Глава 23

Хелли стояла в холодном вестибюле и снимала лайковые перчатки цвета шоколада. Она провела вечер, проверяя строительство новых резиденции Миссии и больницы, и составила в уме список оборудования и запасов, которые потребуются после завершения строительства.

Верный своей щедрой натуре, Джейк предложил заново отстроить резиденцию, а также примыкающую к ней больницу на сорок коек. Он настоял, чтобы оба здания строились из лучших материалов и лучшими строителями. У Хелли от одной мысли о том, во что это обойдется, по спине поползли мурашки. Бережливая по природе, она часто пыталась подсказывать, как сэкономить деньги, но Джейк только пожимал плечами и заказывал сверхпрочные материалы, утверждая, что дополнительные расходы ничто по сравнению с безопасностью Хелли.

Хелли чувствовала, что всякий раз, как она думает о своем замечательном муже, ее сердце просто распирает радость. Она счастливейшая женщина в мире, так как ей удалось выйти за Джейка Парриша. В отличие от большинства знакомых ей мужчин, которых хватил бы апоплексический удар при одной мысли, что их жены практикуют медицину, Джейк гордился ее достижениями и никогда не забывал представлять ее всем, как «моя жена, доктор Парриш». И, хотя Хелли часто отлучалась на неотложные вызовы, иногда за счет их общих семейных вечеров, она ни разу не слышала от Джейка жалобы.

Чувствуя себя поистине благословенной, Хелли положила перчатки на столик и стала снимать шляпку, предварительно посмотревшись в зеркало.

Нынешняя шляпка отличалась от ее прежней, как бабочка от моли. Сделанная из бархата цвета меди и богато украшенная лентами цвета какао и золота, она была прелестной. Хелли погладила мягкую ткань и только потом положила ее на перчатки. Это был образец изысканного вкуса Джейка, как и все в ее обширном новом гардеробе.

Когда она впервые увидела потрясающий выбор платьев и различных дамских аксессуаров, которые заказал для нее Джейк, Хелли чуть не лишилась чувств. Положительно грешно то, как он ее балует. Говоря о греховности…

В равной мере она лишилась дара речи от шока и удовольствия, когда развернула потрясающий набор тончайшего нижнего белья. Ее тот же час охватило желание, так как при этом Джейк прошептал ей на ухо предложение испытать ее новые приобретения и подвергнуть его интимному обследованию.

Впоследствии, как только Хелли ощущала шелковистые ткани, ласкающие ее кожу, она вспоминала ласки Джейка в тот вечер.

Хелли была так счастлива в своей новой жизни, что весело переименовала дом Парришей в Эдем, чем побудила Джейка предложить новое применение для яблок. К несчастью, как и Еву в том библейском саду, Хелли тоже преследовал змеи, который делал все, чтобы вытолкнуть ее оттуда на грешную землю.

Имя у него было Пенелопа.

Тяжело вздохнув, Хелли отвернулась от зеркала. После многочисленных нагоняев и серьезных лекций от Джейка Пенелопа больше открыто не высказывалась против своей невестки. По существу, если ее не спрашивали о Хелли, она о ней вообще не говорила. А в тех случаях, когда она была вынуждена отвечать, довольствовалась односложными ответами. Что же до ее отношений с братом, то они стали прохладными почти до отчужденности.

Именно эта последняя перемена тревожила Хелли больше всего. Хотя Джейк никогда не обсуждал создавшееся положение, она ясно видела, что отчужденность сестры доставляет ему боль.

При мысли о злобном поведении Пенелопы Хелли ощетинилась. Будь она проклята, если позволит этой избалованной девчонке причинять боль ее несравненному Джейку. Он заслуживает любви и уважения своей сестры, и она добьется, чтобы он их получил.

Приняв такое решение, Хелли стала обдумывать конкретные действия, чтобы вернуть мир в дом Парришей. Сейчас же. Пока не будет слишком поздно и отношениям брата и сестры не будет нанесен непоправимый ущерб. Хелли сосредоточилась перед неприятной встречей и прошла из вестибюля в музыкальный зал.

Больше всего на свете Пенелопа любила музыку и большую часть утра проводила за фортепьяно, упражняясь в пенни. Но сегодня комната был пуста.

— Хо! — крикнула Хелли, выследив китайчонка в дальнем углу холла.

Малыш с быстротой снежного кома появился рядом с ней. Отвесив Хелли почтительный поклон, он поинтересовался:

— Хо нужен мисси Парриш? Хелли кивнула:

— Ты не видел Пенелопу?

Упоминания этого имени было достаточно, чтобы Хо принял выражение давно выстраданного мученичества. Он что-то пробормотал по-китайски и закатил глаза к небу.

— Мисси Пенелопа у себя в комнате. Она сказать, что больной. — При этом китайчонок презрительно хмыкнул. — Хо сказать только, что у нее дурной голова. У нее уже неделю дурной голова. Всегда дурной голова.

Хотя Хелли была слишком скрытна, чтобы высказывать свои мысли, про себя она согласилась, что последнее время Пенелопа страдала «дурной голова» больше, чем обычно. Она так часто ворчала, что лицо ее превратилось в маску постоянного неудовольствия.

Хелли поблагодарила Хо и направилась к золовке, планируя по дороге свои действия. Если Пенелопа действительно больна, неплохо бы и осмотреть ее. Если нет и она просто дуется, как подозревает Хо Ян, то им предстоит давно просроченный разговор. С такой повесткой дня Хелли постучалась в дверь золовкиной спальни.

— Что? — услышала она приглушенный ответ.

— Хо сказал, что вы больны, — прокричала Хелли сквозь закрытую дверь. — Может быть, я могу помочь?

Последовала долгая пауза, прежде чем Пенелопа наконец ответила:

— Со мной все отлично. Уходите и оставьте меня в покое. Хелли улыбнулась. Ага! Итак, Хо оказался прав. Пенелопа изволит в очередной раз дуться. Ну раз так…

— Нет. Я не уйду. Нам надо поговорить.

Хелли показалось, что она уловила звук фырканья, но, учитывая толщину двери, она была не уверена. Однако следующие слова Пенелопы были слышны вполне отчетливо:

— Мне нечего вам сказать ни сейчас, ни когда-либо!

— Но зато у меня есть, и, хотите вы того или нет, вы меня выслушаете. У вас пять секунд, прежде чем я войду. Одна… — Хелли громко отсчитала все пять и распахнула дверь. Отделанная в бледно-голубых и лососево-розовых тонах спальня была воплощением девических грез. В центре комнаты под роскошным балдахином стояла кровать в стиле рококо, и на ней, завернувшись в парчовое покрывало, возлежала Пенелопа.

Хелли остановилась в нескольких футах от постели. Ее удивил изможденный вид золовки. Наполовину скрытое пропитанными потом иссиня-черными волосами лицо было белым как мел и искажено болью. Зеленые глаза окружали серовато-пурпурные тени, а обычно розовые, чуть припухлые, сложенные бантиком губки вытянулись в узкую бесцветную линию.

«Если это Пенелопа считает „отлично“, — подумала Хелли, — то просто страшно, что она имеет в виду под „больна“. Тут что-то не так. — Хелли вздохнула и направилась к кровати. — Нужно, чтобы пациентка доверяла тебе».

При приближении Хелли дрожащая на кровати фигурка забралась еще глубже под покрывало. Уставившись на свою непрошеную гостью злым взглядом, Пенелопа прошипела:

— Что вам угодно?

Хелли постаралась взять примирительный тон;

— Вы явно больны, и я хочу вам помочь, если вы мне позволите.

Издав классическое парришевское фырканье, Пенелопа повернулась на бок спиной к претендентке-спасительнице. Она страдала от сильного приступа колик, а копающая золото ее брата новоиспеченная жена настаивает на том, что будет ее сиделкой.

Пенелопа слабо простонала и скорчилась от внезапно пронзившей живот боли. Почему эта доктор Гардинер не может заниматься своими собственными делами и оставить ее страдать в покое? Вряд ли эта пакостная женщина действительно заботится о ней… или Джейке.

Свернувшись в клубочек, Пенелопа прижала ноги к животу. Может быть, если она не будет обращать на нее внимания, она оставит свои претензии на добрую самаритянку и уйдет.

Но Хелли вовсе не собиралась уходить. От нее не ускользнул сдавленный стон девушки, как и то, что она скорчилась от боли. Озабоченная, Хелли села на край кровати и осмотрела скрючившуюся под покрывалом Пенелопу. После небольшого колебания Хелли мягко положила руку на плечо золовки.

— Если вы больны…

— Я же сказала, что со мной все отлично, — огрызнулась Пенелопа, откатываясь от ее прикосновения. — Единственное, что я хочу, это чтобы вы оставили меня в покое.

Хелли едва не улыбнулась на реакцию девушки. Как часто она слышала такие слова от Джейка. Упрямство — явно фамильная черта Парришей.

— Как врач, я дала клятву помогать нуждающимся. Оставить вас одну в таком состоянии — значит нарушить эту клятву. А поскольку я никогда не нарушаю своего слова, то останусь с вами, пока вы не позволите помочь вам.

В ответ Пенелопа только фыркнула еще раз.

На этот раз Хелли улыбнулась. Девушка была Парриш до мозга костей. Придется долго повозиться, прежде чем удастся ее уломать. С этой мыслью Хелли устроилась поудобнее.

Так они оставались с четверть часа: Пенелопа, попеременно то жалела себя, то мысленно посылала на голову Хелли самые разнообразные беды; Хелли же обдумывала, как ей лучше пробить оборонительную стену Пенелопы.

Первой тишину нарушила Пенелопа. Перевернувшись на живот и подперев голову руками, она смотрела на невестку сквозь вуаль черных волос.

— Зачем вы это делаете? — обвинительным тоном спросила она.

Хелли спокойно встретила враждебный взгляд Пенелопы.

— Я уже сказала вам. Я доктор, а дело доктора — лечить больных.

— А также обращать внимание на тех, кто не хочет вашей помощи?

Хелли пожала плечами.

— По-разному.

— И отчего это зависит?

— От того, кто пациент. Если отказывающийся совсем чужой мне человек, я обязана уважать его волю и молиться о лучшем исходе. Однако, когда пациентка оказывается сестрой любимого мной человека, мой долг оказать ей помощь… независимо от того, насколько упряма и не склонна она к этому.

В зеленых глазах Пенелопы появился недобрый огонек:

— А когда вы решите, что больше не любите Джейка, будете ли вы считать своим долгом лечить меня? — Она беспокойно вертела прядь черных волос вокруг пальца. — Или вы притворитесь, что я не существую, как это сделала Сирена?

Хелли уставилась на Пенелопу. Внезапно она поняла, в чем дело. Как она могла быть так слепа? Как она не догадалась, что, подобно Джейку, Пенелопа тоже получила шрамы от предательства Сирены. Как не поняла, что такое поведение девушки всего лишь попытка скрыть боль и страх?

Глядя на свою золовку, одетую в одну ночную рубашку, с распущенными волосами, Хелли припомнила то, что упорно старалась забыть: Пенелопа еще почти ребенок. Ей всего лишь восемнадцать… она едва вышла из школы. И при всей своей молодости она уже повидала столько трагедий, сколько иным не доводится за целую жизнь. Неудивительно, что она так несчастна и недоверчива.

Внезапно Хелли охватил приступ нежности и жалости. Она решила успокоить девушку. Наклонив голову набок и улыбаясь, она сказала:

— Я никогда не перестану любить Джейка. Он для меня дороже жизни.

Пенелопа перевела взгляд с Хелли на завиток волос, намотанный вокруг указательного пальца.

— Сирена тоже утверждала, что любит его. Но по-настоящему она его не любила. Иначе она никогда не обращалась бы с ним так ужасно.

Хелли покачала головой.

— Я знаю, это трудно понять…

Но прежде чем она успела закончить свое объяснение, Пенелопа перебила ее:

— Это из-за нее он пошел на войну! — Лицо девушки исказилось от внезапной злобы. — Это из-за нее он был ранен! Она довела его своей ненавистью.

Слезы брызнули у нее из глаз, и голос постепенно сошел на шепот:

— Как она смеялась, когда получила телеграмму Сета, сообщающую об его увечьях. Она говорила, что надеется на его смерть. Я тогда ненавидела ее.

Теперь уже Пенелопа ревела навзрыд. Хелли всем сердцем сочувствовала девушке. Она по своему искалеченному детству знала, что значит жить в доме, раздираемом супружескими баталиями. Знала, как примеры этой борьбы сказываются на восприятии ребенка и формируют его мироощущение. Более того, она знала, как эти примеры, хорошие или дурные, могут повлиять на всю жизнь.

Голами наблюдая, как отец ранит мать своими злобными оскорблениями и изменами, Хелли выросла не доверяющей мужчинам. Очевидно, влияние Сирены в равной степени заставило Пенелопу не доверять остальным женщинам.

Хелли нерешительно попробовала погладить напряженную спину девушки, и, хотя Пенелопа от этого стала еще более зажатой, все же не отпрянула от нее. Это была небольшая, но все же уступка.

Продолжая гладить девушку, Хелли мысленно дала обет: любовью и пониманием Джейк доказал ей, что мужчинам можно доверять. Она должна применить тот же самый подход к Пенелопе и показать ей, что можно доверять другим женщинам. Хелли заявила:

— Я не Сирена и скорее умру, чем принесу вред Джейку. Пенелопа пренебрежительно хмыкнула сквозь рыдания и оторвала зареванное лицо от рук, чтобы кинуть на Хелли презрительный взгляд.

— А почему я должна вам верить?

— Я прошу вас верить не моим словам, а судить по моим делам. Я прощу вас доверять своим глазам и ушам.

И опять в ответ Пенелопа только хлюпнула носом. Не отрывая взгляда от лица Пенелопы, Хелли достала чистый носовой платок и предложила его девушке. — Ваш брат выглядит несчастным?

Пенелопа задумчиво уставилась на отороченный кружевами платок. По правде говоря, она никогда не видела Джейка таким успокоенным и счастливым, каким он был после женитьбы на Хелли. Даже во время медового месяца с Сиреной. Она неохотно помотала головой и взяла предложенный платок. — Слышали ли вы, чтобы я поднимала на него голос или говорила что-нибудь неприятное?

Пенелопа высморкалась. Эта женщина права. Даже когда они серьезно расходятся во мнениях, Хелли никогда не оскорбляет Джейка и не ранит его встречными обвинениями. Не остужает она его и оскорбительным молчанием, как это всегда делала Сирена. Нет, она рассудительно излагала свою точку зрения и затем выслушивала его. Независимо от того, кто побеждал в споре, эта пара всегда оказывалась в объятиях друг друга, воркуя как голубки.

Пенелопа снова помотала головой.

— И этого никогда не случится, — пообещала Хелли. — Пожалуйста, верьте мне, когда я говорю, что люблю и уважаю Джейка. Нет ничего, что я желала бы больше, чем провести остаток своей жизни, доказывая ему, как он мне дорог. Я знаю, вы оба пострадали от Сирены, но Джейк излечился и, если вы мне позволите, я буду рада стать вашим другом и помочь вам сделать то же самое.

Хелли, затаив дыхание, ждала ответа. — Сирена обещала стать моим другом, — прохныкала Пенелопа и глотнула воздух, почувствовав особо сильную колику внизу живота. — Сначала я любила ее. Она была такой красивой и полна жизни. В ней было все, чем я не обладала. Когда Сирена узнала о моей любви к музыке, она брала меня в театр, и я была в курсе всех последних музыкальных новостей. А когда я сказала ей, что хочу когда-нибудь петь на сцене, она отнеслась к этому с пониманием.

Хелли улыбнулась и взяла руку девушки.

— Очень важно иметь кого-нибудь, с кем можно поделиться своими мечтами. Моя мама всегда верила в мое желание стать врачом, несмотря на то, что остальные члены семьи и друзья были шокированы этим. Без ее любви и поддержки я никогда не осмелилась бы поступить в медицинскую школу.

— Сирена обычно говорила, что я все могу… пока она не перестала любить Джейка. Тогда она возненавидела и меня. Я пыталась снова понравиться ей, но она всем своим видом показывала, что меня больше не существует на земле. — У Пенелопы слегка дрожал голос. — Это моя вина, что все пошло не так. Если бы мне удалось сделать ее счастливой, ей никогда бы не понадобился опиум. Я думаю… — Пенелопа осеклась и не смогла продолжать.

Хелли ободряюще пожала ей руку.

— То, что случилось с Сиреной, не ваша вина. Сирена имела несчастье привыкнуть к опию. Я не могу объяснить, почему такое происходит или почему люди так себя ведут, но знаю, что это не чья-то вина.

Уверенно встретив недоверчивый взгляд золовки, Хелли добавила:

— Что же до того, что она ненавидела тебя, я знаю, что Сирена заботилась о тебе даже в конце своей жизни.

— Правда? — Девушка слабо улыбнулась, и на лице ее появилась надежда.

Хелли кивнула и улыбнулась в ответ:

— В моменты просветлений она говорила о твоем удивительном голосе. Она так гордилась тобой! Она обычно говорила, что ее талантливая сестренка будет самой знаменитой певицей столетия.

— Она так говорила? — Пенелопа удивленно подняла бровь.

— И не раз.

— Почему же она не говорила этого мне? Почему она позволила мне верить, что я нечто ужасное, недостойное ее Дружбы?

— Потому, что она любила тебя и больше не считала себя достойной твоей дружбы.

— Но почему? — Пенелопа казалась ошарашенной. — Я никогда ничем не показывала, что хочу прекратить нашу дружбу.

Хелли покачала головой.

— Сирена оттолкнула тебя потому, что не хотела, чтобы ты сталкивалась с порочностью ее пристрастия. Она знала, как вы ее обожаете и боялась, что вы можете пострадать из-за ее влияния. Она сделала это, потому что любила вас. — Хелли так нервничала, что перескакивала в обращении с «вы» на «ты».

— Правда?

— Могу побожиться.

Пенелопа тяжело вдохнула и закрыла глаза, словно впитывая сказанное. А Хелли просто сидела рядом и все еще держала ее руку.

Целительный бальзам был пролит на израненную душу девушки. Теперь благодаря времени, терпению и любви она исцелится. И, вероятно, придет день, когда она станет доверять людям, как и раньше.

Помолчав немного, Хелли пробормотала:

— Пенелопа?

Девушка открыла глаза и посмотрела на сидящую рядом с ней невестку. Впервые после их знакомства в глазах ее не было настороженности.

— Я слышала, как поет Дженни Линд. Ее голос не годится твоему в подметки.

Пенелопа зарделась от удовольствия.

— Честно?

— Я никогда не лгу. Разве ты этого не знаешь? — Пенелопа покачала головой. — Я собираюсь сделать все, что в моих силах, чтобы помочь тебе осуществить свою мечту, как моя мать сделала это для меня.

— И вы действительно верите, что это возможно? Я имею в виду пение на сцене.

— С твоими красотой и талантом ты будешь звездой обоих континентов. — С этим заверением Хелли погладила Пенелопу по щеке и встала. — Теперь тебе необходимо отдохнуть. Если что-нибудь понадобится, я буду в библиотеке. Мне надо просмотреть план новой больницы.

Но прежде чем Хелли отошла от постели золовки, Пенелопа положила руку ей на плечо.

— Мне нужна ваша помощь. — Пенелопа, закусив губу, густо покраснела. Она нервно теребила бахрому покрывала и наконец призналась: — Я… У меня месячные…

Хелли кивнула и снова села на край кровати.

— У большинства женщин бывают с этим проблемы. А что не так?

— Больно. — Пенелопа дрожащей рукой показала на низ живота. — Мне кажется, что у меня вываливаются внутренности… и болят бедра. Спина тоже.

Она повернулась на бок и похлопала себя по пояснице.

— Вот здесь.

— Это у тебя впервые? — спросила Хелли, прикидывая в уме симптомы.

— О нет. У меня началось это пять лет назад.

Пенелопа мяла угол покрывала, не смея посмотреть Хелли в глаза.

— Но не всегда так плохо, как сейчас.

— А было ли когда-нибудь так плохо? — мягко спросила Хелли.

— Иногда лучше, иногда хуже. Я говорила доктору Барнсу об этом два года назад. — Лицо у девушки стало угрожающе багровым. — Он настаивал на интимном обследовании. Это было ужасно. Никогда в жизни я не была так смущена.

— Я понимаю. Все женщины испытывают неудобства при подобных обследованиях. Особенно в первый раз. И что же он сказал?

— Что я совершенно здорова и просто все выдумываю. — Лицо у Пенелопы исказилось от презрения. — Но я не выдумываю! Мне действительно больно!

— Я тебе верю, дорогая, — успокоила ее Хелли, мысленно проклиная доктора Барнса за такое пренебрежение к недугу пациентки. — И каждый врач, который мог так сказать, — просто бесчувственный дурень. У многих женщин бывают боли при месячных. Особенно у молодых. Это одно из не удобств того, что ты женщина. И хотя я сомневаюсь, что у тебя какое-то серьезное расстройство, мне надо обследовать тебя, чтобы убедиться в этом.

При столь неожиданном предложении Пенелопа вспыхнула снова, и Хелли поспешила пояснить свои намерения:

— Мне не надо проводить те исследования, что делал доктор Варне. По крайней мере, не сейчас. Все, что мне надо, — это прощупать твои живот и убедиться, что с ним все в порядке.

Пенелопа нерешительно посмотрела на Хелли. Очевидно, то, что она увидела, успокоило ее, потому что девушка слабо улыбнулась и кивнула.

Обычно Хелли рекомендовала для облегчения менструальных недомоганий слабую настойку опия. Но, зная вполне понятное отвращение Парришей к этому зелью, решила, что лучше дать состав Хо Яна «Нет дурной голова, нет боли». В конце концов, он творил чудеса, когда был ранен Джейк.

Уговорив Пенелопу выпить китайский травяной настой, к которому для улучшения вкуса был добавлен мед, она положила ей на живот и под поясницу грелки, после чего заботливо укутала одеялами. Покончив с этим, Хелли села рядом и массировала плечи пациентки, пока та не уснула.

Когда она, удовлетворенная магическим действием китайского снадобья, на цыпочках выходила из спальни, ее остановил сонный голос Пенелопы:

— Хелли?

— Да, дорогая?

Хелли остановилась, сжимая дверную ручку.

— А моя мечта? Хелли улыбнулась.

— Ты имеешь в виду пение на сцене?

— Ну… — Пенелопа зевнула. — …У меня на самом деле две мечты.

— Хорошо. Когда ты поправишься, мы обсудим, как их осуществить.

Пенелопа заерзала на кровати и снова зевнула.

— Да и обсуждать нечего. Моя вторая мечта, как сделать Джейка счастливым. Вы уже это сделали. Спасибо.

Глава 24

— Что вы сказали, Джейк? — спросил судья Юстас Дорнер, отпивая глоток шампанского.

Нет ответа.

Судья молча рассмеялся. Этот парень, раскрыв рот, смотрел на свою молодую жену и не слышал ни слова из того, что ему говорят. Дорнер прочистил горло:

— Джейк?

Джейк неохотно оторвал взгляд от танцующих кадриль и снова посмотрел на судью.

— Извини, Юстас.

— Я спрашиваю, это ты отделал Ника Конноли? Он указывает пальцем на тебя и вопит о справедливости.

— М-м-да, — проговорил Джейк и, как пчела к нектару, вернулся глазами к своей жене.

Она просто прелестна сегодня! Обольстительна! Горничная, которую он нанял, сотворила с ее волосами чудо, отведя их от лица и расположив на затылке каскадом ярких локонов. А платье!..

На мгновение Джейк пожалел, что выбрал для бала это платье. Сделанное из шелка цвета бронзы со вставками горящего золота, оно подчеркивало каждый изгиб ее тела.

«Изгибы, которые этот молодой дурень Майкл Роббинз ощущал, видимо, слишком явно», — пронеслось у него в голове.

— Не можешь ни на секунду оставить спою молодую женушку? Помню, когда я только поженился с Моуди, мне казалось, что мои мужские части тела навеки стали синие из-за постоянного желания.

Это наблюдение привлекло внимание Джейка, и он густо покраснел. Что касается его самого, то у него они не то что посинели, а стали угрожающе темно-багровыми. Джейк снова перевел взгляд на Хелли.

На этот раз она смотрела на мужа через плечо партнера. Когда Хелли поймала его голодный взгляд своим знойным, чресла Джейка обожгло сильное эротическое желание. Похитить бы ее, завести в какое-нибудь укромное местечко, задрать ей юбки и погрузить свою трепещущую плоть в ее гостеприимные складки!

При этой мысли он чуть не простонал вслух. Зная свою страстную леди Миссионерку, он полагал, что она насладится этим impomptu rendezvous (импровизированное свидание (фр.)) не меньше его самого. Теперь он почувствовал себя поистине благословенным. Его жена не только красива, умна и добра, но еще и обладает редкой чувственностью, которая порабощает мужчин.

Хелли улыбнулась мужу, охотно принимая чувственное обещание в его глазах. Боже! Она разгорячилась и теперь вся пылала, но причиной этого была вовсе не жара в комнате и не танец. В растерянности она сделала неверный шаг и наступила Майклу на ногу.

Да поможет ей Бог! Она пылала, охваченная лихорадочным желанием почувствовать каждый дюйм его тела прижатым к ее, узнать трепет победы женщины, когда он признает свое поражение.

Хелли жадно пробегала глазами по фигуре мужа, мысленно представляя себе то, что скрывалось под прекрасно сшитым костюмом. Даже спустя четыре месяца после их свадьбы она никак не могла поверить, что этот великолепный мужчина — ее муж.

Она с гордостью отметила, что его темный вечерний наряд подчеркивал могучую фигуру, и, как обычно, его мужская красота низводила остальных мужчин до бледных теней. Несомненно, другие леди тоже обратили на него внимание, так как от Хелли не ускользнули похотливые взгляды, сопровождающие Джейка, когда он ходил по залу.

«Особенно эта зловредная Арабелла Данлоп», — ревниво заметила Хелли. Джейк не отошел и двух шагов от судьи Дорнера, как она уже увязалась за ним, глядя на него своими темными глазами и шепча что-то на ухо. У Хелли руки так и чесались вцепиться ей в волосы.

И как раз когда Хелли представила себе Арабеллу лысой, музыка прекратилась. Поблагодарив Хелли, очарованный Майкл Роббинз проводил ее из танцевального зала.

— Вы это видели? — прошипела Миранда Уайли, кивнув своей тщательно причесанной светлой головкой на стоявших у противоположной стены Джейка и Арабеллу. — По-моему, они что-то очень оживленно обсуждают.

Лавиния Донахью взглянула на парочку и фыркнула:

— Не скажу, что это меня удивляет. Я знала, что Джейку Парришу очень скоро надоест его серенькая докторша. Говорят, что последнее время он зачастил к Арабелле. Меджи Кемп видела его не далее как вчера выходящим от нее, и выглядел он утомленным.

Лавиння неодобрительно поджала губы.

— Всем известно, что единственные упражнения, которые знает Арабелла, она выполняет в постели.

Хелли стояла около этой группки незамеченной и слышала каждое слово. Сердце, казалось, застыло у нее в груди. Она посмотрела туда, где только что стояли Джейк и Арабелла, но они исчезли.

— Да плюнь ты на этих старых кошек. — Это была Давиния, которая тоже слышала женскую болтовню. Она обняла Хелли и дружески пожала ей плечо, чтобы успокоить.

— Моя сестрица и ее клан — злобные дуры. Они так завидуют чужому счастью, что у них от этого голова болит.

Хелли с сомнением посмотрела на подругу.

— Джейк и Арабелла довольно… дружески беседовали.

— Дурные женщины всегда липнут к нему. Возможно, он просто хотел отвязаться от нее, как джентльмен.

Увидев, что Хелли это не убедило, Давиния добавила:

— Всем известно, что у Джейка была масса возможностей соединиться с Арабеллой, они знакомы уже много лет. Если бы ему хотелось отведать этого пирога, он бы это уже давно сделал. — Давиния озорно подмигнула: — Полагаю, он любит лакомства посвежее.