Когда стали прибывать гости, девушка была рада, что ей не требовалось много сил для того, чтобы стоять с Джейсоном и приветствовать приезжающих, которых дворецкий Барлоу сопровождал в гостиную и объявлял хозяевам. Каролин с улыбкой приветствовала их, внимательно прислушиваясь к тому, как обращался к каждому из них Джейсон, и потом просто повторяла за ним. Каролин изо всех сил старалась запомнить лица и не перепутать имена, потому что очень скоро Сомервилла рядом не будет и подсказывать будет некому. Ум ее живо отмечал степень участия к ней, проявленную тем или иным гостем. Каждый раз она старалась отвечать тем же. Ни одна из женщин не выказала своей особой привязанности, хотя ни одна не выказала и неприязни.

Поздним вечером Барлоу объявил о прибытии графа и графини Уэстбридж. Джейсон бросился навстречу входившей в холл чете.

— Джей! Как приятно видеть тебя! Флора, дорогая, ты, как всегда, ослепительна!

Вновь прибывшие гости оказались симпатичной парой. Граф был ниже Джейсона ростом, но с широкими плечами И мускулистыми руками, выдававшими в нем заядлого наездника. Со своими песочного цвета волосами и слегка веснушчатой физиономией он не производил, конечно же, неотразимое впечатление, но широкий рот и голубые глаза говорили за то, что его отличает добрый нрав. Графиня выглядела великолепно. Блестящие черные волосы обрамляли ее худое овальное лицо, темные брови и длинные ресницы подчеркивали красоту нежных темно-карих глаз, а прямой нос и чувственные губы и вовсе могли очаровать кого угодно. Когда Флора улыбнулась, Каролин заметила, что между двумя ее передними зубами зияла небольшая, но очень элегантная щербина. Этот незначительный изъян вовсе не портил ее во всем остальном совершенной внешности, но даже придавал облику некоторую пикантную беззащитность, которая спасала ее черты от излишней правильности и холодности.

— Какой же ты, Джейсон, льстец! — воскликнула графиня и обернулась к Каролин, протягивая руки:

— А, вот и ты. Хм, Синтия, да ты воплощенное здоровье! Что же это твой супруг писал мне о твоей тяжелой болезни?

— Я уже успела выздороветь. Рада тебя видеть, — сказала Каролин, взяв руки Флоры и потом обратилась к графу:

— Здравствуй, Джек!

Потом она повернулась к гостям, рассеянным по зале, и спросила у Флоры:

— Думаю, ты всех здесь знаешь?

— Боже мой, конечно, — усмехнулась графиня и повернулась вместе с Каролин, чтобы поздороваться с остальными.

— Стелла, как поживаешь? — обратилась она к статной женщине средних лет с квадратным лицом. — Как твоя рука?

Стелла поморщилась:

— Ах, так все глупо получилось. Конечно, я знала, что жеребчик Соло с норовом, но была с ним недостаточно строга, и он, нахал, сбросил меня, ударив о дерево. Впрочем, сейчас рука в полном порядке и в прекрасной форме для завтрашней охоты.

Она еще немного поговорила о предстоящей потехе, о погоде, о состоянии гончих. Флора и Каролин слушали ее и кивали, в нужных местах улыбались, но, как только представилась возможность, тут же улизнули от этой одержимой.

— Замечательная женщина, — доверительно проговорила Флора, — но для нее на свете существует только одна вещь: охота!

Каролин улыбнулась. Флора ей нравилась. Она была живой и веселой и, похоже, в восторге от Синтии. Но все же создавалось впечатление, что некоторая дистанция тем не менее существовала, что закадычной подружкой Синтии она не являлась. Друзья Джейсона едва ли были друзьями его жены.

Каролин и Флора продолжали свой обход гостиной и приветствовали всех гостей, что давало возможность находиться подальше от Сомервилла.

Желание лорда Браутона соблюсти перед гостями все приличия и обставить все дело так, будто с Синтией у него все в порядке, раздражало Каролин. Всю вторую половину дня он оставался возле нее, брал ее под руку во время прогулок, даже с любовью улыбался ей. За последние несколько недель она привыкла к тому, что редко виделась с ним, но теперь чувствовала его присутствие постоянно: ощущала на своей коже тепло его тела, шуршание от прикосновения его одежды к своей, когда они стояли рядом, слышала его глубокий смех и, что хуже всего, видела на его лице фальшивое выражение любви. Она видела, что его глаза и губы улыбались ей, но знала, что за этим ничего не стояло, что все это был лишь маскарад, устроенный для гостей. Ложь во лжи, думала Каролин. Притворяться женой Джейсона и так было нелегко, но напяливать на себя маску обожания и вовсе оказывалось непереносимо. Каждый раз, когда он прикасался к ней, кожа ее начинала гореть, как бы поверхностно и незначительно ни было прикосновение. Это было ненормально! Джейсон ненавидел ее. Она его презирала. Надлежало помнить об истинном положении вещей. Каждый раз, когда он смотрел на нее или прикасался к ней, ей приходилось бороться с целым потоком воспоминаний о той ночи, когда Джейсон был пьян, а она отважилась проводить его в постель.

Как бы Каролин ни старалась подавить свои чувства, они все равно брали верх. Она вспоминала прикосновения рук Джсйсона к своей коже, его губы, жаркие и требовательные. Она не могла не признаться себе в том, что хотела его тогда, а посему для нее было облегчением оставить его, пока они с Флорой обходили гостей. Она слушала, как графиня разговаривала с ними, впитывала нужную информацию и старалась получше запомнить лицо каждого. Что ж, теперь Каролин сама могла поболтать с леди Резерфорд о ее внуке, знала, что полковник Холсби, с восторгом произнося слова «мой драгоценный Генри», имеет в виду бульдога, а не собственного ребенка.

— Синтия, моя дорогая!

Неожиданный звук голоса Джейсона и его прикосновение заставили ее вздрогнуть.

— Пришли Озборны.

— Что? Ах да!

Каролин глубоко вздохнула, и Джейсон повел ее к новым гостям. В изысканно убранном холле Каролин встретила мужчину и женщину средних лет, немного полноватых, с ними молодого человека лет двадцати пяти, довольно красивой наружности, но с этакой байронической миной: я, дескать, влюбленный романтик, из буйных. Джейсон официозно поздоровался с пожилой четой, но когда он обратился к молодому человеку, то тон его сделался абсолютно холодным. Впрочем, никакой враждебности он не проявил, только резко кивнул и сказал:

— Здравствуй, Симмонс.

— Здравствуйте, милорд, — так же чопорно ответствовал Симмонс, но когда он склонился к руке Каролин и его губы плотно прижались к ее пальцам, взгляд его как-то странно потеплел.

— Счастлив видеть вас, миледи, — задушевным шепотком произнес он.

— Здравствуйте, мистер Симмонс.

Кто бы такой мог быть этот необычный молодой человек? Наверняка не сын Озборнов. И что могло скрываться за его испытующим взглядом? Он задержал ее руку в своей несколько дольше, чем это полагалось по этикету, и Каролин твердо убрала свою ладонь.

— Я так рада представившейся мне возможности поболтать с вами, — обратилась вдруг миссис Озборн к Каролин, чем нарушила неловкое молчание. Обе женщины расположились на близстоящих стульях. Каролин, стараясь выглядеть самоуверенной, на самом деле почему-то боялась этого незнакомца. Что она скажет ему? Симмонс, словно собака, последовал за ними и, прямой как палка, встал подле стула Каролин.

— Ну, Марк! — пригрозила в шутку ему пальцем пожилая женщина. — Сейчас Синтия моя. Шанс поваляться у ее ног тебе представится чуть позже.

Симмонс приложил немалые усилия к тому, чтобы удалиться, не уронив своего достоинства. Он обосновался у камина, грациозно облокотившись о каминную полку, и посылал Каролин пламенные взоры. То, что она наблюдала, являлось, на ее взгляд, случаем безрассудного обожания. Ничего особенного не было в том, что молодой человек питал безответную любовь к замужней даме. Это попахивало романтикой, рыцарями, трубадурами, столь популяризуемыми в последнее время. Его притягательность состояла исключительно в том, что молодой человек мог быть влюбленным и в то же время развлекаться не только с избранницей, но и с прочими особами женского пола. Телячьи глаза Симмонса раздражали ее, и она делала все возможное, чтобы, оставаясь неприступной, не замечать его.

— Это мой племянник, — проговорила миссис Озборн и кивнула головой в сторону молодого человека, хихикнув. — Просто по уши в вас влюблен. Впрочем, если сегодня его сердце разбито, он думает, что всю жизнь пребудет несчастен, а завтра он снова примется танцевать и флиртовать с девушками. Однако бессмысленно говорить ему, что через некоторое время у него все пройдет!

— Я рада, что вы не принимаете это всерьез.

Краем глаза Каролин видела племянника, не сводившего каменного взгляда с веселых, непринужденно смеявшихся и болтавших людей.

— Боже, не волнуйтесь так из-за таких пустяков. Я знаю, что вы вовсе не стараетесь увлечь бедного мальчика. Во всяком случае, у него нету никаких неприятностей, он только пишет сонеты о ваших глазах и все такое. Мы очень надеемся, что через годик-другой он женится на дочери Эккингемов. Сейчас ей только шестнадцать, но уже почти вполне подходящая пара. Что же будет, когда подрастет?! Знаете, на юге их земли граничат с нашими. Пару раз Фостер уже намекал на это Эккингему. Старик глуп как пробка, но все же и он понял, к чему клонит Фостер. Похоже, план последнего одобрен. Знаете, поскольку у нас нет собственных детей, Марк должен унаследовать все деньги Фостера и земли.

Тут миссис Озборн остановилась, но только для того, чтобы, переведя дыхание, пуститься в пространнейшее описание всех прелестей и талантов Мэри Доры Эккингем. Карелии старалась проявлять хотя бы тень заинтересованности. Вскоре ей стало ясно, зачем Джейсон пригласил эту скучнейшую особу и ее вполне заурядного мужа. Когда Сара Озборн коснулась темы лошадей и охоты, Каролин убедилась в ее нелюбви как к одному, так и к другому. Выходит, она приглашена была только для того, чтобы поддержать Синтию, также никогда не разделявшую охотничьего энтузиазма. Каролин едва могла подавить вздох. Теперь она не сможет насладиться даже охотой, которой ждала с таким восторгом и нетерпением.

Вечер наконец завершился. Каролин скрылась у себя в комнате, чтобы переодеться. Присцилла поправила ее прическу, помогла облачиться в бледно-зеленое платье из мерцающей тафты. Потом она удалилась, чтобы помочь тем женщинам, которые не захватили с собой служанок. Каролин слегка сбрызнула запястья и грудь лавандовыми духами и застегнула жемчужное колье на шее. Две небольшие, с жемчугом же, серьги, кремовый пергаментный веер, расписанный сценками из сельской жизни, и тонкая кружевная шаль, наброшенная на плечи, — все это завершило се наряд.

Вернувшись в гостиную, Стелла Резерфорд вовлекла Каролин в разговор о достоинствах некоторых скакунов, одного из коих надлежало выбрать. Каролин рассеянно слушала ее и наблюдала, как в гостиную стекаются и остальные гости. Марк тоже вошел, занял свое обычное место у стены и уставился на нее. Каролин бросила на него слегка нахмуренный взгляд и повернулась к леди Резерфорд. «Этот молодой человек делает из себя посмешище», — подумала девушка и удивилась тому, что Марк сам этого как будто и не замечает.

— А! Артур Бизли, — воскликнула Стелла и внезапно встала. — Я должна повидаться с ним. Леди Честер сказала мне, что он собирался купить того сивого мерина, о котором я вам только что говорила. Простите, но я вас ненадолго покину.

Прежде чем Каролин успела опомниться, Марк Симмонс уже занял место леди Резерфорд на тахте подле девушки.

— Почему ты так мучаешь меня? — спросил он тихо, но явно раздраженно, причем на лице появилась недовольная гримаска.

— Прошу прощения? — недоуменно вскинула брови Каролин.

— Нечего попусту прикидываться, ты прекрасно знаешь, о чем я. Какого черта ты называешь меня мистером Симмонсом, будто я вовсе чужой тебе? Может, ты сердишься, что мы не приехали раньше? Я пытался уговорить тетю с дядей выехать вечером или по крайней мере на рассвете, ты же знаешь, Харнек-Хилл — это далеко, но они ни за что не согласились. Я едва не задушил дядюшку Фостера, когда он приказал конюху пожалеть лошадей. Я хотел стремглав броситься к тебе!

В порыве чувств он выхватил ее ладонь и нежно сжал в своих руках.

Каролин немедленно освободилась.

— Но мне совершенно все равно, когда вы выехали и когда прибыли. Вы не должны обращаться со мной столь, фамильярно!

— Не должен?.. — вытаращил глаза Марк. — Ты что, хочешь убить меня? Именно это может сделать со мной твоя холодность! Синтия, ты не можешь, — только не говори, что твои чувства ко мне переменились, — ты не можешь забыть того, что было между нами в тот райский день на пруду.

Если Каролин могла знать, чего именно ей не следовало забывать! Она с трудом нашла более или менее подходящий ответ.

— Ты говоришь глупости, — заявила она. — С сегодняшнего дня тебе лучше оставить всякую надежду. Я жена лорда Браутона, я никогда не…

Его лицо прояснилось, и он даже хихикнул. Теперь, без своей обычной псевдопоэтической угрюмости, он выглядел совсем мальчишкой.

— Ты что, разыгрываешь меня? Помню, ты всегда упрекала меня в излишней серьезности, и вот, видишь, я улыбаюсь!

Как можно было до него достучаться? Он так самоуверен, что не желает принимать разуверений.

— Марк, я…

— Прошу тебя, милая, не нужно больше всяких глупых розыгрышей! Лучше скажи мне прямо, что я сделал не так, и я немедленно исправлюсь. Только не держи меня на расстоянии. Я неделями только и делал, что мечтал о том, как вновь прикоснусь к твоему нежному белому телу. Знаешь, я просто весь горю от желания обладать тобой!

— Мистер Симмонс, вы забываетесь!

— Я знаю, кругом много народа. Мне нельзя так явно показывать свою любовь к тебе. Сейчас, сейчас уйду, но обещай, что встретишься со мной сегодня ночью на западной веранде в… ну, скажем, в одиннадцать часов.

Каролин попробовала было протестовать, но Марк не стал ее слушать и преспокойно направился в кабинет Джейсона, где мужчинам раздавались напитки. Каролин сцепила на коленях руки, лицо ее от гнева пылало. Просить встречи с ней, как с обыкновенной потаскухой! Неужели он думает, что она плюнет на брачные узы и побежит за первым встречным? Синтия давно бы поставила его на место. Однако откуда такая уверенность в том, что страсть его, Симмонса, не безответна? Что он вбил себе в голову?

Нет, она не станет терпеть его домогательств, если они вновь возобновятся.

Она все еще кипела от негодования, когда появился Джейсон, чтобы проводить ее в столовую. Порозовевшие щеки только подчеркивали красоту ее лица, и Джейсон не удержался, чтобы не сказать:

— Сегодня ты выглядишь замечательно!

Глаза Каролин вспыхнули, ее скрываемый гнев выплеснулся наружу.

— А поведение мое отвечает сегодня твоим требованиям?

Джейсон мгновенно помрачнел.

— Думаю, да, за исключением того, что ты позволила молодому Симмонсу облизать руку!

— Я не позволяла ему! Я не позволяла ему! Он не хотел отпускать мою руку, так что мне даже пришлось ее выдернуть!

— Видел, видел и даже… несколько удивлен, если так можно выразиться.

Каролин недоверчиво покосилась на Сомервилла:

— Удивлен? Что ты хочешь сказать этим?

— У меня сложилось ранее впечатление, что внимание этого молокососа доставляет тебе удовольствие.

— Симмонс — свинья!

— Что ж, я рад, что появился в целом свете еще некий субъект, так же как и я, подпадающий под столь резкое определение!

— Подобных вам слишком много, а отнюдь не двое.

— Значит, ты не любишь секс вообще, а не только своего мужа в сексе.

— Есть несколько исключений, — шутливо заметила Каролин.

Слишком поздно она поняла, что Джейсон воспримет это замечание, как намек на Бингема. Каролин опустила глаза, мысленно проклиная свой невоздержанный язык. С ее стороны это была всего лишь невинная шутка, однако Джейсон был уязвлен до глубины души. Он усадил Каролин и, не говоря ни слова, проследовал на свое место на другом конце стола.

Каролин сидела между Флорой и лордом Резерфордом, беседа с которыми приняла несколько другое направление, чем она имела с леди Резерфорд: тут, помимо лошадей, любили потолковать и об оружии. В присутствии Флоры Каролин довольно трудно было укрощать свой темперамент и отвечать в мягкой, сдержанной манере: ее природной реакцией на остроты был бы непосредственный смех и столь же остроумный ответ. Она изо всех сил старалась справиться с собственным "я", отметив, что гнев Джсйсона ухудшил ее настроение.

После обеда женщины удалились в гостиную, в то время как мужчины остались наслаждаться портвейном и сигарами. Позже, когда и мужчины присоединились к своим половинам, миссис Озборн сыграла на фортепьяно несколько популярных мелодий. Флора пела под этот аккомпанемент. Каролин оставалась спокойно сидеть между двумя женщинами, так что Симмонс не мог к ней приблизиться. Поскольку начало охоты было назначено на раннее утро следующего дня, к десяти все стали расходиться. Остались только заядлые игроки в карты, решившие повести одну игру. Джейсон проводил Каролин до дверей ее комнаты, прекрасно исполняя роль любящего супруга. Они не обменялись ни словом, пока поднимались по лестнице, и Каролин знала, что если она попытается извиниться по поводу бездумного замечания, то только обострит ситуацию.

Присцилла уже ожидала хозяйку с халатом и щеткой для волос. Оставшись наконец одна, Каролин, прежде чем погасить лампу, что висела над кроватью, взглянула на часы на каминной полке. Было без двадцати минут одиннадцать. Она представила, как Марк нетерпеливо ждет ее на западной веранде дома, и очень надеялась, что ему будет очень и очень зябко!..

Рассвет накануне охоты выдался ясным и бодрящим, и Каролин проснулась в прекрасном настроении. Она поднялась, вымыла лицо и позвонила Присцилле.

Та мгновенно явилась с чаем и гренками и, пока госпожа завтракала, зачесала ей назад волосы, заплела их в косу, у основания шеи свернула в надежный клубок. Каролин улыбнулась своему отражению. Этот стиль шел ей гораздо больше, чем локоны. Она быстро облачилась в голубую амазонку и приколола на волосы шляпу. И цвет, и фасон подходили ей. Она знала, что хорошо выглядит, и не могла убрать с лица выражение восторга.

Внизу еще никого не было, когда она начала спускаться по широкой лестнице.

— Синтия!

Она остановилась и вопросительно оглянулась на звук своего имени. Однако как только она увидела спешащего навстречу Симмонса, то пожалела о том, что помедлила.

— Доброе утро, мистер Симмонс.

— Черт побери! Может, ты прекратишь называть меня так? — прошипел он, приблизясь к ней и схватив ее за руку. — Почему вчера вечером ты не пришла? Я прождал целый час!

— Удивляюсь, что ты не успел озябнуть за столь долгое время.

— Перестань дерзить! Тебе это не идет. Как это понимать? Почему ты так изменилась за последнее время? Скажи мне, прошу тебя?

Он схватил ее другую руку и притянул к себе. Каролин, испугавшись, пошатнулась и ухватилась за лацканы его пиджака, чтобы не упасть. Он принял это за поощрительный жест, нагнулся и поцеловал девушку.

Она отпрянула назад, напуганная его смелостью. Непроизвольно рука ее взметнулась и с силой ударила Марка по щеке.

— Грубый, наглый щенок! Как ты смеешь! Если ты не оставишь своих скверных домогательств, тебе придется иметь дело с моим мужем!

Марк в изумлении смотрел на нее, и в глазах его загорались огоньки гнева.

— Черт возьми, да что же с тобой такое происходит?! Ты раньше никогда не жаловалась на мой напор!

— Не имею ни малейшего представления, о каком напоре ты толкуешь!

Его рот скривился.

— Я не дурак, Синтия! Если я держу женщину в руках, я знаю, чего она хочет. Ты всегда просто таяла в моих объятиях. Ты говорила, что после мужниного бычьего нахрапа мои ласки кажутся тебе раем! Ты ведь не станешь отрицать этого? Ты пришла ко мне, испытывая отвращение к похоти Браутона, и я сделал тебя счастливой, потому что обращался с тобой так, как ты этого заслуживала. Я боготворил твое тело! Зачем же ты теперь отталкиваешь меня и даже награждаешь пощечинами?

— Я думаю, что ты слегка сгущаешь краски, Марк. Скажи, чего ради мне, пускай даже и не любящей своего сексуально агрессивного мужа женщине, соглашаться на то, чтобы меня лапал уже и вовсе чужой человек? Ты и так нарушил права собственности, и я только поблагодарю тебя, если в будущем ты оставишь меня в покое.

Каролин бросилась вниз к парадной двери, каблучки ее громко стучали по мраморному полу. Вдруг она остановилась — в зеркале была видна физиономия Джейсона. Скрестив руки и прислонившись к стене, он спокойно стоял у дверей своего кабинета. В своем костюме для верховой езды он казался тонким и щуплым. Она резко повернулась к нему. Сомервилл, ухмыльнувшись, демонстративно расцепил руки и похлопал в ладоши.

Каролин шла к нему через весь холл.

— Что ты здесь делаешь? Ты все слышал?

— Конечно.

— Тогда почему ты не помог мне? Любой бы нормальный муж защитил свою жену от грязных домогательств.

— Но тогда бы я испортил весь спектакль! А этот спектакль был поистине великолепен.

— О чем ты говоришь?

— Ну как же, классическое действие: «Добродетельная жена гневается»! Ты же специально разыграла эту сценку для меня!

— Ты хочешь сказать, что я знала, что ты здесь? — возвысила голос оскорбленная Каролин. — Выходит, я прикинулась обиженной? Выходит, ты уверен, что между мной и этим червяком что-то есть?

— Ты угадала. Я не так наивен, Синтия, как тебе кажется!

— Ты самый невозможный человек на свете. Ты видишь белое, но говоришь, что перед тобой черное!

— Я просто не слушаю лживых заверений, вот и все! Каролин застонала от отчаяния и отвернулась. Марк стоял у подножия лестницы и наблюдал за ними.

— Понимаю, понимаю, — ухмыльнулся он, когда Каролин стала спускаться.

И этот тоже поверил в то, что сцена была разыграна нарочно! Что ж, превосходная концовка для столь нелепого фарса. Она с разбега отворила парадную дверь, проклиная мысленно и своего мнимого мужа, и своего еще более мнимого любовника.

Перед домом уже вовсю суетились конюхи, выводя из стойл оседланных лошадей. Свора пятнистых гончих носилась вокруг двух слуг, удерживавших всех этих собак на привязи. Среди небольшой группки мужчин Каролин узнала Хью Сент-Джона и с радостью приветствовала его:

— Хью, привет!

Кузен повернулся, в неясном утреннем тумане он выглядел франтовато.

— Кузина Синтия, — улыбнулся он и подошел к крыльцу, где она стояла. — Как ты рано вскочила! Не могу припомнить ни одной охоты, которой бы ты не проспала! Что-то случилось?

— Да нет, просто я подумала, что могу покончить со своей ленью и сонливостью. Нет смысла откладывать. Сегодня такой чудесный день, и я рада возможности хоть немного размяться!

— Вижу, тебе приготовили твою старенькую кобылку. Он кивнул в направлении коновязи, где рядом с такой же смирной гнедой лошадкой стояла Серая Леди, на которой Каролин уже доводилось кататься. Обе лошади совершенно равнодушны были к царившей крутом суете.

— Да, — хохотнула девушка, — а вторая приготовлена для миссис Озборн.

— Для кого? А, для твоей подружки!

Хью хмыкнул, его карие глаза потеплели.

— Ты очень не похож на своего кузена, — вырвалось у Каролин.

У Сент-Джона брови поползли вверх.

— А ты, значит, только сейчас и заметила разницу?

— Нет, конечно, нет. Я заметила это сразу, как только встретилась с тобой. Просто сейчас это несходство вновь поразило меня. Ты не смеешься над моим неумением держаться в седле, только чуть-чуть поддразниваешь. Джейсон же часто бывает довольно едок в этом смысле!

— Боюсь, он слишком мало знает о страхе, потому что никогда не переживал его.

— То же и с состраданием.

— Успокойся, — похлопал ее по руке Хью, — не будь так строга к мужу. Я уже говорил тебе, что он просто немного вспыльчив. Он никогда преднамеренно не пугает и не огорчает людей.

— Думаю, ты ошибаешься.

Хью нахмурился:

— С тех пор как ты вернулась, дела у вас идут не очень хорошо, а?

— Полагаю, что не хуже, чем раньше.

Он вздохнул и перевел взгляд на лошадей. Двери дома открылись, и из них высыпало множество народу, в том числе и Озборн, которая, заметив Каролин, немедленно направилась к ней.

— Вот вы где, моя дорогая! А, и мистер Сент-Джон? Господи, как же давно мы вас не видели!

— Здравствуйте, мисс Озборн, — проблеял Хью, и Каролин едва не рассмеялась от затравленного выражения его глаз.

— Почему бы мне не привести сюда лошадей, — предложил он.

— Благодарю, кузен Хью. Звучит очень заманчиво.

Теперь дверь дома не закрывалась. К ним присоединились мистер Озборн и Марк Симмонс. Глаза Марка сочувственно глядели на Каролин, и девушку так и подмывало хватить наглеца по башке каким-нибудь тупым, тяжелым предметом. Хью привел лошадей. Он хотел было взять под руку Каролин, но тут вышел из дома Джейсон и спокойно произнес:

— Я сам помогу Синтии, кузен. Займись лучше миссис Озборн.

— Конечно, — ретировался Хью, испуганно вращая глазами.

Джейсон слегка нагнулся и подставил для Каролин руки, помогая таким образом сесть в седло. Она неуклюже стала искать поводья и едва не потеряла равновесия, потому что не могла попасть ногой в стремя. Джейсон с трудом вставил ее ногу в стремя, потом исправил положение ее рук, уже нашедших поводья. В его движениях сквозило нетерпение, но он улыбнулся, словно делал все эти исправления с любовью.

— Я не одна играю в этом доме на публику! — прошипела она сверху.

— Уж не думаешь ли ты, дорогая, что я разыгрываю спектакль? — отозвался Джейсон невозмутимо. — Вот, теперь ты в порядке. Похоже, и лошадь в порядке: она уже поправилась. Надеюсь, дорогая, ты приятно проведешь время сегодня.

— Можешь не сомневаться в этом! — отвечала Каролин радостно. Каждый из них хорошо знал свою роль.

Почти все всадники уже были готовы. Во дворе слышался смех, все живо беседовали друг с другом. Резвые скакуны танцевали, выпуская из ноздрей пар и потряхивая гривами. Лошадь Каролин оставалась неподвижной, разве что время от времени сгоняла хвостом надоедливую муху. Вскоре собаки были отпущены, и всадники устремились за ними красивым потоком в красно-синих жакетах на гладких лошадях на фоне серо-зеленой рощи. Группу возглавлял Джейсон. Все быстро набрали скорость и оказались в полях. Похоже, что легкий галоп был единственным, что можно было выжать из Серой Леди. Пока они скакали, миссис Озборн вела с девушкой непринужденную беседу, что также не могло способствовать улучшению настроения Каролин.

Это была самая худшая охота в ее жизни. Через несколько минут Сара Озборн и Каролин оказались в последних рядах наездников и вскоре вовсе потеряли их из виду. Ей так хотелось вонзить каблуки в бока нерасторопной лошади и пустить ее в хороший аллюр, но вместо этого приходилось выслушивать невыносимый монолог миссис Озборн, состоявший из жалоб на бесчисленные болезни и рассказов о скандалах соседей. И не было никакого выхода из этой унылой ситуации. Вдруг лошадь Каролин вскинула передние ноги, фыркнула и понеслась вскачь, набирая скорость. Сначала девушка испугалась, ухватилась за поводья и натянула их. Потом, успокоившись, стала наслаждаться неожиданной радостью быстрой скачки.

Они миновали ближайшую рощу и очутились на открытом пространстве луга, которое прерывалось прямо перед ними длинной изгородью. Каролин еще не знала о способностях лошадей к прыжкам и в душе молила Бога, чтоб Серая Леди могла прыгнуть. Преодолев препятствие, кобыла тяжело приземлилась с другой стороны. Тогда-то Каролин и почувствовала, как седло под ней повернулось. Она попыталась сохранить равновесие, но седло утратило жесткость и свалилось. Она увидела, как земля стремительно понеслась ей навстречу. Выбросив ногу из стремени, она спрыгнула с мчавшейся лошади.