Держа в руке белый посох, Батаба вел пленников по коридорам Зуба. Следом шел Девон в сопровождении двух дикарей, которые сняли повязки и шагали по обе стороны, нахмурив широкие загорелые обветренные лица. Трость пресвитера постукивала позади процессии. Остальным дикарям достались корабль и Ангус. Девону не было до него дела: от стражника теперь мало толку.
      Казалось, будто коридоры вырезаны из кости. Похожие на бивни колонны служили опорами. Солнечный свет пробивался внутрь корпуса через вентиляционные клапаны и падал на противоположную стену раскаленными полосами. Под ногами скрипел песок. Гладкие белые трубы, извиваясь и сплетаясь в клубки, ползли по потолку коридора, словно пустынные гадюки. Стены коридоров были испещрены тем же загадочным узором, что и корпус с внешней стороны.
      Хашетты превратили гигантскую машину в настоящий город. В воздухе висел застоявшийся запах дыма, пота, навоза и пряностей. Темнокожие женщины на каждом шагу выглядывали из занавешенных дверей. В жилых отсеках Девон успел разглядеть глиняные горшки, вязаные половики, конскую упряжь и связки когтей песчаных грифов. Целая стая одетой в тряпье ребятни с криками и улюлюканьем пронеслась мимо, гремя костями по стенам.
      В конце коридора Батаба зажег тонкую свечку, и они спустились в холодную темную комнату. Поршневые валы, словно лес белых стволов, поднимались на головокружительную высоту. В центре залы, как позвонки гигантского скелета, вытянулся длинный ряд двигателей. Блестящие диски выстроились рядами на дальней стене под огромным стеклянным резервуаром, заполненным темно-красной жидкостью.
      Неужели кровь? Что за запах… железо?
      Девону хотелось присмотреться поближе, но хашетты бесцеремонно подтолкнули пленника вперед. Вслед за машинным отделением процессия зашла в длинный узкий коридор. Точно такие же колонны, сужаясь кверху, упирались в потолок. На дверях по обеим сторонам прохода красовались керамические таблички: «Утилизация», «Сепарация», «Базовое зажигание», «Второе зажигание», «Первый экипаж», «Второй экипаж», «Дисциплинарная». Под каждой надписью красовались иероглифы — неизвестные символы, походившие на клубки свившихся змей.
      Коридор петлял по внутренностям Зуба, мимо перегородок и отверстий, которые выдыхали влажный воздух. Машина целиком сконструирована по образцу органического существа. С какой целью? Чтобы вселить страх и трепет в любого, кто увидит ее, чтобы скрыть механику. Дым от свечи, которую держал в руках шаман, изящными завитками полз по потолку, оставляя черную полоску на порядком измазанной поверхности. Наконец процессия достигла конца коридора и зашла на узкую лестницу, поднимавшуюся под странным углом. Через небольшой люк пленников вывели в ярко освещенное пространство.
      Мостик походил на внутренность гигантской раковины. Гладкая волнообразная стена плавно переходила в низкий потолок. Окна на противоположной стороне слепили глаза пустынным солнцем. Стекло имело странную гелеобразную структуру. Проходя через него, свет растекался по помещению желтыми и розовыми завитками. Под окном расположилась замысловатая скелетоподобная структура, будто слепленная из косточек тысячи зверьков. Стеклянные вены, заполненные красной жидкостью, блестели внутри конструкции.
      Скрытые от глаз насосы гнали жидкость по сосудам Зуба.
      Девон подошел поближе и внимательно присмотрелся.
      Что-то есть внутри. Оно сокращается. Расширяется. Равномерно. Словно вдыхает, а потом снова выпускает воздух. Сквозняк идет от влажных, покрытых известью клапанов.
      Складывалось впечатление, что машина дышит.
      Зуб — живой? Механические сердце, легкие, кровь? Мозг? Нет-нет, машина специально так сконструирована. Технология дублирует жизнь, пытается создать максимально приближенную копию. Стены не из кости. Керамика? Вены — нет, не вены. Трубы, заполненные маслом вместо крови. Гидравлика. Откуда сквозняк? Вентиляционная охлаждающая система. До сих пор на ходу, спустя три тысячи лет? Почему бы нет? Человеческое тело можно модифицировать, и оно просуществует неопределенно долгий срок. Почему нельзя сделать то же самое с машиной? При наличии достаточного количества топлива… Шаман обратился к одному из своих людей:
      — Собери совет.
      Дикарь кивнул и направился к люку.
      — Кроме Дрози, — добавил Батаба. — Этого оставь в покое. Его вымотает дорога из одной комнаты в другую.
      Пресвитер Сайпс ткнул тростью в сплетение стеклянных вен.
      — Эта штуковина. Почему она дышит?
      — Костяная гора пребывает во сне, — грозно сказал шаман. — Больше никаких вопросов, старик.
      — Другими словами, — заметил Девон, — он не знает.
      — Тихо! — зарычал Батаба. — Или вам обоим вырежут ваши поганые языки.
      — Такая страсть к отрезанию чего попало, — сказал отравитель. — Племенной обычай? Или личное извращение?
      Батаба бросил на пленника угрожающий взгляд.
      Один за другим на мостик прибыли члены племенного совета. В общем собралось семеро мужчин: у четверых были седые бороды, еще трое помоложе держались с высокомерием воинов. Темнокожие дикари носили широкие одежды, шеи их украшали шарфы. Все до одного имели какое-либо уродство. Химические ожоги и шаманское лечение превратили загорелые лица в уродливые маски. Самый старший непрерывно моргал красными, слезящимися глазами. Воин с раздвоенной бородой и тонкими, покрытыми белыми шрамами руками угрожающе посмотрел на Девона и сжал в кулаке рукоятку широкого кривого ножа, который висел на веревке у него на поясе.
      — Позже, — остановил его Батаба.
      Воин улыбнулся.
      Девон осмотрел собравшихся дикарей и пожалел, что не создал яда, способного уничтожить все живое в Мертвых песках.
      Последним вернулся хашетт, отправившийся созывать членов совета. Под руку он вел древнего старика, который размахивал деревянным костылем.
      Старик ловко использовал костыль, чтобы отбиваться от своего молодого помощника.
      — Оставь меня в покое, придурок. Я сам могу. — Он прищурил влажные, слепые глаза. — Где Батаба? Чтоб твои яйца Айен поджарила, чего этот одноглазый шокаопять от меня хочет?
      Шаман выпрямился.
      — Я созвал совет, Дрози.
      — Недомерок! У меня в печенках уже твои советы. Притащили меня сюда, как жену какого-нибудь поганого змеелова, которая собирает по пустыне катхаллуи таскает сточную воду? В такое пекло!
      Батаба обратился к дикарю, державшему Дрози:
      — Ади, не было причин беспокоить советника.
      Ади беспомощно посмотрел на шамана.
      — Оставь меня в покое, — не унимался Дрози. — Ублюдок! Может, я и постарел, но из ума пока не выжил. Хотели без меня совет устроить? Думаете, я не знаю, что происходит? Я сидел во главе этого совета, когда вы еще мамкину титьку сосали!
      Советники неловко переминались с ноги на ногу. Девону еле удалось скрыть улыбку.
      — Дрози, — провозгласил Батаба, — мы привели пленников!
      Старик погрозил шаману кривым костылем.
      — Не смей разговаривать со мной таким тоном, мешок с дерьмом харша. Я еще припоминаю, как…
      — Приспешники темноты. Враги Айен.
      — Да плевать я хотел, что…
      — Советник! — Батаба стукнул посохом по полу. — Человек перед тобой — дипгейтский отравитель. Второй — Сайпс, глава черного храма, пастух проклятых ангелов, кормящий поверженного бога.
      Дрози опустил костыль и зачавкал беззубым ртом.
      — Первый раз про таких слышу.
      — Мы воюем с ними вот уже много лет, — понизив голос, сказал Батаба.
      — Воюем? Какая еще война?
      — Война с народом цепей, с детьми свергнутого бога.
      — Когда это?
      — Ты сам принимал в ней участие. — Шаман выдержал паузу. — В течение десяти лет.
      Старик прищурился и одобрительно закивал.
      — Мы ее выиграли. Выиграли войну. Помню, помню. А ты теперь старика на посмешище выставляешь! — Дрози плюнул шаману под ноги.
      — Эта война, — осторожно продолжал Батаба, — унесла обоих твоих сыновей двенадцать лет назад.
      Дрози повис на костыле и начал бормотать что-то неразборчивое себе под нос, затем повернулся к стоявшему рядом Ади.
      — Брэн, сынок, приведи-ка сюда брата. Я по горло сыт этой чепухой.
      — Советник, я не ваш сын, — замялся Ади.
      — Не дури.
      — Советник, я сын Ходена, Ади, двоюродный племянник вашей третьей жены, Дениз.
      Дрози снова прищурился, пережевывая во рту немые проклятия. Он внимательно присмотрелся к Ади и обвел советников презрительным взглядом.
      — Иди домой, старик, к своей хамарук, —заговорил воин с раздвоенной бородой. — Нам предстоит дело. — Он говорил с более мягким акцентом, ближе к языку торговцев речных городов.
      Девон успел подробно рассмотреть его меч. Узор на загнутом лезвии имитировал рисунок на корпусе Зуба. Рукоятка была покрыта царапинами. Бандитский обычай оставлять метки на рукоятке: каждая царапина в счет перерезанного горла.
      — Усмири свое высокомерие, Мошет, — сказал один из старших советников. — Шаман не давал тебе слова.
      Воин по имени Мошет нахмурился.
      — Вонючие навозники! — опомнился Дрози. — Ни одной извилины на всех. — Он ткнул Ади костылем. — Пойдем, Брэн. Мы здесь больше ни минуты не останемся.
      Старик никак не унимался, и Ади помог ему выбраться из комнаты.
      Когда Дрози увели, шаман прочистил горло и обратился к совету:
      — Так, теперь каждый из вас…
      В дверь заскреблись.
      — Заходи, — позвал Батаба.
      Люк открылся, и из него появился молодой человек. Лицо было сплошь покрыто гноящимися язвами.
      — Шаман, — прохрипел он влажным голосом.
       Повреждены легкие. Яд знаю. А язвы? Сифилис. Жить ему осталось не больше месяца.
      — Стражник с воздушного корабля сошел с ума, — доложил дикарь.
      — Объясни.
      — Не унимается. Кричит и беснуется, как умалишенный. У Него пена изо рта идет. Пытается сам себя покалечить.
      — Перестарались с добычей?
      — Нет, шаман. Он рад только ударам и просит еще. Нам пришлось его связать.
      Батаба вопросительно посмотрел на отравителя.
      — Он скоро умрет, — ответил Девон.
      — Ты не можешь вот так его оставить, — нахмурился Сайпс.
      — Он мне больше не нужен.
      — Это…
      — Что с ним случилось? — вмешался Батаба.
      — Он отравил стражника. — Сайпс стукнул тростью.
      — Ты показывал пленника лекарям? — спросил шаман молодого дикаря.
      — Проще его на месте прикончить, — отозвался Девон.
      Батаба угрожающе посмотрел на отравителя.
      — Мои воины наслаждаются добычей. Скоро сам увидишь.
      — Ради бога, — сказал Девону пресвитер, — дай бедняге — хотя бы что-нибудь, чтобы облегчить боль.
      — Нож — отличное средство.
      Мошет презрительно плюнул в сторону Девона.
      — Отравитель обращается со своими соплеменниками так же, как и с нашим братом. Ты созвал нас, чтобы выбрать метод его казни, Батаба? — Масляная раздвоенная борода блестела на солнце. — Воины говорят, он вытащил из себя дюжину стрел и посмеялся над нами.
      Девон посмотрел в глаза молодому воину и одобрительно кивнул.
      — Зарезать их, — предложил старший советник с оплывшими глазами. — Его народ верит, что ад приходит за пролитой кровью. Так пусть смотрит, как песок проглотит его кровь.
      — Тысяча ран, — поддержал его молодой коренастый воин. — И пусть дерутся друг с другом.
      — Посмотри на священника, — усмехнулся Мошет. — Хилая добыча. Вот только если отравителю вторую руку отрезать. Или выколоть глаза?
      — Не переживай, Мошет, он скоро умрет, — сказал Батаба. — Но я созвал совет не за этим. Нужно решить, смогут ли они нам пригодиться.
      — Я сделаю из его ребер подставку для копий, — расхохотался Мошет. — На глаза можно приманивать ящериц, а ноги бросим собакам — пускай грызут. Лучше ничего не придумать, шаман.
      Девон начинал верить в рассказы о том, что хашетты собирают целые склады человеческих конечностей. Он тихо улыбался, придумывая, на что бы сам пустил тело дикаря.
      — Он хочет предложить сделку, — объявил шаман.
      Последовала минута молчания.
      — Я ему сам предложу сделку, — пригрозил кулаком Мошет. — А если ему не понравится, у меня еще одна есть! — Мошет вытащил нож.
      — Убери нож, — успокоил воина Батаба. — Мы выслушаем, что он собирается нам предложить.
      — Ты хочешь, чтобы мы торговались с этим червем? — Мошет опустил, но не спрятал в ножны оружие.
      Возгласы возмущения раздавались со всех сторон.
      — Ты забыл, что он сделал с нами? — Маслянистая жидкость стекала по бороде Мошета, словно пот. — Ты так скоро забыл яды и пожары? Разве не видел ты своими глазами, как умирали наши воины? Не видел болезни? Что ты рассчитываешь получить от него? Может, новый глаз? Порешить его прямо здесь! Сейчас! — Мошет сделал шаг в направлении отравителя, мощные руки напряглись, сжимая нож.
      — Стой! — скомандовал шаман.
      Мошет повиновался.
      — Я не забыл прошлого, — продолжал Батаба. — Но я не могу не думать о будущем. Отравитель бежал из Дипгейта, его преследуют воздушные корабли. Он пришел сюда и ищет среди нас союзников.
      — Его корабль разбился, — сказал Мошет. — Мы все это видели.
      Девон окинул воина холодным взглядом.
      — Мой корабль приземлился так гладко, как только смог мой нерадивый помощник.
      Мошет изобразил на лице сомнение.
      Батаба по очереди посмотрел на каждого советника.
      — Он заявляет, что может отдать нам город.
      — Ложь, — прошипел Мошет.
      Шаман сложил на груди руки, зазвенев костяшками в длинной бороде.
      — Сначала выслушаем, что он скажет, а потом решим. Если он не убедит нас, тогда ты, Мошет, получишь свою добычу уже сегодня.
      Все члены совета в одну минуту обратили внимание на отравителя.
      Девон вытащил из кармана очки и протер их платком, обдумывая речь. Ангельское вино давно вернуло ему зрение, но привычка была сильнее. В каком-то смысле отравитель даже скучал по своим старым очкам. Сейчас на карту было поставлено гораздо больше, чем его собственная жизнь. Если не удастся убедить совет, Девону придется целую вечность терпеть кровожадные выдумки дикарей. Он убрал очки обратно в карман и набрал воздуху в легкие.
      — Мне абсолютно нет никакого дела ни до одного из вас. Мне нет дела до ваших убеждений, культуры или вашей маленькой войны.
      Отравителя окружили хмурые лица.
      — По-моему, вы просто невежественные дикари. Немногим лучше, чем животные. Можете хоть вечно торчать в этой своей костяной горе или передохнуть от сифилиса. Мне все равно.
      Мошет стиснул зубы. Татуировки на лице Батабы пришли в движение, формируя каждую секунду новые узоры. Сайпс осторожно разглядывал выражения на лицах дикарей. То же самое делал и отравитель.
      Судя по всему, советники Девону поверили.
      — Но больше, чем дикари вроде вас, мне ненавистны живые трупы, что населяют Дипгейт вместе с кукловодами из храма. — Он с ненавистью посмотрел на Сайпса. — Хашетты поклоняются Айен, Богине Жизни и Света, а следовательно, имеют хотя бы смутное представление о том, что значит жить. В Дипгейте право на жизнь отнимается еще при рождении. Целая культура ожидает смерти, желает быть проглоченной ненасытной бездной. — Отравитель фыркнул. — Впрочем, на самом деле эти червяки отчаянно цепляются за свое жалкое существование, пожирая всех и вся в безумной борьбе за еще один день ожидания смерти. — Девон цедил слова через стиснутые зубы. — Лицемерие их просто поразительно. Моя жена умерла ради утоления их ненасытного голода жизни. Ее забрали Ядовитые Кухни, которые чуть не забрали и меня. Мы оба хотели большего, чем то лишенное жизни существование, которое они пропагандируют. Мы не хотели стать пищей их бога и должны были быть переварены и выброшены безмозглой толпой, жаждущей сгинуть в вонючей яме.
      Девону страшно хотелось ударить пресвитера. Он чувствовал эликсир в своих венах, ангельское вино шептало ему, затуманивало разум. Девон не видел больше советников: перед ним стоял только умирающий от старости, сгорбившийся над клюкой пресвитер.
      — Я спущу весь вонючий город в пропасть лишь по той простой причине, что вы больше всего на свете хотите там оказаться. Думаешь, горожане разбегутся, священник? Когда сама бездна пойдет им навстречу, отвернутся ли они от нее?
      Пресвитер посмотрел ему в глаза.
      — В Дипгейте много невинных, детей…
      — Так пусть их спасают родители, — прохрипел Девон. — Если они этого не сделают, это их вина… твоя вина. Церковь питает их абсурдную веру, не я.
      Лицо пресвитера исказилось страданием, и Девон увидел, что Сайпс его понимает. Но пресвитер не отказался от своей веры: он продолжал верить в Ульсиса. Теперь Девон убедился, что подозрения его оказались справедливы. Пресвитер боялся своегобога. Только теперь отравитель понял, зачем понадобилось создавать ангельское вино для Карнивал. Мысль казалась настолько неправдоподобной, что Девон не мог даже и помыслить об этом. Священник рассчитывал убедить Карнивал противостоять богу. Что бы ни находилось на дне пропасти, оно явно начинало представлять угрозу.
      — Десятки тысяч погибнут, — сказал Сайпс.
      — Смерть для них — счастье. Я лишь даю им то, чего они хотят, то, чего заслуживают, — процедил сквозь зубы Девон.
      Но что восстанет из бездны? У отравителя не было времени дожидаться.
      — И как ты собираешься сделать это? — вмешался шаман.
      Гнев совершенно затуманил разум Девона, бешено пульсировал у него в голове, так что тот еще некоторое время в замешательстве смотрел на высокого шамана, пытаясь вспомнить, где он и кто стоит перед ним. В конце концов он мотнул головой, чтобы окончательно прояснить мысли.
      — Я разбужу машину. Разбужу вашу костяную гору, пригоню ее к городу и перережу цепи.
      — Изгнанный бог будет повержен, — пробормотал один из советников. — Его приспешники — повержены. Шаман, нужно опасаться возмездия Ульсиса.
      — Айен защитит нас, — нахмурившись, ответил Батаба. — Она одобрит твой план.
      — Отравитель лжет, — зашипел Мошет. — Это уловка.
      — Он предал свой собственный народ, — сказал Сайпс. — Он и вас предаст.
      — Они никогда не были моим народом. — Девон удивился собственному голосу, словно хор призраков шептал вместе с ним. — Для начала, их и людьми-то назвать трудно. Они всегда были мертвы.
      Батаба ударил посохом.
      — Советники, вы выслушали. Каково ваше решение? Дадим ли мы нашей добыче отсрочку и вступим в союз с этим человеком? Или покончим с этим прямо сейчас? Дипгейтские корабли приближаются.
      — Убить его! — потребовал Мошет.
      Остальные шестеро не выразили подобной уверенности. Советники начали перешептываться. В конце концов самый старый советник обратился к шаману с речью.
      — Мы повременим с нашей добычей. Пока.
      — Хорошо, — облегченно вздохнув, сказал Девон. — Но перед тем как начать, я должен сделать для вас одну важную вещь.
      — Что именно? — спросил Батаба.
      — Спасти вам жизнь.
 
      С капитанского мостика «Адраки» дипгейтская армада, растянувшаяся над Мертвыми песками до самой горы Блэктрон, казалась сплошной полоской стальных облаков. Солнечный свет отражался от гигантских серебряных шаров и медной обшивки лодок. Фогвилл нашел бы подобную панораму впечатляющей, поражающей всякое воображение, если бы смог хоть на мгновение оторвать взгляд от ведра, которое держал между ног. Мостик накренился, пол задрожал, и помощника снова стошнило.
      Раздался свисток, и командующий Хейл приложил ухо к трубке переговорного устройства, закрепленной на левой стене. Через мгновение ответ улетел в соседнюю трубку.
      — Да, передать известия назад на «Кору» и «Бокемни». — Марк повернулся к капитану. — Четырнадцать градусов право руля. Развести формирование на суточную границу. Клэй должен получать информацию о любых изменениях.
      — Есть, сэр. — Капитан кивнул сидевшему по левую руку от него аэронавту, и тот передал сообщение по третьему переговорному устройству сигнальщику на кормовую палубу.
      Командующий аэронавтов повернулся к Фогвиллу.
      — Было замечено движение около корабля Девона. Язычники явно нашли себе занятие.
      — Каннибализм… или ремонт? — удалось выдавить несчастному помощнику.
      — Трудно сказать. Флот летит слишком высоко, за пределами досягаемости лучников. — Собственно, так они и летели с самого начала.
      Основная часть армады растянулась между Блэктроном и Дипгейтом, сформировав единую линию, по которой информация могла передаваться в обе стороны, от кораблей, парящих над поверженной «Биркитой», до самого города, где капитан Клэй занимался подготовкой регулярной армии к марш-броску через пустыню.
      Новости о внезапном крушении «Биркиты» достигли города на рассвете, сразу после чего Марк Хейл отдал приказ флоту держать позиции до тех пор, пока его собственный корабль «Адраки» не будет готов к полету. Падение «Биркиты» около Зуба Бога могло означать только одно. Корабль получил пробоину. Девон теперь никуда не уйдет. С тех пор как поднялся попутный ветер, понадобится не более шести-восьми часов лету, чтобы добраться до места крушения. Командующий принял решение лично возглавить атаку.
      Марк Хейл прославился умением раздавать приказы, и Фогвилл, отчаявшись увидеть Сайпса живым, настоял на том, чтобы сопровождать командующего. Карнивал была занята поисками ангельского вина. Дилл пропал или, того хуже, погиб. Короткое правление Фогвилла подвергло Дипгейт куда большей опасности, чем когда-либо за три тысячи лет. Помощник отчаянно нуждался в возвращении старого пресвитера. Клэй пытался отговорить Фогвилла от опасного путешествия; капитан, безусловно, не доверял воздушным кораблям. Но помощник остался непреклонен. В конце концов, заверял себя Фогвилл, он будет в безопасности, далеко за пределами досягаемости хашеттских стрел.
      Содержимое ведра плескалось между трясущимися коленками Фогвилла. Желудок снова скрутило, когда корабль вздрогнул. Нервы помощника были на пределе.
      — Отличный ветерок, — улыбнулся Марк Хейл. — Наверное, сам Ульсис послал нам его на помощь.
      Фогвилл застонал в ответ. Тот же самый ветер дул еще три часа назад, когда «Адраки» покинула город. Корабль Девона вынужден был пробиваться ночью против сильного северного ветра. С наступлением утра ветер переменился, и «Адраки» неслась мимо судов сигнальной линии раза в три быстрее «Биркиты». Они стремительно приближались к Блэктрону.
      Если только «Адраки» не развалится к чертям на такой скорости.
      Судя по всему, Марка Хейла это меньше всего волновало. Он приказал вывести двигатели на полную мощность и наслаждался песней пустынного ветра, дрожью мостика, стоном готовых лопнуть канатов.
       И он еще говорит, что Девон никуда не уйдет.
      Фогвиллу просто хотелось сойти на твердую землю. Он вытер рот ладонью. Пудра стерлась с лица, открыв болезненную бледность кожи.
      — Вам нездоровится? — расплываясь в улыбке, поинтересовался Хейл. Судя по всему, он от души наслаждался незавидным положением помощника.
      — Почему эту штуковину так качает?
      — Воздушные потоки. Мы здорово разогнали малышку. Будет полегче, если смотреть в одну точку на горизонте.
      Но взгляд помощника был намертво прикован к ведру.
      — Когда встаю, мне совсем плохо. Сколько еще мне это терпеть?
      Командующий задумчиво постучал пальцами по приборной панели.
      — Еще часов пять. Суда нашего флота сконцентрируются над местом крушения. По прибытии мы попытаемся распознать следы Девона и Сайпса. При благоприятном стечении обстоятельств шетти успеют разделаться с отравителем еще до нас.
      — Мы должны защитить Сайпса, — сказал помощник, после чего, обхватив голову руками, нырнул в ведро. От вони у бедняги начинали слезиться глаза.
      — Если дикари обнаружат его раньше нас, будет слишком поздно, — неуверенно продолжал Хейл. — Я-то их знаю. Ради выкупа они его в живых не оставят.
      Фогвилл поднял голову: в горле комом стояла рвота, слюни текли по подбородку.
      — Мы должны… вернуть пресвитера, — с трудом выговорил помощник.
      Хейл усмехнулся в ответ.
      — Ничего не могу гарантировать. У меня недостаточно людей для грязной работы, так что приземление бессмысленно.
      — Тогда что вы предлагаете делать?
      — То, что делаем обычно. — Хейл отвернулся от помощника и уставился на горизонт. Пуговицы на белом мундире сверкали в солнечных лучах. — Пустим газ. Целый флот против одного хашеттского лагеря: наши корабли сотрут дикарей с лица земли. А потом солдатики Клэя пройдутся за нами и подотрут, что осталось.
      — Но Девон может выжить.
      — И куда он пойдет?
 
      После недолгого обсуждения Дилл и Рэйчел решили отказаться от пешего пути: дорога слишком долгая. Так им никогда не поспеть за Карнивал. Сжимая в руках Рэйчел, Дилл опускался как можно осторожнее, чтобы не оказаться на дне слишком быстро. Они оставили фонарь гореть, силясь разглядеть сквозь душную темноту какие-нибудь признаки Дипа или населявших город духов.
      Но что бы ни ожидало их на дне, до сих пор оно оставалось скрытым от глаз.
      Карнивал нетерпеливо кружила около Дилла и Рэйчел, прячась от света лампы. Когда Диллу удавалось заглянуть ей в лицо, он видел в нем лишь злобную насмешку, словно Карнивал смаковала какую-то кровожадную шутку.
      Дилл не собирался приставать к Карнивал с расспросами. Ему не так сильно хотелось получить от нее ответ. Его беспокоило злобное желание ангела привести их с Рэйчел на дно.
      В тишине Дилл слышал, как кровь стучит у него в висках. Рэйчел камнем повисла на шее, а ее горячее дыхание душило его. Старинная кольчуга казалась тяжелее чугуна. Диллу уже начинало казаться, что он тащит на плечах целый город. Повсюду один и тот же запах.
      Запах войны.
      Запах оружия.
      Дилл мотнул головой: у него никак не получалось разгадать, но какая-то часть его знала, что это. Едкий запах никак не выходил из головы, просился, чтобы его узнали.
      Война. Оружие. Что-то?…
      — Послушай, — вмешалась Рэйчел в ход его мыслей. — Слышишь?
      Дилл прислушался…
      Какой-то стук. Слабый металлический звук.
      — Что это? — спросил ангел.
      — Не знаю, — прошептала Рэйчел.
      Чем глубже они опускались в пропасть, тем громче и отчетливее становился звук, который напоминал Ядовитые Кухни, — такая знакомая песня заводов и плавилен. Запах тоже сгущался, но Дилл никак не мог угадать, откуда он исходит.
      Там! В какой-то момент ангелу показалось, что в пустоте мелькнуло серое очертание. Он ринулся вниз.
       Я знаю.Дрожь пробежала у него по спине.
      Рэйчел принюхалась и нахмурилась.
      — Этот запах — что это, черт возьми?
      — Мне показалось, я заметил… — Дилл продолжал всматриваться в пустоту. — Наверное, просто почудилось.
      Постепенно в пропасти начало светлеть. Призрачные силуэты то возникали, то вновь пропадали. С одной стороны появилось пятно, словно облако прозрачного дыма. Дилл отчаянно пытался разглядеть, но никак не мог различить определенной формы. Вероятно, просто каменный выступ. Может быть, он ничего и не видел?
      — Дилл, наверху, — шепнула Рэйчел. — Шторм несется над Мертвыми песками.
      Дилл задрал голову и замер. С такого расстояния Дипгейт был не больше кулака, но казалось, что город кипит. Облака пыли и ржавчины срывались с потревоженных цепей и блестели в лучах солнечного света, который бесчисленными иглами проткнули Дипгейт. Ослепительная корона окружила город, а в самом центре светилось яркое кольцо с черной точкой посередине. Храм Ульсиса.
      — Теперь светлее, — прошептала Рэйчел. — Солнце высоко. Должно быть, уже полдень.
      — Дипгейт так далеко.
      Город казался таким же далеким и недосягаемым, как и само солнце.
      Дилл задрал голову и не заметил, что приближается к земле, пока буквально не встал на ноги. Они приземлились на крутой белый склон, который тонул во мраке там, где заканчивался свет фонаря.
      — Дилл!
      — Я вижу! — Ангел взмахнул крыльями, чтобы смягчить посадку. Порывом ветра Рэйчел растрепало волосы.
      — Боже мой, Дилл, посмотри!
      Дилл никак не мог понять, что он видел перед глазами. Где Дип? Где дома, улицы и сады? Где души? Армия призраков? Где Ульсис?
       Что это?
      Дилл с трудом приземлился. Поверхность склона с треском просела у него под ногами. Он потерял равновесие и полетел вверх тормашками, увлекая за собой Рэйчел. Что-то острое впилось в тело, от удара стало трудно дышать. Рукоятка меча чуть не проломила ангелу ребра. Фонарь покатился по склону, разбрасывая свет во все стороны. Дилл отчаянно пытался остановить падение, но руки утонули в сыпучей земле, и он соскользнул вниз. Кислая пыль забилась в легкие.