Слишком униженная, чтобы смотреть на Джейка, Хелли высвободилась из его объятий и убежала. Из-за больной ноги он не смог встать, не говоря уже о том, чтобы преследовать ее, и вынужден был ограничиться тем, что кричал ей вслед. И к тому времени, когда она захлопнула за собой дверь, выражения его стали весьма красочными.

Теперь, когда Хелли шла по улицам без пальто, без денег, чтобы нанять кеб, и все еще была в нескольких милях от Миссии, она ругала себя за глупое бегство. Конечно же, ей надо было взять свои вещи. Это было бы вполне разумно. Но рассудительность и благоразумие в такой ситуации…

— Эй, деваха! Как насчет того, чтобы повеселиться?

Грубый на вид парень, одетый как портовый грузчик, прислонился к двери, на которой было что-то написано по-китайски. Он не без интереса смотрел на Хелли, которая, не обращая ни на кого внимания, начала ускорять шаг.

Но от него не так-то легко было отделаться. Парень оторвался от двери и устремился за девушкой.

— К чему такая спешка, дорогуша? — пробасил он, пристраиваясь к Хелли и голодным взглядом осматривая ее тело.

Кажется, у нее было нелегкое утро — волосы распущены и лиф наполовину сорван. Губы распухли и слегка в синяках, словно она целовалась до боли. В предвкушении удовольствия парень облизнул губы.

— Я собирался подцепить желтенькую пташку. — Он кивнул на здание, у которого стоял до этого. — Но увидев тебя здесь, решил, что никогда не вредно полакомиться клубничкой. Как ты на это смотришь?

Здоровяк откинулся назад и загоготал собственной шутке. Отсмеявшись, он обнаружил, что остался один.

— Куда же она подевалась? — с удивлением пробормотал он, осматривая улицу.

Никаких признаков рыжеволосой красотки. Он глянул назад на «Дом Золотой Добродетели», его любимый публичный дом, затем на «Пыльное Ущелье», любимое заведение, где можно промочить горло.

Черт, еще нет и полудня! Слишком рано, чтобы напиться в стельку, но китайские шлюхи вдруг перестали его привлекать. Пожав плечами, он направился в салун.

Только проскользнув в узкий проулок, Хелли осмелилась перевести дух. Боже! Она пела себя, как шлюха, не только с Джейком, но теперь смогла увлечь и такого мужлана. Докатилась! Хелли осторожно выглянула из своего укрытия и осмотрелась, нет ли поблизости знакомых лиц. С окончательно упавшим настроением она заметила, что улица наполнилась народом. Хелли отпрянула назад в тень, так как узнала двух знакомых из Ассеншн Таберпакл.

Она громко простонала. В канун Рождества каждый добрый самаритянин в городе отправился с какой-нибудь благотворительной миссией. Как освобожденные от своих обязанностей на небесах ангелы, они поспешили распространять радость, кормить голодных и, конечно, спасать заблудшие души, что, несомненно, означало риск быть увиденной на улице в таком растрепанном виде. Этого надо было избежать.

Хелли посмотрела на узкую дорожку перед собой. Возможно, если она будет держаться проулка, ей удастся…

Еще одна капля дождя заставила ее решиться, и Хелли устремилась в сумрак кривой улочки. Будь, что будет. Она как-нибудь проберется сквозь лабиринт Чайн-тауна.

Дрожа от холода, Хелли прошла несколько кварталов. Ветер свирепо метался между домами. И всюду царило зловоние от разлагающихся отходов.

К тому времени, когда она достигла конца проулка, зловоние стало настолько непереносимым, что Хелли была вынуждена делать короткие, прерывистые вдохи. Так продолжалось, пока она не услышала хлюпанье под ногами, наступив на что-то скользкое. Хелли посмотрела себе под ноги, и ее чуть не стошнило.

Она стояла на куче разложившихся рыбьих голов, покоящихся посреди того, что казалось рыбьими кишками.

Это было слишком. Уж лучше риск скандала от того, что ее застанут в таком виде, чем подобные кошмары в проулках китайских кварталов! Она круто свернула налево по направлению к улице, подняв юбки и тщательно избегая зловонного месива под ногами.

Ветер, как страстный поклонник, свернул вместе с нею и заключил Хелли в свои ледяные объятия. Она остановилась в арке между двумя зданиями. Склонясь к неровной поверхности обшитой дранкой стены, девушка сделала несколько глотков свежего холодного воздуха. И как раз, когда ее желудок начал приходить в норму и Хелли достаточно окрепла для того, чтобы выйти на всеобщее обозрение, кто-то наскочил на нее с такой силой, что чуть не сшиб с ног.

Хелли изумленно уставилась на молоденькую китаянку. «Что это, черт возьми?»

Схватившись за живот, девушка с трудом поднялась на ноги. Все еще корчась, видимо, от боли, она сделала несколько неуверенных шагов, издала резкий крик и рухнула на колени.

— Вы поранились? — спросила Хелли, нагнувшись к скрючившейся китаянке.

Незнакомка не ответила, и Хелли успокаивающе погладила ее по спине.

— Я врач и, может быть, смогу вам помочь.

— Ей потребуется доктор и даже очень, когда я с ней покончу, — ответил ей хорошо поставленный голос.

На Хелли легла темная тень, когда в арке показался человек. Это был высокий мужчина, хорошо одетый и по тому, что ей удалось увидеть, не дурен собой. Не обращая внимания на Хелли, он направился к хныкающей китаянке.

— Думала убежать? — крикнул он, рывком поднимая ее на ноги. — Бежать глупо. Я дорого заплатил за твою компанию и собираюсь полностью получить удовольствие с твоей помощью или без нее.

Незнакомец притянул к себе девушку и ударил по щеке. Она издала сдавленный крик, в котором было в равной мере ужаса и боли, а мужчина удовлетворенно улыбнулся — ему понравился этот звук.

— Так-то лучше, — победно засмеялся он, занося руку для другого удара, но прежде чем он успел его нанести, чья-то хватка остановила его. Он швырнул китаянку о стену и повернулся к помешавшему.

Увидев взлохмаченную рыжую злючку, вцепившуюся в его локоть, он покраснел от злости. Она, казалось, не обращала никакого внимания на его гнев: в ее золотистых глазах разъяренной тигрицы читался явный вызов.

Именно это отсутствие страха разозлило его сверх всякой меры. Когда Ник Конноли хмурится так, как сейчас, люди, особенно женщины, сразу же робеют. Наверное, этой надо будет преподать урок.

С быстротой молнии он отделался от Хелли и сильно ударил ее по голове.

— Я покажу тебе, как вмешиваться! — прошипел Ник, нанося следующую затрещину справа. Он захихикал, когда девушка подалась назад.

Боль обожгла ухо Хелли так же, как и удар о стену спиной. Оглушенная, она сползла на землю, и все померкло перед глазами.

Тошнотворное ощущение рыбьих кишок под руками вернуло ее к грубой реальности.

— Кто ты такая? И что даст тебе право совать нос в мои дела? — проревел Ник, склоняясь над ней.

Но Хелли была неспособна ответить. Она тяжело дышала, пока он не схватил ее за спадающие волосы и не потянул вверх, заставляя встать на ноги.

— Отвечай!

Стараясь высвободиться из его мертвой хватки, Хелли смогла лишь выдавить из себя:

— Я из больницы при Миссии! Я доктор Хелли Гардинер.

— Ангел-спаситель из Миссии, — промурлыкал Ник, внезапно прекращая свое нападение и подтягивая Хелли поближе, чтобы рассмотреть.

Теперь в ее глазах был страх, и по щекам катились слезы. Как же он ненавидел всех этих так называемых правильных женщин! Он ненавидел их за то, что они избегали его, словно прокаженного, и переходили на другую сторону улицы, едва завидя. И все лишь потому, что он грубо обошелся с парой девиц, которые были под покровительством Общества.

Черт! Опять шлюха! Каждый раз одно и то же, хотя эта высокая и могучая Давиния Лумис громко высказывала свое несогласие. Когда она публично провозгласила его угрозой обществу, она тем самым обеспечила, чтобы все приличные женщины обращались с ним как с изгоем.

Поэтому он спал и во сне видел, как отомстит этим ханжам. И вот теперь ему подвернулся шанс. Уж он постарается использовать его наилучшим способом.

— Ну, доктор Хелли Гардинер, — начал он притворно сердечным тоном, — полагаю, что моя партнерша не в состоянии выполнять свои обязанности… Он кивнул на неподвижную фигуру китаянки. — И это весьма меня огорчает, а я не из тех, кто легко переносит огорчения.

Ник закрутил волосы Хелли вокруг своей руки и грубо отстранил ее назад. Затем он исследовал хорошо отманикюренным пальцем впадину между ее грудями и мечтательно пробормотал:

— Полагаю, вы не хотите меня разочаровать, доктор?

От этого прикосновения Хелли сжалась. А, когда он прижал ее своим телом к стене, она почувствовала запах его одеколона.

— Мистер Конноли, — молила она, слабо пытаясь оттолкнуть его. — Я не…

Одним резким движением он сорвал с нее остатки лифа и жадно смотрел на обнаженные груди, рыча при этом от удовольствия. Они были белыми и круглыми, с сосками, словно спелые вишни. Ник не мог противиться искушению нагнуться и слегка прикусить одну из них.

От боли и злости Хелли подалась вперед, бросив на него весь свой жалкий вес. Неожиданность контратаки заставила Ника несколько отпрянуть, и он освободил зажатые между их телами руки Хелли.

Хелли яростно вцепилась ему в лицо. Ник Конноли, отскочив в сторону, заревел, словно раненый койот, и закрыл лицо руками.

Увидев кровь на пальцах, он взбесился и бросился за убегающей жертвой.

Через мгновение Хелли уже была сбита с ног. Она упала на землю, а Ник — на нее.

— Я покажу тебе, как царапать Ника Конноли! Ты еще пожалеешь, что такое пришло тебе в голову!

Он запустил руку ей в волосы и издал крик индейца, собирающегося снять скальп, что заставило Хелли истошно закричать.

— Заткнись, — прошипел он и оттянул ее голову, чтобы закатить звонкую пощечину.

Почувствовав во рту тошнотворный вкус крови, Хелли зарыдала. Половина лица у нее онемела от сильного удара. Все это, вероятно, кошмар! Как такое могло с ней случиться? Но следующая затрещина убедила, что это не сон.

Жалкий вид жертвы распалил страсть Ника. Пылающие щеки и струящаяся изо рта кровь доводили его до белого каления. Черт! Он уже предвкушал, как заставит ее долго-долго страдать. И все же, глядя на беспомощно лежащую под ним леди доктора с лицом, напоминающим залитую слезами маску ужаса, он почувствовал острую необходимость овладеть ею. Сейчас, и как можно быстрее. Прямо здесь, в пыльном проулке.

Задыхаясь от желания, Ник повернул Хелли на спину, без труда одной рукой прижав ее кулаки к земле.

Широко раздвинув ноги, стоя на коленях над ней, он прошипел:

— Я хочу, чтобы ты орала, когда я заставлю тебя принять вот это…

С этими словами он вдавил ей в живот свою плоть.

Когда Ник нагнулся, чтобы задрать подол ее измазанной юбки, Хелли совершенно сникла. От страха, что он забьет ее до бесчувствия, она не смела ни шевельнуться, ни крикнуть. Ник тем временем прошелся рукой по ее бедру и остановился на завязках батистовых панталон. В этот критический момент в голову Хелли пришла отчаянная мысль.

Грязно ругаясь. Ник наклонился, чтобы ослабить резинку, и при этом широко раздвинул ноги. Неясная надежда придала Хелли решимости, и, собравшись с силами, она со всего маху нанесла коленом удар ему в пах.

Ник ужасно закричал от боли и скрючился рядом с Хелли. Она же с трудом сумела подняться на колени и посмотрела на китаянку, неподвижно лежащую после того, как Ник стукнул ее о стену, Ей надо помочь!

Вдруг страшная слабость охватила Хелли и заставила ее согнуться пополам. Ее тошнило. Желудок был пуст, голова кружилась. Чтобы сохранить равновесие, она уткнулась лицом в ладони.

В таком положении Хелли оставалась до тех пор, пока громкие угрозы Ника не проникли в ее сознание сквозь туман полузабытья. Шатаясь, как матрос, заложивший за воротник три пинты джина, Хелли неверной походкой направилась к концу проулка. Она почти уже достигла безопасной улицы, как ее сжали железные тиски. Девушку охватила паника. «О Боже! Что теперь?»

Сдерживая рыдания, Хелли заставила себя сосредоточиться на ярких пуговицах человека в темной форме полицейского. Откинув назад голову, она довольно глупо смотрела на его хмурое, сердитое лицо. В нее понемногу проникало ощущение успокоенности, и, вздохнув, она рухнула ему на грудь.

— Сколько раз я говорил вам, лепки, чтобы вы не высовывались на улицу? — выговаривал ин ей и вдруг встряхнул Хелли так, что она зашаталась. — Я не желаю, чтобы вы приставали к порядочным людям. Ты слышала? Ты посмотри на себя! Пьяна как сапожник! Я уже готов подумать…

Но тираду полицейского прервал стон, переходящий в рыдания.

— Что это? — задался вопросом полицейский, удивленно уставившись в темный проулок.

Он грубо поволок Хелли за собой и остановился перед хнычащей фигурой на земле. Покосившись вниз на распростертого перед ним мужчину, он воскликнул:

— Бог мой! Да это же Ник Конноли! Ник скорбно рыдал:

— Я уже почти не мужчина. Эта шлюха ударила меня прямо в пах. — Он потирал ушибленное место и стонал от возобновившейся боли. — Нанял ее и ее подружку-китаянку, чтобы немного поразвлечься. И хорошо им заплатил за небольшое развлечение, но эти грязные девки попытались ограбить меня. Настало время, когда мужчина не может получить удовольствия, не рискуя жизнью.

— Ложь! — воскликнула Хелли, грозя Нику Коннели кулаком. — Я не проститутка! Этот мерзавец, что хотел меня изнасиловать, пытается оправдаться.

Офицер Тулли с сомнением рассматривал Хелли, оценивая ее растрепанную внешность. Затем он недоверчиво фыркнул:

— Сдается мне, что только шлюхи знают, куда бить мужика, чтобы было всего больнее. Боже! — И он сочувственно кивнул Нику.

— Что ты собираешься с этим делать, Тулли? — Ник смотрел на полицейского и изображал саму оскорбленную невинность. — Ведь не можешь же ты позволить ей грабить и. калечить честных людей?

— Я стукнула его, потому что он собирался меня изнасиловать! — со злостью закричала Хелли. — Вначале я увидела, что он избивал эту девчонку. — Она указала на неподвижно лежащее в нескольких ярдах тело. — А когда я попыталась остановить этого негодяя, он принялся за меня. Разве вы не видите, что он лжет?

— Я знаю Ника Конноли с забастовки… с сорок девятого года. За шестнадцать лет хорошо узнаешь человека, и мне никогда не приходилось сталкиваться с тем, чтобы он врал. Не вижу причины, чтобы он начал сейчас. Правда, Ник?

Утвердительное постаныванис вполне его удовлетворило.

— Он лжет, потому что виновен в нападении на двух невинных женщин! — прошипела Хелли, угрожающе сверкнув глазами на Ника.

Тот, как-то странно вскрикнув, свернулся, словно для защиты, в клубок.

— Хватит! — прорычал Тулли. — Пора вас, шлюх, проучить. Очень уж вы, на мой взгляд, осмелели. — Он грубо схватил «Хелли за руку и поволок ее на улицу. — Посмотрим, как ты заговоришь, просидев несколько дней в тюрьме на Бродвей-стрит!

— Чертова китаеза! — прорычал полицейский, ощупывая рукой скудные остатки светлых волос. — Будешь знать, как бить мужиков в это место. Уж я тебе ручаюсь.

Плюнув на пол, он бросил взгляд нескрываемого презрения на свернувшуюся на койке девчонку.

— Если ты сейчас же не заткнешься, я уж тебе покажу, где раки зимуют! — И страж порядка угрожающе шагнул по направлению к арестованной.

Но китаянка не замечала его присутствия, она была погружена в ад собственных мыслей и вопила, конвульсивно вцепившись в одеяло.

С быстротой жалящей змеи полицейский впился пальцами в плечо китаянки, встряхнул ее и что-то прокричал по-китайски.

— Нет! — выдохнула Хелли.

Она попыталась соскочить с койки, но слабость опять охватила ее, голова закружилась, и док со стоном отпрянула назад.

Полицейский прервался, чтобы усмиряюще посмотреть на Хелли, и снова принялся за визжащую в его руках китаянку.

Еще раз тряханув ее, он продолжил свою обличительную речь, указуя перстом в направлении Хелли. Китаянка подняла голову, чтобы увидеть женщину с огненными волосами и испуганным взглядом, а затем с придушенным стоном рухнула на койку.

Как бы то ни было, сказанное полицейским оказало свое действие, и несчастная, свернувшись в комочек, замолкла. На лице ее было написано душераздирающее отчаяние. Бросив на арестованную последний предупреждающий взгляд, полицейский произнес еще что-то по-китайски и оставил ее. Вероятно, он о достаточной мере выпустил свой пар. Затем он повернулся, чтобы уйти, но Хелли в отчаянии схватила его за рукав.

— Подождите! — воскликнула она. — Вы не можете ее так оставить!

Полицейский нетерпеливо вырвал руку и даже не удосужился взглянуть на девушку.

— Не могу? — насмешливо проговорил он, — Ну что ж, посмотрим.

— Нет! Пожалуйста.

В голосе Хелли звучала настойчивость, заставившая его остановиться.

— Разве вы не видите, что она была жестоко избита и нуждается в медицинской помощи?

Полицейский переводил взгляд с одной женщины на другую и, казалось, обдумывал ее слова. Затем, пожав плечами, он открыл дверь камеры.

— Вы что, глупы или слепы?

Хелли с облегчением увидела, как решительность ее тона остановила полицейского. И хотя выражение столица не сулило ничего хорошего, она заставила себя высказать то, что думала:

— Девушка должна быть помещена в больницу, а не в эту дыру.

Полицейский прислонился к двери, погладил свои роскошные бакенбарды и уставился на Хелли.

— Ну? И какую же больницу вы предлагаете? — промычал он. — Я что-то не припомню ни одной китайской.

— Не предполагаете же вы, что женщине нужно отказать в медицинской помощи только потому, что она китаянка? — холодно отчеканила Хелли.

— Я ничего не предполагаю. Я только говорю вам, что здесь нет ни одной белой больницы или врача, кто лечил бы китайцев.

— Вы ошибаетесь.

Они все еще вели молчаливую борьбу взглядами. Наконец с видом превосходства Хелли фыркнула и заявила:

— Как ни странно, но я доктор и больнице при Миссии, и, если вы меня сейчас освободите, я смогу о ней позаботиться.

— Отлично. Женщина-врач. — Он скептически хихикнул, словно она объявила, что собирается стать президентом Соединенных Штатов. — Ну, доктор, я предлагаю вам перестать скулить и заняться своей пациенткой.

С этими словами он покинул камеру, хлопнув напоследок дверью.

— Пожалуйста…

Нетвердым шагом Хелли преодолела расстояние до двери и схватилась за прутья решетки, ища в них опору. Полицейский посмотрел на нее и нахмурился. Набравшись мужества, Хелли продолжила:

— Пожалуйста, офицер…

— Бредли, — подсказал он, подозрительно поглядывая на нее и постукивая по неплотно закрывшемуся замку.

— Бредли, — как эхо подхватила Хелли. — Мне действительно надо забрать эту женщину в больницу. Вы же понимаете, что там у меня есть требуемое для этого случая оборудование. Вам надо лишь открыть дверь и дать мне возможность…

— Вы никуда не пойдете…

Полицейский прервался, удовлетворенно хмыкнув, так как замок наконец захлопнулся.

— Ни одна из вас. По крайней мере без разрешения судьи Дорнера.

— Тогда, ради Бoгa, позовите судью.

Бредли вынул ключ, попробовал прочность замка и, убедившись в его надежности, ответил:

— Вы увидитесь с судьей послезавтра. Он оставил четкое указание, чтобы его сегодня не тревожили. Кажется, он сегодня на большом рождественском приеме. А завтра Рождество, так что незачем беспокоить судью из-за пары шлюх.

— Но девочка…

— Судье плевать на шлюху-кнтаезу, так же как и на белую, если на то пошло.

— Но…

— Никаких «по». Послезавтра вы увидите судью. Решительно мотнув головой, Бредли повернулся и направился по коридору.

— Подождите! — крикнула вслед ему Хелли достаточно громко, чтобы он остановился. — Не могли бы вы по крайней мере узнать, что с ней?

Полицейский плюнул на пол.

— Уж не думаете ли вы, что я ее буду лечить ради вас?

— Но я слышала, как вы говорили по-китайски, и она, мне кажется, понимала вас.

— О! Пару фраз о том о сем. Достаточно, чтобы получить желаемое.

Он вызывающе подмигнул Хелли, отчего она в свою очередь извергла пару отборных слов.

— И какие же это фразы, позвольте узнать?

Хелли ненавидела себя за то, что спрашивает этого мужлана, но ей было интересно, что же вызвало выражение такого ужаса на лице китаянки.

— Да просто я сказал, что, если она не перестанет вопить, я отдам ее вам. Ничто так не пугает китайских шлюх, как угроза быть переданными в Миссию.

— Почему?

Вопрос повис в воздухе, так как полицейский уже почти покинул коридор, весело насвистывая:

— Желаю вам веселого Рождества!

В последующие часы у Хелли не было племени задуматься над странными словами полицейского. Вторая половина дня прошла незаметно, и теперь уже догорали последние лучи заходящего солнца. В глубине тюрьмы кто-то распевал рождественские песенки, но даже это не вызывало у Хелли почти никакой реакции.

Склонившись над затихшей девицей, Хелли попыталась прощупать на шее пульс. Ничего. Сдвинув пальцы ниже и затаив дыхание, она с облегчением услышала слабое неровное биение.

Раненая потеряла много крови. Хелли глянула на одеяло, измазанное безобразными ржаво-красными пятнами, и начала массировать ей живот.

Несколько часов назад, когда Бредли что-то сказал девчонке по-китайски, она отказывалась от помощи Хелли. Хелли же была так ошарашена враждебным недоверием в глазах китаянки, что просто молча смотрела, как та раскачивается на своей койке и что-то напевает себе жалобным голосом.

Правда, иногда она оборачивалась к Хелли, и в глазах ее читался призыв. Док мысленно посылала благодарность Господу за опыт, приобретенный ею при санитарных обходах филадельфийских ночлежек. Они были порой утомительными и разочаровывающими, но научили ее обходить языковые барьеры и давать утешение тому, кто в этом нуждался. В конце концов, разве боль и страдания не одинаково угнетают людей с разным цветом кожи?

Хелли осторожно повернула свою ладонь вверх и в бессловесном жесте предложила открытой рукой свою дружбу. Именно в этот момент боль с особой силой обрушилась на китаянку, и она судорожно схватила протянутую ей руку.

Первые семена доверия были посеяны. Движения руки и ласковый тон дополнили те немногие слова, что девочка произнесла по-английски. Благодаря терпению Хелли смогла понять, что ее подопечную звали Туберозой; пожалуй, это были все сведения, которые удалось извлечь.

С наступлением сумерек угасло и общение женщин. Тубероза теперь едва дышала, и также едва прослушивалось ее сердцебиение. Весь ужас заключался в том, что китаянка умирала, а она, Хелли, ничего не могла сделать.

— Черт подери! — чертыхнулась Хелли, пытаясь стереть свои слезы. — Куда подевался этот негодный стражник?

После того как Бредли принес жидкий суп и воду, к которым они не притронулись, никто не удосужился справиться о них.

— Проклятие! Черт! Гром и молния! — Хелли рыдала и колотила кулаком по кирпичной степе. Руке было больно от этих ударов. Наваливалось отчаяние. Вдруг что-то внутри нее щелкнуло. Она схватила оловянную миску, вылила несъедобную бурду в помойное ведро и зашагала к двери.

Набравшись духу, Хелли что было сил стала бить по решетке. Она колотила и колотила, нарушая тишину звоном металла, и чувствовала, как ударь! отзываются у нее в руке.

— Да появитесь же вы наконец, забывшие Бога души! — орала она что есть мочи.

Но услышав ясный спокойно отвечающий ей голос, вздрогнула и уронила плошку.

— Надеюсь, я им еще не забыта и чувствую, что мне нужна его помощь.

С этими словами перед Хелли нос к носу предстала Давиния.

— Давиния! Слава Богу! — воскликнула Хелли, просовывая руку сквозь решетку.

Нахмурившись, Давиния слегка потрогала синяк на щеке у Хелли.

— Что случилось?

— Эта шлюха ударила Ника Конноли по его мужскому достоинству и пыталась ограбить его. Говорят, что он навсегда стал калекой, — ответствовал офицер Бредли, следующий по пятам за старушкой и преподобным Де Янгом.

— Честь ей и хвала за это! — подбодрила Давиния свою подругу и одобрительно похлопала ее по спине. — Уверена, что этот развратник получил по заслугам. Я бы и сама ему такое устроила, подвернись мне подходящий случай. Но «шлюха и воровка»! Ой ли, офицер Бредли! Я думаю, что даже вам известно, насколько можно доверять этому подонку Кон ноли.

Долгим пронзительным взглядом она смотрела на полицейского:

— Ну? И сколько же вы собираетесь стоять здесь, разинув рот, как дохлая рыба на рынке? Или вы отопрете эту дверь? Вы явно сделали ошибку.

Бредли нервно смотрел то на повелительно говорящую Давинию Лумис, то на гневно пылающие щеки леди доктора.

— Не могу, пока она не повидается с судьей.

— Только послезавтра, — с несчастным видом вставила Хелли.

— Но это же абсурд! — вмешался Мариус, присоединившись к женщинам в их словесной дуэли с полицейским.

— Несомненно, бывают случаи, когда такое освобождение разрешено. Я могу ручаться за эту женщину и поверьте мне, она безупречна.

— Правила есть правила, — возразил Бредли. — И я всегда следую им. Она никуда не пойдет.

— Но девочка. — В отчаянии Хелли показала на распростертую на койке фигурку. — Она умирает. Освободите хотя бы ее. Она никому не может принести вреда.

— Правила есть правила.

— Гром и молния! — прорычала Давиния, возмущенно вздымая руки к небу. — Мариус?

Она отвела проповедника в сторону, и они стали шепотом о чем-то совещаться. Через несколько минут Мариус повернулся и вышел.

С видом выполненного долга Давиния обратилась к полицейскому.

— Хорошо, Бредли, раз уж вы не можете отпустить доктора Гардинер, то по крайней мере пропустите меня к ней, чтобы я могла чем-нибудь помочь ей и ее пациентке. Вы знаете, что я говорю по-китайски?

Бредли покачал головой.

— Эта женщина опасна. После того, что она сделала с Ником… — При этой мысли он побледнел и замолчал.

— Так как у меня нет этих легкоранимых частей тела, я, полагаю, буду в безопасности. — Давиния не без ехидства ухмыльнулась и добавила: — Если вы, конечно, не боитесь открыть дверь…

Полицейский с видом оскорбленного достоинства вытянулся во весь рост.

— Офицер Бредли боится? Женщины? Ха! Просто я хочу защитить вас, мэм. Однако если вы настаиваете на том, чтобы войти к арестованной, хорошо. Будь по-вашему. Но не говорите, что я вас не предупреждал.

— Ну наконец-то, дорогая. — Давиния заключила Хелли в объятия и дружески похлопала по спине. — Ты сделала все, что могла.

Хелли, сдерживая рыдания, покачала головой:

— Н-н… но все это так жестоко! Я ми… не могла даже представить… кто-то сделал девочке насильственный а-а…борт и заставил ее обслуживать мужчин в тот же самый день!

Прошло по крайней мере два часа с тех пор, как Давиния проникла в камеру и узнала страшную историю Туберозы.

Оказалось, что юная проститутка, обнаружив свою беременность, доложила об этом хозяйке борделя. Хозяйка заставила ее сделать аборт, а через несколько часов появился Ник Конноли и потребовал свою любимую проститутку Туберозу. Когда же она стала возражать, мадам побоями принудила ее к послушанию и передала в грубые руки Ника, который уже воспользовался ею несколько раз перед тем, как она налетела на Хелли.

Глядя на несчастную умершую девочку, покрытую перепачканным кровью одеялом, Хелли хлюпнула носом и проговорила:

— Она так боялась меня. А я ведь только хотела помочь ей, но она не…

— Я знаю, — прошептала Давиния, гладя Хелли по волосам.

— Но почему?

— Это ужасная ситуация. Хозяйки борделей рассказывают своим проституткам жуткие истории о леди из Миссии. Самая страшная из них, что мы варим молодых китаянок и едим их на обед. Идет слушок, что мы предпочитаем их раз варенными и, конечно же, выцарапываем им глаза и вырываем ногти, прежде чем закинуть их в котел.

Хелли недоверчиво смотрела на Давинию.

— Но не могут же они серить в такую чушь.

— Представь себе, верят. А также в то, что мы заканчиваем спои каннибальские пиршества бокалом коньяка, смешанного с их кровью.

Давиния сняла очки и протерла их подолом. Она нахмурилась, увидев особо неподатливое пятно.

— Конечно же, когда они попадают ко мне в руки, я быстро отучаю их от этой чепухи.

— А как же с теми, которые не попадают? Ведь таких много.

Давиния со вздохом водрузила очки на переносицу.

— Многие умирают. Другие прозябают в грязи. Мы делаем что можем, но…

— … но этого недостаточно, — закончила Хелли.

Давиния говорила правду, так как на каждую спасенную ими проститутку приходилась сотня выстрадавших ужасную судьбу.

— Как я ненавижу этот город! — воскликнула Хелли. — Грубый и жестокий. Я не испытала в нем ничего, кроме неприятностей!

— У тебя было плохое начало. Но, несомненно, если ты наберешься терпения, осе уладится.

— Нет, мое терпение кончилось. Пожалуйста, простите меня, Давиния. Как только повидаюсь с судьей, я первым же пароходом уеду в Филадельфию. Здесь меня, кроме несчастий, ничего не ждет.

— Что, доктор Гардинер все еще здесь?

Обе женщины разом повернулись, и Хелли побелела, встретившись со сверкающим зеленым взглядом Джейка Парриша.