В кромешной темноте нечем было смерить ход времени, кроме звонких капель воды в глубине коридора и тошнотворного запаха из соседней камеры.
      Рэйчел перестала звать Дилла.
      Обняв колени, она сидела на мокрых камнях, вздрагивая при каждом падении капли и стараясь ни о чем не думать. Сидеть тихо. Стоило только шевельнуться, как оковы безжалостно впивались в ногу, а синяки и ссадины начинали болеть с новой силой. Горло распухло, желудок свело от голода. Тарелку мяса Рэйчел швырнула вслед тюремщикам вместе с отчаянными проклятиями. Никто так и не пришел подобрать тарелку. Кувшин с водой опустел. Рэйчел хотелось пить. Карнивал тоже. Ангел пила первой.
      Поначалу спайн пыталась сфокусироваться, унестись мысленно из темной камеры к туманным лесам Шейла, к холмам Клуна, усеянным игрушечными, словно из детской сказки, белыми домиками и садами. Унестись к местам, о которых она грезила, еще будучи ребенком. Но мысли были неуловимы, словно дымок тонкой свечи на ветру. Каждый раз оковы тянули ее за ногу в темноту и сырость.
      Рэйчел погасила фонарь, чтобы не тратить масла. Ей показалось, что в темноте промелькнула Карнивал. Может быть, просто обман зрения. Карнивал, нахмурившись, уже несколько часов сидела в тишине. Лишь дыхание, короткое, голодное дыхание слышалось из противоположного угла камеры.
      — Карнивал?
      Молчание.
      — Сколько осталось?
      Ангел процедила сквозь стиснутые зубы:
      — Зачем мне тебя предупреждать?
      Карнивал уже не удавалось полностью отстраниться от своего голода. Гнев наполнял ее вены. Карнивал сделалась замкнутой и раздражительной, готовой взорваться в любую секунду, словно сжатая пружина.
      — День?
      — Меньше. — Рэйчел обдало потоком воздуха, когда ангел расправила крылья, чтобы размять затекшие мышцы. Она громко вздохнула и прохрипела: — Еще раз попробуй прутья. Пробуй… изо всех сил.
      Рэйчел неуверенно поднялась на ноги и на ощупь нашла решетку. Каждое движение причиняло телу нестерпимую боль. Цепь заскрипела по каменным плитам. Рукой Рэйчел нашла прут и попыталась плечом протиснуться в узкий зазор. Она взвыла от боли.
      Толстые металлические прутья не поддавались.
      Задыхаясь, Рэйчел повалилась на колени.
      — Безнадежно. — Она ударила кулаком по решетке.
      Дыхание Карнивал заметно участилось.
      — Зачем? — спросила Рэйчел. — Зачем оставлять нас так? Если они хотят посмотреть, как ты меня прикончишь, чего они ждут?
      — Не они, — прошипела Карнивал. — Оно.
      — Ульсис?
      — Не знаю! — взорвалась Карнивал. — Заткнись! Закрой рот!
      Рэйчел поднялась на ноги и снова попробовала протиснуться через прутья, обеими ногами упершись в каменный уступ. Она задыхалась при каждом движении.
      Ничего не выходило.
      Выбившись из сил, Рэйчел опустилась на пол.
      — Если бы мы вдвоем…
      Карнивал зарычала.
       — Помоги мне!
      Рэйчел услышала движение, скрип цепи, и внезапно рука крепко сжала ее запястье.
       Но как она?…
      — Не смей, — прошипела ей на ухо Карнивал, — приказывать мне.
      — Ты делаешь мне больно.
      — Да.
      У Рэйчел перехватило дыхание. Темнота казалась непроницаемой, наполненной ненавистью и злобой. Спайн потянулась за мечом, но вспомнила, что они забрали все: ножи, дротики, яды. Даже бамбуковые трубки. Без оружия девушка почувствовала себя совершенно обнаженной.
      В конце концов ангел расслабила руку. Цепь заскрипела и поползла в дальний угол камеры.
      — Можно задать тебе вопрос? — спросила Рэйчел.
      — Нет.
      — Ты когда-нибудь давала нищему крысу?
       — Что?
      — Забудь. — Рэйчел потерла распухшую лодыжку и продолжала: — Я говорю про слепого, про глюмана. Ты дала ему крысу и сказала, что это ягненок.
      — Ты ему поверила?
      — Нет… Я не знаю.
      — Почему нет? — прорычала Карнивал. — Я и хуже делала. Убивала нищих, пьяниц и шлюх, богатых, солдат и детей. — И тихо прошипела: — Даже спайнов.
      — Должно быть, ты совсем одинока.
      Молчание.
      — Поговори со мной.
      — Думаешь, это тебя спасет? Ошибаешься.
      — Отлично. — Рэйчел нащупала фонарь и повернула кремневое колесико. — Если ты меня все равно убьешь, я хотя бы насмотрюсь на тебя.
      Загорелся свет, и тени, словно черные пальцы, поползли через коридор. Карнивал отвернулась, спрятав голову руками.
      — Если ты отказываешься, говорить буду я.
      — Мне плевать.
      — До последней капли крови, пока не придет время?
      Карнивал вздрогнула.
      Рэйчел стало неловко за свою выходку. Она замолчала, пытаясь подобрать слова, чтобы начать разговор. Наконец проговорила:
      — Мой отец был замечательным человеком. Это без сантиментов. Мать скончалась от неизвестной болезни, когда мне было восемь лет. В жизни так бывает.
      — Заткнись! — зарычала Карнивал. — Думаешь, я буду слушать этот бред?
      — Мне все равно.
      Ангел замолчала и начала громко сопеть.
      — Нашей семье принадлежит домик в Ивигарте. В саду растет тонкое дерево. Пруд зарос водорослями и ряской. Ничего особенного. В детстве я играла с детьми других офицеров. Мы воровали яблоки, мучили тетушек, заставляли малявок есть тритонов — детство как детство.
      Карнивал сжалась в комок и спрятала лицо в коленях, обернувшись крыльями.
      — Отца практически никогда не было дома: он участвовал в очередной опасной кампании военно-воздушного флота, сражался во имя Церкви и бога. Тебе вряд ли нравятся аэронавты?
      Карнивал продолжала сидеть, не поднимая глаз.
      — Он привозил с собой подарки. Мне кукол, а маме — вазочки с тальком из речных городов. Разноцветных солдатиков для Марка. Я любила сидеть у него на коленях и слушать истории про далекие земли. Базары Деламура, пустынные бандиты, торговцы драгоценностями из Рача, у которых рты разрезаны кинжалами. Он рассказывал про медиумов из дальних стран, которые протыкали себе губы щепками от виселиц и давали Дипгейту странные имена. — Рэйчел опустила плечи. — Больше всего на свете я хотела улететь вместе с ним. Хотела стать частью его историй.
      Карнивал немного расслабилась. Судя по всему, ангел слушала.
      — Когда спайны приняли меня, я ни секунды не сомневалась. Я стала спайном, потому что хотела, чтобы отец гордился мной, хотела пережить собственные истории — или разделить его жизнь. — Она молча посмотрела на оковы. — Поэтому я начала его ненавидеть.
      — Потому что он не гордился тобой? — Наконец-то голос Карнивал звучал без злобы или ненависти.
      — Нет. Потому что он забыл рассказать мне, что такое убивать. Он знал и ничего не сказал. Когда я вернулась из Нижних земель, между нами уже пролегла пропасть. Мы оба это поняли, но никогда не разговаривали об этом. Мы вообще потом мало разговаривали.
      Карнивал задумалась, а потом с ненавистью сказала:
      — Я этопомню. — Пальцы дотронулись до шрама от веревки. — Моепервое воспоминание.
      — Сколько тебе было лет?
      — Не знаю! — Ангел задыхалась. — Я висела на цепи над пропастью, мешки с камнями привязали к ногам.
      — Кто?
      Ангел вздрогнула.
      — Ты ничего не помнишь? Совсем ничего?
      — Мое имя.
      — Как ты вырвалась?
      Внезапно холодная отстраненность Карнивал вернулась.
      — Перегрызла веревку.
      — Перегрызла? Боги… как?
      — На это ушло четыре дня.
      Рэйчел не знала, что сказать, и в камере воцарилась неловкая тишина. Рэйчел долго сидела, слушая равнодушную мелодию воды. Нужно бы снова попробовать пролезть через решетку, но девушка слишком устала. Поймет ли она, когда наступит конец? Увидит ли тот момент, когда защита Карнивал разлетится вдребезги и голод возьмет верх? А нужно ли это? Может быть, лучше просто заснуть, закончить все прямо сейчас?
      Рэйчел вспомнила голос из далекого сна.
       Только сдохни у меня на руках, сучка.
      Она никак не могла вспомнить, кому принадлежит голос. Веки опустились.
 
      Воинство ангелов поднялось в небо на фоне зари. Золотые доспехи и сталь сверкали, словно радуга, в лучах солнца. Мощные крылья взволновали пустыню, подняв вихри песчаных облаков. Стоя на вершине дюны, Рэйчел наблюдала, как ангелы слетались на восток — они окружали крошечную черную фигурку с крыльями за спиной. Фигурка на коленях ползла по песку, таща за собой цепи. Сотни, тысячи длинных цепей.
       Рэйчел.
      Она подняла глаза.
      Дилл держал в руках золотой меч, но глаза его были белее крыльев. Невидимый поток потянул его за собой прочь от Рэйчел.
       Подожди! Вернись!
      Но ангел был уже далеко, затерявшись в рядах своих славных предков. Они собрались вокруг Дилла, закованные в бронзу и сталь, смеялись над ним. Он пытался что-то сказать ей.
       Что? Что?
      Рэйчел почти услышала.
 
      Девушка проснулась, пораженная внезапной мыслью. Дилл жив и нуждается в ней.
      Черные полоски лежали на каменном полу. Камера оказалась освещена.
      Свет шел снаружи.
      — Кто ты? — Карнивал сидела посреди камеры и грозно смотрела мимо Рэйчел.
      — Бог, — ответил глубокий низкий голос.
      Рэйчел быстро перевернулась.
      Обтянутая грязно-серой кожей плоть каскадами свисала от лысины и до лодыжек. Бог походил на оплывшую гору жира. Он был совершенно обнажен, по всей видимости, мужского пола. Единственным свидетельством половой принадлежности служил голос, складки жира скрывали все неопровержимые доказательства. У него за плечами росли гигантские крылья: словно гейзеры песка вырывались из холма на его спине. Хотя вряд ли это существо взлетало хоть раз за последние несколько тысяч лет.
      — Печально, — прошипела Карнивал. — Ничего странного, что ваш бог выглядит именно так. Не зря же его вышвырнула Айен.
      Бог ничего не ответил ангелу. Он поднял фонарь и нагнулся ближе к решетке. Жир поплыл, и на Рэйчел уставились два кровавых глаза.
      — Ты спайн, — загремел голос. — Но не посвященный. Почему?
      — Какой же ты всеведущий, — усмехнулась Карнивал. Ее гнев нашел новую тропу и пытался сделать первый шаг.
      — Ты Ульсис? — спросила Рэйчел.
      — Отвечай на мой вопрос.
      — Отвечай на мой.
      Огромное лицо покрылось сетью морщин и складок.
      — Я Ульсис.
      — А я не посвящена, — объяснила Рэйчел, — потому что мой брат был против.
      — Это ничего не значит. Пресвитер скрыл это от меня. Почему?
       Сайпс? Старик разговаривал с богом? Скрывал что-то от него?Это встревожило девушку, у нее пропало желание дальше развлекать Ульсиса.
      — Сам у него спроси.
      Ульсис долго смотрел на Рэйчел из-под нависших бровей, словно снимая с нее слой за слоем, подбираясь к сердцевине. Когда бог заговорил, голос его сотряс землю.
      — Ты не первая, кто приходит искать ответы, смертная. Жизнь и смерть, вечные вопросы…
      — Я не ищу ответов, — перебила Рэйчел. — Я ищу шприц.
      — Ты видел его? — спросила Карнивал.
      Огромные куски плоти пришли в движение. Бог повернул к ангелу искаженное гневом лицо и ткнул в нее толстым пальцем.
      — Уродец, зачем ты пришла?
      Карнивал подскочила к решетке и плюнула Ульсису в лицо.
      — Не помнишь меня? — прогремел голос, и гора плоти вздрогнула.
      Карнивал снова плюнула ему в лицо.
      — Ты ничего не помнишь… — Бог вытер слюну, и глаза его сверкнули. — Так ведь, Ребекка?
      Шрамы Карнивал налились кровью.
      Свет в глазах Ульсиса становился все глубже, ярче. Сгущавшаяся вокруг темнота начала сплетаться в цепи, которые росли из плеч и крыльев бога. Цепи потянулись в камеру и окружили Карнивал. Звенья шептали голосами сотен тысяч душ.
      Воздух похолодел, словно в могиле.
      — Помнишь? Помнишь свою мать, смертную сучку? Она была такая красивая, даже когда начала гнить. Я вернул ей душу, чтобы еще больше насладиться ее страданиями. — Ульсис усмехнулся. — Но ты забрала ее душу, когда тебя вырезали из ее чрева. Ты украла ее у меня. Теперь вспоминаешь, дочка, свое первое убийство?
      Карнивал, задыхаясь, отчаянно пыталась вырваться, но цепи крепко скрутили ее.
      — А теперь, — прогремел голос, — вспоминаешь мою веревку?
      Карнивал рванулась на него изо всех сил.
      Раздался хруст сломанной кости, когда ангел ударилась в решетку.
      Бог отступил. Ослепленная яростью Карнивал шипела и царапала воздух через прутья решетки.
      — Теперь ты все помнишь, доченька Веревка? Это мой тебе подарок, злая малышка Ребекка. Мой маленький карнавальный уродец.
 
      Девону казалось, что он сидит на плечах бога. Устроившись на стуле перед приборной панелью, отравитель опустил рычаг, и машина ответила, вздрогнув всем корпусом. Низкий гул сотряс стены и пол. Двигатели заработали, и Зуб тронулся в путь через Мертвые пески. Песок струями полетел из-под гигантского ковша. Массивные гусеницы крушили все на своем пути.
      — Скала, — показал Батаба. — Осторожно. Здесь надо поворачивать на запад.
      — Чепуха! — перекрикивая гул моторов, отозвался Девон. — Эта штуковина может раздавить любую гору.
      — Покажи, как она режет камни.
      Улыбнувшись, отравитель открыл клапан. Внутри дрожащей приборной панели начала пульсировать жидкость, газ засвистел в вентиляционных отверстиях. Девон опустил похожий на кость отросток, раздался оглушительный скрежет, и мощная струя каменной пыли поднялась в воздух до самого мостика. Машина снова задрожала, и перед окном поднялись вращающиеся со страшной скоростью диски.
      Но шаман отвернулся. Он рассматривал мешок, который отравитель оставил в дальнем углу комнаты. Что-то темное сочилось через мешковину.
      — Где твои люди? — поинтересовался Девон. — Думал, они такого не пропустят.
      — На крыше.
      — Понятно. — Девон опустил рычаг на одно деление. Зуб зарычал, глубже врезаясь в дюны, пока в окна мостика не ударили мощные песчаные гейзеры. Лучи заходящего солнца светили через облака пыли кровавым светом. — Ай, шаман, извиняюсь. Мне показалось, я передвинул рычаг в другую сторону.
      — Осторожнее, отравитель. — Взгляд шамана оставался прикованным к грязному мешку.
      Девон поставил рычаг на место, а затем кивнул в сторону загадочного мешка, привлекшего внимание Батабы.
      — Я пообещал Сайпсу, — объяснил отравитель, — облегчить страдания Ангуса.
      Стражник находился в ужасном состоянии. Яды в его теле довели несчастного до грани безумия. И все же Ангус продолжал цепляться за жизнь с настойчивостью, одновременно поразительной и вызывающей отвращение. Хашеттские лекари оставили беднягу связанным, чтобы тот не изувечил себя. Девону стало любопытно: сколько сможет вытерпеть стражник. Но он обещал Сайпсу помочь, так что отравитель нашел компромиссное решение.
      — Тебе запрещено пользоваться твоими ядами, — напомнил Батаба.
      — Яды не понадобились. Хватило пилы.
      Шаман оглянулся на мокрый мешок.
      — Что ты сделал?
      — Больше он себя калечить не будет.
      Между тем Зуб начал взбираться на холм. Машину несколько раз тряхануло, так что Девон подпрыгнул на стуле. Затем двигатели монотонно заработали, и Зуб начал постепенно набирать скорость, спускаясь со склона.
      Сумерки сгущались. Плавно раскачиваясь и оставляя глубокие следы, Зуб двигался по Мертвым пескам. Гусеницы резали дюны и дробили камни. На небе начали появляться звезды. Скоро в небо незаметно поднимется черная луна: ее темный лик — зловещее предзнаменование того, что до рассвета прольется кровь. Скоро Батаба отправился на крышу к своим соплеменникам.
      Девон пребывал в отличном расположении духа. Он колдовал над приборной панелью, собственным телом ощущая пульсацию внутри гигантской машины. Перед отравителем раскинулся безграничный пустынный пейзаж.
      На юге ночное небо озарял свет прожекторов.
       Ловушка!
      Девон потянул рычаг, и перед окном опустилась металлическая сеть. Первая атака начнется гораздо раньше, чем до Зуба доберутся основные ударные силы. В Дипгейте есть черный корабль — «Шептун». Собственное изобретение отравителя. Серебряные корабли слишком заметны ночью для лучников. «Шептун» был сконструирован как легкое быстроходное судно. На корабле не было кают, гарпунов, лебедок и прочей лишней арматуры, а их место заняли более мощные двигатели и дополнительный запас топлива. Корабль этот, должно быть, давно оторвался от основного флота и, не подавая светового сигнала, летел теперь прямо у них над головой. И если настоящий командующий дипгейтских аэронавтов, второй по званию после Хейла, был не менее предсказуем, чем его предшественник, атака должна начаться с минуты на минуту.
      Как раз в этот момент воздух сотрясся от взрыва. Земля окунулась в шипящее пламя. Длинные черные тени выползли из-под потревоженных дюн.
      Горючая смесь.
      Следующий взрыв осветил пустыню красно-желтым шипящим светом, но Зуб как ни в чем не бывало продолжал свой уверенный путь.
      Две бочки, изрытая ядовитый газ, упали на песок. Девон опустил ножи. Бочки разорвало на тысячи осколков, металлическая шрапнель задребезжала об решетку. Дым затянул пространство перед окнами. Еще две бочки упали на песок. Девон направил на них машину и раздавил словно сухие листья.
      Град стрел застучал по корпусу, небо все чаще и чаще озарялось вспышками.
      Пустыня пылала.
      Девон насвистывал мелодию и отбивал такт на приборной панели, когда дверь распахнулась и на мостик ворвался Батаба.
      — Черный корабль! — прорычал шаман.
      Девон окинул незваного гостя презрительным взглядом.
      — Я же не могу предвидеть все на свете.
      — Мы потеряли четверых.
      — Это не я вас надоумил сидеть на крыше.
      — Четверых, отравитель! Еще больше раненых.
      Девон пожал в ответ плечами.
      — И ты не знал про черный корабль?
      — Я — нет.
      — Ты лжешь!
      — Разве не я уже однажды спас вас от газовой атаки? Разве не я уничтожил «Адраки» и завел эту штуковину? И разве не я собираюсь раздавить армию Дипгейта? Так с чего, шаман, мне врать?!
      Батаба грозно посмотрел на отравителя.
      — Еще что-нибудь нам нужно знать?
      — Если что-нибудь вспомню, дам знать.
      На мостике воцарилось неловкое молчание, а Зуб тем временем взбирался на крутой холм. К месту атаки подтянулись остатки флота. Над головой в лучах прожекторов мистически сияли серебряные шары. На вершине Девон повернул рукоятку. Мощный луч света скользнул по песку.
      — Войско Дипгейта, — пробормотал отравитель.
      — Сколько?
      — Все.
 
      В свете разбитого фонаря Рэйчел заметила, что Карнивал плачет. Она осторожно подошла, стараясь отвернуть луч от ангела.
      Карнивал спрятала лицо в ладони.
      — Оставь меня в покое.
      — Ты не помнишь его?
      — Оставь меня!
      — Мне жаль. — Рэйчел вздрогнула.
      — Мне не нужна твоя жалость, сука. Побереги слова, они тебя не спасут. Ничто тебя не спасет!
      Мы все надеемся до последнего. Заставив Карнивал вспомнить, Бог Цепей пытался причинить дочери боль. Одного только вида Ульсиса было достаточно, чтобы разрушить три тысячелетия самозащиты, чтобы открыть самые старые раны. Карнивал стала уязвима, но в то же время она показала свое сердце.
      Карнивал обняла колени. Узор шрамов покрывал ее руки. Крыло повисло на сломанном плече. Грязные мятые перья торчали в разные стороны.
      Рэйчел села на корточки рядом с ангелом. Некоторое время она теребила цепь.
      — Сейчас Ночь Шрамов, правильно?
      — Да.
      — Ты убьешь меня?
      Молчание.
      — Да, — ответила Карнивал.
      — Мне жаль, жаль. Жаль, что он твой отец. Прости меня за все. — Ей действительно было жаль. Жаль, что ее собственная жизнь заканчивалась именно так. Жаль, что погиб Дилл. Жаль, что погиб отец.
      Когда Рэйчел думала об отце, в памяти всплывал один и тот же образ: он возвращался из очередной командировки, высокий статный мужчина в ослепительно белом мундире с серебряными пуговицами. Вспомнилось наигранно хмурое лицо, когда мать копошилась вокруг него, без конца тараторя про модные книжки, пересказывая слухи из клуба офицерских жен, докладывая о проделках Марка в академии. Рэйчел вспомнила лицо отца, когда он узнал о ее вступлении в ряды спайнов: он помрачнел и посмотрел на дочь грустными глазами.
       Ты мог остановить меня. Почему ты этого не сделал?
      Рэйчел взглянула на Карнивал: длинные волосы скрывали изуродованное лицо, грязные сломанные перья облепили руки и плечи, покрытый плесенью кожаный костюм был заштопан на каждом дюйме. Карнивал сжалась в комок, словно маленький ребенок. Тонкие, покрытые шрамами руки плотно сжали колени.
      — Поговори со мной, — нежно сказала Рэйчел.
      Карнивал снова разрыдалась.
      — Оставь меня в покое! Ты просто пытаешься спасти свою проклятую задницу! — Стиснув зубы, Карнивал подняла голову. В черных узких глазах стояли слезы. — Думаешь, мне есть до тебя дело? Ты ничто! Ты мясо! Мясо!
      — Ты можешь это перебороть.
      — Перебороть? — Она болезненно улыбнулась. — Перебороть! — Карнивал выплюнула слова. — Что ты знаешь, сука!
      — Твоя жизнь началась не с этой веревки и закончится не ею.
      — Лучше бы это была цепь!
      — Перестань жалеть себя!
      Лицо Карнивал мгновенно расслабилось. Слезы потоком хлынули по щекам, по шрамам. Ангел спрятала голову в коленях и глубоко вздохнула.
      — Ненавижу это. — Боль задушила ее голос. — Ненавижу их, тебя ненавижу. Убью их… Тебя убью… Всех вас убью! Всех! — Карнивал расплакалась. — Уходи! Черт, отойди от меня!
      Рэйчел осторожно дотронулась до ее плеча.
      — Ребекка.
      Карнивал с силой отдернула ее руку и выкрикнула:
      — Меня зовут Карнивал!
      — Прости, я…
      В двери загремели ключи. Рэйчел обернулась.
      Огромный великан в грязных лохмотьях стоял за решеткой. Поначалу Рэйчел показалось, что вернулся Ульсис, но пришелец был сложен гораздо плотнее, чем бог. Сплошная гора мышц. Лицо скрывалось под синяками и щетиной. Человеческие кости он привязал к ноге наподобие шины и опирался на костыль из костей. Огромные ручищи никак не могли справиться с ключами. Наконец дверь со скрипом открылась.
      — Абигайль? — позвал великан.

      Сердце господина Неттла сжалось, когда его дочь поднялась с холодного каменного пола камеры и медленно пошла ему навстречу. У нее на поясе висел фонарь, поэтому лицо утонуло в тени. Бродяге страшно захотелось броситься ей навстречу, обнять и крепко прижать к себе.
      — Мы идем домой, — сказал он Абигайль.
      — Ни хрена мы не идем.
      Радость моментально исчезла. Девчонка в камере оказалась слишком маленькая, слишком худая и светловолосая. Ее гибкое тело двигалось с такой грацией, о которой Абигайль можно было только мечтать. К тому же на этой была кожаная одежда спайна.
      Убийца подняла фонарь и уставилась на Неттла поразительно зелеными глазами. Синяки чернели на истощенном лице.
      — Ты кто такой, черт побери?
      — Ты спайн, — сказал Неттл.
      Спайн внимательно присмотрелась к незнакомцу.
      — Я Рэйчел Хейл.
      Господин Неттл почесал колючий подбородок.
      — Ты тоже умерла?
       Так странно смотрит. Может быть, она просто не знает, что умерла? Народ рассказывает о таких привидениях, которые не могут найти покоя в Дипе, которые сопротивляются. Обычно они просто не понимают, что умерли. Такие сказки рассказывали в Лиге — а что они там, в конце концов, знают?
      — Ты ее видела? — буркнул бродяга.
      — Кого?
      — Мою дочь. — Он приблизил к девушке огромную уродливую голову. — Она не должна быть с ними.
      Абигайль давно бы убежала, завидев на склоне армию призраков. Неттл предполагал, что она спряталась в туннелях под Дипом среди мертвых ангелов и вонючих кухонь. Глупой девчонке всегда нравились ангелы.
      Рэйчел Хейл заметила привязанные к раненой ноге великана кости. Плоть была разорвана. Неттл перенес вес на костыль, и тот жалобно заскрипел.
      — Кто ты? — не унималась девушка.
      — Неттл. Она здесь?
      Девушка казалась озадаченной.
      — Ты один из слуг Ульсиса?
      Великан вздрогнул, услышав имя. Бог бродил по коридорам под Дипом, словно ком грязи. Все видел и слышал. Бог голоден, а Неттл потерял нож. Бродяга плюнул себе под ноги.
      — Нет.
      — Тогда что ты здесь делаешь?
       Она тупая?
      — Абигайль, — объяснил великан. — Я ищу Абигайль.
      — Я ее не знаю. Ты пришел сверху? Из города?
      — Да.
      Дипгейт давно превратился в сон. Неттлу казалось, что он падал дни, годы. Может быть, он заснул, когда падал. Может быть, умер. Проснулся он, только когда ангел впился в него зубами. Тощее злобное создание в помятых доспехах поймало бродягу, наверное, у самого дна. Оно сразу отпустило добычу, когда Неттл заорал и врезал ангелу кулаком в лицо.
      Так он лежал, мертвый, среди костей, с окровавленной ногой. С тех пор Абигайль молчала. Она не говорила, где прячется. Может быть, боялась, что они тоже услышат. Может, просто злилась.
      Ребра после падения страшно болели, а на ногу невозможно было ступить. Вероятно, в рану попала инфекция: Неттлу не было до этого дела. Он просто соорудил шину из первого, что попало под руки, и отправился на поиски дочери. Она была где-то на дне. Там же, где и шприц. Он отыщет Абигайль — живой или мертвый, он все еще чертов бродяга.
      — Как ты попал сюда? — спросила девушка.
      — Упал.
      Похоже, она не верила.
      — Откуда у тебя ключи?
      — Спер. — Украл.Теперь в голове звучал только его собственный голос, за что он был несказанно благодарен. Абигайль пришла бы в ярость, если бы узнала, — прямо как ее мамаша. Неттл не собирался рассказывать дочери ни про ключи, ни вообще о том, что он сделал после смерти.
       Об убийствах.
      — Тихо, — прошептал сам себе великан. — Мертвых не убьешь.
      Кто-то принюхался, и из темноты раздался третий голос.
      — Это человек?
      Крылья.
      Шрамы.
      Господин Неттл попятился, потянулся за ножом, ничего не отыскав, угрожающе поднял костыль. Нога подкосилась, но бродяга, не обращая на это внимания, бросился вперед.
      — Подожди. — Спайн оттолкнула его с немыслимой для такого крошечного существа силой. — Она ничего тебе не сделает.
      — Даже не рассчитывай, — прошипела Карнивал.
      Бродяга зарычал.
      — Теперь я его узнаю. — Ангел поднялась с пола. — Мой пьяный убийца. Что, потерял ножик, нищий?
      Неттл хотел наброситься на нее, но нестерпимая боль в ноге сковала его. Убийца уперлась сапогом в раненое бедро. Великан замахнулся…
      …и оказался на лопатках.
      — Хватит! — На сей раз Рэйчел придавила бродяге каблуком горло. Он пытался схватить ее за ногу, но девушка только сильнее нажала сапогом. — Я сказала, хватит! Темнота меня побери, здесь есть кого замочить, не обязательно кидаться друг на друга.
      Неттл заметил оковы на лодыжке девушки, потом цепь. Он чуть было не рассмеялся: одна сука прикована к другой.
      Спайн отпустила Неттла и, когда тот встал, протянула ему костыль.
      — Что случилось с твоей дочерью?
      — Убили, — сказал Неттл, одним глазом косясь на Карнивал. — Отравитель забрал кровь Абигайль. Ее нужно отыскать, пока девочка не впуталась в неприятности.
      Убийца и ангел обменялись взглядами.
      — Мертвые ангелы, — сказал господин Неттл, уставившись на Карнивал. — Они еще хуже, чем ты.
      Карнивал сложила на груди руки.
      Рэйчел растерянно посмотрела на бродягу.
      — А твои ключи откроют другую решетку?
      Из темной камеры напротив веяло холодом и смертью. Там было пролито много крови. Господин Неттл прошел вперед, пытаясь разглядеть дочь.
      — Абигайль?
      За его спиной Рэйчел подняла фонарь. Белые, слипшиеся от крови перья лежали повсюду. Бродяга со стоном нагнулся и начал охапками запихивать перья в карманы. Перья можно продать. Из них делают подушки и теплые куртки. Пускай перья грязные, зато много. Сначала придется отмыть грязь и кровь, но что ж поделаешь. Подбирать надо все, что плохо лежит.