Глава 12

Да нет, не может быть! Пегги в смущении отвела глаза. Она тут ни при чем. Скорее всего виной тому игра света, а может, Эдвард слишком много выпил за обедом. Однако невозможно отрицать, что его лицо покраснело. К тому же Пегги оказалась не единственной, кто заметил это. Алистер наконец успокоился и украдкой недоверчиво поглядывал на друга.

— Теперь, когда все решено, — сказал Эдвард, избегая смотреть на Пегги, — Алистер, могу я пригласить тебя в бильярдную на бокал портвейна? Дамы, кофе будет подан в Золотую гостиную.

Пегги была готова вскочить и бежать из-за стола. Еще никогда в жизни ей не доводилось обедать в такой ужасной обстановке. Эдвард, цвет лица которого уже стал вполне обычным, помог ей встать со стула, глядя на девушку так, будто она сбежала из дома для умалишенных. Почувствовав, что ее шея краснеет, Пегги поспешила покинуть столовую.

В гостиной она немного перевела дух, пока туда не пришла виконтесса. Будь проклята эта женщина! Пегги хотелось побыть одной. Нельзя ли, сославшись на усталость, скрыться на весь остаток вечера в своей спальне? Какая же мука эта светская жизнь! Пегги с большим удовольствием проводила бы время в компании Майры Макфирли с ее выводком в своей деревне, чем в роскошной гостиной — с расчетливым, холодным созданием вроде виконтессы.

На какое-то время в комнате повисло молчание. Пегги была занята тем, что вертела в руках чашку с кофе, которого ей вовсе не хотелось. Виконтесса, как бы продолжая прерванный разговор, сказала:

— Так что, мисс Макдугал, вы должны меня извинить, если вам показалось, что я сболтнула что-то неуместное. Но вы выглядели необычно, ну, что ли, откровенной для дочери священника. Особенно будучи столь… юной годами.

Пегги прикусила нижнюю губу, не зная, как ответить на это. Наконец она осторожно произнесла:

— Я, э-э, благодарю вас, леди Эшбери.

Виконтесса, которой совсем не хотелось, чтобы Пегги восприняла ее слова как комплимент, заморгала, но после мгновения замешательства вновь пошла в атаку:

— Эдвард рассказывал мне, что новый герцог весьма… своевольный молодой человек. Могу представить, откуда он унаследовал эту черту характера.

Пегги вежливо улыбнулась.

— В самом деле? И откуда же?

— Вы должны признать, мисс Макдугал, — промурлыкала виконтесса, — что вы… довольно упрямы.

Пегги, которую эти слова задели за живое, выкрикнула:

— Как и дядя Джереми!

Леди Эшбери рассмеялась. В ее смехе, как заметила девушка, звучали неприятные металлические нотки.

— Да будет вам, мисс Макдугал. Лорд Эдвард настойчив, как и положено человеку его уровня!

— Почему всегда так? — спросила Пегги скорее у самой себя, чем у виконтессы. — Когда мужчина защищает свое мнение, то он настойчив, а когда так поступает женщина, считается, что она упряма?

Леди Эшбери посмотрела на нее с любопытством.

— Странная вы штучка, мисс Макдугал, — проговорила она с таким видом, будто только что обнаружила новый биологический вид. — Простите, не будете ли вы так любезны напомнить мне, как, собственно, умер ваш свояк? Боюсь, я забыла эту историю.

У Пегги перехватило дыхание. Когда к ней вернулся дар речи, девушка смогла лишь пролепетать:

— Я… Простите, что?

— Брат лорда Эдварда, Джон. Мне хотелось бы знать, вы в курсе, как именно он умер?

Пегги, запинаясь, проговорила:

— Ну… нет. Я имею в виду… Нет, я не знаю.

Виконтесса театрально подняла бесцветные брови и сделала вид, что занята кофе. Пегги, решив, что тема исчерпана, встала и быстрым шагом прошла к камину. Вечерние платья с открытыми плечами, как она поняла, выгодно подчеркивали фигуру, но совершенно не грели снежными ноябрьскими вечерами.

— Я не хотела обидеть вас, мисс Макдугал, — продолжила виконтесса, немного помолчав. — Просто Эдвард никогда не говорит о брате. У меня такое впечатление, что они не очень ладили. И он никогда не рассказывал, как умер лорд Джон, хотя я слышала кое-что…

Пегги неожиданно почувствовала, что смертельно устала. Она закрыла глаза и прислонилась лбом к зеленому мрамору камина. Однако жар огня не мог побороть холод, который поднимался по ее жилам.

— …говорили, что Джона убили на дуэли.

Пегги опять стало трудно дышать. Она всегда знала, что этот момент когда-нибудь настанет, поэтому не особенно удивилась.

— Раз вам известно, как он погиб, зачем спрашивать у меня? — тихо проговорила она, ее глаза все еще были закрыты.

— Я не знала точно… — Виконтессе хватило такта прикинуться смущенной. — Я же сказала вам, что были слухи.

Пегги открыла глаза и почти прошептала:

— Мой свояк был убит на дуэли. Пуля попала прямо в сердце, и он оставил мою сестру вдовой, а сына сиротой. Надеюсь, теперь вы удовлетворили свое ненасытное любопытство.

Она услышала шуршание шелка, и в следующий миг леди Эшбери уже была рядом, теплая рука легла на обнаженное плечо девушки.

— Мисс Макдугал, — вкрадчиво проговорила она. — Не могу выразить словами, как мне жаль. Я не хотела расстраивать вас. Вы не должны винить свою сестру в смерти лорда Джона…

Пегги отвернулась от огня и посмотрела на леди Эшбери широко раскрытыми от изумления глазами:

— Какое отношение имеет Кэтрин к смерти ее мужа?

В улыбке леди Эшбери было откровенное злорадство.

— Боюсь, в свое время поговаривали, что лорд Джон дрался на дуэли, защищая честь вашей сестры.

Большие глаза Пегги потемнели, как туча за окном.

— Что… Что вы имеете в виду?

— Что ж, — беспечно рассмеялась Арабелла, — ваша сестра была молода и красива, и все считают, что она связалась в Венеции с другим мужчиной и что Джон Роулингз однажды ночью их застал вместе и вызвал соперника на дуэль.

Пегги смотрела на виконтессу в безмолвном ужасе.

— Джон был убит, а ваша сестра убежала с дружком, бросив младенца-сына. — Леди Эшбери одарила Пегги ослепительной улыбкой. — Полагаю, на самом деле она вовсе не умерла, а…

Внезапно Пегги обрела голос.

— Это ложь! — закричала она, почти позабыв, где находится. — Мерзкая ложь!

Именно в этот момент открылась дверь и в комнату вошли мужчины. Увидев их изумленные лица, Пегги осознала, что произошло, она со стоном упала на диван и спрятала лицо в ладонях.

— Ну-ка, — с некоторой тревогой воскликнул Алистер, — здесь что, ссора?

— Не будь ослом, — посоветовал Эдвард, проскакивая мимо леди Эшбери и бросаясь к Пегги. — Мисс Макдугал? С вами все в порядке?

— Не понимаю, что это с ней, — с нервным смешком проговорила виконтесса. — Мы просто беседовали о ее сестре, и вдруг она ни с того ни с сего потеряла голову…

— Мисс Макдугал? — Эдвард положил руку на обнаженное плечо девушки. Он не удивился тому, что оно вздрагивало. — Может, вам что-нибудь принести? Может… бокал виски?

— Я ведь предупреждала, Эдвард, — прошипела виконтесса, правда, довольно громко, чтобы услышала Пегги. — Вот что ты получаешь от неизвестных родственничков. Тебе следовало бросить все это…

— Довольно, Арабелла! — оборвал ее Эдвард. Его темные брови поползли вниз, взгляд стал грозным. — Алистер, вместо того чтобы стоять столбом, позови Эверса, пусть пошлет кого-нибудь за настойкой опия…

— Нет, — выдохнула Пегги, подняв голову. К счастью, ей удалось взять себя в руки. Ах, если бы она могла хоть как-то защитить свое попранное достоинство. — Не нужно, все в порядке. Простите меня, не знаю, что это нашло на меня. Думаю, я не настолько здорова, как полагала…

— Арабелла, мне стыдно за тебя, — заявил Алистер, с возмущением воззрившись на виконтессу. — Ты не могла выбрать кого-нибудь из своей весовой категории? С твоей стороны совершенно неспортивно так поступать с бедной малышкой, которая только что оправилась от тонзиллита.

— Не понимаю, о чем ты? — фыркнула Арабелла. — Мисс Макдугал и я, мы просто…

— Я же сказал, довольно! — Ледяной голос Эдварда прервал объяснения леди Эшбери. — Алистер, позвони в колокольчик и вызови кого-нибудь из прислуги.

— Мне не нужны ни опий, ни служанка, — попросила Пегги, обращаясь к лорду Эдварду только потому, что никто другой ее просто не услышал бы. Его внезапные вспышки гнева пугали девушку тем, что возникали по малейшему поводу. Она потянулась и коснулась большой прохладной руки, которая покоилась на сиденье рядом с ней. Эдвард посмотрел на ее маленькие пальцы, потом взглянул в глаза. На этот раз Пегги никак не могла скрыть румянец, который разлился по щекам. Ей оставалось только сделать вид, что она ничего не замечает, и как можно тверже прошептать: — Правда, я хорошо себя чувствую.

— У нее улучшился цвет лица, — заметила виконтесса.

Услышав это заявление, Пегги, несмотря ни на что, рассмеялась. То, что леди Эшбери, самая бледная женщина в Йоркшире, указывала на то, что у кого-то другого улучшается цвет лица, показалось Пегги ужасно забавным.

— Раз она смеется, значит, ей лучше, — провозгласил Алистер. Он позвонил в колокольчик и подошел к дивану, недурно изображая доктора мистера Паркса. — Хм-м, — проговорил он, принимая тот самый вид, с которым мистер Парке обследовал Пегги. — Будете жить.

Девушка вновь залилась смехом. Эдвард взглянул на приятеля, его губы насмешливо дернулись.

— Если ты закончил…

Алистер отвесил поклон:

— Уступаю сцену лорду Эдварду Роулингзу.

— Благодарю. — Эдвард перевел взгляд с Пегги на леди Эшбери, словно хотел что-то сказать, но передумал. Вместо этого он по-братски пожал девушке руку, затем отпустил ее и встал.

— Думаю, что с мисс Макдугал на сегодняшний вечер довольно треволнений, — сразу ко всем обратился Эдвард. — У нее только что восстановился голос, и мы не хотим, чтобы она опять его потеряла.

Повернувшись к Пегги, он странно скривил губы и с явной насмешкой сказал:

— Если бы здесь был мистер Парке, то прописал бы вам чай с медом и приказал немедленно отправиться в постель. Однако я знаю о вашем пристрастии к крепким напиткам. Могу я предложить вам виски, мисс Макдугал? Правда, то, которое мы держим в Роулингзе, не обладает крепостью виски из Эпплсби, но довольно приятно на вкус…

Пегги усмехнулась, глядя на него, и заметила мелькнувшую в ответ усмешку в его глазах, в этих серебристо-серых глазах, которые она сначала сочла просто холодными, но потом поняла, что они зоркие, как у ястреба. Перед ней на мгновение возник настоящий Эдвард Роулингз — не тот бесшабашный мерзавец или сердцеед-повеса, каким он хотел казаться, а тот, о котором рассказывала миссис Прейхерст, тот, который принес домой с охоты раненую собаку, тот, который всегда ласково обращался со слугами… Эдвард Роулингз, который, пообещав мальчику коня, сдержал слово.

Как прошло детство Эдварда, мать которого умерла, когда ему было всего десять лет, а властный отец был слишком занят собой, чтобы уделять внимание младшему сыну? Он рос в тени жестокого старшего брата… Неудивительно, что Эдвард так горяч, а порой и груб. Что важно, он не сделался похожим на Джона, а на земле еще не было более эгоистичного и злобного существа, чем Джон Роулингз.

Мгновение спустя чары рассеялись, возникший контакт прервался. Эдвард первым отвел взгляд и направился к буфету, чтобы налить ей виски. А Пегги, которая буквально ощущала в душе огонь, зажженный его взглядом, сидела без движения, потрясенная яркостью момента, который они оба только что пережили. Неужели этот человек смог смести всю ее оборону одним взглядом и влюбить в себя, несмотря на всю ее непреклонность? Нет, этого не может быть. Чрезмерно живое воображение Пегги сыграло с ней дурную шутку. Эдвард Роулингз, бесспорно, очень хорош собой и к тому же обладает способностью привлекать людей — своего рода магнетизмом, но он не способен заставить женщину влюбиться в него против ее воли. Во всяком случае, не Пегги.

Глава 13

Она продолжала уверять себя в этом, пока поднималась по лестнице на второй этаж. Виски — и улыбка Эдварда — согрели ее лучше любого камина. Не желая оставаться ни одной минуты в обществе леди Эшбери, Пегги с радостью ухватилась за предложение Эдварда уйти к себе в комнату — в конце концов, надо было беречь горло. Она даже позволила хозяину поцеловать себя на прощание — правда, ей не оставили другого выбора. Когда Эдвард склонился над ее рукой, чтобы запечатлеть чопорный поцелуй, Алистер Картрайт воскликнул, что свояченицу совершенно естественно было бы поцеловать в щеку. Так и поступил лорд Роулингз, несмотря на горящий взгляд леди Эшбери: наклонившись, едва коснулся губами нежной розовой кожи Пегги чуть ниже уха. Она с гордостью отметила, что поцелуй ее нисколько не взволновал. Это виски, а вовсе не губы Эдварда, заставило Пегги почувствовать, что внутри у нее все расцвело…

Конечно же, она не могла просто так отправиться спать. Она обещала заглянуть к Джереми и собиралась сдержать слово, несмотря ни на каких леди Эшбери. Мальчик еще и не думал засыпать, когда девушка пришла в детскую спальню. Няня с облегчением вздохнула, увидев ее, и немедленно удалилась. Пегги рассказала Джереми вечернюю сказку, бесконечную сагу о морском разбойнике по имени Джеремия и его ручном попугае Пикле. Прошел почти час, прежде чем Джереми уснул. Пегги, которую тоже слегка разморило, поудобнее устроила мальчика в постели, убранной в виде лодки, погладила его ручного хорька, которому тоже дали имя Пикл, и вышла на галерею.

Там она и наткнулась на лорда Эдварда и виконтессу.

Ну, почти наткнулась. Лорд Эдвард нес в руках канделябр, который освещал парочке путь — люстры в Большом зале были уже потушены. Пегги едва не ступила в круг света, но в последний момент отпрянула в тень, моля Бога, чтобы ее не обнаружили.

— О, Эдвард! — Страстный голос с хрипотцой был совсем не похож на тот, что недавно звучал в столовой. — Ну почему нет? Тебя не должно волновать, что подумает Прейхерст. К тому же она все прекрасно знает, ведь прошло столько времени…

— Я просто полагаю, что сегодняшний вечер не самое подходящее время, Арабелла. — Голос Эдварда звучал так, будто он говорил сквозь стиснутые зубы. — Завтра у нас будет много гостей, и…

— Фи, Эдвард. Для них это тоже не секрет. Что с тобой происходит? Видно, присутствие в доме этой крошки так тебя переменило…

— Мисс Макдугал? — Эдвард остановился как вкопанный и стал вглядываться в темноту. — Это вы?

Черт! Пегги кинулась назад и схватилась за ручку двери в детскую спальню, будто только что вышла оттуда.

— О, добрый вечер, — проговорила она, стараясь казаться беззаботной, но внезапно севший голос разрушил все ее планы.

Брови Эдварда сошлись над переносицей.

— Ведь я отослал вас отдыхать еще час назад… — начал он, словно Пегги была непослушным ребенком.

Рассерженная его покровительственным тоном, Пегги указала на дверь, которую только что закрыла.

— Джереми, — просто пояснила она.

Посмотрев в направлении, которое указывал ее изящный палец, Эдвард возразил:

— У него есть няня, мисс Макдугал. Пусть она и укладывает мальчика в постель.

Пегги беспомощно пожала плечами. Больше всего на свете ей захотелось стремглав убежать и спрятаться в своей комнате.

— Няня не знает сказку, которую Джереми любит слушать перед сном. Я уже больше года придумываю к ней продолжение.

Виконтесса, которая смотрела на девушку из темноты, скучающим тоном заметила:

— Как трогательно! Чудесно иметь такое богатое воображение, правда, Эдвард? Завидую вам, мисс Макдугал.

Леди Эшбери удалось превратить комплимент в оскорбление. Не то чтобы это задело Пегги. Девушка и без того сгорала от стыда, нарвавшись на эту парочку, которая, судя по всему, куда-то направлялась… скорее всего, в спальню. Разозлившись на себя за то, что ей это оказалось небезразлично, Пегги невнятно пожелала им доброй ночи и побрела по галерее в противоположном направлении, даже не понимая, куда идет. Однако не успела она пройти и трех шагов, как ее обнаженную руку обхватили сильные пальцы. Рассерженный лорд Эдвард не слишком галантно встряхнул Пегги и повернул к себе лицом.

Но он — девушка осознала это с таким облегчением, что у нее едва не ослабли колени — сердился не на нее. Обернувшись, Эдвард смотрел на виконтессу, которой перед этим сунул в руки канделябр.

— Насколько я знаю, миссис Прейхерст приготовила тебе постель в Белой комнате, Арабелла. — Его голос был холоднее ветра, который проникал в Большой зал с торфяника. — Ты знаешь, где это. А я прослежу, чтобы мисс Макдугал без приключений нашла свою спальню. Спокойной ночи.

Арабелла, канделябр в руке которой опасно подрагивал, смотрела на них, приоткрыв рот. Пегги даже показалось, что она видит, как в голове леди Эшбери крутится арифмометр, предлагая и тут же отметая возможные варианты ответных действий.

Что касается Эдварда, тот не был настроен дожидаться, пока Арабелла решит, что делать. Вцепившись в руку Пегги, он повлек ее по коридору, его каблуки гулко отстукивали по паркету, тогда как ее домашние туфли на высоких каблучках были едва слышны.

Они завернули за угол галереи, туда, где начиналась двойная лестница, ведущая вниз. Пегги больше не могла терпеть. Она слегка дернула рукой, в которую железной хваткой вцепился Эдвард, и раздраженно проговорила:

— Пустите, мне больно.

Эдвард сразу же ослабил хватку, а затем и вовсе разжал пальцы. Пегги не удержалась, чтобы не взглянуть, не оставили ли его пальцы следов на ее нежной коже цвета слоновой кости. Эдвард, заметив, что девушка из-под ресниц посмотрела на него, глухим голосом произнес:

— Простите. Я не хотел сделать вам больно.

Пегги тщательно осмотрела шелковистую кожу на предплечье. При тусклом освещении трудно было что-либо разглядеть, но зловещие красные следы от пальцев ясно проступали даже в полутьме. По виноватому выражению лица Эдварда Пегги поняла, что и он увидел синяки.

— Благодарю, я сама найду свою комнату, — сухо сказала Пегги. Она не была уверена, что из-за хрипоты ее слова прозвучали с нужной степенью недовольства, поэтому добавила: — Мне не нужны провожатые.

— Я все-таки составлю вам компанию на галерее. — Голос Эдварда был напряженным. — Уже слишком поздно. Молодым леди не следует в одиночестве бродить по коридорам в такое время.

Пегги окатила его презрительным взглядом:

— О? И чего именно мне следует опасаться в замке Роулингзов? Зимних сквозняков? Подглядывающих лакеев? Похоже, в поместье мне следует бояться только одного — это вас.

Эдвард растянул губы, но в его улыбке не было ни капли веселья.

— Вероятно, я заслужил такую оценку из ваших уст, судя по тому, как с вами обошлись сегодня вечером. И все же я продолжаю настаивать на том, чтобы проводить вас до комнаты.

— Вас, кажется, нисколько не заботит, как виконтесса добралась до своей комнаты, — съязвила Пегги.

Улыбка Эдварда стала немного теплее.

— Неужели я слышу в вашем голосе нотки ревности, мисс Макдугал?

Пегги тряхнула волосами, и одна из роз, украшавших ее прическу, потеряла лепесток. Маленький белый лепесток пролетел, кружась, мимо ее обнаженного плеча, мимо края балюстрады и скрылся в темноте Большого зала. Пегги, которая наблюдала за его невесомым полетом, нервно сглотнула.

— Ревную? — Девушка вновь обратила внимание на Эдварда. — К виконтессе? Вовсе нет. Может, она и жена одного из самых богатых людей Англии и любовница другого, но скажите, что она сделала со своими деньгами? Помогла облегчить страдания людей, которые не столь счастливы, как она? Нет. Она проводит дни, сплетничая, а вечера — играя в шарады. Нет, лорд Эдвард, я совершенно не ревную к виконтессе. Из всех чувств я питаю к ней лишь жалость. И к вам, который так влюблен в нее, тоже. Спокойной ночи, милорд.

В надежде, что он не услышал, как задрожал ее голос, Пегги повернулась и пошла по галерее, ведя затянутой в перчатку рукой по перилам балюстрады. Эдвард провожал ее взглядом, его серые глаза — это девушка разглядела даже при слабом освещении — горели странным огнем.

— Извините, мисс Макдугал, — проговорил он ей вслед. — Но похоже, при всем вашем пренебрежении к сплетням на вас довольно сильно подействовало то, что сообщила леди Эшбери.

Пегги остановилась, прислонившись спиной к балюстраде и широко расставив руки на перилах. Эта поза должна была продемонстрировать ее полное презрение к предмету обсуждения.

— Как же это могло на меня не подействовать? В конце концов, разговор шел о моей сестре. И вашем брате, кстати, тоже. Не знаю, как вам, а мне не нравится, когда задевают честь моей семьи. Наши с вами родственники, конечно, вовсе не были святыми…

Эдвард быстро подошел к ней, на его лице все еще было написано изумление. Пегги увидела, что его взгляд устремлен на весьма откровенный вырез ее платья.

— Надеюсь, мисс Макдугал, что мы с вами тоже не относимся к этой категории людей.

Эдвард стоял так близко, что она ощущала исходивший от его тела жар, но не отодвинулась. Пегги продолжала держать руки на балюстраде, ее глаза были подняты вверх так, чтобы смотреть в его глаза, где искрилось веселье.

— Прошу прощения, лорд Эдвард, — сказала она, — говорите за себя. Я, может быть, и не святая, но, по крайней мере, не развратная транжира.

— А я, по крайней мере, — с этими словами Эдвард неожиданно поставил руки по обе стороны от талии Пегги, которая таким образом оказалась в ловушке, — не скупой лицемер.

— И что все это должно означать? — Пегги возмущенно вздернула подбородок, изумрудные глаза пылали. Она пыталась не замечать, что его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от ее, а его колено, преодолевая сопротивление твердого каркаса кринолина, постепенно проникало между ее ног.

— Думаю, вы прекрасно понимаете, что это должно означать, — отозвался Эдвард, напустив налицо свою дьявольскую улыбку. — Хоть вы как недотрога и не хотите в этом признаться, вы все же хотите быть со мной, Пегги, точно так же, как и я хочу вас.

Девушка набрала воздуха, готовясь выпустить в Эдварда поток опровержений, но внезапно поднявшаяся грудь привлекла его внимание, и он устремил выразительный взгляд на нежные полушария, выступавшие из декольте. Этот взгляд заставил ее зардеться. Девушка лихорадочно пыталась решить, что ей делать, полностью отдавая себе отчет в том, что если Эдвард прикоснется к ней, то она пропала. Пегги отвела назад руку, чтобы получше размахнуться и нанести ему прицельный удар ладонью по щеке…

Однако Эдвард не потерял головы из-за ее видимой податливости. Он поймал руку в перчатке, остановив ее движение в нескольких дюймах от своего лица. Прежде чем Пегги успела издать хоть какой-то звук, Эдвард завернул ее изящную руку ей же за спину, всем телом придавив девушку к балюстраде.

При этом Пегги испытала целую гамму ощущений: исходивший от него аромат коньяка и табака, накрахмаленная материя рубашки на нежной коже ее груди, длинная твердая линия бедра между ее ног, железная хватка прохладных рук, державших ее за руку и за талию… Девушка была даже не в состоянии крикнуть, так она была ошеломлена. Когда наконец ей удалось привести в порядок свои чувства, чтобы выразить негодование по поводу такого насилия, путь словам преградили губы Эдварда. От его поцелуя Пегги совершенно лишилась возможности дышать… и соображать, что происходит.

На этом Эдвард, однако, не остановился. Пальцы, которые удерживали ее запястье, разжались и заскользили по обнаженной руке, лаская изгиб плеча и подбираясь к стройной шее, в то время как другая рука, лежавшая на талии девушки, еще сильнее притянула ее к нему. Эдвард все крепче прижимал Пегги к себе, пока она не почувствовала, что пуговицы на его рубашке начинают жечь нежную кожу ее груди. Его желание обладать ею стало тревожно очевидным, когда возбужденная плоть прижалась к животу девушки.

Губы Эдварда начали свое путешествие вниз по шее Пегги, и та поняла, что теряет голову. Она никогда не испытывала такого жгучего наслаждения, которое вызывали прикосновения его губ к ее гладкой коже. Ее руки, которые упирались в грудь мужчины, словно пытаясь его оттолкнуть, вдруг обвили его шею в страстном желании прижаться к нему как можно сильнее. Когда голова Эдварда опустилась еще ниже и его губы обожгли грудь Пегги, девушка задохнулась и выгнулась всем телом.

Если бы Пегги не была уверена в другом, она обвинила бы мистера Уэрта в том, что он специально смоделировал платье для лорда Эдварда, поскольку материя, прикрывавшая грудь, очень быстро уступила напору его неутомимых пальцев. Ее напрягшиеся соски в мгновение оказались на свободе, и обе розовые остроконечные вершины были с радостью встречены губами и языком Эдварда. Пегги, откинув голову и не в силах сдержать стон, закрыла глаза в порыве неудержимой страсти. Она притянула его голову к себе, теребя темные волосы пальцами, обтянутыми перчатками. Колено между ног девушки стало двигаться вверх к налившемуся соком и саднящему от истомы лону. Пегги едва удержалась, чтобы не прижаться низом живота к его твердой ноге, для того чтобы хоть немного ослабить пульсирующее там напряжение.

Эдвард дал волю рукам, его пальцы массировали мягкую плоть ее грудей, пока он отыскивал губами ее рот. Когда он завладел ее губами, девушка вцепилась в воротник его сюртука, а затем рука Пегги, будто сама по себе, принялась бесстыдно обследовать мужское тело, так не похожее ни на что, виденное ею до сих пор. Она погладила через рубашку и жилет мускулистую грудь Эдварда. Затем ее рука скользнула ниже к поджарому, плоскому животу, потом еще ниже до тех пор, пока ее пальцы не коснулись органа, который так требовательно выпирал из его бриджей.

От ее прикосновения Эдвард задохнулся и поднял голову.

— Пегги, — хрипло прошептал он.