— Что-нибудь еще, миледи?

— Нет, спасибо, больше ничего не нужно.

— Тогда, мэм, спокойной ночи. Я передам Бонни вашу просьбу.

Девушка сделала книксен и удалилась из комнаты. Несколько минут спустя в дверь постучали.

— Да-да, входите.

— Вы хотели видеть меня, миледи? — чопорно осведомилась Бонни.

— О да!

Каролин так и подскочила, протягивая руки навстречу служанке:

— Бонни, кто такая Лорел? Сегодня лорд Браутон обозвал меня самой плохой матерью. У Синтии есть ребенок?

— Будет правильнее сказать, — фыркнула Бонни, — что у моей славной девочки плохой, ненормальный ребенок! Порой, когда я смотрю на эту Лорел, то думаю, что Синтия, называя ее дьяволом, была не так уж далека от истины. Этот ребенок, несомненно, является дьявольским отродьем!

— О чем это ты говоришь? — вскрикнула Каролин. Няня сердито посмотрела на нее:

— Ребенок едва не погубил Синтию во время родов. Но Джейсону до этого не было никакого дела. Их волновал только наследник. Что ж, он получил то, чего заслуживал, хотя дитя едва не разорвало сердце нашей бедной девочки.

— Но почему? Что случилось? Ребенок что, болен? Бонни многозначительно вскинула голову:

— У нее больной разум. Она полная идиотка.

— О нет! — возопила Каролин и с размаху села на стул, судорожно вцепившись в его спинку пальцами. — Бедная Синтия!

— Она лежала в постели и рыдала, рыдала… Конечно, его светлость и знать не хотели, как она себя чувствовала. Кроме самих себя, их ничто не интересовало. Ребенок был их, следовательно, Синтии надлежало любить его, нянчиться с ним, петь колыбельные, как если бы он не был чудовищем!

— Чудовищем? — судорожно сглотнула Каролин. — Ты хочешь сказать, что девочка уродлива?

— Нет, кроме умственных способностей, у нее все в порядке. Но вы же знаете мисс Синди: она не терпит ничего ненормального!

Сказанное Бонни вполне соответствовало действительности. Синтия любила красоту и совершенство. Безобразие и уродство всегда приводило ее в ужас. Она испытывала нечто большее, чем просто отвращение. Она испытывала неизменный ужас, когда видела даже обычных калек и нищих. От этого она надолго делалась больна. В отличие от других детей, с которыми доводилось играть им в детстве, Синтия терпеть не могла ярмарки с их странными персонажами, с их шутами, толстяками, горбунами и прочими уродцами. Когда Каролин подхватила корь, Синтия только один раз взглянула на сестрицу и, разревевшись, бросилась прочь от ее постельки и заперлась в детской.

Однако назвать подобное поведение проявлением черствости натуры Каролин не могла. С теми, кто был некрасив и отличался от нормальных людей, Синтия никогда не обращалась жестоко. Каролин считала, что негативные эмоции Синтии сглаживались и приглушались всеобщей любовью к ней. Но теперь у бедняжки был свой ребенок, к тому же больной ребенок. Каролин вполне могла помыслить, что после родов сестра неделями лежала в кровати, не в силах подавить отвращение и ужас перед собственным дитятей. Она даже могла представить себе полный отказ от ребенка. Несмотря на то что дочь была плоть от плоти Синтии, последняя не располагала ни силами, ни мужеством для того, чтобы взять на себя заботу о существе, один вид которого был столь отвратителен.

— Ты была здесь, когда Синтия родила… Лорел? — Поколебавшись, Каролин уверенно выговорила имя ребенка. Все-таки этот человечек был ее племянницей.

— О да! Она хотела, чтобы я была рядом с самого начала и могла заботиться о младенце. Сейчас, конечно же, уже совершенно ясно, что нянька будет нужна Лорел до конца ее жизни. Она никогда не сможет заботиться о себе самостоятельно. Ей уже шесть лет, но она совершенно не умеет обслужить себя.

— А разговаривать она умеет? А ходить?

— Она начала ходить, когда ей было уже почти четыре года. Правда, сейчас она справляется с этим вполне прилично. Конечно, мне, точно наседке, приходится не спускать глаз с нее, ведь она может преспокойно сунуть руку в огонь или сделать что-нибудь еще в таком же духе.

Она издает некоторые звуки, но назвать их речью никак нельзя. Она начинает шуметь, когда голодна. А когда видит папашу, то производит и вовсе ни с чем не сравнимые звуки.

— Понятно.

Каролин переполняли противоречивые чувства. Ей было бесконечно жаль Синтию, но все-таки, как и ранее, когда сестра проявляла слабость, она испытывала раздражение. Каролин радовалась тому, что сделалась теткой, но боялась, что, увидев племянницу, она почувствует к ней отвращение.

— Я… я хочу ее видеть, Бонни. Девочка уже в постели?

— Нет. Я собиралась уложить ее, но тут явилась мисс Присцилла и сказала, что вы хотите видеть меня.

— Тогда отведи меня к Лорел, пожалуйста.

— Вы в самом деле хотите этого, мисс Каролин? Вы можете зайти к ней на минуточку, конечно. Но вам вовсе не обязательно видеть ее. Никто не сочтет подобное поведение странным. Мисс Синтия редко ее навещала, только когда ее вынуждали его светлость.

Каролин напряженно улыбнулась. Похоже, с Бонни у нее опять будут проблемы. Нянины речи раздражали ее.

— Прекрати, Бонни. Меня нельзя назвать робкой или излишне впечатлительной. Лорел — моя племянница, и я хочу видеть ее!

Бонни поджала губы.

— Да, мисс.

Детская располагалась на третьем этаже. Бонни вела Каролин по извилистым коридорам. Двери всех попадавшихся по пути комнат были закрыты, в силу чего помещение казалось мрачным и навевало мысли о призраках. Наконец Бонни распахнула дверь в игровую. Фарфоровые куклы и прочие многочисленные игрушки рядами выстроились на полках. По всему было видно, что денег на обстановку не пожалели. Дверь в противоположной стене вела в спальню девочки. Эта спальня была выполнена в бело-розовых тонах. Кровать оказалась обычного размера, но с высокими боковыми стенками, точно колыбель. Она представляла собой странное зрелище и несмотря на свою белую отделку очень напоминала гроб. Каролин содрогнулась.

Она увидела Лорел сразу, как только вошла в комнату. Ребенок сидел в углу на кресле-качалке. На девочке было длинное белое платье, рукава, подол и вырез которого украшала оторочка из рюшей. В одной руке она сжимала маленькое вязаное одеяло, большой палец другой руки был надежно устроен во рту. Из глаз Каролин брызнули слезы. Лорел отнюдь не выглядела уродом и даже дурнушкой… скорее наоборот. Джейсона напоминали только ее угольно-черные волосы. Васильково-синие глаза, изящный изгиб бровей, нежная кожа цвета слоновой кости, отчасти короткая верхняя губка — все это девочка, несомненно, унаследовала от матери. Ее можно было бы назвать точной копией как Синтии, так и Каролин в их детстве, если бы не рассеянное выражение лица и отсутствующий взгляд. Снизу вверх посмотрела Лорел на Каролин и мило улыбнулась. Каролин тоже улыбнулась в ответ. Она не сводила с нее глаз. Ей сильно хотелось схватить девочку и прижать ее к себе.

— Здравствуй, Лорел.

Девочка разинула рот и издала некий звук вроде «мог». Каролин почувствовала, как потихоньку впадает в глубокую печаль. Она подошла к ребенку и присела на корточки. Глаза Лорел расширились. Кажется, от удивления. Она потянула руку вперед и прикоснулась к роскошным золотисто-рыжим волосам Каролин.

— Нет, мисс Лорел, — заявила Бонни, делая шаг навстречу девочке, — не трогайте ее светлость!

Каролин махнула рукой, запрещая няньке вмешиваться во что-либо.

— Все в порядке. Я ничего не имею против. Продолжай, Лорел!

Однако Лорел отдернула руку сразу, как только Бонни заговорила.

— Продолжай же, Лорел, не бойся! — поощрительно улыбнулась Каролин.

Девочка успокоилась. Пальцы ее пробежали по распущенным волосам Каролин, потом прикоснулись к блестящему шелку пеньюара и кремовой коже на щеке. Горло Каролин от боли сжало. Она осторожно, стараясь не напугать ребенка, обвила его руками. Лорел нисколько не удивилась ласке. Напротив, она также обвила шею Каролин и крепко стиснула ее. По щекам самозваной матери потекли слезы жалости, печали и любви.

Через минуту она отпустила Лорел, встала и взяла дитя за руку.

— Хочешь, я тебя покачаю немного? Я вижу, ты совсем уже спишь!

Они прошли мимо Бонни, которая стояла, скрестив на груди руки и всем своим видом выражая негодование и полное неприятие происходящего.

— Все чудесно, мисс. Только девочка не привыкла к тому, чтобы Синтия укладывала ее.

— Но я не думаю, что она стала бы возражать против этого, да? Мне хочется сделать это самой!

Бонни пожала плечами и вышла вон. Каролин села в кресло-качалку около детской кроватки и посадила Лорел на колени к себе. Девочка доверчиво прильнула к ее груди. Одна рука ее, по-прежнему сжав одеяло, повисла в воздухе, а палец другой вновь вложился в рот. Каролин принялась медленно раскачиваться, обнимая ребенка и время от времени гладя его длинные черные волосы. Дитя было прелестно. Как только Синтия могла не любить девочку? Доченька оказалась такой славной, она так обрадовалась мамочке! В ее облике не было ничего, что указывало бы на ее ненормальность. Если не считать пустого взгляда. Но такая мелочь не оттолкнула бы Синтию. Бонни говорила, что роды были сложными. Может, именно это повлияло на отношения матери к дочери? Каролин знавала в Индии одну офицерскую жену, которая ненавидела собственного ребенка только за то, что он причинил ей боль при родах.

Каролин поцеловала Лорел в макушку и стала напевать колыбельную, ту самую, что ей самой в детстве напевала Бонни. Во время пения к ней вернулась застарелая боль, всколыхнув горькие и одновременно сладкие чувства. Через полтора года после замужества она тоже родила ребенка, хорошенького маленького мальчика. Каролин с самого начала знала, что он обречен, потому что был слаб и болезнен. Изнуряющая жара Индии довершила дело. Мальчик умер прямо на руках у матери. Каролин проплакала несколько дней, свернувшись калачиком на кровати. У нее было такое чувство, словно жизнь проходит мимо нее. Но постепенно слезы высохли, воспоминания потускнели, сделались менее гнетущи, а потом и вовсе перестали мучить се.

Однако безмолвное горе не прошло бесследно. Она скучала по ребенку, но вернуть его было невозможно. Теперь, качая малышку и напевая колыбельную, она чувствовала, как пустота наполняется. Теперь Каролин представляется возможность заботиться о девочке, которую отринула от себя Синтия. Она подумала, что это, видимо, сама судьба столкнула ее с Джейсоном Сомервиллом и заставила прикинуться его супругой, Синтией. Теперь приходилось взирать на свою роль с несколько иной точки зрения. Отныне Каролин рассматривала собственное самозванстве не просто как помощь своей сестре. То был шанс сделаться любящей матерью для бедной девочки! Со всей страстью будет она продолжать играть свою отчаянную роль — так долго, как только это понадобится. Она сделает все возможное и невозможное, чтобы остаться здесь, с дочерью Синтии.

Внезапно Каролин почувствовала холодок, повернула голову и увидела Джейсона, стоявшего в дверном проеме. Лицо его было темно и задумчиво, одной рукой он опирался о косяк. Сомервилл заговорил уже было, кривя рот, но Каролин сделала ему знак рукой — молчи! Тело Лорел ослабло от дремы. Каролин хотела поднять ребенка, но не смогла. Джейсон пришел ей на помощь и принял девочку в свои руки. Он бережно уложил ее в постель и заботливо укрыл одеялом. Лицо Лорел на фоне нежной расцветки белья было просто прекрасным.

Каролин никогда за последние недели не стояла так близко от Джейсона. Вдруг его пальцы вцепились ей в запястье, и он выволок ее в коридор, хлопнув дверью прямо перед носом вечно любопытной Бонни.

— В какую игру ты со мной играешь? — прошипел Сомервилл.

Даже при тусклом коридорном освещении она могла видеть вспыхнувшие в его глазах огоньки гнева. Пальцы все сильнее сжимали запястье. Каролин надменно вскинула подбородок:

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Отпусти меня.

— Что ты делала в комнате Лорел?

— Я качала ее перед сном, ты и сам видел это.

— Что это вдруг такое нашло на тебя, — прорычал Сомервилл, — что ты решила навестить дочь?

— Разве ты не сказал мне, что нужно с нею повидаться? И я не понимаю, почему это так волнует тебя? Разве ты не этого хотел от меня?

Джейсон нахмурился.

— Ты никогда раньше не делала этого. Зачем же начинаешь теперь? — Он отпустил руку Каролин, но продолжал оставаться рядом. — Неужели ты надеешься снова завоевать меня? Неужели ты хочешь заставить меня полюбить вновь? Никогда это у тебя не получится, можешь даже не утруждать себя стараниями.

— Не понимаю сама, зачем бы это мне вдруг понадобилось заставлять тебя снова меня полюбить. Впрочем, твое мнение меня не волнует!

Не важно, что эти слова не вполне соответствовали ее роли, но гордость заставила их выговорить.

— Никак не могу поверить в то, что ты могла измениться!

— Что ж, не верь. Твои вера и безверие мне одинаково безразличны.

Каролин отбросила волосы на спину. Шелковый водопад обрушился на бледный атлас ее пеньюара. Джейсон проследил глазами за мерцающей роскошью ее волос.

— Твои волосы посветлели.

— Тропическое солнце, — нервно пояснила Каролин. Джейсон тыльной стороной ладони провел по ее волосам вниз.

— Такие же шелковистые, как и раньше.

Каролин стояла, не шевелясь и едва осмеливаясь дышать. Сомервилл, казалось, был погружен в свои мысли, витавшие, судя по всему, довольно далеко. Взор был затуманен. Он осторожно прикоснулся к ней. Шершавые пальцы едва заметно цеплялись за атлас ткани. Руки, достигнув плеч Каролин, пробежали по выступающим ключицам и ухватились за борта халата. Внезапно он отвернул их, пояс развязался, и халат упал на пол, открыв взору тонкую кружевную сорочку. Дыхание Каролин участилось, когда взгляд Сомервилла скользнул по ее груди.

— Ты, как всегда, обворожительна!

Голос его был с хрипотцой. Каролин почувствовала, как затвердели ее соски, и знала, что Джейсон это заметит. Вдруг Сомервилл выпрямился, быстрым и уверенным движением набросил на нее халат и завязал пояс. Его глаза сверкали, но выражение лица оставалось бесстрастным.

— Твоя красота — товар, которым пользовались слишком многие, а посему эта красота меня лично больше не интересует!

Каролин судорожно сглотнула и взмахнула рукой, чтобы ударить его, но он перехватил руку и сказал:

— Я знаю, ты не желаешь видеть меня в своей постели. Ты это дала понять мне достаточно ясно. Так что нет нужды устраивать арлекинаду: надевать платье, подаренное мною, брать на руки Лорел. Ничто больше не заставит меня полюбить тебя вновь. Ничто не поможет. Тебе не удастся восстановить те дивные, целомудренные отношения, что однажды были между нами, когда ты уже допускала меня в свою постель, а я еще не утратил желания этим допуском воспользоваться. Оставь свои штучки, Синтия.

— Мне ничего от тебя не нужно! — отозвалась Каролин и дрожащими пальцами сжала отвороты халата. Она ненавидела Джейсона, но все же в то мгновение, когда он взглядом ласкал ее грудь, ей представилось, как он сейчас снимет с нее сорочку, обнажит ее тело…

— Хорошо же, — прорычал Сомервилл, — коли наши чувства совпадают, я пойду спать. Все, Синтия. Я иду спать!

Он гордо прошел мимо и легко стал спускаться по лестнице. Каролин, стояла не шевелясь, покуда он не скрылся из виду. Потом она осмотрелась и вздохнула. Вокруг было сумрачно. Почему они держат Лорел здесь, в самой отдаленной части дома? Нет сомнений, гордый лорд Браутон стесняется своей полоумной дурочки и старается запрятать ее подальше от любопытных глаз гостей и друзей.

Каролин потуже затянула пояс и приняла решение все вокруг изменить. Со временем Джейсон узнает, что Синтия уже не та робкая мышка, которую он знал прежде. Она не намерена больше мириться с его безобразным поведением, она больше не позволит Лорел оставаться одной. С этими мыслями Каролин спустилась по лестнице и вернулась к себе в комнату.

Попав в комнату, она немедленно заперла дверь и оставила ключ в замочной скважине. Потом сняла пеньюар и бросила его на стул. С неспокойным сердцем подумала она о том, куда может вести боковая дверь ее комнаты, но после решила, что, верно, там находится спальня мужа. По спине забегали мурашки. Ей совсем не понравилось то, что их комнаты находились так близко. Она бесшумно подошла к двери и повернула ручку. Моля небо, чтобы петли не заскрипели, она слегка приоткрыла дверь и заглянула в образовавшуюся щель. Ее взгляду предстал небольшой кусочек просторной спальни. Она могла видеть изголовье кровати, часть окна и уголок для бритья, что с абсолютной точностью указывало на принадлежность комнаты мужчине. Наверняка это была спальня Джейсона. Тут она уловила какое-то движение и увидела Джейсона собственной персоной. Каролин прикрыла дверь, потом, вытащив ключ из замочной скважины той двери, что выходила в коридор, примерила его в замочную скважину двери в спальню Сомервилла. Ключ подошел, раздался щелчок, и тотчас же послышался хриплый неприятный смех. Она поняла, что Джейсон слышал, как она заперла их общую дверь. Каролин поморщилась и, забрав ключ, вернула его на место. Какое ей дело до того, что думает этот негодяй? По крайней мере теперь она чувствовала себя в большей безопасности.

Присцилла отвернула для нес на постели покрывала, и она забралась под них. Каролин показалось странным спать на кровати без москитной сетки, но уж зато как приятно было зарыться лицом в мягкие подушки. Девушка вытянулась, закрыла глаза и мигом уснула.

На следующее утро Каролин проснулась довольно поздно. Позевывая, она спрыгнула с постели и отдернула занавески. Обнаружилось, что солнце уже высоко стояло на небе. Каролин вознамерилась уже одеваться, но тут вдруг вспомнила, кто она такая теперь и где находится. Леди сами не одеваются. Она позвонила в колокольчик, начав в ожидании Присциллы причесывать волосы. Служанка не замедлила появиться. В руках она держала небольшой поднос с чайником и пустой чашкой.

— Доброе утро, миледи! — нерадостно проговорила она. — Я принесла вам чаю.

— Ах, как заманчиво звучит!

Каролин налила себе душистого чаю и со вкусом отхлебнула. Присцилла принялась причесывать ее. Тридцать минут спустя, надев бледно-розовое платье, которое, как ей казалось, непременно выбрала бы Синтия, Каролин спустилась вниз. Но ни в гостиной, ни в столовой никого не было. Каролин предположила, что Джейсон и его мать уже позавтракали. В подогреваемых на углях кастрюлях лежали теплые яйца и ветчина. Каролин обслужила себя самостоятельно и села за длинный стол. Вскоре появился лакей и принес ей одну чашечку чаю. Сидя за столом, Каролин поглядывала в окна, которые выходили в боковой двор и на конюшни, располагавшиеся за ним. Она видела, как конюх вывел из стойла величавого белого жеребца. Каролин, очарованная статью животного, не могла оторвать глаз от него. Как хотелось ей верхом на лошади проскакать по полям — на лошади, подобной этому красавцу! Но Синтия вряд ли появлялась вблизи конюшен. И это воздержание от прогулок верхом будет, как Каролин прекрасно понимала, одной из самых трудных задач в ее мистификации.

Потом она увидела Джейсона в сапогах и костюме для верховой езды. Он погладил жеребцу морду и предложил ему лакомство. Наблюдая за тем, как Сомервилл берет поводья, как седлает лошадь, Каролин догадалась, что он был превосходным наездником. В противном случае он едва ли справился бы с такой лошадью — лошадью, у которой было решительно все: и воля, и сила, и крутой норов. Каролин почувствовала болезненную зависть: как бы ей отправиться на прогулку верхом!..

Допив чай, она встала из-за стола. Чем бы заняться? Каролин беспечно прошла по дому, пытаясь собрать как можно больше информации о расположении комнат. Каждый раз, когда она встречала кого-либо из слуг, то впадала в легкую панику, так как не знала их имен. Впрочем, постепенно ей стало ясно, что называть слуг по именам вовсе не обязательно. Они кланялись ей, иногда, если это были женщины, делали книксены, Каролин в ответ на все это попросту кивала, чем все дело и ограничивалось. Она мысленно приказала себе продвигаться медленно. Нельзя торопиться, нельзя никого и ни о чем спрашивать. Нужно научиться извлекать из всего нужные для себя сведения самостоятельно. Да, трудненько придется ей, ибо терпение — не в ее характере.

Каролин решила пойти в детскую. На третий этаж она поднялась по лестнице. Теперь там уже не было темно, но свободные комнаты выглядели по-прежнему жутковато. Каролин тихонько постучалась в дверь игровой и осторожно вошла. Бонни сидела подле Лорел, а та, скрестив ножки, устроилась на полу и возилась со своей тряпичной куклой, разглаживая се сделанные из пряжи волосы. Лорел была одета так, как обычно одевались все девочки из богатых семей, то есть ее одежда была точной копией одежды взрослых людей. На нее натянули хлопковое платьице с удлиненным лифом и короткой, всего лишь до колен, юбкой. Отороченные кружевами панталоны оставались открытыми. Поверх них топорщились многочисленные нижние юбки. Ноги девочки были обуты в мягкие домашние туфли. Черные как смоль волосы были заплетены в две косы. По мнению Каролин, Лорел выглядела как разряженная кукла. Девочка даже не подняла глаз, когда ее новая мамочка вошла в комнату. Бонни вскочила на ноги и сделала два порывистых шага вперед.

— Мисс, вам не следует…

Каролин резко воздела руку, чтобы предотвратить дальнейшие нападки няни.

— Бонни, я знаю, что нет нужды видеть Лорел. Но я хочу ее видеть. Думаю, все пока складывается удачно. Синтия свободна, а я хочу заменить Лорел мать. Больше того, я хочу стать ей подлинной матерью, ибо этого моя сестрица сделать не смогла. Я не нахожу свое желание порочным. И я бы предпочла не слышать твоих глупых предостережений и увещеваний!

— Похоже, мисс Каролин, вы вдруг ни с того ни с сего сделались настоящей леди, — выпалила Бонни, — но я-то знаю, кто вы на самом деле!

Губы Каролин тронула едва приметная ухмылка. Она знала, как сыграть гранд-даму, если понадобится. А еще она знала, что Бонни должна быть ее служанкой, а не доверенным лицом, какие бы отношения ни были у нее с Синтией.

— Ты что, угрожаешь мне? Ты собираешься пойти к Джейсону и поведать ему, что я сестра Синтии, а она сама вне пределов досягаемости? Даже если тебе и удастся убедить его во всем этом и он не запрет тебя в каком-нибудь сумасшедшем доме, то каким образом это поможет тебе или твоей бедной девочке Синтии? Не понимаю, почему ты возражаешь против моего общения с Лорел, как с собственной дочерью?

Бонни потупилась. Слишком долго служила она в аристократическом семействе, чтобы не научиться подчиняться властным ноткам в хозяйском голосе.

— Потому что она не ваша дочь. Вы всегда своего добивались, мисс Каролин. Мисс Синтии неизменно приходилась довольствоваться тем, что оставалось после вас.

— Ложь! — вспыхнула Каролин. — Да, когда мы были детьми, я иногда отнимала у Синтии игрушки. Но я никогда не приносила сестру в жертву собственным интересам, как это ты пытаешься тут мне преподнести. Скорее я защищала ее, защищала как от других детей, так и от взрослых!

— Может быть, что и так. Но несправедливо забирать у нее все: ребенка, мужа, дом, платья — и наслаждаться всем этим так, как она сама никогда не наслаждалась. Довольно скоро вы, надо полагать, приучите даже вот этого дьявола брать пищу из ваших рук.

— Успокойся, Бонни, — рассмеялась Каролин. — Никто не в силах очаровать Джейсона Сомервилла. Ты настроена слишком мрачно. Послушай, мы часто не ладили с тобой. Между нами никогда не будет тех отношений, которые сложились между тобой и Синтией, но мы обязаны сотрудничать. Мы обе желаем добра Синтии. Нет ничего дурного в том, что я полюбила ее ребенка. Тебе самой, Бонни, слишком хорошо известно, что этой любви сама она никогда не могла дать Лорел.

— Ладно, сдаюсь, все равно ведь ваша возьмет!

— Поверь, в моей жизни было достаточно много случаев, когда все складывалось совершенно не так, как я того хотела.

Пока они беседовали, Лорел, ползая по полу, задрала вдруг свою головку и увидела Каролин. Просияв, девочка поднялась на ножки и мелкими, неуклюжими шажками поспешила ей навстречу. Каролин, вновь ощутив прилив нежности, опустилась на колени рядом с Лорел, и та мигом запечатлела на ее щеке робкий поцелуй. Каролин удивленно хохотнула:

— Ну как ты, малышка?

— Она не понимает того, что вы ей говорите, мисс, — засопела Бонни, — можете и не пытаться ей что-либо втолковывать!

Каролин смерила служанку неодобрительным взглядом, Бонни встала и торопливо пробормотала:

— Я пойду к себе, похлебаю чайку, раз уж вы решили остаться с ребенком. Вас это устроит миледи?

— Вполне.

Целый час Каролин провозилась с Лорел на полу, ползая с ней самым отчаянным образом, что приводило девчурку в неописуемый восторг. Она хохотала и хлопала в ладоши. Потом Каролин читала ей стишки и пела песенки. Когда наконец она поднялась, чтобы уйти восвояси, девочка вцепилась ей в руку и замычала: «Моооог!»

— Ты что, зайка, хочешь сказать «мама», да? — спросила Каролин и погладила несчастную по головке. — Не волнуйся, я ухожу не навсегда. Вечером я тебя снова навещу. До свидания.

Каролин наклонилась и поцеловала чадо прямо в темечко. Потом ушла.

В час дня, спускаясь в столовую, Каролин нашла там только одну Селену.

— Здравствуй, дорогая!

Селена поднялась и поцеловала Каролин в щеку.

— Отдохнула?

— О да! Сегодня утром я проснулась довольно поздно. Сон освежил меня. Думаю после обеда немного погулять по парку. Вы не составили бы мне компанию?

— Возможно, но ненадолго.

Обе женщины сели за стол, причем их стулья придерживали лакей и дворецкий. Когда лакей начал обслуживать их, Селена повернулась к Каролин и сказала:

— Сегодня утром, между прочим, мы получили приглашение к обеду.

— Правда? От кого?

— От Хью, двоюродного брата Джейсона.

— Вот как? Зовет нас к себе в Грейхилл? — Название усадьбы счастливо сохранилось в памяти Каролин.

— Да, в пятницу вечером. Он прознал, что вы вчера вернулись и уже успел прислать мальчика с приглашением.

— Очень приятно! — сказала Каролин, а про себя подумала, что для нее любое событие представляет опасность. Даже такая простая вещь, как званый обед. Не приходилось сомневаться в том, что Синтия уже бывала в Грейхилле и прекрасно знала Хью и все его семейство. Бонни говорила, что Джейсон и Хью выросли вместе. Обычная светская болтовня могла оказаться роковой для самозванки, ибо она не знала ни людей, ни событий, ни мест…

Из непринужденной беседы с Селеной во время прогулки по парку Каролин узнала, что Хью был двумя годами старше Джейсона. Его мать звали Лиллиан, и она доводилась сестрою Сомервиллу-отцу. Поскольку Селена во время разговора ни разу не упомянула ни о жене Хью, ни о его детях, то Каролин заключила, что у него не было ни того, ни другого. Создавалось впечатление также, что этот Хью был симпатичен Синтии. Каролин вспомнила, что Бонни называла его настоящим джентльменом, добавляя, что именно он познакомил Синтию с Деннисом Бингемом. Синтия, очевидно, была признательна ему за это.

Каролин скоро наскучило выуживать из Селены всякие сведения, и она просто принялась наслаждаться прогулкой среди тщательно подстриженных кустарников и деревьев. Поздние летние цветы еще не увяли. Начинали зацветать морозостойкие сорта хризантем. Расположенные затейливыми рядами, они сверкали золотом и серебром. Некоторые деревья уже слегка изменили цвет листьев и даже в самый разгар дня в воздухе чувствовалась прогорклая свежесть. Каролин укутала плечи легкой шалью.

За деревьями протекала река. В глубине парка, как бы наблюдая за рекой Тизом, расположилась белая грациозная беседка.

— Когда я впервые встретилась с отцом Джейсона, у Сомервиллов здесь был целый лабиринт из живой изгороди, а беседка стояла как раз в его середине, — сказала Селена. — Для семейства лабиринт был предметом гордости, потому что его насадил Чарлз Сомервилл более ста лет назад. Лабиринт обожали все любовные пары: он давал им возможность улизнуть от нежелательных соглядатаев и побыть наедине. — Туг леди Браутон пристально поглядела на Каролин и осведомилась осторожно:

— Надеюсь, я не шокирую тебя? Тогда мы располагали куда большей свободой, чем при нынешней королеве!

— Нет, я ничуть не шокирована. Мне интересно. Но что же случилось с лабиринтом?

Селена удивленно посмотрела на нее:

— Разве Джейсон не рассказывал тебе?

— Да нет, не помню что-то, — попыталась вывернуться Каролин, и небезуспешно.

— Хорошо, я тебе напомню. Он потерялся там, когда был маленьким ребенком, года в три-четыре. Конечно, никому и в голову не приходило, что дети будут играть в лабиринте, так как даже взрослый мог в нем заблудиться. Тем не менее Джейсон и Хью решили все исследовать сами, ты же знаешь этих мальчишек. Разумеется, они заблудились. Мы обыскали все закоулки, пока кто-то не вспомнил о лабиринте. К вечеру, а был уже вечер, сделалось довольно холодно; Хью мы нашли сидящим в беседке, а потом неподалеку и Джейсона. Сомервилл-младший сильно озяб и был до крайности напуган всем случившимся, хотя, естественно, по сию пору не желает в этом признаваться.

— Ни чуточки не желает, — добродушно улыбнулась Каролин.

— Обоим мальчикам прочитали настоящую нотацию, а на следующий день мой супруг приказал вырубить лабиринт. Беседку перенесли в другое место, причем теперь можно, сидя в ней, любоваться рекой. Неплохо, правда? — Глаза Селены озорно сверкнули. — Но у меня сохранилась сентиментальная приверженность лабиринту.

Каролин от души радовалась обществу Селены и пришла к выводу, что, пожалуй, ей будет недоставать леди Браутон, если та уедет в Лондон. Селена служила как бы буфером между ней и Сомервиллом. Самые жуткие сцены между Каролин и Джексоном происходили как раз тогда, когда они оставались наедине. Девушка вспомнила те горькие слова, которые они друг другу наговорили прошлой ночью. Откровенно насмешливое признание Джейсона в том, что его интересует в супруге (пускай и мнимой) только тело, задело Каролин. Существовала опасность того, что по отбытии Селены подобные перебранки участятся. Парадоксально, но ожидания чего-то в Каролин было не меньше, чем страха перед этим чем-то…