— Док?

При звуке его голоса Хелли чуть не подпрыгнула.

— Надеюсь, я не повредил вашу руку?

— Хм? О-о-о… нет.

Когда она увидела, как Джейк ухмыльнулся, заметив ее замешательство, ей очень захотелось ударить его. Надменное животное! Какое удовольствие она получила бы, если б лицо Его Высочества Самовлюбленности превратилось в маску боли.

— Вам помочь? — обратился к ней Джейк.

— Да. Не будете ли вы так любезны прекратить это свое неумелое массирование? Может быть, мне следовало напомнить вам, что я не слабая молоденькая девица и не превращусь в пар и от более грубых прикосновений.

Джейк резко выпустил ее руку.

— «Да» на первый вопрос и «нет» на второй.

К ужасу Хелли, он наклонился к ней и стал критически осматривать. Затем, словно придя к неутешительному выводу, Джейк кивнул и имел наглость рассмеяться.

«Спесивый подонок! — У Хелли дернулась нога. — Теперь я точно знаю, куда я его лягну».

Изогнув бровь в притворном удивлении, мистер Парриш с сарказмом проговорил:

— Посмотрим: раз… два. Я насчитал две руки. Вы готовы приступить к своим обязанностям?

Его красивое лицо казалось воплощением заботливости.

— Конечно, я понимаю, что вы уже немолоды, и кровь у вас циркулирует не так, как прежде. Поэтому требуется больше времени…

— Я в порядке, — резко ответила Хелли. — «Какая наглость говорить об ее возрасте! Боже правый! Ей ведь всего двадцать шесть, и пока что не нужен теплый шерстяной плед и клюка». Возмущенно хмыкнув, она добавила: — Если вы перестанете тратить мое время на комплименты, я буду рада приступить к своим обязанностям.

На что Джейк только хмыкнул, явно не сомневаясь, что доктор последует за ним.

«Наверно, у него что-то с носом», — не без злорадства подумала Хелли. Да и Пенелопа, кажется, сопит, совсем как ее брат. Вероятно, это семейный дефект. Ну что ж, она займется его исправлением.

Хелли так погрузилась в размышления о предстоящем исправлении носа мистера Высочество и Могущество, что чуть не упала, наткнувшись на нечто твердое. Раздавшееся вслед за этим ругательство подсказало ей, что это «нечто» не что иное, как спина Джейка Парриша.

В поисках опоры девушка инстинктивно вцепилась в него, но почти тотчас же поняла свою ошибку — он тоже отчаянно старался сохранить равновесие, не желая скатиться вниз и pyxнуть в холл совсем неподобающей грудой.

К великому ее облегчению, мистер Парриш быстро совладал с ситуацией. Одной рукой он прижал Хелли к себе, а другой ухватился за дубовые перила, При этом девушка услышала, как что-то упало и скатилось вниз по лестнице.

Хелли и Джейк застыли на месте: она вцепилась в него, а он покровительственно обнял гостью за талию, и оба пытались перевести дыхание. Благодаря общему чувству облегчения неприличность неуместной близости была забыта. Но только на мгновение.

Почти сразу же Хелли явственно ощутила игру его мускулов — она была так плотно прижата к нему, что едва могла дышать.

Ошеломленная столь необычным положением, девушка попыталась оторвать свое лицо от его плеча, в которое она с перепугу уткнулась. При этом она старалась не замечать исходящий от него запах чистого мужского тела.

Затем Хелли посмотрела на своего спасителя. Произвело ли это прикосновение столь же электризующее действие и на него?

На лице Джейка было странное выражение, словно он озабочен. Но причиной тому была явно не Хелли. Проглотив разочарование, девушка проследовала за его растерянным взглядом и увидела то, что упало с лестницы.

Это была всего лишь палка из черного дерева с золотым набалдашником. Джейк тихо, но смачно выругался. Не обращая никакого внимания на вопросительный взгляд Хелли, он еще крепче ухватился за перила и смотрел на эту деревяшку так, будто она была спасательным кругом в штормящем океане.

Выражение полной беспомощности на лице этого мужественного человека озадачило Хелли. Он казался совершенно потерянным и с ужасом оценивал расстояние до упавшей трости. И тут до Хелли дошла оглушившая ее истина: Джейк Парриш — калека.

Но, Боже, ведь она врач! Почему же она не заметила столь очевидное увечье раньше?

«Потому что была слишком сильно занята его красивым лицом», — напомнила себе Хелли.

Не оглядываясь на девушку, Джейк сделал осторожный шаг вниз. Казалось, он боялся того, что может прочесть в ее глазах.

Однако левая нога его подвела — он зашатался, с усилием сохранил равновесие и с шумом втянул в себя воздух.

Хелли сразу же сообразила, что ему очень больно. Импульсивно она рванулась на помощь, но остановилась прежде, чем он успел это заметить. Можно только догадываться, сколь удручающим был подобный недостаток для такого гордого человека, как Джейк Парриш.

Предложить ему помощь — значило только посыпать соль на рану, и, чтобы не задевать его самолюбия, Хелли притворилась, что не слышит тяжелого прерывистого дыхания Джейка, когда тот от боли схватился за бедро. Ей даже удалось перевести взгляд на побелевшие от напряжения костяшки вцепившихся в перила пальцев. Но, увидев на его лице невольную гримасу боли, Хелли поняла, что не может подвергнуть его еще большему унижению.

Она громко вздохнула и проговорила;

— Какая же я неуклюжая! Если не споткнусь о собственные ноги, то либо уроню, либо разобью что-нибудь. Мой отец обязательно сказал бы: «Прячьте все бьющееся! Перед вами самое неуклюжее существо на свете!»

С этими словами девушка, словно старая, согбенная карга, проковыляла вниз по лестнице, подобрала палку и с веселым видом возвратила ее владельцу.

Джейк впервые одарил Хелли искренней улыбкой, от чего у девушки захватило дух: она видела, что он потрясающе красив, но когда он так улыбался, то казался просто архангелом, сошедшим с церковного витража.

— Ваш отец действительно так говорил? Хелли утвердительно кивнула.

— Тогда у него совсем иное, чем у меня, представление о грациозности. — Джейк умело установил свою палку и, наклонив голову, продолжил: — Не поспешите ли вы за мной, доктор Гардинер? Мне кажется, пациент взывает к вашей помощи.

Действительно, шум и грохот все не стихали, и он без дальнейших комментариев продолжил свой утомительный и осторожный подъем, предоставив Хелли следовать за ним.

И хотя лестница была для Парриша истинной пыткой, ему удалось так ловко пройти через зал, что Хелли пришлось чуть не бежать за своим провожатым.

Когда они завернули за угол, крики стали столь оглушительными, что Хелли с трудом подавила желание заткнуть уши руками.

Она осмотрела коридор, в котором они остановились. По обеим его сторонам были комнаты, и сам он заканчивался стеклянными дверями, ведущими на просторный балкон. Сквозь ромбовидные стекла балкона весь коридор заливал теплый свет вечернего солнца. Хелли сочла бы все это очаровательным, если бы не душераздирающие вопли и вид тяжелых железных прутьев, запирающих двери.

Девушка вопросительно посмотрела на Джейка Парриша. Ее интересовало не то, для чего они здесь нужны, это было ясно по диким, звериным крикам, но для кого?

И, словно отвечая на невысказанный вопрос, Джейк распахнул одну из дверей, прервав череду почти нечеловеческих криков.

— Доктор Гардинер, — произнес он бесцветным голосом, — позвольте представить вас моей очаровательной жене, Сирене.

При приближении Хелли привязанная к железной кровати женщина сделала попытку разорвать свои путы. Несмотря на полумрак, было совершенно очевидно, что когда-то Сирена Парриш была чрезвычайно красивой женщиной. Следы ее былой красоты все еще были видны в золотистом мерцании волос и удивительном сиянии небесно-голубых глаз на белом как мел лице.

Увидев рядом с мужем незнакомку, больная перестала кричать и тихо лежала в своей постели, хотя губы ее все еще тряслись. Она чем-то напомнила Хелли нимфу лунного света, испуганную неожиданным присутствием простых смертных.

Наступившая тишина еще больше подчеркивала хруст битого стекла под ногами. Освободившись от чар этого феерического лица, Хелли с отвращением посмотрела на пол.

Дорогой обюссонский ковер был испачкан отвратительными пятнами липкой жидкости, застывшей в осколках стеклянных бокалов. Некогда прекрасный паркетный пол выглядел так, будто его постоянно подвергали сильным ударам. Спартанская мебель привинчена к полу. Словом, комната несла как свидетельства недавнего конфликта, так и следы былых баталий.

Хотя Сирена и располнела от беременности, ее маленькие руки и ноги указывали на то, что она хрупкая женщина, и непонятно было, как ей удалось учинить такой хаос. Но чем же иначе можно объяснить толстые кожаные ремни на ее щиколотках и запястьях?

Какое-то мгновение Сирена с ангельским выражением обозревала Хелли.

— Очень ради нас видеть, — проговорила она с южным акцентом. — Не позвонить ли Босуорту и заказать закуску? И конечно, лимонад, а также черничный пирог Мамми Селины.

Поджав губы, она осмотрела Хелли с ног до головы и, улыбаясь, добавила:

— О, я просто зеленею от зависти к вашему платью. Это одно из новых произведений месье Уорта?

При этом замечании жены мистер Парриш громко заметил:

— Как вы можете понять по этому комментарию, наша Сирена несколько склонна заблуждаться.

Постукивание палки о деревянный пол предупредило Хелли о приближении Джейка. Почувствовав его за своей спиной, девушка уже собралась осведомиться о состоянии своей пациентки, но вдруг Джейк прошипел:

— Чтоб им провалиться!

Запальчивость, с которой он это произнес, заставила Хелли удивленно повернуть голову. К ее неудовольствию, лицо ее оказалось всего о нескольких сантиметрах от груди Джейка. Хелли Гардинер считалась высокой для женщины. Амазонкой, как говорил ее отец. Однако рядом с Джейком Парришем она чувствовала себя недоростком. Первый раз в жизни ей пришлось задрать голову, чтобы посмотреть в лицо собеседнику.

Тут она увидела выражение такого гнева, что, будь он направлен на нее, она мгновенно была бы превращена в пепел.

Хелли проследила за пылающим яростью взглядом. Он был обращен на привязанную женщину. Не винит же мистер Парриш это несчастное создание за ее болезнь?

— Значит, доктор наконец прибыл, сэр? — поинтересовался голос с ирландским акцентом.

От Хелли не ускользнуло, как больная вздрогнула при звуке хлопнувшей двери. К кровати с трудом подошла высокая костлявая женщина с метлой. Остановившись, она одарила Сирену злобным взглядом и едко заметила:

— Ну, мы опять набезобразничали? Всегда создаете лишнюю работу и никогда не думаете о бедных людях, которым приходится все это убирать.

Увидев эту женщину в изножье своей кровати, Сирена задрожала как осиновый лист и начала беззвучно шевелить губами. Вдруг она яростно заметалась из стороны в сторону, тело ее отчаянно изгибалось. Казалось, больная всеми силами старалась избежать ужасной пытки. Потом, тихо всхлипывая, словно испуганный ребенок, Сирена вскинула голову и уставилась на что-то позади Хелли. Встретившись с мужем взглядом, она вновь начала кричать.

Никогда в жизни Хелли не слышала ничего столь душераздирающего. Истошные вопли леденили душу, и доктор лихорадочно пыталась догадаться, чем же они могли быть вызваны.

— Опять воем, как пожарная сирена? — увещевала грозная уборщица свою подопечную, подвигаясь к ней. — Ты что, не можешь понять, что мешаешь мужу своими воплями? Не скажу, что и у меня хватает терпения тебя слушать.

Сирена продолжала кричать, а костлявая женщина склонилась над ней:

— Упорствуете? Ну что ж, я быстро прекращу эти глупости. Не будь я Меджи О'Ши.

Молниеносным движением, которому мог бы позавидовать борец на ринге, она схватила Сирену за шею и грубо прижала ее голову к матрасу.

Охваченная животным страхом, Сирена отчаянно сопротивлялась. Вынув из кармана передника грубый и не слишком чистый лоскут, Меджи бессердечно запихала его Сирене в рот. Хелли пришла в ужас от такого бесчеловечного обращения, но не успела она запротестовать, как мистер Парриш прорычал:

— К-черту. Меджи! Я не потерплю таких злоупотреблений. Я ведь сказал вам, что вы ни при каких обстоятельствах не можете связывать мою жену.

Отпихнув сиделку в сторону, Джейк с трудом встал рядом с Сиреной на колени.

— А что же я, по-вашему, должна делать, сэр? — проговорила ирландка, и тон ее совершенно не вязался с вежливыми словами, которые она произносила.

Джейк смерил сиделку взглядом, способным поставить на место даже самых строптивых мужчин.

— Вы были предупреждены, что вам нельзя применять к своей подопечной никаких принудительных мер, — чуть не прорычал он и добавил: — Я точно помню условия нашего соглашения.

— Прошу прощения, мистер Парриш, но какой опыт вы имеете в уходе за сумасшедшими, чтобы говорить так авторитетно?

— Никакого. Но я на себе испытал ужас, когда меня связывали и против моей воли подвергали немыслимому обращению. Именно поэтому чувствую, что могу говорить об этом с высочайшей авторитетностью!

За этими словами слышались такие боль и страдания, что у Хелли сердце разрывалось от желания его утешить. Пытаясь успокоить мистера Парриша. она положила руку ему на плечо.

Тот весь напрягся, повернулся и испытующе посмотрел на Хелли. Но о ее глазах он не увидел жалости, а только сочувствие и понимание. Черты его едва заметно смягчились, и он слегка кивнул в знак признательности.

Затем мистер Парриш снова обратился к ирландке:

— Ну, говорите. — Взгляд его опять стал твердым как сталь. — Что вы можете сказать в свое оправдание?

— Ничего. Я все сделала правильно и так, как надо. Мне не в чем оправдываться. И не перед кем! Чтобы вы знали. Никто не может сказать о Меджи О'Ши, что она не знает своего дела.

— Что ж, теперь скажет! — почти рявкнул Джейк. — Вы уволены!

— Вы скоро пожалеете о своем решении и тогда не ждите, что я так и прибегу к вам. Я рада уйти от этой психованной.

С этими словами она покинула комнату, хлопнув напоследок дверью. Джейк проводил ее уход усталым вздохом. Когда дверь захлопнулась, он осторожно поднял голову жены. При его прикосновении больная начала сопротивляться, в глазах у нее был такой первобытный страх, что на мгновение Джейк остановился.

— Все в порядке, — пробормотал он. — Ты же знаешь, что я никогда не сделаю тебе больно.

Нежно удерживая подбородок жены, он вынул кляп у нее изо рта.

Просияв на мгновение от благодарности, в следующую секунду Сирена злобно вцепилась зубами в ладонь мужа.

От внезапной и очень сильной боли у Джейка перехватило дыхание. Он попытался освободить руку, но зубы Сирены слишком сильно вонзились в плоть, и его попытка только ухудшила дело. Из раны начала сочиться кровь, обильно стекая с губ больной. Увидев, что при этом она улыбается, Джейк оцепенел.

Затем Сирена рассмеялась истерическим смехом поддельного веселья и умиротворенности, и он воспользовался этим чтобы освободиться.

— Боже! — пробормотал Джейк и снова уставился на жену, чувствуя, как при виде смеющегося лица с обагренными кровью губами его начинает тошнить. Ему вспомнились слова, которые она сказала, провожая его на войну: «Вспомни мой смех, когда окровавленный будешь лежать на поле битвы. Я с радостью посмеюсь при известии о твоей смерти. Надеюсь, что перед этим ты испытаешь все муки ада!»

Ее слова наполовину сбылись — он испытывал муки ада.

Хелли взяла руку мистера Парриша и тщательно исследовала рану. Когда же она наконец подняла на него глаза, Джейк был потрясен глубиной сострадания, отразившегося в них. Давно уже никто не предлагал ему дара утешения, вот теперь его дает совершенно незнакомая женщина.

— Неприятная рана, — прошептала Хелли. — Ее надо вычистить и зашить. Я всегда была осторожна с ранами от человеческих укусов. Они часто вызывают самые сильные инфекции. Пошлите кого-нибудь за моей сумкой, и я все сделаю должным образом.

— Я переживал и гораздо худшие ранения, — возразил Джейк, отдергивая руку. — Не стоит беспокоиться.

— Но она глубокая и может быть инфицирована. Если… Залп ругательств, выкрикнутых Сиреной, заглушил слова Хелли. Джейк был потрясен столь непристойными выражениями, но, совладав с собой, спокойно произнес:

— Кажется, моя милая женушка работает над расширением своего лексикона.

— Мистер Парриш, — начала Хелли, решительно игнорируя высказывания Сирены и собственное смущение от услышанного: — Что касается вашей руки…

— Боже правый! — воскликнул Джейк, когда Сирена произнесла несколько слов, которые наверняка доктор Гардинер никогда раньше не слышала.

— Понятия не имею, где она могла всего этого набраться! Послушайте, леди Миссионерка, я обещаю тщательно промыть руку и даже позволю Хо и Селине сделать мне перевязку, чтобы вы себя спокойнее чувствовали…

— Боже! — резко вскрикнула Сирена, криво улыбаясь.

— Боже?

— Да, молитесь за свои грехи, если не хотите попасть в ад! Разве вы не видите, чем дьявол наградил меня? — И больная указала на свой живот.

Джейк устало потер глаза неповрежденной рукой. Если и был человек, одержимый глубокой печалью, то это Джейк Парриш.

— Она думает, что ее боль вызвана демонами ада. — Джейк произнес это улыбаясь, но при виде этой улыбки у Хелли сердце заныло от жалости. — Если учесть, что Сирена видит во мне воплощение дьявола, то она по-своему права. Во всяком случае, доктор Гардинер, моя жена уже несколько часов в родовых муках, и от вас зависит, чтобы она нормально разродилась.

Джейк вышел из комнаты и закрыл дверь, отрезая от себя успокаивающий голос Хелли. Только теперь, прислонившись к стене коридора, он вдруг почувствовал, что слишком слаб, чтобы противостоять неодолимому отчаянию, которое преследует его с того злополучного дня все эти месяцы.

— Безнадежно, — так сказали о состоянии его жены специалисты. Они имели в виду, что Сирена никогда уже не станет той разумной, веселой женщиной, какой была в начале их брака, и, разумеется, никогда не восстановит своего былого положения в обществе.

Но для Джейка слово «безнадежно» имело совсем другой смысл. Оно выносило приговор, лишавший его надежды на мир и счастье. Впереди — лишь темное, наполненное ненавистью и одиночеством будущее. И, конечно, ребенок.

О ребенке думать не хотелось. Отогнав мучительные мысли, он снова расправил плечи. Для других он по-прежнему останется человеком гордым и сильным — человеком, который имеет все.

Его называли Мидасом, и только один Джейк знал, какая пустота находится за величием этого прозвища.