Глава 11

Джейк проснулся от испуга. В камине громко треснуло полено. «Стрельба». С минуту он соображал, что случилось, пытаясь стряхнуть с себя остатки сна.

«Пушки. Пожар. Ужас. Боль. Господи!» Он задыхается в пороховом дыму от тысяч ружей. Его оглушают крики умирающих. Все напоминает сцену из дантова ада. Горящие ветви дерева рухнули на сухую траву возле них. Пламя пожирало раненых солдат, и запах паленого мяса бил Джейку в нос. Он задыхался, его тошнило.

«Надо бежать… выбраться отсюда». Джейк попытался шагнуть вперед, но ноги будто вросли в землю, отяжелели, как чугунные, да и руки безжизненно болтались по бокам. Повсюду царила смерть, а он не мог убежать.

Джейк зарыдал, почувствовав под рукой кожаную обивку любимого кресла. Слава Богу! Всего лишь сон. Ему снова снилась Виргиния. Ад. Уилдернес. «Неужели эти кошмары никогда не кончатся?»

Кошмары? Но эти картины всегда так реальны! И они так сильны, что часто преследуют его и днем. Память о них омрачает тепло утреннего солнца.

«Прочь! Оставьте меня в покое!» — приказал Джейк призракам, и они отступили. Но покоя он не почувствовал.

Откинув голову на спинку кресла и безвольно опустив руки, Джейк смотрел на камин и лениво размышлял, кто же развел огонь. Но кто бы это ни был, ему пришлось проникнуть в комнату тихо, как ночь.

В дверь еле слышно постучали, и, чуть скрипнув, она открылась.

— Джейк?

В дверях стояла Хелли, держа полный поднос. Джейк видел, как она закусила губу. Несмотря на полумрак комнаты и солидное расстояние, он прочитал на ее лице озабоченность.

Остановившись в дверях, Хелли ждала от Джейка какого-нибудь ободряющего знака, Но его не последовало. Тогда медленно, стараясь привыкнуть к полумраку, она подошла к Джейку посмотреть, уж не спит ли он.

Джейк прислушивался к шуршанию ее юбок и, когда оно смолкло, понял, что Хелли уже рядом.

— Все кончилось? — тихо спросил он, не отрывая глаз от камина.

— Да. Ушли последние гости.

— Хорошо.

— Все говорят, что похороны были чудесными. Джейк хохотнул и недоверчиво посмотрел на нее.

— Чудесными? Я как-то не заметил в смерти ничего чудесного.

— Они же друзья, Джейк, и не имели в виду ничего плохого.

Чувствуя себя весьма неуютно из-за его хмурого настроения, Хелли поспешила поставить поднос. Она этого ожидала.

— Друзья? Черт побери! Да я половину из них и не видел никогда, — с возмущением воскликнул Джейк. — Большинство — собиратели сплетен или просто любопытные. Полагаю, что людям ничего не нравится больше, чем падение сильных мира сего. — У рта пролегли иронические складки. — Другие в лучшем случае знакомые. И, конечно же, есть такие, кто пришли поесть на дармовщинку.

— Что и тебе не мешало бы сделать, — проговорила Хелли, указывая на поднос. Джейк даже не взглянул на него.

— Селина сказала, что это твое любимое блюдо. Посмотри, она даже испекла ревеневый пирог. — И, чтобы запахи разбудили его аппетит, Хелли сунула принесенное ему под нос.

Но Джейк только вздохнул и снова уставился на камин.

Хелли нахмурилась, рассматривая его. Боже! Как ужасно он выглядит! Глаза словно утонули в двух темных ямах, и их дымчатая зелень являлась единственным цветным пятном на белой равнине лица. И хотя, как всегда, его наряд был безупречен, траур только подчеркивал нездоровый вид Джейка. Временами его лихорадило, и всякий раз, как он шевелился в кресле, лицо искажал спазм боли.

Но больше всего Хелли беспокоила сквозящая в каждой его черте усталость. Она была не той, что возникает от недостатка сна или тяжелого рабочего дня. Нет. Это была усталость от ощущения глубокого поражения, которое возникает обычно у неудачников и тех, кого долго била и мучила жизнь.

С гримасой отвращения Хелли отставила почти пустой графин с виски как можно дальше и даже на этом расстоянии чувствовала исходящий от Джейка запах спиртного. Она видела, что Джейк много пил с прошлого вечера, но упрекнуть его не могла.

Всего через несколько часов после ранения Джейк настоял, чтобы его одели, и приветствовал бесконечную вереницу скорбящих визитеров. Он упорно отвергал ее просьбы отдохнуть и только морщился, когда она его туго перевязывала. К тому времени, когда пришел Хо, чтобы помочь ему одеться, Джейк так дрожал, что Хелли думала, он вот-вот упадет без сознания.

И все же при появлении каждого нового соболезнующего Джейк вежливо вставал. Как преданный муж, он оставался рядом с гробом Сирены и согласно кивал всякий раз, когда кто-то говорил, как хорошо она выглядит.

Когда исчез последний посетитель, Джейк удалился в библиотеку и не выходил оттуда до следующего утра.

Почти чудо, что ему удалось выдержать долгую похоронную церемонию и проделать утомительный путь на кладбище. Еще удивительнее было то, что он не слег с лихорадкой от переутомления.

Встав рядом с ним на колени в позе кающейся грешницы, Хелли пробормотала:

— Ты заболеешь, если не отдохнешь. Почему ты не позволишь Хо уложить тебя в постель.

— Со мной все в порядке.

— Полупьян — возможно, но не здоров, — огрызнулась Хелли, когда Джейк налил себе еще. — Посмотри на себя! Ты же так дрожишь, что, наверно, не смог бы выйти из дома, даже если бы здесь был пожар.

Джейк только хмыкнул и залпом осушил бокал.

— Джейк, я понимаю, как тяжело терять любимого человека. После смерти матери я узнала, каким облегчением является возможность выговорить свою боль. Ты можешь высказать все это мне.

Он холодно посмотрел на нее:

— Тогда поговорим о том, как от твоей болтовни у меня в ушах звенит. Или, может, лучше о ране? Мне кажется, что мне о бок вставили горячую кочергу. Да и ноги у меня тоже болят, раз уж на то пошло. Ну, мы говорили о моей боли. Ты счастлива?

— Ты же знаешь, что я имела в виду не это.

Хелли уселась на корточки. «Как с ним трудно!»

— Извини, что разочарую тебя. Но это единственная боль, которую я сейчас испытываю. Ты не этого ожидала? Ты жаждала душераздирающей исповеди убитого горем вдовца?

— Я думала…

Как он может сидеть с таким отсутствующим видом? Может быть, она ошиблась, и он вовсе не такой уж хороший человек? Не такая ли она дура, как ее мать, что влюбилась в красавца и наделила его всеми благородными чертами, которые вовсе не существовали в действительности? Эти невеселые мысли заставили сердце Хелли сжаться.

— Я понимаю, что в последнее время у вас не все было ладно, но, по твоему собственному признанию, ты ее любил когда-то. К тому же я видела, как ты о ней заботился, и поэтому считала, что в глубине души ты скорбишь о ней.

С быстротой молнии Джейк подскочил к Хелли и схватил ее за плечи. Со страшным ругательством из-за резкой боли в боку притянул девушку к себе.

— К черту все это, Хелли! Неужели ты думаешь, что я стал бы терпеть всю эту свору стервятников, если бы мне было на нее совсем наплевать?

Она молча покачала головой и отвернулась.

— Смотри на меня, черт подери! — Джейк схватил ее за подбородок и повернул к себе. — Ты думаешь, я холодный, бессердечный ублюдок? Ну что ж, возможно, ты и права. Но прежде чем осуждать меня, послушай. Единственное, что я мог сделать в честь памяти Сирены, это проводить ее в последний путь.

Джейк хмуро улыбнулся, когда Хелли притихла в его руках.

— И не думай, что я не скорблю, — гаркнул он. — Возможно, намного сильнее, чем тебе кажется. Понимаешь, леди Миссионерка, из-за ее всепоглощающей ненависти и последующего отчуждения Сирена уже много лет мертва для меня. Уступая ее чувствам, я не имел другого выбора, как примириться с потерей любимой. Я уже давно это сделал. Так что бесполезно ждать слез теперь — они давно уже выплаканы.

Джейк резко выпустил Хелли, и лицо его перекосилось от горечи. Она потирала свои помятые плечи и молча смотрела на пего. Он же снова палил себе и тотчас выпил, затем прорычал что-то нечленораздельное, разбил бокал о камин и закрыл лицо руками.

Он долго сидел, не проронив ни звука, и плечи его сильно сотрясались.

— Джейк? — прошептала Хелли. Она не могла понять, не плачет ли он. — Извини. Я не понимала.

Когда Джейк поднял голову, в глазах его было такое уныние, что Хелли стало не по себе.

— И сейчас еще не понимаешь. Как можешь ты, старая дева, знать, что значит потерять кого-то, с кем был интимно близок? — Губы Джейка сжались в узкую линию. — О, я говорю не только о плотской близости, — продолжал он хриплым голосом. — Хотя и она — чудо, когда делишь ее с любимым человеком. Нет, я говорю о свободе делиться своими самыми тайными мыслями, какими бы глупыми или фривольными они ни казались, и знать, что тебя поймут правильно. Это значит иметь того, кому можно поведать свои страхи, боль и разочарование, и знать, что тебя, несмотря ни на что, все еще любят. Это заботиться о ком-то больше, чем о себе самом, и знать, что она чувствует то же самое. Когда это теряешь, словно теряешь частицу самого себя.

Он был прав. Хелли не совсем понимала природу его скорби, хотя и видела ее в каждой черточке усталого лица Джейка, слышала в тоне его слов. Хелли успокаивающе пожала ему руку, но Джейк не ответил. Он просто бесстрастно смотрел на девушку.

— Я хочу понять, Джейк. Хочу знать, чтобы помочь тебе, — прошептала Хелли.

— Почему?

— Потому что я забочусь о тебе.

— Почему? — Он подчеркнул это недоверчивой усмешкой.

Хелли в десятый раз за последние двадцать минут отметила про себя, каким трудным был Джейк в последние двадцать четыре часа. Как врач, она по опыту знала, что часто люди выражают боль и скорбь через злость.

«Это извиняет его плохое настроение», — терпеливо подумала она.

— Помни, мы ведь друзья? А у меня еще так мало опыта дружбы. Но одно я знаю твердо — друзья заботятся друг о друге.

— Отлично. Тогда найди мне другой бокал — я прикончу виски.

— Как врач, я скажу «нет». Меньше всего тебе сейчас нужна выпивка. Тебе надо спать.

— А почему ты думаешь, я хочу виски, док? Вероятно, если я достаточно напьюсь, то смогу спать.

— И при этом еще больше заболеешь. — Она нахмурилась, увидев, как Джейк задрожал. — Боже! Посмотри, как тебя трясет. А лицо так и горит! На мой профессиональный взгляд, у тебя явные признаки лихорадки.

Она протянула руку к его лбу, но Джейк отпрянул:

— К черту, Хелли! Перестань соваться в мои дела. Я уже взрослый, и мне меньше всего нужна нянька. — И он так посмотрел на девушку, что от этого взгляда более малодушные замолчали бы.

Но только не Хелли.

— Могу себе представить, как ты о себе позаботишься. Еще несколько дней такой заботы — и надо будет посылать за мистером Фолсоном, чтобы подготовить следующего клиента!

Джейк невесело засмеялся:

— Скажи ему, что я предпочитаю простой сосновый. Никаких воздухонепроницаемых, покрытых шелком глупостей из металла для меня не надо.

Терпение Хелли лопнуло:

— К черту, Джейк! Это не смешно. Если бы ты не был таким упрямым ослом, то давно понял, что я хочу тебе помочь.

— Вот и отлично! Тогда оставь меня одного.

— Прекрасно! — фыркнула в ответ Хелли и поднялась. — Я уйду и понадоблюсь уже тогда, когда ты будешь прикован к постели. Подумай об этом. Есть несколько не традиционных способов лечения горячки, которые я хочу опробовать. Конечно же, они не из приятных, но зато, как мне говорили, эффективны. Когда понадоблюсь, ты можешь связаться со мной в Миссии. Надо бы перед отъездом осмотреть твою рану, но. Бог знает, мне не хочется снова копаться в ней. Так что с милостивого разрешения Вашего Высочества я упаковываюсь и сегодня вечером отбываю в Миссию.

— Как вам будет угодно, доктор Гардинер. Можете сказать Хо, чтобы он приготовил экипаж.

Хелли отвесила притворный поклон, словно поклонялась некоему божеству.

— Ваше желание для меня — закон, Ваше Королевское Высокомерие.

— И ничего не бойтесь, леди Миссионерка, — проговорил Джейк таким снисходительным тоном, что Хелли очень захотелось пнуть его ногой. — Утром я первым делом организую в банке фонд для вашей больницы. Вы, несомненно, его заслужили.

— Я в этом уверена. И большой фонд, позвольте вам напомнить.

И, задрав нос, Хелли повернулась к выходу.

— О! — Она хлопнула себя по лбу, словно забыла спросить о чем-то. — Не сочтете ли вы, что я должна прислать из Миссии женщину, которая бы ухаживала за малышкой? Ей уже гораздо лучше, но она все еще нуждается в постоянном уходе. Кормилица просто из сил выбивается. Я могу рекомендовать несколько женщин, и все они будут благодарны за работу.

— Мне наплевать. Делайте, как считаете нужным.

Хелли почувствовала, как от такого заявления у нее зачесались руки. Она резко повернулась и, уперев руки в бок, выкрикнула:

— Разумеется, вам плевать! Ребенок уже шесть недель как родился, а вы даже еще не назвали его.

— Я полагал, что вы с Сиреной что-нибудь придумаете.

— Сирена половину всего времени вообще не осознавала, что у нее есть ребенок, а я едва ли могу придумать имя. Вы, как вам хорошо известно, не часто спрашивали о своей дочери.

Джейк безразлично пожал плечами.

— Я предоставляю вам честь назвать ее по своему усмотрению. — Джейк закрыл глаза и откинулся в кресле, полагая вопрос решенным.

Но Хелли вовсе не собиралась с ним соглашаться. Она смотрела на спокойное лицо Джейка, и злость ее возрастала с каждой минутой. Наконец она взорвалась:

— Как можно быть таким бессердечным? Неужели вы так злы на Сирену, что вымещаете это на собственной дочери? И она должна будет всю жизнь нести бремя вашей горечи и неприязни? Ведь в ее жилах течет и ваша кровь, и, хотите вы или нет, она тоже будет носить фамилию Парриш. Бедная крошка осталась без матери, а теперь, вероятно, и без отца!

— Она не моя, чтобы я называл ее, — пробормотал Джейк, прищурившись рассматривая Хелли.

— Не будьте смешным. Как ее отец…

— Проклятие! Вы меня не слушаете! Она не моя, и я ей не отец! — Теперь глаза его были широко открыты, и он зло смотрел на Хелли..

«Она хочет ответа? Прекрасно. Она его получит и пожалеет, что спрашивала».

— Я оставил Сан-Франциско в шестьдесят втором и вернулся только в январе этого года. Ребенок родился 21 августа. Вы, доктор Гардинер, я уверен, умеете считать.

— Ну; ребенок при рождении был очень мал. Я думала, что это из-за плохого состояния Сирены, но, возможно, он просто недоношен.

— Доношен или нет, но это не мой ребенок.

Хелли уже открыла было рот, чтобы протестовать, но Джейк остановил ее жестом.

— Это невозможно. Понимаете, доктор Гардинер, я уже годы не общался со своей женой. Она не выносила моих прикосновений и вообще всего, что связано со мной. И хотя я иногда бываю чуточку ублюдком, но я никогда не насилую женщину. — Джейк схватил трость и встал на ноги, проклиная свою слабость. — Конечно, когда она обнаружила, что забеременела, моя милая Сирена передумала и решила обольстить меня. А она это умела. Она ласкала и нежила меня, шептала страстные слова.

Хелли выжала из себя ласковую нотку:

— Ни к чему все это мне рассказывать. Ты переутомлен и не знаешь, что говоришь. Вероятно, лучше всего прекратить разговор. — Хелли старалась выдержать спокойный тон, но от услышанного краска бросилась ей в лицо.

Видя, что Хелли собралась уйти, Джейк отбросил трость и схватил ее за руку. Затем грубо притянул ее к своей груди.

— Я прекрасно знаю, что говорю. Ведь ты мне друг и претендуешь на понимание. Так вот — я просто выполняю это требование и ожидаю, что ты выслушаешь меня до последнего слова.

Он притянул ее еще ближе, так что Хелли могла слышать биение его сердца.

— Да, Сирена дразнила меня всеми способами, которым могли бы позавидовать самые опытные шлюхи. И все же, несмотря на все ее усилия, я не мог возбудиться. Бог знает, я старался, думая, что постель устранит барьеры между нами. Но однажды, почувствовал в ее дыхании запах опия, который смешивался с обычным для нее ароматом роз, я просто ничего не смог. Она ненавидела меня за это, и я…

— Джейк, пожалуйста, не…

— Черт возьми, теперь слушай! Я не слепой и видел, как ты на меня смотрела. Но прежде, чем ты усвоишь еще больше глупых романтических представлений обо мне, думаю, тебе надо знать правду — я не могу быть отцом.

Хелли уставилась на него как громом пораженная.

— Не представляю, как это может быть правдой. Я видела тебя голым и свидетельствовала твою… хм… реакцию. Допускаю, что я в этом не специалист, но, на мой взгляд, здесь у тебя все в порядке.

— Вы действительно наивны, доктор Гардинер, Несмотря на свое медицинское образование.

Его брови поднялись в сардоническом удивлении, и Джейк сухо засмеялся:

— Однако вы правы относительно моей мощи. Неуспех в отцовстве идет не от недостатка занятий любовью, но от неспособности Сирены зачать. В споем высокомерии я просто решил, что Сирена бесплодна. Конечно же, поскольку я ее любил, то уверил себя, что это не имеет значения. Представляешь мой шок, когда я узнал, что она беременна от другого. Унижение, которое я испытал, открыв, что другой преуспел там, где я потерпел неудачу, было почти непереносимо. Понимаешь, дорогая моя, я был вынужден наконец увидеть постыдную правду, я всего лишь наполовину мужчина.

Джейк вдруг выпустил Хелли. Он не мог больше переносить выражения жалости у нее в глазах и был рад царившей в комнате полутьме, которая скрывала его лицо. Он не хотел, чтобы она видела, какую боль причинила ему эта исповедь.

Джейк ожидал, что Хелли убежит, как только он освободит ее из своих объятий. Но, как всегда, она поступила неожиданно и осталась рядом с ним. Когда же она незаметно вложила ему в руку трость, Джейк кивнул в знак признательности.

— Джейк…

Хелли остановилась, чтобы откашляться. Боже! Совсем недавно она впервые в своей медицинской практике лечила мужчину, причем голого мужчину. А теперь дошла до того, что обсуждает с ним такие проблемы! Да, за эти два дня она проделала огромный путь.

— Это не такая уж редкость. Однажды мне довелось слышать разговор докторов-мужчин. И, хотя я не могу претендовать на то, что знаю ответы или лекарства от этого, тем не менее я считаю тебя самым мужественным из всех мужчин. Кроме того, я знаю случаи, когда отчаявшиеся мужчины становились все-таки отцами. Возможно, и ты сможешь стать отцом.

— Вы закончили свою ободряющую лекцию, доктор Гардинер?

— Да.

— Хорошо. Тогда, пожалуйста, уйди и оставь меня одного. Хелли схватила его руку:

— Почему ты не позволяешь помочь тебе?

— Потому что я не нуждаюсь в твоей помощи.

— Наоборот, тебе ока нужна больше, чем кому-либо. Ты просто слишком упрям, чтобы признать это!

— Прекрати, Хелли! Если мне понадобится твой совет, и попрошу тебя об этом. А пока уйди и перестань вмешиваться в мои личные дела.

— Джейк, пожалуйста…

— Прочь!

— Хорошо! Отлично! Купайся один в жалости к себе, Мне наплевать! Через час я покину этот дом и не потревожу тебя, чтобы сказать «до свидания».

Хелли вышла и хлопнула за собой дверью. Несколько секунд Джейк стоял неподвижно, потом повернулся и окинул взглядом свою любимую библиотеку. Казалось, тепло покинуло ее вместе с Хелли. Со вздохом он поплелся к креслу.

Да. За прошедшие недели она стала для него маяком надежды, светившим сквозь ужасное отчаяние и обещавшим радость, которую он давно считал утраченной навеки. Она снова научила его улыбаться и смеяться. Именно она заставляла его думать о лучшем.

У Джейка что-то заныло в груди. Теперь Хелли уходит.

Он выгнал ее!..

«Но все к лучшему, — яростно убеждал он себя. — Она меня любит». Это неопровержимо.

А Хелли заслуживает гораздо больше, чем он мог ей дать. Ей нужен мужчина, не отравленный горечью и недоверием. Тот, что никогда ее не разочарует. Не калека, а настоящий муж, способный подарить ей детей, которых она так хочет.

Все к лучшему.

В первый раз за этот день ему по-настоящему стало грустно.

Глава 12

Итак, он вернулся, думала Хелли, наблюдая, как Джейк что-то шептал на ухо Арабелле Данлоп. Арабелла считалась самой прелестной девушкой в Сан-Франциско, и по тому, как Джейк склонился к ней, он, казалось, был с этим согласен. Очевидно, трехмесячное отсутствие сделало сердце нежнее, ибо вдова Данлоп в равной мере была очарована великолепным Парришем.

Когда Арабелла обняла Парриша за шею и лица их сблизились, в сердце Хелли закралось нечто весьма похожее на ревность. Арабелла со своей темной экзотической красотой и ослепительный, как никогда, Джейк являли собой потрясающую пару. От Хелли не ускользнуло, что несколько прохожих даже остановились поглазеть на них.

Пара, казалось, была поглощена интимной дискуссией, пока Джейк не разразился смехом и кивнул. Взвизгнув от удовольствия, Арабелла встала на цыпочки и прильнула к его губам.

«Она так и сияет, словно он только что обещал ей убить дракона», — заметила про себя Хелли. По непонятным причинам ее раздражали восторги Арабеллы. Хелли отвернулась, борясь с желанием дать этой парочке пинка под их ухоженные задницы. В конце концов, ее не касается, что делает этот Парриш.

Но, как ни старалась Хелли, ей отчаянно хотелось смотреть на своего любимого… и желать при этом всех бед зловредной Арабелле.

Не подозревая о том, что за ними так пристально наблюдают, Джейк взял Арабеллу под руку и отвел к стоящему у тротуара ландо. Когда он усаживал девушку в экипаж, Джейк увидел Хелли и помахал ей рукой.

Хелли еле сдерживала свой гнев. Она проклята, несомненно проклята! Как же иначе объяснишь, что она постоянно влипает в неприятные ситуации? Пристыженная тем, что ее застали при подсматривании, она робко помахала в ответ и убежала.

«Дура! — выругала она себя, остановившись довольно далеко, чтобы переложить я другую руку тяжелую медицинскую сумку. — Конечно, при его внешности и деньгах он может желать кого-нибудь вроде Арабеллы Данлоп. Неужели ты веришь, что Джейк действительно заинтересуется таким простеньким синим чулком с головой морковного цвета?»

Очевидный ответ заставил ее сердце сжаться от боли. На углу Монтгомери-стрит Хелли остановилась передохнуть перед витриной модного магазина дамских шляпок.

Она рассматривала образцы, но почти ничего не видела, так как мысли ее были далеко.

Но вот ее внимание привлек блеск золотой бумаги. «Бумага для хлопьев золотого снега». Хелли почувствовала приступ ностальгии. Когда ей было пять лет, мама научила ее делать хлопья из такой золотой бумаги. И, хотя первые попытки были далеки от совершенства, мама называла их шедевром. С тех пор делать такие хлопья стало для нее веселой рождественской традицией.

Хелли подавила слезы. Близилось Рождество, и никогда в жизни ей не было так одиноко.

Вдруг ее горестные мысли прервали чьи-то уверенные шаги. Ей не надо было оборачиваться, чтобы узнать, кто это. Довольно долго они стояли молча, не шевелясь.

— Мне нравится зеленая, — наконец сказал Джейк, нарушая неловкую тишину.