Это дало мне необходимую информацию о том, как эта женщина создавала свои переживания. В этом контексте информация касалась того, как она убеждалась в чем-то. Первый шаг состоял в том, что она «переставала слушать». Вербально, как внутренне, так и внешне, она была полна «да, но…». Так что когда она перестала слушать, а, следовательно, спорить, она увидела его, и поняла выражение его лица как означавшее, что он действительно хочет чего-то. Это вызвало в ней позитивные чувства, что вызвало внутренний диалог, в котором говорилось, что она может сделать его счастливым, что вызвало еще более хорошие чувства а затем действие. Она знала, что поступила правильно, потому что могла увидеть, что он действительно был счастлив.
Используя ее стратегию, я попросила его сделать несколько выражений лица, пока она не нашла то, которое означало, что он ее любит, и то, которое означало для нее, что он желает ее сексуально (они оказались одним и тем же). Хотя это могло показаться затруднительным заданием, она быстро вошли во вкус этого. Как только выражение было найдено, я послала его в соседнюю комнату с зеркалом, чтобы практиковаться до тех пор, пока он научится вызывать это выражение по желанию. В это время я попросила ее вспомнить его выражение лица когда он смотрел на нее таким образом, и спросила, что она при этом переживает. Разумеется, последовал вышеописаниый паттерн. Она видела, что он хочет ее я любит ее, и это дало ей почувствоватьсебя любимой и желанной. «Я могу дать ему то, чего он хочет», что вызывало в ней возбуждение.
Вернув его в комнату, я дала им инструкции: как только она начинала спорить или говорила, что она не чувствует себя любимой и желанной, ему надо было перестать говорить, а ей – перестать слушать. Он должен был «говорить» с ней единственным способом, каким она могла действительно понять (визуальным), что он действительно любит и желает ее, продолжая делать это, пока она не начнет реагировать. Так я использовала ее естественно возникшую стратегию достичь желаемой терапевтической цели для них обоих. Другая пара пришла ко мне за помощью из-за того, что многие годы провели в беспокойных подъемах и спадах своих отношениях. Оба они были в высшей степени визуальны, но представляли парный принцип в различии своих стратегий. Они сами называли свои стратегии для порождения поведения в мире так: его – «реалистичной», ее – «идеалистичной».
Когда он осознавал любую форму боли, которая могла быть эмоциональной или физической, он внутренне начинал просматривать, от делания чего эта боль его удерживала. Так что его переживание двигалось от ощущения боли к образу себя из прошлого, счастливого, без боли, и затем к внутреннему диалогу, предлагающему пути устранения боли обретения чувствования, соответствующего внутреннему образу. В этой точке он начинал создавать эйдетические образы свидетельств того, что какое-либо из вербальных предложений будет работать. Если он мог видеть доказательства того, что эти предложения будут работать, он начинал действовать в соответствии с ними. Если он не мог найти доказательства в своем прошлом опыте, он решал, что ничто не может быть сделано с болью, так что ему оставалось жить с ней.
Основным яблоком раздора этой пары было возобновление брака и совместная жизнь с семью детьми. Она хотела повторного брака, а он – нет. Когда он думал о том, чтобы жениться на ней, он чувствовал боль, которую принесла бы ему потеря ее, и затем представлял себе картины счастья с ней. Затем он вербализировал для себя предложения, как сделать это продоложительное счастье сбывшимся. Но поскольку следующим шагом были эйдетические образы, то есть образы из прошлого, и поскольку все картины прошлого подтверждали только, что они не могли быть счастливыми, живя вместе с детьми, он не действовал в соответствии со своими вербальными рассуждениями и должен был оставаться отделенным от нее. Он долго жаловался, что она должна увидеть, что брак не получится, все будет опять как и раньше, и она должна принять это.
Он использовал тот же процесс в определении большей части своего поведения. Например, он годами ненавидел свою работу, но не мог увидеть, чтобы это могло быть как-нибудь иначе, несмотря на то, что все вокруг предлагали ему быть консультантом или делать внештатную работу. Только когда он увидел, что его коллега поступил именно так и хорошо преуспел, он поверил, что он тоже это может Как только он удостоверился, что такая возможность была, он не теряя времени, так и поступил. Все его поведение соответствовало этому паттерну: будущее поведение определялось прошлым опытом, содержавшимся в образах.
Ее же стратегия начиналась внутренним диалогом, который говорил ей, что ее жизнь может быть лучше; затем она порождала, конструировала образы возможного будущего. Каждая картинка вызывала у нее чувственный отклик. Картину, которая вызывала самое лучшее чувство, она стремилась воплотить в реальность. Ее внутренний диалог порождал предположения относительно того, как она могла сделать эту картинку реальностью, и она действовала в соответствии с этими предположениями. Ее поведение было очень прямым и непосредственным; но если она сталкивалась со слишком многими препятствиями в превращении своей картины в реальность и в конце концов видела, что не может придти к желаемой картине, это лишало ее возможности получить даже то, что возможно. Что касается возобновления их брака, она вызвала в себе картины, в которых они были вместе с детьми, счастливые и любящие, и действовала для реализации этого. Когда он сопротивлялся, она почувствовала, что он лишает ее этого счастья. Ее поведение определялось конструированными образами, обещающими ей лучшее из всего возможного.
Их стратегии вели к конфликту, хотя каждая из них была по-своему полезной. Его стратегия удерживала его от потери времени и сил в погоне за журавлем в небе, ее стратегия давала ей возможность временами достигать, казалось бы, невозможных целей. Однако каждая из этих стратегий и по-своему уязвима. Временами он оказывался ограниченным, не имеющим возможности достичь своей Цели, потому что не мог пойти на риск, если только нельзя было все заранее вычислить. Ее стратегия часто вела ее к разочарованиям, потому что желаемое состояние оказывалось совершенно недостижимым, особенно если ее образы включали его и требовали, чтобы он вел себя каким-нибудь новым образом для превращения образа в реальность. При его стратегии это часто оказывалось невозможным, если новый способ поведения не имел опоры в прошлом опыте и не мог быть из него выведен.
Я предпочла работать с этой парой в ориентации на умственное осознание. Иными словами, я явным образом объяснила им стратегии каждого их них. Когда они это поняли, я показала им, что их конфликты были результа-том столкновения их стратегий, и вряд ли чего-либо еще. Затем я научила их использовать стратегии друг друга для более успешной коммуникаций. Он научился давать ей описания более реалистических картин, которые были легче достижимы, но также вызывали в ней позитивнее чувства. Например, она представляла себе картину, как прекрасно было бы, сам бы они вместе совершали спортивные прогулки. Это было бы прекрасно, если бы у него не было больной поясницы. Так что он просто отказывался, а она постоянно теребила его, пытаясь внушить ему, как это было бы прекрасно. Когда он опять отказывался, она чувствовала себя обиженной и корила его за упрямство. По ее словам, «если бы у меня была больная поясница, я бы сделала все, чтобы вылечиться. Но он не хочет, он готов мириться со своей поясницей». Разумеется, он был готов предпринимать усилия и пользоваться только теми средствами, которые которые ранее доказали свою пригодность и успех. И поскольку он не искал нигде, кроме своего прежнего опыта, доказательств полезности всех предлагаемых ею среаств, он действительно ничего не делал со своей поясницей. Чтобы проработать этот частный конфликт, я попросила его описать ей различные сцены в которых он был счастлив вдвоем в спокойном, тихом окружении, в условиях, более подходящих для состояний его поясницы. Она затем выбрала из его описаний то, которое вызывало в ней наилучшие чувства. Таким образом он научился использовать ее стратегию для порождения желательных, но наиболее реалистичнмх последствнй для обоих. В то же время я предложила ей не предлагать ему возможных альтернатив, если только она не могла предложить н существенных доказательств их ценностей, которые он мог бы проверить своим прошлым опытом.
В другом случае она хотела, чтобы он свтупил в общение с ее дочерью. Его прошлый опыт заставлял его думать что это было бы по меньшей мере отчаянным безрассудством. Я предложила ей прекратить фрустрировать себя и вместо этого использовать свою энергию для того, чтобы создавать такую ситуацию между ним и дочерью, в которой любая форма коммуникации будет ощущаться им как продуктивная. Если такой опыт будет иметь место, он станет частью его личной истории и свидетельством будущих возможностей. Тогда его поведеине сможет соответствовать ее желаниям. В скорости он и дочь смогли установить процесс общения и преодолеть конфликт, совершенствуя свои переживания.
Итак, можно видеть, как ригидная последовательность внутренних процессов влияет на поведение человска. В каждом из этих примеров я обсуждала использование существующей стратегий. Другая возможность – изменить стратегию, что создаст глубокие изменения в поведении и переживаниях. Все мы подвержены переживаниям и поведению, вызываемым нашими стратегиями. Поскольку стратегии обычно состоят из жестких последовательностей внутренних процессов, чем лучше мы научимся манипулировать этими внутренними представлениями, тем больше будет наша способность делать свои переживания и по-ведение предметом нашего выбора. Это средство освобождения воли, в противопоставлении ситуации, когда все, что с нами происходит – происходит не по нашей воле.
Глава 6
Обнаружение конгруентности и неконгруентности
Как вы уже знаете, воспринимающий в коммуникации может получить гораздо больше информации, чем кажется говорящему. Представление о том, что значительные части нашего коммуникационного поведения недоступны нам самим, но при этом открыты миру, может быть смущающим; в особенности потому, что неважно, как старательно мы выбираем слова, остальная часть поведения красноречиво говорит за себя коммуниканту, обладающему неплохим знанием. С точки зрения терапии этот феномен дает ключи к замкам, которые иначе недоступны.
Рассмотрим следующую коммуникацию. Во время сеанса терапии, когда Фреда спросили, каковы его чувства по отношению к жене, он ответил: «Я люблю ее. Я очень люблю ее.» Темп его речи был быстрым, слова – необычно для него громкими, губы сжались, тело тоже – почти до вибрации, руки сжимали друг друга. Его невербальное сообщение не было из самых любящих и мягких. Но хотя мы видим и слышим отсутствие соответствия в его коммуникации, мы еще не знаем, что это значит.
Точно так же, когда Дороти говорит: «Мне нравятся любовные игры с ним», – интонация ее голоса плоска и монотонна, уголки рта опущены, начиная фразу она пожи-мает плечами, в остальном ее тело неподвижно, руки безжизненно лежат на коленях. Мы вновь сталкиваемся со смешанной коммуникацией, в которой слова указывают на что-то иное, нежели невербальная часть сообщения. Есть несколько теорий относительно значения такой коммуникации, каждая из них отвечает на вопрос, какая часть сообщения более важна. Однако не следует отвергать или недооценивать ни одну из частей коммуникационного поведения. Обе реальны, и обе нужно ценить. Правильный вопрос состоит в том, каковы различные значения сообщения, в частности, какое значение каждая из частей имеет относительно структуры существующего и желательного состояния клиентов.
Чтобы познакомить вас ближе с категориями поведенческой информации, я предлагаю вам вспомнить полно, как только удастся, следующие переживания:
1) кто-то, о ком вы заботитесь, дает вам подарок, вы открываете его перед ним и обнаруживаете, что это нечто, что вам не нравится, кажется вам безобразным, или нечто подобное у вас уже есть или это совершенно бесполезно. Вспомните, что вы говорили при этом и как вы себя чувствовали;
2) как вы принимали приглашение от кого-то, кто вам не нравится;
3) как вы говорили кому-то, что сделаете нечто, что вы не только не хотели бы делать, но не хотели бы даже оказаться в положении, когда вас об этом просят;
4) как вы говорили кому-то, что совершенно уверены в чем-то, в чем вы на самом деле совершенно не были уверены.
Противопоставьте этот опыт тем случаям, когда вы
1) говорили кому-нибудь о действиях, которые вы несомненно и с позитивным настроением собирались выполнить;
2) поздравляли друга с подлинным и существенным достижением;
3) действовали на высоте своей компетенции и уверенности;
4) говорили «мне вас не хватало» кому-то, кого вы действительно любите, после долгой разлуки.
Хотя я и не присутствую при том, как вы, читатель, вспоминаете эти переживания, и не могу услышать и увидеть их противопоставление, которое вы осуществляете, я уверена, что можете отметить субъективные различия. В первом ряде ситуаций очень вероятно, что вы испытываете смешанные чувства в своей реакции, то есть что присутствует более чем одна реакция на ситуацию. Предполагается, что во втором ряде ситуаций реакции более однозначно им соответствуют. Например, принимая подарок от кого-то, о ком вы заботитесь, причем подарок менее чем приятный, вы можете хотеть выразить благодарность, но чувствуете разочарование, и может быть вы представляете себе внутренние картины того, как вам придется подаренное выставлять напоказ или, хуже того, носить – а вам это не нравится. Может вы спрашиваете себя внутренне: «Что же я буду говорить?» Или в примере, когда вы говорите кому– то, что вы совершенно уверены в чем-то, в чем вы не уверены, вы, может быть, действительно хотите сами поверить в это, так же как хотите, чтобы они поверили, говоря это, вы чувствуете в себе панику. Вы, может быть, внутренне видите картины того, как вы говорите весьма неубедительно, потому что слова не приходят вам на ум.
Это ситуации, когда вы, возможно, были неконгруентны в своей коммуникации. То есть, не все в нашем поведении и в ваших словах передавало одно и то же сообщение. Конгруентной же коммуникацией будет такая, в которой все сообщения, вербальные и невербальные, соответствуют определенному передаваемому значению. Поскольку чрезвычайно важно, чтобы вы могли замечать неконгруентное поведение клиентов и имели эффективные способы реакции на него, я хочу подчеркнуть, что в таком поведении самом по себе нет ничего плохого. Я надеюсь, что вам это стало ясно, пока вы вспоминали свои переживания, в которых вы имели одновременные различные реакции. Эти одновременные, но различные реакции обычно проявляются в каких-либо аспектах внешнего поведения. Опять же, чтобы обнаружить неконгруентность в коммуникации партнера, вы должны хсрошо настроить свои «системы входа» – перцептивные системы.
Например, Черил говорит: «Я верю ему, и уверена, что он не изменяет мне», – однако ее интонация поднимается вопросительным знаком в конце, как будто она не может выбрать между "я" и «уверена». Ее ладони открыты и повернуты вверх, брови высоко подняты, чуть ли не до линий волос. Ее голос как бы подвывает на высокой ноте. В ее невербальном поведении мало что указывает на уверенность в своих утверждениях. Она не сознает многих нюансов своей коммуникации и их значения. Если вы также не способны обнаружить разнообразие сообщений и принимаете словесную часть ее коммуникации за реальность, вы теряете важную возможность, обнаружить структуру ее нынешнего состояния. В случае Черил неконгруентная коммуникация оказалась проявлением ее действительной веры в то, что муж ей не изменяет, ее искреннего желания, чтобы он никогда этого не делал, и ее неверие в то, что он не хочет быть с другой женщиной. Ее неверие происходило из ее уверенности, что она некрасива, неинтересна и скучна.
Приведение в соответствие ее вербального и невербального поведения требовало изменения се представления о себе, благодаря чему она смогла увидеть себя желанной и заслуживающей любви. После этого она смогла поверить, что действительно возможно, чтобы ее муж хотел только ее, был удовлетворен ею и не хотел ей изменять. Это было достигнуто прежде всего посредством техники «смотрения на себя глазами того, кто тебя любит». Такое вмешательство попадало в самую сердцевину ее проблем, в они постепенно исчезали (что ей показалось волшебством). Таким образом, терапевтический процесс был успешно осуществлен посредством
(1) обнаружения проявленной в начале неконгруентности,
(2) обнаружения источника конфликтующих сообщений,
(3) вмешательства, восстановившего соответствие субъективных переживаний способности конгруентно передавать сообщение.
Есть несколько не вполне оптимальных способов реагирования на неконгруентную коммуникацию. Первый – не замечать неконгруентиость. Чтобы удостовериться в неконгруентности коммуникации, вам понадобится искусство, которое вы прорабатывали как «отзеркаливание». Для дальнейшего совершенствования обратите внимание на следующее: • руки человека: как они жестикулируют, указывает ли человек пальцем, направлена ли ладонь вверх, сжатые, расслабленные, одинаково ли жестикулируют руки.
•дыхание человека: вздохи, задержки дыхания, углубленное дыхание.
• ноги человека: как повернуты носки, как они покачиваются и пр.
•соотношение головы, шеи и ллеч: не выдается ли подбородок, не втягивается ли голова в плечи и пр.?
• выражение лица, особенно брови, рот и мускулатура щек; хмурится ли человек, бросает косой взгляд, улыбается, морщится, сжимает зубы и пр.
Глядя на все это, слушайте:
• тональность голоса человека,
• темп речи,
• слова, фразы и предложения, которые он использует,
• громкость голоса,
• интонационные паттерны (сомнение, повышения к концу фраз вроде вопроса и пр.).
Следует соотнести все, что вы видите, с обычным стилем данного человека; вам нужно различать, что конгруентно или неконгруентно именно для данного человека.
Кроме незамечания неконгруентности есть еще два неоптимальных способа реагирования. Один – это решить, что одна часть реальна, а другая – нет. Другой – это решить, что вы знаете, что означает сообщение, не осуществляя какой-либо тонкой проверки с самим клиентом.
Есть несколько поведенческих выборов, которые помогут вам обнаружить, какие переживания порождают смешанное сообщение. С женщиной, которая верила своему мужу и знала, что он не изменяет ей, я просто слегка наклонилась вперед и сказала: «…но», и она со слезами ответила: «Но я не знаю, почему он не изменяет. Может быть это просто вопрос времени, пока он не насытился мной.» Этот метод представлен в «Структуре магии», т.П: "Такова основа неконгруентных переживаний. Произошло то, что легкое повышение интонации в конце этого особого класса предложений, называемых Подразумеваемые Каузативы… сигнализировало слушателю, что предложение неполно – часть его отсутствует. Когда вы находитесь в роли терапевта и сталкиваетесь с этим конкретным переживанием, мы предлагаем вам просто наклоняться вперед, внимательно посмотреть на клиента, сказать слово «но» и ждать, пока клиент закончит предложение частью, которую он первоначально опустил.
Таким образом:
Клиент. Я действительно хочу изменить то, как я действую на людях.
Терапевт… но…
Клиент… но я боюсь, что люди не будут обращать на меня внимание"
Другой способ поведения – спросить: «Нет ли части в вас, которая не соглашается или возражает тому, что вы говорите? Войдите внутрь себя, и скажите это еще раз, и почувствуйте, послушайте, посмотрите, поищите часть, которая не полностью соглашается» (если вы используете этот метод, вы можете продолжить использованием ре-фрейминга (переформирования). Например, в ответ на вопрос, клиентка (по имени Сью) сказала: «Да, я сделаю это» (с сомнением, печальным голосом, с соответствующим видом и опущенной головой). Я ответила: «Сью, есть ли часть тебя, которая возражала бы тому, чтобы ты это делала? Углубись в себя и прислушайся к звукам, чувствам или образам, которые могли бы указать тебе, что какая-то часть возражает». – Сью закрыла глаза, ее дыхание.стало более поверхностным, потом она подняла голову, открыла глаза, и сказала, что дело в том, что она представила, что муж будет раздражен ею, а она боялась, когда он так смотрел на нее (она соотносилась с внутренне порожденным образом мужа, смотревшего на нее).
Оказалось необходимым дать Сью возможности выбора реакции на мужа, когда он был раздражен, выбор реакций, которые бы удовлетворяли их обоих (она утверждала вполне конгруентно, что было невозможно так вести себя в мире, чтобы он никогда не бывал раздражен).
Если имеет место специфический глазной ключ доступа, связанный с неконгруентиостью, попросите прямо дополнительной информации от этой системы:
• «Что вы видели, пока говорили это?»
• «Что вы чувствовали, пока говорили это?»
• «Говорили ли вы что-нибудь себе, пока говорили это вслух?»
Таким образом вы можете помочь своему клиенту осознать возможно конфликтующие представления своего опыта.
Джим. Конечно, я хочу это сделать (при этом отрицательно качает головой, лицо его сморщивается вокруг носа и рта, глаза – ключ доступа – вверх и направо)
ЛКБ. Что вы увидели, когда сказали это, Джим? (направляя его внимание снова вверх и направо – для него).
Джим (глаза вверх и направо, то же выражение лица). Мне не видится, чтобы я сделал это хорошо. Я просто-таки вижу, что делаю это ужасно.
Ответ Джима свидетельствует, что конгруентность зависит от того, увидит ли он себя делающим «это» хорошо. Это заставляет меня направить его на улучшение его воображаемого выполнения «этого», пока оно не начинает соответствовать его желаниям. Как оказалось, этот шаг исправления его образов того, как он выполняет дело, пока он не увидит, как можно сделать это хорошо, был необходим для того, чтобы он начал действовать. То есть, он мог хотеть сделать что-либо, но он не приступал к делу, пока не мог увидеть себя выполняющим это успешно.
Еще один способ поведения в ответ на неконгруентную коммуникацию касается использования модальных операторов. Модальные операторы – это те слова, которые выражают представление человека о возможном и невозможом: могу, не могу, должен, мне нужно, я хочу, я мог бы и т.д. Мета-модель, представленная в Приложении I (и в «Структуре магии») содержит способы обнаружения и реагирования на модальные операторы.
Еще одна возможность – вернуть переживание назад клиенту с помощью отзеркаливання, или даже преувеличения его коммуникационных проявлений. Вспомните мужчину, который говорил: «Я люблю ее, я очень люблю ее» в быстром темпе, быстрым голосом, с жестким телом и пр.
ЛКБ. (зеркалит и преувеличивает). Да, можно сказать, вы просто-таки переполнены теплом, мягкостью, нежностью, любящими чувствами по отношению к ней.
Мужчина. (останавливается, вздыхает, опускает голову, затем мягко говорит) Да, я действительно люблю ее. Но мне чертовски не удается заставить ее в это поверить.
ЛКБ. Спрашивали ли вы ее когда-нибудь, какие веще вы можете сделать, чтобы она знала, без тени сомнения, что вы ее любите?
Не удивительно, что не спрашивал. У него не было надежных путей дать ей знать, что он ее любит. Эффективность этого метода в значительной степени зависит от уровня раппорта, которого вы достигли. Если клиент чувствует, что вы его понимаете, и верит в ваши намерения, такой маневр может пониматься как дружеский, а не как обидный.
Работая с парой, вы можете спросить одного партнера, что коммуникация другого значит для него; то или иное проявление коммуникации другого; или что они видят или слышат в коммуникации другого. Этот маневр отвлекает внимание от внутренних переживаний человека, коммуницирующего неконгруентно, и привлекает его к реакции другого и к воспринимаемому значению. Если воспринимаемое значение – не то, которое желательно, вы можете вернуться назад и спросить, что входило в намерения, и затем привести их к выражению того, что они намеревались передать в коммуникаций, вызывая желательную реакцию партнера. Этот способ поведения дает воспринимаемому значению приоритет перед возможным внутренним опытом, порождающим неконгруентность. Любой из ранее описанных способов поведения в случае неконгруентности может также использоваться и при работе с парой. Выбор зависит от целей.
Предыдущие возможности давали больше информации и вели к вмешательствам, которые могли создать в индивидууме больше соответствия в его субъективном опыте. Последний фокусируется на взаимодействии в паре и дает информацию о том, как возникает непонимание и ложная коммуникация. Таковы лишь некоторые возможности реагирования на неконгруентную коммуникацию в терапевтическом контексте (см. «Структуру магии», II, где приводятся другие возможности реагирования на неконгруентность). Я не упомянула мета-комментирование. Я не рекомендую его как реакцию. Обычно это вызывает дискомфорт и иногда желание защищаться, – если вы сталкиваете кого-то с бессознательной частые коммуникации. Если вы сомневаетесь в этом, я предлагаю вам попросить приятеля мета-комментировать ваше поведение в течение некоторого периода времени. Это быстро надоедает и вызывает раздражение).
Еще одна возможность, иногда наиболее подходящая – отметить для себя неконгруентность и запомнить ее, но не реагировать. Вместо этого продолжайте работу и свое вмешательство, и когда вы полагаете, что закончили желаемое изменение, вернитесь к утверждениям, которые ранее были неконгруентными. Если теперь те же утверждения делаются конгруентно, это еще с одной стороны подтверждает, что изменение достигнуто. Если неконгруентность сохраняется, вам нужно продолжать исследование, поскольку основание для неконгруентной коммуникации может в значительной степени препятствовать тому, чтобы достигнутое изменение было полностью интегрировано в опыте клиента. Будьте внимательны к распознаванию неконгруентности как важной поведенческой информации. Она может указать на то, что необходимо изменить для человека, чтобы он пришел к желаемому состоянию. Разумеется, неконгруентная коммуникация возможна не только в терапевтическом контексте. Ваша способность сознательно замечать ее защитит вас от того, чтобы реагировать бесполезными чувствами смущения и досады (наиболее типичные внесознательные реакции на неконгруентную коммуникацию) в вашей личной жизни. Я настоятельно советую вам отмечать для себя собственную некогруентную коммуникуцию и использовать предложенные техники для раскрытия того, что происходит и что может происходить иначе. Если вы будете это осуществлять, ваши переживания очистятся и улучшится ваша способность эффективно коммуницировать с другими. Степень вашей эффективности как коммуникатора и терапевта в значительной степени зависит от вашей конгруентности.
Глава 7
Установление хорошо сформированного результата
Поведенческая информация, которую вы научились обнаруживать, дает основание надеяться, что вы реагируете на сенсорную информацию, а не на собственные интерпретации, и что ваш клиент защищен от того, чтобы вы лечили его от своих собственных проблем. Вместе с тем, когда вы научились получать доступ к поведенческой информации, вы обнаруживаете, что в каждом взаимодействии она представлена в ошеломляющем количестве. Чтобы она была полезной вам и могла использоваться в терапевтическом процессе, необходимо установить определенный результат, к которому можно было бы стремиться. Это уменьшает сложность, обеспечивая определенную линию, к которой можно относить вебральную и невебральную информацию, воспринимаемую вами. Установление определенной цели (результата, к которому мы будем стремиться) – предпосылка для ответа на постоянно возникающий вопрос: «Важно ли это для того, к чему мы стремимся?». Это избавляет вас от необходимости реагировать на каждую неконгруентность, каждый ключ доступа, нарушение мета-модели и пр., и целесообразно сосредотачивает ваши усилия на цели, к которой вы с клиентом согласитесь двигаться. Ясное определение цели дает также вам и вашему клиенту средство оценки прогресса.
Хорошо определенный результат – это тот, к которому стоит стремиться. К сожалению, не все результаты, достигаемые в психотерапии, стоят того. Многие люди благодаря терапии оказываются ознакомленными скорее со своими ограничениями, чем со своими ресурсами и возможностями. Другие оказываются твердо уверенными в своем поведении, представляющем для них проблему, потратив много времени (и денег) на то, чтобы обнаружить, почему у них есть эти проблемы. Многие научаются дурно относиться к переживаниям детства, считая их корнями их нынешних трудностей, и вступают в неприятные, столкновения с членами семьи в качестве демонстрации своего успеха. Ничто из этого не является достижением хорошо определенного результата.
Хорошо сформулированный результат должен удовлетворять пяти условиям. Прежде всего, он должен быть описан позитивно. Выясните, чего клиент действительно хочет, а не что является нежелательным. Если вы помогаете кому-то расставить мебель, и хозяйка говорит вам «я не хочу, чтобы этот стул стоял здесь», – вы не получите информации относительно того, что вам делать со стулом, или что поставить на его место. Люди, приходящие на терапию, часто похожи на хозяйку, которой не нравится стул на этом месте: они знают, чего они не хотят, – не хотят больше сталкиваться с определенной проблемой, трудностью или ограничением. Для того, кто еще не осознал полностью, что он хочет иметь в своем опыте вместо этого, нет основы для определения шагов, которые привели бы к достижению цели, поскольку нет пока цели, к которой можно было бы стремиться. Значительная часть терапии выполняется просто посредством вопроса: «Чего вы хотите?» Один пример такого рода описывает Джон Гриндер, работавший с женщиной, которая хотела перестать пить.
