- Там же, где и всегда?
      - Ага. Ступай и жди меня, я выйду следом.
      Он продолжал бродить от столика к столику, пока не добрался до двери кухни. Шмыгнув туда, Джо выскользнул на автостоянку и торопливо подошел к своей машине.
      - Ну, что у тебя на уме? - спросил он, садясь за руль. - Говори, а то у меня мало времени.
      - Нынче утром ко мне приходили полицейские, - сообщила Стелла.
      - Что ты им сказала? - чересчур поспешно спросил Джо, но тотчас спохватился и почти непринужденно осведомился: - Чего они хотели?
      - Не знаю. Меня не было дома. Они говорили с моей хозяйкой. Оставили ей чью-то фамилию и номер телефона, чтобы я позвонила, но я попросила хозяйку, если они позвонят снова, сказать, что меня не было весь день. Хотела сперва поговорить с вами. Мне страшно.
      - С чего это? Ты даже не знаешь, зачем они тебя искали.
      Стелла кивнула.
      - Не знаю, но догадываюсь. Они спрашивали хозяйку, во сколько я вернулась домой той ночью, понятно?
      Джо нарочито равнодушно передернул плечами.
      - Той ночью ты работала здесь, и полиция обязана расспросить тебя, как и всех остальных. Таков порядок. Если они придут опять, скажи им правду. Было поздно, ты боялась возвращаться домой одна. Вышла на работу в первый раз, поэтому я тебя подвез и высадил где-то в четверть второго.
      - Нет, мистер Серафино, это было раньше.
      - Да? В час?
      - Вернувшись домой, я посмотрела на часы. Было только полпервого.
      Джо немного струхнул и рассердился.
      - Норовишь меня раскрутить, сестренка? Хочешь впутать в дело об убийстве?
      - Ничего я не хочу, мистер Серафино, - упрямо буркнула Стелла. - Я знаю, что вы высадили меня в половине первого, даже чуть раньше. Врать я не мастерица. Вот я и подумала: как было бы здорово, если бы я могла переехать в Нью-Йорк, к своей замужней сестре, и поступить на работу в какое-нибудь заведение. Если, как вы говорите, это просто проверка, то меня, наверное, не станут искать.
      - Возможно, ты права.
      - Но мне понадобится кое-какая мелочь на текущие расходы, мистер Серафино. На билет. И потом, даже если я буду жить у сестры - а мне кажется, что лучше поселиться отдельно, но все равно на первых порах... Словом, мне так и так придется платить за стол и кров.
      - К чему ты клонишь?
      - Конечно, если я быстро найду работу, много денег не понадобится. Скажем, пять сотен долларов на всякий пожарный случай.
      - Значит, тряхнуть меня решила? - проговорил Джо, склонившись к девушке. - Послушай, ты же знаешь, что я не имею никакого отношения к убийству.
      - Ох, мистер Серафино, я уж и не знаю, что думать.
      - Еще как знаешь! - рявкнул Джо и умолк в ожидании ответа. Но Стелла молчала, и он решил сменить тон. - Слушай, зря ты затеяла этот переезд в Нью-Йорк. Если ты исчезнешь, легавые мигом заподозрят подвох и разыщут тебя, уж это как пить дать. Пять сотен долларов? Даже и не мечтай, нет у меня таких денег. - Он достал бумажник и вытащил пять десятидолларовых бумажек. - Если надо помочь, я всегда пожалуйста. Буду время от времени подкидывать десятку-другую, но не больше, поняла? А может, и постоянную работу у меня в клубе получишь. Это уж как поведешь себя. Вот и все. А если легавые спросят, во сколько ты вернулась домой той ночью, скажешь им, что не помнишь. Поздно. Может, во втором часу. И не бойся попасться на лжи: легавые не ждут от тебя точных ответов.
      Стелла покачала головой.
      - В чем дело?
      При тусклом свете неоновой вывески бара Джо увидел, как губы девушки искривились в лукавой ухмылке.
      - Коли вы ни при чем, мистер Серафино, вам нет нужды давать мне деньги. Но, если вы замешаны в деле, этой суммы маловато будет.
      - Послушай, я не имею никакого отношения к той девчонке. Уразумей это, наконец. Почему я даю тебе деньги? Что ж, слушай. Любой владелец ночного клуба - лакомый кусочек для полиции. Его можно в порошок стереть, понимаешь? Стоит им взять меня в оборот, и я разорен. Тот парень, которого они сперва упрятали, а потом спровадили, торгует машинами. Если его дела пойдут неважно, он просто ненадолго снизит цены или предложит более выгодные условия выплат. Но если нечто подобное произойдет со мной, я буду вынужден закрыть свое заведение на веки вечные. А у меня жена и двое детей, поэтому мне не жалко нескольких долларов: покой дороже. Но больше ты ничего не получишь.
      Стелла опять покачала головой.
      Джо застыл, его пальцы вяло барабанили по рулю. Наконец он отвернулся и заговорил, словно обращался не к Стелле, а к кому-то другому:
      - При моей работе с кем только не приходится встречаться. Если хочешь спокойно жить, без страховки никак не обойтись. Допустим, начинает человек тебе докучать, ты пытаешься с ним договориться, а он ни в какую. Тогда ты идешь к своему... как бы это выразиться... страховому агенту. Ты и понятия не имеешь, какие услуги они готовы оказать за пять сотен долларов. А если надо поработать со смазливой девицей, то иной агент и скидку предложить может. Или вовсе ничего не возьмет. Некоторые из этих ребят любят поиграть, особенно с миловидными девчонками вроде тебя, и готовы помочь просто забавы ради. - Джо искоса взглянул на Стеллу и увидел, что она начинает понимать его. - Я предпочитаю решать дела по-приятельски. Почему бы время от времени не помогать подружке? А если ей позарез нужна работа, мне обычно удается улаживать и такие вопросы. Понадобилось ей несколько долларов, скажем, на новое платье, она всегда может обратиться ко мне.
      Джо снова протянул девушке деньги. На этот раз она не стала ломаться.
      25
      Макомбер позвонил загодя, чтобы уж наверняка застать раввина дома.
      - Макомбер? Мы знаем какого-нибудь Макомбера? - спросил раввин жену, когда она сообщила ему о звонке.
      - Он сказал, что придет по каким-то городским делам.
      - Думаешь, это из горсовета? Вроде бы, их председателя зовут Макомбером.
      - Почему бы тебе не спросить его самого, когда он приедет? раздраженно сказала Мириам и, осознав свою резкость, добавила: - Он говорит, что будет в семь часов.
      Раввин вопросительно посмотрел на жену, но ничего не ответил. Мириам уже несколько дней ходила как в воду опущенная, но Дэвиду не хотелось докучать ей расспросами.
      Раввин сразу же узнал Макомбера и повел его в свой кабинет, поскольку решил, что председатель пришел по делу, касающемуся храма или еврейской общины. Но Макомбер предпочел остаться в гостиной.
      - Я на минутку, рабби, - сказал он. - Ехал мимо и заглянул узнать, не желаете ли вы принять участие в открытии парусной регаты.
      - В каком качестве? - спросил раввин.
      - Видите ли, за последние годы эта регата превратилась в важное событие. Участвуют лодки из всех клубов северного побережья, немало приходит с южного и даже из более отдаленных мест. Перед первым стартом на судейском причале проходит торжественное открытие. Оркестр, подъем флага и, наконец, напутствие флотилии. Два года подряд лодки благословлял протестантский пастор, а до этого - католический священник. Вот мы и подумали, а что, если в этом году напутственное слово скажет раввин, раз уж теперь он у нас есть. Это будет вполне справедливо.
      - Не совсем понимаю, что и кого я должен благословить, - сказал раввин. - Ведь это - прогулочные яхты, которые будут участвовать в гонках. Или их подстерегает опасность?
      - В общем-то нет. Конечно, во время разворота можно получить удар какой-нибудь снастью и сверзиться в воду, но такое случается не очень часто.
      Раввин был явно озадачен и сбит с толку.
      - Значит, вы хотите, чтобы я молился о победе?
      - Вообще-то мы болеем за наших, это естественно. Но город не выставляет единую команду, если вы об этом.
      - В таком случае я не уверен, что понимаю вас. Вы хотите, чтобы я благословил сами лодки?
      - Именно так, рабби. Лодки. И не только наши, а все, которые будут в гавани.
      - Ну, не знаю, - с сомнением проговорил раввин. - У меня нет никакого опыта в таких делах. Видите ли, наши молитвы редко принимают форму прошений. Мы не столько ходатайствуем о том, чего у нас нет, сколько благодарим за уже дарованное нам.
      - Не понимаю вас.
      Раввин улыбнулся.
      - Ну, например, вы, христиане, говорите: "Отче наш, сущий на небесах, хлеб наш насущный дай нам на сей день". Наша сходная молитва звучит так: "Благословен ты, господь наш, приносящий хлеб от земли". Я, конечно, упрощаю, но в общем и целом наши молитвы - это благодарность за дары. Разумеется, я мог бы возблагодарить господа за лодки, дающие нам радость прогулок под парусом, но это было бы немного притянуто за уши. Я должен подумать. Благословения - не совсем моя область деятельности.
      Макомбер рассмеялся.
      - Весьма причудливое определение. Не думаю, что монсеньор О'Брайен или доктор Скиннер считают себя, так сказать, профессиональными благословителями. Тем не менее, они напутствовали лодки.
      - Что ж, по крайней мере, любому из них это подобает больше, чем мне.
      - Разве вы занимаетесь не тем же, чем они?
      - Нет-нет, промысел раввина восходит к другой традиции. Монсеньор О'Брайен - наследник библейских жрецов, сыновей Аарона. Он наделен некими чародейскими способностями, которые пускает в ход, например, во время службы, когда обращает хлеб и вино в плоть и кровь Христовы. Доктор Скиннер - протестантский священник, его традиция восходит к пророкам. Он призван проповедовать Слово Божье. А я, раввин, - фигура в значительной степени светская. У меня нет ни католической манны, ни протестантского призвания. Если у раввинов и есть прототипы, это библейские судьи.
      - Ага, - медленно протянул Макомбер, - кажется, я понимаю, о чем вы. Но ведь никто не станет... То есть, я хочу сказать, что нас прежде всего интересует сама церемония.
      - Вы думаете, что никто не станет вслушиваться в молитву?
      Макомбер издал сухой смешок.
      - Боюсь, рабби, что именно это я и хотел сказать. Ну вот, вы и обиделись.
      - Нисколько. Раввину прекрасно известно, что люди не внимают молитвам. Точно так же, как вы знаете, что они пропускают мимо ушей даже самые веские ваши доводы. Для меня не так уж важно, чтобы собравшиеся на причале прониклись подлинно благочестивыми настроениями, лишь бы предмет молитвы не был слишком легковесен.
      Макомбер заметно огорчился, и тут в разговор вступила Мириам.
      - А почему вы хотите, чтобы молитву непременно вознес мой муж? спросила она.
      Председатель горсовета посмотрел на раввина, потом на Мириам, и понял по её пристальному взгляду и напряженному подбородку, что ходить вокруг да около не имеет смысла. Он решил выложить правду, и будь что будет.
      - Все дело в нездоровой реакции на случившееся в храме несчастье. Ходят нехорошие слухи, особенно последние несколько дней. Прежде тут ничего подобного не бывало, и все это нам не по душе. Вот мы и подумали, что могли бы поправить дело, объявив о решении горсовета пригласить вас на открытие регаты. Я согласен с вами: это глупая выдумка торговой палаты. Нет, в некоторых католических странах такое вполне уместно, особенно в рыбацких деревушках, где лодки - важная составляющая хозяйства и от них зависит благосостояние местных жителей. К тому же, морской промысел далеко не безопасен. Такая церемония имела бы смысл даже в Глостере, где базируются большие траулеры. Но здесь это - просто игра. Однако она поможет нам внушить населению, что члены совета, а значит, и наиболее ответственные горожане, не поощряют постыдных выходок.
      - Это очень любезно с вашей стороны, мистер Макомбер, - сказал раввин. - Но, быть может, вы сгущаете краски?
      - Нет. Поверьте мне. Возможно, вам не докучали, или вы просто отмахнулись, решив, что это козни двух-трех чокнутых, которые прекратятся, как только будет пойман настоящий убийца. Но раскрывать такие преступления труднее всего, и зачастую они остаются нераспутанными. А тем временем могут пострадать хорошие люди. Я не утверждаю, что наша задумка спасет положение, но уверен: какую-то пользу, пусть и небольшую, она принесет.
      - Ценю ваши усилия и одобряю побуждения, которые движут вами...
      - Стало быть, вы согласны?
      Раввин медленно покачал головой.
      - Но почему? Неужели это противоречит основам вашей веры?
      - Как ни странно, да. Ведь существует же особая заповедь: не поминай имя Господа Бога твоего всуе.
      Макомбер встал.
      - Что ж, полагаю, яснее не скажешь. И все же прошу вас подумать еще. Поймите, дело не только в вас, но и во всей еврейской общине.
      Как только за ним закрылась дверь, Мириам воскликнула:
      - Дэвид, какие они славные!
      Раввин кивнул, но промолчал. В этот миг зазвонил телефон, и он снял трубку.
      - Раввин Смолл.
      Он умолк, прислушиваясь. Мириам с тревогой наблюдала, как щеки мужа заливаюися румянцем. Наконец он положил трубку, повернулся к жене и спросил:
      - Вот, значит, как они ошибаются номером?
      Мириам кивнула.
      - Звонят разные люди?
      - То мужчины, то женщины. Двух одинаковых голосов я не слышала. Несколько раз меня угощали пустыми непристойностями, но большинство говорит действительно ужасные вещи.
      - Этот человек, у которого, кстати сказать, весьма приятный голос, спросил меня, намерены ли мы совершать человеческие жертвоприношения в преддверии праздников.
      - О, нет!
      - О, да.
      - Какой ужас. В этом прекрасном городке живут Хью Лэниган и мистер Макомбер, другие хорошие люди, а по соседству с ними - телефонные хулиганы.
      - Просто чокнутые, - пренебрежительно бросил раввин. - Горстка сумасшедших мерзавцев.
      - Дэвид, кабы дело ограничивалось телефонными звонками.
      - А что еще?
      - Раньше мне были рады во всех магазинах, а теперь теплота сменилась простой вежливостью. Знакомые покупатели начали сторониться меня.
      - А тебе не мерещится? - спросил раввин, но в голосе его не было ноток прежней уверенности.
      - Нет, не мерещится. Ты можешь что-нибудь сделать?
      - Например?
      - Не знаю. Ты же раввин, а значит, мудрец. Может, рассказать Хью Лэнигану? Или посоветоваться с правоведом? Или всерьез обдумать предложение Макомбера?
      Раввин молча вернулся в гостиную, опустился в кресло и вперил взор в стену. Когда Мириам предложила мужу чаю, он лишь раздраженно покачал головой. Спустя некоторое время Мириам снова отважилась заглянуть в комнату. Дэвид по-прежнему сидел в кресле и смотрел в пустоту.
      - Помоги мне расстегнуть платье, пожалуйста, - попросила Мириам.
      Не вставая, раввин машинально поднял руку и потянул вниз застежку "молнии". Но в следующее мгновение встрепенулся и спросил:
      - Зачем ты снимаешь платье?
      - Затем, что устала и хочу спать.
      Раввин рассмеялся.
      - Господи, ну конечно! Какой же я глупец. Нельзя же завалиться прямо в платье. Если не возражаешь, я ещё немного посижу.
      В этот миг послышался шум мотора. Перед домом остановилась машина.
      - Кажется, к нам гости, - сказал раввин. - Интересно, кто это пожаловал в такой час?
      Через несколько секунд раздался звонок. Мириам поспешно застегнула платье и пошла открывать, но не успела: взревел мотор, захрустел щебень под буксующими колесами. Распахнув дверь, Мириам выглянула наружу и увидела красные огоньки несущейся прочь по темной улице машины.
      - Боже мой! - вскричал у неё за спиной Дэвид. Мириам повернулась. На двери была намалевана багровая свастика. Потеки свежей краски напоминали тонкие струйки крови.
      Раввин осторожно дотронулся до рисунка и уставился на красное пятно на кончике пальца. Мгновение спустя Мириам зарыдала.
      - Дэвид, мне очень, очень жаль, - невнятно повторяла она.
      Он привлек жену к себе и крепко обнял. Наконец она немного успокоилась, и Дэвид хрипло пробормотал:
      - Принеси мне тряпку и какое-нибудь моющее средство.
      Мириам уткнулась носом в его плечо.
      - Мне страшно, Дэвид.
      26
      Хотя фотографии раввина печатались в газетах в связи с расследованием убийства, миссис Серафино не узнала его.
      - Я - раввин Смолл, - представился Дэвид, когда она открыла дверь. Мне хотелось бы побеседовать с вами. Это займет всего несколько минут.
      Миссис Серафино не знала, как быть, и жалела, что не может посоветоваться с мужем, который ещё спал.
      - Об этом убийстве? Если да, то вряд ли мне следует...
      - Я хочу взглянуть на комнату девушки, - сказал раввин.
      Его голос звучал так уверенно и твердо, что об отказе не могло быть и речи. После секундного колебания миссис Серафино сказала:
      - Что ж, полагаю, вреда от этого не будет. Ее комната в глубине дома, за кухней.
      С этими словами она повернулась и пригласила раввина следовать за собой. Когда они вошли в кухню, зазвонил телефон, и хозяйка поспешно сняла трубку. Разговор был совсем коротким. Положив трубку, миссис Серафино повернулась к раввину и сказала:
      - Возле кровати стоит ещё один аппарат, и я не хочу, чтобы звонки будили Джо. Прошу прощения.
      - Понимаю.
      Миссис Серафино открыла дверь и посторонилась, пропуская раввина. Он оглядел убранство тесной каморки: кровать, тумбочку, трюмо, маленькое кресло. Подойдя к тумбочке, раввин прочел названия двух лежавших на полочке книжек, посмотрел на небольной пластмассовый радиоприемник, потом повернул выключатель и, немного подождав, услышал: "Говорит радиостанция Сейлема. Музыка для вас..."
      - Наверное, вам нельзя ничего тут трогать, - сказала миссис Серафино.
      Раввин виновато улыбнулся и выключил приемник.
      - Она часто слушала радио?
      - Целыми днями. Этот свой бешеный рок-н-ролл.
      Дверца платяного шкафа была распахнута, и раввин с разрешения хозяйки дома заглянул туда. Дверь ванной миссис Серафино открыла по собственному почину.
      - Спасибо, - сказал раввин. - Я увидел все, что нужно.
      Хозяйка повела его в гостиную.
      - Нашли что-нибудь интересное?
      - Я не очень на это рассчитывал. Мне просто хотелось получить некоторое представление о девушке. Она была хорошенькая?
      - Не красавица, хотя газеты и величали её "привлекательной блондинкой". Полагаю, так пишут про всех девушек. Но она и впрямь была ничего. Как дочка фермера, вскормленная кукурузой. Понимаете? Крепкий стан, мясистые ноги, толстые лодыжки... Ой, извините.
      - Ничего страшного, миссис Серафино, - успокоил её раввин. - Я знаю, что такое ноги и лодыжки. Скажите, она производила впечатление счастливого человека?
      - Думаю, что да.
      - Но, насколько я понимаю, у неё не было друзей?
      - Только Силия, что работает по соседству, у Хоскинсов. Иногда они вместе ходили в кино.
      - А приятели мужеска пола? Или вы не знаете?
      - Думаю, она сказала бы мне, будь у неё дружок. Когда две женщины живут под одним кровом, они начинают болтать. Уверена: не было у неё мужчин. По четвергам она ходила в кино либо одна, либо с Силией. Но в газетах пишут, что она была на сносях. Стало быть, хотя бы одного мужчину она знала.
      - Было ли что-то необычное в её поведении в тот четверг?
      - Да нет, четверг как четверг. Я была занята, и Элспет покормила детей, но потом сразу же ушла. Обычно она убегала ещё до ленча.
      - Но случалось, что и после?
      - Да.
      - Что ж, спасибо, миссис Серафино. Вы были очень добры.
      Она проводила раввина до двери и посмотрела ему вслед. Потом крикнула:
      - Раввин Смолл! Вон идет Силия. Может, вы хотите с ней поговорить? Вон та девушка с двумя детьми!
      Она заметила, как раввин ускорил шаг. Он подошел к девушке, несколько минут поговорил с ней, потом прошагал до угла улицы и осмотрел стоявший там почтовый ящик. Затем он сел в машину, поехал в Сейлем и, недолго пробыв там, вернулся домой.
      Мистер Серафино пробудился в начале первого. Он умылся, провел рукой по жесткой иссиня-черной щетине на подбородке, решил не бриться до вечера и пошел в кухню. Жена играла с детьми на заднем дворе, и он помахал им рукой. Миссис Серафино вошла в дом и подала мужу завтрак, а Джо уткнулся в раздел юмора утренней газеты.
      Лишь когда он позавтракал, жена впервые нарушила молчание.
      - Давай спорить, что ты не угадаешь, кто приходил к нам нынче утром, - сказала она.
      Мистер Серафино не ответил.
      - Раввин Смолл из еврейского храма, вот кто, - продолжала его жена. Тот, в чьей машине нашли сумочку.
      - Чего он хотел?
      - Расспрашивал про девушку.
      - У него стальные нервы. Надеюсь, ты ничего ему не сообщила?
      - А почему нет?
      Джо изумленно уставился на нее.
      - Да потому, что он замешан в деле, а сведения, которыми ты располагаешь, суть улики по этому делу.
      - Но он такой милый молодой человек. Совсем не похож на обычного раввина. Ни бороды, ничего такого...
      - Нынче ни один раввин не носит бороду. Помнишь свадьбу Голда в прошлом году? Там тоже был безбородый раввин.
      - Смолл и на него не похож. Тот был такой чванливый, а этот - просто молодой человек, ни дать ни взять страховой агент или торговец машинами. Только не златоуст. Просто милый и вежливый. Он хотел осмотреть комнату девушки.
      - И ты показала?
      - Конечно.
      - Полиция запретила тебе открывать дверь. Откуда ты знаешь, может, он что-то стащил или стер отпечаток пальца. Или даже подбросил улику.
      - Я все время была с ним. Он оставался в комнате меньше минуты.
      - Знаешь, что я сейчас сделаю? Позвоню в полицию и все расскажу, заявил Джо и поднялся.
      - Но зачем?
      - Затем, что произошло убийство, и все, что есть в комнате, считается уликами, а раввин мог их подменить. Отныне и впредь не смей больше ни с кем обсуждать это дело, поняла?
      - Хорошо.
      - Никому ни слова.
      - Ладно, ладно. Чего это ты так разволновался? Покраснел как рак.
      - Человек имеет право на мир и покой в собственном доме! - рявкнул Джо.
      Миссис Серафино улыбнулась.
      - Ты просто не в себе. Присядь, малыш, я налью тебе ещё чашечку кофе.
      Джо уселся и спрятался за газетой. Миссис Серафино достала новую чашку и блюдце. Она была озадачена, сбита с толку и встревожена.
      27
      Раввин совсем не удивился, когда Хью Лэниган тем же вечером заглянул к нему в гости.
      - Как я понял, утром вы были у Серафино? - спросил Лэниган.
      Молодой человек зарделся и кивнул.
      - Решили провести расследование, рабби? - губы Лэнигана дрожали от сдерживаемого смеха. - Не стоит. Вы можете затоптать след, а его и так еле видно. Чего доброго, ещё и вызовете подозрения. Нам позвонил мистер Серафино. Он был убежден, что вы приходили за какой-то вещью, возможно, уличающей вас.
      - Я и понятия не имел, что это будет так выглядеть, - сокрушенно ответил раввин. - Весьма сожалею. - Он помолчал и робко добавил: - У меня была догадка, и я хотел проверить её.
      Лэниган метнул на него быстрый взгляд.
      - Правда?
      Раввин кивнул и торопливо продолжал:
      - Любой ряд событий имеет начало, середину и конец. Когда мы обсуждали это дело в прошлый раз, то, кажется, начали с конца. С сумочки. По-моему, мы сможем пойти дальше, если начнем, как и положено, с начала.
      - Но что считать началом? Беременность Элспет?
      - Возможно, хотя мы не знаем наверняка, что беременность имеет отношение к её гибели.
      - Тогда с чего же мы начнем?
      - Если бы следствие вел я, то первым делом задался бы вопросом, зачем девушка вышла на улицу после того, как Бронштейн привез её домой, - сказал раввин.
      После короткого раздумья Лэниган передернул плечами.
      - Мало ли, зачем? Может, опустить письмо в ящик.
      - Зачем тогда снимать платье?
      - Шел дождь, - напомнил Лэниган. - Возможно, она не хотела, чтобы платье промокло.
      - В таком случае достаточно было просто накинуть пальто или дождевик, что она и сделала. Кроме того, почту вынимают только в половине десятого утра. Я осмотрел ящик.
      - Хорошо. Значит, она пошла не опускать письмо, а просто на прогулку, подышать воздухом.
      - В такой дождь? Да ещё после того, как гуляла весь день и вечер? И не забывайте о платье. Зачем было его снимать? Это - главный вопрос головоломки: почему она оказалась без платья.
      - Ладно, ладно, так почему же?
      - Потому что собиралась ложиться спать, - ответил раввин. - Это же очевидно.
      Лэниган озадаченно посмотрел на раввина, на лице которого появилась торжествующая мина.
      - Я вас не понимаю. Куда вы клоните?
      Раввин не сумел скрыть легкое раздражение.
      - Слушайте же. Девушка возвращается домой, проболтавшись где-то весь вечер. Уже поздно, наутро ей вставать ни свет ни заря. Она начинает готовиться ко сну. Снимает платье и аккуратно вешает его в шкаф. При обычных обстоятельствах девушка сняла бы и все остальное. Но тут что-то случилось, и она перестала раздеваться. По-моему, единственно возможное объяснение - какое-то известие, полученное девушкой.
      - То есть, ей позвонили по телефону?
      Раввин покачал головой.
      - Это невозможно. Наверху стоит параллельный аппарат, и миссис Серафино услышала бы звонок.
      - Но что же тогда произошло?
      - Она включила радио. По словам миссис Серафино, Элспет все время слушала приемник. Девушки её лет включают радио автоматически, для них это - условный рефлекс. Все равно что дышать. Предполагаю, что Элспет включила приемник, как только вошла в комнату.
      - Хорошо, включила. Но какую-такую весть она могла получить по радио?
      - Без двадцати пяти час сейлемская студия передает заключительный выпуск новостей.
      - И вы полагаете, что местные новости заставили её выбежать под дождь? Но зачем?
      - Чтобы встретиться с одним человеком.
      - В такой час? Откуда она знала, где сможет встретить этого человека? Я знаю эту радиопередачу. У них нет странички личных объявлений. И, если она шла на встречу, то почему не надела платье? Право же, рабби.
      - У неё не было времени надевать платье. Надо было успеть на место встречи к часу ночи, - тихо ответил раввин. - Она знала, где будет этот человек, поскольку именно в час ночи он звонил в полицейский участок.
      Лэниган вытаращил глаза.
      - Вы имеете в виду Билла Нормана?
      Раввин кивнул.
      - Но это невозможно. Билл собирается жениться на дочери Бада Рэмси. Только что была помолвка, я присутствовал на ней в качестве одного из почетных гостей. В тот самый вечер.
      - Да, я знаю. Именно об этом и объявили по радио. Нынче я съездил на студию и проверил. Подумайте сами. И не забывайте, что Элспет была беременна. По словам всех её знакомых, она лишь однажды была в мужском обществе. То есть, была прилюдно. Это случилось во время её единственной поездки в Старый Город, на бал полицейских. Думаю, там-то она и познакомилась с Норманом.
      - Но вы не предполагаете, что киль её маленького суденышка был заложен именно там, на балу?
      - Едва ли. Ведь это было в феврале. Но её знакомство с Норманом состоянось именно там. Не знаю, как и когда они возобновили это знакомство, но догадываюсь. Подобно большинству цивильных личностей, я подозреваю, что патрульный полицейский должен звонить в участок через определенные промежутки времени. Я всегда думал, что эти промежутки составляют столько минут, сколько нужно, чтобы дойти от одной телефонной будки до другой, как обычно бывает у ночных сторожей на каком-нибудь заводе.
      - Это не совсем так, - ответил Лэниган. - Небольшие задержки вполне допустимы.
      - Это я понял несколько недель назад, когда меня позвали разрешить спор между двумя моими прихожанами. Один из них хотел попасть домой поздней ночью, но не было ключа, и водитель такси разыскал патрульного полицейского, который обычно заходил в близлежащее заведение выпить кофе.
      - Дежурство продолжается восемь часов. Нельзя требовать от человека, чтобы все это время он проводил на ногах и без отдыха, - словно оправдываясь, ответил Лэниган. - А зимой и обогреться надо.
      - Разумеется, - согласился раввин. - Если подумать, то задержки звонков вполне объяснимы, и возражать против них бессмысленно. Вполне вероятно, что патрульному приходится что-то расследовать по пути. Я говорил с офицером Джонсоном, который обходит тот же участок в дневное время, и он объяснил, что обычно ночной патрульный сам составляет свой график. Например, по пути он останавливается в квартале Гордон и беседует с ночным сторожем. Потом - на молочном заводе. Заходит и в храм, если Стенли ночует там. Недалеко дом Серафино, где спят дети, и Элспет остается одна почти до утра. А тут - лихой молодой полицейский, к тому же, холостяк, который в час ночи звонит в участок из будки на углу Кленовой и Лозовой, где и стоит дом Серафино. Холодными ночами как не зайти к девушке на чашечку кофе? Поболтал полчасика и шагай себе дальше.
      - Но по четвергам Элспет была выходная и могла рассчитывать, что он поведет её куда-нибудь.
      - А с какой стати? Они и так встречались каждую ночь. К тому же, днем Норман отсыпался. Думаю, Элспет любила его и считала, что он её тоже любит. Вероятно, надеялась выйти за него замуж. Нет никаких оснований полагать, что она была распущенной девицей. Напротив, Элспет не встречалась с другими мужчинами и отказывалась ходить на свидания вместе с Силией. Потому что считала себя помолвленной.
      - Весьма остроумная версия, - признал Лэниган. - Но это лишь предположения.
      - Верно. Однако все сходится, и мы можем восстановить события того вечера, выстроив их единственно разумным образом. Элспет подозревает, что беременна, и в свой выходной день отправляется к гинекологу. Она наряжается, не забывает надеть обручальное кольцо - то ли материнское, то ли купленное, в приятной надежде, что вскоре она будет носить его на законном основании. Врачу она представляется как Элизабет Браун. Не из-за Бронштейна, с которым ещё не знакома, а просто потому, что это распространенная фамилия, как Смит. А ещё потому, что люди обычно сохраняют свои подлинные инициалы. Врач осматривает Элспет и сообщает, что она беременна.
      Идем дальше. Бронштейн сказал, что в ресторане девушка то и дело смотрела на часы, как будто кого-то ждала. Полагаю, вы уже узнали от официантов, что Элспет поначалу ничего не заказала. Я думаю, она позвонила своему любовнику и назначила ему встречу, коль скоро обычно они не виделись по четвергам.