Глава 1

Лорд Эдвард Роулингз, второй и единственный из здравствующих сыновей покойного герцога Роулингза, чувствовал себя глубоко несчастным.

Его удручало не то, что Йоркшир зимой был не самым приятным местом, — солнце здесь, казалось, неделями не появлялось на небе. И не то, что леди Арабелла Эшбери, супруг которой владел имением по соседству с поместьем Роулингзов, была в настоящее время слишком занята собой, чтобы обратить на него внимание.

Эдвард не смог бы внятно объяснить причину своего состояния, даже если бы захотел. Впрочем, он и не собирался ничего объяснять, так как рядом не было никого, кроме виконтессы Эшбери. Хотя виконтесса и обладала известными всей Англии достоинствами, включая белокурые волосы и изящные лодыжки, сострадание не входило в этот перечень.

— Я прикажу миссис Прейхерст заказать гусиную печенку на пятьдесят человек, — сказала леди Эшбери, делая очередную пометку в списке мелочей, о которых Эдвард должен был предупредить экономку до того, как их друзья из Лондона приедут в конце недели поохотиться в Йоркшир. — Как я поняла, в сельской местности не все интересуются гусиной печенкой. Девицы Герберт вряд ли вообще знают, что это такое.

Эдвард, развалившийся в шезлонге у камина в Золотой гостиной, безуспешно пытался сдержать зевоту. К счастью, леди Эшбери, которая не привыкла, чтобы мужчины в ее обществе зевали, этого не заметила.

— Не понимаю, зачем вообще приглашать девиц Герберт, — продолжала леди Эшбери. — Может, их отец и является управляющим твоим имением, но, Эдвард, пока от него нет никакого толку.

Эдвард потянулся из кресла, чтобы налить себе еще порцию коньяка из графина, который он поставил на столике рядом с собой. Он уже был изрядно пьян и не собирался на этом останавливаться. Одним из главных достоинств леди Эшбери было то, что такое поведение ее не смущало. А если и смущало, она никогда этого не показывала.

— И, наконец, Эдвард, — вновь подала голос леди Эшбери, — если бы не, с позволения сказать, неустанные хлопоты сэра Артура Герберта по поводу имения Роулингзов, герцогом сейчас был бы ты, а не этот несносный мальчишка, сын твоего брата.

Эдвард откинулся назад, сделал глоток коньяка и стал разглядывать потолок. Потолок в Золотой гостиной был выкрашен желтоватой краской под цвет тяжелых бархатных гардин, закрывавших окна. Он громко прокашлялся и заговорил басом, который пугал даже конюхов в поместье Роулингзов:

— Похоже, все забыли, что сын Джона является законным наследником титула и имения.

Леди Эшбери сделала вид, что не заметила угрожающего тона.

— Но ни одна живая душа не знала, где этот мальчишка, пока сэр Артур не начал свою низкую возню вокруг…

— По моей просьбе, помнишь, Арабелла?

— О, Эдвард, умоляю, только без этого покровительственного тона.

Леди Эшбери бросила перо и встала из-за письменного стола, крышка которого была инкрустирована слоновой костью. Подол ее бледно-голубого шелкового платья громко зашуршал. Она направилась в сторону кресла, в котором устроился Эдвард. Бледное лицо и очень светлые локоны виконтессы выглядели довольно мило на фоне темно-желтых гардин. Не было никакого сомнения, что именно по этой причине она всегда хотела, чтобы они располагались здесь, а не в более удобной, но не так выгодно оттенявшей ее внешность Голубой утренней комнате.

— Самым простым выходом для тебя было бы заявить герцогу, что сын Джона умер, как и его отец с матерью, и принять титул самому, — заметила Арабелла.

Эдвард насмешливо повел бровью.

— Самым простым выходом? Солгать собственному отцу, находившемуся на смертном одре? Последние десять лет он только и делал, что проклинал Джона за женитьбу на дочери приходского священника из Шотландии и твердил, что не позволит привезти в поместье Роулингзов осиротевшего мальчишку, хотя тот и является, по сути, истинным наследником титула. А потом, когда он в последнюю минуту смягчился… Честность, Арабелла! Было бы чертовски непорядочно с моей стороны хотя бы не попытаться выполнить предсмертное желание старика.

— Какое благородство! — воскликнула леди Эшбери. — Ты ведь даже ни разу не видел этого парня!

— Нет, — согласился Эдвард. Он уже прикончил четвертую порцию коньяка и налил себе пятую. — Но увижу завтра, когда Герберт привезет его. В твоей милой головке, Арабелла, никак не уместится то, что я не хочу быть герцогом. — Он улыбнулся. — В отличие от тебя и, я уверен, твоей мамочки, которая целью жизни сделала поиски для тебя мужа с титулом, я бы вполне довольствовался тем, чтобы называться просто мистером.

Леди Эшбери сердито засопела:

— И как бы ты, скажи на милость, смог позволить себе содержать все эти конюшни на доходы просто мистера, лорд Эдвард? Или дом на Парк-лейн в Лондоне? Не говоря уж об этом ветхом уродстве, которое ты называешь поместьем. Единственный мистер из всех, кого я знаю, Алистер Картрайт может себе позволить все то, что есть у тебя, и, как тебе известно, все его богатство, как и твое, получено в наследство. Нет, Эдвард, ты сын герцога и, естественно, у тебя соответствующие запросы. Тебе не повезло только в том, что ты не родился раньше своего несчастного братца Джона.

Эдвард бросил на даму пристальный взгляд и вяло пожал плечами:

— Черт побери, Арабелла, ты и впрямь думаешь, что мне понравилось бы быть герцогом? Целыми днями тяготиться заботами об имении? Терпеть вечное занудство кого-нибудь вроде Герберта, пытающегося заставить меня все время заниматься бухгалтерскими книгами? Носиться с арендаторами, следить за тем, чтобы крыши их домов каждый год перекрывались, их дети учились, а жены были довольны? — Он содрогнулся от отвращения. — Такой образ жизни сделал из моего отца старика и свел его в могилу раньше назначенного срока. Я не желаю, чтобы что-то подобное случилось со мной. Пусть уж сын моего дорогого покойного брата носит чертов титул. Герберт приглядит за тем, чтобы Роулингзы до поры до времени не прогорели окончательно, а через десять лет, когда парень закончит учебу в Оксфорде, он сможет вернуться сюда и занять принадлежащее ему по праву место среди этих пустых залов.

— А чем займешься ты сам, Эдвард? — не скрывая раздражения, поинтересовалась Арабелла. — Ты ведь только и можешь, что охотиться с марта до ноября, к тому же Лондон летом просто невыносим. Тебе нужно, дорогой, придумать себе какое-нибудь занятие.

— Что я, по-твоему, американец? — усмехнулся Эдвард и осушил очередную рюмку. — Я просто обожаю, Арабелла, когда ты снисходишь до того, чтобы давать мне советы. Это всегда наводит на мысль о нашей разнице в годах. Скажи, твоего мужа не беспокоит, что ты все время носишься через торфяники, чтобы встретиться с человеком вдвое младше его и на десять лет моложе, чем ты сама?

— Ты не слишком много выпил? — бросила виконтесса Эшбери, и Эдвард, вздохнув, мысленно сократил ее достоинства на одно. — Довольно противно видеть еще молодого человека, который становится обрюзгшим и жирным.

Эдвард обвел взглядом свою мощную грудь, увенчанную белым, умело повязанным галстуком, и прикрытый жилетом мускулистый торс.

— Жирным? — недоверчиво отозвался он. — Где?

— У тебя мешки под глазами. — Арабелла шагнула вперед и вырвала рюмку из его руки. — К тому же неприятно видеть, как у тебя начинают появляться брыли, прямо как у твоего отца.

Эдвард выругался и вскочил со своего места. От выпитого коньяка он немного неуверенно держался на ногах. При своем росте выше шести футов хозяин поместья Роулингзов всегда казался внушительным, однако Золотая гостиная намного усиливала это впечатление. Рядом с ним хрупкая позолоченная обитая зеленым бархатом мебель казалась крошечной. Сверкающие черные сапоги для верховой езды безжалостно попирали персидские ковры.

Подойдя к зеркалу, Эдвард внимательно изучил свое отражение.

— Честно, Арабелла, — сказал он, посмотрев через зеркало на виконтессу, — я не понимаю, о чем ты говоришь. Какие брыли?

Он был уверен, что вовсе не тщеславие не позволяет ему разглядеть на своем лице следы беспутной жизни. Без всякого сомнения, он бы заметил, если бы они были. Эдвард не особенно обращал внимание на то, как выглядит, хотя многие дамы признавались, что его вид доставляет им удовольствие. Конечно, он и сам чувствовал, что, несмотря на прекрасно сшитую одежду, смотрится чужаком в любой гостиной, будь она золотой или какой-нибудь другой. Роулингз обладал мрачной внешностью морского пирата или лесного разбойника, довольно длинные, черные как смоль волосы свивались на воротнике в непослушные кольца. Внешне он был прямой противоположностью леди Эшбери, которая выглядела изящной, как статуэтка, и невинной, как ягненок. Светлыми у Эдварда были только серые глаза, казалось, впитавшие в себя туманы торфяников, на краю которых и располагалось имение.

— Я не имела в виду, что у тебя уже сейчас появились брыли, — сообщила виконтесса Эшбери, вдруг очень заинтересовавшись чем-то на письменном столе. — Но если ты будешь слишком беспечным…

— А сказала ты совсем другое.

Эдвард точно не знал, что смутило его больше: то, что она так напугала его, или то, что теперь, когда он все равно встал, вполне можно было уйти к себе. Он намного успешнее боролся бы с плохим настроением в своей уютной комнате, библиотеке или даже бильярдной, утешаясь табаком и спиртным вдали от женских капризов.

Однако еще до того, как Эдвард успел придумать слова оправдания для бегства, чтобы смягчить обидчивую виконтессу, с которой он не без удовольствия провел утром несколько часов в гостиной на третьем этаже, в комнату вошел Эверс и громко откашлялся.

— К вам сэр Артур Герберт, милорд. — Дворецкий, который прослужил отцу Эдварда пятьдесят лет и, без всякого сомнения, прослужит еще лет двадцать новому герцогу Роулингзу, даже бровью не повел, заметив, что его хозяин уже навеселе.

— Герберт? — недоверчиво повторил Эдвард. — Почему он вернулся так скоро? Я ждал его самое раннее завтра. Эверс, а что, мальчишка… э-э, его светлость вместе с сэром Артуром?

Взгляд Эверса, казалось, был прикован к некоей точке над зеленым мраморным камином.

— Сэр Артур один, милорд, и, надо сказать, заметно взволнован.

— Черт! — Эдвард потер рукой небритый подбородок. А ведь Герберт клялся, что на этот раз источник вполне надежный! Теперь Эдварду предстояло тратить дополнительное время — и деньги — на поиск наследника герцогского титула Роулингзов. Как могло случиться, что десятилетний мальчик исчез, будто сквозь землю провалился?

— Черт, — раздраженно произнес Эдвард, — веди его сюда, Эверс.

Виконтесса подчеркнуто глубоко вздохнула, как только за дворецким закрылась дверь.

— Ну, Эдвард, тебе в самом деле необходимо принимать этого омерзительного типа именно здесь? Не мог бы ты попросить его подождать в библиотеке? Нельзя сказать, что меня радует перспектива выслушивать вашу чепуху об этом противном мальчишке…

— Вот именно, противном! — Сэр Артур, дородный и, как всегда говорливый, не дождавшись, пока Эверс полностью открыл двери, проскочил в гостиную мимо дворецкого с его чопорно поднятыми бровями. — О, леди Эшбери, до чего противный этот ребенок! Более точных слов подобрать невозможно!

Вошедший был так возбужден, что даже не позволил лакею снять с себя плащ и шляпу, снег так и сыпался с покатых плеч. Эверс в нерешительности остановился рядом с ним, на лице дворецкого застыла маска страдания — на ковре у галош сэра Артура расплывались мокрые пятна.

— Господи, — выдавил Эдвард, не на шутку удивленный неопрятным видом управляющего имением. — Сэр, откуда вы прибыли, из Шотландии или прямо из преисподней?

— Из преисподней, милорд, из преисподней, уверяю вас!

Прежде чем Эверс успел остановить его, сэр Артур упал в кресло, обитое ярко-зеленым бархатом, то самое, где совсем недавно сидел Эдвард. Снег посыпался на мягкие диванные подушки и от тепла камина сразу же начал таять.

— Никогда еще за все эти месяцы поисков наследника вашего отца мне не приходилось сталкиваться с такой неприятной ситуацией, лорд Эдвард!

Виконтесса, наблюдавшая за происходящим с легкой усмешкой и чуть приподнятыми бровями, бросила дворецкому:

— Эверс, я думаю, что сэру Артуру необходимо предложить немного коньяка.

— Нет-нет, — вскричал сэр Артур, взмахнув полной рукой. — Нет, благодарю, миледи. Я не притрагиваюсь к спиртному до полудня. Леди Герберт этого не одобряет.

— Но, сэр Артур, — улыбка Арабеллы была нарочито невинной, — в конце концов, уже половина второго.

— Ну, раз так… — сдался сэр Артур. Дворецкий уже стоял у кресла с полной рюмкой. — Спасибо, мой добрый Эверс. Вот это очень кстати… А Вирджинии вообще не обязательно знать об этом, правда?

Эдвард, которого в присутствии наиболее доверенного советника покойного отца не покидало желание что-нибудь расколотить вдребезги, процедил:

— Следует ли мне из вашей речи сделать вывод, что нас опять надули?

Сэр Артур оторвался от своего коньяка, на полном, одутловатом лице застыло почти комичное удивление.

— Надули? Ну нет, милорд. Вовсе нет. Нет, это именно тот парень. Мы его наконец нашли. — Он шумно вздохнул.

— Тем хуже.

Когда сэр Артур протянул дрожащую руку к стоявшему на позолоченном столике графину, чтобы налить себе еще коньяка, оба, Эверс и Эдвард, ринулись наперерез, намереваясь остановить его: дворецкий — из поруганного чувства долга, а Эдвард — глубоко разочарованный тем, что его надежды рухнули. Эдвард был не настолько пьян, чтобы уступить в проворстве отцу пятерых детей и семидесятилетнему дворецкому. Упав на колено у дивана, он схватил графин с коньяком за горлышко. Роулингз был таким рослым, что, лишь стоя на коленях, мог заглянуть в глаза сидевшему сэру Артуру, и теперь, когда это удалось сделать, он не сознавал, что его серые глаза опасно сверкают от еле сдерживаемой ярости.

— Что… — почти по слогам проговорил Эдвард, — произошло… в… Шотландии?

Сэр Артур отвел свой скорбный взгляд от дна рюмки и оказался в плену глаз Эдварда.

— Я, это… — заикаясь, промямлил Герберт. — Видите ли, милорд, это он. Герцог, милорд. Молодой Джереми Роулингз…

— Вы нашли его? — На лице Эдварда отразилось облегчение. — Хвала Господу. — Однако чувство облегчения быстро сменилось нетерпением. — Но если вы его нашли, какого же черта не привезли с собой в Роулингз?

— Он не захотел. — Сэр Артур лишь пожал плечами. Эдварду показалось, что он не совсем расслышал ответ.

— Простите, сэр Артур. Не могли бы вы повторить?

— Он не захотел приехать, — вновь произнес сэр Артур. — И был весьма тверд в своем решении, милорд. Сказал, что не сдвинется с места без…

Не захотел приехать? Мальчику сказали, что он наследник состояния, владелец имения, которое является жемчужиной Йоркшира, что он фактически является герцогом, и он не захотел приехать?

— Этот ребенок, он что, слабоумный? — вскричал Эдвард, напугав Эверса, который как раз пытался убрать от греха подальше уже пустой графин из-под коньяка.

— О нет, милорд, — поморщился сэр Артур. — Совсем наоборот. Это пышущий здоровьем десятилетний сорванец. Залепил мне в голову яйцом, когда я выходил из экипажа.

Эдвард с трудом сдерживался:

— Почему он не захотел ехать с вами?

— Видите ли, милорд, это не столько мальчик, сколько его тетка.

— Тетка? — Арабелла перестала пристально рассматривать собственные ногти. — У мальчика есть тетка?

— Да, миледи. После безвременной кончины лорда Джона десять лет назад, вы знаете, ребенок остался сиротой. Как известно, его мать, несчастная супруга лорда Джона, умерла вскоре после этого. Герцога вырастили сестра матери и дед по материнской линии, который, насколько мне известно, тоже уже почти год как покоится в земле. Умер прямо во время проповеди. Он был приходской священник, вы же знаете. По-моему, это просто кошмар…

— Так что там тетка? — не выдержал Эдвард, пытаясь вернуть разговор в нужное русло. — Не разрешила мальчику приехать?

— Не совсем так, милорд. Мальчик не хочет ехать без своей тетки. Он очень к ней привязан. Правда, так трогательно в наше время видеть ребенка, который настолько близок с…

— Проклятие, Герберт! — загрохотал Эдвард. — Почему вы не сказали этой проклятой тетке, что она может ехать вместе с мальчиком?!

Сэр Артур выглядел не на шутку испуганным.

— Я говорил, милорд. Правда говорил. Я пригласил ее приехать и жить в поместье Роулингзов столько, сколько она пожелает. Если ей понравится, то хоть всю жизнь. — Управляющий имением внезапно умолк и начал стягивать с себя верхнюю одежду. — Вам не кажется, что в доме жарко, мистер Эверс? По-моему, огонь в камине слишком сильный.

— Ну? — Эдвард перестал мерить гостиную шагами и протянул к камину ладонь. Он вовсе не находил, что в комнате слишком жарко. — Ну так что ответила эта чертовка?

— О, весьма решительно отклонила мое приглашение, милорд. Не хотела даже слышать ни о чем таком… Ну и конечно, мальчик без нее ехать не согласился… — Герберт снова пожал плечами. — Поэтому я здесь.

— Отклонила приглашение? — Эдвард ощутил непреодолимое желание что-нибудь расколотить. Эверс как раз установил между Гербертом и камином специальный экран, на нем-то хозяин дома и отвел душу, свалив мощным ударом изящную, расписанную вручную ширму.

Арабелла испуганно вскрикнула, а Герберта эта выходка ошеломила. Лишь Эверс остался невозмутим, он поднял экран и водворил на место, смерив хозяина неодобрительным взглядом.

— Так что, эта тетка слабоумная? — допытывался Эдвард.

— О нет, милорд, совсем наоборот… — Сэр Артур то ли из-за жара, который исходил от камина, то ли из-за агрессивности Эдварда весь взмок и поспешно закончил фразу: — Нет, милорд, не слабоумная. Дама либеральных взглядов.

Плюнь толстяк прямо на паркетный пол, и тогда Эдвард не пришел бы в такое изумление.

— Кто? — выдохнул он.

— Дама либеральных взглядов.

Сэр Артур благодарно улыбнулся Эверсу, который поднял его плащ и шляпу, мокрым комом сваленные на кресле.

— В буквальном смысле слова противница монархии, милорд. Не желает иметь ничего общего с людьми благородного сословия. Говорит, они виноваты в отсутствии реформ, которые могли бы помочь простому народу. Говорит, это консерваторы держат массы в унизительной нищете, чтобы один процент населения мог пользоваться девяноста девятью процентами богатства. Говорит, что землевладельцы вроде вас — просто бездельники, которые не думают ни о чем, кроме охоты и разврата… — Сэр Артур сглотнул и в смущении глянул на виконтессу. — Прошу прощения, леди Эшбери.

Арабелла только повела бровью.

Эдвард не верил собственным ушам. Такого просто не могло быть. Наследника герцога Роулингза нашли, но парень не хочет приехать из-за того, что его сумасшедшая тетушка придерживается либеральных взглядов! Разве такое бывает?

— Не понимаю, — сказал Эдвард, изо всех сил стараясь держать себя в руках. Очень хотелось разбить еще что-нибудь, но подходящих предметов вокруг не было — разве что широкое лицо сэра Артура, сиявшее неуместной улыбкой. Но на самом деле ему нравился старый пустомеля, он не хотел его сильно огорчать. — Значит, эта женщина отвергла приглашение пожить в одном из самых знатных домов в Англии в связи со своими политическими взглядами?

— Вот-вот, точно так, — хихикнул сэр Артур. — И заметьте, мальчик без нее не приедет.

— И эта… — У Эдварда перехватило горло. — Эта женщина… Разве у нее нет мужа, который способен внять голосу разума?

— О нет, милорд. Мисс Макдугал не замужем.

— Мисс Макдугал?

— Да, милорд. Пегги Макдугал. С тех пор как умер ее отец, она вместе с мальчиком проживает в коттедже возле дома священника. По-моему, они существуют на скудные средства, оставленные ее матерью. Истинный Бог, ее отец не оставил им ничего…

— Синий чулок, — процедил сквозь зубы Эдвард. — Мои планы расстраивает какая-то незамужняя тетка, да еще с либеральными наклонностями. Проклятие! — Он был готов рвать на себе волосы, но вместо этого зарычал на управляющего своим имением так громко, что напугал даже невозмутимого Эверса.

— Вы не смогли убедить девицу, живущую на жалкие гроши, в том, что ее племяннику будет лучше в роскоши йоркширского поместья? — скептически поинтересовался Эдвард. — Что может быть проще? Вы что, совсем не знаете женщин? Не могли ее купить? Или очаровать? Польстить ей чем-нибудь? Разве мы не можем предложить ничего из того, что ей нужно, в обмен на мальчишку?

Герберт подался назад, насколько позволяло кресло, но не смог спрятаться от угрожающего взгляда, который буквально прожигал его насквозь. Он просунул толстый палец под галстук, безуспешно пытаясь ослабить узел и судорожно хватая ртом воздух.

— Но, милорд, я сказал вам! Она даже не захотела меня слушать! Просто выставила за порог да еще швырнула в меня горшком! — Сэр Артур почти плакал. — А мальчишка, милорд, засунул мне в карман мерзкого вонючего хорька, а под сбрую одной из лошадей подложил точильный камень! Я думал, что не доеду живым до леди Герберт!

Эдвард резко отвернулся, его широкие плечи поникли. Теперь ему стало ясно, что нужно делать. Ошибка заключалась в том, что он поручил управляющему то, что сам мог сделать лучше. Разве отец постоянно не повторял, что проще выполнить работу самому, чем объяснять постороннему человеку, как ее следует сделать? А это — классический пример. Что мог знать о женщинах сэр Артур, отец пяти дочерей? Он был готов сделать предложение первой женщине, которая завлечет его в постель, а поскольку Вирджиния Герберт была достаточно умна, она не упустила своего неуклюжего рыцаря.

Похоже, Эдварду самому придется съездить в Абердин за мальчиком и его проклятой теткой, иначе толку не будет.

Либеральные взгляды! Сохрани Господь от слишком образованных женщин! И о чем только думал этот священник, позволяя своей дочери читать газеты? Ей вообще не следовало бы знать разницы между либералами и консерваторами. Неудивительно, что эта женщина не замужем и осталась старой девой, если то, как она обошлась с Гербертом, хоть на йоту отражает ее манеру общения.

Появившись в дверях, Эверс деликатно кашлянул.

— Прошу прощения, милорд, это все?

Эдвард, который стоял перед камином, сцепив руки за спиной, внезапно обернулся.

— Нет, это еще не все, Эверс. Скажи моему лакею, что мы немедленно выезжаем в Шотландию. Нужно будет взять с собой рубашки. Пусть Роберт подгонит легкий экипаж. Тронемся, как только все будет готово.

Арабелла положила перо на письменный стол.

— Эдвард, ты в своем уме? Ты же не собираешься сам ехать к этой ужасной женщине…

— Именно это я и намерен сделать, — заявил Эдвард. — А что? Думаешь, мне не удастся убедить ее? Или либерально настроенный шотландский синий чулок мне не по зубам?

Леди Эшбери рассмеялась. Ее смех — Эдвард однажды обратил на это внимание — был холодным и резким, так звенит обеденный колокольчик — глухо, но очень требовательно.

— О нет, милорд. Мы все знаем, насколько убедительным ты можешь быть, когда захочешь. — Дама скользнула по нему взглядом, и Эдвард успел заметить, как потеплели прекрасные глаза, остановившись на едва заметной выпуклости на его бриджах. — Но ты рискуешь, дорогой, отправляясь в Шотландию в такую погоду. Для чего такая поспешность? Мы знаем, где этот гадкий мальчишка, и он точно никуда не денется.

— Я хочу уладить это дело, — твердо сказал Эдвард, отворачиваясь к огню. — Уже скоро год, как умер отец, поместье так и чахнет без герцога. Мне кажется, все это слишком затянулось.

Арабелла снова засмеялась:

— И с каких это пор ты стал заботиться о поместье? Сэр Артур, вы и впрямь плохо влияете на Эдварда. Ему осталось только начать осматривать овечьи выгоны!

Решение хозяина о поездке в Шотландию, казалось, ошеломило сэра Артура.

— Прошу вас, милорд, оставьте эту затею! Подождите какое-то время. Быть может, через месяц или два, обдумав все хорошенько, они и сами приедут. Видите ли, мисс Макдугал твердо уверилась в том, что ваш отец был совершенно безразличен к судьбе мальчика, и ее поразило известие, что герцог не вычеркнул Джереми из своего завещания…

— У меня не хватит терпения ждать месяц, сэр Артур, — возразил Эдвард. — Я поеду сегодня же, и держу пари, что доставлю в Роулингз-Мэнор обоих — и мальчика, и его девицу тетку — не позднее, чем через две недели.

— Если собираешься спорить, то не лучше ли разбудить твоего старого школьного приятеля, мистера Картрайта, — сухо бросила Арабелла. — Он как ушел из бильярдной прошлой ночью, так и спит до сих пор в библиотеке. Может, возьмешь его с собой, Эдвард? Представь, как приятно ему будет помериться остроумием с синим чулком из Шотландии.

Роулингз в сердцах проворчал:

— Мне в этой поездке не понадобятся сомнительные услуги Алистера. Пусть лучше развлекает тебя, пока я не вернусь. Присмотри только, чтобы он не разбил что-нибудь ценное, а если разобьет, пусть заплатит.

— Милорд, я очень прошу вас одуматься. — Планы хозяина так взволновали сэра Артура, что управляющий вскочил с кресла и подошел к Эдварду. — Боюсь, вы не представляете, как непредсказуема эта женщина. Она глубоко презирает всех землевладельцев и наотрез отказывается…

Эдвард рассмеялся и положил свою тяжелую руку ему на плечо.

— Герберт, старина, позвольте сказать вам кое-что о женщинах. Все они совершенно одинаковы. — Взгляд, которым он одарил виконтессу, излучал насмешку. — Все чего-то хотят. Нам нужно только узнать, чего хочет мисс Макдугал, и дать ей это в обмен на племянника. Честное слово, все очень просто.

Сэра Артура это объяснение, похоже, не удовлетворило.

— Проблема в том, милорд, что, по-моему, мисс Макдугал хочет…

— Чего же, Герберт?

— Вашу голову, лорд Эдвард, насаженную на кол.

Глава 2

Пегги держала новорожденного младенца, слегка покачивая и что-то нашептывая, когда тот начинал плакать.

— Ну же, ну же, — сказала девушка, ее дыхание тут же облачком пара рассеялось в морозном воздухе. — Все хорошо. Я понимаю, что здесь не так приятно, как внутри у мамы, но тебе все равно придется привыкать.

С постели, которая представляла собой кучу насквозь промокших лохмотьев и соломы, мать младенца со слабой улыбкой глядела вверх.

— Как он выглядит, а, мисс Макдугал? У него все пальчики на месте, и на руках, и на ногах?

— Десять здесь и десять там, — ответила Пегги с деланной бодростью. — Как собираетесь назвать сына, миссис Макфирли?

— Боже мой, даже и не знаю.

— Ну, хоть примерно перебирали имена? — Миссис Пирс, акушерка, оторвалась от огня, который они с Пегги безуспешно пытались развести весь последний час. Без угля, лишь на влажных брикетах торфа, огонь давал мало тепла, но Макфирли были намного счастливее тех из своих соседей, в односкатных лачугах которых вообще не было очага. — Странно… Он что, шестнадцатый?

Роженица с гордостью кивнула.

— Восьмой сын, не считая троих, что родились мертвыми. — Мысли о мертворожденных младенцах омрачили изможденное лицо женщины, и она пробормотала: — Как вы думаете, мисс Макдугал, правильно будет назвать его тем же именем, что и одного из умерших? Мне страшно нравится имя Джеймс, но последнего из тех, что умерли, назвали Джеймсом…

Пегги взглянула на кричащий сверток у себя в руках, из которого высовывались красные кулачки, и вдруг почувствовала, что не выдержит этого больше ни минуты. Казалось, что закопченные стены лачуги давят на нее, а запах, обычно смесь капусты и человеческих экскрементов, был теперь, когда к нему примешивалось послеродовое зловоние, в тысячу раз хуже.

Пегги ощутила, как овсянка, съеденная на завтрак, стала подниматься к горлу, и со слабым стоном, сунув ребенка в поспешно подставленные руки акушерки, выбежала во двор.

Ничего не видя вокруг, Пегги добралась по снегу к выгребной яме, и здесь ее стошнило. Закончив, она вцепилась в жердь для сушки белья, припав щекой к холодному, грубо оструганному дереву и прикрыв глаза от сверкающего зимнего солнца. За стенами развалюхи запах был не лучше, но здесь она хотя бы не видела изможденного лица и тела, иссушенного непрерывными родами.

Дверь в хижину позади нее распахнулась, и на пороге появилась миссис Пирс, держа в руке ведро, содержимое которого парило на морозе Пегги поспешно достала из сумочки носовой платок, вытерла им губы и слегка умылась чистым снегом, который зачерпнула с земли.

Миссис Пирс, ворча себе под нос, направилась к Пегги, стоявшей у выгребной ямы. Увидев на снегу следы того, что произошло с девушкой, она укоризненно прищелкнула языком.

— Не понимаю, зачем каждый раз настаивать на том, чтобы пойти со мной, — сказала акушерка, — если вам от этого так плохо.

Миссис Пирс резко опрокинула ведро, вылив его содержимое на остатки завтрака своей спутницы. Знакомое зловоние вновь заставило перевернуться у Пегги все внутри, девушка вцепилась в жердь так, будто это могло остановить тошноту, и прижала платок к губам.

— Ох, миссис Пирс, — жалобно проговорила она. — Просто ужас. Как вы выдерживаете? Эта женщина убивает себя, рожая по ребенку в год. Кто-нибудь должен поговорить с мужчинами в этой деревне. Вы не могли бы?

— Не мое это дело, и вы знаете это, мисс Макдугал, — с упреком проговорила миссис Пирс. — Это обязанность священника. Но если вы полагаете, что наш новый священник вздумает пачкаться о таких, как Майра Макфирли, то вы такая же сумасшедшая, каким был ваш отец.

Вместо того чтобы обидеться на замечание миссис Пирс по поводу чудаковатости своего покойного батюшки, Пегги лишь вздохнула, засовывая носовой платок обратно в сумочку.

— Полагаю, вы правы. Просто кажется, что так не должно быть. Шестнадцать детей в ее годы, и трое из них умерли при родах. А миссис Макфирли всего тридцать, миссис Пирс! Эта женщина всего на десять лет старше меня, а выглядит…

— Такой же старухой, как я? — подмигнула миссис Пирс, ее широкое лицо осветилось улыбкой. — Не больше чем на пятьдесят?

— Вы знаете, о чем я говорю. — Пегги, насупившись, уставилась на носки полусапожек, край ее коричневого шерстяного платья был мокрым от снега. — Может быть, мне поговорить с мистером Ричлэндзом, — не очень уверенно предложила она.