"Никакая коммуникация не может быть полностью независимой от контекста, и всякое значение имеет важные контекстуальные компоненты. Это может показаться очевидным, но определение контекста всегда важно и часто затруднительно. Например, язык по самой природе – высококонтекстуальная система, укорененная в абстракции от реальности. Между тем мало кто понимает, насколько зависит значение даже самых простых утверждений от контекста, в котором они делаются. Например, мужчина и женщина, хорошо прожившие вместе лет пятнадцать или больше, не нуждаются в том, чтобы «проговаривать» многoe. Когда он входит в дверь после рабочего дня в оффисе, она может не произнести ни слова. Он знает по одному тому, как она двигается, какой у нее был день, по тону голоса он знает, что она думает о гостях, которых они ждут. 
      Если соединить эти треугольники на рисунке, то видно, что по мере утери контекста приходится добавлять информацию, чтобы значение оставалось постоянным. Все отношение в целом может быть выражено в единой диаграмме; не может быть значение без как информации, так и контекста".

      Прекрасное описание Э. Холла может быть нам полезным по крайней мере в двух отношениях. Во-первых, члены пары почти всегда трактуют свою коммуникацию как высококонтекстуальную. То есть они предполагают, что знают значение поведения партнера и они реагируют на предлагаемое значение, считая свое восприятие соответствующим реальности. Поскольку предполагается взаимная посвященность в значение, в коммуникации предлагается мало специфической информации, или вообще она отсутствует. Это ведет к опасности, что когда возникает простое недопонимание, они этого не поймут. Например, однажды ко мне пришла пара, нуждавшаяся в помощи для улучшения общего тона их взаимодействий. Они по очереди рассказали мне о своей последней ссоре. Каждый хотел, чтобы я поняла, насколько упрям партнер. Он начал с описания того, что происходило и где: «Когда мы дошли до Чираделли, я почувствовал депрессию и…» Она немедленно поправила его, сказав: «Ты почувствовал депрессию до того, как мы дошли до площади Чираделли», – они начали новую ссору по поводу того, когда же на самом деле он почувствовал депрессию. Поскольку я не думала, что это высококонтекстуальная коммуникация, мне было легко догадаться задать вопрос о деталях того, о чем же они спорят.
      Оказалось, что для него площадь Чираделли начиналась в тот момент, когда ее начинало быть видно. Для нее она начиналась тогда, когда они на нее ступали. Во-вторых, описание Холла, касающееся того, как соотношение «хранимой информации» и «передаваемой информации» ведет к увеличению или уменьшению значения, важно для проблемы эффективности внедрение терапевтического взаимодействия в высококонтекстуальную коммуникацию.
      Решение предполагает знание и умение выявлять из всего возможного, что является значительной информацией, то есть что необходимо вспомнить и использовать для целей эффективного терапевтического вмешательства. В вышеописанном примере два аспекта информации следовало отметить. Во-первых, что «начала» для него определяются скорее визуально, а для нее более кинестетически (что может указывать на более общий паттерн различия в том, как каждый из них организует свой опыт); во-вторых, что они хотят ссориться и доставлять друг другу очевидный дискомфорт, чтобы продемонстрировать свою «правоту».
      Мы должны достичь высококонтскстуальной коммуникации с нашими клиентами так быстро, как возможно. У нас в распоряжении часы, а не годы общения с теми, кто приходит к нам за помощью. Способ достижения этого состоит в том, чтобы принять, что первое взаимодействие начинается с наименьшим возможным контекстом, и затем двигается в собирании информации, которая наиболее важна для понимания структур, лежащих в основе опыта клиента. Для получения необходимой информации важна способносгь достигать раппорта с клиентами и поддерживать его. Это до некоторой степени содержит дилемму. Если вы рассмотрите взаимодействие, в котором достигается и поддерживается раппорт, вы отметите характеристики очень высококонтекстуальной коммуникации. Партнеры переживают незначительность усилия для того, чтобы быть понятыми и довериться тому, что их заботы весьма значимы для другого.
      Существуют специфические методы достижения переживания раппорта с другим, легкого и быстрого. Благодаря этим методам ваш клиент будет воспринимать взаимодействие как высококонтекстуальную коммуникацию, в то время как вы получите возможность изящно собирать необходимую информацию, чтобы сделать вашу карту их переживаний достаточно точной. Но я должна вас предупредить: есть разница между тем, чтобы создать в ваших клиентах чувство понятности и принятости, и действительным пониманием того, что они хотят вам сказать. Если вы делаете ошибку, автоматически предполагая, что вы понимаете, что они имеют в виду, вы оказываете им дурную услугу. Помните: пока вы не собрали и не накопили необходимую поведенческую информацию, вы создаете в них приятное и дающее ощущение безопасности переживание, что они участвуют в высококонтекстуальной коммуникации, хотя в действительности коммуникация низкоконтекстуальна.
      Техники раппорта полезны для любого коммуникатора, а для терапевта они совершенно необходимы. Многие другие профессионалы – ученые, инженеры, архитекторы, и пр., – имеют возможность делать свое дело без постоянных и высокого качества межличностных взаимодействий. Эффективный терапевт без них невозможен.

      Когда мы с коллегами анализировали кажущиеся волшебными терапевтические взаимодействия таких кудесников, как Вирджиния Сатир или Милтон Эриксон, мы обнаружили несколько общих поведенческих паттернов. Один из них – отзеркаливание. Отзеркаливание – это процесс возвращения клиенту аспектов их собственного невербального поведения (что, собственно, и делает зеркало); это способ имитирования высококонтекстуальных реплик, которые дает клиент, без проникновения в их значение. При этом мы знаем, что для клиента они содержат важное бессознательное значение.
      Макро-отзеркаливание известно из повседневного опыта. В этом смысле пример «отзеркаливания» – это вести себя подходящим образом, например, не ругаться в церкви или в гостях у Тети Милли, в то время как наоборот среди сверстников может оказаться более уместным ругаться, и это доставит им удовольствие и вызовет расположение к вам. Другой пример – одеваться соответствующим образом для определенных ситуаций. Более тонкий вариант – стремиться приспособить свои манеры за столом, позы и движения к тому уровню формальности, который мы полагаем конгруентным относительно места и людей, с которым мы обедаем. Отзеркаливание на его различных уровнях – это поведенческий эквивалент вербального выражения согласия с кем-то.
      Чтобы эффективно отзеркаливать, нужно уметь делать тонкие визуальные и аудиальные различия относительно самого себя, как и относительно поведения клиента. Аспекты поведения клиентов, которые стоит отзеркаливать, включают телесные позы, специфические жесты, ритмы дыхания, выражения лица, тон голоса, паттерны темпа и интонаций речи. Соответствие некоторым из этих черт или всем им поможет вам достичь гармонического взаимодействия. Фактически благодаря отзеркаливанию возможно не согласиться с содержанием того, что человек говорит, оставаясь в полном раппорте.
      Отзеркаливание является также средством достижения «аккультурации», которая так важна во многих областях культурной антропологии (и других дисциплин) по отношению к человеческому поведению. Процитируем еще раз «Танец Жизни» Эдварда Холла: «Вовлечение» (entrainment) – термин, созданный Вильямом Кондоном для обозначения процесса, когда два или больше людей вовлекаются в ритмы друг друга, когда они синхронизируются. Как Кондон, так и я полагаем, что рано или поздно будет показано, что синхрония начинается в момент миелинизации слухового нерва, около шести месяцев после зачатия. В этот момент младенец может начать слышать в утробе. Непосредственно после рождения новорожденный движется в ритм с голосом матери и также синхронизируется с голосами других людей, на каком бы языке они ни говорили. Тенденция синхронизироваться с окружающими голосами может, следовательно, считаться врожденной. Какие же именно ритмы используются – зависит от культурной принадлежности тех людей, которые находятся вокруг, когда происходит научение этим паттернам. Можно сказать с некоторой уверенностью, что нормальные люди способны научиться синхронизироваться с любым человеческим ритмом, если они начинаются достаточно рано.
      Очевидно, что нечто, столь основательно научаемое так рано в развитии ребенка, укорененное во врожденной программе поведения, и общее всему человечеству, должно быть не только весьма важным, это должно быть одним из ключевых моментов для выражения нашего вида. Вполне возможно, что в будущем будет обнаружено, что синхрония и вовлечение даже более фундаментальна для выживания человечества, чем секс на индивидуальном уровне, и столь же фундаментальна, как секс на групповом уровне, без особенности осуществить такое «вовлечение» по отношению к другим – как это происходит в некоторых типах афазии – жизнь оказывается почти невозможной. Бостонский педиатр д-р Берри Брейзлтон, в течение многих лет изучавший взаимодействие между родителями и детьми с момента рождения, описывает тонкую, многоуровневую синхронию при нормальных отношениях, и затем утверждает, что родители, которые бьют своих детей, никогда не умеют с ними синхронизироваться. Ритм настолько включен в повседневную жизнь каждого, что это происходит почти незаметно".
      Чтобы начать учиться «отзеркаливанию», понаблюдайте, как взаимодействуют другие люди. Посмотрите, как играют дети: понаблюдайте людей в ресторане, на собраниях, на вечеринках. Каждый раз, когда вы присутствуете при взаимодействиях людей, наблюдайте, как происходит отзеркаливание. Обратите также внимание на качество взаимодействия, когда отзеркаливание отсутствует.
      Проведя некоторое время в позиции наблюдателей, вы будете знать, что люди инстинктивно зеркалят друг друга. Теперь вы можете начать делать это произвольно для достижения специфических результатов. Начните с отзеркаливания одного определенного аспекта поведения другого человека во время разговора с ним. Когда это дается легко, добавьте другой определенный аспект – например, темп речи, затем еще один, и еще, – пока вы не будете отзеркаливать, не задумываясь об этом, но можете всегда отследить это в своем поведении при интроспекции.
      Чем более вы будете практиковаться, тем более вы будете сознавать ритмы, которые порождаются вами и другими – посредством жестов, дыхания, тона голоса, темпа речи, паттернов интонаций. Обратите внимание, не выходят ли партнеры пары из синхронности, когда они перестают понимать друг друга, в противоположность тому, насколько они находятся в синхронности, когда все идет хорошо. Разница в степени взаимного отзеркаливания в паре до и после того, как вы с ними поработали, – важный индикатор изменения. Продолжим нашу цитату: «Были исследованы самые различные группы, от югозападных индейцев до эскимосов Аляски… и везде были найдены ритмы. Примечательно – хотя и неудивительно, – что учитель определяет ритм в классе. Классы, в которых учителями были американские аборигены, и в которых не преподавали белые, демонстрировали ритм, близкий к естественным, свободным океанским бурунам (то есть 5-8 секунд на цикл). Это гораздо медленнее, чем бешеный ритм в классе белых или черных детей в городских школах. Индейцы, попавшие в жернова американской образовательной системы, давали промежуточные ритмы. Этот материал Коллиера дал мне понять, что только в условиях своего естественного ритма индейские дети могли почувствовать себя спокойно и усваивать знания».
      Осуществляя отзеркаливание, чтобы установить раппорт с парой, делайте это достаточно тонко. Зеркальте паттерны темпа и мелких движений рук, это лучше, чем явно менять позы тела. Переводя свое первое внимание от одного человека к другому, обращайте внимание на реакции, которые вызываются в каждом в результате нашего поведения и поведения вашего партнера. Если каждый из них начинает уходить в себя в то время как другой говорит с вами, верните их к взаимодействию. Это даст им возможность получить важную информацию относительно их собственной реакции на коммуникацию партнера. Вот несколько вербализаций, которые помогут сделать это достаточно изящно: – Мне нужно выяснить, что каждый из вас хочет от другого. Иногда человек просит чего-то, в то время как супруг понятия не имел, что ему или ей нужно, и мне хотелось бы знать, слышали ли вы об этом раньше. Если слышали, то, может быть, в чем-то иначе?
      – Вы не были бы здесь, если бы не хотели достичь большего понимания, и я знаю, что Сэлли собирается сказать что-то, что вам важно услышать. Вы готовы к этому?
      – Мне нужно услышать, что теперь скажет Джим, и я хочу знать, как вы понимаете его ответ.
      – Вы, может быть, думаете, что все это видели и слышали, но уверяю вас, в этом есть нечто, чего вы еще не знаете, и это очень важно для вас обоих.
      – Я полагаю, вам интересно, как я пойму то, что она собирается сказать?
      – Слушая вас, Сэлли, я хочу также понаблюдать за Джимом, чтобы посмотреть, может ли он действительно услышать, что вы говорите.
      Такого рода фразы не только привлекают внимание слушающего партнера, но и обращают внимание говорящего на воздействие того, что он говорит. Многие терапевты думают, что отзеркаливание – это своего рода передразнивание, и отказываются от этого, боясь оскорбить клиентов. У нас есть сильные культурные запреты на передразнивание других. Они настолько сильны, что это мощнейшее средство обучения часто запрещается нам с юных лет. «Не обезьянничай!» – ворчат на нас. Если мы обнаруживаем, что кто-то передразнивает нас, мы полагаем, что над нами смеются, и часто обижаемся. Однако отзеркаливание – не передразнивание. Передразнивание обычно преувеличивают определенный аспект поведения. Отзеркаливание же – тонкое поведенческое отражение значимой бессознательной коммуникации, которое каждый из нас предлагает внимательным партнерам.
      Хотя отзеркаливание может показаться неловким и затруднительным для новичка, его полезность в достижении и поддержании раппорта делает оправданными все страдания в достижении этого умения. Научиться эффективно отзеркаливать требует усилий: нужно настроить свое восприятие на аспекты поведения, своего и других, которые вы ранее не сознавали. Это справедливо для всей поведенческой информации, на которую вам будет предложено обращать внимание в последующих главах.

      Есть терапевты, которые полагают, что сексуальная дисфункция не является проблемой; если возникают трудности, они считают проблемой «отношения». Но что это значит – проблемы в отношениях? Слово «отношение» – это искаженный дериват слова «устанавливать связь», «относиться» (relate). Нет осязаемого объекта, который можно было бы назвать «отношением»; есть процесс, в котором одушевленные существа устанавливают связь, вступают в отношения друг с другом. Некоторые терапевты полагают, что «забота» или «доверие» включают отношения в работу. Но что такое «забота» и, в особенности, «доверие»? Это просто слова, подразумевавшие события, которые не определены по отношению к какому бы то ни было определенному человеческому опыту. Если мы будем понимать «отношения», ограничивая это процессом «установления связей», мы можем задать вопросы: кто устанавливает отношения и с кем? Как это устанавливание отношений между ними приносит несчастье и неудовлетворенность? Как они могут устанавливать отношения, чтобы это порождало более желательные переживания? Ответы на эти вопросы обнаружат полезную информацию относительно структуры текущего и желательного состояния клиентов.
      Часто легко обнаружить, когда люди не установили хороших отношений – они просто вам скажут об этом. Они скажут об этом вербально, равно как и невербально. Их вербализация будет представлять их опыт, как карта представляет территорию. Люди используют слова, чтобы описать, что, как они полагают, происходит. Они никогда не могут сказать вам, что в действительности произошло, так же как карта никогда не может быть полным представлением территории. Следовательно, важно иметь в виду, что то, что люди говорят, это не то, что в действительносmи произошло, а лишь то, что они сознательно пережили. Между тем и другим есть огромная разница. Так что когда двое рассказывают мне различные истории об одном и том же инциденте, я знаю, что они оба правы. В типичном случае дело не в том, что один говорит правду, а другой лжет. Скорее дело в том, что из всего, на что можно было бы обратить внимание в ситуации, каждый рассказывает только то, что он сознавал в своем опыте.
      Содержание вербализации человека рассказывает вам о его представлениях. Процессуальный аспект вербализации показывает, как он достиг этих представлений. Почти во всех парах, с которыми я работала, есть несогласие относительно того, что происходит между ними. Он говорит, что происходило "а" и "б", а она – что больше похоже на "х" и "у". Заметить, в чем различаются их описания, важно для понимания того, в чем искажена их коммуникация. Именно здесь, на процессуальном уровне коммуникации, вы начинаете находить, как лучше его направлять изменения. Слова, которыми каждый из нас пользуется для выражения себя – это индикаторы элементов нашего сознательного опыта, они могут указать путь от неудовлетворения к чувству свершения.

      В каждый момент времени мы можем сознавать лишь небольшую часть нашего опыта. Например, в тот самый момент, когда вы читаете это предложение, вы могли бы сознавать звуки вокруг вас, качество воздуха, которым вы дышите, тип шрифта, который вы читаете, величину полей, вкус у себя во рту, тяжесть и положение вашей левой руки. Возможно, что читая про каждую из возможностей, вы перемещаете сознание на то, что предлагается. Маловероятно, что вы все это сознавали до того, как прочитанное предположение направило вас на это. Предполагается, что человеческое сознание может удерживать семь плюс-минус два объекта информации в один момент, что означает, что сознание – ограниченный феномен. Специфические аспекты опыта, которые вы приводите в сознание, определяются взаимодействием ваших нынешних сенсорных возможностей, мотиваций и предыдущего научения.
      Если вы слушаете лекцию эрудированного и умеющего говорить педагога, маловероятно, что вы будете сознавать цвет ботинок незнакомца, сидящего через два стула от вас. Ваше внимание будет приковано к лектору. Если лектор скучен, вы можете осознавать чувства скуки, одиночества, которые будут мотивировать вас оглядеться вокруг в поисках того, с кем можно установить личностный контакт. В этом случае вы можете ярко осознавать цвет ботинок незнакомца и то, как он одет. Так наличная мотивация определяет аспекты опыта, которые вы приводите в сознание. В детстве вы научили ценить один аспект семейного общения больше, чем другие. Если ваша мать говорила: «Все в порядке,» – и при этом сжимала зубы, руки ее сжимались в кулаки и слезы стояли на глазах, – чему вы верили, тому что видели, или тому, что слышали? Если отец словами вас журил за мелкий проступок, но при этом весело улыбался и похлопывал вас по спине, чему вы верили? Можно предположить, что ребенок из такой семьи может научиться ценить, а поэтому и обращать внимание на визуальный аспект опыта прежде всего. Он будет доверять, и будет более сознавать то, что он видит, а не слова, которые он слышит. Когда ему скажут «я тебя люблю», – он может ответить «По твоему виду это не заметно. Не очень-то я тебе верю».
      Слушая, как человек говорит, вы можете различать аспекты опыта, которые он представляет себе внутренне в сознавании, обращая внимание на процессуальные слова, которыми он пользуется: прилагательные, глаголы и наречия, которые специфицируют процесс видения, слышания, чувствования, и ощущения запаха/вкуса. Вот примеры слов:
      Визуальные
      Аудиальные
      Кинестетические
      Запах/вкус
      видеть 
      слышать 
      чувствовать
      пробовать на
      вкус
      рисовать
      звучать
      трогать 
      нюхать 
      яркий
      громкий
      теплый
      свежий 
      ясный 
      мелодичный
      мягкий
      ароматный
      смутный
      шумный
      гладкий
      выдохшийся
      в фокусе
      гармоничный
      удобный
      сладкий
      вспышка
      скрежет
      схватить
      пикантный
      перспектива
      крик 
      зажатый 
      кислый
      темный
      визг
      грубый
      горький
      Предположим, вы занимаетесь сбором информации у супружеской пары, и муж говорит:
      – Для меня это выглядит вот как… я не могу увидеть какого-либо будущего за нашим браком. Я готов попробовать, потому что себя я вижу как человека беспокоящегося, но я не могу себе представить, что тут можно сделать. Все это слишком темно и мрачно.
      А жена говорит так:
      – Ну, а я чувствую, что дела могут пойти лучше. Нам есть что строить, и если мы поработаем над нашими отношениями и постараемся, мы можем сгладить наши трудности.
      Если слушая этот диалог вы обращаете внимание на содержание, то есть на то, что он не верит в улучшение, а она верит, вы можете далее начать гадать, кто же из них прав, а кто нет. При этом вы ничего не узнаете о процессе, в котором они находятся. Вы не узнаете, как они пришли к этому, что один представляет себе этот брак безнадежным, а другая – многообещающим. Вы ограничены реагированием на их вербализации, и можете начать высказывать суждения, мнения и интерпретации, как будто их описания – это реальный мир опыта, а это не так. Если вы верите ей или ему, вы реагируете на содержание, о котором они говорят, а это ставит вас перед той же дилеммой, с которой они оба сталкиваются. Мера того, насколько вы сможете на самом деле понять их ситуацию – это мера, в какой вы можете реагировать на форму их вербализации. Они не понимают друг друга; они не соглашаются по поводу реальности. Ваша работа, как профессионального коммуникатора, – заняться процессом, а не «реальностью».
      Как же оказывается, что двое людей, живущие вместе,. столь расходятся во мнениях? Первое, что можно обнаружить по их словам, что они говорят о разных аспектах одного и того же опыта. Он говорит в визуальных терминах, о внутренних картинах и образах, которые он видит или не видит, то есть о внутренне порождаемых образах, а не о вещах во внешнем мире сенсорного опыта. Она говорит о том, что она чувствует. Можно убедиться в этом, отметив процессуальные слова в их вербализации. Если вы будете обращать внимание на существительные, вы можете утонуть в содержании. Если вы следите за процессуальными словами, вы можете многое узнать о процессах. Все предикаты в его фразах относятся к внутренним картинам: «вижу», «выглядит», «представить», «мрачно», – все они предполагают видение. Ее слова относятся к конструированию внутренних ощущений: «чувствую», «стараться», «сгладить». Это сразу открывает нам, что оба описывают внутренне порожденные переживания относительно положения своего брака. И становится также понятно, что каждый из них сознает и говорит об ином аспекте переживаний, нежели партнер: он о визуальном аспекте, она – о кинестетическом. Это показывает, что есть значительная разница в том, как эти люди организуют и выражают свои восприятия. Эта разница значима: она показывает, почему они не могут договориться. В действительности эта разница в процессе в значительной степени определяет непонимание в общении. Как будто они говорят на разных языках, не замечая этого.
      Эти языковые паттерны – важная часть поведенческой информации, которая раскрывает структуру текущего состояния индивидуума. Каждое специфическое процессуальное слово – визуальное, аудиальное, кинстетическое, вкусовое – указывает, что внутренний опыт говорящего представлен в этой сенсорной системе. Привычное использование определенной категории сенсорно-специфических слов, преимущественно перед другими, указывает на первичную репрезентативную систему. Первичная репрезентативная система – это внутренняя сенсорная система, которая более развита и более часто используется (и более полно), чем другие.

      Каждый человек имеет в своем распоряжении различные способы репрезентации нашего переживания мира. Вот несколько примеров систем, которыми каждый из нас может пользоваться для представления нашего опыта. Мы обладаем пятью известными чувствами: мы видим, слышим, чувствуем, ощущаем на вкус и на запах. Кроме того, мы располагаем системой языка, с помощью которой можем представлять наш опыт. Мы можем хранить наш опыт непосредственно в репрезентативной системе, наиболее близко связанным с определенным сенсорным каналом. Мы можем предпочитать закрыть глаза и создать визуальный образ красного квадрата, переходящего в зеленый и затем в голубой, или серебряной спирали, вокруг которой по часовой стрелке вертится черная спираль, или образ человека, которого мы хорошо знаем. Или мы можем предпочесть, закрывая ил не закрывая глаза создать кинестетическое представление (телесное ощущение, чувство) того, как мы опираемся рукой о стену и отталкиваемся изо всех сил, чувствуя напрягающиеся мышцы рук, плеч, ощущая пол под ногами. Или мы можем предпочитать покалывающее ощущение язычков пламени, или давление легкого одеяли, когда мы ложимся в постель. Или мы можем предпочитать, закрывая или не закрывая глаза, создать аудиальное представление капель дождя, раскатов далекого грома, эхом отражаемого горами, или поскрипывания колес на деревенской дороге, или гудков нетерпеливых такси в шумном городе. Или мы можем предпочесть закрывать или не закрывать глаза и при этом представить себе вкус лимона, сладость меда, соленый вкус хрустящего картофеля. Или, закрыв или не закрыв глаза, мы можем представить себе запах благоухающей розы, запах жаренной рыбы или тонких духов. Многие из вас могли заметить, что читая эти описания, вы действительно увидели определенный цвет или движение, почувствовали мышечное напряжение, тепло или мягкость одеяла, услышали какие-то звуки, почувствовали определеенные вкусы и запахи. Вы могли пережить все или только некоторые из этих ощущений. Некоторые из них были для вас более детализированными и непосредственными, чем другие. Некоторые из описаний вообще могли не вызывать у вас никаких ощущений. Эти различия в вашем опыте – как раз и есть то, что мы описываем. Те из вас, кто представил отчетливую, ясную картину обладает богатой, развитой визуальной репрезентативной системой. Те, кто смог создать сильное чувство напряжения мышц, температуры или фактуры материала, обладают тонкой развитой кинестетической репрезентативной системой. И так далее, со всеми другими возможными способами, связанными с пятью чувствами, в которых мы, люди, представляем наш опыт. (Джон Гриндер и Ричард Бэндлер: «Структура магии», II) В результате, индивидуум постигает мир прежде всего в той репрезентативной системе, которая у него более всего развита. Если первичная репрезентативная система визуальная, мир постигается в картинах; если кинестетическая – в ощущениях; если аудиальная – в звуках; и нередко люди представляют мир в запахах и вкусах.
      Так что же значит – установить с человеком связь эффективным образом? Отчасти это означает – говорить с ним об одном и этом же аспекте опыта. Вот иллюстрация, взятая из записи терапевтической сессии:
      Ширли: Мне совсем не нравится, как он лапает меня при людях. Он устраивает сцену и даже ие замечает, как все на нас смотрят. Это привлекает много внимания, а я хотела бы. чтобы он оказывал мне большее уважение на людях.
      Боб: Но я люблю быть близко с ней. Я хочу быть в соприкосновении с ней, когда на меня накатывается нежность, а это иногда бывает и не за закрытой дверью. Она отталкивает меня, и мне кажется, что это значит холодно относиться к человеку, которого ты, предполагается, что любишь. Она будто любит, чтобы я бегал за ней. А теперь я чувствую, что она вообще перестала меня ценить.
      Как и в предыдущем примере, слова, которыми пользуются Боб и Ширли, показывают, что они сознают весьма различные аспекты своего опыта, на этот раз по отношению к его прикосновениям к ней на людях. Обратите внимание на предикаты, которые обнаруживают различия. Ее слова «сцена», «видеть», «показывать», «выглядеть» предполагают визуальную первичную репрезентативную систему. Его слова «соприкосновение», «нежность», «отталкивает», «холодность» предполагают кинестетическую первичную репрезентативную систему. Она обращает внимание на визуальный аспект опыта, он – на кинестетический. Чтобы они достигли понимания, нужно построить мост между их переживаниями.
      Слушание любой беседы, а также просмотр записей консультирования пар, сексуального консультирования и т.п., может дать вам множество примеров использования репрезентативных систем. Исследуя записи, я столкнулась с интересным феноменом. Женатые люди, имеющие внебрачные связи, часто рассказывают о своих супружеских отношениях в кинестетических терминах (устойчивый, твердый, прочный), а о своих внебрачных отношениях визуальных: как они были привлечены тем, что увидели, как эти отношения более ярки, и т.п. Я также обнаружила, что люди, участвующие в групповом сексе и считающие себя «современными жизнелюбами», употребляют большое количество «вкусовых» слов. Они сравнивают половой акт с вкусной едой, себя – с гурманами, ищущими разнообразия, а мысль о моногамии находят лишенной вкуса и пресной. Предикаты, которые не указывают на эти специфические аспекты опыта, неспецифичны, то есть они не специфицированы в отношении того, как представляется или выполняется процесс – в картинах, запахах, ощущениях или звуках. Вот несколько примеров неспецифических предикатов: думать, знать, понимать, узнать, прекрасный, интуитивный, изменение, уважительно, доверчивый, считать, полагать, помнить, верить. Когда вы слышите такие слова, вы можете спросить: