас стреляли, – сухо напомнил он ей.
      – Это всего лишь мелкое хулиганство, – возразила Джей. – Такое уже бывало не раз. Это сказал помощник шерифа и подтвердили Дэйви и миссис Долл.
      Тернер терял терпение.
      – Кажется, сегодня вы готовы все отрицать!
      – Вовсе нет!
      – Ну вот! – усмехнулся он. – Вы отрицаете, что все отрицаете!
      – А вы придираетесь к каждому моему слову.
      – А у кого сломан палец?
      – Вам не откупиться от меня! – твердо заявила Джей. – И напугать меня тоже не удастся. Хватит об этом!
      – Вы просто не понимаете, что только усложняете проблему и затрудняете поиски кровных родственников вашего брата. Вы хотите быть игроком, но играть не умеете. Если бы вы умели это делать, я бы с радостью предложил вам сотрудничать, а не уговаривал вернуться домой.
      – Вы это всерьез? – Джей язвительно улыбнулась.
      – Разумеется.
      – Ну надо же, какое совпадение. Только утром у меня был интересный телефонный разговор, и вот…
      Тернер насторожился, словно охотничий пес, почуявший добычу, но внешне сохранил спокойствие.
      – Да? И какой же разговор? С кем?
      – С кем? – переспросила Джей. – Мне нравятся мужчины, придающие значение тому, с кем…
      “Да она играет со мной как кошка с мышкой!” – удивленно и возмущенно подумал Тернер.
      – Кто вам позвонил? – все так же спокойно спросил он. – Человек, представляющий для меня интерес? О чем – или о ком – шел разговор?
      Джей положила руки на стол и слегка наклонилась к нему.
      – Звонила женщина, она не назвала своего имени. Сказала, что у нее есть интересная информация о Хансингере, и предложила встретиться со мной.
      – Где? Когда? – быстро спросил Тернер.
      – Я скажу вам об этом позднее, после того как встречусь с ней. А пока вы можете спокойно сидеть здесь и подсчитывать все плюсы и минусы моего присутствия в Кодоре.
      – Какого черта… – возмутился Тернер, но Джей тут же холодно оборвала его:
      – Кстати, отправляйтесь домой и дожидайтесь там результатов моих поисков. Или, если угодно, я вернусь в Бостон и забуду обо всем, включая и эту женщину. – Сунув кожаную папку под мышку, Джей встала из-за стола, бросив на Тернера вызывающий взгляд. – Я приехала сюда, чтобы играть, и пусть у меня мало опыта, я все равно буду участвовать в игре.
      Победоносно улыбнувшись, она повернулась и вышла из кафе.
      “Черт меня побери!” – подумал Тернер.

      – Я не хочу встречаться с вами в Кодоре, – сказала таинственная незнакомка, звонившая Джей по телефону. – Приезжайте в Кендер, штат Арканзас. Это в сорока минутах езды от Кодора. Ждите меня в вестибюле поликлиники городской больницы.
      – Как я вас узнаю? – спросила Джей.
      – Не беспокойтесь, я сама узнаю вас и подойду.
      – И все же…
      – Я вас сама узнаю, – повторила незнакомка. – Приезжайте туда, если хотите выяснить кое-что любопытное о Хансингере.
      И вот Джей сидела на банкетке в вестибюле поликлиники, нетерпеливо оглядываясь по сторонам. Было уже почти два часа пополудни. Джей находилась в вестибюле с двенадцати.
      Городок Кендер оказался очень небольшим, но полным деловой активности. Городская больница была слишком велика для такого города. Поликлиника размещалась в девятиэтажном – самом высоком в округе – здании, примыкавшем к зданию больницы.
      Джей подумала, что место для встречи выбрано неудачно, однако незнакомка настояла именно на таком варианте, сказав, что появится в полдень.
      Джей провела в вестибюле почти два часа, и у нее давно возникло чувство, что никто не придет. Джей хотелось плакать от бессилия и отчаяния.
      Может, та женщина передумала? Или что-то – несчастный случай, авария – задержало ее, помешало приехать на встречу? А что, если тот звонок – всего лишь чья-то жестокая шутка?
      Выйдя наконец из вестибюля, Джей перешла улицу, направилась к многоуровневой автостоянке и поднялась на лифте на второй уровень, потому что незнакомка велела ей оставить машину именно здесь и ни в коем случае не парковаться на улице. Теперь-то Джей почти не сомневалась в том, что эта странная просьба была тоже частью садистской шутки. Однако, приблизившись к своей машине, она заметила подсунутый под дворник на лобовом стекле листок бумаги. Сначала Джей решила, что это рекламное объявление, но потом заметила написанное крупными буквами собственное имя: ДЖЕЙ ГРЕЙДИ ГАРРЕТ.
      У нее сильно забилось сердце, в висках застучала кровь. Выдернув листок из-под дворника, она торопливо развернула его и прочла написанный от руки текст:
      “Я знаю, что происходило в клинике Хансингера. У меня есть список обращавшихся к нему женщин. Я готова продать вам этот список за 25 тысяч долларов наличными в мелких купюрах. Сегодня в семь часов вечера подъезжайте к таксофону рядом с магазином “Зайди и купи” в Кондоре. Я позвоню и скажу, где мы встретимся. Будьте осторожны. Возможно, вас подслушивают и за вами следят”.
 
      Джей ждала Тернера за небольшим столиком для пикников в парке, расположенном в самом центре Маунт-Кодора. Гибсон был уверен, что встречаться безопаснее по другую сторону границы, подальше от владений Хансингера.
      Поза сидевшей за столом Джей казалась вполне спокойной, но лицо выражало крайнее возбуждение. Она не рискнула рассказать Тернеру по телефону о том, что произошло в Кендере.
      Наконец он появился в условленном месте, присел на скамью и взглянул в глаза Джей, стараясь не думать о том, как она красива.
      – Итак, что случилось?
      – Я могу достать список матерей, обращавшихся в клинику Хансингера. Для этого мне нужны двадцать пять тысяч долларов наличными в мелких купюрах. Вы можете достать мне эту сумму?
      – Вы шутите? – Тернер поднял одну бровь.
      – Нет. – Джей протянула ему листок бумаги. – Читайте сами.
      Тернер прочел записку дважды, затем снова взглянул на Джей и прищурился.
      – С чего вы взяли, что такой список действительно существует? За что вы готовы выложить двадцать пять штук?
      Джей подалась к нему:
      – Вы же говорили, что мистер Д. очень богат.
      – Он и в самом деле богат.
      – Разве он не согласен заплатить любые деньги за сведения о своем сыне?
      – За сведения – да, но не за выдумки.
      – Если информация окажется достоверной, вы достанете деньги?
      – Да, если она окажется достоверной.
      Джей вздохнула и провела здоровой рукой по волосам, разметанным весенним ветерком.
      – Вы считаете, это обман?
      – Такую возможность нельзя исключать.
      – Обещаю, что не отдам деньги, пока не увижу собственными глазами, что информация стоит того.
      – А как вы определите достоверность информации? – недоверчиво прищурился Тернер. – Вы получите список имен, которые окажутся фальшивкой или подставкой. И что тогда? Деньги-то уже уплывут.
      – Когда эта женщина снова позвонит, я задам ей несколько уточняющих вопросов.
      Тернер погрузился в раздумья. Ему самому ужасно не везло. Люди, еще вчера готовые говорить с ним за определенное вознаграждение, сегодня словно воды в рот набрали, и все как один делали вид, что вовсе с ним не знакомы.
      – Ну хорошо, – уныло отозвался он. – По крайней мере с этой женщиной надо хотя бы поговорить.
      – Хорошо. – Джей задумчиво посмотрела на весеннее синее небо. Тернер заметил, как удивительно совпадает цвет неба и ее больших глаз.
      – В записке женщина предупреждает вас о возможной слежке. Разве это не аргумент в пользу моих доводов? Я забочусь о вашей безопасности, советуя вернуться в Бостон. Вы еще не передумали?
      Джей пожала плечами и отвернулась, разглядывая голубой бантик на мизинце.
      – Может, та женщина, что позвонила вам, сама сильно напугана, отсюда и эта игра в кошки-мышки, – задумчиво предположил Тернер.
      – Похоже, именно поэтому она назначила встречу в вестибюле большой поликлиники, где есть многоуровневая стоянка. Там очень легко появиться и скрыться незаметно, потому что много входов и выходов.
      – Вот именно, – кивнул Тернер, – и такие места очень опасны.
      – Я вела себя осторожно, – отмахнулась от Тернера Джей.
      Некоторое время они сидели молча. Он смотрел, как ветерок играет ее золотистыми волосами. На плечо Джей упало несколько розовых лепестков с цветущего кизилового дерева. Тернер едва удержался от импульсивного желания смахнуть их.
      Он первым нарушил молчание:
      – Если вы условитесь с ней о новой встрече, мне бы очень не хотелось отпускать вас туда одну. Уверен, вы полны решимости самостоятельно провести всю операцию, но все же позвольте мне пойти на встречу вместо вас.
      Джей упрямо покачала головой, и от этого движения у Тернера вдруг сильно забилось сердце. Этого еще недоставало!
      – Она позвонила мне, а не вам, – возразила Джей.
      – Интересно почему.
      Эта мысль тревожила Тернера больше, чем он показывал. Тернер пробыл в Кодоре больше времени, чем Джей, обращался с расспросами ко многим жителям, ясно давая понять, что готов платить за достоверные сведения. Так почему женщина позвонила именно Джей? Ему это не нравилось.
      – Как вы думаете, наши телефонные разговоры прослушиваются? – спросила Джей.
      – Это всегда казалось мне весьма вероятным.
      – Так вот почему вы позвонили мне не по моему личному номеру, а по номеру миссис Долл, – догадалась она.
      Он улыбнулся:
      – Но ведь и вы звонили мне из таксофона, если не ошибаюсь?
      – Да, из таксофона. Женщина, оставившая эту записку, должно быть, и вправду сильно напугана.
      – А вы, значит, ничего не боитесь?
      Джей взглянула ему в глаза, и Тернеру на миг показалось, что он падает в глубокую шахту высотного лифта.
      – Разве это имеет значение? – тихо спросила она.
      – Это не ответ.
      – Я боюсь… боюсь за жизнь своего брата.
      – Вы всегда говорите и думаете только о своем брате. А как же вы сами? За себя вы не беспокоитесь?
      – За себя? – эхом отозвалась она и замолчала.
      – Если у этой женщины действительно есть настоящий список матерей, обратившихся в клинику Хансингера, в нем может оказаться и имя вашей биологической матери, – сказал Тернер. – И как же вы тогда поступите?
      – Не знаю. Я приехала сюда не за этим.
      – Но вы должны быть готовы и к такому повороту событий.
      Джей прикусила губу и отвернулась, разглядывая аккуратную клумбу с первоцветами.
      – У меня хватает других проблем.
      – Но у вас ведь есть какое-то мнение по этому поводу? Вам хотелось бы узнать имя своей настоящей матери или нет?
      Джей с деланным безразличием пожала плечами.
      – Для меня настоящей матерью во всех смыслах этого слова была и остается Нона.
      – Что-то в вашем голосе не слышно особой радости.
      – Нона не всегда была довольна мной как дочерью. Наверное, не о том она мечтала.
      – Она считала вас слишком прямолинейной и независимой? – догадался Тернер.
      Джей лишь слабо улыбнулась.
      – Держу пари, в детстве вы доставляли своим родителям массу хлопот. Убежден, вы всегда вставали на защиту младшего брата, если кто-то обижал его. Я прав?
      – Да. – Джей встала и плотнее запахнула свой твидовый пиджак. Послеполуденный воздух становился прохладным. – Если мне понадобится двадцать пять тысяч долларов, вы достанете их для меня?
      Взглянув на нее, Тернер вдруг почувствовал горячее желание обладать этой золотоволосой женщиной.
      – Что-нибудь придумаем, – уклончиво ответил он.
 
      Без пяти семь Тернер припарковал свой автомобиль на стоянке магазина “Зайди и купи”. Сидевшая рядом с ним Джей затаила дыхание. Они вместе подошли к таксофону. Джей сделала вид, что ищет нужный ей номер телефона в большом справочнике, лежавшем в будке, и взглянула на часы – без двух минут семь.
      – Я чувствую себя полной идиоткой, – пробормотала Джей. – К тому же у меня ощущение, будто за нами наблюдают.
      – Вполне возможно, – спокойно ответил Тернер. Его спокойствие разозлило Джей. Осмотревшись, она увидела всего две машины, припаркованные перед магазином. Одну из них неторопливо протирал служитель в бейсболке.
      Когда они с Тернером ехали по шоссе, Джей не заметила слежки, однако, неопытная в делах конспирации, она ни в чем не была уверена.
      С другой стороны дороги находился бар. Стоянка перед ним была заполнена легковыми и грузовыми автомобилями. Широкие окна бара выходили на шоссе, и Джей вполне допускала, что кто-то сидит в баре и наблюдает за стоявшими напротив в будке таксофона мужчиной и женщиной.
      Смеркалось.
      Светившая огнями стоянка магазина казалась маленьким и очень уязвимым островком среди обступившей ее со всех сторон мглы. Внезапно прозвучавший сигнал вызова подействовал на Джей как удар хлыста.
      Она быстро сняла трубку:
      – Алло?
      Тернер прижался почти вплотную к Джей, чтобы слышать разговор.
      – Это Джей Гаррет? – прозвучал голос той самой незнакомки, из-за которой Джей ездила в Кендер.
      – Я ждала вас в поликлинике. – Джей облизнула внезапно пересохшие губы. – Но вы так и не приехали.
      – Вы получили мою записку?
      – Да, – подтвердила Джей.
      – Приготовили деньги? Двадцать пять тысяч наличными?
      Джей вопросительно посмотрела на стоявшего рядом Тернера. Он положил руку на плечо Джей, и его глаза сказали ей: “Не тушуйся! Я с тобой!”
      Она выдохнула:
      – Я достану нужную сумму, но я должна знать, за что плачу такие большие деньги. Как мне проверить, не обманываете ли вы меня?
      – Об этом нельзя никому говорить, – предупредила незнакомка. – Слышите, никому!
      – Кто вы? – Джей мысленно просила незнакомку пойти хотя бы на маленькие уступки. – Откуда вам известно о клинике Хансингера?
      – Моя мать… она работала в его клинике санитаркой.
      – Когда?
      – С шестьдесят первого по шестьдесят восьмой год.
      У Джей подкосились ноги. В этот период родились она и Патрик, но не сын мистера Д. Тернер слегка сжал ее плечо.
      – Ваша мать согласна поговорить со мной и ответить на мои вопросы? – осведомилась Джей.
      – Она умерла, – ответила незнакомка. – Однако у нее был список имен, который теперь находится у меня.
      – Сколько имен в вашем списке? – уточнила Джей, чувствуя, что пульс бьется в горле.
      – Пять.
      – Всего пять? Должно быть, пациенток клиники Хансингера было гораздо больше.
      – Это так, но в моем списке всего пять имен. Именно столько я готова продать вам.
      Тернер снова сжал плечо Джей, и она попросила:
      – Сообщите мне хотя бы некоторые факты, чтобы я убедилась в достоверности вашего списка.
      Незнакомка отозвалась не сразу.
      – Две девушки приехали из Литл-Рока, одна из Форт-Смита, еще две из Оклахомы. Все из хороших семей, за них щедро платили родители.
      – Пусть скажет еще что-нибудь, – одними губами промолвил Тернер, пристально глядя на Джей.
      – Расскажите мне еще что-нибудь. Двадцать пять тысяч долларов – это весьма значительная сумма, – настаивала Джей.
      Незнакомка замолчала, и Джей испугалась, что она повесит трубку. Нет, только не это! Наконец незнакомка заговорила:
      – Большинство детей продавали в Техас, потому что доктор Хансингер не хотел оставлять их в Оклахоме.
      Джей посмотрела на Тернера. Тот одобрительно кивнул.
      – И что было потом с этими детьми?
      – Приемные родители платили за детей огромные деньги. Считалось, что ребенок, купленный через доктора Хансингера, имеет отличное социальное происхождение, то есть отменное качество товара, если так можно выразиться.
      “Словно мы были туфлями, или щенками, или марочным вином!” – подумала Джей, стиснув зубы.
      – Мне необходимо найти биологических родителей моего брата. Не родила ли одна из пяти девушек сына в шестьдесят восьмом году?
      – В шестьдесят восьмом? Да, одна из них родила мальчика. Так написано в моем списке.
      Джей пошатнулась, и Тернер подхватил ее.
      – Эта девушка, – выдохнула Джей, – была азиатского происхождения?
      – Не знаю. Доктор Хансингер вряд ли взял бы в свою клинику азиатку. Он имел дело только с белыми людьми.
      – Даты, – прошептал ей Тернер. – Пусть назовет даты.
      – Назовите мне несколько дат, например в шестьдесят восьмом году, – попросила Джей.
      – Нет! – отрезала незнакомка. – За это вам придется заплатить. Я отдам вам весь список, когда вы принесете деньги.
      – Можно ли за эти деньги не только получить список, но и поговорить с вами лично?
      – В разговоре нет никакой необходимости. Вся информация содержится в этом списке. Я скажу, куда вы должны прийти. Приходите одна, не вздумайте приводить с собой этого адвоката. Пусть он держится в стороне от этого дела.
      Тернер решительно покачал головой, показывая, что не согласен.
      – Но без него мне не достать необходимую сумму, – возразила Джей.
      – Я не доверяю адвокатам, – отрезала незнакомка.
      – Он… он умеет держать язык за зубами и не собирается доставлять никому никаких неприятностей.
      – Поезжайте завтра же в Арканзас, Файетвиль. Встретимся в местном торговом центре, в дамской комнате, в четверть двенадцатого. Положите деньги в большую сумку. Когда сумка будет у меня, я отдам вам список.
      – Не могли бы мы с вами хоть немного поговорить после этого? – умоляющим голосом спросила Джей. – Вы, наверное, знаете гораздо больше, чем содержится в вашем списке. Право, за двадцать пять тысяч долларов вы могли бы…
      – Я могла бы запросить вчетверо больше, – оборвала ее незнакомка. – Этот список стоит того, и он вам нужен.
      – Да, это так, но все же…
      – Завтра, в четверть двенадцатого, в дамской комнате торгового центра в Файетвиле.
      Тернер шепнул одними губами:
      – Настаивайте на своем!
      – Согласны ли вы поговорить со мной… и с адвокатом, если мы заплатим вам тридцать тысяч? – решила сыграть ва-банк Джей. Она и впрямь чувствовала себя сейчас игроком за карточным столом.
      – Что? – испугалась незнакомка.
      – Вы сказали, что могли бы с самого начала запросить гораздо большую сумму за свою информацию. Вот я и предлагаю вам тридцать тысяч, если вы согласитесь поговорить с нами при личной встрече.
      Молчание, как показалось Джей, длилось целую вечность. Наконец незнакомка сказала:
      – Вы даже не представляете, во что ввязываетесь…
      – Что? – насторожилась Джей, ожидавшая совсем иного ответа.
      – Вы плохо понимаете, во что ввязываетесь. Эти люди очень опасны.
      – Какие люди? О чем вы говорите? – оторопела Джей.
      – Люди Хансингера. Они повсюду. Кое-что они хотят сохранить в тайне.
      – Кое-что?
      – Да, – отозвалась незнакомка. – Я не хочу, чтобы меня видели с вами. Это слишком рискованно.
      – Тридцать пять, – одними губами сказал Тернер, глядя в испуганные глаза Джей.
      – Хорошо, тогда я делаю вам последнее предложение, – выдохнула она в трубку. – Встретившись и поговорив с вами, мы заплатим тридцать пять тысяч.
      Снова воцарилось гнетущее молчание.
      – Тридцать пять тысяч долларов, – повторила Джей, – это очень много. Вы должны всего лишь встретиться с нами и ответить на наши вопросы. Разве это так трудно?
      – Сорок! – потребовала незнакомка, явно боясь поверить в удачу.
      – Я не могу дать вам больше тридцати пяти…
      – Сорок! – с нажимом повторила незнакомка. Джей взглянула на Тернера – тот кивнул.
      – Ну хорошо, – с облегчением вздохнула Джей. – Договорились. Где встретимся?
      – Где?.. Только не в Кодоре. В горах Арканзаса есть одно место, туристический центр Эврика-Спрингз. Там всегда полно народу, преимущественно туристов.
      Тернер кивнул, приподняв одну бровь. Джей сразу поняла его.
      – Далеко ли от Кодора находится этот городок?
      – Приблизительно в полутора часах езды, – с готовностью пояснила незнакомка. – Там есть фуникулер с зелеными вагончиками. На нем доберетесь до вершины горы, там увидите большой отель для туристов. Называется “Лунный серп”. Встретимся на крыше.
      – На крыше? – изумилась Джей.
      – На крыше отеля есть бар, установлен телескоп, есть подзорные трубы и прочая ерунда для туристов. Будьте там завтра в одиннадцать двадцать. Привезите с собой всю сумму наличными. И чтобы без фокусов.
      – Хорошо, все будет по-честному, – заверила ее Джей. В трубке щелкнуло и зазвучали короткие гудки. Джей тоже повесила трубку. Ей хотелось хоть на миг прижаться к груди Тернера, чтобы найти в нем силу и поддержку. Но она отстранилась от него.
      Тернер, однако, удержал Джей, схватив за плечи. Пристально глядя в ее лицо, он нахмурился и спросил:
      – Что с вами? Вы плохо себя чувствуете?
      – Все в порядке. Просто мне никогда раньше не приходилось вести подобные разговоры.
      – Вы отлично с этим справились!
      – Бог мой, – пробормотала Джей, думая о Патрике. – А что, если мальчик, рожденный в клинике Хансингера в шестьдесят восьмом году, и есть Патрик? Вдруг в том списке есть имя его матери?
      – Вполне возможно. – Тернер пожал плечами, но его глаза говорили другое: “Может, есть, а может, и нет”.
      – Мне нужно позвонить Ноне, – пробормотала Джей, роясь в сумочке в поисках телефонной карты.
      – Подождите. Сначала вам необходимо успокоиться. И помните: не следует давать необоснованный повод для слишком больших надежд.
      Джей через силу улыбнулась:
      – Вы хотите сказать, что мне не стоит преждевременно радоваться?
      Помолчав, Тернер кивнул.
      – Да, именно это я и хочу сказать. Ради вашего же блага. – Он отвел от ее лица волосы. – Я не хочу, чтобы вам было больно, – тихо добавил он.
      Джей отвернулась, боясь разреветься от его ласки. Взглянув на оставленную на стоянке машину, она нарочито грубо сказала:
      – Идемте, я угощу вас выпивкой.
      – Это сколько же выпивки вам придется купить за мои сорок тысяч долларов? – в тон ей ответил Тернер.
      И оба улыбнулись.
 
      Эдон вернулся из Далласа, когда уже стемнело. На кухне он нашел записку от Барбары. Она писала, что приняла снотворное и рано ушла спать.
      Это не понравилось ему, потому что могло означать лишь одно: кто-то или что-то сильно расстроило ее. Феликса, управляющего, поблизости не оказалось, поэтому Эдону некого было спросить, что случилось во время его отсутствия.
      Из окна кухни Эдон видел, что в окнах маленькой квартиры Феликса над гаражом темно. Эдон набрал номер его телефона, но трубку так никто и не снял. Грузовичок Феликса стоял на обычном месте – значит, его хозяин где-то на ранчо.
      Выйдя из дома, Эдон направился в сторону обширного пастбища. Остановившись у изгороди, он облокотился о жердь и уставился невидящим взглядом на свои владения.
      Пастбище было пустым. Несколько лошадей, которых Эдон держал для тестя, уже стояли в конюшне, откуда их должны были вывести только завтра утром. Разумеется, старик уже не мог ездить верхом, но смотреть на лошадей ему доставляло большое удовольствие. А все, что доставляло удовольствие Хансингеру, радовало и его дочь Барбару.
      Эдон злился. Вокруг его семьи снова замаячил призрак публичного скандала, связанного с чертовой продажей тестем новорожденных детей! Этим приемышам не сиделось на месте! Все вдруг ринулись разыскивать своих биологических матерей! Теперь Эдону остается надеяться только на жестокость Лабони.
      Этот Лабони не на шутку тревожил его в последнее время. Он вел себя как придворный, замысливший свергнуть своего короля. Лабони явно хотелось занять место Эдона, и это место казалось ему с каждым днем все желаннее.
      Лабони, жестокий и умный, не имел, однако, ни малейшего понятия, сколько энергии, хитрости и терпения нужно для успешного управления всем королевством.
      Королевством… Уж очень маленьким оно было на самом деле, это королевство, – всего один округ штата Оклахома, да и то переживавший далеко не лучшие времена.
      Эдон располагал властью, переданной ему тестем. Эдон был богат – и тоже благодаря тестю. У него были лошади, машины, самолет, большое ранчо, вилла на Карибских островах, банковские счета на Багамских и Каймановых островах, а также в Лозанне.
      Порой ему хотелось бросить все свои дела в этом округе, оставить их на этого чертова Лабони и уехать на Карибские острова, поселиться на вилле на берегу океана и тихо доживать там свои дни.
      Вот только Барбара ни за что не согласится отправиться туда на всю оставшуюся жизнь. Она не уедет из Кодора, где похоронены все ее родные: слишком рано ушедшая из жизни красавица мать, единственный брат и единственный ребенок.
      В сгустившейся тьме Эдон вдруг различил приближавшуюся к нему мужскую фигуру. Это был Феликс с ружьем через плечо.
      Управляющий Эдона был невысок, но крепко сложен. Иссиня-черные волосы и кожа медного оттенка выдавали в нем примесь индейской крови. Он не имел почти никакого образования, но был единственным человеком во всей округе, которому Эдон полностью доверял.
      – Я видел, как приземлился самолет, – сказал, подойдя, Феликс.
      Эдон молча кивнул. Он летал на собственном самолете в Даллас на переговоры с представителями наркодельцов, использовавших грузовики для перевозки птицы в целях транспортировки своего смертоносного товара через территорию всего округа. Они хотели ускорить передвижение товара.
      – А зачем тебе ружье? – спросил Феликса Эдон.
      – Кончите показалось, что у конюшни бегала дикая собака, утащившая куренка из нашего курятника. Худая, но с большим животом. Видно, щенная.
      – И ты нашел ее?
      – Да, большая белая уродина, и вправду собирающаяся ощениться.
      – И ты пристрелил ее?
      – Да. Подождал, пока хозяйка заснет. Не хотел, чтобы она слышала выстрелы.
      “Хозяйкой” Феликс называл Барбару. Он всегда яростно защищал ее от любых людей и проблем. Феликсу отлично известно, что она не терпит жестокого обращения с животными.
      – Хорошо, – сказал Эдон.
      – Я оттащил труп в лес, – продолжил Феликс, – чтобы он не гнил у конюшни.
      “Так вот где он был! Мертвых почему-то всех оттаскивают в лес”, – подумал Эдон.
      – Я воспользовался глушителем, – Феликс похлопал по стволу ружья, – чтобы невзначай не разбудить хозяйку. Она не любит, когда я стреляю, даже в крыс.
      Эдон подумал о Барбаре, о ее чутком, несмотря на медикаменты, сне и осторожно спросил:
      – Почему Барбара не дождалась меня и ушла спать?
      – Да все чертов Холлиз! Он сбежал куда-то, и никто не может его найти. Это и расстроило хозяйку. Ведь он всегда относился к ней с особой заботой и нежностью.
      – Холлиз сбежал? – удивился Эдон.
      Холлиз Рейвен, один из подручных старика Хансингера, был частью осточертевшего грязного прошлого. Холлиз жил в доме для престарелых, где работал сторожем. По субботам рано утром Феликс приводил его на ранчо, чтобы Холлиз ухаживал за цветниками Барбары, как когда-то ухаживал за цветниками ее матери.
      У Холлиза было не совсем в порядке с головой, он ничего не понимал в цветоводстве, однако под его руками оживали самые безнадежные растения.
      – Так он сбежал? – нахмурился Эдон. – Почему?
      Феликс рассказал ему о стрельбе накануне вечером, о том, как Холлиз увидел раненую девушку и после этого в испуге закрылся в своей комнате.
      – Дэйви решил, что он посидит там и успокоится, – продолжал Феликс. – У Дэйви и без того хватало забот, потому что все обитатели дома для престарелых были перепуганы воем сирены машины “скорой помощи”, появлением помощника шерифа и общей суматохой. Но потом, когда все улеглось, у него появились дурные предчувствия. Дэйви вышел на задний двор и в лунном свете увидел Холлиза. Тот стоял на четвереньках и копал землю, как собака. Дэйви окликнул его и спросил, что это он делает среди ночи на заднем дворе. Холлиз повернулся к нему, и в его руках что-то блеснуло. Дэйви не разглядел, что именно, но, по его словам, это походило на консервную банку. Он снова позвал Холлиза, и тот стремглав убежал в лес. Да, у него с собой был чемодан!
      – Чемодан? Боже! – оторопел Эдон.
      – Сначала Дэйви решил, что Холлиз все равно утром вернется, но он так и не вернулся. Не увидев его за завтраком, Дэйви взял запасной ключ от комнаты Холлиза и вошел в нее. Там было пусто и чисто.
      Эдон рывком снял очки.
      – Вчера была стрельба? Потом Холлиз сбежал? И взял с собой все?!
      – Почти все, – кивнул Феликс. – Ну, много у него и не было. Дэйви нашел у него одну штуку в стенном шкафу, в самом углу верхней полки. Рисунок карандашом. Он позвал Лабони и отдал ему этот рисунок. Лабони хочет поговорить с вами.
      – Рисунок? – почти со страхом переспросил Эдон. Холлиз был почти неграмотным, но удивительно хорошо рисовал. – Какой рисунок?
      – Лабони ничего мне не сказал, – пожал плечами управляющий, – но, по словам Дэйви, это был портрет мертвой светловолосой женщины, завернутой во что-то белое. Вокруг были нарисованы свечи, распятия, ангелы…
      – А доктор Хансингер знает об этом рисунке? Знает, что Холлиз сбежал?
      – Нет, я ничего ему не говорил. Вам же известно, какие слухи ходят о его отношениях с Холлизом.
      Эдону от этих слухов становилось тошно. Он посмотрел в сторону дома. Там, на втором этаже, в нескольких комнатах жил старик Хансингер. Кроме редких визитов в частные дорогие клиники, он никому не показывался на глаза. Только Барбаре, Феликсу и иногда зятю.
      Феликс тоже посмотрел в ту сторону.
      – Старик огорчился, что хозяйка перед сном даже не зашла к нему. – Управляющий покачал головой. – Заперся на замок, сказал, что никого не хочет видеть, что тоже рано ляжет спать, и велел не будить его утром.
      “Как было бы хорошо, – подумал Эдон, – если бы однажды утром Хансингер не проснулся…”
      Впрочем, он пока еще нуждался в опыте и хитрости старика. Без этого Эдон давно бы пал жертвой конкурентов и врагов. К тому же Барбара очень любила отца. Его смерть переполнила бы чашу ее страданий…
      – Как прошла поездка в Даллас? – поинтересовался Феликс.
      – Отлично.
      – Похоже, на вас свалилось слишком много забот и хлопот, – посочувствовал ему Феликс. – Больная жена, больной тесть. Идемте в дом, я сделаю вам отличный коктейль…
      Эдон кивнул, тяжело вздохнув. Потом поднял голову и посмотрел на звезды.
      – Не хочу, чтобы Холлиз огорчал Барбару или ее отца.
      – Понимаю, – отозвался Феликс.
      Мужчины взглянули друг на друга. Ни один из них не улыбнулся.
      “Старик совершил ошибку, – подумал Эдон, – нужно было убить этого Холлиза еще тогда, когда убрали Лютера”.
      Эдон знал, что Феликс понял его правильно. Еще не все потеряно.
      Разумеется, они найдут способ скрыть это от Барбары, прекрасной, любящей, заботливой хозяйки дома.

      Было уже совсем темно, и Тернер заявил, что непременно проводит Джей до двери пансиона миссис Долл.
      Ей хотелось думать, что это чрезмерная предосторожность, однако она хорошо понимала предостерегающие слова записки о возможной слежке и прослушивании телефонных разговоров. Джей не сказала об этом Тернеру, боялась признаться в этом даже себе, но у нее возникло смутное ощущение нарастающей опасности.
      Джей решила войти в дом через заднюю дверь. Открыв калитку заднего двора, Тернер обнял ее за талию, и она не воспротивилась этому. Ей нравилось чувствовать его сильную руку.
      Заднее крыльцо было выкрашено белой краской и украшено затейливой резьбой. На каждой ступеньке лестницы стояли широкие керамические горшки с пышными маргаритками. Над дверью висел большой венок из искусственных цветов с сидевшими на нем пластиковыми малиновками и еще какими-то певчими птичками. Перед дверью лежал коврик с изображением девочки в соломенной шляпе, поливавшей цветы из лейки.
      Чтобы достать из сумочки ключ, Джей неохотно высвободилась из объятий Тернера.
      – Ну, здесь я уже в полной безопасности, – улыбнулась она. – Спасибо, что проводили.
      Ему следовало бы попрощаться и уйти, однако он продолжал стоять рядом с ней.
      – Вкус миссис Долл не отличается изысканностью. Во всяком случае, если судить об этом по оформлению заднего двора, – усмехнулся Тернер. – Внутри так же безвкусно?
      – Еще хуже. Мне приходится спать с куклами.
      – Пожалуй, им повезло больше, чем мне.
      Джей сунула ключ в дверную скважину, и тут Тернер накрыл ее руку своей и мягко отвел от двери, оставив ключ в замочной скважине. Он повернул девушку к себе лицом.
      – Это место выглядит не более надежным, чем коробка от конфет. Неужели вы и впрямь чувствуете себя здесь в полной безопасности?
      Сердце Джей учащенно забилось. “Нет, только не сейчас!” – подумала она, стараясь унять радостное волнение. Но не тут-то было! Возбуждение не ослабевало.
      – Ни один уважающий себя грабитель не станет пачкать руки, чтобы залезть в этот розовый домик, – беспечно отозвалась она.
      Тернер притянул девушку к себе.
      – Мне было бы куда спокойнее, если бы вы оказались теперь в действительно надежном месте.
      “В твоем гостиничном номере?” – подумала Джей.
      – Например, у меня в номере, – секундой позже вымолвил Тернер.
      – Мне и здесь хорошо.
      – Со мной будет еще лучше.
      Это точно! Гораздо лучше! И безопаснее!
      – Нет, я останусь здесь.
      Когда Тернер склонился над ней, Джей невольно потянулась к нему.
      Прикосновение его губ, сначала мягкое и осторожное, вскоре стало настойчивым, страстным, ищущим ответной ласки. В Джей нарастало желание. Когда она обвила руками Тернера за шею, он тихо застонал и его руки проскользнули под ее жакет.
      В окнах кухни внезапно вспыхнул яркий свет. Одновременно загорелись и желтые фонари заднего крыльца. Джей испуганно отпрянула от Тернера.
      Задняя дверь распахнулась, и на пороге появилась Брайт все в том же блузоне с медвежонком на животе. Выставив вперед свой большой живот, она положила на него руки.
      – Мне показалось, кто-то пытался войти через заднюю дверь. – Она окинула взглядом Тернера и Джей.
      Подняв глаза на Тернера, Джей смутилась – у него на губах остался след ее губной помады.
      – Спокойной ночи, – сказала она ему. – Мне нужно еще кое-что сделать… несколько телефонных звонков…
      – Разумеется, – невозмутимо отозвался Тернер. – Если будете звонить матушке, передайте от меня привет.
      – Я подумала, ваш ключ сломался и вы не можете открыть дверь, – объяснила Брайт. – И решила посмотреть, что случилось, пока бабушка не проснулась.
      Джей испытывала ужасную неловкость, но Тернер, наклонившись к ней, безмятежно чмокнул ее в щеку.
      – Увидимся утром.
      – Хорошо. – Джей вынула свой ключ из замочной скважины и быстро вошла в дом.
      – Извините, если помешала, – фыркнула Брайт, запирая за ней дверь и задвигая засов. Ее лицо выражало злобное удовлетворение.
      Проигнорировав эти слова, Джей спросила:
      – Мне кто-нибудь звонил?
      – Нет. – Брайт нахально оглядела Джей с ног до головы. – А он ничего, – кивнула она в сторону запертой двери. – Собираетесь трахаться с ним?
      – Не надо так говорить, – вспыхнула Джей.
      – Это почему же? – засмеялась Брайт. – Теперь я на собственном опыте знаю, что это такое!
      Несколько мгновений они смотрели друг на друга – женщина с размазанной помадой на губах и девушка с исковерканной судьбой.
      – Послушай, – мягко сказала Джей, – не старайся казаться круче, чем ты есть на самом деле.
      Брайт вздернула подбородок и сурово поджала губы. Но в следующую секунду, к изумлению Джей, глаза ее наполнились слезами и она побежала по коридору. Легко, как ребенок, которым, в сущности, еще и была.
 
      Эдон Мобри был вне себя от ярости, и это должно было насторожить Лабони.
      Но он не испугался гнева Эдона Мобри. Последнее время Лабони кожей чувствовал, что возрастающая слабость пожирает шефа, как раковая опухоль.
      Власть досталась Эдону незаслуженно. Он женился на Барбаре. Так пусть пошумит, все равно он целиком и полностью зависит от действий – а не пустых слов – Лабони. Старый доктор – совсем другое дело. Однако и он не вечен. С каждым годом Хансингер все неотвратимее приближался к могиле, и все окружающие прекрасно понимали это.
      Лабони старался ничем не выказать презрения к Эдону. Он смотрел на свои ботинки, чертя пяткой на гравии незатейливые узоры.
      – Я только что вернулся в город, – цедил Эдон сквозь зубы, – пришел домой, уверенный в том, что эта проблема уже решена за время моего отсутствия, и что же я узнаю?
      – В них стрелял Бобби Мидус, – спокойно ответил Лабони, продолжая разглядывать свои ботинки. – Он был один.
      – Какого черта?! – взорвался Здон.
      – Наверное, так он хотел предупредить их, чтобы не лезли куда не надо, – пожал плечами Лабони, и в его голосе прозвучала ироническая нотка.
      – Да он просто полный идиот!
      Лабони поднял голову и взглянул в бледно-голубые глаза шефа. Глаза Лабони были такого же цвета, поскольку их семьи связывали родственные узы. Однако семья Лабони всегда была в положении бедных родственников.
      На этом их сходство заканчивалось. Во всем остальном, кроме цвета глаз, они были очень разными. Плотный Эдон с возрастом стал казаться грузным, тогда как Лабони был высоким и очень худым. Тонкая и гибкая шея придавала ему сходство со змеей. В его лице тоже было что-то змеиное: широкий тонкий рот, высокие скулы, едва заметные светлые брови.
      – Просто он слишком молод, – вступился Лабони за Мидуса.
      – И что с того?
      – Он еще только учится, – пояснил Лабони.
      Они замолчали. Оба стояли рядом с пикапом Лабони, припаркованным у поворота длинной узкой дороги, которая вела к ранчо Эдона. По обеим сторонам мрачно возвышались сосны, скрывая это место от случайных глаз. Его черный джип был припаркован с другой стороны дороги. Бледная луна слабо освещала мрачное лицо Эдона.
      – Значит, они все еще здесь? – Он раздраженно покачал головой. – Гибсон и эта баба.
      – Похоже, что так, – снова кивнул Лабони.
      – Бог ты мой!
      – И вообще происходит что-то не то, – спокойно констатировал Лабони.
      Его слова подействовали на Эдона как удар ножом между ребер.
      – Что ты имеешь в виду?
      – Этой бабе сегодня утром звонила женщина и предлагала какую-то информацию.
      – Кто же ей звонил? – напрягся Эдон. – И какую информацию предлагал?
      – Что-то про доктора Хансингера. Звонившая не назвала себя, но назначила этой Гаррет свидание.
      – Где, черт возьми? – побледнел Эдон.
      – А вот этого я не раскрыл.
      Громко и грязно выругавшись, Эдон ударил кулаком по двери пикапа Лабони с такой силой, что металл завибрировал. Этот новенький пикап цвета синий металлик, с широкой белой полосой по боку, был лучшим в коллекции автомобилей, принадлежавшей Лабони. Он не выносил, когда до его машины дотрагивались. И придурок Эдон отлично знал об этом.
      Однако на сей раз Лабони не выказал неудовольствия.
      – Я давным-давно говорил тебе, что нам нужен новый сканер.
      Эдон метнул на него злобный взгляд.
      – Я уже и так потратил целое состояние на твои шпионские штучки!
      Лабони молча посмотрел на ночное небо. Эдон, образованный мальчик из богатой семьи, совсем не знал, что такое настоящая жизнь, хотя и получил престижное университетское образование. С одной стороны, он требовал постоянной слежки, с другой, – понятия не имел, каких денег стоит профессиональная работа.
      – Нужно идти в ногу с техническим прогрессом, – заметил Лабони.
      – Кто прослушивал их разговор? – спросил Эдон.
      – Я. Потом в разговор вмешалась пара лохов, болтавших друг с другом по сотовому, и спутали мне все карты. Нужен новый, более совершенный сканер.
      – А глаза у тебя на что? – злобно осведомился Эдон.
      – Эта Гаррет была в кафе вместе с адвокатом Гибсоном, потом она уехала из Кодора в Кендер.
      – Ты, надеюсь, следил за ней?
      – Не я, а Бобби Мидус.
      – И с кем она там встретилась?
      – Он не знает, потому что упустил ее из виду.
      – Упустил из виду? Как?!
      – Он не мог приблизиться. Когда они въехали в Кендер, ему пришлось остановиться у светофора, а она успела проскочить. Что поделать, Бобби не привык к городской езде.
      Эдон снова ударил кулаком по двери пикапа, а потом еще и еще. Лабони даже не моргнул, только его и без того тонкие губы стали еще тоньше.
      – Я отрежу ему яйца и скормлю свиньям! – возмутился Эдон. – Сволочь! Дерьмо!
      Лабони равнодушно пожал плечами. Он тоже был зол на Бобби Мидуса, однако чувствовал необъяснимое желание защитить парня.
      – Я уже поговорил с ним как следует, не волнуйся, – спокойно сказал он Эдону. – Потом Гаррет вернулась и снова встретилась с Гибсоном в городском парке Маунт-Кодора. Кстати, она ведет себя так, словно заподозрила слежку.
      Эдон молчал.
      – Потом они отправились в магазин “Зайди и купи”. Оставили машину на стоянке, и оба подошли к таксофону. Им кто-то позвонил, баба занервничала. Разговор длился минут пять. Похоже, они договорились о новой встрече.
      – Похоже? – саркастически прошипел Эдон.
      – Я заметил, кое-кого не было сегодня в городе, – продолжал Лабони. – У этого кое-кого могли быть веские причины для отсутствия. – Выдержав эффектную паузу, он добавил: – Джуди Свенстар. Я видел, как сегодня утром, после десяти, она выезжала из города. Вряд ли на работу – слишком поздно для этого. Позже я узнал, что Джуди не было в этот день на работе. Она позвонила и сказалась больной. А вскоре после ее отъезда из города выехала и Гаррет. Оставалось сопоставить факты и сделать логический вывод.
      Эдон облокотился о машину Лабони и задумался. Джуди Свенстар была полной женщиной средних лет из племени индейцев-чероки. Она жила в Кодоре, в трейлере, и работала в школьной столовой в Маунт-Кодоре.
      Ее мать была когда-то санитаркой в клинике Хансингера и немало там повидала. К тому же Джуди приходилась двоюродной сестрой Холлизу.
      – У нас еще проблема, – обронил Эдон, вспомнив про побег Холлиза. – Холлиз пропал…
      – Знаю, – оборвал его Лабони.
      – Ты мне не дерзи! – прикрикнул на него Эдон. – Какое отношение имеет Джуди Свенстар к Гибсону и Гаррет?
      – Дэйви зашел сегодня к Джуди в семь утра, когда искал пропавшего Холлиза. По его словам, она очень расстроилась, узнав об исчезновении Холлиза, и поклялась, что понятия не имеет, где он. Потом, после десяти, Джуди уехала из города и, между прочим, до сих пор не вернулась. Скорее всего и не вернется. Одна ее соседка сказала, что Джуди выходила из своего трейлера с двумя большими чемоданами и сделала одну странную вещь.
      – Какую же?
      – Она держала у себя птичку в клетке. В хорошую погоду выставляла клетку на крыльцо. Так вот, Джуди вышла с клеткой, открыла дверцу, выпустила птичку на волю и выбросила клетку в мусорный бак. Похоже, она отбыла надолго, если не навсегда.
      Наступило молчание.
      – Наверное, – снова заговорил Лабони, – Джуди решила, что с Холлизом случилась беда.
      – Что? Какого черта этот идиот сбежал?
      – Видно, сильно испугался кого-то или чего-то, – усмехнулся Лабони. – Его испугала Гаррет, которую он увидел в доме для престарелых. Подумать только! Мужик испугался бабы!
      – Но зачем он взял с собой все свои вещи? Почему оставил этот карандашный рисунок? Кстати, что Холлиз там намарал?
      Лабони достал из нагрудного кармана сложенную вчетверо фотокопию рисунка и протянул ее Эдону.
      – Это она, Джей Гаррет, – со значением пояснил он, наблюдая за тем, как шеф разглядывает рисунок.
      Эдон взглянул на изображение. В гробу лежала красивая светловолосая женщина, вокруг были нарисованы свечи и распятия. Над ней парили ангелы, скорбно сложившие на груди руки.
      – Покажи рисунок старику Хансингеру, – сказал Лабони. – Спроси, не напоминает ли ему эта девушка кого-нибудь из его знакомых или пациенток.
      Эдон выглядел совершенно ошарашенным.
      – Я всегда говорил, что этот Холлиз слишком много знает. И Джуди тоже…
      – Нет, это я тебе четыре года назад говорил, что их обоих следовало убрать, – оборвал его Лабони, – но ты тогда и слушать меня не захотел. А теперь они оба сбежали неизвестно куда.
      – Думаешь, они сбежали вместе? – спросил Эдон, не в силах отвести взгляд от рисунка.
      – Вряд ли, – покачал головой Лабони. – Скорее всего Джуди заподозрила, что мы прикончили его. Поэтому решила сбежать, но ей нужны деньги, а у этого адвоката их очень много. Вот и вся разгадка.
      Так-то, приличный мальчик из богатенькой семейки!
      – Какой ужас! – выдохнул Эдон.
      – По моему приказу за адвокатом и этой Гаррет все время следят. Если они соберутся встретиться с кем-то… скажем, с Джуди…
      Эдон глубоко вздохнул.
      – Пусть за ними следят, только не этот болван Мидус. Ты сам должен неотступно следовать за этой парочкой.
      – Будет сделано. – Лабони кивнул, улыбнулся и коснулся края шляпы. На самом деле он давно не питал никакого уважения к Эдону Мобри.
      Власть ускользала от него. Как перезревший плод, она была готова упасть в сильные руки Лабони.
 
      Апрельское утро разлило нежный свет по всему лесу. Потянулись к солнцу молодые полураспустившиеся листочки, раскрылись бледно-розовые соцветия кизиловых деревьев и диких слив.
      – Как здесь красиво! – задумчиво произнесла Джей. Холмы сменились настоящими горами и заросшими лесом долинами.
      – Я горожанин до мозга костей, – отозвался Тернер, – и природа не производит на меня большого впечатления.
      Чем ближе они подъезжали к городку Эврика-Спрингз, тем выше становились горы и тем круче казались их склоны. Дорога опасно петляла из стороны в сторону, грозя сбросить машину. Взятый напрокат автомобиль казался Тернеру неуклюжей тягловой лошадью, которую ему предстоит провести по узенькой горной козьей тропе.
      К их немалому удивлению, на опасной дороге было довольно оживленное движение. Большинство водителей относились к числу пожилых пенсионеров-туристов. Они неторопливо делали повороты, и даже малейшее препятствие казалось им труднопреодолимым. Их чрезмерная осторожность и медлительность приводили Тернера в бешенство.
      Периодически поглядывая в зеркало заднего вида, он вдруг заметил, что за ним уже давно следует, держась на небольшом отдалении, белый пикап “шевроле” с тонированным лобовым стеклом и без номерных знаков, по крайней мере спереди.
      Разумеется, в Оклахоме и Арканзасе было полным-полно таких белых пикапов “шевроле”, однако именно этот, без номеров, упорно преследовал его, то исчезая, то вновь появляясь в поле зрения.
      Не вполне уверенный в своих наблюдениях, Тернер не сказал об этом Джей.
      Утром она звонила матери, и та сообщила ей, что состояние Патрика не изменилось. Тернер понимал, что Джей придавала особое значение этой встрече в Эврика-Спрингз, хотя почти ничего не говорила и держалась стоически.
      Решив немного отвлечь ее, он указал на еле двигавшуюся перед ними машину и насмешливо заметил:
      – Если я к старости буду так водить машину, пусть меня поставят к стенке и пристрелят, чтобы не мучился.
      Джей улыбнулась, и Тернер вдруг понял, что ему очень нравится ее улыбка. “Когда-нибудь, когда все это кончится, – подумал он, – я приеду в Бостон и сделаю так, чтобы ты улыбалась, смеялась, светилась от удовольствия и счастья…”
      Снова посмотрев в зеркало заднего вида, Тернер увидел тот же пикап “шевроле”. Тонированное лобовое стекло нахально и вызывающе сверкало на солнце. Преследование действовало ему на нервы.
      – Сегодня вы выглядите просто прекрасно! – обратился он к Джей.
      На ней был темно-красный брючный костюм и светло-розовый свитер под жакетом. Тернер неплохо разбирался в одежде и сразу понял, что ее костюм не из дорогих, но на Джей выглядел изумительно. От комплимента Джей слегка покраснела, улыбнулась и опустила голову. Она снова зачесала волосы так, что они падали всей массой на одно плечо – очевидно, чтобы скрыть еще не зажившую ссадину на лбу. Единственным украшением были крохотные золотые сережки и наручные часы. На поврежденном мизинце все так же красовался голубенький бантик.
      – Спасибо за комплимент, – сказала она.
      – Это не комплимент, мне действительно очень нравится ваш сегодняшний вид. Вам очень к лицу этот цвет, он отлично оттеняет ваши глаза.
      – Спасибо, что стараетесь подбодрить меня. Я действительно ужасно волнуюсь за Патрика. Что, если в этом списке не окажется его матери?
      – Тогда можно попытаться разыскать ее с помощью тех, кто упомянут в этом списке. Так часто бывает. Важно получить хотя бы тонкую ниточку.
      Джей тяжело вздохнула и, проведя рукой по волосам, призналась:
      – Меня тревожит и другое…
      – Понимаю, – догадался Тернер, – в этом списке может оказаться ваша мать…
      – Нет, я вовсе не думаю об этом.
      – Конечно, это очень тяжело, и все же…
      – Да нет же! Я сейчас совсем о другом. Мне бы не хотелось попусту беспокоить вас, но, по-моему, за нами слежка.
      – О чем вы? – Тернер изобразил удивление. Значит, и Джей видит белый пикап!
      – Я уже дважды замечала, что за нами следует белый пикап. Вот и сейчас тоже. Я не уверена, тот ли самый, но что, если это один и тот же автомобиль?
      – Ах вот вы о чем, – с притворным безразличием протянул он.
      – Ну да. Значит, и вы его заметили?
      Должно быть, Джей наблюдала за дорогой в зеркало заднего вида, установленное рядом с пассажирским сиденьем, а ему-то казалось, что она просто смотрит в окно, погруженная в собственные размышления!
      – Если это не случайное совпадение, если этот пикап действительно следует за нами, то почему он делает это столь открыто?
      – Очевидно, у него нет иного выбора, – пожат плечами Тернер.
      Здесь, на узкой двухполосной дороге, то и дело резко петлявшей, пикап был зажат с обеих сторон большим количеством медленно ползущих автомобилей и не мог маневрировать и оставаться невидимым для преследуемых. Джей кивнула, поняв мысль Тернера.
      – Когда мы доберемся до Эврика-Спрингз и оставим машину на стоянке, слежка за нами продолжится?
      – Возможно.
      Она явно встревожилась.
      – Наверное, нам не следовало так настойчиво требовать личной встречи и беседы с той женщиной. Возможно, тем самым мы подвергаем ее серьезной опасности.
      – Она сама назначила место встречи. Если наш преследователь едет за нами, он непременно доберется и до нее.
      Тернер не испытывал особенной жалости или сочувствия к незнакомке, которая требовала денег за случайно оказавшуюся у нее информацию. В первую очередь он думал о том, как избежать опасности им с Джей.
      – Может, нам стоило отправиться в разных машинах? – Джей снова бросила взгляд в зеркало заднего вида.
      – Нет, лучше держаться вместе.
      – А если это ловушка? Такая мысль не приходила вам в голову?
      Приходила. Они везли огромную сумму денег наличными.
      – Если все это из-за денег, мы отдадим их без сопротивления. В конце концов, они принадлежат не нам, а мистеру Д., а у него их так много, что он даже не заметит этой потери.
      Между тем вдоль дороги начали появляться щиты, возвещавшие о приближении к городку Эврика-Спрингз и рекламировавшие самые разнообразные услуги, предоставляемые там туристам. Движение еще более замедлилось. С трудом добравшись до нужного перекрестка, Тернер свернул направо. Эта дорога вела в центральную часть города.
      Они снова двигались в потоке медленно ползущих автомобилей, каждый из которых направлялся в центр. Тернер бросил взгляд в зеркало заднего вида. Пикап неотступно следовал за ними.
      – Наверное, это все-таки случайное совпадение, – предположила Джей.
      – Возможно. – Тернер пожал плечами, уверенный в обратном.
      – И все-таки, – поежилась она, – мне жаль, что у вас нет при себе оружия.
      – А кто сказал, что нет? – Тернер не сводил глаз с дороги.
      – Что? У вас есть оружие? – удивилась Джей. Пистолет был не заряжен и лежал под сиденьем, но под замшевым пиджаком Тернера была надета заплечная кобура, готовая принять заряженное оружие.
      – Да, – ответил он.
      – И вы умеете стрелять?
      – Да, если приходится.
      – Я и не подозревала, что вы умеете обращаться с оружием.
      – О, я умею обращаться не только с оружием.

      – И вы хорошо стреляете? – спросила Джей. То, что у Тернера есть оружие и он умеет им пользоваться, испугало и приятно удивило ее.
      Тернер пожал плечами.
      – Мой отец был отличным стрелком и научил меня стрелять. Позднее, в колледже, я был членом команды спортивной стрельбы.
      На взгляд Джей, его объяснения прозвучали слишком нейтрально. Она с подозрением уставилась на Тернера, но тот только покачал головой и, глядя на почти остановившееся движение, возмущенно воскликнул:
      – Нет, вы только посмотрите! Как можно ездить с такой черепашьей скоростью!
      – Мы остановились на том, что вы занимались спортивной стрельбой, – напомнила Джей. – В каком колледже?
      – В Корнуолле.
      – Ну, то было в ваши студенческие годы. А зачем вам теперь пистолет?
      – Мне показалось разумным прихватить его с собой, поскольку не каждый день я вожу в машине сорок тысяч долларов наличными.
      – А вы случайно захватили его из Филадельфии?
      – Нет, его прислал мне мистер Д. вместе с деньгами. Это была его идея, и мне она показалась разумной.
      Джей взглянула в зеркало заднего вида. Пикап с тонированным лобовым стеклом следовал за ними. Она снова попыталась убедить себя в том, что это простое совпадение, но сердце не слушало доводов разума и билось все чаще.
      Джей не задавала Тернеру вопросов о деньгах, но сейчас решилась это сделать.
      – Как вы сказали? Он прислал вам деньги? – спросила она, сделав акцент на слове “прислал”.
      – Да.
      – Но как ему удалось осуществить это так быстро? Вы сообщили ему о деньгах не раньше вчерашнего вечера. Даже если мистер Д. воспользовался услугами федеральной экспресс-почты…
      – Когда мистер Д. хочет что-нибудь послать, он так и делает, не прибегая к помощи федеральной экспресс-почты. Он настолько богат, что вполне может себе это позволить.
      – Значит, он… он прислал курьера?
      – Что-то вроде того.
      – И этот курьер привез вам не только деньги, но и пистолет?
      – Да.
      – Но ведь курьер наверняка прилетел на самолете, – нахмурилась Джей, – и это значит, что он незаконно провез оружие…
      – Помогите лучше найти место для парковки, – прервал ее размышления Тернер.
      – Я спрашиваю вас, – Джей упрямо свела брови, – на законных основаниях вы владеете оружием или нет?
      – Да, на законных, – ответил он. – Кому об этом знать лучше, чем мне, юристу!
      – И у вас есть разрешение на ношение оружия?
      – Конечно, об этом тоже позаботился мистер Д. Слава Богу, у него есть такая возможность. Проследите, пожалуйста, за пикапом, пока я буду парковаться, ладно?
      Джей нервничала, и незнакомый город только усилил ее волнение. Казалось, он был выстроен на самом крутом склоне самой высокой горы. Здания лепились друг к другу, а улицы петляли не хуже горного серпантина.
      Небольшой городок был битком набит туристами со всех концов света.
      – А куда делся ваш курьер? – снова вспомнила о деньгах Джей. – Он что, как волшебная фея, появился ночью в вашем гостиничном номере, а потом исчез?
      – Увы, феи ко мне в номер не ходят. Курьер вернулся в цивилизацию. Вот оно! – воскликнул Тернер, заметив пустое место на стоянке, и резко свернул, даже не включив сигнал поворота.
      Затаив дыхание, Джей следила за белым пикапом. “Шевроле” притормозил, потом резко прибавил скорость и исчез за очередным крутым поворотом узкой улочки.
      – Уехал, – выдохнула она с облегчением, однако тут же вновь встревожилась, увидев, как Тернер заряжает пистолет и прячет его в заплечную кобуру.
      – Идемте, – сказал он и быстро вышел из машины. Джей не успела и глазом моргнуть, как Тернер уже открыл дверцу с ее стороны и протянул ей руку.
      На стоянке были установлены антикварного вида счетчики за парковку. Пока Тернер опускал в один из них монеты, Джей молча стояла рядом. Привезенные ими для незнакомки деньги были упакованы в толстый конверт и находились в сумке Джей, которая только теперь поняла, что такое паранойя. Она крепко прижимала к груди сумку и все время оглядывалась по сторонам. Ее сердце билось так сильно, словно собиралось выскочить из груди.
      Взяв Джей за руку, Тернер быстро повел ее к тротуару.
      – А куда… – начала было она.
      – К остановке фуникулера. Это где-то рядом, мы проехали мимо нее перед стоянкой. Точно! Вот идет вагончик!
      Джей почти бегом следовала за Тернером, постоянно оглядываясь и проверяя, не идет ли кто за ними. Однако вокруг было столько народу, что невозможно было с уверенностью сказать, есть ли за ними слежка.
      Когда они дошли до остановки, Тернер спросил молодую пару афроамериканцев, доедут ли они до отеля “Лунный серп”.
      – Да, – ответила молодая женщина. – Здесь конечная остановка. Вот идет вагончик!
      Джей увидела приближающийся к остановке зеленый вагончик и услышала мелодичный звон колокольчика. Она с нетерпением ждала, когда он остановится. Ей казалось, что внутри она будет в большей безопасности. Однако на самом деле все вышло не так.
      Вагончик был переполнен, и Джей стояла вплотную к Тернеру, держа сумку между ним и собой. Видя, что девушка испугана, Тернер обнял ее одной рукой, держась другой за поручень.
      Немного успокоившись, Джей начала разглядывать пассажиров. Все казались ей вполне безобидными: пожилые супружеские пары, одинокие женщины среднего возраста, стайка молодых смеющихся женщин, одетых в одинаковые футболки с надписью: “Если умеешь читать, скажи спасибо своему учителю!”
      Вагончик долго стоял на остановке, потому что в него очень медленно поднимался старик с палочкой. Ему сразу уступили место, и только после этого вагончик был готов к отправлению. “Поехали! Поехали же!” – взмолилась Джей.
      Хотя в вагончике не было никаких подозрительных людей, она все же чувствовала тревожную напряженность Тернера. Он инстинктивно прижимал ее к себе, и Джей не сопротивлялась. Прижатая к его груди, она отчетливо ощущала твердую выпуклость пистолета. Это волновало и успокаивало ее.
 
      Город Эврика-Спрингз появился в этом неудобном месте вопреки всякой логике, благодаря одному лишь обстоятельству – термальным источникам, давшим городу свое имя. Когда-то это был престижный процветающий курорт, но постепенно термальные воды загрязнились, купальни превратили в отели и торговые галереи и основным бизнесом стал туризм.
      Над суетливым городком мрачно и отчужденно возвышалось здание отеля “Лунный серп”, похожее на королевский дворец. В отличие от других городских зданий, рядом с которыми лепились газончики величиной с почтовую марку, этот отель был окружен парком. Густые деревья и пышные цветники плотной стеной отгораживали здание от прочих построек. Множество колонн, башенок и широких мраморных лестниц придавали ему величественность дворца.
      Молодая афроамериканка, стоявшая рядом с Джей в переполненном вагончике фуникулера, улыбнулась ей и кивнула в сторону отеля. Потом наклонилась ближе и тихо прошептала:
      – Говорят, там водятся привидения.
      Джей находилась в таком состоянии, что готова была этому поверить.
      Наконец вагончик остановился, из него начали выходить пассажиры.
      Когда Джей и Тернер оказались наконец на тротуаре перед фасадом отеля “Лунный серп”, она еще крепче прижала к себе сумку с деньгами.
      Величественность отеля притягивала и пугала Джей. Пассажиры разбрелись кто куда: одни шли к отелю, другие направились в окружавший его великолепный парк, третьи неспешно спустились к стоявшему неподалеку готическому храму.
      – Отличное место для фильмов Стивена Кинга, – пробормотал Тернер. Джей молча кивнула.
      Вестибюль отеля поражал воображение изысканной резьбой по дереву и антикварной мебелью, обтянутой шелком и бархатом. Камин из белого камня был искусно украшен резьбой.
      В креслах сидели, читая газеты, несколько человек, все уже в возрасте. Ни один из них не походил ни на шпиона, ни на бандита. Стоявший к ним спиной молодой мужчина-портье был одет в белоснежную крахмальную сорочку и узкий черный жилет.
      Когда он обернулся к вошедшим, Джей увидела выкрашенную в ярко-голубой цвет прядь светлых волос и маленькие золотые украшения в обеих ноздрях.
      – Чем могу служить? – подчеркнуто вежливо обратился портье.
      – Мы хотели бы попасть на крышу. Там, говорят, замечательная смотровая площадка, – улыбнулся Тернер.
      – Воспользуйтесь лифтом. Лифтовой холл находится вон там.
      Джей натянуто улыбнулась и еще крепче прижала к груди свою сумку.
      Тернер двинулся к лифтам, Джей старалась не отставать. Ожидание показалось ей вечностью. Наконец дверь одного лифта бесшумно распахнулась, и из него вышли элегантно одетые молодые женщины, оживленно разговаривающие по-испански.
      Джей и Тернер вошли в лифт, и двери медленно закрылись. Тернер нажал нужную кнопку, и лифт с неожиданным скрежетом и стоном начал медленно подниматься. Не остановившись ни на одном другом этаже, он доставил их на крышу. Двери распахнулись, и Джей вопросительно посмотрела на Тернера. Он невозмутимо улыбнулся ей, однако она не почувствовала никакого облегчения.
 
      Со смотровой площадки открывался великолепный вид на поросшие лесом дикие горы, простиравшиеся до самого горизонта.
      Кроме Джей и Тернера, на смотровой площадке никого не было.
      – Кажется, мы явились слишком рано. – Тернер бросил взгляд на часы. До назначенного времени оставалось еще пять минут.
      Джей кивнула, неотрывно глядя на дверь, ведущую к лифту. Они стояли на большой и пустой площадке, по краю которой располагалось несколько белых столиков под зонтиками и таких же белых стульев. На одном из столиков стоял наполовину пустой бокал с апельсиновым соком и лежал надкушенный пончик на бумажной салфетке. Вокруг пончика оживленно суетились воробьи.
      Тернер обнял Джей за плечи. Он убеждал себя, что хочет морально поддержать ее, однако понимал: ему просто нравится обнимать ее. Так недолго и привыкнуть!
      – Мы с братом никогда не ссорились и, уж конечно, не дрались, – вдруг сказала она.
      – Вам повезло. – Тернер залюбовался ее шелковистыми светлыми волосами. Ему очень хотелось погладить Джей по голове, но он изо всех сил сопротивлялся этому желанию.
      – А вам? – спросила она, все так же глядя на дверь, откуда должна была появиться незнакомка. – У вас есть сестры, братья?
      – Был брат. Он умер.
      Джей тут же взглянула на него, и он увидел ее большие глаза небесно-голубого цвета, выражавшие сочувствие.
      – Простите, – пробормотала она.
      – Это случилось давно, – вздохнул Тернер, хотя на самом деле прошло не больше пяти лет. Его брат, Санни, умер от передозировки героина. Его тело нашли в номере гостиницы только спустя двое суток, когда оно уже начало разлагаться.
      – Так вы поэтому помогаете мне? – спросила Джей. – Потому что у вас был брат и вы знаете, каково потерять близкого человека?
      – Да, – ответил он, и это было правдой и ложью одновременно. – Нет, – спохватился Тернер, и это тоже было правдой и ложью.
      Он не хотел говорить о Санни. Тернер вообще редко рассказывал о своей семье, а если и рассказывал, то не всегда правду.
      – Простите, – повторила Джей и слегка коснулась рукой его щеки.
      В этот момент они услышали, как дверь отворилась. Рука Джей замерла, и она резко обернулась. Ее лицо выражало испуг и надежду.
      Но это оказался морщинистый пожилой мужчина в мешковатых черных брюках и белом халате, поверх которого красовался ярлык с именем “Фред”. Он нес в руках пустой пластиковый поднос. Подойдя к одному из столиков, мужчина убрал бокал с недопитым соком, надкушенный пончик и бумажную салфетку, потом аккуратно смел крошки.
      Подняв голову, он внимательно посмотрел на Джей и Тернера сквозь толстые линзы очков, делавшие его глаза неестественно большими, и доброжелательно улыбнулся.
      – Только что открылся бар, – приветливо сказал он. – Не хотите ли заказать что-нибудь? Я принесу.
      – Хотите что-нибудь выпить? – спросил Тернер. Он сам не отказался бы сейчас от этого.
      Однако Джей покачала головой.
      – Нет, спасибо, нам пока ничего не надо, – улыбнулся Тернер официанту.
      Тот направился к двери. Джей молча смотрела ему вслед. Тернер стиснул зубы и крепче обнял ее за плечи. Впервые в жизни он не знал, что сказать.
      Лишенные угощения воробьи уселись на перилах смотровой площадки.
 
      В 11. 35 дверь снова открылась. Смуглая женщина нерешительно застыла в дверном проеме. Когда она взглянула на Джей, та поняла, что именно ее они с Тернером ждали уже двадцать минут. Джей замерла.
      Постояв у двери, женщина направилась к ним. На ней были джинсы, темный свитер и синяя ветровка. В руках она держала сине-красную пластиковую хозяйственную сумку на молнии. На плече висела потрепанная кожаная дамская сумочка.
      Оглядевшись, женщина снова посмотрела на Джей, явно игнорируя Тернера.
      – Идемте, – сказала она ей. – Внизу есть дамская комната, там вы отдадите то, что принесли, а я отдам вам то, за чем вы пришли.
      – Вы обещали поговорить с нами, – напомнила ей Джей.
      – Поговорим потом, – отрезала женщина.
      Внешне это была обычная, склонная к полноте женщина средних лет. На ее лице не было никакой косметики, высокие скулы и смуглая кожа выдавали в ней примесь индейской крови.
      – Поговорим сейчас, – вмешался Тернер, и в его голосе прозвучала власть, какой Джей раньше не слышала.
      Тернер пристально смотрел на женщину. Та не отводила глаза, но первой их опустила.
      – Поговорим здесь, или вы знаете более удобное место для такой беседы? – все тем же властным голосом спросил Тернер.
      Она пожала плечами:
      – В это время года на смотровой площадке почти никого не бывает…
      Засунув руки в карманы ветровки, женщина отошла в дальний угол, остановилась у ограды и стала рассматривать живописные горы.
      Тернер и Джей направились к ней.
      – Вы пришли на встречу одна? – спросил женщину Тернер.
      – Разумеется, – мрачно усмехнулась она.
      – Принесли список?
      – Чем скорее вы заплатите обещанную сумму, тем скорее получите его. Говорите быстрее, и давайте покончим с этим.
      Подняв голову, она взглянула на Джей, и та поняла, что женщина сильно нервничает. Более того, в ее глазах читался страх.
      Должно быть, Тернер тоже это заметил. Его голос стал мягче.
      – Как вас зовут? – спросил он.
      – Это не имеет значения, – отозвалась женщина. – Вам важно не мое имя, а имена тех, кто занесен в список.
      – Хорошо, как звали вашу мать? – настаивал Тернер. – Почему я должен верить вам, что она работала в клинике?
      Женщина упорно избегала смотреть на него. Порывшись в своей сумочке, она достала оттуда черный бумажник, открыла его и вынула старую выцветшую фотографию. На ней были запечатлены три женщины в белых халатах. Они стояли рядом со светловолосым улыбающимся мужчиной. Одна из женщин положила руки на плечи пухленькой темноволосой девочке лет семи. Вся группа стояла на крыльце здания, превращенного теперь в дом для престарелых. Над ними висела вывеска: МЕДИЦИНСКИЙ ЦЕНТР “САНИСАЙД”.
      – Это моя мать, – незнакомка указала на темноволосую женщину, – а это я. – Она ткнула пальцем в маленькую девочку.
      Джей сразу поверила ей – сходство матери и дочери бросалось в глаза. Повзрослевшая дочь теперь казалась точной копией матери.
      – А это, – она показала на светловолосого мужчину, – и есть доктор Хансингер. – В ее голосе прозвучали ненависть и страх.
      Джей не могла поверить своим глазам. Она не представляла себе, что Хансингер – привлекательный мужчина, способный приятно улыбаться, да и вообще человек, а не чудовище.
      На белой полосе внизу фотографии была проставлена дата: 5 июня 1968 года.
      Джей с трудом проглотила комок в горле. Патрик родился в марте того года. Возможно, он уже был в этом здании. Этот светловолосый красивый мужчина помог ему появиться на свет, а эти женщины, возможно, ухаживали за ним, держали на руках.
      Джей протянула руку к фотографии, но женщина тут же убрала снимок.
      – Нет, я не отдам вам его.
      – Постойте! – взмолилась Джей. – Вы сказали, ваша мать умерла?
      – Да.
      – Давно? – вмешался Тернер.
      – Год назад.
      – А две другие женщины? Где они теперь?
      Джей затаила дыхание в ожидании ответа.
      – Та, у которой седые волосы, тоже умерла. Другая давным-давно вышла замуж и уехала.
      – Как ее звали? – спросил Тернер.
      – Не помню.
      – А куда она переехала?
      – Не знаю.
      – А за кого она вышла замуж?
      – Понятия не имею.
      – А кто еще работал в клинике Хансингера?
      – Не помню. Они приходили, уходили… я была тогда ребенком и не обращала на это внимания…
      – Вы знали о новорожденных?
      – Кое-что доходило до моих ушей… многие слышали об этом…
      – А ваша мать когда-нибудь говорила о том, что этих детей продают?
      – Она говорила, у детей будет хорошая жизнь…
      – Что она еще говорила?
      – Говорила, что я не должна задавать лишних вопросов.
      – Почему?
      Женщина убрала фотографию в бумажник и запихнула его в свою сумочку, потом снова перевела взгляд на живописный горный пейзаж.
      – Поймите, – вмешалась Джей, – вы сказали мне, что в шестьдесят восьмом году в клинике родился мальчик. Это было в марте? В день святого Патрика? Вы не помните число?
      – Все даты в списке. Заплатите деньги и сами их увидите.
      Джей умоляюще посмотрела на Тернера. Ее глаза говорили: “Пожалуйста, давай заплатим ей и получим список. К чему этот разговор?”
      Однако Тернер, казалось, не замечал ее взгляда и продолжал:
      – В этом списке пять матерей, пять новорожденных. За восемь лет всего пять? Мне казалось, дела у Хансингера шли довольно бойко.
      Женщина пожала плечами:
      – В этом списке пять имен. Хотите берите – хотите нет.
      – А ваша мать… зачем она сохранила этот список?
      – Об этом надо спросить ее, а не меня.
      – А почему вы его сохранили?
      – Она дала мне его перед смертью. – Глаза незнакомки сверкнули.
      – Зачем?
      – Ей больше нечего было дать мне.
      Тернер наклонился к женщине.
      – Вам известно, что сокрытие доказательств преступления тоже является преступлением? Подобное сокрытие делает человека сообщником преступника. Разве продажа новорожденных детей не преступление?
      Женщина резко повернулась к Джей.
      – Вот видите! – сердито воскликнула она. В ее глазах стояли слезы. – Я ведь говорила вам, что не хочу иметь дела с вонючим адвокатом! Я позвонила вам и предложила честную сделку! Черт побери, я же помогаю вам! А он хочет сделать из меня преступницу! Я так и знала…
      – Нет, – возразила Джей, – я вовсе не хотела…
      Тернер быстро встал между женщинами и оттеснил незнакомку в угол.
      – Ваши действия не что иное, как вымогательство, – процедил он сквозь зубы. – Вы что, хотите, чтобы я подал против вас иск с обвинением в вымогательстве?
      Поняв, что попала в западню, женщина стала дико озираться, потом с силой толкнула Тернера в грудь и попыталась освободиться от него.
      Но не тут-то было! Схватив ее за руки, Тернер преградил ей путь.
      – Ответьте на наши вопросы и тогда получите ваши деньги. Если не станете отвечать нам, придется вызвать полицию.
      Джей похолодела от страха. Тернер не предупредил ее, что собирается прибегнуть к помощи полиции. Незнакомка казалась напуганной еще больше, чем Джей. Не выдержав, она разрыдалась.
      – Нет! – Женщина попыталась высвободить руку. – Только не полицию! Вся полиция в их руках! Они убьют меня!
      – В чьих руках полиция? – спросил Тернер.
      – В руках Хансингера и его семьи! В руках Эдона Мобри! В их руках весь округ. Отпустите меня! Мне же больно!
      Джей резко потянула Тернера за рукав.
      – Не надо… – пробормотала она в испуге и смятении. Но он не обратил на нее никакого внимания.
      – Почему вы решили, что они убьют вас? – обратился он к смуглой женщине.
      – Я слишком много знаю! – вскричала она, отчаянно мотая головой.
      – О списке?
      – Нет… Нет!
      – Тернер, перестаньте! – тщетно просила его Джей. – Что, если сейчас кто-нибудь поднимется на смотровую площадку? Ради всего святого, Тернер…
      – Что же такого вы знаете? Рассказывайте, черт побери!
      Женщина перестала вырываться и, заплакав еще сильнее, опустила голову.
      – Там кто-то умер, – прошептала она сквозь слезы.
      – Кто?
      – Девушка, одна из клиенток Хансингера, беременная… Он сумел скрыть это.
      – Кто это “он”?
      – Да Хансингер же! Уж не знаю, убил он ее нарочно или так вышло случайно, только он сумел спрятать концы в воду.
      – Каким образом?
      – Не знаю, не знаю, – всхлипнула незнакомка. – Мои двоюродные братья имели к этому делу какое-то отношение, но я тогда была ребенком… Лютер знал об этом все.
      – Как нам найти этого Лютера? – спросил Тернер.
      – Он мертв! – выкрикнула она. – Он слишком много знал, угрожал рассказать об этом, и его убили. Второй двоюродный брат внезапно куда-то исчез. Они могут убить и меня! Отдайте мне мои деньги, черт побери! Я хочу только одного – как можно скорее убраться отсюда подальше от них!
      – Почему Хансингер больше не появляется на людях? – осведомился Тернер. – Что с ним случилось?
      – Никто не знает наверняка. Говорят, он получил серьезную травму. Но мне не известно, какую именно.
      – Вы сказали, у него в руках весь округ. Что это значит?
      – В свое время Хансингер сколотил приличное состояние не только на продаже детей, но и на многочисленных абортах. Белых пациенток он заставлял платить огромные деньги за услуги подобного рода, а с цветных и чернокожих брал совсем немного. Считал, что оказывает этим всему обществу огромную услугу – избавляет от неполноценных детей. – Она заплакала еще сильнее. – Пожалуйста, прошу вас… я отдам вам этот список. Только дайте мне хоть немного денег, чтобы я могла уехать отсюда как можно дальше…
      Не выдержав, Джей схватила Тернера за рукав и сильно тряхнула его:
      – Отпустите же ее!
      Он выпустил руки женщины и отступил назад. Вынув из кармана чистый носовой платок, Тернер протянул его незнакомке:
      – Вытрите слезы.
      Она схватила носовой платок и стала вытирать лицо.
      – Чтоб ты провалился, чертов адвокатишка, – бормотала женщина, но в ее голосе не было слышно настоящей ненависти или озлобления.
      – Вам лучше пойти в дамскую комнату и как следует умыться. Джей, проводите ее.
      Джей непонимающе уставилась на него. Тернер неожиданно снова превратился в хорошо знакомого ей холодного, любезного джентльмена. Однако уже в следующую секунду она поняла, чего хотел от нее Тернер. Следовало произвести обмен денег на список.
      Джей протянула руку незнакомке, но та проигнорировала этот жест.
      – Где здесь дамская комната? – спросила Джей. Женщина ничего не ответила. Зажав красно-синюю сумку в одной руке, а в другой – скомканный носовой платок Тернера, она метнула на адвоката ненавидящий взгляд, затем гордо вздернула подбородок и направилась к двери.
      Джей последовала за ней. Они молча прошли по длинному коридору мимо бара, где сидели с забавно оформленными коктейлями две женщины-приятельницы.
      Уверенно дойдя до дамской комнаты, незнакомка распахнула дверь. Внутри не оказалось никого. Двери обеих кабинок были открыты.
      Незнакомка расстегнула на своей сумке молнию и повесила сумку на крючок.
      – Войдите в кабинку, закройте за собой дверь, положите деньги в сумку, потом засуньте сумку за унитаз и оставьте там. Когда вы выйдете, в кабинку войду я, проверю и пересчитаю деньги. Если все окажется правильно, я отдам вам список.
      – Мне вы можете доверять, – улыбнулась Джей.
      – И вы мне тоже, – насмешливо проговорила женщина. – А вот ему доверять нельзя! Этому адвокатишке! Вы еще хлебнете с ним горя.
      Джей вошла в кабинку, закрыла на задвижку исцарапанную дверь. У нее бешено колотилось сердце. Деньги были помещены в небольшие конверты и сложены в один большой желтый пакет из плотной бумаги.
      Вынув желтый пакет с деньгами, она положила его в хозяйственную сумку незнакомки и сунула сумку за унитаз. Потом открыла дверь и вышла из кабинки. Туда сразу вошла незнакомка и закрыла за собой дверь.
      Сердце Джей билось все сильнее и сильнее. В голове паровым молотом стучала кровь. Опершись обеими руками о раковину, она закрыла глаза и начала медленно и глубоко дышать, чтобы хоть немного успокоиться…
      Спустя минуту незнакомка вышла из кабинки со своей сине-красной хозяйственной сумкой.
      – Ну как, все правильно? – спросила Джей, холодея при мысли о том, что Тернер мог случайно – или намеренно? – ошибиться.
      – Да, – ответила незнакомка. – Вот ваш список. – Порывшись в кармане ветровки, она достала оттуда маленький квадратный конвертик и протянула его Джей.
      Схватив его, Джей разорвала верхний край. Текст поплыл у нее перед глазами.
      – Мой брат, – выдохнула она. – Его… Даты его рождения здесь нет…
      – Значит, не повезло, – равнодушно отозвалась незнакомка и, поправив сумку на плече, вышла.

      Разумеется, за дверью женщину ждал Тернер. Схватив ее за руку, он с притворной любезностью сказал:
      – Не так быстро! Я хочу убедиться, что с моей подругой все в порядке.
      – Что-то ты слишком часто лапаешь меня. – Та попыталась вырваться. Но ухе в следующую секунду прекратила сопротивление и застыла в неловкой позе. Из бара вышли две приятельницы, на ходу споря о том, справедливо ли разделили оплату счета.
      Тернер был уверен: незнакомка не станет поднимать шум при свидетелях, да еще с сорока тысячами долларов в сумке.
      В следующую секунду дверь дамской комнаты отворилась и на пороге показалась Джей, бледная как мел. Встретившись глазами с Тернером, она с отчаянием покачала головой.
      – Вы нашли информацию о вашем брате? – спросил Тернер. – В списке есть его имя или дата рождения?
      – Нет, – ответила Джей. – Ничего похожего нет…
      Бывшая обладательница списка все это время незаметно выворачивалась из пальцев Тернера, однако тот держал ее очень крепко, глядя при этом только на Джей. Может, в списке оказалась дата ее рождения? И поэтому она в таком шоке?
      Мать
      Местожительство
      Ребенок
      Дата
 
      Ширли Марклсон
      Литл-Рок
      Мальчик
      10 окт. 1961
 
      Синди Лу Хольц
      Талса
      Девочка
      23 нояб. 1963
 
      Джанет Энн Баннер
      Литл-Рок
      Девочка
      30 авг. 1966
 
      Диана Инглунд
      Форт-Смит
      Мальчик
      12янв. 1967
 
      Донна Джин Цвайтек
      Оклахома-Сити
      Мальчик
      18 дек. 1968
 
      У Джей подогнулись колени, она ухватилась за край раковины и уставилась полубезумным взглядом в бесстрастное лицо незнакомки.
      – А вы, – кивнул он в сторону зажатого в руке Джей списка, – себя вы нашли в этом списке?
      – Нет… Там нет ни меня, ни Патрика…
      Тернер взглянул на незнакомку.
      – Где имена остальных пациенток Хансингера?
      – Я отдала вам все, что у меня было. Как я могу сказать то, чего не знаю?!
      – А кто знает?
      – Хансингер! Только он и Всевышний! Если бы я знала, сказала бы! Какая мне разница?!
      – Разница? Дело в деньгах! Вы хотите получить еще больше! – вспылил Тернер.
      – Да, я люблю деньги!
      Тернеру не оставалось ничего, как отпустить ее на все четыре стороны.
      Уходя, женщина потребовала, чтобы Джей и Тернер покинули отель не раньше чем через полчаса после ее ухода.
      Садясь в лифт вместе с теми же двумя приятельницами из бара, она крепко прижимала к себе сумку с деньгами.
      Массивная дверь лифта закрылась, и незнакомка исчезла.
 
      Они сидели на смотровой площадке, и Джей в который уже раз печально просматривала список пациенток клиники Хансингера. Перед ней на столике стоял недопитый джин с тоником. Она горестно покачала головой.
      Тернер наблюдал за Джей, время от времени делая маленькие глотки виски.
      – Послушайте, – начал он наконец, – все не так плохо. Список не дал ожидаемых результатов, но мы сумеем проследить биографии этих женщин. Возможно, кто-то из них знает что-нибудь о Патрике или о сыне моего клиента.
      – Ни одна из этих дат не подходит для его сына, – покачала головой Джей. – Вы же сами мне об этом сказали.
      – А еще я говорил, что, когда одна дверь закрывается, другая в то же самое время непременно открывается. Ответ, найденный на один вопрос, помогает найти ответ на другой, и так далее.
      – Тут нам не найти ни одного ответа.
      – Это пока мы ничего не нашли. Пока! – возразил Тернер. – К тому же Хансингер вполне мог сфальсифицировать даты рождения детей.
      – Хорошо, давайте подведем кое-какие итоги, – предложила Джей, глядя на список. – Здесь имена пяти матерей и приблизительные даты рождения их детей. Однако ни одна из этих дат не подходит ни Патрику, ни мне, ни сыну вашего клиента. Спрашивается, а подлинный ли это список? Если пациенток клиники Хансингера действительно было намного больше, почему мать этой женщины хранила только пять имен? Это лишено смысла!
      – Возможно, уже тогда она задумала вымогательство или шантаж в будущем. Возможно, именно эти пациентки показались ей наиболее подходящими кандидатками на роль жертвы, вот она и зафиксировала их имена, так сказать, на черный день. С другой стороны, она могла просто не знать имена других пациенток. Ведь все держалось в строгой тайне. Как бы там ни было, но по тем или иным причинам она решила сохранить именно эти имена.
      Поднялся слабый ветер, и на смотровой площадке посвежело. Джей поежилась и, убрав с лица прядь волос, спросила:
      – Но почему? Зачем?
      Тернер пожал плечами:
      – Может, она хотела воспользоваться этими записями, чтобы шантажировать самого Хансингера. А потом испугалась и не сделала этого. Между тем проданные им дети выросли и стали разыскивать своих биологических матерей, приезжая для этого в Кодор. Вот тут-то старуха и поняла что список может принести ей деньги.
      – Тогда почему она никому еще не предлагала купить его?
      – Она боялась, но знала, что список имеет большую ценность, и не хотела выпускать его из рук. В конце концов старуха оставила его в наследство своей дочери.
      – Интересная версия. – Джей отставила свой бокал. – И дочь устраивает хитроумную комбинацию обмена списка на деньги, причем немалые, чтобы сбежать от карающей руки Хансингера. Не слишком ли сложно?
      – Да? – удивленно приподнял одну бровь Тернер. – У вас есть более простая версия?
      – Есть, – кивнула она. – Этот список – фальшивка, за которую мы заплатили сорок тысяч долларов. Нас обвели вокруг пальца!
      – Мне показалось, что эта женщина была не на шутку напугана Хансингером, – заметил Тернер.
      – Не Хансингером, а вашими грубыми действиями!
      – А вы хотели, чтобы я безропотно отдал сорок тысяч, не попытавшись добиться максимального результата?
      – Разумеется, нет! Но ваши манеры…
      – Оставим в покое мои манеры. Эта женщина действительно смертельно боится мести Хансингера и его людей.
      – Может, у нее паранойя, – отмахнулась Джей.
      – Мы с вами тоже вели себя сегодня утром как параноики, – напомнил ей Тернер. – Ну-ка, вспомните, как вы прижимались ко мне в вагончике фуникулера и дрожали от страха!
      – Я вовсе не прижималась к вам, – возразила она. – Кстати, похоже, за нами никто не следил. Ведь мы сидим здесь посреди открытого пространства, и никто нам не помешал, никто нас не побеспокоил.
      – Это пока нам никто не мешает, – веско проговорил Тернер.
      – К чему сгущать краски и осложнять жизнь придуманными проблемами? – спросила Джей. – Сейчас нам нужно определить достоверность этого списка и пользу, которую из него можно извлечь, если он достоверен.
      – Там есть одна интересная дата.
      – Это какая же? – осведомилась Джей.
      Он показал на четвертый пункт: “Диана Инглунд, Форт-Смит, мальчик, 12 янв. 1967”.
      – И что в этой дате интересного? Она не подходит ни для Патрика, ни для сына вашего клиента.
      – Зато она подходит для… вас.
      – Для меня? – удивилась Джей. – Но ведь Диана родила мальчика. К тому же я родилась не в шестьдесят седьмом, а в шестьдесят шестом году.
      Серьезное выражение лица Тернера все же заставило Джей задуматься над его предположением.
      Она знала, что родилась незадолго до Рождества – 22 декабря 1966 года. Она хорошо помнила фотоснимки из семейного альбома, сделанные в тот день, когда ее привезли домой. На них отчетливо была видна рождественская елка, Нона светилась счастьем материнства, держа на руках белый сверток с кружевным чепчиком, из-под которого виднелось красное сморщенное личико…
      22 декабря 1966 года.
      12 января 1967 года.
      Сопоставление этих двух дат молнией сверкнуло в ее мозгу – между ними был интервал меньше месяца. Попавшие в беду девушки приезжали в клинику Хансингера задолго до родов и жили там в уединении и строгой секретности, чтобы никто не узнал об их беременности. Наверное, иногда получалось так, что вновь прибывшие встречали уже оправлявшихся после родов. А если так, они могли познакомиться, узнать имена и судьбы друг друга…
      – Боже милостивый, – выдохнула Джей, ощутив слабый свет надежды. – Вы хотите сказать, что моя мать и Диана Инглунд могли быть знакомы?
      – Такая возможность существует.
      – Тогда получается… что любая из этих женщин могла знать подруг по несчастью, оказавшихся в клинике Хансингера!
      – Вот это мы и должны выяснить, – кивнул Тернер. – И проследить возможную цепочку имен.
      Джей немного оживилась.
      – Но ведь все это произошло так давно: тридцать лет назад! Как же теперь найти этих женщин?
      – Предоставьте это мне. – Тернер накрыл ее руку своей большой ладонью.
      Взглянув на него, Джей почему-то сразу поверила в то, что он сможет это сделать. Ее сердце сильно забилось.
      – Только я должен действовать один, – добавил он. “Нет! Нет! Нет!” – говорило ее сердце.
      – Вы свою часть уже выполнили, – продолжал Тернер. – Люди Хансингера действительно очень опасны. Я хочу, чтобы вы как можно скорее вернулись домой, так как теперь будете только мешать мне.
      Джей снова взглянула на список. Она смотрела на него долго, пристально, запоминая каждое имя, каждую деталь. Потом тихо сказала:
      – Мне нужно подумать.
      – Нет, на это нет времени. Помните, вы моя должница. Ведь это я достал деньги. Теперь вы должны отплатить мне, немедленно вернувшись в Бостон. Сегодня же вечером.
      Джей молча продолжала смотреть на список.
      – Этот список я возьму себе, – осторожно проговорил Тернер. – Это я купил его, теперь он моя собственность.
      Джей выпрямилась и расправила плечи. Потом взяла список и, разорвав его на мелкие кусочки, шагнула к ограде смотровой площадки.
      – Вы с ума сошли?! – вскричал Тернер, вскочив и бросившись вслед за ней, но поздно. Джей уже успела выбросить бумажные клочки. Их тут же подхватил холодный ветер и покес, кружа, как последние хлопья снега.
      Тернер схватил Джей за плечи с такой силой, что ей стало больно.
      – Вы что, спятили? – Он свирепо встряхнул ее. Джей повернулась к нему лицом и постучала указательным пальцем по своему лбу.
      – Купленный вами список здесь! – сказала она. Тернер оторопел, явно считая ее безумной. Но Джей спокойно смотрела ему в глаза, зная, что на этот раз победа осталась за ней.
 
      Джуди Свенстар спустилась в вестибюль отеля и спряталась в дамской комнате на первом этаже, чтобы как следует пересчитать деньги. Шелест долларовых купюр действовав на нее опьяняюще. Она испытывала страх и восторг, в голове роились самые невероятные планы.
      Джуди хорошо знала отель “Лунный серп”, все его ходы и выходы. Подростком она недолго работала здесь горничной. Теперь Джуди собиралась незаметно выскользнуть из отеля через служебный вход.
      Ее “универсал” был припаркован в самом дальнем углу самой дальней стоянки отеля. Джуди решила отправиться прямиком в Харрисон. Там она купит билет на самолет в Даллас, крупный аэропорт и пересадочный узел. А уж оттуда она вольна лететь куда угодно, имея при себе весьма приличную сумму денег. Лучше всего улететь в Мексику, где на эти сорок тысяч долларов можно прожить всю оставшуюся жизнь по-королевски!
      Застегнув сумку с деньгами, Джуди вышла из дамской комнаты с бьющимся от счастья и страха сердцем. Потом по тускло освещенному коридору направилась кслужебному входу. Вокруг никого не было видно.
      Она выскользнула за дверь, быстро пересекла служебную автостоянку и устремилась к стоянке, где была припаркована ее машина. Сумка с деньгами была очень тяжелой.
      Несколько раз Джуди оглядывалась, желая убедиться в том, что за ней никто не идет. Вокруг действительно никого не было. Невольно ускоряя шаг, она думала о том, как переберется жить в Мексику, и от этих мыслей ей становилось легко и радостно.
      Рядом с “универсалом” Джуди не было припарковано ни одной машины. Вот сейчас она сядет за руль, запрет все двери, окажется в полной безопасности и оставит позади кошмарный Кодор. А машину она продаст в Харрисоне – несколько сотен долларов ей не помешают. Что же касается ее скарба, она просто выбросит его за ненадобностью.
      Открыв дверь, Джуди положила кожаную сумочку и сумку с деньгами на пассажирское сиденье и уселась за руль. Закрыв дверь, она испытала громадное облегчение, граничащее с эйфорией.
      И вдруг что-то холодное, металлическое коснулось сзади ее шеи и раздался знакомый голос:
      – Привет, Джуди!
      Ее парализовал панический ужас.
      – Это пистолет, Джуди, – пояснил голос Лабони. – И теперь ты будешь делать то, что я тебе скажу.
 
      На смотровой площадке появилась стайка молодых женщин в одинаковых футболках, которых Джей и Тернер уже видели в вагончике фуникулера. Смеясь и болтая, трое из них уселись за столики, поставив на них пакеты с чипсами и стаканчики с напитками. Остальные подошли к ограде и стали разглядывать живописный пейзаж, то и дело показывая куда-то рукой и издавая восторженные возгласы.
      Одна из женщин, сидевших за столиком, бросила любопытный взгляд на Тернера и Джей. У Тернера от гнева раздувались ноздри, но он все же сделал вид, что обнимает Джей, а не сдавливает ее плечи. Наклонившись к Джей, он яростно прошептал:
      – С вашей стороны это была величайшая глупость!
      Она нежно улыбнулась ему, словно услышала признание в любви, а не обвинение в глупости.
      – Я не вернусь в Бостон, – прошептала она. – Теперь вы без меня не сможете сделать и шагу.
      – Мне нужна только информация, которая была в списке, а не вы, – зло усмехнулся Тернер. – Сейчас же берите лист бумаги и пишите список по памяти. Ведь вы запомнили все точно?
      – И не подумаю! – фыркнула Джей. – Отпустите меня сейчас же – или я закричу и всполошу всех этих милых дам!
      – Вы совершенно невыносимы, – бессильно злясь, прошипел Тернер и отпустил ее, поцеловав даже в щечку, чтобы не нарушить имидж влюбленного.
      Отпустив Джей, он несколько раз окинул ее взглядом с головы до ног. Она бесила и восхищала его. Джей казалась бледнее обычного, но ее голубые глаза сверкали решимостью. Ветер играл ее густыми светлыми волосами. Тернер почувствовал, как в груди у него шевельнулось какое-то незнакомое доселе чувство – мучительное и чрезвычайно приятное.
      – Значит, вы и есть воплощение того, что мне необходимо сейчас, – сухо проговорил он.
      – Можно сказать и так, – кивнула она.
      – Вы теперь настоящая сокровищница, поскольку в вашей хорошенькой головке хранятся все необходимые факты.
      – Именно так.
      – А если кто-нибудь лишит вас головы, в которой хранится драгоценная информация? Кто тогда поможет вашему брату? Уж лучше вам записать на бумаге то, что вы запомнили.
      – Я позабочусь о том, чтобы эта информация попала в надежные руки.
      Тернер понял, что ему ничего не добиться от нее, и тяжело вздохнул.
      – Чтобы найти этих женщин, потребуются деньги, связи…
      – Я справлюсь с этой задачей.
      – Да вы и понятия не имеете, как делаются подобные дела!
      – Я знаю гораздо больше, чем вам кажется. У меня есть знакомый информационный брокер.
      – Но вам не известна официальная процедура…
      – Моему адвокату известна.
      – У вас нет денег, чтобы…
      – Я использую все свои финансовые возможности, потрачу все кредиты… А если не соберу нужную сумму, ее мне дадите вы.
      – Я?! – Тернер не верил своим ушам.
      – Иначе я не стану с вами сотрудничать и вы не получите ни капли той драгоценной информации, которая хранится в моей голове.
      “Ну и ну! – подумал он. – Вот так штучка!” Тернера испугали и восхитили ее деловая хватка и умение поставить на своем. Засунув руки в карманы, он нарочито равнодушно пожал плечами, потом нехотя улыбнулся:
      – Договорились, у вас все козыри.
      – Вот именно! – Она вздернула подбородок, но в ее храбрых словах Тернер уловил нотки неуверенности. Джей не совсем понимала, что ей теперь делать, но блестяще импровизировала.
      – И что же теперь вы намерены предпринять в первую очередь? – насмешливо поинтересовался он.
      – Позвоню своему адвокату, сообщу ему все имена и даты, попрошу его найти хорошего информационного брокера и выяснить все, что только можно, об этих женщинах.
      Тернер одобрительно кивнул. Пока ее мысли шли в правильном направлении.
      – Откуда вы собираетесь ему позвонить?
      – Из местного таксофона, чтобы начать поиски как можно скорее.
      – Отлично, – снова кивнул он, – а что потом?
      – Не дожидаясь, пока начнет поставлять информацию брокер, я буду разыскивать этих людей сама.
      – И с кого же начнете?
      – С Дианы Инглунд. Возможно, она до сих пор живет в Форт-Смите.
      – А если она не захочет разговаривать с вами?
      Джей опустила голову.
      – Придется нам снова работать вместе, – мягко проговорил Тернер. – Я профессионально владею искусством расспрашивать людей на деликатные темы, а вас иногда захлестывают эмоции.
      Джей молчала, и это было знаком согласия.
      – Тогда едем прямо сейчас в Форт-Смит, или Литл-Рок, или в Оклахома-Сити. Мне не хотелось бы возвращаться в Кодор.
      Джей посмотрела ему в лицо. Ветерок приподнял волосы с ее лба, открыв еще незажившую ссадину. Тернер надеялся увидеть в ее глазах если не радость, то хотя бы воодушевление. Но ее лицо выражало лишь мрачную сосредоточенность. Руки Тернера все еще лежали на плечах у Джей. Он стоял так близко, что ее развевавшиеся на ветру волосы нежно касались его подбородка и щеки. Ему захотелось поцеловать девушку, но она сейчас думала явно не о нем. Тернер догадался, что мысли Джей заняты братом. Холодно отстранившись от Тернера, она сказала:
      – Мне нужно найти таксофон.
 
      Лабони уверенно вел машину Джуди Свенстар по проселочной дороге к реке. Машина подпрыгивала на ухабах, тормоза жалобно ныли на поворотах.
      – Ну и дерьмо у тебя, Джуди, – покачал он головой, словно удивляясь плохому техническому состоянию машины. – И как ты только на ней ездишь?
      Она была настолько напугана, что, когда они свернули на проселочную дорогу, намочила штаны. Лабони передернуло от отвращения, однако сидевшего на заднем сиденье Коуди Фарагута это позабавило. Конопатому симпатичному Коуди было уже под сорок, как и Лабони. У него была мальчишеская внешность, и он любил носить бейсболки задом наперед. Это его пистолет был приставлен к шее Джуди.
      От Коуди пахло потом и мятной жевательной резинкой, точно так же как в те далекие времена, когда все они были подростками. Однако теперь он заметно раздобрел, и на висках появилась седина. Как всегда перед актом насилия, его лицо выражало радостное нервное возбуждение.
      Следом за машиной Джуди ехал белый пикап, за рулем которого сидел еще один человек Лабони, Бобби Мидус. Только Бобби Лабони позволял садиться за руль пикапа, хотя отлично знал, что это задевает Коуди, его сообщника с ранней юности. Однажды, еще юнцами, они увезли Джуди на прогулку. Вспомнив об этом, Коуди весело сказал:
      – Совсем как в старые добрые времена! Да, Джуди? Может, споем старую школьную песню?
      Лабони усмехнулся.
      Хотя Джуди почти обезумела от страха, но все же нашла в себе силы посмотреть на Лабони и дерзко бросила:
      – Пошли вы оба в задницу!
      Из ее глаз хлынули слезы.
      Лабони печально покачал головой и со вздохом произнес, подражая популярному актеру Кэри Гранту:
      –  Ах,Джуди, Джуди…
      Откинувшись на спинку сиденья, Коуди весело заметал:
      – Тебе не следовало говорить слово “задница”, Джуди. Разве ты не знаешь, что подобные слова пробуждают мужскую фантазию? Или ты уже не помнишь этого?
      – Помню, – сипло выдавила она.
      – Да кому она нужна? – фыркнул Лабони. – Она же намочила штаны!
      – С мокрой кошечкой будет еще интереснее! – гоготнул Коуди.
      На запястьях Джуди были наручники. Лабони вдруг окинул несчастную женщину таким взглядом, что у нее все похолодело внутри.
      – Ты похожа на дворняжку, которую отлупили и посадили на цепь в луже собственной мочи. Только в твоих глазах я не вижу покорности. Может, тебя нужно действительно как следует отлупить?
      – Есть много других способов поинтереснее, – усмехнулся Коуди. – Признайся, Джуди, тебе ведь тогда было очень хорошо с нами, да?
      – Да, очень хорошо, – с застарелой ненавистью в голосе пробормотала она.
      – Как ты думаешь, кто из нас стал тогда отцом твоего ребенка? Говорят, у женщин инстинкт на это дело… Так чей он был? Лабони? Делрея? Или… мой? Ну да ладно, все равно у тебя ничего не вышло – старина доктор позаботился об этом.
      – Да, он позаботился обо мне, это точно, – угрюмо пробормотала она.
      – Весь округ давно потонул бы в индейских полукровках, если бы не старина доктор. Верно, друг? – Коуди хлопнул Лабони по плечу.
      Тот с отвращением думал о том, как может Коуди испытывать желание трахнуть эту полупарализованную страхом, вонявшую мочой суку? Еще не хватало, чтобы и Бобби захотел поиметь ее! От одной только мысли об этом его чуть не стошнило. Когда-то самому Лабони нравился грубый насильственный секс с сучками вроде Джуди Свенстар. Но теперь это уже не прельщало его.
      Чем ближе они подъезжали к реке, тем уже становилась дорога. Наконец Лабони остановил машину почти у самой кромки мутной от недавних обильных дождей воды. По этой дороге почти никто не ездил. Место было совершение пустынным.
      Лабони повернулся к Джуди, достал большой складной нож и, вынув лезвие, несколько раз задумчиво проверил, острое ли оно.
      – Так зачем ты встречалась с теми людьми, Джуди? Почему они дали тебе сорок тысяч долларов? Что ты им рассказала?
      – Я врала им. – В ее темных глазах мелькнул животный ужас. – Я им наврала, а они поверили и дали кучу денег…
      Сняв белую шляпу, Лабони положил ее на заднее сиденье рядом с Коуди, потом снова повернулся к женщине, продолжая играть с лезвием ножа.
      – Джуди, – тихо начал он, – прошу тебя, не лги мне, прошу тебя…
      Он сильно ударил ее по лицу, и все услышали хруст сломанного носа. Джуди закричала, как раненое животное, и повалилась на бок. Из ее ноздрей хлынула кровь.
      – Сейчас вся машина будет залита кровью! – вскрикнул Коуди.
      – Ну и что? Она же не моя, – пожал плечами Лабони, убирая подальше свою шляпу, чтобы она случайно не запачкалась. Потом осмотрел свою руку. – Надо же,ссадина, – пробормотал он и лизнул языком свежую ранку на костяшках пальцев.
      Джуди лежала на боку, зажимая краем куртки сломанный кровоточивший нос и тихо всхлипывая.
      – Сама виновата, – бросил ей Лабони. – Небось больно? – Он еще раз лизнул ссадину. – А теперь, милая, скажи мне: за что те люди дали тебе сорок тысяч баксов?
      Подъехавший сзади Бобби Мидус остановил пикап боком к машине Джуди, тем самым закрывая ее от случайных взглядов. Потом выбрался из пикапа и подошел к высунувшемуся из окошка Коуди.
      – Ну что, будем трахать ее? – весело спросил он.
      “Да они оба думают не головой, а тем, что болтается у них между ног!” – с отвращением подумал Лабони.
      – Коуди, дай-ка мне твой нож. Он, пожалуй, побольше моего.
      – Нет! – завопила Джуди, глотая кровь. – Нет! Не надо!
      Лабони протянул руку, и Коуди вложил в нее свой большой нож морской пехоты, длиной больше семи дюймов.
      – Джуди, – вдруг мягко проговорил Лабони. – Я задал тебе вопрос, и ты должна на него ответить, если хочешь сохранить в целости и сохранности нос и уши. Если не станешь говорить правду, я буду отрезать от них по кусочку за каждое слово лжи…
      Опустив голову, Джуди слабо всхлипывала.
      – Коуди, – вздохнул Лабони, – придержи-ка ее.
      Тот положил свои громадные руки на плечи женщине, и Лабони резко схватил ее за волосы, заставив смотреть ему в глаза. Потом приставил острое лезвие к тому месту, где нижняя челюсть соединялась с ушной раковиной, и с хирургической точностью нажал, чтобы выступила кровь.
      – Предупреждаю тебя, Джуди, это очень, очень больно.
      – Я… у меня… у меня был список, – заикаясь и глотая кровь, пробормотала Джуди, тщетно стараясь отодвинуться от лезвия ножа.
      – Что за список? – спросил Лабони, нажимая на лезвие ровно с тем усилием, чтобы выступившая кровь потекла струйкой по шее измученной женщины.
      – Нет! Не надо! – взмолилась та. – У моей матери был список девушек, приезжавших в клинику Хансингера рожать детей. Небольшой список – всего пять имен!
      – Зачем твоя мать хранила у себя этот список? Разве она не знала, что доктору Хансингеру это не понравится?
      – Клянусь, я понятия не имею, зачем он был ей нужен.
      – Она уже пускала его в дело?
      – Нет, никогда!
      – Почему? Боялась, как бы с ней не случилось того же, что с Лютером?
      – Да, – выдохнула едва живая от страха Джуди. – Уберите нож, прошу вас… Заберите все деньги, только не убивайте меня…
      – Надо быть полной идиоткой, чтобы не оставить себе копию списка. Правда, Джуди? Где копия?
      Лабони передвинул лезвие ножа к краю глаза.
      – У тебя черные как ночь глаза…
      Джуди боялась шевельнуться, потому что кончик лезвия замер в дюйме от радужной оболочки глаза.
      – В отделении для перчаток, – прошептала она.
      – Спасибо. – Лабони открыл отделение для перчаток и вынул оттуда дешевый розовый конверт.
      – Это и есть копия? – спросил он у Джуди.
      – Да.
      Он открыл конверт, развернул лист бумаги, прочел содержание и нахмурился:
      – Пять имен. Это все?
      – Все! Клянусь могилой моей матери…
      – Клянись своими глазами, – прошипел Лабони, наклоняясь к ней.
      – Клянусь… клянусь своими глазами! – закричала она.
      – Что ты знаешь об этих женщинах?
      – Ничего! Я даже не знаю, живы они или нет!
      Джуди снова заплакала.
      – Это вся информация, которую ты продала тем людям? И они купили ее за сорок тысяч долларов? Какой-то крошечный список из пяти имен за сорок тысяч?
      – Да, они богаты, для них эти сорок тысяч ничего не значат…
      – Что же ты не запросила больше? – усмехнулся Лабони. – И что ты намеревалась делать с такой кучей денег? Бежать?
      – Да, бежать… Я не собиралась никому вредить, только хотела уехать…
      – Почему? Тебе не нравится ваш городок? Тебе здесь плохо жилось? Или у тебя плохие воспоминания о нем? Или ты вспомнила Лютера и испугалась?
      Джуди молчала, тяжело дыша.
      – Но ведь ты не делала ничего такого, что делал Лютер, – почти успокаивающе сказал Лабони. – Кстати, знаешь, что сделал этот Лютер?
      Она промолчала, но по ее глазам Лабони понял, что знала.
      – Он пытался шантажировать доктора, – печально покачал головой Лабони. – Но ведь ты этого не стала бы делать, правда?
      – Н-н-не с-с-стала бы…
      – Этот Лютер слишком много видел и знал, – продолжал Лабони, медленно водя лезвием ножа по ее шее от уха до уха. – Ты не рассказала этим чужакам о том, что видел и знал Лютер? Даже за деньги? Ты не говорила им об этом, Джуди?
      – Нет…
      – А как насчет Холлиза? Ты хотела помочь ему? Кстати, где он теперь?
      – Вы… вы же сами с ним что-то сделали, – пролепетала Джуди. – Но я никому не расскажу об этом, честное слово!
      – Это хорошо, – ласково протянул Лабони.
      – Послушайте, можете забрать все деньги, можете трахать меня все вместе и по очереди, можете делать со мной все что захотите… только не убивайте!
      Лабони пристально смотрел ей в глаза. Потом на его губах мелькнула тень улыбки, и он… перерезал ей горло от уха до уха.
      – Господи! – вскричал шокированный Коуди. – Зачем ты убил ее прямо в машине? Я думал, мы позабавимся с ней, а ты…
      – Она слишком много знала, – скривил губы Лабони, вытирая кровь с руки чистым носовым платком. – И не стала бы держать язык за зубами.
      – Господи, сколько крови! – ахнул Коуди.
      – Надо избавиться от трупа, – деловито заметил Лабони. – Пусть Бобби поможет тебе. От машины тоже избавьтесь. Ты сам знаешь, что делать. Мне нужно умыться.
      Выйдя из машины, Лабони подошел к воде и тщательно вымыл руки. Его рубашка была испачкана кровью, поэтому он снял ее и, оставшись в белой футболке, порвал окровавленную рубашку на тонкие длинные полоски и долго смотрел, как вода уносила их.
      Затем он вернулся к своим помощникам.
      Коуди и Бобби уже вытащили труп Джуди из машины и волокли за ноги к воде. Бобби мрачно молчал, Коуди тоже выглядел неважно.
      – А что будем делать с этим адвокатом и его бабой? – спросил Коуди. – Поедем вслед за ними? Или что?
      – Всему свое время, – уклончиво ответил Лабони, вернул Коуди нож и кивнул в сторону трупа: – Вспори ей живот, чтобы она сразу пошла на дно. Хорошо бы еще напихать туда камней, чтобы никогда не всплыла.
      Коуди послушно выполнил его указания. Присутствовавший при этом Бобби заметно побледнел и старался не смотреть в сторону изувеченного тела женщины.

      В Форт-Смите оказалось несметное количество людей с фамилией Инглунд, и, как ни странно, почти никого из них не оказалось дома, когда им звонили Джей и Тернер. Те же, кто снимал трубку, не могли им ничем помочь.
      Поняв, что Инглундов слишком много, Тернер и Джей решили взяться за работу вдвоем. Они поделили всех Инглундов пополам, и каждый начал обзванивать свою половину.
      У стены отеля “Лунный серп” выстроилось в ряд несколько таксофонов. Тернер и Джей в течение часа не выходили оттуда, делая один звонок за другим.
      Вдруг Джей повесила трубку своего таксофона и, тихо торжествующе вскрикнув, повернулась к стеклянной стенке, разделявшей ее и Тернера, и нетерпеливо постучала по ней костяшками пальцев. Тернер мгновенно понял: у нее получилось!
      Покинув будку, Джей быстро вошла к Тернеру. Ее лицо выражало радостное волнение.
      – Большое спасибо, – сказал он очередному абоненту и повесил трубку. – Ну что? – спросил он у Джей.
      – Кажется, я нашла двоюродную сестру Дианы Инглунд, – прерывисто дыша, отчего грудь ее соблазнительно вздымалась и опускалась, сообщила Джей. – Она согласна поговорить с нами.
      Тернер удивленно приподнял одну бровь. Опять этой блондинке повезло! Его это обрадовало, но и слегка раздосадовало.
      – Она живет в Форт-Смите?
      – Нет, в маленьком городке Оксфорд, штат Миссисипи, это часах в шести езды отсюда. Сначала я говорила с ее братом, он сказал, что плохо помнит Диану, зато его сестра, кажется, поддерживает с ней отношения. Он дал мне номер ее телефона в Оксфорде. Эту женщину зовут Рита Уолш.
      – А сама Диана жива?
      – Да, жива, – кивнула Джей, – но Рита сказала, что это не телефонный разговор и нам лучше встретиться с ней.
      – Вы сообщили ей, в чем проблема? – спросил Тернер.
      – Мне пришлось рассказать ей о Патрике.
      Тернер недовольно покачал головой. Такие дела следовало бы вести с большей осторожностью, ну да теперь выбирать не приходилось!
      – Когда она сможет принять нас?
      – Завтра рано утром, перед работой. Она преподает в школе.
      – И когда же вы хотите отправиться в Оксфорд?
      – Прямо сейчас!
      Именно такого ответа и ожидал Тернер, но все же осведомился:
      – Вы понимаете, что мы доберемся туда уже за полночь и нам придется там переночевать?
      – Не вижу в этом препятствия.
      – Ваши вещи у миссис Долл. Хотите вернуться и забрать их?
      – Нет, это задержит нас. Чтобы переночевать в Оксфорде, мне не нужно много вещей.
      – Мне тоже. – Тернер многозначительно посмотрел ей в глаза.
      Между ними проскочила невидимая искра. Первобытные инстинкты проснулись в них. Мужчина и женщина… они стояли рядом, их глаза и тела говорили друг другу одно и то же: “Я хочу тебя”.
      Но уже в следующее мгновение Джей заставила себя подавить влечение к Тернеру и отвернулась от него.
      – Сейчас я могу думать только о Патрике, – тихо сказала она. – Едем туда скорее, пока эта женщина не передумала.
      – Хорошо. – Он с трудом вернулся в обычные рамки делового партнерства. – Мы купим все необходимое по дороге.
      – Конечно. Надо только позвонить миссис Долл и предупредить об отъезде, чтобы она не вышвырнула мои вещи за порог.
      – Звоните, только не говорите, куда вы отправляетесь.
      – Хорошо, – понимающе улыбнулась Джей. – Я скажу ей только, что вернусь через день-другой. – Она взглянула на часы и добавила: – А еще мне необходимо позвонить в Бельгию. Может, Патрику стало хоть немного лучше, – у Джей задрожал голос, – и он поговорит со мной…
      – Надеюсь, ему лучше. – Тернер отвел глаза.
      – И еще мне нужно позвонить матери. Она волнуется за меня… Кроме того, ее нужно приободрить.
      – Отличная идея, – кивнул Тернер.
      Джей вошла в будку таксофона. Тернер проводил ее долгим взглядом.
 
      Лабони ехал в своем белом “шевроле” назад, в Кодор. Машина послушно мчалась по ровному шоссе, словно гордясь своей силой и скоростью.
      Отдежуривший накануне двенадцать часов, Бобби Мидус спал, прислонившись светловолосой головой к дверце с пассажирской стороны. Посередине сидел Коуди. Кусая ногти, он мрачно смотрел куда-то в сторону. “Последнее время нервы у него что-то стали сдавать”, – подумал Лабони.
      – Эдон разозлится, что мы упустили тех двоих? – со вздохом спросил Коуди.
      – Не можем же мы оказаться в двух местах сразу, – пожал плечами Лабони.
      – Это понятно, но он все равно разозлится, что мы дали им встретиться.
      – Что же ты хочешь? – саркастически усмехнулся Лабони. – Чтобы мы средь бела дня ворвались в отель “Лунный серп” и взорвали его к чертовой матери? Кроме того, не они, а Джуди представляла для нас реальную опасность.
      – Ну, – возразил Коуди, – если она отдала им этот чертов список, теперь они станут нашей головной болью.
      – Не известно. Пусть это решает Эдон.
      – А если те двое не вернутся в Кодор? – не успокаивался Коуди. – Может, они сразу отправятся на поиски тех, кто был в списке?
      – Блондинка оставила здесь все свои вещи, – сказал Лабони. Ему сообщила об этом по телефону миссис Долл. – Ее машина тоже в Кодоре. Значит, рано или поздно эта парочка вернется.
      – Жаль, я так и не трахнул Джуди в последний раз, – почти печально проговорил Коуди. – Хоть вспомнили бы старые времена. Я же знал ее с детства… Черт побери, иногда эта работа вовсе не доставляет удовольствия.
      – Газовая камера тоже не доставляет удовольствия, – уточнил Лабони, имея в виду способ приведения в действие судебного приговора к смертной казни за преступления.
      – Да, там мало приятного. – Вынув из кармана джинсов пачку жевательной резинки, Коуди развернул одну пластинку.
      – Не жуй эту дрянь в моей машине.
      – Да это же жевательная резинка! – удивился Коуди.
      – В моей машине нельзя курить, есть и пить!
      – Чем же жевательная резинка повредит твоему драгоценному пикапу? – оскорбился Коуди.
      – Не хочу, чтобы в моей пепельнице остались бумажки и жеваное дерьмо.
      – Да я выброшу все это в окно!
      – В моей машине нельзя жевать! – рявкнул Лабони. Обиженно вздохнув, Коуди спрятал пачку в карман и скрестил руки на груди.
      Они проехали несколько миль в полном молчании. Потом Коуди задумчиво проговорил:
      – Надо же, Джуди назначила встречу в Эврика-Спрингз! Я и не думал, что она такая умная.
      Лабони улыбнулся. Он вовсе не считал Джуди умной. Выследить ее и ту сладкую парочку – адвоката и блондинку – оказалось очень просто. К тому же эта дура Джуди и машину свою припарковала на одной из стоянок отеля, где назначила встречу, да еще в самом укромном уголке, будто действовала заодно со своими преследователями. Им без особого труда удалось незаметно вскрыть ее машину и забраться в салон.
      – Думаешь, никто не найдет ее тело? – Коуди почесал локоть.
      – Если и найдут, то очень нескоро, – ответил Лабони. Вода в реке стояла высоко, и парни как следует нагрузили тело камнями.
      – А когда найдут, то что?
      – Ничего, к тому времени рыбы уже съедят все лицо.
      – А если найдут и опознают ее машину?
      – Коуди, ты слишком нервничаешь. Это не пойдет тебе на пользу.
      Скрытый смысл его слов сразу дошел до тугодума Коуди, и он тут же заткнулся. Никогда еще Коуди не задавал так много вопросов, и сегодня это случилось только потому, что ему до сих пор ни разу не случалось убивать женщин. Лабони и сам впервые убил женщину, и это доставило ему особенное удовольствие. Вместе с Джуди он убил миф о сексуальной власти, которую женщины якобы имеют над мужчинами. Что же до самого Лабони, его сексуальные пристрастия стали гораздо сложнее, чем в юности.
      Кроме того, убить Джуди было необходимо. Она слишком много знала, слишком сильно горевала после смерти Лютера. Эх, надо было и ее тогда убить вместе с ним!
      Чтобы Эдон решился отдать приказ убрать Джуди, потребовалось появление в Кодоре адвоката и шлюхи из Бостона. Эдон трясся над своей высохшей женой и вообще всегда позволял женщинам руководить собой. Хорошо, что Лабони никогда не уступал чувству жалости.
      Был еще один человек, от которого уже давно следовало избавиться, – этот чертов идиот Холлиз, но Эдон все не решался на это. Ничего, Лабони сам все сделает как надо.
 
      Барбара Мобри сидела на веранде дома, уставившись в пространство почти невидящим взором. Только что прошумел короткий весенний дождь, и теперь на западе появилась слабая радуга. Небо снова стало синим, по нему плыли легкие, позолоченные солнцем перистые облака.
      Эдон остановился на пороге, грустно любуясь хрупкой женой. В косых лучах солнца ее кожа казалась прозрачной.
      Почувствовав присутствие Эдона, она тихо сказала:
      – Взгляни на небо, оно похоже на картинку из книжки сказок, правда?
      Барбара сидела в светлом плетеном кресле, поджав под себя ноги. Эдон подошел к ней и поставил на столик бокал со слабым коктейлем. Себе он сделал гораздо крепче.
      Эдон взглянул на небо. Оно показалось ему вовсе не таким уж сказочным, как Барбаре. Легкие облачка были всего лишь сгущением водяного пара, радуга – следствием действия физического закона преломления света в разных средах, и так далее. Но Барбару очаровывало все это.
      – Почему бы тебе не нарисовать это небо? – мягко предложил он. – Ты давно не рисовала, а когда-то очень любила это занятие.
      – Ах нет, я больше не могу рисовать, у меня нет вдохновения…
      Прежде Барбара неплохо писала маслом и даже делала копии картин известных художников, но после той страшной катастрофы, в которой она потеряла брата и ребенка, влечение к творчеству безвозвратно пропало.
      – Холлиз всегда рисовал гораздо лучше меня, – сказала Барбара. – Как ты думаешь, где он теперь? С ним все в порядке?
      Холлиз всегда жил рядом с Барбарой, заботился о ней, играл, когда она была ребенком. Она тоже очень заботилась о нем – впрочем, как и обо всех слабых и ущербных. Эдон был готов своими руками убить кухарку, которая проболталась Барбаре о внезапном исчезновении Холлиза из дома для престарелых.
      – С ним ничего плохого не случится, не волнуйся, – солгал Эдон. – Но его надо будет отправить в какое-нибудь заведение с более строгими порядками, чтобы за ним как следует присматривали. Мне очень неприятно говорить об этом, но ведь Холлиз может снова сбежать, а это слишком опасно для такого человека, как он.
      – Бедняжка Холлиз, – вздохнула Барбара. – Он был всегда так добр ко мне. Когда-то давно разговаривал со мной. Вот если бы теперь он снова заговорил, это помогло бы…
      Эдон кивнул, хотя знал, что именно полное молчание, принимаемое всеми за немоту, до сих пор спасало Холлизу жизнь. На самом деле он не был немым. Просто перестал разговаривать со всеми, кроме самых близких родственников, когда был еще подростком. Когда убили Лютера, говорить ему стало не с кем, и это было его спасением.
      Барбара взяла бокал, поиграла с ним, но так и не поднесла к губам.
      – Выпей хоть пару глоточков, – попросил ее Эдон. – Для аппетита…
      Она покачала головой и снова устремила взор на постепенно тускневшую радугу.
      Сев рядом с женой, Эдон любящим жестом положил руку ей на бедро и с внутренним содроганием почувствовал кость. “Господи, Барбара, что ты сделала с собой?” – подумал он.
      Врач сказал, что сейчас Барбаре нужно прежде всего понимание и искреннее сочувствие, а не упреки и уговоры. Эдон любил жену. Наверное, даже слишком любил, и все же не мог своей любовью исцелить глубокое горе Барбары.
      – Я вышла на веранду, чтобы посмотреть на цветник, – тихо сказала она, – но потом увидела небо… Знаешь, тюльпаны плохо всходят, я боюсь за них. Зима была слишком суровой…
      – Мы купим тебе новые тюльпаны, сильные и красивые, мы пересадим их, заменим…
      – Не все можно заменить.
      – Ты ведь знаешь сама, что я готов купить тебе все, что сделает тебя счастливой, Барбара. – Эдон ласково гладил ее тоненькую, исхудавшую руку…
      – Да, папа тоже так говорит.
      И вдруг, к ужасу Эдона, глаза Барбары наполнились слезами.
      – То, что сделает меня счастливой, нельзя купить… Я хочу, чтобы все было как прежде… Чтобы папа был здоров, брат – жив, а мой ребенок, мое дитя… – Она беззвучно заплакала. – Эдон, я хочу вернуть нашего ребенка…
      Обняв жену за плечи, Эдон тщетно пытался утешить ее.
      – Все будет хорошо, любимая, – бормотал он, не веря себе. – Клянусь, я никому не дам тебя в обиду… Я убью того, кто сделает тебе больно…
 
      Тернер уверенно вел машину, то и дело поглядывая на менявшийся пейзаж. К вечеру он и Джей окончательно оставили позади горы и холмы и въехали на просторные равнины штата Арканзас. Ближе к ночи они проехали Мемфис и вскоре очутились в штате Миссисипи.
      Небо расстилалось черным бархатом, равнина была покрыта густым сосняком. Воздух был напоен теплом и влагой.
      В маленьком городке Оксфорд размещался самый крупный университет штата. Хотя на окраинах Оксфорда было полным-полно мотелей и закусочных типа “фаст-фуд”, его центральная часть оставалась типично южной. На городской площади все дышало историей, начиная со здания городского суда, построенного в колониальном стиле, и кончая орнаментом чугункой ограды вокруг сквера.
      Несмотря на поздний час, витрины магазинов и окна ресторанов заливал яркий свет, по улицам сновали студенты белой и черной рас.
      – Вы не голодны? Может, поужинаем где-нибудь? – предложил спутнице Тернер.
      – Нет, спасибо, – рассеянно отозвалась она.
      В дороге они перекусили жидким кофе и невкусными бутербродами. Пока было светло, Джей читала какую-то книгу. Тернеру удалось рассмотреть название: “Пересадка костного мозга. Справочник для пациентов, родственников и доноров”. Когда стало темнеть, она достала из сумочки маленький карманный фонарик и продолжала увлеченно читать при его свете.
      Днем Джей звонила в Бельгию, и жена Патрика сказала, что ему немного лучше. Температура упала, он больше не бредил, но был очень слаб. Джей светилась от радости, когда повесила трубку.
      Потом она погрузилась в чтение, и оно встало между ними глухой стеной.
      Тернер знал, что Джей очень переживает за Патрика. Знал, что ей хочется узнать как можно больше о его болезни, но также понимал, что это сосредоточенное чтение отделяет ее от всего остального мира. Джей явно желала остаться наедине с собой и своей любовью к Патрику.
      Она, конечно, уже сожалела о тех нескольких секундах, заряженных сексуальным напряжением, которые заставили ее и Тернера застыть на месте в вестибюле отеля “Лунный серп”.
      И все же Тернер не собирался отступать.
      – Наверное, нам следует позаботиться о ночлеге, – заметил он.
      – Разумеется, – отозвалась Джей. – Платить будем каждый сам за себя.
      Отказ был вполне определенным и твердым. Впрочем, Тернер обладал бесконечным терпением, чему в немалой степени был обязан своей профессии.
      – И где будем ночевать? Вы присмотрели подходящее место? – поинтересовался он.
      – Там, у шоссе, я видела неплохой мотель. Меня бы он вполне устроил. Если вы предпочитаете более дорогое место, отвезите меня в мотель, а сами езжайте, куда вам захочется.
      – Мотель подойдет и мне, – солгал Тернер, ненавидевший эти дешевые заведения с бугристыми матрасами, тонкими перегородками и пластиковыми стаканчиками. Плохая мебель, нерегулярная уборка помещений и не всегда исправный водопровод внушали ему отвращение. Зато там было дешево.
      Тернер повернул к мотелю. Припарковавшись на стоянке, он вместе с Джей направился в офис. Она потребовала у клерка отдельный номер и сама заплатила по кредитной карточке. Клерк удивленно посмотрел на Тернера, словно спрашивая: “Ты что, спятил, дружище? Для такой крали отдельный номер?”
      Тернер сделал вид, что не замечает его красноречивого взгляда. В конце концов, ночь еще не кончилась, все впереди… Проводив Джей до номера, он остановился у двери. Через плечо у девушки висела сумочка, в правой руке она держала книгу, в левой – пластиковый пакет из универсама, куда они заехали по дороге. Там были туалетные принадлежности, новый розовый свитер и смена белья: розовые трусики-бикини и такой же розовый лифчик. Джей не стала покупать пижаму или ночную сорочку, и Тернер отметил это.
      Вставив ключ, Джей дважды повернула его. Замок открылся с громким щелчком. Она улыбнулась Тернеру.
      – Завтра нам придется встать очень рано, а мне еще нужно позвонить маме и сообщить ей, что мы благополучно добрались до Оксфорда.
      Он оперся рукой о дверной косяк, наклонился ближе.
      – Нам надо обсудить то, как мы поведем завтра разговор с этой женщиной. Что мы ей скажем? Ситуация очень щекотливая, нам следует заранее все обдумать.
      – Я целиком и полностью полагаюсь на ваш профессионализм.
      – Но ведь мы завтра будем говорить о вашей матери, – возразил Тернер, делая акцент на слове “вашей”.
      – Вы уже слышали: для меня главное не это, а то, что она может вывести нас на мать Патрика. Мне от нее нужна только информация, больше ничего.
      – А вы не думали о том, что ваша мать, возможно, захочет от вас чего-то большего, чем вопросы о другой несчастной матери? – Тернер коснулся выбившейся пряди светлых волос.
      – Мне нечего ей дать, – убежденно ответила Джей.
      – А может, она вовсе не захочет вас видеть? Воспоминания бывают слишком мучительными. Что тогда?
      – Спокойной ночи, Тернер. – Джей открыла дверь.
      – Постойте, – сказал он, чувствуя нарастающий прилив крови в паху. – Сегодня у нас с вами выдался долгий и тяжелый день. У меня есть бутылка отличного вина. Может, выпьем немного, потолкуем о предстоящем разговоре с Ритой Уолш?
      – Спокойной ночи, Тернер. – Приподнявшись на цыпочки, Джей поцеловала его в щеку.
      Он едва подавил порыв тут же схватить ее в объятия и целовать до тех пор, пока у нее не подогнутся колени и не закроются от наслаждения глаза, а потом…
      – Всего по одному бокалу, – продолжал Тернер, – я ведь так мало о вас знаю. Мне хочется познакомиться с вами поближе. Я должен понять, как получаются такие замечательные сестры, любящие своих братьев больше всего на свете. Вероятно, Патрик необыкновенный парень…
      – Да, это именно так. Мне нужно позвонить матери. Спокойной ночи!
      Джей ловко проскользнула в номер, закрыла дверь, и Тернер услышал, как щелкнул замок. Все! Вот дурак! Упустил!
      Что это с ним такое, в конце концов? Очутившись неведомым образом в каком-то Богом забытом городишке в штате Миссисипи, он изнывает от неутоленной страсти к полузнакомой хладнокровной блондинке, когда дома, в Филадельфии, мог бы утешиться с десятком женщин, готовых по одному его слову примчаться к нему в любое время дня и ночи! Все они умны, красивы и наделены другими талантами. Так зачем же ему мучиться из-за этой блондинки? Очевидно, он все-таки спятил. Или слишком долго проторчал в провинции.
      Вернувшись к машине, Тернер достал ненужную теперь бутылку вина и пакет с туалетными принадлежностями, купленными в том же универсаме. Черт побери!
      Войдя в свой номер, он первым делом позвонил мистеру Дельвехо с кратким отчетом, потом просмотрел электронную почту, факсимильные послания, распечатал присланную брокером информацию о брате и матери Джей. Они казались приличными людьми, ведущими обычный образ жизни законопослушных, порядочных граждан.
      Потом Тернер принял душ. Вода оказалась недостаточно горячей и с примесью ржавчины, но он стоически выдержал это испытание.
      Тернер вытирался, когда зазвонил телефон. О том, что он здесь, не знал никто, кроме людей Дельвехо. Его охватили дурные предчувствия. Неужели ангел смерти простер крыла над стариком? О нет, только не сейчас!
      – Алло! – проговорил он, боясь услышать надтреснутый голос Анны.
      Но это оказалась Джей.
      Ее голос звучал нерешительно и виновато:
      – Тернер, я подумала… Если еще не поздно, я принимаю ваше предложение. В конце концов, почему бы нам не выпить хорошего вина? Как вы на это смотрите?
      – Буду у вас через три минуты!
      Стремительно одевшись, Тернер сунул в карман складной нож со штопором, бутылку вина, ключ от номера. Через несколько секунд он тихо постучал в дверь.
      – Джей, это я!
      Дверь тут же отворилась. Джей стояла босиком, в трусиках и свитере. Не говоря ни слова, она взяла его за руку и повела в комнату. Там Джей обняла его за шею и поцеловала.
      – Я передумала, – шепнула она.

      Джей не заметила, как он уронил бутылку вина, которая упала на ковер и откатилась в сторону с нежным хрустальным звоном.
      Прижав к себе Джей, Тернер прильнул губами к ее полураскрывшемуся рту. Его кожа была еще прохладной после душа, запах мыла показался ей удивительно эротичным. Мгновенно вспыхнувшее желание почти парализовало Джей, и это испугало ее. Она почувствовала себя в опасной зависимости от Тернера. Но уже в следующую секунду Джей овладело поразительное легкомыслие. Она забыла про осторожность и отдалась чувствам. Выгнувшись всем телом навстречу его ищущим рукам, Джей с наслаждением запустила пальцы в его влажные после душа густые волосы.
      Тихо застонав, Тернер прижал ее к себе с такой силой, что она ахнула, подумав: “Как он силен, Боже… как он хорош…”
      Она так страстно желала мужской любви, что сердце ее бешено колотилось. Проникнув под свитер, руки Тернера ласкали Джей. Добравшись до груди, они властно сжали тугие полушария с набухшими от возбуждения сосками.
      Ей хотелось, чтобы его ласки длились бесконечно, но Тернер внезапно отстранился от нее.
      Несколько мгновений он смотрел на Джей потемневшими от страсти глазами, потом быстро снял с нее свитер, и теперь она стояла перед ним в одних розовых трусиках. Выждав томительно-сладостную паузу, Тернер снял с нее и трусики.
      Не сводя с Джей блестящих глаз, он расстегнул сорочку. Его широкая мускулистая грудь была покрыта темными курчавыми волосами. Сильные плечи матово блестели в свете висевшей на потолке лампы. Легко подняв Джей на руки, Тернер понес ее в постель.
 
      Когда оба утомились от страстных ласк и утолили первый любовный голод, Тернер нежно обнял Джей, а она спрятала свое пылавшее лицо на его груди. Так они лежали довольно долго.
      Джей было очень хорошо с ним, но скоро к ней вернулись тревожные мысли. Реальность не давала покоя. Блаженное сексуальное небытие не решило ни одной проблемы. Скорее, лишь осложнило общее положение вещей.
      Очевидно, Тернер почувствовал перемену ее настроения.
      – А я думал, ты пригласила меня на бокал вина.
      – Это был предлог, – смущенно вздохнула она. Радостно засмеявшись, он поцеловал ее в лоб.
      – Знаешь, я чувствую себя таким… таким использованным!
      – Так оно и есть, – вздохнула Джей и отвернулась.
      Она действительно использовала его и отлично понимала это. Впрочем, и он использовал ее. Джей никак не могла понять, сожалеет она об этом или нет.
      – Тебя снова мучают мысли о брате? – участливо спросил Тернер.
      – Да.
      – Тебя тревожит завтрашний разговор?
      – Да.
      Потом они долго лежали молча. Тернер гладил ее волосы, кожу на плече, маленькое ухо, нежное и очень чувствительное место за ним.
      – Ты когда-нибудь думала о своей биологической матери?
      – Нет, – искренне ответила Джей.
      – Тебе не нравится, что я задаю слишком много вопросов?
      – Да.
      Оба опять надолго замолчали. И вновь первым нарушил молчание Тернер:
      – Тебе не хочется спать?
      – Похоже, мне сегодня не заснуть…
      – Тогда сядь, я налью тебе бокал вина.
      Невероятно яркий свет залил комнату, и Джей болезненно поморщилась.
      Тернер встал, натянул брюки, застегнул молнию. Джей не сводила с него глаз. Потом она услышала, как он откупорил бутылку, как зашуршали пластиковые стаканчики и тихо забулькало вино. Тернер подошел к постели со стаканчиком, наполненным красным вином. Джей села, прикрывая обнаженную грудь простыней, и смущенно взглянула на Тернера. Он присел рядом с ней.
      – Спасибо, что передумала. – Тернер улыбнулся и символически чокнулся с Джей.
      – Это случилось без участия моего разума.
      – Твой разум и без того работает круглые сутки, не зная отдыха. Может, хорошо, что на этот раз тело одержало верх над разумом?
      Она держала стаканчик, так и не сделав ни глотка.
      – То, что произошло между нами, не имеет никакого значения. То есть не связывает ни тебя, ни меня никакими обязательствами.
      Тернер пожал плечами:
      – Счастливец твой брат Патрик. Подумать только, как ему повезло, ты так самоотверженно любишь его…
      – Да уж, счастливее некуда, – иронически отозвалась она.
      – Расскажи мне о себе и о Патрике. Помнишь, ты мне обещала.
      “А почему бы и нет?” – подумала Джей и откинулась на подушку.
      – Нона говорила мне, что с самого начала я относилась к Патрику не как к брату, а как к собственному ребенку. Это началось с того дня, как в нашем доме появился маленький Патрик. Конечно, сама я этого не помню. И вообще я не помню свою жизнь без него.
      – И ты не испытывала никакой ревности?
      – Нет, к нему невозможно было ревновать, даже мать. Он был таким… хорошим.
      – А ты… ты была хорошей?
      – Нет.
      – Почему? – Тернер улыбнулся, словно заранее знал ответ.
      – Я всегда была слишком упрямая, настырная. По крайней мере так говорила Нона. И слишком активная. Вела себя по-мальчишески и ужасно бестактно.
      – Я очень рад, что, повзрослев, ты избавилась от этих недостатков, – съязвил Тернер. – Особенно от упрямства и настырности…
      Совсем не рассердившись за ехидную подначку, она продолжала:
      – Наш отец умер, когда мне было четыре, а Патрику два года. Нона была страшно подавлена его смертью. Очень долгое время после этого она не улыбалась, ничему не радовалась, и мы с Патриком жили словно сами по себе, хотя Нона заботилась о нас, как прежде. Патрику нравилось, что я энергична, мне нравился его веселый и покладистый характер. Кроме того, я чувствовала себя его защитницей.
      – Потому что он был младше тебя?
      – Не только. Понимаешь, лет до семи он заикался. Логопед пытался ему помочь, но не добился заметного успеха. Чаще всего Патрика понимала только я. Поэтому у нас двоих возник свой особенный язык. Мы стали своего рода нацией из двух человек. Для своего возраста Патрик был слишком маленьким, из-за этого да еще из-за того, что он заикался, некоторые дети издевались над ним.
      – И ты неизменно защищала его?
      – Да, – кивнула Джей. – Но чем старше он становился, тем лучше умел выпутаться из любой неприятности и уладить отношения с любым задирой.
      – Патрик был любимцем матери?
      – Да, но это не имело для меня никакого значения. Он был и моим любимцем тоже. В этом мы с Ноной очень похожи, чего нельзя сказать обо всем остальном.
      – Ты постоянно называешь ее Ноной. Почему?
      – Это началось после того, как я окончила колледж. У меня была связь с одним мужчиной… и на какое-то время я перестала быть полной собственностью Ноны. С тех пор я начала называть ее по имени. Мы тогда сильно поругались.
      – Но потом все-таки помирились?
      – Ну, более или менее… Я вышла за того человека замуж, желая насолить ей. Глупо, правда? Он, как я и подозревала, оказался лжецом. Ненавижу ложь! Может, поэтому я еще больше разозлилась на Нону – ведь все вышло так, как она мне говорила.
      – Муж обманывал тебя?
      – Он вечно врал что-то, у него постоянно были любовницы. Этого я терпеть не хотела и не могла. Год назад мы развелись. Ноне это не понравилось. А ты? Ты был женат?
      – Нет, даже не собирался никогда. – Тернер покачал головой. – Скажи, а почему ты вдруг передумала сегодня?
      – Я звонила Ноне и сказала, что завтра утром предстоит разговор с Ритой Уолш.
      – И что? – удивился Тернер.
      – Она стала расспрашивать о тебе, о том, не спим ли мы в одной постели. Мне пришлось трижды повторить ей, что мы остановились в разных номерах. И все же она заявила, что мы вообще должны были остановиться на ночь… в разных гостиницах!
      Тернер рассмеялся.
      – Не вижу ничего смешного! – вспылила Джей. – Когда Нона повесила трубку, я разозлилась. Ведь мне уже тридцать три!
      – Значит, ты решила переспать со мной, потому что твоя мать велела тебе не делать этого? Ты всегда поступаешь ей наперекор, да?
      – Ну, это только часть причин, побудивших меня передумать. Мне действительно хотелось провести с тобой эту ночь…
      Тернер наклонился к Джей, поцеловал ее, потом еще раз и еще… Она обвила руками его шею, и разделявшая их простыня упала на пол.
 
      Эдон притворялся, что занят чтением судебных материалов, на самом же деле его мысли были заняты Джуди Свенстар.
      Известие о ее гибели взволновало его и вместе с тем принесло почти радостное облегчение. Встревожился Эдон потому, что стоило немалых трудов спрятать концы в воду. Обрадовался же потому, что Джуди больше не угрожала спокойствию его хрупкой семьи и его полной власти в округе.
      Больше всего Эдона заботило то, чтобы ничто не нарушило спокойствия Барбары. Она не раз слышала, что ее отец занимался продажей детей, нелегальными абортами и другой противозаконной деятельностью. Сам Хансингер категорически все отрицал, полагая, что это не женского ума дело, особенно если эта женщина – Барбара, нежно любимая дочь, которую растили, как оранжерейный цветок.
      Однако упорные слухи не стихали и теперь, когда Хансингер давно отошел от дел. Барбара была очень чувствительна. Погиб се брат и единственный ребенок, отец превратился в инвалида и вел жизнь затворника, не показываясь людям на глаза. Неужели все это – страшное наказание за неприглядные дела?
      Как и отец, Барбара тоже перестала бывать на людях. Ее пугали пристальные взгляды, сплетни, откровенная жалость. Ей и раньше было не по себе в этом большом мире, а теперь она просто не находила в себе сил жить в нем. Она ограничила себя привычным маленьким миром, стенами родного дома. Словно пытаясь подсознательно приблизиться к душам погибших близких, Барбара почти перестала есть.
      В тот вечер она сидела на диване и вязала крючком очередной шерстяной плед для отца. И это было дурным знаком. За последние четыре года Барбара связала отцу очень много таких пледов. Эдон смотрел на жену и пытался вспомнить, сколько же она их связала – десять, двадцать, сорок?
      У ее ног свернулась клубком любимая белая собачка. В руках Барбары посверкивал серебряный крючок.
      В комнату вошел Феликс. Эдон вопросительно посмотрел на него, а Барбара даже не подняла головы.
      – Ваш отец проснулся, хозяйка, – почтительно проговорил Феликс. – Он поужинал и велел спросить, не хотите ли вы подняться к нему и вместе с ним посмотреть фильм “Колесо фортуны”.
      – Конечно, хочу, – слабо улыбнулась Барбара.
      – Но сначала, – торопливо добавил Феликс, – он хочет поговорить с Эдоном.
      – Хорошо, – кивнул тот, откладывая в сторону папку с бумагами. – Я ненадолго, дорогая, – сказал он Барбаре.
      Она снова склонилась над вязаньем.
      Поднявшись на второй этаж, Эдон прошел по длинному коридору в южное крыло дома, где жил его тесть. Постучав, он вошел в комнату.
      В темноте светился экран телевизора, звук был сильно приглушен. На экране мелькали странные фигуры. Старик иногда любил смотреть клипы рок-музыкантов и певцов. Ему нравилась не музыка, а чрезвычайно сексапильные дамочки с пухлыми губками и полуобнаженной грудью. Особенным расположением пользовалась у него Мадонна. Вот и теперь он смотрел что-то непотребное. Если бы в комнату вошла Барбара, старик сразу переключил бы канал. Перед Эдоном и Феликсом он не считал нужным притворяться.
      Роланд Хансингер полулежал в своем кресле-качалке в самом дальнем и темном углу комнаты. Эдон видел его ноги в дорогих кожаных тапочках и пеструю шелковую пижаму.
      – Здравствуй, папа. – Эдон всегда звал Хансингера “папой”, потому что тот вскоре после свадьбы велел зятю называть себя именно так. Эдону не нравилось называть тестя отцом: от этого он почему-то чувствовал себя униженным – он знал, что Хансингеру доставляло удовольствие унижать его.
      Старик сделал неопределенный жест рукой, но Эдон сразу понял его. Взяв стоявший у стола стул, он сел на почтительном расстоянии от тестя.
      Эдон не говорил старику об исчезновении Холлиза и не собирался этого делать. Точно так же он не собирался показывать ему рисунок мертвой женщины, сделанный Холлизом. Эдону и без того все было понятно.
      – Папа, – начал он, – я уже говорил тебе о проблеме с адвокатом и бабой из Бостона, которые быстро снюхались и задают слишком много вопросов насчет усыновления детей. Мы пытались убедить их в крайней нежелательности подобных действий, но из этого ничего не вышло. Они не прекратили свои поиски.
      Роланд Хансингер заметно напрягся. Эдон увидел, как его большие мертвенно-бледные руки вцепились в подлокотники кресла.
      Эдон вздохнул.
      – Потом на сцене появилась Джуди Свенстар. Она продала тем двоим список пяти биологических матерей. Взгляни на него.
      Хансингер протянул руку. Эдон вручил старику список и добавил:
      – Мне нужно знать, насколько достоверны эти сведения и насколько эти женщины опасны для нас.
      Пошарив в нагрудном кармане шелковой пижамы, Хансингер достал карманный фонарик-карандаш, очень дорогую вещь, заказанную Барбарой по каталогу. Платиновый фонарик, украшенный бриллиантами, давал узкий и ослепительно-яркий луч.
      Роланд включил фонарик, и Эдон вздрогнул. Потом старик сделал то, чего с таким страхом и отвращением ожидал от него Эдон: направил узкий слепящий луч прямо в глаза зятю.
      Не выдержав, Эдон прикрыл глаза ладонью. Боже, как он ненавидел эти игры старика!
      – Это настоящие имена? – спросил Эдон, стараясь скрыть раздражение.
      Старик долго молчал, потом заговорил голосом робота, всегда приводившим Эдона в мистический ужас, хотя он отлично знал причину странного тембра.
      – Настоящие, – проскрипел старик.
      Четыре года назад ему сделали операцию на гортани, и теперь старик мог говорить только с помощью электронного приспособления, установленного с внешней стороны шеи. Его речь напоминала звуки научно-фантастического фильма.
      В катастрофе была необратимо повреждена гортань Хансингера и оторвана часть нижней челюсти. Результат пластической операции нельзя было назвать эстетичным. Поэтому Хансингер всегда держался в тени, чтобы не было видно его изуродованного лица.
      В свое время он был очень красив. Ему завидовали мужчины, а женщины вешались на шею. И вот теперь старику пришлось вести жизнь затворника.
      Однако его тело оставалось по-прежнему сильным и мускулистым. В комнате стояли разные тренажеры, и Хансингер упражнялся на них. Иногда бессонными ночами он включал любимые видеокассеты, вставал на беговую дорожку и на малой скорости до рассвета шагал в никуда.
      Его ум был не таким гибким и быстрым, как прежде, но все же совершенно нормальным. Через своего зятя Эдона старик Хансингер до сих пор держал округ под контролем и знал практически обо всем, что в нем творилось.
      Старик и Эдон отлично сознавали, что есть тайны, о которых не должен пронюхать никто, и тщательно соблюдали все меры предосторожности. Но были тайны, не известные никому, кроме самого старика Хансингера. Он не доверял их даже Эдону.
      – Насколько эти люди в списке опасны для нас? – в третий раз спросил Эдон.
      Старик направил фонарик на лист бумаги и долго изучал его.
      – Ну? – потерял терпение Эдон.
      – Опасны? – переспросил старик голосом киборга. – Вероятно, да…
      – Кто именно?
      – Все! – Старик засмеялся электрическим трескучим смехом.
      – Адвокат и та баба не вернулись в город, – стараясь сохранять самообладание, продолжил Эдон. – Возможно, они уже отправились на поиски кого-нибудь из этого списка. Что нам делать?
      – Мне надо подумать, – проскрипел Хансингер, погружаясь в размышления. Потом добавил: – Джуди Свенстар никогда не была ценным для нас человеком, а теперь и вовсе стала помехой.
      – О ней я уже позаботился.
      – Лабони? – проницательно предположил старик.
      – Да, обещал все сделать по высшему разряду.
      – Мне нравится этот парень. – На лице старика мелькнуло подобие улыбки. – За ним нужен глаз да глаз! Слишком уж ловок и хитер… да и порочен к тому же. Иногда это качество полезно, но чаще опасно. Понимаешь меня? Ладно, поговорим об этом позже. Скажи, как чувствует себя моя дочь?
      – Лучше, – солгал Эдон.
      – Барбара любит меня, – удовлетворенно проскрипел старик.
      – Да, любит, – без особой радости согласился зять.
      – Она слишком исхудала за последнее время.
      – Теперь она уже ест с большим аппетитом, – снова солгал Эдон.
      – Ты должен как следует заботиться о моей маленькой девочке, – властно сказал старик.
      – Само собой разумеется.
      – Сделай ей еще одного ребенка, она слишком долго горюет о том, который погиб.
      – Хорошо, – буркнул Эдон. Не мог же он сказать, что у Барбары уже никогда не будет детей, потому что врачам пришлось удалить ей после автокатастрофы матку. И Барбара не могла сказать об этом отцу.
      – Я хочу, чтобы моя девочка снова была счастлива.
      – Я тоже хочу для жены счастья.
      – Пришли ее ко мне, мы посмотрим фильм.
      – Ладно.
      Спустившись, Эдон сказал Барбаре, что отец ждет ее, и та, бросив вязанье, направилась на второй этаж.
      Эдон подошел к бару и налил себе порцию виски. Тройную.
 
      – Вот мы и приехали. – Тернер затормозил у тротуара. У Джей учащенно забилось сердце. Не дожидаясь, пока это сделает галантный Тернер, она сама открыла дверцу и вышла из машины.
      Когда она взглянула на дом, спазмы сжали ей горло.
      Рита Уолш жила на обсаженной с двух сторон дубами улице, которая вела к университету. Перед домом пышно цвела магнолия, у крыльца росли розовые азалии.
      Дом был старым, но ухоженным. Двухэтажный, он, однако, казался небольшим и почему-то напоминал Джей кукольный домик ее детства – аккуратный, компактный и к тому же прехорошенький.
      Теплый воздух был напоен экзотическими ароматами цветущих южных растений. В Бостоне еще лежал снег, а здесь природа праздновала возвращение к жизни.
      Подойдя к Джей, Тернер вопросительно взглянул на нее. Она опустила глаза. Они вместе поднялись на крыльцо, и ее сердце забилось еще сильнее.
      Утром, в мотеле, они почти не разговаривали. Тернер, оставшийся у Джей до утра, проснулся очень рано, поцеловал ее в лоб и куда-то ушел. Потом вернулся и принес ей горячий кофе с пончиками.
      Такая забота тронула Джей, но она так и не смогла ни выпить кофе, ни съесть пончики. Слишком велико было напряжение перед встречей с Ритой Уолш. Тернер, видимо, понимал состояние девушки и не старался ее разговорить.
      Теперь они стояли на крыльце перед дверью в неизвестность. Переглянувшись с Тернером, Джей позвонила в дверь.
 
      Рита Уолш могла бы быть прелестной женщиной, если бы только захотела. Именно такое впечатление произвела она на Тернера.
      У этой женшины, лет пятидесяти с небольшим, высокой, стройной, загорелой, с высокими скулами, были удивительные фиалковые глаза. Ее внешний вид, однако, отличался той намеренной неряшливостью, которую иногда культивируют женщины-интеллектуалки. Длинные волосы Риты были причесаны кое-как, на лице не было и следа косметики. Свободное длинное платье и сандалии из кожаных ремешков напомнили Тернеру хиппи шестидесятых годов. Она, конечно, хорошо понимала, что времена сильно изменились, но не желала приспосабливаться к ним.
      В ее доме царил беспорядок, но, несмотря на это, в нем было уютно. Бросалось в глаза обилие книг.
      Подав гостям травяной чай в кружках, Рита уселась на изрядно потертую кушетку. Огромный пушистый серый кот тут же вспрыгнул к ней на колени и улегся, довольно мурлыча и щуря желтые глаза.
      – Через час у меня первая лекция, – сказала она, внимательно разглядывая Джей. – Потом мне придется готовиться к конференции в Орландо.
      – Какой предмет вы преподаете? – вежливо поинтересовалась Джей.
      – Литературу.
      – Миссис Уолш… или вас следует называть профессор Уолш? – вступил в разговор Тернер, видя, что Джей не знает, как начать беседу.
      – Можете называть меня просто миссис Уолш, – сказала Рита, и Тернер понял, что она наверняка профессор.
      Рассказав о том, что им нужна информация относительно усыновленных через клинику доктора Хансингера детей, он добавил:
      – У нас есть веская причина полагать, что ваша кузина Диана в январе шестьдесят седьмого года родила там ребенка. Нам необходимо связаться с ней.
      – Это вопрос жизни и смерти, – вставила Джей и тут же пожалела о своей импульсивности.
      Рита Уолш уставилась на Тернера пристальным взглядом фиалковых глаз.
      – Расскажите мне подробно, почему вы заинтересованы в разговоре с Дианой.
      Тернер коротко и доходчиво объяснил всю сложность положения, особо отметив, что Диана Инглунд могла знать биологическую мать Джей.
      – Разве это поможет вашему брату? – обратилась Рита к затаившей дыхание Джей. – Или вашему клиенту? – спросила она Тернера.
      Вопрос был вполне логичным.
      – Видите ли, миссис Уолш, нам приходится хвататься за любую ниточку в надежде, что она приведет нас к желанной цели, – пояснил Тернер.
      – Звучит не слишком убедительно.
      Джей побледнела.
      – Миссис Уолш, мы обратились к вам за помощью, поскольку оказались в отчаянном положении. Сегодня утром я пыталась дозвониться жене брата в Бельгию, но у меня ничего не получилось. Сейчас я даже не знаю, как он…
      Поставив свою кружку на заваленный книгами журнальный столик, Рита сбросила кота с колен, поднялась, подошла к окну и рассеянно посмотрела на цветущую магнолию.
      – Это страшная болезнь, – тихо сказала она. – От нее умер брат моего мужа…
      – Тогда вы должны нас понять, – мягко проговорил Тернер, поняв, что Рита согласится ответить на их вопросы.
      Она повернулась к ним.
      – В детстве и юности мы с кузиной были очень дружны. У нас и сейчас хорошие отношения. Но после того, что случилось с ней в Оклахоме, она сильно изменилась и не любит вспоминать об этом.
      – Мы не хотим причинить боль вашей кузине, – торопливо заметил Тернер.
      Рита горько усмехнулась.
      – Все эти годы она жила в постоянном страхе, что в один прекрасный день в ее доме раздастся телефонный звонок или стук в дверь и взрослый незнакомый мужчина скажет, что он ее сын…
      Рита нервно провела рукой по непослушным волосам.
      – Она никогда не говорила первому мужу о том ребенке, потому что пережила сильнейшую душевную травму. Но вот второму мужу рассказала все. Диана рассказала об этом даже детям, но за пределы семьи это не вышло.
      – Разумеется, мы не намерены нарушать приличия, – заверил ее Тернер.
      – Приличия… – хмыкнула Рита. – Кажется, именно соблюдением приличий называлась та страшная игра, когда мать насильно разлучали с ее ребенком. Если незамужняя женщина оказывалась беременной, это считалось чуть ли не вселенской катастрофой. Какое лицемерие! И какую страшную цену платили за это несчастные женщины!
      – О времена, о нравы! – по-латыни произнес Тернер, стараясь польстить профессору Рите Уолш.
      – Вот именно. – Она скептически покосилась на него. – Когда я была девочкой и жила в Форт-Смите, местный священник говорил нам, что секс вне брака – ужасный грех. Совершившая его девушка становилась в глазах общества шлюхой, а после смерти без покаяния отправлялась прямиком в ад. Секс вне брака был страшным грехом, а тем более внебрачная беременность. Вряд ли современная молодежь может представить себе весь ужас позора и проклятий, которые обрушивались на голову несчастной будущей матери. Но если удавалось сохранить в тайне факт рождения внебрачного ребенка, репутация девушки не страдала. Главное – соблюсти приличия! И ничего, что потом всю жизнь ей придется бесконечно лгать и мучиться угрызениями совести.
      – Это было вопиющей несправедливостью по отношению не только к матерям, но и к их детям, – вставил Тернер.
      – Да, к детям… Я даже не знала, что их потом продавали. Боже, подумать только! Продавали!
      – Именно так, мэм, – пробормотал Тернер. Джей отставила свою кружку с чаем.
      – Так продали и нас с братом.
      Рита снова взглянула на нее.
      – Хорошо, – сказала она после томительной паузы, – я расскажу вам все, что знаю о кузине, и о том, где ее найти.

      Рита сняла с каминной доски фотографию в позолоченной рамке и показала ее Джей.
      – Это наша последняя встреча всей семьей. Ферма в Арканзасе, там жили наши предки.
      Джей разглядывала лица женщин, почти не обращая внимания на мужчин. Она никак не могла угадать, кто из них Диана.
      – Вот она. – Рита указала на женщину весьма заурядной наружности, – А вот ее муж, Рик, – она показала на мужчину плотного сложения, – а это их дочь Карен. Вторая дочь, Делл, не смогла приехать на семейную встречу, потому что учится в Чикаго. – Рита дала фотографию Джей. – Диана никогда не видела своего сына. Когда он родился, его сразу унесли, и она слышала только его крик. Ей даже не дали подержать его на руках… Теперь ему было бы примерно столько же лет, сколько и вам. Он, наверное, очень красивый. Во всяком случае, его отец был ослепительно красив. И Диана тоже была очень симпатичной девушкой. Ей тогда было всего пятнадцать, и она была без умаот него… Теперь я понимаю, что он не любил Диану, просто хотел секса с ней, а она была готова на все ради него. Потом она забеременела. Разумеется, он не собирался жениться на ней, да этого не позволили бы и его родители. Они заявили, что Диана забеременела нарочно, чтобы заманить их сыночка в ловушку. Они утверждали, что Диана недостойна его, и еще много оскорбительного наговорили о ней… Однажды она призналась мне, что каждый день вспоминает о сыне. Наверное, он даже не знает о ее существовании. Может, это и к лучшему. Ведь так проще для всех, правда?
      – Разве проще? – возразил Тернер. – Неужели вы тоже считаете, что так проще?
      – Я не люблю ложь, – жестко отрезала Рита, – но моей кузине пришлось лгать почти всю жизнь. Если сын Дианы найдет ее, она с радостью примет его, но он, похоже, даже не ищет мать. Во всяком случае, с таким усердием, как ищете своих родных вы. – Рита печально улыбнулась. – Моя кузина добрая женщина. Вчера я позвонила ей и рассказала о вас. Она просила меня сначала выяснить, что вы за люди, и если ваши намерения искренни, Диана согласна помочь вам.
      – Она согласна встретиться с нами? – Джей не верила такой удаче.
      – Да. Когда кузина попала к Хансингеру, там уже была одна девушка. Возможно, ваша мать.
      Джей ощутила острую боль и странное чувство невесомости.
      – Спасибо, – выдохнула она.
      Порывшись в карманах просторного платья, Рита достала квадратик белой бумаги.
      – Здесь полное имя и фамилия Дианы, ее адрес и номер телефона. Сейчас она живет в Новом Орлеане. Вам стоит поговорить с ней с глазу на глаз.
      Джей кивнула.
      – Когда вы отправитесь в Новый Орлеан? – спросила Рита.
      Джей пожала плечами, а Тернер ответил:
      – Сейчас же, немедленно.
 
      Тернер незаметно наблюдал за Джей. Ей удалось удивительно быстро оправиться от жестокого удара.
      Прощаясь с Ритой Уолш, она уже улыбалась и ее рукопожатие было весьма крепким.
      Сев в машину, Джей сказала:
      – Думаю, мы быстрее доберемся до Нового Орлеана на машине. Заказывать авиабилеты и дожидаться нужного рейса очень долго.
      – Согласен. – Тернер включил зажигание.
      – Но прежде нужно позвонить Диане и узнать, в какое время ей удобно поговорить с нами.
      – Верно, – кивнул Тернер, выводя машину с обочины.
      – И еще мне нужно сделать несколько звонков – в первую очередь моему адвокату, чтобы выяснить, какую информацию нашел брокер о других женщинах в списке.
      Тернеру было обидно, что она пользуется услугами своего собственного информационного брокера, однако он не подавал виду.
      – Потом я хочу дозвониться Мелинде в Бельгию. Потом позвонить Ноне и рассказать ей о том, как обстоят дела. Но я не стану говорить ей о том, что мы, возможно, найдем мою биологическую мать. Это слишком взволнует ее.
      Неужели Джей настолько овладела собой, что теперь думает только о чувствах Ноны? Тернер не верил своим ушам.
      – Потом следовало бы позвонить миссис Долл, попросить сохранить за мной розовую комнату и спросить, не звонил ли мне кто-нибудь. И еще мы должны купить кое-что в дорогу. Мне, например, понадобится белье и что-нибудь на смену этому костюму.
      – Мне тоже нужно позвонить мистеру Д.
      – Как хорошо, что эта женщина согласилась встретиться с нами, – вздохнула Джей. – Ведь она понимает, что мы заставим ее вспомнить далеко не самые приятные моменты прошлого. Меня тревожит только одно…
      Джей нахмурилась и замолчала.
      – Догадываюсь. – Тернер подумал, что не только одно тревожит сейчас девушку, но она боится признаться в этом даже себе. – Похоже, Диана даже не подозревала, что Хансингер занимался продажей детей. Она полагала, что оставляет ребенка для последующего легального усыновления другой семьей. Наше сообщение не обрадует ее… Впрочем, я почти уверен, что об этом Диану известит Рита Уолш. К тому же кто знает, может, Диане будет полезно взглянуть на тебя.
      – Полезно? – удивилась Джей. – Это почему же?
      – Потому что ты из тех, кого продал Хансингер. – Тернер с удовольствием оглядел Джей. – Ты только посмотри на себя в зеркало! Для тебя дело обернулось очень даже неплохо. Отлично выглядишь!
      – Неужели ты опустился до банальной лести? – слабо улыбнулась Джей.
      – Я никогда не прибегаю к лести, – возразил Тернер. – Я всегда говорю правду. Это закон всех адвокатов.
      Она снова улыбнулась. На этот раз широко и весело. И сердце Тернера дрогнуло, когда он подумал, что эту женщину можно любить, и любить по-настоящему.
 
      Несмотря на внешнюю браваду, Джей смущала необходимость звонить Диане Инглунд, поэтому она искренне обрадовалась предложению Тернера, вызвавшегося сделать это.
      Остановив машину на тихой улочке возле университета, Тернер вышел, чтобы сделать необходимые телефонные звонки, а Джей осталась. Дозвонившись своему адвокату, она узнала, что информационный брокер пока ничего ему не присылал. Адвокат спросил, нельзя ли отправить ей факс в том случае, если брокер все же пришлет что-нибудь во второй половине дня. Джей сразу вспомнила о портативном компьютере Тернера, походившем по своим функциональным возможностям на космическую станцию, однако тут же отказалась от мысли, чтобы адресованная ей информация проходила через руки ее спутника. Пообещав адвокату найти выход из положения, Джей позвонила Ноне на работу и сообщила, что они нашли одну биологическую мать в Новом Орлеане и теперь надеются, что эта ниточка приведет их к цели.
      – Сегодня утром я пыталась дозвониться в Брюссель, но у меня ничего не получилось, – озабоченно сказала Нона, словно не осознав важности слов Джей. – Этот адвокат тоже едет с тобой в Новый Орлеан? – В голосе Ноны явственно прозвучало неодобрение.
      – Да. Он гораздо лучше, чем я, умеет разговаривать с людьми и добиваться от них необходимых сведений.
      – У всех адвокатов хорошо подвешен язык, – вздохнула Нона, – Надеюсь, ты правильно ведешь себя с этим мужчиной?
      – Конечно!
      – Не позволяй ему забраться в твою постель, – предостерегла ее Нона. – Из секса вне брака ничего хорошего не выходит!
      – Из такого секса вышли мы с Патриком! – вырвалось у Джей.
      – Кстати, он богат? – вдруг спросила Нона.
      – Похоже, особых финансовых затруднений не испытывает.
      – Ну, тогда, если будешь правильно вести себя с ним, может, что-нибудь и выйдет, – предположила Нона.
      – Мне нужно идти. – Джей решила прервать затянувшийся разговор. – Передавай привет брату Мейнарду.
      Следующим на очереди был звонок в Брюссель. Мелинда радостно сообщила о существенном улучшении состояния Патрика. Он даже хотел поговорить с Джей, хотя врачи строго запретили ему тратить силы на разговоры. Затем наступила долгая пауза, и наконец в трубке раздался голос Патрика:
      – Привет, Джей!
      У нее радостно забилось сердце, горло сдавили слезы. Она испугалась, услышав его невероятно слабый голос. И обрадовалась, потому что это голос живого Патрика.
      – Привет, Пат!
      – Мама сказала, ты ведешь генеалогические изыскания? – спросил он.
      – Да, сейчас еду в Новый Орлеан. Там живет женщина, которая, возможно, наведет меня на след твоей биологической матери.
      – Как ужасно звучит это сочетание – “биологическая мать”…
      – Я знаю.
      – Кажется, во мне течет какая-то доля китайской крови, что ли… – с трудом усмехнулся Патрик. – Ручаюсь, когда мама узнала об этом, она втайне страшно разозлилась – заплатила кругленькую сумму, а ей продали ребенка с примесью азиатской крови! – пошутил он.
      – Вообще-то ты всегда был неравнодушен к китайской яичной лапше, – пошутила Джей.
      Патрик засмеялся и… начал кашлять. В трубке раздался голос Мелинды:
      – Извини, Джей, у Патрика приступ кашля, он не может говорить. Пожалуй, лучше закончить на сегодня.
      Распрощавшись с Мелиндой, Джей отключилась и набрала номер миссис Долл, желая предупредить ее о том, что не вернется в Кодор по крайней мере еще сутки.
 
      В австралийской шляпе и черных трусах Лабони сидел на краю постели и чистил оружие. На постели спала его собака, доберман-пинчер, сука по кличке Свити.
      Лабони думал о том, как это Холлизу удалось так быстро и бесследно исчезнуть. Не выждав положенного двухдневного срока, офис шерифа объявил Холлиза в розыск, мотивируя это тем, что такой недоумок может стать легкой добычей любого преступника.
      Так бывало уже не раз, когда хулиганствующие юнцы забавы ради отвозили Холлиза в какую-нибудь глушь, откуда ему потом приходилось долго возвращаться домой на своих двоих. Его неоднократно подвергали жестоким избиениям и сексуальным надругательствам.
      Хотя Лабони очень хотелось, чтобы так случилось и в этот раз, он отлично понимал, что причина исчезновения Холлиза кроется совсем в другом. И все же ему доставило бы огромное удовольствие увидеть мертвого Холлиза где-нибудь в заброшенном амбаре с засунутой в задницу пивной бутылкой.
      Холлиз определенно сбежал. Он взял с собой все вещи, и в последний раз его видели быстро идущим в сторону леса с чемоданом и каким-то свертком в руках.
      У Холлиза никогда не было автомобиля, да он и не умел водить машину! На автобусной станции он тоже не появлялся. Это Лабони знал наверняка, потому что проверил сам. Вряд ли Холлиз отправился в путешествие автостопом – слишком много раз над ним беспричинно издевались незнакомые люди. Оставалось одно – спрятался и затаился. Значит, пора искать его.
      В дверь кухни постучали. Свити тут же подняла голову и сонно зарычала. Лабони знал, кто это. Натянув джинсы, он направился к двери.
      Свити опередила хозяина и, подскочив к двери, оскалилась.
      – Сидеть! – приказал он ей и открыл дверь.
      На пороге стоял освещенный ярким полуденным солнцем Бобби Мидус, в камуфляжных штанах и футболке. Мальчишеское лицо с голубыми глазами, длинными ресницами и пухлыми губами контрастировало с крепкой шеей, широкой грудью и мускулистыми руками бодибилдера.
      Бобби не только увлекался бодибилдингом, но был также одним из лучших охотников округа. Он умел убить оленя одним выстрелом в глаз с расстояния в сотню ярдов. К тому же Бобби отлично знал местные леса.
      – Ты что, не мог запереть свою собаку? – нервно покосился он на рычащую Свити.
      – Она не тронет тебя… без моей команды, – улыбнулся Лабони. – Свити, лежать!
      Собака немедленно выполнила приказ хозяина и перестала рычать, но все же не сводила умных глаз с шеи гостя.
      – Заходи, я сейчас, только рубашку надену, – сказал Лабони, впуская Бобби в дом.
      – А Коуди тоже едет с нами?
      – Мы захватим его по дороге, – отозвался Лабони. Сидя на краю постели, он натянул носки и охотничьи сапоги. Достав из шкафа рубашку, Лабони подошел к зеркалу и украдкой взглянул на отражение Бобби.
      Тот стоял у двери, выставив вперед одно бедро, и лениво почесывал под мышкой. Бобби как-то сказал, что ему очень даже понравилась эта блондиночка из Бостона и он был бы не прочь позабавиться с ней при случае. Лабони предложил ему сделать это втроем, и Бобби вздрогнул от неожиданности. Похоже, он никогда прежде не участвовал в групповухах. Позднее ни он, ни Лабони не возвращались к этой теме, словно намеренно избегая ее.
      – Ты подумал, где мог спрятаться этот придурок Холлиз? – спросил Лабони.
      – Да чего тут думать-то? – хмыкнул Бобби. – Мы его быстро найдем.
      Его бездумный ответ разозлил Лабони. Ему вдруг захотелось снять с себя поясной ремень, стянуть с Бобби штаны и отхлестать его по голой заднице так, чтобы брызнула кровь! Заставив себя сдержаться, он сердито буркнул:
      – Холлиз вырос в этих лесах, к тому же в нем течет индейская кровь.
      – Да он просто старый дурак! Говорить даже не умеет.
      – Умеет, но не говорит.
      – Почему?
      – Не говорит, и все. Ему было лет десять – двенадцать, когда он перестал разговаривать с кем-либо, кроме своей семьи.
      – Как это? – озадаченно уставился на него Бобби.
      – Док сказал, это способ самозащиты.
      – Чего-чего?
      – Это такой психологический термин. Ты готов?
      Бобби кивнул.
      – Послушай, – остановился вдруг Лабони. – Если бы ты был таким старым дураком, где бы ты спрятался в лесу?
      Он стоял так близко к Бобби, что чувствовал запах его лосьона после бритья, и это доставляло ему странные, но приятные ощущения.
      – Ну, где-нибудь поближе к тому месту, где вырос, – пожал плечами Бобби. – Скажем, рядом с тем местом, где когда-то был дом старика Хансингера.
      Лабони с довольным видом похлопал его по плечу. Кожа Бобби оказалась удивительно теплой.
      – Отлично мыслишь!
      Свистнув Свити, Лабони направился к двери. Собака тут же вскочила и последовала за хозяином.
      – Зачем ты берешь эту чертову суку?
      – Если мы найдем Холлиза, я покажу тебе, на что способна моя собака, – пообещал ему Лабони, и Бобби широко улыбнулся.
 
      Холлиз не пошел к родным местам, потому что родного дома давно уже не существовало.
      Незатейливая хижина стояла на нескольких акрах земли неподалеку от старого здания клиники, и семья Холлиза много лет арендовала ее. Но в один прекрасный день, вскоре после переезда доктора Хансингера, над этим местом пронесся торнадо, превратив хижину в обломки.
      Лютер уцелел только потому, что в тот день с утра пораньше отправился к ручью ловить лещей. Он упал ничком в канаву, и торнадо не задел его.
      Когда все это происходило, Холлиз и тетя Уайнона, мать Лютера, были в воскресной школе. Все пели псалмы, когда снаружи раздались страшный рев и грохот. Здание церкви задрожало, мозаичные стекла окон со звоном посыпались внутрь, обдав прихожан сверкающей стеклянной пылью.
      Никто серьезно не пострадал, что священник назвал Божьей милостью, и только у Мэйвис Свенстар, матери Джуди, большой осколок стекла перерезал сухожилие на руке.
      Сам Холлиз тоже не пострадал, если не считать глубокой, сильно кровоточившей царапины на щеке.
      Однако худшее было впереди. Вернувшись домой, Холлиз и тетя Уайнона обнаружили, что дома больше нет. От него и всего нажитого семьей добра осталась только куча хлама и тряпья. Холлизу удалось найти лишь маленький портрет матери, чудесным образом не пострадавший в катастрофе.
      Тетя Уайнона сказала, что они должны не убиваться по утраченным вещам, а возблагодарить Бога за чудесное спасение жизни. Лютер возразил, что лучше бы Бог и вовсе избавил их от торнадо, но потом сел на землю и отчаянно заплакал, хотя был уже вполне взрослым. Впервые в жизни Холлиз увидел Лютера плачущим, и это испугало его еще больше, чем торнадо.
      Доктор Хансингер приютил их, потому что Лютер и Холлиз продолжали работать на него, теперь уже на ранчо. Он позволил им поселиться в трейлере, где когда-то жил конюх. В целом это был неплохой домик. Прихожане поделились с ними одеждой, продуктами и посудой.
      Но спустя всего неделю тетя Уайнона умерла от сердечного приступа, и это был конец семьи.
      Лютер запил горькую, потом ушел жить к какой-то вдове, готовой содержать его на свою государственную пенсию. У Холлиза был серьезный нервный срыв.
      Когда он немного оправился, доктор Хансингер дал ему работу и комнату в доме для престарелых. Холлиз был бесконечно благодарен ему, поскольку вернулся теперь туда, где прошло его детство. Но сам Холлиз сильно изменился. Он понял, почему Бог оставил ему жизнь, – он должен загладить свою вину перед той давно сожженной в пещере мертвой девушкой.
      Еще до того как торнадо разрушил их дом, Холлизу часто снились кошмары, в которых мертвая девушка возвращалась и укоряла его за содеянное. Теперь же эти кошмары снились ему каждую ночь. Покойница требовала, чтобы ей вернули отрезанный мизинец; просила, чтобы ее похоронили по христианскому обычаю, и угрожала в случае неисполнения ее желаний утащить Холлиза с собой в ад!
      Изредка бывая в городе, Холлиз иногда холодел от ужаса, если видел на улице девушку, похожую на покойницу. Но потом понимал, что это не она, а живая девушка. И все же до конца не успокаивался.
      После смерти Лютера у Холлиза не осталось никого. Свенстары, дальние родственники, никогда не поддерживали отношений с тетей Уайноной.
      Однажды, уже после смерти Лютера, Холлиз пришел в город и случайно встретил там Джуди. Чуть ли не силой затащив Холлиза в пустынный переулок, она схватила его за рубашку и прошипела:
      – Я знаю, что ты и Лютер замешаны в какой-то грязной истории, происшедшей в клинике доктора Хансингера. Лютер сказал, у него есть какое-то вещественное доказательство. Ты понимаешь, о чем я говорю? В клинике кто-то умер, да?
      Перепуганный насмерть Холлиз только отчаянно мотал головой, не в силах вымолвить ни слова.
      – Старик Хансингер велел убить его! Слышишь, Холлиз? Он и тебя убьет, если ты будешь вести себя неосторожно. Ты думаешь, что он очень добрый, но тебе следует остерегаться его!
      Холлиз всегда побаивался доктора Хансингера, хотя тот проявлял к нему внимание и заботу. У Холлиза никогда не было отца, он не помнил, что случилось с его матерью. Тетя Уайнона и Лютер утверждали, что им ничего не известно. Но люди говорили про Холлиза и Хансингера разные невероятные вещи. Они говорили также, что его мать умерла от стыда, потому что у Холлиза не было законного отца. Он знал о матери наверняка одно: что она была красивой миниатюрной женщиной с выразительными глазами, четко очерченным подбородком и длинными блестящими волосами.
      Ходили слухи, будто настоящим отцом Холлиза был сам доктор Хансингер, но тетя Уайнона и Лютер строго-настрого запретили Холлизу задавать глупые вопросы на этот счет.
      Хансингер был для Холлиза богом и дьяволом одновременно. Его следовало уважать, боготворить и… бояться.
      Потом доктор попал в автокатастрофу. Он остался в живых, но больше никогда не выходил из своего дома на ранчо. Однако Холлизу казалось, будто Хансингер по-прежнему остается в курсе всех событий в округе и в какой-то степени держит ситуацию под контролем.
      Все смешалось в голове несчастного Холлиза, и в ту роковую ночь, когда мертвая девушка действительно вернулась, он не нашел ничего лучшего, чем бежать от всех, чтобы никто не мог его найти.
      Холлиз не пошел к тому месту, где был когда-то его родной дом, потому что понимал – именно там его будут искать в первую очередь. Он нашел другое потайное место, о котором вряд ли знал кто-нибудь, кроме него самого и Лютера.
      Из своего убежища Холлиз выходил только по ночам, но и так покойница умудрилась послать ему знак предостережения. В лесу он нашел труп белой собаки на сносях. Холлиз похоронил ее, хотя копать каменистую землю было очень нелегко, и даже прочитал над ее могилой заупокойную молитву.
      Потом снова вернулся в свое потайное убежище. Когда-то это место имело два входа, но теперь остался только один, найти который непосвященному человеку было бы крайне трудно. Внутри было темно, но Холлиз принес с собой свечи. Он зажег их и расставил вдоль низких стен сделанные им самим рисунки мертвой девушки. Холлиз создавал подобие алтаря, надеясь этим спасти свою душу и душу покойницы от адского пламени.

      В Новом Орлеане было по-настоящему жарко.
      – Может, остановимся в гостинице “Виндзор-Корт”? – предложил Тернер.
      Однако Джей выбрала гораздо более дешевую гостиницу, которая была ей по карману, а к тому же заказала отдельный номер и сама заплатила за него.
      Тернер не стал настаивать на другом варианте, хотя соблазн был велик. Поразмыслив, он решил, что лучше позволить Джей делать все так, как она того хочет.
      – Ты слишком напряжена, – заметил он, массируя основание ее шеи. Это движение напомнило Джей забытые эмоции: именно так делал Патрик, когда она сильно уставала или нервничала.
      – Послушай, тут рядом есть небольшой парк, – сказал Тернер. – Почему бы нам не прогуляться?
      Они медленно шли по тенистой стороне улицы, и Джей наслаждалась ароматами южного апреля. Устав от бесконечных переездов из города в город, она хотела лишь покоя и красоты природы.
 
      В Кодоре наступил мягкий прохладный вечер.
      Из-за поворота показался джип Эдона. Лабони прислонился к своей машине, ожидая, когда Эдон подъедет к условленному месту встречи, и ковыряя в зубах пластиковой зубочисткой.
      Эдон выглядел злым и усталым. Лабони не без удовольствия отметил, что в последнее время он всегда выглядит усталым и мрачным. Сдает мужик! Власть уже не держится в его руках.
      – Сначала ты упустил адвоката и бабу, теперь… – сердито начал Эдон уже на подходе к Лабони.
      – Никуда эта парочка не денется. Они вернутся, – спокойно возразил Лабони. – Их вещи здесь, да и ее машина тоже.
      – Одному Богу ведомо, где они сейчас и что делают, – проговорил Эдон. – Баба звонила миссис Долл, но не сказала, где она. Интересно, как их теперь найти?
      – Ты же умный человек, – едва заметно улыбнулся Лабони. – Сделай так, чтобы они сами к тебе вернулись.
      Недовольный сомнительным комплиментом насчет своего ума, Эдон пожал плечами.
      – Ты должен был найти Холлиза. Почему ты не сделал этого?
      – Леса в нашей местности большие, дремучие, – неопределенно ответил Лабони.
      – А почему ты решил, что он именно здесь, в лесу?
      – Ему негде больше быть.
      – Тогда ищи получше, черт тебя побери! Неужели трое нормальных парней не могут найти одного дурака? Завтра же отправляйся на поиски вместе с помощниками!
      – Не получится. Я использовал все отгулы, пора возвращаться на работу.
      – Возьми бюллетень на несколько дней!
      – Хорошо. Взять еще людей?
      – Нет, не надо. Чем меньше людей знает об этом, тем лучше.
      Лабони, наслаждавшийся беспомощностью шефа, словно невзначай обронил:
      – Мы видели следы его присутствия в лесу.
      – Что? – поднял голову Эдон.
      – Он бродит где-то возле ранчо.
      – Возле ранчо?
      – Кто-нибудь на днях пристрелил собаку?
      – Да, Феликс стрелял в какую-то дворнягу.
      – Большая белая суха?
      – Да.
      – И что он потом сделал с трупом?
      – Оттащил в лес, что же еще! – воскликнул Эдон, теряя терпение и не совсем понимая, в чем дело.
      – Кто-то похоронил ее, – сказал Лабони. – Честь по чести, и даже соорудил каменное надгробие. Свити нашла эту, с позволения сказать, могилу.
      – О Боже! – с отвращением ахнул Эдон.
      – Поскольку ни один нормальный человек не стал бы этого делать, подозрения падают на Холлиза. Только он мог положить на могилу собаки цветы и… крест, сделанный из веточек.
      Лабони порылся в нагрудном кармане и достал оттуда что-то, завернутое в белый носовой платок. Это оказался умело сделанный крестик из обструганных карманным ножом веточек.
      – Мы нашли это захоронение совсем недалеко от твоего дома, Эдон, приблизительно в полумиле. Думаю, он наблюдает за тобой.
      Эти слова подействовали на Эдона словно удар хлыстом.
      – Наблюдает? Зачем?
      – Может, боится тебя и хочет знать, что ты делаешь.
      – Вот сукин сын! Чертов болван! Вы обыскали это место?
      – Не успели, уже стемнело.
      – Завтра же найди его, слышишь?! – гневно заорал Эдон, пряча за криком страх.
      – Будет сделано.
      – Только моя жена ничего не должна видеть или слышать! Она очень пугается, когда слышит выстрелы.
      Лабони кивнул. Если в тот момент, когда Холлиз будет найден, рядом окажется Бобби, он сумеет сделать все одним выстрелом. В крайнем случае навинтит глушитель.
      – Первым делом завтра утром найди Холлиза. – Эдон грузно зашагал к своему джипу. Лабони молча смотрел, как он уселся за руль, завел двигатель и рывком тронул машину. Обуреваемый сильными эмоциями, Эдон не вполне справлялся с управлением мощным автомобилем.
 
      При свете луны Холлиз перезахоронил собаку в другом, более укромном и дальнем, уголке леса, снова соорудив подобие надгробного камня. Он знал, что этого не следует делать, но не мог удержаться. Его преследовала мысль о том, что ее нужно похоронить, скрыть от посторонних любопытствующих глаз.
      Днем Холлиз слышал в лесу мужские голоса. Он замер в своем убежище при их приближении и даже перестал дышать, словно это могло сделать его невидимым. И люди действительно прошли мимо, не заметив ничего подозрительного!
      Позднее, выйдя из своего убежища, Холлиз увидел, что они нашли собачью могилу и разрыли ее. Это кощунство привело его в ужас. Смерть не приняла его услугу, не хотела простить его.
      Темной ночью Холлиз вышел на опушку леса и, держась в тени, качал наблюдать за домом старого Хансингера.
      Во всем доме тускло светилось лишь одно окно. Это была комната самого Хансингера. Холлиз коснулся маленькой медицинской сумочки, висевшей у него на шее. Ее оставил ему Лютер, сказав, что в ней ключ ко всему.
      Холлиз знал, что ему не следует подходить так близко к дому, но его неудержимо тянуло туда. По его щекам потекли слезы. Он вытирал их грязным рукавом и продолжал смотреть на окно доктора, не отдавая себе отчета в том, зачем это делает.
 
      Выбранная Джей гостиница, довольно старая, но ухоженная и комфортабельная, при свете луны казалась романтичной. Во дворе, отгороженном от остального мира кованой чугунной оградой, пышно разрослись гибискусы, азалии, магнолии. Но Тернер, почти не обращая внимания на пейзаж, любовался профилем Джей. Мягкий свет фонарей отражался золотом на ее блестящих волосах, длинные ресницы отбрасывали на щеки загадочные тени, призывно-влажные губы напоминали полураскрывшийся розовый бутон.
      В этот миг он считал, что Джей прекраснее всех на свете, и уже хотел сказать ей об этом, но вместо этого произнес совсем другое:
      – Тебе снова нужно звонить матери?
      Джей смущенно улыбнулась.
      – Она будет волноваться, если я не позвоню. А ей это сейчас совсем ни к чему.
      – Хорошо, тогда я оставлю тебя на некоторое время в одиночестве, мне тоже нужно созвониться с людьми мистера Д.
      – И мне нужно позвонить адвокату.
      Тернер понимающе кивнул. Днем адвокат Джей не сообщил ей никакой интересной информации и попросил позвонить вечером ему домой. Эта задержка была на руку Тернеру. Ему требовалось время, чтобы перестать мечтать о том, что и как он будет делать с этой женщиной в постели, и придумать наконец, как выманить у нее этот чертов список.
      И тут его осенило! Если он будет хорош в постели – а в своих отменных качествах любовника Тернер не сомневался – и сумеет постепенно завоевать ее доверие, Джей сама отдаст ему список, а также всю добытую для нее брокером информацию. И это будет к лучшему, послужит для ее же блага, потому что его люди гораздо быстрее и эффективнее работают в подобных ситуациях.
      Значит, он убьет сразу двух зайцев, сочетая полезное с приятным!
 
      Вестибюль гостиницы производил не лучшее впечатление. Выложенный кафельной плиткой пол когда-то был ровным и гладким, как каток. Теперь же он был потрескавшимся и с выбоинами. Мебель тоже оказалась изрядно потрепанной, хотя, вероятно, очень качественной изначально. Хрустальные подвески люстр потускнели от времени, шелковые гобелены на стенах были заметно потерты на стыках.
      В небольшой комнате Джей не было ни телевизора, ни телефона. Зато удобная кровать была застелена чистым бельем. Покрывала и шторы из красного атласа придавали комнате богатый и порочный вид.
      Присев на край постели, Джей достала из сумочки сотовый телефон и набрала номер Ноны. Та оказалась в приподнятом настроении, потому что целых пять минут разговаривала с Патриком по телефону.
      – Он сказал, что соскучился по моему пирогу с арахисовым маслом! – возбужденно сообщила Нона. – Сказал, что нигде в Бельгии нельзя купить такой пирог! Я сейчас же испеку ему пирог и еще его любимые вафельные трубочки с кремовой начинкой, а потом пошлю в Бельгию экспресс-почтой!
      – Может, ему нельзя посылать съестное, – осторожно предположила Джей. – Все-таки его держат в боксе…
      – Но ему уже значительно лучше! – перебила ее Нона, страстно желающая верить в это. – Он скоро выпишется и вернется домой, разве ты так не думаешь?
      Джей была не в силах разочаровывать Нону.
      – Хорошо, отправь ему пирог и вафельные трубочки, – ответила она, отлично понимая, что улучшение здоровья Патрика – временное явление.
      – Тут у нас все молятся за здоровье Патрика и за то, чтобы ты поскорее нашла его кровных родственников, – и брат Мейнард, и другие монахи… Я знаю, у тебя получится!
      Давно переставшая верить в чудеса, Джей только вздохнула. Порой девушке казалось, что ей никогда не удастся совершить задуманное и найти донора для Патрика.
      – И Патрик снова станет здоровым, – оживленно продолжала Нона. – Ты молишься за него?
      – Да, – ответила Джей, и это было правдой, хотя свои молитвы она возносила не в церкви. Ее не привлекали церковные ритуалы и обряды; она относилась к религии как к чему-то глубоко личному, почти интимному.
      Распрощавшись с Ноной, Джей позвонила своему адвокату. Выяснилось, что брокер кое-что нашел для нее, и адвокат предложил переслать информацию по факсу. Джей дала номер факса гостиничной администрации, не пожелав воспользоваться компьютером Тернера. Это давало ей чувство независимости, в которой она всегда нуждалась.
      Вскоре адвокат перезвонил Джей и сообщил, что уже послал факс на указанный ею номер, а завтра, возможно, пришлет что-нибудь еще.
      – Послушай, Джей, – сказал адвокат напоследок. – Как зовут того адвоката, с которым ты сейчас вместе путешествуешь?
      – Тернер Гибсон. Он из Филадельфии, занимается семейным правом.
      – Хочешь, я проверю его досье? Или ты полностью доверяешь ему?
      – Доверяю, – не слишком решительно отозвалась Джей. Она вспомнила, как лежала в объятиях Тернера, и у нее не хватило духу попросить адвоката навести о нем справки.
      – Ну хорошо, детка, – хмыкнул он. – Кажется, к старости я стал слишком подозрительным и чересчур навязываю свою опеку. Береги себя!
      На этом они закончили разговор, и Джей направилась в административный офис за факсом адвоката Мюррея.
 
      Прошел целый час, а Джей все не звонила. Тернер не знал, что и думать, и решил позвонить сам. Она почти сразу сняла трубку.
      – У тебя все в порядке? – осторожно спросил он.
      – Да, – ответила она каким-то странным голосом.
      _ Ты звонила матери?
      _ Да.
      _ Там все нормально?
      _ Да.
      _ Дозвонилась своему адвокату?
      _ Да.
      Ее лаконичные ответы злили Тернера.
      – Ну и как? Твой брокер раздобыл для тебя нужную информацию?
      – Да, он… он передал мне ее по факсу.
      – По факсу? Сюда? – удивился Тернер. В этой паршивой гостинице не было даже телефонов в номерах, не говоря уже о факсимильных аппаратах связи.
      – Факс есть в администрации, – пояснила Джей. – Он отправил информацию именно по факсу администрации. Я его уже забрала…
      “Ах вот оно в чем дело!” – догадался Тернер. Видимо, присланный факс сильно расстроил ее.
      – Можешь зайти ко мне сейчас? – вдруг спросила Джей.
      – Разумеется! Буду у тебя через секунду.
      Тернер не знал, что происходит, но в голосе Джей не было ни тени сексуальности. И все же на всякий случай он захватил с собой предусмотрительно купленную бутылку дорогого вина.
      Не успел Тернер постучать в дверь ее номера, как она распахнулась.
      – Заходи.
      Тернер с разочарованием увидел, что Джей полностью одета и ни в глазах, ни в тоне нет ни малейшего намека на стремление к любовным утехам.
      Присев на край постели, Джей смотрела на пачку факсимильных распечаток, лежавшую на красном атласном покрывале.
      Поставив вино на туалетный столик, Тернер спросил:
      – Это и есть присланная твоим брокером информация?
      Она кивнула.
      – Позволишь мне прочитать ее?
      – Читай, если хочешь. – Джей пожала плечами.
      – Похоже, тебе сейчас не мешало бы выпить. Я открою бутылку?
      – Открывай.
      – Что все-таки случилось? – спросил Тернер, вынимая пробку. – Почему ты такая мрачная?
      – Джуди Свенстар продала нам ключи от пяти дверей. Похоже, одна из них ведет в никуда. Я имею в виду ту, которая называется Донна Джин Цвайтек.
      – Последнее имя из списка, – вспомнил Тернер.
      – Правильно, она… она уже умерла. Семь лет назад в возрасте сорока двух лет. О Боже! – В голосе Джей прозвучало отчаяние.
      – Но ведь это не значит, что мы в тупике, – возразил он, наливая вино в бокалы. – У нее остались родственники, друзья. Они тоже могут дать нам полезную информацию.
      – Она была медсестрой в Кенийской миссии, в Африке. Там и умерла в девяносто третьем году во время вспышки какой-то местной лихорадки…
      – Держи, тебе надо выпить. – Тернер протянул ей бокал с вином.
      – Она прожила в Африке девятнадцать лет, там ее и похоронили.
      Стараясь скрыть разочарование, Тернер подошел к туалетному столику и налил себе вина.
      – В Штатах у нее остались родственники?
      – Ее родители давно умерли, осталась только старшая сестра. Она – монахиня-кармелитка, давшая обет молчания. Она может разговаривать только с другими монахинями, но не с мирянами. И разумеется, не сделает для нас исключения.
      – Ну что ж, хоть эта дверь и закрылась для нас, но ведь остались еще четыре. И одна из них откроется уже завтра.
      – Не хочу даже думать об этом. Мне нужна не моя мать, а мать Патрика, черт побери!
      – Возможно, завтрашняя встреча будет способствовать тому, чтобы найти ее.
      – А может, и не будет! Возьми предпоследний лист и прочти его.
      Взяв бумагу, Тернер прочитал: Диана Инглунд-Кляйн.
      – Зачем мне теперь эта информация, когда мы уже нашли ее и она даже согласилась поговорить с нами? – фыркнула Джей.
      – Это поможет нам понять, говорит она правду или нет.
      – Да? – оживилась Джей.
      Ей явно и в голову не приходило, что Диана может обмануть их.
      – Предлагаю проверить информацию твоего брокера через моих брокеров, – предложил Тернер. – Согласна?
      – Да, если это не станет пустой тратой времени и денег для тебя… и мистера Д.
      – В такой ситуации нельзя пренебрегать ни одним, даже самым призрачным, шансом нащупать верный след. Ведь речь идет о жизни твоего брата.
      – И о сыне твоего клиента, – напомнила ему Джей.
      – Вот именно, – кивнул Тернер, хотя в этот момент ему было плевать на своего клиента и его внебрачного сына. – Тогда давай выпьем за успех. – Он поднял бокал.
      – Давай.
      Они чокнулись и выпили.
      Поставив свой бокал на прикроватную тумбочку, Тернер склонился над Джей и осторожно взял в ладони ее прекрасное заплаканное лицо.
      – Ты плакала, когда читала факс?
      – Да, немножко…
      Она прикусила нижнюю губу, словно стыдясь своих слез, и от этого жеста у Тернера сжалось сердце.
      – Боишься завтрашней встречи с Дианой?
      – Ужасно боюсь.
      – Опасаешься, что не удастся ничего узнать насчет кровных родственников Патрика?
      – Да.
      – Или того, что узнаешь о себе больше, чем тебе хотелось бы?
      – И этого тоже…
      Джей избегала смотреть ему в глаза. Наклонившись к ее губам, Тернер заметил выражение муки в глазах Джей, и отстранился.
      – Наверное, сейчас не время для этого… – пробормотал он и тут же пожалел о сказанном.
      – Ах, Тернер, – вздохнула она, прижимаясь к нему всем телом. – Обними меня… Прошу тебя, обними меня покрепче… Я хочу не думать ни о чем, кроме тебя… Хотя бы на короткое время забыть обо всем на свете…

      Чувствуя, как сильно бьется сердце, она потянулась навстречу его губам.
      Тернер притянул Джей к себе и с нежной страстью поцеловал. В ней вспыхнуло острое желание.
      Обняв Джей за плечи, Тернер поднял ее.
      – Сними свитер…
      Его глаза потемнели от страсти. Джей стянула с себя свитер и небрежно бросила на пол. Тернер удовлетворенно улыбнулся:
      – Остальное я сниму с тебя сам. Я хочу видеть тебя всю, какая ты есть, без одежды…
      Он начал медленно раздевать ее, хотя на самом деле ему хотелось сделать это как можно быстрее – жажда обладания разгоралась все сильнее.
      Когда к ногам Джей упал кружевной лифчик, она вздрогнула и напряглась всем телом.
      – Боже мой! – пробормотал Тернер, любуясь обнаженной полной грудью. – Как ты прекрасна…
      Не в силах больше сдерживаться, он сжал ладонями ее грудь, умело лаская розовые соски. Когда они затвердели от возбуждения, Тернер попросил:
      – А теперь ты раздень меня…
      Дрожащими руками она расстегнула его сорочку. На шее блеснула золотая цепочка. Джей прильнула губами к груди Тернера. Курчавые волоски защекотали ее щеку, она ощутила запах одеколона, услышала частое биение его сердца. Тернер впился в ее рот горячими губами. Его руки страстно ласкали спину, бедра, ягодицы Джей. Набухший пенис настойчиво толкался в горячий треугольник между ее ног. Джей опьянела от его дерзких ласк и неповинующимися от возбуждения пальцами стала расстегивать ремень на брюках. Когда она справилась с этим, Тернер быстро стянул с себя оставшуюся одежду, и оба предстали друг перед другом такими же нагими, как в день сотворения.
      Тернер прильнул губами к ее груди. Он целовал и ласкал ее до тех пор, пока Джей не достигла оргазма только от его прикосновений.
      Когда он вошел в нее, Джей потеряла остатки контроля над собой и дико вскрикнула от сладостной муки.
      Ей хотелось блаженного забвения в сексе, и Тернер был готов давать это забвение многократно.
 
      Джей заснула у него на плече. Тернер старался не шевелиться, чтобы не разбудить ее. Ему самому не спалось. Он вглядывался в темноту, размышляя о том, что происходит между ним и Джей. Тернер отлично понимал, что это не только секс.
      Он слишком увлекся Джей, слишком нуждался в ней. К деловым отношениям неожиданно для него добавились чувства. При этом Тернер с горечью сознавал, что с ее стороны этих чувств гораздо меньше. Он страстно хотел Джей, она же страстно желала… забвения.
      Он раздел ее, но не совсем. Тернер не снял тот голубой бантик, который она до сих пор носила на мизинце в знак памяти о брате. У него было странное, почти мистическое чувство, что в постели их не двое, а трое. Рядом всегда незримо присутствовал Патрик.
      Нет, Тернер не сомневался, что в любви Джей к брату нет ничего сексуального, но эта всепоглощающая любовь отнимала у нее много сил и эмоциональной энергии.
      Тернеру казалось ужасно глупым ревновать к умирающему от страшной болезни человеку, и все же он испытывал именно ревность. Патрику повезло в одном – его любила Джей.
      Никто и никогда не любил Тернера так глубоко и самоотверженно, как Джей своего брата. Впрочем, это, наверное, к лучшему, что Джей не любит его, Тернера. Потому что иначе это означало бы, что она влюбилась в созданный им образ, а не в него.
      Так кто же он на самом деле?
      Лишенный многих детских радостей, мальчик постепенно вырос и превратился в преуспевающего адвоката с единственной мечтой: удалиться от дел в сорок лет, имея пять миллионов долларов в ценных бумагах. Он занялся уголовным правом не из любви к справедливости, а, что называется, наперекор судьбе.
      Его отец был полицейским – жестоким и коррумпированным. Ему всегда все сходило с рук. Мать сильно пила, чтобы забыться. Брат Тернера умер от передозировки наркотиков. Тернер же сосредоточился на одной цели: разбогатеть. Он ненавидел отца, возмущался пьянством матери, не понимал брата.
      Джей ненавидела ложь, а Тернеру приходилось лгать ей. Он не видел никакого смысла открывать всю правду в данный момент. Сделав это, он навсегда потеряет ее.
      Тернер смертельно устал от Дельвехо. Как коварный дьявол, старик цепко держал его в когтях, заставив кровью подписать контракт о сотрудничестве. И даже теперь, лежа в постели с обожаемой женщиной, Тернер должен был позаботиться о выполнении своих обязанностей, а для этого незаметно выскользнуть из комнаты Джей, пойти в свой номер и воспользоваться сотовым телефоном и компьютером.
      Приподнявшись на локте, он осторожно погладил шелковистые волосы Джей, с трудом удержавшись от желания поцеловать ее в губы.
      Она пошевелилась.
      – Я должен идти, любимая, – прошептал Тернер.
      – Тернер, ты очень хороший, – сонно пробормотала она. – Очень добрый…
      – Спи, милая, – сказал Тернер, думая о том, что он вовсе не хороший к не добрый. – Увидимся утром.
      Он выбрался из постели, чувствуя себя совершенно опустошенным и одиноким.
 
      Барбара заснула прямо на кушетке, так и не выпустив из рук вязанье. Белая собачонка свернулась у нее в ногах. Она походила на игрушку, сделанную из страусовых перьев.
      В комнату тихо вошел Феликс.
      – Он хочет видеть вас, – чуть слышно сказал управляющий Эдону.
      Тот довольно неуклюже поднялся с кресла. Пожалуй, он выпил слишком много джина, ничем его не разбавив. Старик, конечно, заметит это. Он всегда замечал то, что было важно для него.
      – Останься с ней, Феликс. – Эдон взглянул в сторону спящей Барбары.
      Феликс кивнул, сел в кресло хозяина и взял газету, которую Эдон не смог читать, потому что буквы плясали у него перед глазами.
      Стараясь не качаться, Эдон поднялся на второй этаж, постучал в дверь Хансингера и, выждав несколько секунд, вошел.
      Телевизор, как всегда, работал. Хансингер смотрел родео. Ему нравились отлично обученные умные лошади, которых использовали для заманивания молодых бычков, но еще больше увлекала его скачка на диком быке. В молодости на глазах Хансингера бык вспорол рогами живот неудачливого пикадора. Это произвело на Хансингера сильнейшее впечатление, и теперь, на склоне лет, он надеялся вторично увидеть подобную сцену.
      – Здравствуй, папа. – Эдон старался говорить отчетливо.
      – Феликс сказал, что Барбара уже спит.
      – Да, – кивнул Эдон.
      – Что-то она в последнее время слишком много спит и очень похудела. Что с ней? Она больна?
      – Врач говорит, это синдром хронической усталости, – солгал Эдон и, подтянув стул, сел на обычное место.
      – В мои дни такого не было, – презрительно фыркнул старик. – Все это выдумки, ей просто не хватает железа. Заставь жену есть печенку, и все вернется в норму.
      – Хорошо, – кивнул Эдон.
      – Теперь женщины стали слишком уж худыми. Тощие как палки и похожи на мальчиков. Вот Мэрилин Монро – это настоящая женщина! Все при ней – сиськи, задница, животик. Так и хочется потрогать.
      Здона затошнило. Искалеченный старик похотливо говорил об умершей более тридцати лет назад женщине. Но он покорно пробормотал:
      – Это уж точно.
      – Если Барбара останется такой худышкой, она не сумеет забеременеть. Я ей уже говорил это.
      “Бесчувственный старый хрен!” – с негодованием подумал Эдон, но вслух сказал:
      – Я тоже говорил ей об этом.
      – Ты пьян! – вдруг догадался старик.
      – Немножко не рассчитал, – примирительно отозвался Эдон, мысленно посылая тестя ко всем чертям.
      – Настоящий мужчина знает свою меру. Или ты уже не мужчина? Поэтому Барбара и не может забеременеть?
      Эдон был готов убить тестя прямо сейчас, голыми руками, но знал, что это будет слишком сильным ударом для Барбары.
      – Она не жалуется, – процедил он сквозь зубы.
      – Моя дочь была самой красивой девушкой в округе, – проворчал старик, – от женихов отбою не было. Но она, черт знает почему, выбрала тебя. Я не стал ей перечить… И вот теперь, когда мой сын погиб, у меня не осталось наследника. А ведь я помог тысяче детей появиться на свет…
      – Ирония судьбы, – ухмыльнулся Эдон.
      – Теперь я завишу от тебя. Порой мне кажется, что зря я поручил тебе все дела. Ты не знаешь меры, когда пьешь, не способен сделать ребенка. Тот, первый, оказался больным. Ты не можешь дать мне полноценного наследника!
      Эдон с ненавистью уставился в темноту, где, по его предположениям, находилось изуродованное лицо тестя. Единственный ребенок Барбары родился с поврежденным мозгом. “Если Барбара умрет раньше тебя, ублюдок, я убью тебя собственными руками!” – с ненавистью подумал Эдон.
      Повисла пауза. С экрана телевизора доносились возбужденные крики зрителей и участников родео.
      – Эта баба из Бостона звонила сегодня миссис Долл, но не сказала, где она, – сквозь зубы процедил Эдон.
      – Ее надо остановить, она опасна для всех нас, – проскрипел старик. – Ты не должен был выпускать эту бабу из города.
      – Это все из-за Лабони, он поехал за Джуди Свенстар, вместо того чтобы заняться бабой и адвокатом.
      – За конечный результат отвечаешь ты, а не Лабони. Его ошибка – твоя ошибка!
      – Неужели так необходимо убрать ее?
      – Будь ты проклят, идиот! Ты хочешь всех нас погубить? От нее надо избавиться любой ценой!
      Эдону вдруг стало душно, словно чья-то рука закрыла ему рот и нос.
      – А что делать с этим адвокатом?
      – Разве сам этого не знаешь?
      “Убийствам не будет конца, пока мы сами не ляжем в могилу”, – обреченно подумал Эдон.
 
      Джей знала, что Оксфорд находится в южном штате Миссисипи, но все же не ожидала увидеть здесь буйную тропическую растительность всех цветов и оттенков.
      Утренний воздух был напоен сладким ароматом жасмина и цветов оливы. Джей и Тернер сидели на мягкой кушетке, перед ними па кофейном столике стоял изящный поднос с красным кофейником и такими же чашками.
      Напротив них расположилась в кресле Диана Инглунд-Кляйн. Она очень нервничала. В ней не было и сотой доли самоуверенности Риты Уолш. Эта невысокая женщина с круглым румяным лицом, светлыми вьющимися волосами, вздернутым носиком и пухлыми губами была в длинном синем домашнем платье.
      – Миссис Кляйн, – сказал Тернер, – весьма любезно, что вы согласились встретиться с нами. Поверьте, мы очень благодарны вам за это.
      Диана слабо улыбнулась, подбородок у нее задрожал, и она опустила глаза.
      Джей испугалась, что Диана сейчас расплачется. Зря они с Тернером настояли на встрече. Ей было ужасно жаль эту женщину.
      – Полагаю, если мы будем задавать вопросы, а вы – отвечать на них, это облегчит нашу общую задачу. Вы согласны со мной? – продолжил Тернер.
      Диана кивнула.
      – Простите, я никогда не говорила об этом ни с кем, кроме членов семьи…
      – Ваше имя мы узнали от женщины, мать которой работала санитаркой в клинике доктора Хансингера. Клятвенно заверяю вас, что содержание нашего разговора не выйдет за разрешенные вами пределы. – Тернер чуть заметно улыбнулся Диане.
      – В этом смысле вам незачем волноваться, – возразила хозяйка дома. – Я внесла свое имя в реестр… биологических матерей, чтобы м-м-мой с-с-сын… чтобы он мог найти меня, если захочет.
      – Как? Вы сами заявили о себе? – изумилась Джей.
      – Да, и не в одну организацию. Я сделала это несколько месяцев назад, когда почувствовала, что больше так не могу…
      – Ваша кузина не говорила нам об этом, – осторожно вставил Тернер.
      Диана выпрямилась, расправила плечи и подняла голову.
      – Я очень люблю кузину, но не все ей рассказываю.
      Джей во все глаза разглядывала Диану. Она была лет на пятнадцать, а то и на двадцать моложе Ноны.
      – Почему вы оказались в клинике Хансингера? – мягко спросил Тернер.
      – В то время существовали… кажется, это называлось “приют для оступившихся”. Но родители не хотели отпускать меня туда, чтобы я там родила ребенка, поскольку это покрыло бы меня позором и исковеркало мою судьбу. Мама узнала, что существует клиника Хансингера, где…
      – Каким образом ваша мама узнала об этом? – перебил Тернер.
      – В Форт-Смите жила женщина, помогавшая улаживать подобные дела. Ее звали миссис Нейшенз, но я не знаю, как мама нашла ее… Вот она и устроила меня в эту клинику.
      – Что еще вам известно об этой миссис Нейшенз? Она еще жива? Что связывало ее с Хансингером? Вы помните ее имя?
      – Дороти, – вздохнула Диана. – Она была из Оклахомы. Потом миссис Нейшенз вторично вышла замуж и куда-то уехала. Это все, что мне о ней известно. Я никогда не видела ее.
      – Ваши родители заплатили ей за… услугу?
      – Да… Но тогда ни я, ни мои родители не знали, что в клинике Хансингера… торгуют детьми!
      Закрыв лицо руками, Диана разрыдалась. Джей охватило глубокое сочувствие к ней. Тернер подошел к Диане и дружески обнял за плечи.
      – Вы ни в чем не виноваты. В то время вы и сами были ребенком. И родители ваши тоже не виноваты. Они не могли знать о торговле младенцами.
      – Миссис Кляйн, – заговорила Джей. – Диана, взгляните на меня… Меня продали в младенчестве. И моего брата Патрика тоже… Мы отлично жили. Наша приемная мать любила нас. Она и ее муж были в таком возрасте, что им не позволили легально усыновить ребенка. Наш отец вскоре умер, но мать сделала все, чтобы вырастить нас, дать нам высшее образование…
      – Взгляните на Джей, Диана, – попросил Тернер. – Она – одна из проданных Хансингером детей. Видите, с ней не случилось ничего плохого. Джей выросла, получила образование, имеет неплохую работу. У нее все хорошо!
      Диана подняла на Джей заплаканные глаза.
      – Вы очень красивая, – улыбнулась она. – Чем занимаетесь?
      – Рекламным бизнесом, – проглотив комок в горле, ответила Джей. – В Бостоне.
      – Вы замужем? У вас есть дети?
      – Нет, – смутилась Джей.
      – Но вы… вы счастливы?
      – Вполне. Если бы не болезнь брата… Мне необходимо найти его кровных родственников.
      Тернер заботливо протянул Диане носовой платок.
      – Вот видите, у Джей все в порядке. Ее брат стал врачом. Многие приемные семьи вполне благополучны в финансовом отношении, а мы знаем, что Хансингер просил высокую цену за детей. Скорее всего и ваш сын попал в обеспеченную семью и ему не пришлось бедствовать… Но перейдем к делу. У нас есть веские основания полагать, что в одно время с вами в клинике Хансингера находилась и мать Джей.
      – Да, – снова заплакала Диана, – со мной там были еще две девушки…
      – Две? – взволновалась Джей.
      – Да… Обе родили незадолго до Рождества.
      “Одна из них была моей матерью!” – подумала Джей.
      – Кто-то из них произвел на свет девочку? – спросил Тернер.
      – У обеих родились девочки.
      – Вы помните имена тех девушек?
      – Да. Одну звали Линда О’Халлоран, она была из Оклахомы. Другую звали Мэри Джо Стюарт, она была из Литл-Рока.
      У Джей неистово забилось сердце. Только что она услышала имя своей матери, только не знала, какое из двух.
      – Линда была старше меня и Мэри. Ей было за двадцать. Я больше никогда не встречалась с ней, а вот с Мэри встретилась в университете. Мы сразу узнали друг друга, но все годы обучения делали вид, будто не знакомы… Потом она как-то позвонила мне… мы встретились, разговорились… В общем, мы подружились, до сих пор перезваниваемся, она живет в Литл-Роке.
      – Как вы думаете, которая из тех девушек могла быть матерью Джей?
      Диана взглянула на Джей.
      – Должно быть, Линда О’Халлоран, потому что Мэри нашла свою дочь прошлой весной. Узнав об этом, я всерьез задумалась о том, не заняться ли и мне поисками моего… моего сына.
      Джей молча смотрела на Диану. Казалось бы, она должна была испытать потрясение, узнав наконец имя своей настоящей матери, но этого не произошло. Джей ощущала только глухую пустоту внутри.
      Она заметила, что Тернер озабоченно смотрит на нее. Джей хотелось улыбнуться, пожать плечами или как-то иначе дать ему понять, что с ней все в порядке, но у нее ничего не получилось.
      – По вашим словам, Линде О’Халлоран было за двадцать, – снова обратился к Диане Тернер. – Чем она занималась?
      – Она сказала, что работает официанткой в баре.
      – Она говорила что-нибудь об отце ребенка?
      – Нет. Линда вообще мало с нами разговаривала.
      – Вы жили вместе с семьей Хансингера?
      – Нет, нас поселили в гостевом домике. Еду нам приносила женщина по имени Уайнона, индианка. У нее были сын и племянник, иногда мы видели, как они работали в саду. Но я не помню их имен, потому что им было запрещено общаться с нами. Еще я помню нескольких санитарок и медсестер…
      – Вы были знакомы с самим Хансингером?
      – Честно говоря, мне не хотелось видеть его…
      – Я похожа на Линду О’Халлоран? – вдруг спросила Джей.
      – Нет, – смутилась Диана. – У нее тоже были голубые глаза, но волосы – темные, и она была не такой высокой, как вы…
      Диана снова безутешно заплакала.

      – Это было просто ужасно, – пробормотала Джей, когда Тернер заводил мотор. – Ненавижу себя за то, что причинила такую боль этой женщине…
      – Да, приятного было мало, – согласился Тернер. – Но это нужно было сделать. Она прекрасная женщина, хотя и слишком уж эмоциональная. Если сын найдет ее, она понравится ему.
      Какое-то время они ехали молча, потом Джей приложила руку ко лбу и тяжело вздохнула:
      – Боже, какой кошмар…
      Она наклонилась вперед и обхватила голову руками. Тернер притормозил у обочины.
      – Джей, с тобой все в порядке?
      – Да, только не спрашивай меня ни о чем, иначе я разревусь.
      – Если это поможет, я готов отвезти тебя в гостиницу и заставить забыть обо всем на свете. Как вчера.
      – Мне не до шуток.
      Оба замолчали. Через некоторое время Джей тихо сказала:
      – Ты отлично справился… у тебя так здорово получилось с этой женщиной. Ты сразу нашел правильный подход к ней. А вот я совершенно никчемное существо в этом смысле…
      “Тернер, ты становишься необходимым для меня человеком”, – подумала Джей.
      Откинувшись на спинку, она пристально посмотрела в его зелено-карие глаза.
      – Что будем делать дальше?
      – Сегодня мы узнали о существовании еще трех женщин, связанных с нашим делом: Мэри Джо Стюарт, Дороти Нейшенз, Линда О’Халлоран. Диана считает, что Мэри Джо Стюарт будет рада встретиться с нами. Значит, первым делом мы должны связаться с ней и договориться о встрече. Потом надо постараться найти Дороти Нейшенз. Если она еще жива, то может поведать нам много интересного.
      Джей кивнула.
      – И потом нам нужно найти Линду О’Халлоран, – добавил Тернер.
      При этих словах у Джей по спине поползли холодные мурашки, в животе заныло. Ее охватил страх.
      – Честно говоря, я не горю желанием найти ее. Уж очень все это неожиданно для меня…
      Тернер тихо засмеялся и нежно поцеловал ее в ухо.
      – Хорошо, давай начнем с Мэри Джо Стюарт, а там посмотрим.
 
      – Куда? – переспросила Нона. – Ты едешь с этим мужчиной в Литл-Рок?
      – Да, если она согласится встретиться с нами.
      Джей рассказала Ноне о разговоре с Дианой Кляйн и о том, что она порекомендовала им обратиться к Мэри Джо Стюарт. О Линде О’Халлоран Джей не упомянула.
      Тернер остановил машину возле музея изобразительных искусств и вышел, чтобы Джей могла спокойно сделать все необходимые ей звонки. Она видела, как он, облокотившись о капот, тоже названивает по своему мобильному телефону.
      – Что-то вы слишком долго путешествуете вдвоем, – недовольно заметила Нона. – В мое время это считалось неприличным. Люди очень заботились о своей репутации.
      “Плевать мне на репутацию!” – вертелось на языке у Джей, но она сдержалась.
      – Это деловая поездка.
      – Смотри, чтобы она осталась именно деловой, – предостерегла ее Нона.
      – Хорошо. Мне нужно позвонить Патрику, боюсь, потом будет слишком поздно. В Бельгии сейчас уже шестой час.
      – Сегодня ему лучше, – оживилась Нона. – Но все утро ему проводили какие-то исследования, которые ужасно утомили его. Может, тебе не стоит сегодня беспокоить Патрика.
      – До свидания, Нона, – рассеянно сказала Джей и отключила телефон. Потом набрала номер брата в Бельгии. Мелинда передала трубку Патрику. Он в самом деле говорил очень слабым и усталым голосом.
      – Какие исследования тебе сегодня проводили?
      – Самые разные и очень много… Считали тромбоциты, делали рентгеновское исследование грудной клетки… Не хочу даже вспоминать об этом. Лучше расскажи мне, как ты поживаешь.
      – Отлично! – бодро солгала Джей. – Еду в Литл-Рок, чтобы поговорить с женщиной, которая, возможно, приведет нас к твоим родным.
      – Ты ездишь с этим Гибсоном? Нона боится, что ты спишь с ним.
      – Она боится, что я сплю с мужчинами, с тех пор как мне исполнилось девять лет, – фыркнула Джей.
      – А разве ты не спишь с ними? – рассмеялся Патрик, и Джей обрадовалась, что к нему снова вернулось чувство юмора.
      – Сплю! И получаю от этого огромное удовольствие! – в тон ему ответила Джей.
      – Послушай, мне принесли ужин. Вернее, то, что они тут называют ужином. Говорят, мне нужно есть. Я должен идти.
      – До свидания, Патрик! Я люблю тебя, и мы очень стараемся помочь тебе.
      Закончив разговор с братом, Джей откинулась на спинку сиденья и стала молиться Деве Марии о спасении брата. Она не молилась уже много лет, но теперь делала это от всей души.
      Потом Джей попыталась дозвониться своему адвокату, Мюррею. Его секретарша сказала, что у него очень срочная встреча с другим клиентом, и попросила перезвонить во второй половине дня.
      Расстроенная Джей набрала номер собственного автоответчика в Бостоне. На пленке не оказалось ничего важного. Она позвонила к себе на работу. На рабочем автоответчике тоже не оказалось ничего, кроме раздраженных голосов клиентов, не понимавших, куда она подевалась. Джей набрала номер телефона миссис Долл, чтобы сообщить ей о том, что не вернется в течение по крайней мере еще одних суток, но линия оказалась занятой.
 
      Тернер довольно быстро дозвонился до Мэри Джо Стюарт.
      Она уже овдовела и работала заместителем директора службы планирования семьи. У нее был низкий грудной голос с характерным южным акцентом, и Мэри с поразительной откровенностью отвечала на все вопросы Тернера.
      – Наша организация консультирует юных забеременевших девочек, – сказала она. – Нельзя допустить, чтобы они попали в руки каких-нибудь алчных аферистов, каким был доктор Хансингер. Он был хуже афериста, он был настоящим коновалом!
      – Почему? – не понял Тернер.
      – Потому что после пребывания в его клинике мне пришлось через два года удалить матку и я никогда уже не могла иметь детей. Тогда мне было всего восемнадцать… Много лет, видя ребенка, я с болью вспоминала, что этот негодяй сделал со мной. Поэтому для меня стало необычайно важно найти мою дочь.
      У нее задрожал голос, и Тернер поспешил сказать:
      – Я очень рад, что вы нашли ее.
      – И я рада. Надеюсь, дочь тоже рада, что я нашла ее. И знаете что? Оказалось, я уже бабушка! У моей дочери два маленьких сына!
      – Примите мои поздравления! – улыбнулся Тернер.
      – Пройдя через всю процедуру поиска, я понимаю теперь, как сложно найти ребенка, проданного Хансингером в чужую семью. Ведь этот подлец фальсифицировал документы, а порой и вовсе не делал никаких официальных записей.
      – Вы согласны встретиться с нами, если мы приедем в Литл-Рок?
      – Разумеется! Я готова помочь вам всем, что в моих силах.
      – Диана Кляйн сказала, что тогда вместе с вами у Хансингера жила третья девушка, некая Линда О’Халлоран.
      – Ах, эта…
      – Она вам чем-то не понравилась? – насторожился Тернер.
      – Давайте поговорим об этом не по телефону, а при встрече.
      – Хорошо. Скажите, а вы не знаете, где теперь эта Линда О’Халлоран?
      – Нет. Полагаю, вернулась к себе в Оклахома-Сити. Она работала там официанткой в гостиничном ресторане “Империя”, если не ошибаюсь. Честно говоря, я никогда не пыталась проследить ее судьбу.
      Тернер понял, что вряд ли новости о предполагаемой биологической матери Джей окажутся хорошими. Ему не хотелось причинять ей боль.
      Поблагодарив Мэри Джо Стюарт за доброжелательный разговор, Тернер пообещал вскоре перезвонить ей, и отключился. Потом позвонил в справочное бюро Оклахома-Сити.
      Назвав имя Линды, он долго ждал, пока оператор искал необходимую информацию. Наконец в трубке раздалось:
      – Телефон Линды О’Халлоран – 555-8932. Повторяю, телефон Линды О’Халлоран – 555-8932.
      Не может быть! Так легко найти нужный телефон! Видно, это какая-то другая Линда О’Халлоран!
      Испытывая почти мистический страх, Тернер набрал названный номер телефона. Трубку сняла женщина.
      – Алло? – Ее голос звучал сонно и хрипло. Такие голоса бывают у пьющих женщин.
      – Я бы хотел поговорить с Линдой О’Халлоран.
      – Я и есть Линда О’Халлоран.
      – Миссис О’Халлоран, меня зовут Тернер Гибсон. Я адвокат из Филадельфии. Я разыскиваю Линду О’Халлоран, которая в шестьдесят четвертом году работала официанткой в гостиничном ресторане “Империя” в Оклахома-Сити.
      – Это я и есть. – Женщина на другом конце провода зевнула. – Вы адвокат? А что случилось? Кто-нибудь оставил мне большое наследство? Всю жизнь об этом мечтала!
      – Миссис О’Халлоран, в Кодоре, штат Оклахома, живет некий доктор Хансингер. Мне сказали, что в шестьдесят шестом году вы…
      – Нет! Боже мой! Только не это! Оставьте меня в покое! Слышите? Оставьте меня в покое!!!
      – Но это дело чрезвычайной важности…
      – И слышать ничего не хочу об этом! – Линда истерически зарыдала и бросила трубку.
      Вот это да! Несмотря ни на что, Тернер снова набрал ее номер. Линия оказалась занятой. Он выждал несколько минут и снова позвонил. Включился автоответчик. Тернер продиктовал номер своего телефона, снова назвался по имени и торопливо заговорил:
      – Миссис О’Халлоран, умоляю вас позвонить мне. Мне ничего от вас не нужно, кроме информации определенного рода. Я разыскиваю двух людей: мальчика, родившегося в мае пятьдесят седьмого года, и молодую женщину, родившую сына в марте шестьдесят восьмого года. Отец мальчика, появившегося на свет в пятьдесят седьмом году, хочет признать свое отцовство и назначить его своим наследником. Мальчик, родившийся в шестьдесят восьмом, вырос, но теперь нуждается в пересадке костного мозга. В обоих случаях время не терпит и…
      В трубке внезапно зазвучал чуть гнусавый от плача голос Линды О’Халлоран:
      – Оставьте меня в покое, черт бы вас побрал!!!
      – Выслушайте меня, миссис О’Халлоран! – взмолился Тернер. – Если дело в деньгах, я готов…
      – Никогда! Никогда мне больше не звоните! Что было, то было, и я не хочу вспоминать об этом! К черту!
      Она снова повесила трубку. Тернер еще трижды пытался дозвониться ей, но она отключила телефон.
 
      Тернер и Джей медленно шли в тени развесистых дубов.
      – Значит, Линда не хочет разговаривать об этом, – сказала Джей. – Что тут удивительного? Я для нее просто дурное воспоминание, больше ничего. А для меня она никто. К чему поднимать из-за этого шум? Пусть будет, как она хочет.
      Тернер взял Джей за локоть.
      – Я хотел, чтобы ты знала: я нашел ее, вот и все. Я попытаюсь еще раз связаться с Линдой и договориться о встрече. Если ты не хочешь в этом участвовать, я пойму…
      – Зачем она нам нужна? – возразила Джей. – Мы уже разговаривали с Дианой Кляйн и Мэри Джо Стюарт насчет шестьдесят шестого года. Но это ведь не имеет никакого отношения к Патрику. Он родился в шестьдесят восьмом.
      – Линда может знать что-то важное для нас. После встречи с Мэри Джо Стюарт надо будет непременно попытаться уговорить Линду О’Халлоран ответить хотя бы на некоторые вопросы.
      – Как угодно, – пожала плечами Джей. – Только я в этом участвовать не стану.
      – А вдруг я без тебя не обойдусь?
      – Что ты имеешь в виду?
      – Возможно, ты единственный человек на свете, с кем она согласится говорить об этом.
      “Не хочу! Не буду!” – подумала Джей и недовольно поморщилась.
      – Ради Патрика. – Тернер посмотрел на голубой бантик, все еще красовавшийся на ее мизинце.
      – Ты же знаешь, ради него я готова на все. – Джей чуть не расплакалась.
      – Знаю, – довольно улыбнулся Тернер и поцеловал ее мизинец.
      Джей отвернулась, чтобы скрыть подступившие к глазам слезы.
      – Хочешь, поедем куда-нибудь, посидим, выпьем? – предложил Тернер.
      – Нет. – Она глубоко вздохнула. – У меня есть кое-какие дела.
      – Нет ничего страшного в том, что ты на полчаса отвлечешься от своих дел.
      – Мне нужно получить информацию от Мюррея, моего адвоката. Могу я воспользоваться твоим компьютером?
      – Значит, ты стала доверять мне настолько, что готова воспользоваться моим компьютером? – улыбнулся Тернер.
      – Да. – Джей сжала его руку.
      – Вот и отлично!
      Он наклонился и поцеловал ее.
 
      Все утро Лабони и его люди, несмотря на сильный дождь и ветер, безуспешно искали Холлиза. Дождь был очень холодный, и Лабони пожалел, что взял с собой Свити. Мокрая и дрожащая, она жалась к нему, поскуливая всякий раз, когда раздавался гром. Холлиз заслуживал смерти уже за то, что причинил столько неудобств собаке Лабони.
      Неожиданно Бобби обнаружил вход в пещеру, о существовании которой не знал, хотя и слышал что-то насчет нее.
      Лабони охватило радостное возбуждение. Вот он! Холлиз теперь от них не уйдет! Он вспомнил, как Лютер рассказывал ему, что в этой пещере они с Холлизом много лет назад сожгли мертвую девушку.
      Вход в пещеру был наполовину завален землей и закрыт густыми зарослями кустарника, но Бобби с таким усердием принялся расчищать его, что очень скоро Лабони ясно увидел темный узкий лаз.
      – Черт! Да туда и кролик не пролезет! – разочарованно протянул Коуди.
      – Зато Холлиз пролез, – убежденно сказал Бобби, продолжая расчищать вход.
      – Осторожнее, Бобби! – предостерег его Коуди. – Если Холлиз действительно там, он может первым напасть на тебя.
      – Пусть попробует. Мне уже так осточертели эти поиски, что я задушу его голыми руками!
      Однако Холлиза в пещере не оказалось.
      Первой туда пролезла Свити, плотно припав к земле и поджав обрубок хвоста. Не дождавшись ни лая, ни рычания, в пещеру спустились люди. Там было холодно, сыро и пахло плесенью. Лабони посветил вокруг себя фонариком.
      Стены пещеры оказались известняковыми, высота и прочие габариты делали ее похожей на небольшую комнату, где взрослый человек мог стоять только в полусогнутом положении. В противоположном конце был виден еще один узкий ход, заваленный камнями.
      – Когда-то этот ход вел гораздо дальше, но теперь его свод обрушился, – сообщил Бобби.
      – Почему? – нервно спросил Коуди, беспрестанно оглядываясь, словно ожидая внезапного нападения невидимого врага.
      – Потому что это пещера, а пещеры имеют обыкновение обваливаться, – презрительно фыркнул Бобби.
      Покрытые плесенью стены блестели, под ногами лежал толстый слой гнилых листьев вперемешку с мелкими костями и пометом каких-то животных. Вокруг было полно паутины, и Лабони заметил несколько крупных коричневых пауков-отшельников.
      Бобби тоже заметил этих пауков и с отвращением воскликнул:
      – Да тут полно пауков! Давайте выбираться отсюда!
      Лабони стало немного не по себе. Он не был трусом, но всегда испытывал ужас перед ядовитыми тварями. А паук-отшельник был одним из самых опасных для человека ядовитых насекомых. Схватив Свити за ошейник, Лабони потащил ее за собой из пещеры, не обращая внимания на возмущенные крики своих подельников.
      Вслед за ним из пещеры вышли Бобби и Коуди.
      – Там пахнет могилой, – пробормотал Коуди. – Холлиза там нет и не было, это точно!
      – Когда мы найдем его, я посажу этого ублюдка в пещеру к паукам, чтобы они сожрали его живьем, – процедил сквозь зубы Лабони.
      Он озабоченно склонился над собакой и стал тщательно ощупывать ее, стараясь определить, не укусил ли ее ядовитый паук. Шкура Свити напоминала туго натянутый мокрый шелк, твердые маленькие соски походили на холодные розовые жемчужины.
      – Ну, с тобой все в порядке? – заботливо, почти нежно спрашивал он у поскуливавшей суки. – С моей девочкой все в порядке?
 
      Эдон снял трубку телефона у себя в кабинете. Линия была мертва. Весенняя гроза вывела ее из строя. Эдон чертыхнулся. Ему нужно было дозвониться до старой шлюхи Долл Фарагут и выяснить, не звонила ли ей блондинка из Бостона. Может, она уже вернулась в пансион?
      Господи, как же получилось, что он по уши влип в эту грязь? Эдон не думал, что его жизнь будет так тесно связана с Роландом Хансингером и темными делишками тестя.
      Еще в детстве он слышал, что богатство и власть Хансингера зиждутся на крови. Эдон поступил в колледж на филологический факультет, но, поняв, что на жизнь литературой и поэзией не заработаешь, перешел на юридический.
      После окончания учебы он не собирался возвращаться домой, потому что хотел отправиться в романтическое путешествие. Увы, в путешествие Эдон так и не отправился и вскоре стал партнером отца, имевшего обширную адвокатскую практику в своем родном округе. Это партнерство свело его с Хансингером, и Эдон стал частично заниматься его делами.
      Тем временем маленькая Барбара Хансингер выросла в очаровательную хрупкую женщину и… влюбилась в Эдона. Это было чудо!
 
      За окном потоки дождя смывали все на своем пути. Из гостиной доносились звуки телевизора. Барбара в белом махровом халате и милых белых шлепанцах с открытым носком свернулась клубочком на кушетке. Рядом с ней спала ее собачка. На столике возле кушетки стоял поднос с нетронутым ленчем. Эдон мучился оттого, что не мог уберечь свою горячо любимую жену от свалившегося на нее горя.
      Жить такой жизнью ему было все труднее. Вчера старик Хансингер сказал, что Лабони стал опасным для их семьи, и велел убрать его. Он рассказал также, как именно это сделать.
      У Эдона сдали нервы, и он беззвучно заплакал, обхватив голову руками.

      Вскоре с помощью компьютера Джей и Тернер получили информацию от ее брокера о трех оставшихся в списке Джуди Свенстар женщинах, Тернеру удалось дозвониться только до одной из них, Ширли Марклсон Матиас. Ей было всего пятнадцать, когда в 1961 году она родила сына. Позднее Ширли вышла замуж и прожила с мужем больше тридцати лет. Теперь она была уже матерью и бабушкой, преподавательницей воскресной школы и церковным секретарем в Линкольне, штат Небраска, где провела вот уже тридцать лет. Тернер застал Ширли Марклсон Матиас дома. Во время телефонного разговора с ней Джей сидела рядом с Тернером и страшно волновалась.
      Ширли Марклсон была серьезно простужена, но разговаривала с Тернером весьма доброжелательно и приветливо, пока он не упомянул имя Хансингера.
      – Должно быть, вы меня с кем-то спутали, – резко сказала она.
      – Вряд ли, – возразил он. – Видите ли, дело в том, что мы разыскиваем людей, которые…
      – Я не понимаю, о чем вы говорите.
      – Все, что вы скажете, останется в строжайшей тайне…
      – Вы спутали меня с кем-то, – еще жестче повторила Ширли и повесила трубку.
      Когда Тернер позвонил второй раз, линия была мертва – она отключила телефон, как это сделала раньше Линда О’Халлоран.
      – Ладно, попробуем перезвонить позднее. – Недовольный Тернер закрыл свой сотовый телефон.
      Он и Джей сидели на скамейке возле музея изобразительных искусств.
      Джей вздохнула и задумчиво посмотрела на лежавшую перед ними компьютерную распечатку с данными об оставшихся трех женщинах. Она уже не скрывала от Тернера полученную ею информацию. Он не давал Джей никаких обещаний и клятв, но она верила ему.
      – Ты готова ехать в Литл-Рок? Дорога предстоит длинная.
      – Попробую еще раз позвонить миссис Долл, – вздохнула Джей, – а то еще она вышвырнет мои вещи и вызовет эвакуатор для взятой мной напрокат машины. Да и Мюррею надо позвонить. Его секретарша сказала, что он хочет поговорить со мной лично. Надеюсь, хоть на этот раз у него есть для меня хорошие новости.
      – Пойду выпью чашку кофе. – Тернер поднялся со скамейки. – Не хочешь пойти со мной?
      – Нет, спасибо.
      Кивнув, Тернер направился в кафетерий музея. Он понимал, что Джей расстроена полученной от брокера информацией. Ей хотелось большего, чем сухая статистика. Однако по опыту Тернер знал, что это очень неплохое начало.
      Выпив двойной кофе, он вышел на улицу и увидел, что Джей сидит на скамейке и очень серьезно и встревоженно говорит по телефону. Что-то уж очень серьезно!
      Нахмурившись, Тернер подошел ближе. Он ждал, что Джей заметит его и кивнет, но она не сделала этого. Джей слушала, что-то отвечала, снова слушала. Казалось, она действительно не замечает его. Рука с поврежденным мизинцем была прижата к груди, словно в знак мольбы. Тернер намеренно передвинулся в поле ее зрения. Джей повесила трубку и посмотрела на него. Ее щеки пылали.
      – Это была миссис Долл. Она пыталась позвонить мне, но из-за грозы все телефонные линии в Кодоре вышли из строя. По ее словам, мне звонил какой-то мужчина, желающий поговорить со мной насчет Патрика. Я должна как можно скорее вернуться в Кодор.
      Джей вскочила со скамейки.
      – Постой! Что за мужчина звонил тебз?
      – Он не назвал себя. Миссис Долл сказала, что, судя по голосу, ему лет пятьдесят, как минимум. Он утверждает, что был знаком с девушкой, которая в марте шестьдесят восьмого года родила в Кодоре ребенка. У той девушки были длинные черные прямые волосы, и она выглядела немного “иностранкой”. Эта женщина жива, и он знает, где ее найти. Тернер, это она, мать Патрика! Это она!
      Джей стремительно направилась к машине, но Тернер остановил ее.
      – Почему он не позвонил тебе на сотовый? У миссис Долл есть твой номер. Да и ты сама расклеила его по всему городу!
      Джей остановилась, заподозрив неладное.
      – Может, он хочет конфиденциального разговора… или денег?..
      – А может, это просто психически нездоровый человек, – предположил Тернер, которому не понравилось это неожиданное появление якобы осведомленного мужчины.
      – Это надо выяснить!
      Джей попыталась высвободиться из его рук, но это оказалось непросто.
      – А почему он не позвонил сразу, когда ты еще была в Кодоре?
      – Возможно, он не сразу узнал об этом.
      – Не нравится мне все это, – решительно заявил Тернер. – Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Вспомни, скольким людям в Кодоре ты говорила, что у Патрика есть азиатская кровь?
      – Я не считала! – раздраженно ответила Джей.
      – Но такие люди были?
      – Разумеется… Тернер, мне необходимо выяснить, зачем мне звонил тот мужчина и что он знает насчет Патрика. Если не хочешь ехать, так и скажи. Я возьму такси до аэропорта, потом сяду в самолет до Талсы, потом возьму машину напрокат…
      – В Кодоре ты уже оставила такую взятую напрокат машину.
      – Ну и что? Возьму другую. Думаешь, деньги меня остановят?
      – Нам нужно ехать в Литл-Рок к Мэри Джо Стюарт, – твердо проговорил Тернер.
      Ему смертельно не хотелось отпускать Джей одну, особенно в Кодор.
      – Вот и поезжай в Литл-Рок, а я возьму такси до аэропорта. Будем созваниваться.
      Почувствовав фатальную неизбежность расставания, Тернер промолчал.
 
      Лабони стоял под кедровыми деревьями, наблюдая за тем, как Бобби и Коуди копают мокрую землю. Вокруг них пританцовывала и поскуливала от нетерпения Свити. С ее гладкой шкуры стекали ручейки дождевой воды. Весенняя гроза разыгралась не на шутку; дождь лил не переставая.
      – Господи! – присвистнул Бобби. – Да он опять похоронил эту тварь!
      Его передернуло от отвращения.
      Лабони злился. За все утро и большую половину дня им удалось найти только этот след Холлиза – перезахороненный труп собаки.
      Даже сильный дождь не заглушил жуткой вони от полуразложившегося трупа, кишевшего червями. И все же Лабони велел своим парням полностью откопать собачьи останки. Однажды этот трюк уже сработал. Холлиз вышел из своего убежища, чтобы снова похоронить труп. Сработает и на этот раз, только теперь Лабони поставит наблюдателя, чтобы сразу засечь Холлиза, когда тот появится у разрытой могилы.
      – Оттащите это дерьмо к границе владений Эдона, на опушку сливовой рощи у амбара.
      – Я не потащу эту дрянь, – насупился Бобби, – я не захватил с собой перчаток.
      – Придется тебе заняться этим, Коуди, – хладнокровно приказал Лабони. – Сделай так, чтобы за тобой остался заметный вонючий след.
      Коуди грубо выругался, но все же схватил собаку за задние ноги и потащил по мокрой траве. За собакой потянулся след из вонючей слизи и клочьев грязно-белой шерсти. Из трупа время от времени выпадали толстые белые черви и извивались на траве.
      Лабони и Бобби следовали за ним, стараясь держаться наветренной стороны, чтобы не чувствовать жуткой вони. Свити бежала на почтительном отдалении, прижав уши и поскуливая.
      Наконец Коуди доволок труп до рощи диких слив и оставил на восточной опушке, за старым амбаром.
      Труп издал ужасный хлюпающий звук. Коуди поспешно отошел в сторону, скривившись от отвращения.
      – А теперь размозжи ей голову, – бросил Лабони.
      – Ты шутишь?! – взвился Коуди. – Все мозги уже съедены червями!
      Тяжело вздохнув, Коуди покорно достал свою саперную лопату, высоко поднял ее над головой и опустил с размаху на череп собаки.
      – Боже! – Бобби невольно попятился, стараясь не смотреть на труп. – Это-то зачем?
      – Чтобы Холлизу было труднее.
      – Что труднее?
      – Оттащить труп и снова похоронить его.
      – Ас чего ты взял, что он станет хоронить его?
      – Похоже, у него пунктик на этот счет, – усмехнулся Лабони. – Я уезжаю домой, а тут останется один из вас, чтобы следить за этим дерьмом и не пропустить момент, когда сюда явится Холлиз. – Он растянул тонкие губы в кривой улыбке, выдержал паузу и добавил: – Останешься ты, Бобби.
      – Я?! – взвился тот, втайне надеясь поскорее добраться до дома, принять душ, выпить виски и лечь в постель с пышнотелой Долорес. Он и не догадывался, что именно это потаенное желание заставило проницательного Лабони оставить у трупа именно его.
      – Коуди сменит тебя после полуночи, – продолжил Лабони.
      – Я?! – взвился на этот раз Коуди. – Да ни за что на свете! Я слишком устал!!!
      – Я хочу провести эту ночь с Долорес! – заявил Бобби.
      – А я хочу найти Холлиза! – отрезал Лабони. – Тому, кто схватит Холлиза, обещаю денежную премию – пять тысяч долларов!
      Он действительно был готов заплатить эту сумму, потому что именно ему досталась львиная доля денег, отобранных у Джуди Свенстар.
      – А если Холлиз догадается о ловушке и не придет? – Коуди почесал затылок.
      – Придет, никуда не денется, – твердо возразил Лабони.
      – А откуда следить? – мрачно спросил Бобби. – Из амбара, что ли?
      – А как, по-твоему? Ты же любишь смотреть всякие боевики, вот и пораскинь мозгами.
      – Тогда… по-моему, лучшее место для наблюдения – это сеновал. Там хотя бы сухо…
      – Не забудь надеть глушитель, – напомнил ему Лабони. – Эдон не хочет, чтобы кто-нибудь из обитателей дома слышал выстрелы. Особенно его жена.
      – Кстати, говорят, Холлиз – ее старший брат, – поднял голову Бобби. – Только она сама не знает об этом.
      Ходят слухи, будто Хансингер поимел красивую индианочку, а потом принимал у нее роды и тянул этими, как их… щипцами, что ли. Вот Холлиз и родился дурачком. Это правда, Лабони?
      – А я почем знаю? – пожал тот плечами. – Меня не интересует история его жизни, меня волнует, когда она наконец кончится. Но помните, вы не должны убивать Холлиза. Нужно ранить, и только.
      – Это почему же? – удивился Коуди.
      – Потому что я хочу прикончить его собственноручно, – медленно и отчетливо сказал Лабони, глядя прямо в глаза Бобби. – Я покажу вам, как это надо делать…
 
      – Мы приедем часам к восьми вечера, – сказала Джей миссис Долл и отключила телефон. Потом она вопросительно взглянула в глаза Тернера, понимая, что он недоволен таким поворотом событий.
      Но он задал ей всего один вопрос:
      – Ты готова?
      Джей кивнула. Тернер взял ее за руку и вывел на залитое солнцем поле аэродрома. Они пошли вслед за пилотом к взлетной полосе, где сверкала на солнце “сессна”.
      – Надо же, ты арендовал самолет! – Джей покачала головой.
      – Не ехать же на машине в этот чертов Кодор!
      Пилота звали Фрэнк Тальбо, он говорил с едва заметным французским акцентом, на руке его красовалась синяя татуировка, изображавшая летучую мышь-вампира.
      Тернер арендовал частный самолет за счет мистера Д., хотя Джей поначалу отчаянно сопротивлялась, говоря, что это слишком дорого и ей не по карману.
      Поднимаясь на борт “сессны”, Джей пробормотала:
      – И все же я чувствую себя паразитом, живущим за счет других…
      Тернер возмущенно махнул рукой и хотел было что-то сказать, но передумал.
      В небольшом салоне оказалось довольно грязно. Повсюду валялись банки из-под пива и обертки от бутербродов.
      – Может, нам стоило все-таки подождать регулярного рейса? – нерешительно обернулась Джей к Тернеру.
      – Так быстрее, – отозвался он.
      – Прошу вас во время полета не пользоваться сотовыми телефонами и прочими электронными игрушками, – растягивая гласные, сказал пилот. – Они искажают сигналы.
      – Хорошо, не будем искажать сигналы. – Тернер убрал свой компьютер.
      Клацая и фыркая, мотор “сессны” ожил и заработал на холостых оборотах. Самолет завибрировал так, словно снаружи его трясла чья-то гигантская рука.
      Тернер виновато улыбнулся, глядя на испуганное лицо Джей.
      – Если бы мы были в Филадельфии, – тихо сказал он, – мистер Д. позаботился бы о том, чтобы у нас был гораздо более приличный самолет. Извини, что так получилось.
      Тем временем клацающий грохот мотора перешел в отчаянный и жалобный рев, самолет вздрогнул и словно нехотя побежал по взлетной полосе, с каждой секундой увеличивая скорость.
      Зажав в одной руке медаль с изображением святого Иуды, а в другой – заветный шарфик Ноны, Джей закрыла глаза и повторяла про себя имя брата: “Патрик, Патрик…”
 
      Лабони ехал домой, когда раздался настойчивый сигнал пейджера. На дисплее светился хорошо знакомый код, которым Эдон назначал ему срочную встречу в заранее условленном месте.
      Ну что ему надо, этому слабаку? Почему он не может просто позвонить по телефону и намекнуть, вместо того чтобы заставлять его ехать по дождю черт знает куда? Эдон, смертельно боясь, что его телефонные разговоры прослушиваются, всегда старался не оставлять никаких улик, и это бесило Лабони.
      Сжав зубы, он убрал пейджер в карман. Свити сидела в грузовом отсеке машины, укрытая от дождя брезентом. Лабони хотел поскорее отвезти ее домой и вместе с ней принять теплый душ. У него была специальная щетка и мягкое моющее средство для собак, от которого шерсть Свити становилась блестящей и шелковистой. Он был всего в миле от дома, но из-за сигнала Эдона ему пришлось круто развернуться и направиться к ранчо Мобри.
      К тому времени дождь почти прекратился, сменившись чем-то вроде водяной пыли. В долинах между холмами собирался туман, в канавах вдоль дороги звонко бежали ручьи. Лабони подумал, что в таком тумане Холлиз может уйти незамеченным от затаившегося с ружьем на сеновале Бобби.
      Добравшись до скрытого от посторонних глаз поворота дороги, Лабони увидел уже стоявшего там, словно призрак, Эдона. На нем был черный дождевик, в руках он держал черный зонтик. Позади сквозь туман поблескивал мокрый черный джип.
      Лабони притормозил, тяжело вздохнул и вышел из машины. Подойдя к Свити, он заботливо поправил брезент, и собака едва слышно заскулила – ей тоже хотелось домой.
      Лабони подошел к Эдону и спросил, глядя на него сверху вниз:
      – Что случилось?
      – Адвокат и эта баба из Бостона возвращаются. – Эдон протер запотевшие от тумана очки. Влажные волосы облепили его череп некрасивой формы.
      – Когда они вернутся в Кодор? – спросил Лабони, окинув презрительным взглядом дурацкие резиновые галоши Эдона, надетые поверх ботинок.
      – Скоро. Звонила Долл, сказала, что они летят из Нового Орлеана на частном самолете, сядут на новом аэродроме неподалеку от Талсы.
      Лабони довольно кивнул. Новый аэродром построили в глухом уголке, чтобы шум взлетающих и садящихся самолетов не тревожил людей.
      – Когда? – повторил он.
      – Около восьми вечера. – Эдон поежился от холода.
      – Туман, – повел плечами Лабони. – Они приедут в Кодор гораздо позднее восьми часов.
      – Было бы лучше, если бы они совсем не приехали, – многозначительно заметил Эдон.
      Лабони понял, что ему приказано убрать непрошеных возмутителей спокойствия, но ничего не сказал.
      – Ты меня понял? – не выдержал Эдон.
      – Разумеется.
      – Кроме того, было бы неплохо узнать, с кем они вступали в контакт и что именно им удалось разнюхать.
      – Будет сделано.
      – В-третьих… все должно выглядеть естественно. “Как несчастный случай”, – мысленно перевел слова Эдона Лабони и кивнул. Убийств становилось слишком много, и все они были делом рук Лабони. Именно с ним Эдону предстояло расплатиться по полной программе.
      – Ты еще не нашел Холлиза, – укоризненно напомнил ему Эдон.
      – Это все из-за дождя. Рано или поздно он попадется. Я поставил человека в месте его вероятного появления.
      – Ладно, поезжай к новому аэродрому, дождись самолета и сделай все что нужно. Нам всем будет спокойнее. И помни, все должно выглядеть естественно.
      Лабони кивнул.
      Эдон повернулся и пошел к своему джипу. Лабони смотрел, как тот открыл дверь, сел за руль, закрыл зонтик, стряхнул с него воду, закрыл дверь, включил фары и дворники и тронул машину к дому. Теплому, ярко освещенному, богатому, совершенно им не заслуженному. А Лабони остался стоять под холодным дождем.
      Вернувшись к машине, он снова поправил брезент, защищавший Свити от дождя, и пробормотал:
      – Скоро я отвезу тебя домой, милая, и постараюсь компенсировать тебе все неудобства этой поездки…
 
      Из-за неожиданного густого тумана Фрэнку Тальбо пришлось повернуть назад и не без труда посадить “сессну” на покрытое водой летное поле аэродрома Литл-Рока.
      Выбравшись из самолета, Джей и Тернер пригнули головы и побежали под холодным дождем к зданию аэропорта. За ними следовал, отчаянно ругаясь по-французски, пилот Фрэнк Тальбо.
      – Что это он говорит? – поинтересовалась Джей.
      – Лучше не спрашивай, – улыбнулся Тернер.
      Они вбежали в здание аэропорта, и Тальбо тут же направился в мужской туалет.
      В зале ожидания толпились расстроенные пассажиры. Урны были переполнены мусором, а почти все кресла для отдыха заняты. Судя по информационному табло, в ближайшие несколько часов не ожидалось ни одного вылета ни на одном из рейсов.
      – Может, в этой дыре есть хоть буфет? Пойдем поищем, – предложил Тернер.
      – Мне нужно позвонить миссис Долл. – Джей словно не слышала слов Тернера о буфете. – Скажу ей, что мы задерживаемся, пусть не ждет нас и ложится спать.
      – Может, переночуем здесь, а завтра отправимся в город и поговорим с Мэри Джо Стюарт? – с надеждой спросил Тернер, кладя руку на плечо Джей. – Раз уж все равно мы оказались в Литл-Роке…
      – Я хочу как можно скорее добраться до Кодора.
      – Уже седьмой час, и не известно, когда погода снова станет летной.
      – Когда она станет летной, я хочу быть в полной боевой готовности.
      – Ну хорошо, пойду скажу Тальбо, что мы будем в баре, – вздохнул Тернер и отправился на поиски летчика.
      Он нашел его в баре, от него сильно разило спиртным.
      Вернувшись, Тернер увидел Джей у автомата с безалкогольными напитками. Наклонив голову, она сосредоточенно разговаривала по мобильному телефону. Тернер улыбнулся ей, но Джей продолжала разговаривать, словно не замечая его. Ее лицо выражало мрачное недовольство. Она взглянула наконец на Тернера, и в ее глазах мелькнуло что-то похожее на ненависть. В следующую секунду Джей повернулась к нему спиной, словно не в силах смотреть на него.
      У Тернера оборвалось сердце. “Ей все известно!” – с ужасом догадался он.
 
      Джей было не по себе, и вместе с тем она чувствовала, как в ней закипает от гнева кровь.
      – Вы уверены? – переспросила она своего адвоката.
      – Абсолютно. Я весь день пытался дозвониться тебе, но так и не смог.
      – Мы были в самолете, – сказала Джей. – Там нельзя пользоваться сотовой телефонной связью.
      – Мы? – многозначительно переспросил Мюррей. – Ты была там с ним?
      – Да, с ним.
      – Он и теперь стоит рядом с тобой? – насторожился Мюррей.
      Джей спиной чувствовала присутствие Тернера.
      – Он только что вернулся из бара.
      – Джей, будь осторожна! Я не знаю, что все это значит, но…
      – А если это ошибка?
      – Никакой ошибки! – горячо возразил адвокат. – Этот человек представляет интересы мафии. Тернер Гибсон – адвокат мафии!!!

      Тернер увидел, как Джей захлопнула крышку мобильного телефона, и в этом жесте было что-то зловещее. У него пересохло во рту.
      Убрав телефон в сумочку, она повернулась к нему лицом и уставилась на Тернера пронзительным взглядом голубых глаз, когда-то смотревших на него с восхищением, благодарностью и любовью, а теперь с нескрываемой ненавистью.
      – Это был мой адвокат, – холодно пояснила она.
      – Я могу сказать, что он тебе сообщил, – опередил ее Тернер.
      – Я знаю, кто такой мистер Д., – продолжала Джей. – Эдвард Дельвехо, Кровавый Эдди…
      – Постой, – шутливо поднял руку Тернер. – Смысл этой клички ты поняла неправильно. Так его звали в те дни, когда он начинал работать в мясоперерабатывающей промышленности. Он…
      – Он убийца! – оборвала его Джей.
      – Позволь мне все объяснить, – взмолился Тернер. – Его только обвиняли в убийстве, но вина не была доказана!
      – Потому что ему помог ты! – Джей сделала акцент на слове “ты”. – Убийца на свободе благодаря твоим адвокатским усилиям!
      – Да, это моя фирма представляла его интересы в суде. И суд признал его невиновным.
      – Это произошло благодаря твоему блистательному умению заговаривать всем зубы! Это ты убедил суд в его невиновности!
      Тернер хотел все отрицать, но, взглянув в гневные глаза Джей, не стал приводить доводы в свое оправдание. Он действительно защищал Дельвехо в суде, когда против того выдвигались обвинения в убийстве, рэкете и уклонении от налогов. И всякий раз успешно.
      – Значит, ты сам член его банды! – горячилась Джей.
      – Нет, – твердо возразил Тернер. – Я не член мафии, я адвокат по уголовным делам, и только.
      – И Дельвехо пришел к тебе, как всякий другой клиент, – съязвила Джей. – И ты с легкостью согласился защищать его, как всякого другого клиента, так?
      – Я хороший адвокат, – без тени смущения заявил Тернер, – и мне нравится вести сложные дела.
      Это было чистой правдой.
      – Послушай, – она шагнула ближе, – а сейчас ты действительно занимаешься поисками его внебрачного сына?
      – Да.
      – Но почему… – Джей недоуменно развела руками, – почему именно ты?
      – Он доверяет мне.
      – Не хотела бы я, чтобы в один прекрасный день мне объявили, что мой отец – один из главных мафиози. – Она покачала головой. – Почему же твой Дельвехо не хочет пощадить собственного сына?
      Джей горячилась все больше.
      – Успокойся. – Тернер взял ее за руку. – На нас уже смотрят. Дельвехо не намерен причинять своему сыну никакого беспокойства, он только хочет оставить ему в наследство солидный капитал.
      – Капитал? Нажитый чужой кровью?!
      – Мистер Дельвехо ни разу не был осужден за какое-либо преступление… – начал было Тернер, но Джей перебила его:
      – Выходит, все деньги, которые ты так щедро тратил с самого первого дня нашего знакомства, – это бандитские, мафиозные, грязные деньги?
      – Иногда цель оправдывает средства.
      Джей сделала шаг назад и со всего размаху ударила Тернера по лицу своей сумочкой, только задев переносицу.
      – Не смей так со мной разговаривать! – крикнула она, яростно сверкая глазами. – Прибереги этот макиавеллиевский бред для суда!
      Тернер почувствовал, как по верхней губе потекла теплая струйка крови. Маявшиеся от безделья пассажиры теперь с жадным интересом наблюдали за развитием скандальной сцены.
      – Ты говорил, что занимаешься семейным правом! И посмел требовать от меня доверия?
      Отказывая себе в праве защищаться, Тернер молча достал носовой платок и прижал его к кровоточившей ноздре.
      – Меня тошнит от тебя! – взорвалась Джей.
      – Позволь напомнить, это я купил список имен, – тихо сказал Тернер. – Это я отвез тебя сначала в Оксфорд, потом в Новый Орлеан и сейчас пытаюсь помочь тебе вернуться в Кодор. Я помогал тебе на каждом шагу.
      – Притворяясь и говоря лживые слова. – На глазах Джей появились слезы.
      – Если бы я сказал тебе правду, ты вообще не стала бы со мной разговаривать, – возразил Тернер, вытирая нос платком. – Такая предосторожность была вынужденной.
      – Не предосторожность, а ложь! – выпалила она. – И я еще спала с этим лгуном, с этим адвокатом мафии! Я ненавижу тебя!
      Она замахнулась, чтобы нанести еще один удар, но Тернер успел перехватить ее руку. Какая-то женщина, стоявшая рядом, ахнула, засмеялся маленький ребенок. Шагнув ближе, Тернер наклонился к Джей и, глядя в ее сверкающие гневом и ненавистью глаза, тихо спросил:
      – Ты что, хочешь, чтобы сюда явилась охрана аэропорта? Не надо разыгрывать мелодраму!
      – Отпусти! – взъярилась Джей. – Отпусти, не то оторву руку!
      – Отпущу, но сначала выслушай меня. Я не мафиозный адвокат, я занимаюсь уголовными делами. Для меня Дельвехо – всего лишь клиент; точно так же для своего врача он пациент, и врач от этого не становится членом мафии. По закону любой человек, даже Кровавый Эдди, имеет право на защиту в суде.
      – Теперь ты прячешься за конституцию! – Джей презрительно фыркнула. – Отпусти меня!
      Тернер покорно отпустил ее руку.
      – А теперь убирайся прочь с дороги!
      – Ты не должна возвращаться в Кодор одна.
      – Убирайся прочь! – Она упрямо вскинула подбородок и твердым шагом направилась к билетной кассе. Тернер следовал за ней на некотором расстоянии.
      – Прошу тебя, не улетай одна, позволь и мне лететь с тобой.
      – Ни за что! – бросила Джей через плечо. – Не смей меня преследовать, иначе я позову полицию!
 
      Она купила билет без места и в который уже раз позвонила миссис Долл.
      – Прошу извинить за беспокойство, но у меня снова возникли проблемы, – сказала Джей. Потом сообщила номер рейса, которым должна была прилететь; сказала, что возьмет в аэропорту машину напрокат и доберется до Кодора самостоятельно; просила миссис Долл не ждать ее допоздна и ложиться спать.
      Потом спросила, не звонил ли ей еще раз тот мужчина, который хотел рассказать ей что-то насчет Патрика.
      – Звонил! – радостно ответила миссис Долл. – Всего полчаса назад. Я сказала, что вы застряли из-за плохой погоды, и он обещал перезвонить утром.
      – Может, он просил что-нибудь передать мне? – взволновалась Джей.
      – Нет, не просил, – с сочувствием отозвалась миссис Долл. – Сказал, что хочет говорить не со мной, а с вами, милочка.
      – Если он позвонит еще раз, скажите ему, пожалуйста, что я постараюсь вернуться в Кодор как можно скорее.
      – Хорошо, милочка. По голосу слышно, что вы очень устали. Знаете что, у меня есть племянник, который с радостью встретит вас в аэропорту и привезет на машине в Кодор.
      – Нет, это неудобно… – возразила и впрямь измотанная донельзя Джей.
      – А вы, если захотите, можете дать ему за это немного денег. Все равно получится гораздо дешевле, чем брать напрокат вторую машину.
      – Нет-нет, спасибо, я доберусь до Кодора сама. – Попрощавшись с миссис Долл, Джей повесила трубку.
      Оглядевшись, она увидела, что Тернер исчез. Приложив ко лбу руку, Джей устало закрыла глаза. Она чувствовала себя обманутой и преданной. Как только она могла не разглядеть в этом адвокате мафиозо? Джей злилась на себя за глупость и неосмотрительность. Тернер ввел ее в заблуждение насчет собственной персоны, но зачем же она легла к нему в постель?
      Разумеется, Ноне она не скажет об этом ни слова. Внезапно Джей стал разбирать смех, вскоре сменившийся горькими слезами. Взяв себя в руки, она вытерла слезы и откинулась на спинку сиденья автомобиля. Ей был необходим отдых, и она закрыла глаза. Чтобы вернуться в Кодор, нужно восстановить силы.
 
      Тернер отправился в бар со смутным намерением напиться вдрызг.
      Там к нему подсел Фрэнк Тальбо.
      – Я видел, как она ударила вас по лицу. Вы что, поссорились?
      Тернер неопределенно пожал плечами.
      – Так мы летим в этот чертов Кодор или нет?
      – Летим, – решил Тернер. Он не хотел отпускать Джей одну. Пусть сколько угодно размахивает руками, он все равно будет рядом.
      – Если мы проторчим в этой дыре еще хотя бы час, мне придется взять с вас дополнительную плату, – предупредил его Тальбо.
      – Нет проблем, – отозвался Тернер, думая о том, что деньги все равно не его, а Дельвехо, Кровавого Эдди.
      Взглянув на часы, Тернер вдруг подумал, что времени у него вполне достаточно, и он успеет наведаться к Мэри Джо Стюарт. Если ему удастся получить у нее хоть какую-нибудь информацию, которая поможет Патрику, у него появится шанс вновь завоевать расположение Джей.
 
      Оставив Тальбо в баре, Тернер отправился к таксофонам. Мэри Джо Стюарт сияла трубку на четвертый гудок.
      – Миссис Стюарт, это Тернер Гибсон. Надеюсь, я позвонил не слишком поздно.
      – Нет-нет, вовсе не поздно, – ответила она, едва заметно нервничая. – Я как раз думала о вас, потому что сегодня разговаривала с моей тетушкой из Рокфорда.
      – Да? – Тернер совершенно не понимал, какое отношение к делу имеет тетушка из Рокфорда.
      – Моя мать, – продолжала Мэри Джо Стюарт, – всю жизнь избегала разговора о моем вынужденном знакомстве с клиникой Хансингера. Она умерла десять лет назад, так и не рассказав мне, каким образом узнала о существовании Хансингера и как устроила меня к нему в клинику. А вот тетушка, которая моложе моей мамы на два года, как выяснилось, все это знала. Сегодня я разговаривала с ней по телефону, и она вспомнила, что все было организовано через медсестру по имени Хуанита Брэгг.
      Тернер почувствовал, что ему повезло. Придерживая трубку плечом, он поспешно записал названное имя.
      – Я поискала ее имя в телефонном справочнике, – продолжала Мэри Джо Стюарт, – и выяснила, что она все еще живет в этом городе, в новом комплексе для богатых стариков и старух.
      Сердце Тернера радостно забилось в предчувствии успеха.
      – Вы звонили ей? – спросил он миссис Стюарт.
      – Да, но из нее трудно вытянуть даже одно слово. Похоже, она хочет денег за свои воспоминания.
      “Что-что, а деньги у меня есть!” – с облегчением подумал Тернер.
      – Я даже не знаю, как мне быть, – продолжала она. – Вы говорили, что можете приехать в Литл-Рок. Когда именно?
      – Собственно говоря, я сейчас в Литл-Роке, сижу в аэропорту – вынужденная посадка из-за нелетной погоды, – пояснил Тернер.
      После долгой паузы Мэри Джо Стюарт тихо сказала:
      – Это судьба.
 
      Новый комплекс роскошных домов с просторными квартирами, предназначенный для одиноких пожилых людей с хорошими деньгами, находился в одном из тихих районов города. Мэри Джо Стюарт назвала Тернеру адрес и дала телефон Хуаниты Брэгг.
      Пообещав себе, что пошлет Мэри Джо Стюарт две дюжины свежих роз, Тернер торопливо попрощался с ней и тут же набрал номер телефона Хуаниты Брэгг.
      – Квартира Хуаниты Брэгг, – раздался слегка картавый голос пожилой женщины. – Слушаю вас.
      Тернер представился.
      – Миссис Брэгг, мне сказали, что в прошлом вы помогали молодым женщинам, которые, что называется, попали в беду. И эта помощь была связана с клиникой доктора Роланда Хансингера в Кодоре, штат Оклахома.
      – Кто вам сказал обо мне?
      – Мэри Джо Стюарт. Недавно она звонила вам.
      – Вы ее адвокат?
      – В этом деле я представляю интересы нескольких людей сразу.
      – Кого, например?
      – Например, одного человека из Филадельфии, который считает, что в пятьдесят седьмом году в клинике Хансингера был рожден его внебрачный сын. Он хочет разыскать своего сына, и это очень важно для него.
      Наступила томительно долгая пауза.
      – Что ж, – прозвучал наконец в трубке картавый голос, в котором появились приторно-сладкие нотки, – я знаю кое-что из того, что происходило в клинике Хансингера в пятьдесят седьмом году, но мне необходимо освежить память.
      – В данный момент меня больше интересует рождение другого мальчика, появившегося на свет семнадцатого марта шестьдесят восьмого года.
      – Не слишком ли много вы хотите узнать, молодой человек?
      – Я готов хорошо заплатить за достоверную информацию.
      – Сколько?
      – Это зависит от того, какую именно информацию вы мне предоставите.
      – Ах вот как… – Хуанита Брэгг задумалась на несколько секунд. – В свое время я вела тщательный дневник с именами, датами, фактами и прочее. Записи велись приблизительно с пятьдесят шестого по шестьдесят девятый год.
      – Сколько там имен, миссис Брэгг?
      – Кажется, около тридцати пяти.
      Тернер чуть не вскрикнул от неожиданной удачи. Его охватила эйфория.
      – Я сейчас в аэропорту Литл-Рока. Когда вы сможете принять меня?
      – Прямо сейчас, голубчик, – отозвалась Хуанита Брэгг. Тернер взглянул на часы – было десять вечера.
      – Я возьму такси и немедленно приеду к вам. Возможно, меня будет сопровождать молодая женщина, моя клиентка.
      Тернер сказал эту фразу, подумав, что Джей наверняка согласится поехать к ней, когда он расскажет, какая удача ждет их там.
      – Женщина? – переспросила та несколько разочарованным голосом.
      – Клиентка, – повторил Тернер и торопливо попрощался, пока старуха не передумала.
      Вернувшись в бар, Тернер нашел Тальбо с наполовину выпитым бокалом бурбона в руке.
      – Мне нужно отлучиться по делу на несколько часов, вам придется подождать меня в аэропорту. И не слишком увлекайтесь спиртным, иначе мне придется нанять другого пилота.
      Тальбо равнодушно пожал плечами и бросил как бы невзначай:
      – А ваша подруга, кажется, того… улетела.
      – Что? – замер Тернер.
      – Объявили посадку на рейс до Талсы, и она, по-моему, улетела, – пояснил француз. – Кстати, на вашем месте я не стал бы слишком долго тянуть с вылетом. В такую погоду в любой момент небо снова затянут облака, и тогда пиши пропало.
      Но Тернер уже не слышал его рассуждений. Он стремительно бросился к выходу на летное поле.
      Пассажиры медленно спускались по лестнице на мокрое поле, но Джей среди них не было видно.
      – Джей! – отчаянно крикнул он. – Джей!
      Никто не отозвался. Джей улетела.

      Бобби Мидус уже много часов лежал на сеновале, проклиная Лабони.
      Сухие былинки щекотали его кожу и ноздри, снизу иногда доносился звук копыт. Сильно пахло конским навозом. Он то и дело представлял себе, как бы ему сейчас было хорошо и уютно в теплой сухой постели с Долорес.
      Дождь прекратился, но с крыши продолжало капать. Воздух после дождя был сырой и холодный.
      Дверь сеновала была наполовину приоткрыта, и через проем Бобби видел то и дело скрывавшуюся в облаках луну, слабо освещавшую валявшийся на опушке сливовой рощи труп белой дворняги.
      На сеновале жили мыши, которых Бобби просто не выносил. Он слышал их писк и шуршание. Еще на сеновале жила сова, и Бобби нечаянно вляпался в ее свежий помет.
      Этот чертов Лабони начинал действовать ему на нервы. Тоже, понимаешь, новый Гитлер нашелся! А Кодор – Третий рейх, что ли?
      Когда-то Бобби очень уважал Лабони, чуть не боготворил. Но потом, когда ему пришлось столкнуться с безжалостными убийствами, когда он сам по его приказу убил Лютера, Бобби перестал относиться к нему как к кумиру. К тому же по городу стали ходить странные слухи.
      Довольно долго Лабони жил вместе со светловолосой подружкой по имени Джиневра. И вот она стала жаловаться своим приятельницам, будто он избивает ее, чтобы возбудиться, иначе у него не получается. Эти слухи дошли до Бобби и сильно удивили его, потому что сам он всегда был готов к совокуплению и никогда не имел проблем с эрекцией. Однако Коуди шепотом подтвердил справедливость слухов и сказал, что еще в школе Лабони предпочитал “странный грубый” секс.
      В один прекрасный день Джиневра исчезла, словно в воздухе растворилась. Лабони сказал, что она уехала жить к двоюродной сестре в штат Висконсин, однако никто прежде не слышал, чтобы у Джиневры была кузина. Так или иначе, но о Джиневре больше никогда не слышали и ее никто не видел.
      Потом Лабони подцепил блондинку из Талсы, которая переехала к нему жить. Невысокая, с широкими плечами и узкими бедрами, с короткой мальчишеской стрижкой, она очень походила на паренька с красивым женственным лицом. Ее звали Кара.
      Примерно через полгода она вся в слезах явилась в приемный покой больницы Маунт-Кодора. У нее была разбита губа, под глазом красовался свежий кровоподтек. Вечером того же дня ее видели на станции междугородных автобусов. В руках у Кары был небольшой чемодан, и когда ее спросили, куда она направляется, Кара со злостью ответила, что едет куда глаза глядят, подальше от этого чертова места, и никогда больше сюда не вернется.
      С тех пор Кару больше никто не видел, и сам Лабони ни разу не вспомнил о ней, по крайней мере на людях.
      А в последнее время Бобби стал замечать на себе крайне странные взгляды Лабони. Бобби был уже достаточно опытным мужчиной, чтобы правильно понять значение этих взглядов. Поначалу ему было приятно ощущать себя избранным, словно это давало ему власть над самим Лабони, но потом он сильно испугался.
      Внезапно на опушке сливовой рощи зашевелились кусты, задвигались тени… Бобби напрягся всем телом и сжал ружье.
      Через некоторое время из кустов осторожно вышел… человек. Худой и сутулый, он скорбно склонился над изуродованным собачьим трупом.
      Холлиз! Забыв про мышей, сову и конский навоз, Бобби замер, стараясь точно прицелиться.
 
      Эдону ужасно хотелось выпить, но пока он не мог себе этого позволить.
      Он сидел в гостиной, слушая музыку Моцарта и делая вид, что читает деловые бумаги. На самом деле Эдон не любил Моцарта, но где-то читал, что именно его музыка успокаивающе действует на слишком возбужденный мозг. Эдон сейчас нуждался именно в этом.
      Ему позвонила Долл Фарагут и сообщила, что мисс Гаррет и ее спутник возвращаются в Кодор рейсовым самолетом и прибудут в новый аэропорт через час.
      Эдон тут же перезвонил Лабони на пейджер, послав ему номер рейса и время прибытия. Тот ответил условным сигналом, означавшим, что послание Эдона принято.
      Еще два убийства… Но от этого никуда не деться, иначе жизнь его семьи будет непоправимо разрушена.
      Он не видел и не слышал, как в комнату вошла Барбара в сопровождении любимой белой собачки. Но когда она попала в поле его зрения, Эдон увидел на ее лице нечто такое, что заставило его встревоженно спросить:
      – Что случилось?
      Она стояла босая, в белой ночной сорочке и пеньюаре.
      – Я собиралась принять снотворное, когда услышала ужасный крик у амбара…
      Эдон знал, что Лабони устроил западню для Холлиза, что на сеновале лежал Бобби Мидас, лучший стрелок во всем округе. Если бы он выстрелил в Холлиза, тот не успел бы издать ни звука.
      – Ну давай вместе посмотрим, что там такое, – с напускной веселостью проговорил Эдон, выводя Барбару на террасу. Ночь была тихой, слышен был только звук падавших с крон деревьев капель дождя. – Вот видишь, – улыбнулся Эдон. – Кругом ни звука. Должно быть, тебе это только показалось.
      – Нет, не показалось, – заупрямилась Барбара. – Это был крик боли.
      – Так или иначе сейчас никто не кричит. – Эдон обнял ее за плечи.
      – Но что это могло быть? – со страхом в глазах повернулась к нему жена.
      – Филин, койот, да что угодно! – пожал он плечами. – Пойдем в дом, ты простудишься. Я дам тебе снотворное и уложу в постель.
      – Я все думаю о Холлизе, – тихо сказала Барбара, глядя в сторону леса. – Я боюсь за него…
      – С Холлизом все будет в порядке, – успокоил ее Эдон. – Хочешь стакан теплого молока? Это поможет тебе уснуть.
      – Нет, я не хочу молока. – Барбара печально покачала головой и расплакалась.
 
      Тернер задержался перед дверью в квартиру Хуаниты Брэгг, чтобы успокоиться и вернуть себе самообладание. Теперь нельзя было ошибиться. Эта женщина располагала крайне важной информацией, которую он должен непременно получить.
      Позвонив в дверь, Тернер услышал, как тявкнула маленькая собачка. Затем дверь отворилась и на него пристально уставилась женщина с крашеными рыжими волосами. Ее лицо напоминало печеное яблоко. Женщине было явно за семьдесят, она была высокая и рыхлая. На ней был длинный шелковый малиновый халат, отделанный по вороту страусовыми перьями. Рядом с ней дрожал от злости крошечный той-терьер.
      – Должно быть, вы и есть тот самый адвокат, который звонил мне сегодня вечером! – улыбнулась старуха, отчего морщины на ее лице стали еще глубже и извилистее.
      – Тернер Гибсон, – представился он, протягивая ей руку. – А вы миссис Брэгг?
      – Заходите, заходите, – улыбнулась она, пожимая ему руку.
      От нее пахло крепкими духами и хорошим вином.
      Гостиная была обставлена дорого, но безвкусно и парадоксально напоминала престижный публичный дом. Хозяйка усадила гостя на диван и предложила выпить портвейна. Тернер отказался. Тогда она налила себе солидную порцию и выпила. Судя по всему, она изрядно накачалась еще до прихода гостя. Интуиция подсказала Тернеру, что перед ним начинающая алкоголичка.
      – Миссис Брэгг, давайте сразу перейдем к делу, – обаятельно улыбаясь, предложил Тернер. – Вы сказали, что у вас сохранился дневник с тридцатью пятью именами пациенток клиники доктора Хансингера.
      – Я пересчитала – их оказалось тридцать шесть.
      – Вы готовы продать ваш дневник?
      – За хорошую цену? Да, – неожиданно трезво сказала старуха, и ее глаза холодно сверкнули.
      – Хорошо, мы обсудим его стоимость чуть позже, а сейчас мне необходимо убедиться в ценности ваших записей. Не расскажете ли мне, каким образом вы были связаны с Хансингером?
      – Я была медсестрой и познакомилась с доктором Хансингером, когда еще он работал в Хот-Спринге, штат Арканзас.
      Тернер удивился, поскольку раньше не слышал о том, что у Хансингера была практика в Арканзасе.
      – Потом, в пятьдесят шестом году, – продолжала Хуанита Брэгг, – его лишили лицензии из-за нелегальных абортов и необоснованного применения наркотических средств.
      – Тогда он переехал в Оклахому?
      – Да, земля там была тогда недорогой. Доктор купил старое здание водолечебницы и основал собственную клинику.
      – И вы, не потеряв с ним связи, стали направлять к нему клиентов?
      – Да, я многим рекомендовала его клинику, – уточнила она, делая акцент на слове “рекомендовала”.
      – Разумеется, прошу прощения.
      – Тем девушкам требовалась медицинская помощь, должен же был хоть кто-нибудь им помочь! – патетически воскликнула миссис Брэгг.
      – Вы знали, что Хансингер делал нелегальные аборты и продавал младенцев?
      – Это я быстро поняла.
      – Именно поэтому вы со временем перестали посылать к нему девушек?
      – Нет. – Старуха отвела взгляд.
      – А почему?
      – Некоторых он… калечил, – помолчав, сказала она. – К тому же времена изменились, женщины перестали стыдиться внебрачной беременности и сексуальных отношений, они вообще потеряли всякий стыд.
      Тернер не стал вступать с ней в дискуссию по поводу нравственности. Он вернулся к делу.
      – Давайте поговорим о вашем… вознаграждении. – Он достал из кармана чековую книжку.
 
      Лабони ехал в аэропорт по длинной, темной и пустынной дороге. На такой дороге адвокату и его спутнице ничего не стоило незаметно съехать в кювет и перевернуться, разбившись при этом насмерть.
      Рядом с ним сидел мрачный, усталый Коуди, не успевший отдохнуть после целого дня, проведенного в холодном мокром лесу.
      Зазвонил телефон Лабони.
      – Да? – сухо бросил он, мысленно посылая звонившего ко всем чертям.
      – Это я, – раздался взволнованный голос Бобби Мидаса. – Я поймал его!
      – Ты… убил его?
      – Нет, ты же сам сказал, что…
      Лабони мысленно выругался, потому что Бобби не умел держать язык за зубами. Сотовые телефоны могли прослушиваться федеральной полицией, и уж кто-кто, а Бобби должен был это понимать.
      – Ты посадил его в клетку или что-то в этом роде? – перебил он Бобби.
      – В общем, да, – озадаченно отозвался тот. – Что делать с ним дальше? Кровь так и хлещет…
      – Если не хочешь, чтобы он слишком быстро умер – а ведь ты не хочешь этого, правда? – нужно остановить кровотечение.
      – Ну, я же не… ветеринар! – захохотал Бобби.
      – Тебе придется стать им, – жестко отрезал Лабони. – Ты там, где должен быть?
      – Да.
      Это означало, что Бобби перетащил Холлиза к большому стогу сена неподалеку от дома Эдона, где был заранее спрятан грузопассажирский автомобиль.
      – Когда ты приедешь? – нетерпеливо спросил Бобби. – Здесь чертовски холодно, к тому же я смертельно устал.
      – Приеду, как только управлюсь с делами, – буркнул Лабони. – Не могу же я быть в двух местах сразу.
      На этом их разговор закончился.
      _ Он поймал Холлиза? – поинтересовался Коуди.
      _ Да.
      Коуди разочарованно замолчал. Он надеялся, что вознаграждение за поимку Холлиза достанется не Бобби, а ему.
      Небеса снова разверзлись, и начался дождь. Лабони включил дворники.
      – Опять дождь! – буркнул Коуди. – Когда же эта проклятая ночь кончится?
      – Кончится, – заверил его Лабони, завидевший впереди огни аэродрома.
 
      Джей что есть силы бежала по летному полю к зданию аэропорта, и все же, когда она вошла в зал прилетов, ее одежда почти насквозь промокла.
      – Будьте осторожны, мисс, если вам придется сесть за руль сегодня вечером, – любезно сказал ей оказавшийся рядом бизнесмен средних лет. – Я слышал по радио штормовое предупреждение. Идет торнадо!
      Джей благодарно улыбнулась ему, подумав, что теперь ко всем несчастьям, обрушившимся на ее голову, добавился еще и торнадо. А почему не туча саранчи или дождь из лягушек?
      Почти стерильная чистота нового просторного аэропорта произвела на Джей не слишком благоприятное впечатление. Впрочем, она вернулась сюда не ради впечатлений, а ради спасения Патрика.
      Сейчас она возьмет напрокат машину, приедет к миссис Долл, примет горячую расслабляющую ванну и постарается как следует выспаться, чтобы утром, когда обещал звонить незнакомец, знающий что-то насчет Патрика, быть в полной боевой готовности.
      В этот момент к ней подошел мужчина с веснушчатым носом и по-детски круглыми щеками. На его лице застыло смущение. Бейсболка, надетая козырьком назад, еще больше подчеркивала его скорее мальчишескую, нежели мужскую внешность. Однако седеющие виски выдавали его истинный возраст.
      – Вы мисс Джей Гаррет? Я племянник миссис Долл, меня зовут Коуди, – застенчиво сказал он. – Тетушка послала меня встретить вас и отвезти к ней. Кстати, она прислала вам зонтик.
      Он протянул Джей женский складной зонт ярко-розового цвета и поглубже натянул бейсболку.
      – Значит, вы племянник миссис Долл? – удивилась Джей.
      Тот так смущенно опустил глаза, будто испытывал неловкость, разговаривая с женщиной.
      – Меня зовут Коуди Фарагут, – пробормотал он, не поднимая глаз. – Я был сегодня у тетушки, ужинал вместе с ней и Брайт. Она сказала, чтобы я поехал встретить вас в аэропорт… Ну, я и поехал… Она просила встретить вас и вашего друга…
      Коуди огляделся, отыскивая взглядом спутника Джей.
      – Мой друг, – Джей произнесла слово “друг” с иронией, – остался в Литл-Роке.
      – Остался? – с недоумением переспросил племянник миссис Долл.
      – Да, и не прилетит в Кодор, – сухо ответила Джей, давая понять, что не собирается продолжать разговор на эту тему.
      – Но тетя сказала, вас будет двое, – упрямо пробубнил Коуди.
      – Увы, я одна. С вашей стороны было очень мило приехать за мной в такую даль, но, право же, я вовсе не нуждаюсь в вашей помощи. Я возьму машину напрокат.
      – Что вы! Что вы! – замахал руками Коуди. – Тетушка ужасно расстроится и рассердится на меня, если я не выполню ее просьбу! Мне все равно придется возвращаться в Кодор, так почему бы вам не поехать вместе со мной?
      Джей поежилась: ее познабливало в мокрой одежде. Этот Коуди явно был знаком с миссис Долл и ее внучкой Брайт. Зачем так уж бояться его? Он напоминал ей крупного щенка, неуклюжего и стремящегося угодить хозяину.
      Приняв решение, Джей кивнула и с улыбкой последовала за обрадованным Коуди на автостоянку, где он припарковал свою машину.
      Открыв пассажирскую дверь белого “шевроле-блейзера”, Коуди помог Джей забраться на сиденье и пристегнуть ремень безопасности. Она думала, что сейчас он обойдет машину и сядет за руль, но вместо него за руль уселся совершенно непонятно откуда появившийся незнакомый ей мужчина в камуфляжной форме, а Коуди быстро скользнул на заднее сиденье.
      – Ах, так вас двое, – испуганно пробормотала Джей. Ловким движением отстегнув ремень безопасности, она схватилась за ручку двери. – Тогда я, пожалуй, все-таки…
      Дверь тут же автоматически закрылась на замок, и машина рванула с места, увозя двух мужчин и перепуганную женщину в ночную мглу.

      Через час Тернер подошел к ожидавшему его такси и, опустившись на сиденье, коротко распорядился:
      – В аэропорт!
      Таксист вздохнул и включил дворники. Туман снова сменился моросящим холодным дождем.
      Тернер раскрыл только что приобретенную фотокопию дневника Хуаниты Брэгг. Она хотела получить за нее триста шестьдесят тысяч долларов наличными, по десять тысяч за имя.
      Тернер ожесточенно торговался, но не потому, что ему было жаль денег старого Дельвехо, а потому, что это доставляло явное удовольствие хозяйке дневника. Ему удалось снизить цену вдвое. Указанную сумму старухе должен был доставить специальный курьер до пяти часов следующего дня.
      Конечно, она ни за что не хотела отдавать фотокопию до того, как будут доставлены обещанные ей деньги, поэтому Тернеру пришлось оставить в залог свои золотые часы “Ролекс”, портативный компьютер и расписку, заверенную подписью ночного дежурного.
      Достав электрический фонарик, Тернер начал жадно листать полученный документ.
      Хуанита Брэгг вела его очень аккуратно, округлым разборчивым почерком, помещая каждое имя на отдельной странице.
      Ему в глаза бросилась запись:
 
       “Сьюзен Элен Маккорт – 15 лет, невысокая, худая, темноволосая, второкурсница колледжа в Литл-Роке. Предполагаемая дата родов – середина марта 1968 года. Предполагаемый срок пребывания в клинике Хаксингера – три с половиной месяца.
       Родители: Брендан и Кита Маккорт, Литл-Рок, Блуберд-роуд, 2809.
       Обращение за помощью и оплата услуг произведены отцом.
       Декабрь 1967 года”.
 
      Тернера охватило радостное возбуждение. Он предчувствовал успех! Эта девушка с большой долей вероятности могла быть матерью Патрика! Имя отца выдавало его ирландское происхождение, но вот имя матери казалось странным – Кита. Возможно, она была японкой или кореянкой, вывезенной своим будущим мужем во время одной из войн? Вспомнив о сыне Дельвехо, Тернер стал листать дневник, ища записи за 1957 год. Ему вдруг захотелось, чтобы нужной записи не было, но она оказалась на месте.
 
       “Джулия Энн Тритт – 17 лет, красивая блондинка с карими глазами, первокурсница колледжа Литл-Рока.
       Предполагаемая дата родов – первые числа декабря 1957 года.
       Родители: преподобный Уильям Роберт и Дина Дэвис Тритт.
       Предполагаемый срок пребывания в клинике Хансингера – четыре месяца.
       Обращение за помощью и оплата услуг произведены теткой, Донной Дэвис Спеллинг”.
 
      Тернера охватило странное чувство облегчения. Ничего нового из этой записи он не узнал. Должно быть, Дельвехо сильно рассердится, выяснив, что заплатил за то, что и так было известно. Тернер начал мысленно репетировать ловкую речь в свое оправдание.
      Он позвонил своей секретарше, хотя в Филадельфии была уже ночь, и попросил ее добыть как можно больше информации о Сьюзен Элен Маккорт, потом велел послать по адресу Хуаниты Брэгг курьера с оговоренной суммой наличными, поручив ему забрать свой компьютер, часы, а также расписку.
      – Тернер, зачем курьер? – сонно спросила его Мелисса. – Ты же сам сейчас в Литл-Роке!
      – Да, но через час буду уже в Оклахоме. Я еду в аэропорт. Завтра утром позвоню.
      Закончив разговор с Мелиссой, он тут же набрал номер Джей, которая, по его расчетам, должна была уже прилететь в Кодор, а то и добраться до миссис Долл. Однако, к его удивлению, Джей оказалась вне досягаемости сотовой связи. Тогда Тернер позвонил миссис Долл. Она сразу же сняла трубку, и в ее голосе не было ни намека на сонливость, несмотря на поздний час.
      – Это Тернер Гибсон, друг Джей Гаррет. Скажите, она еще не приехала к вам?
      – Ах, нет, голубчик! – заворковала миссис Долл. – Я даже не знаю, произвел ли посадку самолет, на котором она летит. Да и дорога из аэропорта не близкая. А я, по правде говоря, думала, что вы с ней.
      – Нам пришлось ненадолго расстаться, – сказал Тернер, не вдаваясь в подробности. – Не могли бы вы передать ей, когда она приедет к вам, что у меня есть важные сведения относительно ее брата Патрика. Я постараюсь вернуться в Кодор как можно скорее и заеду за ней.
      – То есть вы собираетесь приехать сюда, ко мне? – удивилась миссис Долл.
      – Да, скажите ей, что нам необходимо встретиться и поговорить.
      – Хорошо, непременно передам.
 
      Ни один из мужчин не сказал и не сделал ничего угрожающего, и все же Джей нутром почувствовала, что происходит что-то опасное. Когда дверь автоматически закрылась, она поняла, что попала в ловушку, из которой ей уже не выбраться.
      Машина неслась вперед, мужчины молчали, огни аэропорта остались далеко позади.
      – Постойте, я передумала! – попыталась спокойно сказать Джей. – Я хочу вернуться в аэропорт и взять машину напрокат!
      – Вернуться? – повернулся к ней водитель с удивительно длинной и по-змеиному гибкой шеей. Его тонкие губы растянулись в подобии улыбки. – Это невозможно.
      Джей охватил ужас, но она решила не подавать виду. Облизнув пересохшие от волнения губы, Джей улыбнулась водителю, инстинктивно решив играть дурочку.
      – Я не привыкла к такому гостеприимству, честно говоря.
      – Меня зовут Лабони, Уилл Лабони. – Водитель протянул ей руку, твердую и холодную.
      – Может, все-таки вернемся на минутку? – попросила она, глупо улыбаясь. – Я не успела сходить в туалет. Мой мочевой пузырь просто разрывается от слишком большого количества кофе, выпитого в самолете для бодрости.
      – Впереди скоро будет одно заведение, там есть туалет.
      – Но мне очень нужно!
      – Вам не придется долго ждать, – с двусмысленной ухмылкой пообещал ей водитель.
      “Миссис Долл подставила меня! Но почему? За что?” – подумала Джей. Она осторожно нащупала на поясе пристегнутый к нему сотовый телефон. Если бы ей удалось набрать 911 и сообщить о неожиданном нападении…
      Лабони включил магнитолу, из динамиков донеслись звуки гитары.
      – А где ваш друг? – спросил он. – Мы думали, он прилетит вместе с вами.
      “Они не знают, где Тернер!” – догадалась Джей, и слабая надежда на спасение затеплилась в ее душе.
      – Наше сотрудничество исчерпало себя, – иронично ответила она и весело тряхнула головой, словно ей нечего было бояться рядом с этими двумя парнями. – Ситуация изменилась, я возвращаюсь домой.
      – Вам удалось разузнать о брате?
      – О брате? А откуда вы знаете о моем брате? Это миссис Доля вам сказала?
      – Она самая.
      – Слава Богу, донор для него уже найден в Брюсселе через международный банк донорских органов. Теперь мне не нужно разыскивать его семью. Я возвращаюсь в Бостон! – Джей улыбнулась. – Завтра в аэропорту меня будет встречать мама и целая толпа журналистов! И с телевидения обещали быть! – мечтательно добавила она, входя в роль.
      – Журналисты? Телевидение? Боже, ты слышал, Лабони? – ужаснулся Коуди.
      Лабони метнул на него злобный взгляд, и тот сразу прикусил язык.
      – Вы не говорили об этом миссис Долл? – как бы невзначай спросил Лабоки.
      – Не успела. – Джей пожала плечами. – Вот будет для нее сюрприз! Она очень переживала за Патрика и во многом помогала мне.
      – А ваш друг? Он все еще ведет свои поиски? – осторожно спросил Лабони.
      – Он тоже возвращается в Филадельфию. Возможно, он уже в воздухе. Его клиент позвонил ему и попросил прекратить поиски из-за их очевидной безнадежности. Да и слишком много денег он потратил от имени своего клиента, надо вам сказать.
      – То есть вам обоим больше нечего делать в Кодоре? – поинтересовался Коуди.
      – Да, к счастью, все кончилось благополучно.
      Впереди засветилась огнями вывеска.
      – Кажется, это заправочная станция! – воскликнула Джей. – Давайте остановимся! Мне очень нужно в туалет!
      – Предлагаю сделку, – неожиданно усмехнулся Лабони. – Пока вы будете в туалете, я воспользуюсь вашим сотовым телефоном. Идет?
      Джей ужаснулась. Она сама собиралась воспользоваться им в туалете и вызвать полицию.
      – Боюсь, в нем сели батарейки, – огорченно сообщила она.
      – Но ведь вы пользовались им в аэропорту, – напомнил ей Коуди.
      – Да, и едва слышала собеседника.
      – Ладно, я хоть попытаюсь. Мой телефон вышел из строя, а мне совершенно необходимо позвонить. – Лабони требовательно протянул руку.
      Джей оставалось только отдать ему свой сотовый телефон.
      Лабони довольно кивнул и включил поворотный сигнал, собираясь завернуть к заправочной станции.
      В этот момент телефон зазвонил.
      От неожиданности Джей подскочила на месте. Сначала она подумала, что это звонит ее телефон, но оказалось, звонил телефон Лабони.
      – Да, – коротко бросил он. – Да… Выслушав собеседника, Лабони приподнял брови.
      – Да? Это интересно… Хорошо, разберемся.
      Он спрятал телефон в отделение для перчаток и резко затормозил.
      – Какого черта? – воскликнула Джей, предчувствуя беду. Прищурившись, Лабони наклонился к ней, зловещз растягивая губы в страшную улыбку.
      – Так где твой дружок? – вкрадчиво спросил он у вжавшейся в сиденье испуганной Джей.
      – Летит в Филадельфию. – Она очень старалась говорить уверенно.
      Лабони слегка отодвинулся и внезапным точным движением сильно ударил Джей по лицу. Острая боль пронзила ее, казалось, насквозь, она вскрикнула и откинулась к дверце, ударившись головой о стекло. На глазах выступили слезы. Она уставилась на Лабони в гневе и изумлении.
      Он снова наклонился к ней. Так близко, словно хотел поцеловать.
      – Это был звонок насчет твоего дружка, – прошипел он почти по-змеиному. – Он летит… Только не в Филадельфию, а сюда, в Кодор. Ты солгала мне. Впредь не смей этого делать!
      Отодвинувшись от Джей, он снова сильно ударил ее по лицу.
 
      Холлиз лежал на сене, подавляя стоны. У него был прострелен локоть. Холлиз узнал человека с ружьем – это был Бобби Мидус, один из тех, кто убивал Лютера. Он подстрелил его, а потом притащил на сеновал и теперь ходил рядом, держа в руках ружье, и ничем не помогал плакавшему от боли и ужаса Холлизу.
      Почему Бобби не убил его сразу? Напротив, он даже наложил примитивный жгут выше огнестрельной раны, из которой текла кровь.
      Холлиз дважды терял сознание, и каждый раз ему мерещилось, что к нему с неба спускается белый ангел, словно намереваясь унести его с собой. Но в последнюю секунду ангел превращался в мертвую девушку, которая смотрела на него с укоризной и болью. Холлиз начинал кричать, и Бобби заткнул ему рот какой-то грязной тряпкой.
      Неожиданно зазвонил телефон. Холлиз твердо знал, что на сеновале не может быть телефона, поэтому решил, что это ему мерещится.
      Бобби сказал несколько непонятных слов, потом замолчал. Холлиз почувствовал, как сапог больно ткнул его в ребра.
      – Эй, Холлиз! Сейчас я тебя обрадую! Знаешь, кто скоро приедет сюда? Лабони! Знаешь такого? А?
      Холлиз хорошо знал Лабони и боялся его. Джуди Свенстар сказала ему, что именно Лабони руководил убийцами Лютера и что он велит убить и Холлиза, если тот будет вести себя неосторожно. Холлиз попытался приподняться, но это ему не удалось. Тогда он пополз к выходу.
      – Хочешь сбежать? – расхохотался Бобби. – Ай-яй-яй! Как нехорошо! Он привезет с собой и ту бабу, которой ты так испугался в доме для престарелых, и ее дружка. Мы вас всех убьем, а тела сбросим в пещеру к паукам, чтобы они вас начисто сожрали!
      Холлиз испугался. Не за себя – за свою бессмертную душу. Он не закончил алтарь, но надеялся отдать мертвой девушке то, за чем она явилась в мир живых. Холлиз инстинктивно схватился за маленький кожаный мешочек, висевший у него на шее на грязном шнурке.
      – Холлиз, а что это ты все хватаешься за какую-то дрянь у себя на шее? – прищурился Бобби. – Ну-ка, дай взглянуть!
      Опустившись рядом с Холлизом на колени, он протянул руку к мешочку. Холлиз отчаянно вскрикнул, но торчавший во рту кляп заглушил его крик. Он изо всех сил попытался вывернуться. Вдруг его шарившая по сену рука наткнулась на что-то твердое и мокрое. Он сразу вспомнил это ощущение, знакомое еще с детских лет, когда он работая в хозяйстве Хансингера. Это был лом-вага, ржавый, с треснувшей рукояткой. Жизнь Холлиза висела теперь на волоске. Он инстинктивно схватил вагу и резко сел, дернув ее на себя.
      – Что за черт? – удивленно вскрикнул Бобби, и Холлиз вдруг явственно увидел, как на его голове выросли рога. Демон! Холлиз из последних сил вонзил вагу в пасть дьявола!
 
      Щедро расплатившись с Тальбо, чудом посадившим самолет, Тернер помчался к терминалу.
      В зале было пустынно. Работало лишь одно бюро проката автомобилей, которое тоже должно было вскоре закрыться на ночь. Тернеру повезло – он успел взять напрокат малолитражку, потому что других подходящих машин уже не было.
      Клерк показал ему шоссе на Кодор, и Тернер, не теряя времени, погнал машину в указанном направлении. Взглянув на часы, он решил еще раз позвонить Джей. И снова механический голос вежливо сообщил ему, что абонент находится вне зоны досягаемости. Тогда он позвонил миссис Долл. Что с того, что он рисковал разбудить ее среди ночи? Ничего, он купит ей бутылку шампанского или еще что-нибудь и компенсирует причиненное беспокойство.
      К его удивлению, миссис Долл сразу же сняла трубку, словно и не думала спать в эту ночь.
      – Да, она уже приехала, – бодро сказала старуха, – и с нетерпением ждет встречи с вами. Сейчас она в душе, позвать ее?
      Она ждет его! Сердце Тернера запрыгало от радости.
      – Нет, не надо, я скоро приеду, приблизительно через полчаса. Попросите ее перезвонить мне, когда она выйдет из душа. Это очень важно.
      – Хорошо, вот только телефон у нас плохо работает. Все из-за этой проклятой грозы.
      – Пусть хотя бы попытается.
      – Хорошо, передам.
      Закончив разговор, Тернер вдруг усомнился в реальности происходящего. Неужели Джей так легко простила его? Это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.
 
      Лабони отогнал машину на проселочную дорогу и стал выбивать правду из Джей. Его удары были точно рассчитаны и болезненны.
      – Твой брат не нашел для себя донора, иначе твой дружок-адвокат не мчался бы сейчас сюда. Поиски продолжаются, да?
      В промежутках между вопросами он наносил Джей сильные удары в лицо и грудь.
      – Нет! – отчаянно кричала она. – Я вернулась за вещами! Я хочу домой! Отпустите меня, и я никогда никому ничего…
      Лабони снова ударил ее, на этот раз в живот.
      – Кто знает, что ты здесь?
      – Все! – согнувшись от боли, простонала Джей. – Моя мать, мой адвокат…
      – Не смей мне лгать! У Коуди есть отличное средство против лжи – большой острый нож! Да, Коуди?
      Джей издала душераздирающий вопль и впала в притворную истерику.
      Презрительно фыркнув, Лабони достал из отделения для перчаток наручники и ловко надел их на ее закинутые за спину руки. Затем вытащил из-под сиденья грязную тряпку и засунул ее в рот Джей.
      Взяв сумку Джей, он достал оттуда кожаную папку и начал рассматривать ее содержимое. Сердце Джей ушло в пятки. Там, в папке, лежали копии всей переписки, касающейся женщин, упомянутых в списке Джуди Свенстар.
      – А ты настоящий сыщик, да? – покосился на нее Лабони.
      Джей отчаянно замотала головой, ее глаза расширились от ужаса. Лабони неторопливо потянулся к ней.
      “Это конец!” – поняла она.
      Грубо выдернув кляп изо рта Джей, он схватил ее за волосы и, намотав их на руку, резко дернул назад.
      – Кто из этих сук согласился говорить с тобой?
      – Никто! С нами никто не хотел разговаривать! – закричала Джей. – Только не бейте меня! Я сейчас потеряю сознание!
      Он зловеще улыбнулся и приблизил к ней свое лицо.
      – Да у тебя в ушках прелестные сережки, как я погляжу. Мне так и хочется отгрызть их собственными зубами. Не заставляй меня делать это!
      Джей разрыдалась и принялась истово бубнить какую-то пришедшую ей на память молитву.
      – Она ничего не скажет, – махнул рукой Коуди. – Слишком напугана. Заткни ей рот и поехали к Долл. Там мы с Бобби как следует отымеем ее, а потом уж делай с ней что хочешь.
      Лабони внезапно замер, словно осененный какой-то идеей, потом зловеще улыбнулся.
      – Ладно, я не стану тратить на тебя время, мне все расскажет твой… дружок, адвокат!
      Лабони снова заткнул Джей рот грязной тряпкой, склонился над ней и нежно поцеловал в щеку, одновременно больно ущипнув за грудь.
      – Предупреждаю, детка, – прошипел он, – я насилую женщин не так, как Коуди и Бобби…
 
      Тернер уже подъезжал к Кодору, когда зазвонил его телефон. Джей! – обрадовался он, но звонила не она.
      – Мистер Гибсон, – раздался в трубке заметно пьяный женский голос. – Простите, что звоню так поздно, но я должна это сделать, пока у меня хватает смелости. Вы… вы хотели узнать кое-что из моего прошлого… Вы не узнали меня? Я Линда О’Халлоран из Оклахома-Сити.
      “О Боже! Мать Джей!” – подумал Тернер, и его охватило разочарование.
      – Да, я помню вас. Чем могу быть полезен, миссис О’Халлоран?
      – Это судьба, – пьяно всхлипнула она. – Ведь я тогда уехала из Оклахомы и вернулась лишь два месяца назад. Я думала, теперь все забыто, ан нет… Вы даже не представляете себе, что мне пришлось пережить у Хансингера. Мужчина не может этого вообразить.
      – Я постараюсь понять вас, – мягко проговорил Тернер, уже въезжая в Маунт-Кодор.
      – Когда мой парень бросил меня, было уже поздно делать аборт, и ребенок появился на свет в клинике Хансингера, – пролепетала Линда. – У меня не было денег, ни для того, чтобы воспитывать дочь, ни даже для того, чтобы заплатить Хансингеру за помощь… И тогда он сделал мне “деловое предложение”. Я должна была отработать эту сумму… собственным телом. По двадцать пять долларов за каждую ночь, проведенную в постели Хансингера во время его визитов в город… Я согласилась… – Линда снова расплакалась. – Я оставила ему мою дочь, которую мне так и не позволили увидеть. Медсестры говорили, она прехорошенькая… Я все время вспоминаю ее, каждый день…
      – Значит, вы хотите теперь найти ее? – вздохнул Тернер.
      – Нет! Что было, то прошло. Обратной дороги нет. Я только хочу узнать, хорошо ли ей живется, но вмешиваться в ее жизнь не стану. А позвонила я вам затем, чтобы все узнали, какой подлец и негодяй этот Хансингер!
      – Разумеется, нелегальные аборты и торговлю младенцами не назовешь благовидными поступками.
      – Он не просто негодяй, он… он убийца!
      – Что?
      – Однажды я послала к нему другую женщину, и это мучает меня всю жизнь! Это была моя сестра… Она была не такой, как я. Сестра была настоящим чудо-ребенком, вундеркиндом! В ней был заложен огромный потенциал, огромный талант! Я всегда ненавидела учиться, а она упорно занималась науками. Она была на восемь лет младше меня. Когда умерла наша мать, сестра переехала жить ко мне в Оклахома-Сити. С отличием окончив школу, она без труда поступила в Калифорнийский университет, да еще получила государственную стипендию за успехи в науке… Там все и случилось. Чистая и наивная, она сошлась с каким-то парнем и почти сразу забеременела. Когда сестра в панике позвонила мне и сообщила эту ужасную новость, я отослала ее к Хансингеру, чтобы ей сделали аборт. Я не хотела, чтобы сестре пришлось пройти через все то, через что прошла я сама. Она должна была окончить университет и жить дальше, не обременяя себя внебрачным ребенком… От Хансингера она не вернулась.
      – Как это?
      – Я больше никогда ее не видела. Думаю, он просто убил ее…

      Тернер сразу вспомнил слова Джуди Свенстар о том, что в клинике Хансингера кто-то умер.
      – Когда это случилось? – отрывисто спросил он.
      – В апреле шестьдесят восьмого. Он прислал за ней машину, за рулем сидела женщина по имени Дороти.
      “Дороти Нейшенз!” – догадался Тернер.
      – Я проводила сестру до машины, посмотрела вслед… но не запомнила номер.
      – А что сказал вам Хансингер?
      – Что она сбежала. К ней якобы приехал какой-то парень, и они вместе куда-то уехали. Сначала я поверила ему, потому что хотела верить… Потом стала искать ее. Она никогда бы не сбежала от меня! Сестры нигде не было, никто ничего о ней не знал, она словно сквозь землю провалилась… Я отправилась к Хансингеру и сказала, что хочу знать правду.
      Он заорал, что и я, и моя сестра Лиза – отъявленные шлюхи! Заявил, что Лиза даже не переступала порог его клиники, так как у ворот ее уже поджидала машина. Как только Дороти остановилась, Лиза выскочила из машины, быстро пересела в другую и была такова! Несколько медсестер якобы видели это своими глазами… Вот так!
      Она замолчала, и Тернер осторожно спросил:
      – И вы не обратились в полицию?
      – Он пригрозил мне обвинением в вымогательстве. Говорил, что всем расскажет о моем внебрачном ребенке и объявит меня проституткой. Мне оставалось только винить себя во всем произошедшем с моей сестрой. После этого моя жизнь покатилась под гору… Два замужества, два развода, два выкидыша… теперь я совсем одна. Говорят, Хансингер еще жив, но очень болен. Надеюсь, ему приходится туго! Должен же он заплатить за все свои подлые дела!
      – Рано или поздно правда все равно выйдет наружу, – утешил ее Тернер, – будем надеяться, что так и случится с Хансингером.
      Он попросил Линду описать внешность ее пропавшей сестры. К немалому его удивлению, выяснилось, что Джей, дочь Линды, – почти точная копия пропавшей Лизы. Теперь Тернер понял, почему появление Джей в Кодоре вызвало такой переполох. Хансингеру и его семье было что скрывать.
      Достав из кобуры пистолет, он зарядил его, снова засунул в кобуру и спрятал ее под пиджак.
 
      Джей лежала на полу рядом с задним сиденьем в машине Лабони в наручниках и кляпом во рту. Ноги ее были связаны. Напоследок Лабони швырнул в Джей сумку так, что она ударила ее по лицу, и набросил на девушку сверху грязное, пропахшее псиной одеяло.
      Мужчины ушли несколько минут назад. Из их разговора Джей поняла, что они хотят дождаться Тернера и схватить его.
      Несмотря на ужасную боль во всем теле, она лихорадочно думала о том, как спасти Тернера и себя.
      Машина была припаркована рядом с домом миссис Долл.
      Она должна помочь Тернеру и Патрику! Но как?
      Джей отчаянно извивалась всем телом, и вскоре ей удалось сбросить с себя пропахшее псиной одеяло. Обнадеженная первым успехом, она пролезла сквозь щель между передними сиденьями и ударила ногой в дверь. Ей удалось выбить ее с четвертого захода. Оставалось только выбраться наружу. Но что потом?
      Джей вспомнила про зажигалку, подаренную Патриком. К счастью, она лежала у нее в кармане. Предположим, ей удастся поджечь какую-нибудь тряпку, засунув один конец в топливный бак “блейзера”. Тогда сама она упадет на землю и попытается откатиться как можно дальше, моля Бога о спасении, потому что взрыв будет нешуточный. Только вот где взять тряпку? Джей вспомнила о шарфике Ноны. Вот оно, спасение! Лучше уж погибнуть от взрыва, лишь бы Лабони на этот раз не выиграл!
      В этот момент Джей услышала шум подъезжающей машины. Тернер! О нет, только не сейчас!
 
      Тернер остановился рядом с машиной, взятой Джей напрокат. Вокруг было темно и тихо. Наверное, миссис Долл уже легла спать. Как бы там ни было, Тернер собирался увезти Джей в какое-нибудь более безопасное место и обстоятельно поговорить с ней.
      Выходя из машины, он захватил с собой портфель с дневником Хуаниты Брэгг. Прикрывая голову от моросящего дождя, Тернер быстро направился к дому, но тут неожиданно раздался автомобильный гудок. Тернер невольно обернулся, и в этот момент из кустов к нему шагнул незнакомый мужчина. Тернер хотел выхватить пистолет, но незнакомец оказался проворнее. Через секунду Тернер лежал на земле. Навалившийся на него сверху мужчина прошипел ему в ухо:
      – Лежи спокойно, иначе тебе несдобровать. У меня твоя подружка. Тебе придется пойти со мной.
      Между тем снова раздался автомобильный гудок, потом еще и еще раз…
      Второй мужчина, появившийся из-за кустов, тревожно крикнул:
      – Господи, Лабони, да это же она!
      В этот момент автомобильный гудок замолчал. Чувствуя щекой холодное дуло пистолета, Тернер с ужасом подумал о том, что Джей тоже в руках бандитов.
      – Заткнись! – приказал Лабони громким шепотом. – Иди посмотри, что там происходит! А ты, сукин сын, – повернулся он к Тернеру, – сейчас ответишь на мои вопросы! Иначе я буду отрезать от твоей подружки один кусочек ее сладкого тела за другим, и делать это у тебя на глазах!
 
      Джей не собиралась давить на сигнал, просто случайно задела его локтем, пытаясь незаметно выбраться из машины. Оглушительный звук испугал ее до смерти, но она продолжала свои попытки выбраться наружу, что оказалось не таким уж простым делом, как представлялось вначале.
      Наконец усилия Джей увенчались успехом. Она стояла в ночной мгле, прислонившись спиной к машине. В висках стучала кровь, сердце бешено колотилось. Нащупав крышку бензобака, Джей осторожно повернула ее, и та сразу поддалась. Взяв шарфик, Джей щелкнула зажигалкой. Пламя обожгло ей руки.
      Увидев, что к ней бежит мужчина, Джей быстро сунула конец шарфика в бензобак и отпрыгнула от машины. В этот момент она вспомнила Патрика, Тернера, Нону…
      – Слушай, ты, педик вонючий, – прошипел Лабони, – полезай обратно в свою машину. Сейчас мы с твоей сучкой поедем кататься.
      – Это какая-то ошибка! – выдохнул Тернер, притворяясь искренне недоумевающим и возмущенным. – Вы меня с кем-то спутали!
      В этот момент раздался сильный взрыв, в воздух взметнулся огненный шар, послышался чей-то отчаянный вопль. Лабони грязно выругался. Из дома выскочила миссис Долл.
      – Что случилось? Что тут происходит? – взвизгнула она.
      – Ступай в дом! Не твоего ума дело! – рявкнул Лабони.
      – Пожар! – завопила миссис Долл, словно не слыша его. Тот повернулся, чтобы крикнуть ей что-то, но в этот миг Тернер нанес ему сильный удар ребром ладони по запястью, одновременно достав правой рукой свой пистолет. Лабони все же не выпустил оружие из рук, и Тернер выстрелил прямо ему в живот.
      Миссис Долл отчаянно закричала.
      Лабони навалился на Тернера, обнял его за плечи, словно старого друга, и медленно сполз на землю.
      – Свити, – чуть слышно прошептал он, – взять его!
      Тернер не понял ни слова.
      На крыльце продолжала кричать миссис Долл. В соседних домах зажегся свет, раздались встревоженные и недоумевающие голоса людей.
      Тернер ничего этого не слышал, он думал только об одном – где Джей? Он побежал к тому месту, где горела машина, вернее, то, что от нее осталось.
      Второй мужчина лежал на траве, закрыв лицо руками.
      – Где женщина? – заорал Тернер, хватая его за ворот рубашки.
      – Я ранен, – жалобно заныл тот. По его лицу струилась кровь из глубокой раны на лбу.
      – Где женщина, я тебя спрашиваю? – рявкнул Тернер.
      – Она была в машине.
      Тернер бросил его и помчался к остову машины. Подойти близко он не смог из-за нестерпимого жара. Внутри остова бушевало злое пламя. Тернер не видел ничего, кроме жадных красно-оранжевых языков.
      – Джей! – отчаянно закричал он. – Джей!!!
      Из высокой травы позади него раздался негромкий женский стон. Тернер резко обернулся и увидел ее.
      Джей лежала в траве в наручниках. Склонившись над ней, Тернер увидел, что ее одежда обгорела со спины. Он попытался взять Джей на руки, но она застонала от боли. Почувствовав, что его руки в крови, Тернер испугался не на шутку. Потом догадался вынуть кляп у нее изо рта. Она жадно вдохнула прохладный ночной воздух. Досгав сотовый телефон, Тернер дрожащими пальцами набрал 911 и обстоятельно рассказал дежурному о случившемся. Ему обещали немедленно выслать “скорую помощь” и полицейский наряд.
      Джей слабо пошевелилась.
      – Обними меня, – едва слышно сказала она и потеряла сознание.
 
      Эдон сидел в полной темноте. Он ждал.
      Барбара давно спала в своей комнате на втором этаже. Старик Хансингер до сих пор смотрел канал рок-музыки, мерно вышагивая по дорожке тренажера, которая вела в никуда.
      Услышав сигнал пейджера, Эдон вздрогнул. Должно быть, это Лабони хочет сказать ему о благополучном завершении задуманной операции по устранению адвоката и мисс Гаррет. Однако, взглянув на дисплей, он понял, что это был сигнал от Элтона Делрея. Он хотел срочно встретиться с Эдоном у поворота к его дому.
      Добравшись до условленного места, Эдон остановил джип у обочины и стал ждать, включив печку. Он не любил холод.
      Вскоре подъехал на служебной машине департамента, шерифа и Делрей. Не выключая фар, он вышел из машины и направился к Эдону. У него был усталый и мрачный вид.
      – Лабони ранен, – сообщил он, подойдя к Эдону. – В него стреляли. Сейчас он в больнице Маунт-Кодора, но его собираются отправить санитарным вертолетом в Талсу. Он может умереть по дороге. Стрелял адвокат.
      Эдон не верил своим ушам.
      – Женщина тоже ранена, но не так серьезно, как Лабони, – продолжал Делрей. – Коуди ранен. Он сильно напуган и уже очень много рассказал офицерам из федеральной полиции.
      – Что именно? – дрожащим голосом спросил Эдон.
      – Про убийство Лютера, про то, что Хансингер в свое время убил в клинике одну из тайных пациенток, а потом приказал сжечь ее труп… Рассказал о том, как собирались разделаться с адвокатом и женщиной из Бостона. Он выложит им все! Коуди хочет, чтобы его показания были оформлены как добровольное признание, иначе его приговорят к смертной казни. Он рассказал и о Бобби Мидусе, которому ты приказал убить Холлиза. Выяснилось, что Холлизу удалось каким-то образом ранить Бобби вагой. Сейчас они оба тоже в больнице. Полагаю, и Бобби не станет молчать, потому что будет спасать собственную шкуру.
      – Холлиз не погиб?
      – Нет, Бобби стрелял в него, но только ранил. Послушай, Эдон, я приехал сюда только потому, что ты и старик Хансингер сделали в свое время немало добра для меня и моей семьи. Теперь власть перешла в руки федеральной полиции, и я вряд ли смогу вам обоим чем-то помочь. Скоро за тобой пришлют полицейских, которые доставят тебя на допрос. Извини, я ничего не могу сделать…
      – Спасибо, Элтон, ты настоящий друг.
      – Я должен ехать. Береги себя, Эдон, – кивнул на прощание Делрей, и вскоре его машина уже мчалась обратно.
      Вернувшись домой, Эдон поставил джип в гараж. Войдя в дом, снял у порога сапоги, чтобы не наследить на ковре, повесил дождевик на вешалку и подстелил внизу тряпку, чтобы стекавшая с него вода не испортила пол.
      Феликса в доме не было. Эдон дал ему выходной и позволил уехать к семье. В доме не было никого, кроме Барбары и старика Хансингера.
      В одних носках Эдон прошел в свой кабинет и открыл сейф. Достав оттуда автоматический пистолет с глушителем, он зарядил его и стал подниматься на второй этаж.
      Он вошел в комнату Барбары. Она спала. В ногах ее свернулась белая собачка.
      “Любимая! – подумал Эдон. – Я так старался оградить тебя от боли и страданий… но у меня ничего не вышло. Я люблю тебя”.
      Трясущейся рукой он приставил дуло пистолета к виску жены и нажал на курок. Пистолет издал странный хлопок, тело Барбары дернулось и застыло. По подушке быстро расплывалось большое темное пятно.
      Почуяв неладное, собачка вскочила и заскулила. Эдон повернулся и выстрелил в нее.
      Эдон вспомнил о старике и подумал, что Барбара хотела бы для него пощады. И правда, не слишком ли это легкий конец для такого мерзавца?
      Эдон взял со столика жены блокнот, ручку и написал короткую записку, объяснявшую все.
      Потом направился к комнате тестя и распахнул ее. Сидя на велотренажере, Роланд Хансингер крутил педали и смотрел МТБ.
      – Чего тебе? – скрипучим металлическим голосом спросил он зятя. – Что тебе нужно?
      – Мне нужен покой, – ответил Эдон, поднимая пистолет. – Покой и больше ничего.
      В следующую секунду он выстрелил. Верхняя часть головы Хансингера отлетела в сторону. Тело старика безжизненно повисло на седле тренажера.
      Закрыв дверь, Эдон вернулся в комнату Барбары, лег рядом с женой, обнял ее, поцеловал в еще теплую щеку, вставил дуло пистолета себе в рот и нажал курок.

      Когда Холлиза отвезли в больницу Маунт-Кодора, он кричал от боли и страха. Его локоть удачно прооперировали. Медсестра попыталась снять с его шеи грязный кожаный мешочек, но Холлиз категорически воспротивился. И только самая опытная и терпеливая медсестра убедила его отдать мешочек. При этом Холлиз упорно просил ее вернуть содержимое мешочка какой-то мертвой девушке.
      Врач, заглянув в мешочек, ужаснулся – там лежал мумифицированный человеческий палец.
 
      Тернер остановился на пороге больничной палаты, где лежала Джей. Целых два дня полиция и ФБР не пускали его сюда, и вот наконец ему разрешили навестить Джей.
      Она сидела на койке и пила через соломинку фруктовый сок. Перед ней стоял маленький телевизор. На экране шла какая-то старая комедия. Вся палата была в цветах, от которых пестрело в глазах.
      Джей выглядела неважно – синяк на лбу, на щеке, глубокая ссадина на подбородке. На спине и руках – серьезные ожоги.
      У Тернера заныло сердце от острой жалости к Джей.
      – Привет! – наконец выдохнул он. – Ты меня простила?
      – Да, – ответила она после томительной паузы.
      – Можно мне поцеловать тебя… в знак примирения?
      – Да, – снова сказала она после паузы.
      Тернер наклонился к ней и поцеловал в губы. Потом поцеловал еще раз, потому что это оказалось невероятно приятным занятием.
      Целуясь с Тернером, Джей пролила несколько капель яблочного сока себе на грудь. Он достал бумажную салфетку и осторожно вытер пролитый сок с ее рубашки. Джей мягко улыбнулась.
      Он коснулся синяка на ее щеке.
      _ Это Лабони ударил тебя?
      _ Да.
      – И это тоже сделал он? – Тернер коснулся ссадины на подбородке.
      – Нет, это я сама, когда упала на гравий, после того как подожгла мамин шарфик… Увы, я сделала это недостаточно быстро и получила ожоги спины и рук… второй степени.
      Кроме ожогов, у Джей была и другая травма. Куском железа ей отрезало фалангу мизинца. Доктор сказал, что Джей сильно повезло. Конечно, у нее останутся кое-какие шрамы, но в остальном никто и не подумает, что она побывала в серьезной переделке.
      – А как твоя спина?
      – Ожоги первой и второй степени, – вздохнула Джей, – несколько порезов… а в целом ничего страшного, жить буду.
      – Слава Богу, – проговорил Тернер, гладя ее руки. – Слава Богу!
      – А ты? Ты не пострадал?
      – Нет, все досталось тебе одной, – сокрушенно покачал головой Тернер.
      – Ты прислал так много цветов, – смущенно пробормотала она, обводя взглядом палату.
      – К сожалению, я не мог прислать тебе все цветы Калифорнии, все орхидеи тропиков и все вишневые сады Японии!
      – Ты стрелял в Лабони?
      – Да, но не убил.
      – Жаль, – дрогнувшим голосом проговорила Джей.
      – Полагаю, это сделают по приговору суда. Кстати, миссис Долл тоже арестована, как сообщница преступников. Брайт все рассказала полиции. Ее поместили в приемную семью.
      – Бедняжка, – вздохнула Джей.
      – Сегодня утром нашли труп Джуди Свенстар.
      – Это мы виноваты в ее гибели. Не надо было убеждать ее встретиться и поговорить с нами.
      – Это Хансингер виноват в ее смерти, а не мы! – горячо возразил Тернер. – Виноваты Лабони, Эдон Мобри, а не мы с тобой!
      Потом он подробно сообщил ей историю с Холлизом.
      – Теперь он постепенно начинает рассказывать о себе.
      – Я думала, он не умеет говорить.
      – Он просто не хотел говорить, а теперь с помощью психиатра и одной из медсестер, которой оказывает особое предпочтение, к нему снова возвращается желание разговаривать.
      – Холлиз поправится?
      – Во всяком случае, тут он получит нормальный уход и медицинскую помощь, которую должен был получить много лет назад.
      – Это хорошо, – кивнула Джей.
      Потом Тернер поведал ей про убийство юной девушки, которое произошло в клинике Хансингера много лет назад.
      – Полиция отправила мумифицированный палец на медицинскую экспертизу. Они думают, что он принадлежал убитой. С иском против Хансингера выступила женщина, имеющая все основания полагать, что убитой была ее сестра, много лет назад пропавшая без вести.
      – Какой ужас! – поежилась Джей.
      – Она была сестрой твоей биологической матери. Ее звали Лиза, она могла бы быть твоей тетушкой.
      И Тернер рассказал ей историю Линды О’Халлоран.
      – Так вот почему они так испугались меня и делали все, чтобы я убралась восвояси! – воскликнула пораженная Джей.
      – Теперь они уже никому не причинят вреда.
      – Да, я слышала о страшном поступке Эдона Мобри… – Джей помолчала, на ее глазах показались слезы. – Они все мертвы… как же я теперь найду кровных родственников Патрика?
      Тернер торжественно извлек из кармана фотокопию дневника Хуаниты Брэгг.
      – Я уже нашел мать Патрика.
      У Джей от изумления приоткрылся рот. Она молча уставилась на Тернера.
      Рассказав историю с Хуанитой Брэгг, он добавил:
      – Бабушка Патрика, то есть мать его матери, была японкой. Ее привез в Штаты и потом женился на ней бывший солдат американской армии. Их дочери Сьюзен было всего пятнадцать, когда она забеременела от сверстника. Родители сказали ей, что ребенок родился мертвым, и отослали в Калифорнию, подальше от того парня. Однако, когда ему исполнилось восемнадцать, он нашел Сьюзен и женился на ней. Они до сих пор вместе, у них две взрослые дочери и сын.
      – Как это здорово, Тернер! У Патрика две родные сестры и брат!
      – Они все согласны помочь Патрику, сегодня днем я вылетаю к ним. Если костный мозг кого-то из них подойдет для Патрика, я немедленно доставлю этого человека в Бельгию.
      Джей расплакалась от любви и благодарности.
      – Ты спасла мне жизнь. – Тернер погладил ее по голове. – И я готов сделать все на свете, чтобы отблагодарить тебя. Ну же, перестань плакать! Лучше позвони Патрику, Ноне, скажи им, что я лечу в Калифорнию за донором для Патрика. А пока меня не будет, как следует поразмысли о двух вещах.
      Джей перестала плакать и внимательно посмотрела на него.
      – Во-первых, о своей матери, о том, через что ей пришлось пройти, и о том, что она дала тебе…
      – Я уже думала о ней, – перебила его Джей. – Завтра Нона заберет меня домой, больше мы не будем ссориться…
      – Нет, я имею в виду другую мать, Линду О’Халлоран. Она хочет познакомиться с тобой. Обещай мне серьезно обдумать свое решение. Вот ее адрес и номер телефона. Можешь позвонить ей или написать. Можешь не звонить и не писать. Это зависит только от тебя. – Тернер помолчал, потом тихо добавил: – И во-вторых, я хочу сказать тебе, что с самого начала ввел тебя в заблуждение относительно собственной персоны, но клянусь Богом, я не имею отношения к мафии! Да, я защищал в суде бандитов и гангстеров, но сам не принадлежу к их числу. Прости меня… Я люблю тебя, Джей.
      У нее на глаза снова навернулись слезы, и она молча отвернулась.
 
      Для пересадки Патрику подошел костный мозг Тары, средней дочери Сьюзен Маккорт Элисон. Она отправилась в Брюссель в сопровождении Джей и Ноны.
      Джей не пригласила с собой Тернера, считая, что это чисто семейное дело.
      Операция по пересадке костного мозга прошла удачно, и Джей надеялась на полное выздоровление Патрика.
      Зато отношения с Тернером зашли в тупик. Она сказала, что простила его, но на самом деле ее пугала способность Тернера прикидываться кем угодно с потрясающей достоверностью. Джей боялась лжи, хотя испытывала к нему глубокую благодарность за помощь в спасении Патрика.
      Она не отвечала на его письма, не могла разговаривать с ним по телефону, не хотела встречаться.
      Вскоре Патрик вернулся в Штаты, Мелинда благополучно родила сына, Патрика-младшего, поразительно похожего на отца. Нона подружилась с семьей Эдисонов, и теперь у Патрика было две матери, а у Патрика-младшего – две бабушки со стороны отца.
      Джей получила письмо от Линды О’Халлоран с просьбой о встрече, но не нашла в себе сил ответить. Она была уверена, что Линда хочет увидеться с ней только из-за поразительного сходства с Лизой, пропавшей без вести много лет назад.
      Линда больше не писала Джей.
      А вот Тернер продолжал писать ей, и довольно часто. Он тоже просил о встрече.
      Она не отвечала ему, но хранила его письма: у нее рука не поднималась выбросить их. Это казалось Джей проявлением неблагодарности. Вместе с тем она никогда не перечитывала их. Просто хранила в большой коробке в шкафу.
 
      – Почему ты до сих пор не встретилась с Линдой О’Халлоран? – спросила ее однажды Нона.
      – Когда-нибудь я сделаю это, – уклончиво ответила Джей.
      – Это нужно сделать хотя бы для того, чтобы выяснить наследственные проблемы со здоровьем. Смотри, как все обернулось для Патрика! А что, если у тебя тоже появятся дети и ты…
      – Я уже стара, чтобы рожать детей.
      – Что за чепуха! Найди себе хорошего мужа, роди детей, создай семью… Кстати, почему ты больше не встречаешься с тем любезным адвокатом, который все время присылал нам цветы? Ведь он от тебя без ума! Он был бы превосходной партией для тебя!
      – Я отлично проживу и без него.
      После возвращения Ноны и Джей в Штаты Тернер раз в неделю звонил Ноне и подробнейшим образом справлялся о состоянии здоровья Патрика. Он совершенно очаровал Нону своей обходительностью.
      Джей уже была однажды замужем за лжецом и обжигаться во второй раз не хотела.
      – Кстати, недавно он звонил мне, – сообщила Нона. – Сказал, что умер мистер Дельвехо. От инсульта. По его словам, ты должна это знать. Кстати, Дельвехо так и не удалось найти своего сына. Деньги, которые он оставил для него, пойдут теперь на образование фонда в поддержку детей и матерей, пострадавших от Хансингера. Как раз сейчас мистер Гибсон занимается созданием подробной базы данных.
      Джей смотрела в окно на буйные краски ранней осени. На дворе стоял сентябрь, теплый и сухой. Она не знала, что ответить Ноне.
      – А еще он сообщил, что та юная девочка, с которой ты познакомилась в Кодоре… Брайт, кажется! Так вот, она родила ребенка, девочку, и легально отдала ее для усыновления…
      – Мама, ты права, – вдруг сказала Джей. В душе что-то изменилось, Джей охватило желание любви и… милосердия. Казалось, какой-то выпавший кусочек мозаики встал наконец на свое место.
      Нона вздрогнула от неожиданности – ведь Джей уже много лет не называла ее мамой и никогда не говорила ей, что она права.
      – Мне действительно пора познакомиться с Линдой О’Халлоран. Прости, но сейчас мне хотелось бы остаться одной… мне нужно сделать один очень важный звонок.
      – Я давно собиралась на кухню, – заторопилась Нона, – иначе не успею приготовить обед. Ухожу, детка! Мне нужно почистить морковку и картошку.
      Взволнованная Джей набрала номер телефона, который до сих пор хранила в памяти.
      Тернер снял трубку только на восьмой гудок.
      – Ты сейчас, наверное, страшно занят, – пробормотала она, не зная, как начать трудный разговор.
      – Это ты, Джей?
      – Да.
      – Тебе нужна моя помощь?
      – Да, очень…
 
      Они вместе подошли к узкой дорожке, ведущей к дому Линды О’Халлоран. Перед домом катался на трехколесном велосипеде пятилетний ребенок. За ним с веселым лаем бегал щенок. Мужчина в майке менял разбитое стекло в окне.
      Линда жила в квартире номер одни, перед дверью лежал простой грязноватый коврик.
      Тернер посмотрел на Джей, хорошо понимая ее тревогу и волнение.
      – С тобой все в порядке? – спросил он, видя лихорадочный блеск в ее глазах.
      Джей кивнула.
      – Хочешь, чтобы я позвонил в дверь? – догадался он.
      – Да, – выдохнула она. Что ждало ее за этой дверью? Тернер взял Джей за руку и нажал кнопку дверного звонка.