Глава 2

— О, мисс, я так взволнована, что у меня голова кругом идет! — беззаботно болтала Педжин, искусными руками закалывая волосы на голове своей хозяйки.

Кетрин улыбнулась:

— Почему, Пегги?

— Как почему, мисс? А пленные? Разве вы не говорили, что сегодня из тюрьмы они придут на верфи? Вы будете в столь опасной близости от этих мятежников! Кто знает, чего от них можно ожидать!

— О, Педжин! — рассмеялась Кетрин. — Возможно, мне не доведется даже подойти к ним. Они будут заняты на строительстве судов, а я буду в конторе. И мне не придется даже выплачивать им заработную плату, мы платим за их работу чиновникам тюрьмы. Я лишь смогу взглянуть на них в окно.

— Ну, мисс Кейт, если вы не боитесь, тогда мне будет страшно за вас! Ведь они очень опасны! Никто не может угадать, на какие коварства и хитрости они готовы пойти. Кстати, мой кузен из Килкени прибыл из Ирландии на иммигрантском корабле, на котором были сотни людей, мэм. Так вот, некий парень из мятежников Рид остановил их судно и заставил капитана корабля подписать займ в сто пятьдесят тысяч долларов, в противном случае он грозил спалить корабль. Все ужасно перепугались, опасаясь, что именно так он и поступит. Ведь прямо у них на глазах он остановил еще одно судно и сжег его дотла, только для того, чтобы вселить в них страх. Нет, мисс, находиться рядом с ними совсем не безопасно!

— Не думаю, чтобы они потеряли все человеческое, Педжин.

— О, мисс Кейт, конечно, я немногое знаю, но вы сами не раз рассказывали о зверствах, что они вытворяют с этими бедными неграми у себя на Юге.

— Да, эти люди, действительно, кажутся мне чрезвычайно склонными к насилию, — согласилась Кетрин. — И все же, подумай, сколько великих граждан нашей страны родилось на Юге: Вашингтон, Джефферсон, Маршалл, Мэдисон. Не все южане звери!

— Ну, мой брат, который служит в армии на Потомаке, говорит, они здорово похожи на английских лендлордов у нас в Ирландии, очень аристократичны, знаете ли, любят пышные речи, но под всей этой красивой оболочкой вы всегда обнаружите свирепого тирана.

— Вполне возможно, что это так, но наши тираны будут в кандалах и под охраной, и потому не думаю, чтобы они сумели нанести мне какой-либо вред.

Прическа Кетрин была уже готова, и она встала и повернулась к Педжин спиной, чтобы горничная затянула ей корсет.

— Сделайте вдох, мисс, — сказала Педжин и, когда Кетрин послушно вдохнула, затянула шнуровку так, чтобы корсет сидел достаточно туго, но не мешал бы дыханию. Затем она быстро завязала шнурки и принялась помогать своей хозяйке надевать множество нижних юбок.

После завтрака Кетрин, облачившись в тяжелый плащ, надела чопорную коричневую шляпку, засунула руки и перчатках в меховую муфту и отправилась со своим отцом на верфи. Обычно они любили пройтись пешком, но в это утро из-за сильного холода взяли экипаж.

Когда их карета остановилась у конторы, фургоны с пленными уже разгружались. Кетрин была взволнована, хотя служанке она в этом не призналась. Чувство опасности, все же, ютилось в ее сердце. За всю свою жизнь ой ни разу не приходилось сталкиваться с южанами, и все, что она о них слышала, — это рассказы об их пьянстве, драках и любви к верховой езде. Кроме того, ей говорили, подбирая неясные выражения, что никакая женщина не может, находясь среди них, чувствовать себя в безопасности. Она так и не поняла, что же именно они делают с женщинами, впрочем, как и весьма смутно представила себе причину, по которой женщина неожиданно становится «падшей».

Более того, аболиционистская литература и рассказы о жестокостях мятежников произвели на нее сильное впечатление и убедили в том, что южане безжалостны и уповают лишь на плетку. Поэтому само присутствие южан здесь, так от нее близко, излучало тревогу, но вместе с тем внушало и определенное любопытство, желание увидеть своими глазами, что же представляют из себя эти почти сказочные людоеды.

Ее отец вышел из экипажа и подал дочери руку, чтобы помочь ей спуститься. Выйдя, Кетрин принялась с большим любопытством разглядывать пленных соскакивавших наземь из фургонов. Все они были небритые, заросшие волосами, в рваной одежде, и неприятное впечатление усиливалось кандалами на их запястьях и лодыжках. Но к своему удивлению, ее первым чувством было не отвращение, а жалость к этим закованным в железо, неухоженным, страдающим людям, дрожащим от холода в своих лохмотьях.

Спрыгнув наземь из фургона, один из пленных повернулся и, заметив Кетрин, посмотрел ей в глаза. Это был высокий мужчина, худощавый и широкоплечий, в его движениях чувствовалась кошачья ловкость и мускульная сила. Он чем-то напоминал тигра из джунглей. Очевидно, всю свою жизнь он провел на солнце, его кожа была совсем коричневой от загара, каштановые волосы выгорели местами почти до белизны, и в уголках его серых прозрачных глаз виднелись светлые морщинки, какие бывают только у людей, привыкших постоянно щуриться из-за яркого солнца.

Его глаза ее заворожили, она пыталась отвести их в сторону, но почему-то не смогла этого сделать. Налетевший с гавани порыв ледяного ветра сбил на сторону ее шляпку, полы ее плаща широко распахнулись.

Человек внезапно улыбнулся, ослепительно и пугающе сверкнув своими белоснежными зубами, а его густые черные брови поднялись в попытке передать ей его мужскую оценку ее лица и фигуры. Не хватало только, чтобы он присвистнул от восхищения. Густо покраснев, она нахлобучила себе на голову шляпку, запахнула плащ и, взяв отца под руку, проследовала в контору.

— Мисс Кетрин, вы видели пленных? — возбужденно крикнул Тедди Матиас, стоявший у окна. — Вы только взгляните на этих бродяг!

— Да, я их видела, — ответила Кетрин, яростно дергая запутавшиеся завязки шляпки.

— Кетрин, что случилось? — ее отец остановился на пороге своего кабинета и посмотрел в ее сторону.

— Ничего, папа, просто меня несколько раздражает вид этих людей в кандалах.

— Кетрин, возможно, тебе не следует…

— Папа, мы ведь уже обсуждали это! Я остаюсь работать с тобой здесь.

Он слегка пожал плечами и зашел к себе в кабинет. Кетрин расстегнула и сняла свой плащ, повесила его рядом со шляпкой и стала приводить в порядок бумаги на своем письменном столе. «Как он посмел!» — кипела она внутри себя. Он посмотрел на нее так дерзко, как не подобает смотреть на женщин закованному в кандалы. Ох уж, эта наглая ухмылка на его лице, когда распахнулся ее плащ! Никто прежде не смел смотреть на нее так! Так люди, принадлежащие к низшему классу, рабочие верфей, смотрели на Педжин и свистели ей вслед, выкрикивая двусмысленности, что, однако, не беспокоило Педжин, она улыбалась и не лезла за ответным соленым словечком в карман. Кетрин же не знала, как ей следовало ответить на ухмылку того мужчины. Ее язык тогда словно прилип к небу, и внутри нее все сжалось тугим узлом.

Тедди Матиас, возбужденный прибытием пленных, как и можно было ожидать от четырнадцатилетнего мальчишки, совершенно не воспринимал ее настроение.

Он прилип к окну, уставившись на южан, и без устали засыпал Кетрин вопросами:

— Как вы думаете, это люди Рида? Или Хэмптона? Может быть, Доусона? Ну и свирепый же вид у них, не правда ли? Они опасны? Они могут сбежать? Поэтому их заключили в кандалы? Не так ли, мисс Кетрин? Чтобы мы стали тогда делать? Нам пришлось бы забаррикадировать дверь, приставив к ней письменный стол, и я стал бы стрелять в них из окна, — он пожал плечами. — Вот только ружья у меня нет.

— Тедди, ты не находишь, что тебе пора приниматься за работу? Я уверена, что охранники сумеют справиться с пленными, если те попытаются бежать.

— Да, мэм, сдается мне, вы правы, — зеленые глаза мальчишки искрились, и, казалось, даже веснушки на его носу приобрели яркую окраску от возбуждения. — Но все-таки, как было бы забавно, если бы они сбежали, правда?

Ей пришлось улыбнуться в ответ:

— Наши с тобой представления о забавном явно не совпадают, Тедди.

Этим утром Кетрин было трудно сосредоточиться. Неожиданно для себя она заметила, что, как и Тедди, ее глаза все время смотрят в сторону окна. Ей стало легче, когда в двенадцать часов пришла Педжин и принесла ленч. Тедди взял свой завтрак и вышел, чтобы съесть его среди рабочих, слушая их байки. Поскольку мистер Девер на ленч уходил в свой клуб, Кетрин ела в одиночестве, если не считать того, что Педжин старалась развлекать ее в это время болтовней.

— Так где же эти мятежники?

— Я покажу тебе, — Кетрин, подвела ее к окну и указала вниз. — Вон там! Они работают на рыболовном судне, которое нам заказала компания «Уитли и сыновья».

— Ну, отсюда мало что можно разглядеть! — с разочарованием сказала Педжин. — Не сходить ли нам туда вроде как на прогулку, мисс?

— Педжин!

— А разве прежде вам не приходилось осматривать корабли, чтобы узнать, как продвигается работа?

— Иногда, но не тогда, когда по всей верфи шатаются пленные конфедераты.

— Ах, мисс Кейт, мне так хочется взглянуть на них поближе, но я боюсь идти туда одна! И что в том дурного?

— Но это же глупо и рискованно, Пег, ты должна это понимать!

— Да ну, мэм, вид девушек их слегка взбодрил бы, ведь они давно сидят в тюрьме!

— Не боишься, что твой вид их взбодрит чрезмерно?

— Было бы интересно!

— Педжин!

— Но ведь навряд ли они осмелятся напасть на меня на глазах у охраны!

— В самом деле, Педжин, иногда то, что ты говоришь, звучит не совсем прилично!

— Я знаю, мэм, — ее смазливое маленькое личико ненадолго омрачилось. — Но мне очень хочется посмотреть на них.

— Когда ты придешь за мной после обеда, возможно, увидишь их, они как раз будут грузиться в фургоны для отправки назад в тюрьму. Они остановились прямо перед конторой сегодня утром.

— О, это было бы великолепно! Ах, мисс Кейт, жизнь стала гораздо интереснее с тех пор, как вы стали работать.

— В самом деле?

— О, да! Теперь я приношу вам сюда ленч и сопровождаю вас назад домой. А Джимми О'Тул, молочник, вы знаете… — Педжин осеклась и покраснела. — Во время ленча он обычно провожает меня пару кварталов, а иногда и после, если освободится, подвозит меня на своем фургоне. Он прекрасный парень с отважными глазами. И хорошо танцует! А какие сладкие речи он говорит!

Кетрин улыбнулась:

— Похоже, что эти сладкие речи производят на тебя впечатление!

— Да уж, это верно, — сказала Педжин и рассмеялась, подумав про себя, что мисс Кетрин тоже не мешало б завести себе какого-нибудь Джеймса О'Тула, который ублажал бы ее и подольстился б к ней настолько, что она оставила б свои мужские привычки и замашки.

Тедди влетел в комнату. Его грудь так и распирало желание сообщить нечто важное.

— Я разговаривал с охранниками! Я ходил к тому судну, для «Увитли». Они там построили всех этих мятежников в шеренгу и раздавали им тюремный ленч, ужасное месиво из бобов, мисс! Один из этих пленных заговорил со мной и сказал, что перекинулся бы со мной в картишки, если б я поставил на кон свои сэндвичи, и потом они все захохотали, и другой парень заявил, что мне лучше побыстрее сматываться, потому что Дженкинс — известнейший пират!

— Дженкинс — один из этих картежников? — спросила Кетрин.

— Да, мэм! И другой из них спросил меня, кто это такая рыжая красотка, а потом он добавил… — он покраснел до корней волос и начал заикаться.

Педжин громко рассмеялась и сказала:

— Продолжай, но то, что они говорили обо мне, можешь опустить.

— Ну вот, а один человек, спокойный такой, он не гоготал, как остальные, сказал мне: «Послушай, кто эта леди с глазами золотистого цвета?»

Сердце Кетрин безотчетно дрогнуло:

— Который из них, Тедди?

— Высокий такой, мисс Кейт, выглядит силачом, волосы у него цвета каштана. Как бы там ни было, — нетерпеливо спешил сообщить Тедди, чтобы его вновь не перебили, — я сказал: «Какие это такие золотистые глаза?» А он улыбнулся и ответил: «Возможно, ты не заметил. Я имел в виду ту леди, что этим утром приехала в экипаже, одетая во все коричневое, с маленькой меховой муфтой и в смешной такой шляпке».

Кетрин задохнулась, возмущенная подобным восприятием ее шляпки, а Педжин подавила смешок.

— Я сказал тогда: «О, должно быть речь идет о мисс Девер!» А он произнес: «Девер!» — и показал на табличку с этой фамилией над дверью в контору. Я сказал: «Да, это дочь мистера Девера». Он поблагодарил меня и отошел за своей порцией бобов.

— И это все, что он сказал? — Кетрин допытывалась, слегка разочарованная.

— Да, мэм! Ну и смешно же все они разговаривают! Как-то медленно, мягко, тянут слова. Я поговорил и с охранниками, их фамилии Джексон и Тантер. Они сказали, что эти пленные — отъявленные головорезы, и непонятно, почему их выпустили на работу.

— Может, они решили напугать тебя? Но там, что, только два охранника?

— О, нет! Их четверо, не считая возниц фургонов.

— А сколько пленных?

— Двадцать пять или тридцать, думаю.

— О, мэм, — вступила в разговор Педжин, — как занятно, что один из них интересовался вами. С какой стати, как вы думаете?

— Не имею ни малейшего представления, Пег, ко считаю, что самое время тебе отнести домой посуду и заодно осведомить всех насчет прибытия пленных. Но не упоминай о том, что один из них расспрашивал обо мне! Это только зря обеспокоит тетю Амелию.

Педжин, округлив глаза, приставила к своим губам указательный палец:

— Я буду молчать, как церковная мышь.

Кетрин опять занялась работой, но вскоре обнаружила, что цифры сливаются, а в ее мыслях все большее место занимает тот мятежник. Она не сомневалась, что это тот самый мужчина, который столь нахально усмехнулся ей этим утром. Почему он расспрашивал о ней Тедди? Почему его заинтересовала ее фамилия? Тетя Амелия наверняка решила б, что он хочет «добиться своего», но поскольку тетя Амелия думала так обо всех мужчинах, которые посещали их дом, Кетрин сомневалась в ее правоте. Она не считала себя одной из тех женщин, за которыми охотятся пройдохи, однако, в представлении Кетрин, тот мятежник походил на охотника за женщинами. Она пожалела, что не знает, как его зовут, и почувствовала, что в этом отношении у него есть преимущество, он уже знал ее имя.

Приход Чарли Кези отвлек ее. Он был старый моряк, слепой на один глаз, и грешил слабостью прикладываться к бутылочке. По его словам, глаз он потерял в драке в Португалии, когда пьяный французский матрос ударил его бутылкой. Неровный шрам виднелся над черным кругом, прикрывавшим пустую глазницу. Но разбитая о его голову бутылка повредила не только зрение, ему стало трудно держать равновесие, что сделало его непригодным к морской службе.

Отец Кетрин нанял Чарли для несложной работы по уборке конторы и дома. Вид у него был страшноватый, почти как у пирата, но Кетрин еще в детстве привязалась к нему, сразу, как только увидела, и часто она старалась, будучи ребенком, ускользнуть от своих домашних опекунов и убежать в доки, чтобы поболтать с Чарли.

Она же была его обожаемой «мисси», и если Бетси преподала ей искусство домохозяйки, то Чарли сделал то же самое в отношении моря. Он научил ее находить курс по звездам, плавать в шторм, разбираться в морской терминологии, он ознакомил ее с каждой деталью судов, он принес в ее детство чудо, он вырезал ей из дерева причудливых зверюшек и рассказывал полные вымысла истории о своих приключениях.

Время шло, а Чарли, казалось, не менялся. Ходил он постоянно в убогой потрепанной одежонке, с вечным запахом рома и, как обычно, пересыпал свою речь морскими, хлесткими выражениями. И все так же восхищался «мисси».

— У тебя достаточно мужества плюнуть на всех этих старых квакуш вот так, — однажды сказал он ей и сплюнул.

— Ну что ж, — сказал он сегодня, остановившись на пороге с метлой в руках, — куча оборванцев у нас тут теперь вместо рабочих. Кажется, на одного из них вы уже положили глаз, мисси?

Это утверждение показалось Тедди таким забавным, что он чуть не упал со своего высокого стула от смеха. Кетрин же сухо ответила:

— Едва ли это так, Чарли.

— Ну, а я-то подумал, что хоть один из них мог прийтись вам по вкусу, а то я еще не видел мужчин, которые бы вам понравились.

— Все они ничего не стоят, — улыбнулась Кетрин.

— Не хохочи так, парень! Надорвешься! Скажу по правде, мне никогда не доводилось видеть более изящно одетых и расфуфыренных франтов, чем южане. Да, однако, помню, плавал я когда-то под командой капитана из Чарльстона… — старик ударился в воспоминания.

Кетрин, слушая в пол уха, дивилась, неужели и этот пленный был до войны франтом? Да, в белоснежно-белой рубашке и костюме хорошего покроя, а не в выцветших грязных лохмотьях серой формы конфедератов, которая теперь была на нем, он выглядел бы совсем по-другому! Однако, в модном ли костюме или в рваном мундире, дремлющие, ждущие своего часа сила и ловкость, мощь и энергия будут всегда при нем. Рассердившись на себя, она отогнала эти мысли. Какая только чепуха не лезет в голову! Она решительно вернулась к бухгалтерским делам.

Она так углубилась в работу, что не заметила, как в комнату вошла Педжин, а та, не желая уходить, без того чтобы увидеть пленных поближе, стояла у окна. Долгое время ей не удавалось ничего рассмотреть интересного, но вот, наконец, она воскликнула:

— Ах, они уже уходят с работ!

Тедди столь отчаянно ринулся к окну, что, споткнувшись, растянулся на полу. Чарли бросил смазывать маслом дверные петли и присоединился к Педжин. Кетрин с нарочито безучастным видом убрала свой письменный стол и заперла его, и лишь потом подошла, и встала рядом с Педжин.

Она сразу же нашла его глазами. Он стоял ближе к концу шеренги и ждал своей очереди вспрыгнуть в фургон. Словно почувствовав ее взгляд, он внезапно поднял голову и посмотрел на окно. Улыбнувшись, он подмигнул ей. Кетрин тут же отошла от окна.

— Вы это видели, мисс Кетрин? — воскликнула Педжин. — Этот пират подмигнул нам! До чего бесстыж! Может, это тот самый мятежник, что расспрашивал о вас?

— Возможно. Это он, Тедди, третий от конца?

— Да, мэм!

— Что? Один из этого отребья расспрашивал тебя о нашей мисси? — в упор спросил Чарли.

— Именно так! Старик встревожился:

— Мне это не нравится, мисс!

— О, ерунда, ты беспокоишься из-за пустяков! — решительно заявила Кетрин и, к своему удивлению, обнаружила, что ее пальцы слегка дрожат, завязывая шнурки шляпки.

— Ну что ж, — сказала Педжин по дороге домой, — должна признать, этот мошенник добился своего.

— Что ты имеешь в виду? — сухо поинтересовалась Кетрин.

Ни сколько не смутившись тоном своей хозяйки, девушка продолжала:

— Я хочу сказать, этот злодей чертовски привлекателен! У меня прямо мурашки по спине поползли, когда он нам подмигнул.

Кетрин чуть было не возразила, что он подмигнул не всем, а именно ей, но вовремя прикусила язык, сообразив, что это было бы неосмотрительно. Да что же это такое с ней сегодня?

Когда они добрались до дома, то обнаружили у себя в гостях одну почтенную матрону со своей дочерью, которые, придя еще днем, задержались, чтобы дождаться прихода Кетрин. Вздохнув, она вынуждена была вести неинтересную ей беседу, удовлетворяя любопытство гостей в отношении пленных, этих опасных мятежников. И словно это было недостаточно тяжким испытанием, ей затем пришлось вытерпеть еще и обед в доме тети Аманды, где ей докучали постоянные упреки и вопросы ее тетки, а также назойливое внимание кузена.

Когда она вновь очутилась дома, усталость была столь велика, что Кетрин готова была выть. Однако она обнаружила, что, несмотря на усталость, не может заснуть. Сначала ее выводили из себя воспоминания о том, как эти все леди брюзжали насчет ее поведения, а затем сами жадно впитывали те сведения о пленных, которые она им сообщала. Потом ее мысли перескочили на надоедливые ухаживания ее кузена Джейми — когда же он наконец оставит ее в покое? Она уже дважды отказала ему, а он все еще продолжает надеяться, осыпая ее приторными до тошноты комплиментами! Конечно, его подталкивает тетушка, которой очень хочется переложить состояние Кетрин в свои сундуки. «Как будто, — фыркнула Кетрин, — я когда-нибудь смогу выйти замуж за труса, который боится идти на войну и деньгами откупается от призыва в армию!»

Затем незваным гостем в ее голове возник образ того пленного, и ей никак не удавалось от него избавиться. Ей было совершенно непонятно, почему он так ее преследует, ведь его наглость была непростительна, и в ее сердце он вызвал неприязнь. Что бы это могло означать? Почему она не в состоянии перестать о нем думать?

На следующее утро она встала утомленной, но полной спокойной решительности оставаться безучастной ко всему, чтобы не случилось. Так она и поступила, ни разу не подойдя к окну, чтобы посмотреть на работавших пленных. Она не наблюдала за их разгрузкой и ушла еще до того, как они стали садиться в фургоны после работы. Она даже оборвала Тедди и Педжин, когда им вздумалось поболтать о пленных. И в эту ночь она легла в постель с легким чувством торжества и заснула тотчас.

Однажды, несколько дней спустя, после полудня, дверь открылась, и в комнату вошел смуглый спокойный молодой человек, одетый в синюю форму военно-морского флота. Кетрин взглянула, подняв голову от бумаг, и на ее лице появилась радостная улыбка.

— Лейтенант Перкинс, — сказала она, — как замечательно видеть вас снова.

— Мисс Девер. Тедди. Чарли.

— Пожалуйста, присядьте. Как дела на флоте? — спросила Кетрин.

— Прекрасно. Мой корабль скоро отплывает.

— Куда же вы направитесь?

— Будем участвовать в блокаде. Я не имею права говорить, куда именно.

— Разумеется, — Кетрин ему улыбнулась.

Лейтенант ей нравился, и его нечастые визиты доставляли ей удовольствие. Впервые он переступил порог конторы ее отца около года назад, когда она измеряла окна, чтобы сшить на них шторы. Спокойная уверенность и достоинство, с которыми он себя держал, произвели на нее благоприятное впечатление. Довольно серьезный и честный, он редко улыбался, но когда ему приходилось это делать, то в его карих глазах появлялся свет, а лицо излучало внутреннюю теплоту. Он был не очень красив, но на его не совсем правильном лице лежал отпечаток сильного характера, что нравилось Кетрин. В тот день он проводил ее домой, и после она его долго не встречала, пока не начала работать в конторе несколько месяцев назад. С тех пор он стал частенько наведываться в контору, и Кетрин всегда была ему рада, хотя слегка недоумевала, отчего его визиты вдруг участились.

Временами у нее возникала мысль, что Перкинс всерьез заинтересовался ею, но она полагала, что ошибается, потому что он ни разу не попросил у нее разрешение навестить ее дом. Кетрин пришлось себе признаться, что его ухаживания не оставили ее безразличной, хоть она и сомневалась в том, что сможет когда-либо его полюбить.

Флегматичная уравновешенность его характера делала его временами несколько скучноватым, однако, по ее мнению, он, все же, выгодно отличался от большинства мужчин, прежде ухаживавших за ней: он был честен, обладал душевным теплом, и с ним было легко беседовать о вещах, которые ее интересовали. Поскольку она считала его вполне достойным человеком, равным ей, мисс Кетрин Девер, то ей и в голову не приходила мысль, посетившая ее отца: Перкинс, по-видимому, очень боится, что она отвергнет его ухаживания по причине их неравного происхождения.

— Вы уже слышали о пленных, лейтенант? — нетерпеливо поинтересовался Тедди.

— Да, слышал. Я как раз и зашел на верфи на них взглянуть.

Сердце Кетрин яростно забилось у нее в груди, но она заставила себя спокойным голосом произнести:

— Разумеется, вы можете взглянуть, и, если хотите, и отведу вас на стапели, где они сейчас работают над рыболовным кораблем.

Перкинс благодарно улыбнулся:

— Спасибо!

Кетрин наскоро накинула свой плащ, надела шляпку и сунула руки в муфту. Она несколько раз сказала себе, что нет никакой причины волноваться, и, прежде псе го, нет причины сопровождать лейтенанта, но, не обращая внимания на внутренний голос, выскочила из двери. Перкинс обрадовался, он решил, что ее приглашение означает возросшую благосклонность к нему. Он последовал за ней и осторожно поддержал ее за локоть, когда она спускалась по ступенькам.

Когда они шли по территории верфей, его настроение еще больше поднялось, оттого что Кетрин без умолку щебетала, и так весело, как ему еще никогда не доводилось слышать. Ему пришло в голову, что она оживилась, потому что оказалась с ним наедине. Прежде рядом с ними всегда кто-то был, хотя бы тот же Тедди.

— Должно быть, вы с нетерпением ждете отправки на театр военных действий, — сказала она своим приятным голосом.

Его короткий смешок был скорее проявлением чувств, чем выражением веселья:

— Боюсь, что нет. Участие в блокаде побережья — дело скучное: стоим на месте, ждем, наблюдаем. Я бы предпочел погоняться за кораблями мятежников.

Она улыбнулась:

— Все эти рейды южан похожи на истории о пиратах, правда? Когда Чарли Кези мне их рассказывал, у меня всякий раз волосы вставали дыбом, и все равно они мне нравились.

— Должно быть, в детстве вы провели с Чарли много времени.

Она взглянула на лейтенанта озорными глазами.

— Так оно и было! Как только мне удавалось сбежать от моей гувернантки, или экономки, или моей матери. Это было мое любимое времяпрепровождение — слушать рассказы старика Чарли.

Он посмотрел в ее янтарно-желтые глаза с мерцающими золотыми огоньками и почувствовал, что в них тонет.

— Кетрин, я… я…

— А вот и каркас судна, над которым работают мятежники, — весело объявила Кетрин. — Теперь нам только нужно как-то миновать охрану.

— Нам помогут уверенность, ваше имя и моя форма, — прошептал он, крепко сжав ее руку, и почувствовал при касании приятное головокружение.

— Капрал! — Перкинс и охранник отдали друг другу честь. — Я лейтенант Перкинс, а это мисс Девер. Мы пришли, чтобы проверить работу пленных.

— Да, сэр!

Они вошли в наполовину готовый корпус судна. Вокруг них кипела работа, на первый взгляд беспорядочная, пленные стояли, кто на разнообразных подмостках и лесах, кто на лестницах и узких переходах. Охранники находились по краям, их глаза внимательно следили за каждым из мятежников, которые работали, против опасений Кетрин, не спустя рукава, а молчаливо и сосредоточенно. Десятник Джордж Макферсон уже спешил им навстречу; улыбаясь и сдергивая с головы шляпу в знак уважения.

— Мисс Девер, — он сделал маленький смешной кивок, который, по его мнению, видимо, означал поклон.

— Джордж, это лейтенант Перкинс, его интересует, как продвигается работа.

— Ну что ж, я буду рад вам все показать. Вы знаете, — признался он, начиная обход корабля, — я сам никогда бы в это не поверил, но они работают прилежно! Большинство из них — простые матросы, они легко справляются с заданиями, своих квалифицированных рабочих мы перевели на другие участки, потому что с этими ребятами сможем закончить все оставшиеся работы на этом корабле. Должен сказать, они не увиливают от работы, что меня несказанно удивляет.

— Полагаю, они стараются, потому что предпочитают работу на верфях тюремным камерам, — сказал лейтенант. — Для моряков нет ничего страшнее мрачных стен тюрьмы, ведь они привыкли к бескрайним просторам океанов. Я тоже моряк и прекрасно их понимаю.

Кетрин шла рядом с ними, но едва ли слышала их разговор. Ее порыв иссяк, и она злилась на себя. Зачем она пришла? Что за дела ее сюда привели? Почему она не отослала сюда лейтенанта Перкинса одного? Впервые и своей жизни она почувствовала, что не понимает себя и не управляет своими поступками. Неужели дело в том, что ей снова захотелось увидеть этого человека? Как все нелепо!

— А теперь, — сказал Макферсон, — если вы подниметесь сюда… — он принялся карабкаться по лестнице.

За ним было последовал лейтенант, но спохватился и обернулся:

— Подождите! Мисс Девер не может взбираться по лестнице, как мы.

Кетрин взглянула на крутые ступеньки и улыбнулась. Действительно, в кринолине и нижних юбках взбираться ей было бы нелегко, не говоря уже о том, что вид карабкающейся по лестнице девушки мог вызвать неприличную заинтересованность мужчин, работавших внизу.

— Боюсь, что мне и в самом деле не взобраться, — сказала она. — Но вы поднимайтесь! Я подожду вас здесь.

— Но…

— Идите! Я буду здесь в полной безопасности. Я знаю, вам интересно.

Лейтенант благодарно улыбнулся и ринулся вверх по трапу вслед за дюжим десятником. Кетрин, на устах которой еще играла улыбка, повернулась и обнаружила, что смотрит в прозрачные серые глаза, уставившиеся на нее из-под сатанинско-черных бровей. Ее сердце бешено забилось, и она подумала было броситься вверх по лестнице вслед за Перкинсом, но мужчина улыбнулся, изящным жестом снял свою потрепанную шляпу и отвесил ей элегантный поклон:

— Капитан Мэтью Хэмптон, мадам, к вашим услугам.

Подражая тете Аманде, она высокомерно подняла голову, посмотрела сквозь него ледяным взглядом, словно он и не существовал вовсе, и отвела глаза.

— Браво, мисс Девер! — его голос прозвучал тихо и насмешливо. — Даже наши старые матроны Чарльстона не могут так держаться, может, потому, что в сорокаградусную жару очень трудно сохранить столько льда в глазах.

Она демонстративно повернулась к нему спиной и услышала позади себя его негромкий смех:

— Вам не пристало говорить со мной? Моя бабушка Соумс всегда утверждала, что я не подхожу светскому обществу. Конечно, допускаю, — продолжал он игриво, — что на мне одет не самый лучший вечерний костюм, да и обшлага моей рубашки слегка поистрепались, а мои ботинки… — он театрально вздохнул, — нельзя сказать, что они сияют, словно зеркало, — он сделал небольшую паузу. — Господи, девушка, неужели вы не можете хоть немного улыбнуться? Ваша улыбка согрела бы воспоминаниями долгие вечера моего тюремного одиночества.

Она резко повернулась к нему, страстно желая крикнуть, что он груб. и невыносим, но слова не шли у нее с языка. «Я не снизойду до разговора», — подумала она, надменно задирая подбородок.