- Миссис Серафино дурно с ней обращалась?
      - Да нет, похоже, хорошо. Конечно, они не дружили, как мы с миссис Хоскинс, но это естественно. Я тревожилась, потому что Элспет сидела там ночами совсем одна, если не считать детей, а её комната на первом этаже.
      - Она боялась?
      - Поначалу да, а потом, наверное, привыкла. Район тут хороший, спокойный, так что со временем она почувствовала себя в безопасности.
      - Понятно. Ну, а вчера? Вы знали, чем она собиралась заниматься?
      Силия медленно покачала головой.
      - Я не видела её со вторника, когда мы вместе гуляли с детьми, - её лицо просветлело. - Она тогда сказала, что ей неможется и надо бы сходить к врачу, провериться. А потом пойти в кино. Припоминаю, она говорила что-то о походе в "Рай", а я сказала, что там ужасно длинный фильм. Но Элспет ответила, что, мол, все равно успеет на последний автобус, а от остановки дойдет пешком, хоть час и поздний. И вот, произошло как раз то, против чего я её предостерегала, - глаза Силии наполнились слезами, и она прижала к ним платочек.
      Вернувшиеся в гостиную дети удивленно таращились на собеседников. Когда Силия расплакалась, один из мальчиков подбежал к ней и обнял, а второй принялся колотить Лэнигана крохотным кулачком. Лэниган мягко отстранил ребенка и со смехом сказал:
      - Угомонись, малыш.
      В дверях появилась миссис Хоскинс.
      - Он думает, что это вы довели Силию до слез? Какой рыцарь! Иди сюда, Стивен, иди к мамочке.
      На умиротворение малышей ушло несколько минут. Наконец их с горем пополам выдворили из гостиной, и Лэниган снова остался наедине с Силией.
      - Итак, Силия, скажите, что вас пугало и против чего вы предостерегали Элспет?
      Силия в недоумении уставилась на него, потом вспомнила.
      - Ну, чтобы не возвращалась одна поздней ночью. Я говорила, что на её месте не стала бы так делать. От остановки до дома всего два квартала, но там деревья и тьма кромешная.
      - И все? Может, было ещё что-то?
      - Куда уж больше? - Ее глаза снова увлажнились. - Она была молодая и ещё совсем наивная. Раньше у Серафино работала другая девушка, Гледис, она лишь чуть-чуть старше Элспет, но я с ней никогда не дружила, хотя мы часто ходили вместе по разным местам. Гледис была молодой да ранней, знала, что почем, а вот Элспет... - Силия помолчала и вдруг взволнованно спросила: Скажите, когда её нашли, все было нормально? То есть, я хочу знать, изнасиловали её или нет? Я слышала, её обнаружили голой.
      Лэниган покачал головой.
      - Нет, следов домогательств не обнаружено. К тому же, она была более-менее одета.
      - Хорошо, что сказали, - простодушно ответила Силия.
      - Это все равно будет в вечерних газетах, - Лэниган поднялся. - Вы мне очень помогли и наверняка сообщите нам, если вспомните что-нибудь еще.
      - Да, да, - воскликнула Силия и порывисто протянула руку. Лэниган подивился мужской твердости её рукопожатия и двинулся к двери, но тут в голову ему вдруг пришла новая мысль.
      - Кстати, как к Элспет относился мистер Серафино? Не обижал?
      Силия одобрительно, даже восхищенно посмотрела на него.
      - Ну, наконец-то.
      - Так-так?
      - Он делал вид, будто ему плевать, жива она или нет. Почти не заговаривал с ней, но подглядывал, если думал, что его никто не видит. Он из тех мужчин, которые раздевают девушек глазами. Это мне Гледис говорила. Но она считала, что он забавный, и даже поддразнивала его.
      - И чем это кончилось?
      - Миссис Серафино заревновала и спровадила Гледис. По-моему, жены не ревнуют без причины.
      - Но в таком случае ей следовало бы нанять женщину постарше.
      - А где она нашла бы женщину постарше для такой работы? Шесть дней в неделю с детьми, да ещё не спать до двух или трех часов ночи.
      - Понимаю.
      - А кроме того, мистер Серафино сам решал, кого нанимать.
      12
      Лейтенант Ибэн Дженнингс был угловатым мужчиной без малого шестидесяти лет. Его голубые глаза обильно слезились, отчего он был вынужден то и дело промокать их платком.
      - Чертовы зенки, с июня по октябрь реву в три ручья, - буркнул он, когда Хью Лэниган вошел в кабинет.
      - Наверное, аллергия, - предположил начальник полиции. - Тебе надо бы пойти провериться.
      - Да я проверялся года два назад. Врачи сказали, что я чувствителен к миллиону раздражителей, но ни один из них не действует в это время года. Может, у меня аллергия на отпускников?
      - Вероятно, хотя они приезжают только в начале июля.
      - Да, но есть такая штука, как ожидание беды. Узнал что-нибудь про девушку?
      Лэниган бросил на стол фотографию, полученную от миссис Серафино.
      - Это пойдет в газеты. Может, кто откликнется.
      Дженнингс дотошно изучил снимок.
      - А она ничего себе. Куда миловиднее, чем была нынче утром. Мне нравится такое сложение. Люблю, когда они крепенькие. Костлявых-то нынче развелось сверх всякой меры. Ты меня понимаешь?
      - Понимаю.
      - У меня тоже кое-что есть. Лаборатория прислала отчет, - Дженнингс протянул лист бумаги. - Прочти последний абзац.
      Лэниган тихонько присвистнул.
      - Она была на третьем месяце беременности.
      - Это придает делу новый оборот, верно? Все, кто её знал, говорят, что девчонка была слишком застенчивая и не встречалась с мужчинами.
      В этот миг открылась дверь, и вошел патрульный полицейский.
      - Загляни на пару минут, Билл, - окликнул его Лэниган.
      - Есть, сэр.
      Патрульный Уильям Норман был молодым черноволосым парнем с серьезной и сосредоточенной миной. Хотя он знал Хью Лэнигана всю жизнь, и они обращались друг к другу по имени, Норман вытянулся во фрунт.
      - Садись, Билл.
      Норман устроился на одном из казенных стульев. Он был весь внимание.
      - Извини, что не смог отпустить тебя вчера. Некем было подменить, вот и пришлось тебе дежурить в день помолвки.
      - Ничего страшного, сэр, Элис все поняла.
      - Чудесная девушка. Из неё выйдет замечательная жена. Рэмси вообще хорошие люди.
      - Да, сэр, благодарю вас.
      - Мы с Бадом Рэмси росли вместе, а Пегги я помню ещё с пеленок. Люди старой закваски, немного простоваты и строгих правил. Короче, соль земли. Они не только не возражали, но даже одобрили твой выход на дежурство вчера вечером.
      - Элис говорит, гости вскоре разошлись. Полагаю, я мало что потерял. Насколько я понял, Рэмси рано ложатся спать, - он слегка покраснел.
      Лэниган сверился с распорядком дежурств.
      - Так-так, вчера ты заступил в одиннадцать часов.
      - Да, сэр, но от Рэмси ушел в десять тридцать, чтобы успеть переодеться. Патрульная машина подобрала меня и довезла до площади Вязов. Это было без нескольких минут одиннадцать.
      - Ты шел на север по Кленовой к Лозовой?
      - Да, сэр.
      - И должен был позвонить с Лозовой в час ночи.
      - Так я и сделал, сэр, - Норман вытащил из кармана маленькую книжечку. - Позвонил три минуты второго.
      - Не заметил по пути чего-нибудь необычного?
      - Нет, сэр.
      - Никого не встретил?
      - Встретил?
      - Да. Никто не шел на юг по Кленовой, пока ты шагал на север?
      - Нет, сэр.
      - Ты знаешь раввина Смолла?
      - Видел то тут, то там.
      - А вчера не видел? Он говорит, что встретил тебя по пути из храма домой. Где-то в половине первого или чуть позже.
      - Нет, сэр. Проверив, хорошо ли заперты двери у Гордона, я больше никого не видел до самого звонка в участок.
      - Любопытно. Раввин сказал, что встретил тебя, и ты поздоровался.
      - Нет, сэр, это было не вчера. Пару дней назад я и впрямь встретил его, идущего из храма поздней ночью, и поздоровался с ним. А вчера - нет.
      - Хорошо. Что ты делал после того, как дошел до храма?
      - Проверил, заперта ли дверь. На стоянке была машина, я осветил её фонариком. Потом позвонил в участок.
      - Не видел и не слышал чего-либо необычного?
      - Нет, сэр. Эка невидаль, машина на стоянке.
      - Хорошо, Билл, спасибо, можешь идти, - сказал Лэниган.
      - Раввин говорил тебе, что видел Билла? - спросил Дженнингс, когда Норман ушел.
      Лэниган кивнул.
      - Стало быть, раввин врал? Что бы это значило, Хью? Может, он её и удушил?
      Начальник медленно покачал головой.
      - Раввин? Едва ли.
      - Почему это едва ли? Он же наврал, что видел Билла. А значит, был в другом месте. Возможно, в таком, где ему быть не пристало.
      - Зачем ему лгать, если нам ничего не стоит проверить его показания? Это не имеет смысла. Скорее, он напутал. Ученый человек, в голове - одни книжки. Когда Стенли сообщил раввину о прибытии заказанных книг, у него в гостях сидел президент храма. Но раввин все равно помчался в храм и до полуночи пробыл в своем кабинете, читая эти книги. Такой человек вполне мог напутать, говоря о случайной встрече с полицейским, имевшей место несколько дней назад. Должно быть, он просто запамятовал, что было позавчера и днем раньше, и думал, будто встретил Билла вчера ночью. А на самом деле это было чуть ли не неделю назад.
      - По-моему, он поступил несколько странно, оставив гостя, тем более президента храма. Раввин говорит, что занимался, но почем нам знать? Может, он принимал ту девицу у себя в кабинете. Вспомни обстоятельства дела, Хью. Эксперт говорит, что она умерла в час ночи плюс-минус двадцать минут. Раввин признает, что как раз тогда был в храме.
      - Нет. По его словам, без двадцати час он вернулся домой.
      - А вдруг он малость темнит? Накинул пять или десять минут. Никто его не видел. Сумочка девушки лежала в его машине. И ещё одно, - Дженнингс поднял указательный палец. - Нынче утром он пропустил службу. Почему? Может, не хотел вертеться в храме, когда найдут тело?
      - Но ведь он раввин, божий человек!
      - Ну и что? Человек ведь. Вспомни того священника в Сейлеме, отца Доматопулоса. Пару лет назад он попал в переплет из-за девки.
      Лэниган брезгливо поморщился.
      - Там было совсем другое дело. Во-первых, он не водил девушку за нос. Во-вторых, греческим попам разрешают жениться. Насколько я понимаю, это даже поощряется. Скандал возник из-за того, что родители девушки навязывали ему свою дочь силой.
      - Подробностей я не помню, - ответил Дженнингс, - но скандал там был, это точно.
      - Весь сыр-бор разгорелся, когда о свадьбе узнали соседи. Большинство из них считало, что греческим священникам, как и католическим, положено жить бобылями. И их возмущало, что поп дружит с девушкой. Но он греко-православный, а значит, имел полное право.
      - По моему мнению, ни один мужчина не застрахован от неприятностей с женщинами, - рассудил Дженнингс. - Я считаю, что от них не спасет даже высокое призвание. Ни пастор, ни католик, ни раввин не совершат никакого другого преступления, поименованного в уголовном кодексе. Они не украдут, не вломятся в дом, не ограбят человека, не станут печатать деньги. То ли их не волнует богатство, то ли они умеют держать себя в узде. Но с женщинами любой из них может проколоться, даже католик. Вот тебе моя точка зрения.
      - Что ж, ты во многом прав, Ибэн.
      - А вот тебе ещё один довод. Кто у тебя есть, кроме раввина?
      - Ну, это как раз не довод. Мы ведь только приступили к делу. Но даже сейчас можно построить множество разных версий. Возьми хотя бы Стенли. У него есть ключ от храма и раскладушка в подвале. Вся стена над ней заклеена фотографиями голых девиц.
      - Да, Стенли тот ещё волокита, - признал Дженнингс.
      - А как девицу доставили туда, где было найдено тело? Весит она немало, а раввин - далеко не здоровяк. Зато Стенли без труда дотащил бы её.
      - Да, но стал бы он подбрасывать сумочку в машину раввина?
      - Вполне мог и подбросить. А может, они забились в машину, чтобы спрятаться от дождя. У колымаги, на которой ездит Стенли, вовсе нет крыши. И ещё одно. Допустим, убийца какое-то время крутил любовь с девушкой. Достаточно долго, чтобы обрюхатить её. На кого бы ты поставил - на раввина с его кабинетом или на Стенли с его подвалом? Кабы раввин и впрямь встречался с девушкой, Стенли наверняка пронюхал бы об этом в первую же неделю. Ведь он наводит в храме порядок по утрам. А вот если с ней встречался Стенли, раввин никогда не узнал бы об этом.
      - Оно, конечно, верно. Что тебе рассказал Стенли?
      Лэниган передернул плечами.
      - Говорит, выпил несколько кружек пива в "Кубрике" и поехал домой. Он обретается у "Мамы Шофилд", но никто не видел, как Стенли возвратился туда. Как знать, может, он повстречал девушку по пути из "Кубрика".
      - Мне он поведал то же самое, - сказал Дженнингс. - Почему бы нам не вытащить его сюда и не расспросить повъедливее?
      - Потому что у нас ни черта на него нет. Ты спрашиваешь, кто, если не раввин, вот я и назвал тебе Стенли как возможного подозреваемого. Могу назвать ещё одного. Как насчет Джо Серафино? Он мог крутить с ней любовь, не выходя из дома. Миссис Серафино делала покупки и хлопотала по хозяйству. Девчонка только сидела с детьми. Значит, они нередко оставались в доме одни. На двери комнаты есть задвижка, стало быть, можно не волноваться, даже если миссис неожиданно вернется домой. Через кухню миссис Серафино войти не могла, зато Джо мог тихонько улизнуть через черный ход. Возможно, именно поэтому у девушки не было приятелей. Зачем они ей, если любовник под боком? А ещё это объясняет, почему она была одета таким причудливым образом, когда мы нашли её. Должно быть, девушка вернулась домой, сняла платье и повесила его в шкаф. Допустим, в комнату вошел Джо и уговорил Элспет совершить короткую прогулку. Шел дождь, и надо было надевать плащ. Зачем тогда возиться с платьем? Кроме того, если они были близки, значит, Джо видел её не только в комбинации, но и без. Миссис Серафино спала и ничего не подозревала.
      - А что, такое и впрямь могло быть! - с воодушевлением воскликнул Дженнингс. - Пошли на прогулку, добрались до храма, и тут хлынул настоящий ливень. Вот они и укрылись в машине раввина.
      - Более того, и Стенли, и Силия, которая дружила с убитой, намекали на её связь с Серафино. Да и миссис Серафино, похоже, боялась, что её муж может оказаться причастным к делу. Зря я не поговорил с ним сегодня с утра пораньше.
      - Я поговорил. Мы разбудили его, чтобы опознал труп. Он, конечно, расстроился, но и только. Учитывая обстоятельства, это вполне естественно.
      - Какая у него машина?
      - "Бьюик" с откидным верхом.
      - Ни разу не видел.
      - Может, нам стоило бы расспросить Джо? - предложил Дженнингс.
      Лэниган рассмеялся.
      - И что ты узнаешь? Что с восьми вечера в четверг до двух ночи в пятницу он был в своем клубе, где его, вероятно, видели человек пять работников и полсотни посетителей? Я пытаюсь вдолбить тебе, что подозреваемым несть числа, и нет смысла гадать, кто убийца. Вот тебе ещё одна кандидатура. Силия. Считается, что она - единственная близкая подруга покойной. А ведь Силия - крупная, здоровая и сильная молодая женщина.
      - Не забывай, что Элспет была на сносях. Может, Силия и здоровая, только обрюхатить её все равно не смогла бы.
      - Я и не забываю. Ты исходишь из предположения, что Элспет убил человек, который её обрюхатил. Но это вовсе не обязательно. Допустим, Силия была влюблена, а Элспет крутила с её дружком. Допустим, он и обрюхатил Элспет, а Силия дозналась. Она говорила мне, что Элспет собиралась на прием к врачу. Что, если Силия догадалась, в чем дело? Или Элспет сама рассказала ей. Это было бы вполне естественно, коль скоро у Элспет в здешних краях нет ни родных, ни близких. Она наверняка доверилась бы старшей подруге. Значит, Силии и никому другому. Возможно, даже назвала бы имя виновника, не зная, что Силия сама влюблена в этого человека.
      - Но Элспет не была знакома ни с одним мужчиной.
      - Так говорит Силия. Миссис Серафино тоже считала, что Элспет не зналась с мужчинами, но упомянула о каких-то письмах с канадскими марками, приходивших на имя девушки. Могу добавить, что вчера Силии не было дома, и вернулась она довольно поздно. Миссис Хоскинс спала и не знает, во сколько та пришла. Допустим, Силия увидела свет в комнате Элспет. Она знала, что девушка ходила к врачу, и заглянула спросить, как и что. Опасения девушки подтвердились, и она хочет излить душу. Силия уговаривает её накинуть пальто и дождевик, и они отправляются пройтись. Доходят до храма, и тут начинается потоп. Они залезают в машину раввина. Там Элспет рассказывает Силии, кто виновник, Силия впадает в бешенство и душит её.
      - Это все? Больше подозреваемых нет?
      Лэниган улыбнулся.
      - Для начала хватит.
      - И все-таки я ставлю на раввина, - рассудил Дженнингс.
      Тотчас после ухода Лэнигана раввин отправился в храм. Он не думал, что сумеет помочь делу, просто чувствовал: так надо. К сожалению, он был бессилен что-то сделать для этой несчастной девушки и ни бельмеса не смыслил в работе полиции. Если подумать, в храме он будет ничуть не более полезен, чем дома. Но, коль скоро храм как-то связан с этой историей, раввин должен быть там.
      Он наблюдал за полицейскими из окна кабинета. Они деловито что-то фотографировали, измеряли, изучали. Кучка зевак, состоявшая преимущественно из мужчин, таскалась за полицейскими по автостоянке и подбирались поближе всякий раз, когда кто-то из сыщиков открывал рот. Раввин подивился такому обилию праздных личностей: время было рабочее. Но потом заметил, что состав толпы непрерывно меняется, хотя численность остается более-менее постоянной. Подъезжали машины, водители спрашивали, что случилось, ненадолго присоединялись к зевакам и отбывали восвояси. Неудивительно: смотреть, по сути дела, было не на что. Тем не менее, раввин не мог заставить себя отойти от окна. Он опустил жалюзи и прикрыл ставни, чтобы его не было видно со стоянки. Машину раввина охранял полицейский в мундире, отгонявший особенно любознательных наблюдателей. Репортеры и фотографы уже прибыли на место преступления, и раввин гадал, скоро ли они явятся к нему в кабинет, чтобы взять интервью. Он понятия не имел, как с ними разговаривать, не знал, следует ли ему принять их всех скопом. Может, лучше направить эту братию к мистеру Вассерману, который, в свою очередь, отошлет репортеров к поверенному, занимавшемуся правовым обеспечением деятельности храма? С другой стороны, отказ обсуждать случившееся, вероятно, вызовет подозрения.
      Наконец раздался стук в дверь. Но пришли не репортеры, а полицейские. Высокий человек со слезящимися глазами объявил, что он - лейтенант Дженнингс, и добавил:
      - Стенли сказал, что вы здесь.
      Раввин молча указал пришельцу на кресло.
      - Мы хотели бы отогнать вашу машину в полицейский гараж, рабби, чтобы как следует осмотреть её, - сказал Дженнингс.
      - Разумеется, лейтенант.
      - У вас есть поверенный, рабби?
      Раввин покачал головой.
      - Разве он мне нужен?
      - Э... может, я и не должен вам этого говорить, но мы хотели бы сделать все по-свойски, как друзья. Будь у вас поверенный, он мог бы посоветовать вам отказаться сотрудничать с нами, если вы не хотите этого делать. Разумеется, в таком случае мы без труда выправим судебное постановление.
      - Все в порядке, лейтенант. Если вы считаете, что, отогнав мою машину в город, приблизитесь к разгадке этой потрясающей истории, то действуйте.
      - Если у вас есть ключи...
      - Разумеется, есть, - раввин отцепил ключи от лежавшей на столе связки. - Вот этот - от замка зажигания и "бардачка", а этот - от багажника.
      - Я выдам вам расписку.
      - В этом нет нужды.
      Подойдя к окну, раввин увидел, как лейтенант садится в его машину и уезжает, и с удовольствием отметил, что изрядная часть толпы отбыла вместе с ним.
      Несколько раз в течение дня он пытался дозвониться жене, но линия была занята. Раввин позвонил в контору мистера Вассермана, и ему сообщили, что президент ушел и сегодня уже не вернется.
      Тогда раввин раскрыл одну из лежавших на столе книг, пролистал, сделал пометку на карточке, заглянул в другую книгу, тоже что-то отметил. Спустя пять минут он с головой погрузился в свои изыскания.
      Зазвонил телефон. Оказалось, это Мириам.
      - Я два или три раза пытался дозвониться тебе, но было занято, сказал ей раввин.
      - Я положила трубку на стол, - объяснила Мириам. - Едва ты ушел, все начали трезвонить, спрашивать, слышали ли мы новость. Хотели знать, могут ли они что-нибудь сделать для нас. Кто-то даже сказал, что тебя арестовали. Тогда-то я и сняла трубку. Но телефон начал потрескивать, и я подумала, что, может, у кого-то важное дело, и надо опять положить трубку на рычаг. Тебе кто-нибудь звонил?
      - Никто, - раввин усмехнулся. - Наверное, не хотят признавать, что готовы разговаривать с местным врагом общества номер один.
      - Не надо, прошу тебя! Это не тема для шуток. Что мы будем делать, Дэвид?
      - Делать? А зачем что-то делать?
      - Ну, понимаешь, звонил мистер Вассерман, приглашал пожить у них.
      - Но это же глупо, Мириам. Сегодня саббат, и я надеюсь провести его в собственном доме, за собственным столом. Не волнуйся, все будет хорошо. Я вернусь к ужину, а потом отправлюсь на службу, как всегда.
      - А что ты делаешь сейчас?
      - Работаю над статьей о маймонидах.
      - Неужели это так срочно?
      Раввин уловил напряженные нотки в её голосе и простодушно спросил:
      - А чем ещё мне заниматься?
      13
      На вечернюю службу явилось раз в пять больше народу, чем обычно, и это немало огорчило членов сестричества, которые приготовили угощение и накрыли стол в трапезной.
      Памятуя о причинах столь неожиданного рвения, раввин тоже не слишком обрадовался росту численности прихожан. Он сидел на возвышении возле священного ковчега и угрюмо размышлял. В конце концов Дэвид решил, что ни словом не обмолвится о вчерашней трагедии. Сделав вид, будто изучает молитвенник, он на самом деле исподлобья разглядывал прихожан, никогда прежде не посещавших пятничную вечернюю службу, и улыбался, лишь когда в храм входил кто-нибудь из завсегдатаев. Так он давал им понять, что знает: они действительно пришли помолиться, а не утолить пошлое любопытство.
      В числе завсегдатаев были и Шварцы, коль скоро Майра занимала пост председательницы сестричества. Обычно они сидели сзади, в шестом или седьмом ряду, но сегодня супруги разделились: Бен уселся на облюбованное место, а Майра подошла ко второму ряду, где сидела супруга раввина, и устроилась по соседству. Наклонившись к Мириам, Майра похлопала её по плечу и что-то шепнула на ухо. Миссис Смолл сначала застыла, потом кое-как выдавила улыбку.
      Наблюдавший эту сценку раввин был тронут проявленным председательницей сестричества участием, тем паче что он никак не ожидал ничего подобного. Но по зрелом размышлении понял: Мириам хотят подбодрить, и этот жест Майры - проявление сочувствия к женщине, муж которой попал под подозрение. Вот вам и ещё одно объяснение роста числа прихожан. Некоторые, вероятно, явились сюда в надежде, что он заведет речь об убийстве, другие хотели посмотреть, не загорится ли на воре шапка. Стало быть, промолчать нельзя: это может создать неверное впечатление и навести на мысль, что он боится затрагивать щекотливую тему.
      Дэвид не упомянул о прискорбном происшествии в своей проповеди, но, когда служба близилась к завершению, произнес такие слова:
      - Прежде чем скорбящие поднимутся с мест и прочтут поминальную молитву, позвольте напомнить вам об её истинном значении.
      Прихожане встрепенулись, подались вперед и навострили уши. Наконец-то дождались!
      - Бытует убеждение, - продолжал раввин, - что, читая Кадиш, мы отдаем дань памяти усопшему, которого любили. Если вы внимательно изучите эту молитву или её английский перевод на соседней странице, то заметите, что в ней нет ни единого упоминания о смерти и душе почившего. Это, скорее, утверждение веры в бога, его могущество и величие. В чем же тогда заключается значимость этой молитвы? Почему именно её читают скорбящие? И почему Кадиш произносится в полный голос, когда большинство наших молитв читается шепотом? Быть может, сам способ вознесения молитвы дает нам ключ к пониманию её смысла. Это молитва не за души усопших, а за души живых. Это заявление человека, только что понесшего тяжелую утрату, заявление, в котором человек утверждает, что по-прежнему верит в бога. Тем не менее, в нашем народе продолжает бытовать убеждение в том, что Кадиш - суть долг, который мы воздаем умершим, а поскольку еврейская традиция сообщает обычаю силу закона, я тоже скажу Кадиш вместе со скорбящими. Скажу ради человека, который не был нашим прихожанином, даже не придерживался нашей веры. Человека, о котором мы мало что знаем, но трагическая гибель которого волею судеб коснулась каждого из членов нашей конгрегации...
      По пути из храма домой Дэвид и Мириам почти не разговаривали. Только возле двери раввин, наконец, нарушил молчание.
      - Я заметил, что миссис Шварц всячески стремилась выказать сочувствие.
      - У неё добрая душа, Дэвид, и она хотела помочь, - ответила Мириам. Ох, Дэвид, эта история может выйти нам боком.
      - Я тоже склоняюсь к такому заключению, - согласился раввин.
      В их доме заливался телефон.
      14
      Впрочем, благочестивые устремления возродились ненадолго, и уже в субботу утром религиозный пыл прихожан иссяк: на службе, как обычно, присутствовало человек двадцать. Вернувшись домой, раввин застал там поджидавшего его Лэнигана.
      - Не хотелось бы мешать вашему саббату, - извиняющимся тоном молвил начальник полиции, - но и прерывать расследование тоже не хочется. У полицейских не бывает выходных.
      - Ничего страшного. Наша вера разрешает жертвовать ритуалом, если происходит нечто непредвиденное.
      - Мы почти закончили осмотр вашей машины, и завтра кто-нибудь из ребят пригонит её. А если вам случится быть в городе, можете забрать её сами.
      - Прекрасно.
      - Если можно, давайте обсудим наши находки, - Лэниган извлек из чемоданчика несколько целлофановых пакетиков с черными пометками. - Так, посмотрим... Вот это добро было найдено под передним сиденьем, - он вывалил содержимое мешочка на письменный стол. Россыпь монет, квитанция об оплате ремонта машины, выписанная несколько месяцев назад, конфетный фантик, маленький календарик с еврейскими и англо-саксонскими знаменательными датами и капроновая шапочка.
      Раввин с любопытством оглядел все это.
      - Да, наше добро, - сказал он. - Во всяком случае, шапочку я узнаю, она принадлежит моей жене. Но вам лучше справиться у нее.
      - Мы уже спрашивали.
      - Не могу с уверенностью утверждать, что мелочь и фантик тоже наши, но мне доводилось пробовать такие конфеты. Календарик мой. Разные учреждения и фирмы издают их в еврейский Новый год. Я получаю такие десятками, - раввин выдвинул ящик стола. - Вот ещё один.
      - Хорошо, - Лэниган сложил хлам в мешочек и опростал на стол второй пакет. - Это было в мешке для мусора под приборной доской.
      Несколько смятых салфеток с пятнами губной помады, палочка от "эскимо" в шоколаде и пустая сигаретная пачка.
      - Ничего необычного, - заметил раввин.
      - Ваша супруга пользуется такой помадой?
      Раввин улыбнулся.
      - Почему бы вам не спросить ее?
      - Мы спрашивали, - сказал Лэниган. - Ответ - да.
      Он опустошил третий мешочек. Вещи из "бардачка": смятая коробка с салфетками, трубочка губной помады, несколько дорожных карт, молитвенник, карандаш, прозрачная шариковая ручка, полдюжины чистых карточек, двухбатареечный фонарик и скомканная пачка сигарет.
      - Похоже, все наше, - сказал раввин. - Наверное, теперь я смогу даже распознать помаду. Помнится, я обронил замечание в том духе, что она стоила бы целое состояние, будь все эти самоцветы настоящими. Видите, какая инкрустация? А жена заплатила всего доллар или полтора.
      - Такие тюбики продаются тысячами. Вы не можете знать наверняка, что этот принадлежит вашей супруге.
      - Да, но, если это не её помада, значит, мы имеем дело с весьма маловероятным совпадением.
      - Совпадения случаются, рабби. Девушка пользовалась такой же помадой. Впрочем, совпадение не слишком-то примечательное. Марка довольно распространенная, а цвет очень идет блондинкам.
      - Значит, девушка была блондинкой?
      - Да, блондинкой. На фонарике нет отпечатков пальцев, рабби.
      Раввин задумался.
      - Кажется, последний раз я включал его, чтобы посмотреть, ровно ли Мириам наложила помаду. После этого я, разумеется, протер фонарик.
      - Ну что ж, остается содержимое пепельниц. В той, что на спинке сиденья, нашли заляпанный помадой окурок. В пепельнице на приборной доске штук десять окурков сигарет той же марки, и все в помаде. Надо полагать, их оставила ваша супруга. Сами-то вы некурящий.
      - Даже будь иначе, едва ли мои окурки были бы вымазаны помадой.
      - Ну, вот и все. Мы пока оставим эти вещи у себя.
      - Пожалуйста. Как продвигается расследование?
      - После нашей вчерашней встречи мы немало выяснили. Врач не обнаружил никаких следов изнасилования, но зато сделал весьма интересное открытие: девушка была беременна.
      - Может быть, она состояла в браке?
      - Этого мы не знаем. Среди её бумаг не было брачного свидетельства, но в сумочке, найденной в вашей машине, лежало обручальное кольцо. Миссис Серафино считала, что девушка одинока, но, если она состояла в тайном браке, страх потери места ни за что не позволил бы ей довериться своей нанимательнице.
      - Возможно, поэтому она носила кольцо в сумочке, а не на пальце, сказал раввин. - В обществе мужа она надевала его, а перед возвращением домой снимала.
      - Да, вероятно.
      - Как, по-вашему, сумочка девушки очутилась в моей машине?
      - Убийца мог намеренно подбросить её туда, чтобы навлечь подозрения на вас. Вы не знаете человека, способного сыграть с вами такую шутку?
      Раввин покачал головой.
      - Среди наших прихожан есть люди, которые меня недолюбливают, но едва ли их неприязнь простирается столь далеко. А кроме прихожан, я почти никого тут не знаю.
      - Вряд ли это был кто-то из них. Но, если сумочку не подбросили, значит, девушка сидела в вашей машине. А потом убийца по какой-то причине, возможно, заметив свет у вас в кабинете, перенес тело туда, где его потом нашли.