Глава 25

Он пребывал не в лучшем настроении. Во-первых, его все-таки чуть не убили, а это портит настроение. Во-вторых, в «Таймс» появилось объявление о его помолвке с той, с кем он не был помолвлен.

Нет, Джереми не предавался мрачным мыслям. От покушения он вполне оправился, к тому же прочие неприятности, которые обрушились на него сегодня, вытеснили это у него из головы… До тех пор пока, вылетая со злостью из редакции «Таймс», куда он отправился требовать опровержения, герцог чуть было не попал под четверку лошадей, запряженных в легкий экипаж.

Одно дело, когда тебя пытаются заколоть темной ночью, пусть даже на пороге собственного дома, это можно отнести к возросшему числу преступлений в городе. И совсем иное, когда тебя едва не затоптали лошади средь бела дня перед зданием уважаемой газеты. Поднявшись из грязи, он решил, что пора действовать. Камердинеру он поручил отыскать господина де Вегу, проследить за ним и установить, является ли он тем, кто стоит за двумя покушениями. Джереми не слишком боялся за свою жизнь, но подобные неприятности ему чертовски мешали, не хотелось прыгать туда-сюда, уклоняясь то от ножа, то от копыт, и если де Вегу пытался его прикончить, он получил бы отличный предлог вызвать его на дуэль, убив сразу двух зайцев: избавился бы от назойливого убийцы и освободил бы Мэгги от жениха.

— Ни под каким видом, — строго предупредил герцог Питерса, — не позволяй Мэгги тебя заметить. Мы сможем убедить ее, что именно лягушатник пытался меня заколоть, только если схватим его в момент очередной попытки. Но, заметив слежку за ним, она решит, что мы хотим его запугать, и начнет его жалеть.

— Не сомневайтесь, полковник. Можете на меня положиться, я вас не подведу.

Джереми вернулся на Парк-лейн, где сменил порванную и выпачканную одежду, после чего снова вышел из дома. В отеле «Дорчестер», куда он сразу направился, принцесса Аша занималась консультацией со множеством портних и шляпниц. Казалось, Звезда Джайпура решила навсегда покончить с сари и закупала приданое, сшитое по европейской моде. Однако ее усилия осложняло отсутствие переводчика, который, видимо, ускользнул из гостиницы, чтобы отправить очередное послание дяде-магарадже. Это же обстоятельство весьма затруднило Джереми выражение его чувств по поводу утреннего объявления, во всяком случае, донести их до принцессы ему не удалось. Впрочем, модистки поняли его прекрасно, что было видно по их нервному переглядыванию. Шить приданое для невесты сопротивляющегося жениха — дело рискованное и малоприбыльное.

Когда Джереми покидал отель, это сознавали все находившиеся в комнате, за исключением принцессы.

Не сумев объяснить ей свое неудовольствие ее поведением, герцог решил сосредоточиться на поисках Мэгги и залечивании ран, которые нанесло ложное объявление. Надежда, что она не видела утренней газеты, исчезла после завтрака, когда он направился в ее комнату, чтобы поговорить об этом. Дверь открыла служанка.

— Доброе утро, ваша светлость, — произнесла Хилл ледяным тоном, — боюсь, мисс Маргарет уже отправилась на первое деловое свидание. Могу ли я вас поздравить? Уверена, вы с принцессой будете очень счастливы. Ваши тетушка и дядя наверняка тоже довольны…

Но Джереми понимал, что тетя с дядей будут весьма недовольны. Конечно, если бы он действительно влюбился в принцессу Ашу, они бы приняли ее без возражений, пока та не восстановила бы их против себя абсолютным пренебрежением к любым чувствам и желаниям, кроме собственных.

Допрос Хилл оказался безрезультатным. Единственные сведения, которые он сумел из нее выжать, хотя чуть руки не выкручивал старой упрямице, был адрес мастерской.

Однако, прибыв туда, Джереми пережил очередное потрясение. Никогда ему не доводилось видеть более угнетающего здания, за исключением, пожалуй, одной-двух попыток воспроизвести европейскую архитектуру в Бомбее. Неужели это все, что может себе позволить его упрямая красавица? У герцога сразу появилась еще одна причина неприязни к лорду Артуру, чопорность и предубежденность которого вынуждали Мэгги снимать мастерскую в явно непригодном для жилья здании. Неудивительно, что квартиры здесь преобразованы в студии, кто бы согласился обитать в таком убожестве? Но художники жили в мире своих фантазий.

Адрес студии герцог у Хилл выпросил, но без номера квартиры, поэтому ему пришлось долго бродить по длинным полутемным коридорам, где стояли вонь скипидара и специфический запах опиума, который Джереми узнал во время краткой вылазки в Бирму. Он мельком увидел нескольких мужчин, рисующих обнаженных натурщиц, крепких, но странно непривлекательных. Они дрожали на пьедесталах или неряшливо драпировали себя тканью на замызганных кушетках. Некоторые творения герцогу понравились…

Когда он миновал студию, где художник писал обнаженного натурщика, его омрачила неясная мысль: писала ли когда-нибудь Мэгги обнаженного мужчину? Неужели он не первый нагой мужчина, которого ей довелось увидеть?

Почувствовав неловкость, Джереми быстро отправился дальше, заглянул в одну из студий третьего этажа и спросил какого-то взъерошенного молодого человека, отмывавшего кисти:

— Где я могу найти мисс Герберт?

Тот подскочил на месте, отложил трубку с опиумом, которой затягивался, и полюбопытствовал на удивление высоким голосом:

— Вы имеете в виду Мэгги?

— Да. — Значит, эти люди называли друг друга просто по именам? Когда она станет герцогиней Ролингз, он положит этому конец. — Где ее студия?

— Шестой этаж, дверь налево, — последовал лаконичный ответ. — Только не проси ее позировать. Она и эта французская сучка даже лоскутка с себя не снимут. Поверь, я уже просил. Мы все просили.

— Ладно, благодарю за совет.

— Но если тебе надо выпить, — добавил молодой человек, когда Джереми шагнул к двери, — то на вино она не скупится. Такие вот дела с этими дамами-портретистками: раздеться не разденутся, а на выпивку щедры. Конечно, они могут себе позволить. Все хотят, чтобы написали их портрет, но едва ли кто захочет изображение дверей Ньюгейтской тюрьмы.

Джереми торопливо отвел глаза от его картины.

— Ну ладно, до свидания. — Герцог поспешил удалиться, прежде чем молодой живописец покажет ему другие свои шедевры.

Наконец, преодолев еще три марша скрипучей лестницы, он услышал голос Мэгги, доносившийся из глубины коридора. Джереми не мог разобрать, что она говорила и к кому обращалась, но бурная радость от звука ее голоса подсказала ему, что это не имеет никакого значения. Он нашел свою Мэгги и, значит, достиг своего прибежища.

Глава 26

Мэгги ошеломленно уставилась на него. Она покинула особняк, чтобы никогда больше не видеть Джереми, и вдруг тот запросто шагнул в ее студию с таким невинным видом, словно понятия не имеет ни о каких сложностях. Мэгги просто лишилась дара речи.

Выглядел он неплохо. Даже очень. На нем был костюм, не парадный мундир, а настоящий вечерний костюм: черный плащ, безупречно сшитые черный фрак и брюки, белая рубашка, белый жилет. Подбородок утопал в пышном галстуке, начищенные башмаки сверкали, даже перчатки, которые он держал в руке, отличались нетронутой белизной. Поскольку цилиндр он при входе снял, можно было заметить следы явной попытки унять непокорные кудри, как всегда тщетные. Но на взгляд Мэгги, он был умопомрачительно красив.

Беглый взгляд в сторону подруги доказывал, что такого мнения придерживается не только она: Беранж застыла, не сводя глаз с герцога.

— Вот ты где. — У него хватило нахальства обратиться к ней так небрежно, словно они столкнулись на улице. — Могу я зайти?

— П-привет, — заикаясь пролепетала Мэгги.

Что такое с ней происходит? Она ведь должна злиться на него, он лишил ее девственности… ладно, она сама отдалась ему… но зачем так поспешно вставать с дивана и одергивать юбку? Сообразив, что на ней рабочий балахон, перепачканный красками, Мэгги стала торопливо развязывать тесемки, и все это время ей голову сверлила одна мысль: «Он тебя обманул. Да, Мэгги, обманул сознательно и бессердечно. Ты не должна быть с ним любезной. Не должна!»

— Не желаешь чего-нибудь? — пробормотала она, стараясь держаться столь же непринужденно, как и он. — Бокал вина?

— Отлично, — сказал Джереми, не глядя на нее.

Он с любопытством разглядывал обстановку студии: высокий потолок, незаконченные полотна у стены, деревянные стойки с картинами, веселый огонь в печурке, ведерко для мытья кистей, разноцветные бока которого свидетельствовали о долгой службе, и особенно прелестную блондинку, по-кошачьи выгнувшуюся на низком диване у окна.

— Привет.

Беранж обольстительно улыбнулась.

— Привет. Вы, наверное, Джерри. — Несмотря на предостерегающий взгляд Мэгги, она кокетливо промурлыкала букву «р», утроив ее.

— Да, — ухмыльнулся Джереми. — А кто вы?

— Ее имя, — ответила Мэгги гораздо более резким тоном, чем намеревалась, — Беранж Жаккар, и она уже уходит. — Поскольку оба недоуменно повернули головы в ее сторону, ей пришлось их познакомить. — Ваша светлость, разрешите представить вам мадемуазель Жаккар. Мадемуазель Жаккар, это его светлость герцог Ролингз.

Беранж томно протянула ему изящную руку, мило пролепетав:

— Же сюи аншанте. Я очень рада.

— А я очарован. — Джереми поднес ее руку к губам.

Мэгги обратила внимание, что с галантностью истинного джентльмена он поцеловал воздух в дюйме от пальчиков француженки, но руку не выпустил, а начал рассматривать.

— Мисс Герберт пишет ваш портрет, мадемуазель Жаккар?

— Мой? — засмеялась та. — Нон, нон…

— Беранж посещала ту же художественную школу в Париже, что и я, — вмешалась Мэгги. — Она, как и я, приехала в Лондон, чтобы попытаться завоевать себе репутацию в портретной живописи. Она снимает мастерскую напротив моей и как раз собиралась вернуться к работе. Не так ли, Беранж?

Беранж не сводила глаз с Джереми, а тот не выпрямлялся и не отпускал ее руку.

— Он великолепен, твой герцог. Ты попросту глупышка, — сказала подруге по-французски Беранж.

Мэгги поблагодарила Господа за то, что Джереми, насколько ей было известно, не знал ни одного французского слова.

— Я спросил вас, мадемуазель Жаккар, не являетесь ли вы объектом портрета, так как не вижу следов краски на ваших пальцах. — Джереми слегка повернул ее изящную ладонь. — Мэгги обычно сплошь ею покрыта.

— В отличие от Маргериты, я во время работы надеваю перчатки. Видите ли, вещества, с которыми мы работаем, огрубляют нежную женскую кожу, а я хочу сохранить руки мягкими.

Что за глупость? Мэгги рывком содрала защитный балахон. Эта парочка мило болтает о нежности кожи, а у нее сердце рвется на части!

— Что привело вас в Челси, ваша светлость? — осведомилась Мэгги, свертывая балахон и бесцеремонно швыряя его в угол, затем подошла к столику, на котором держала вино, и налила Джереми бокал.

Джереми выпрямился и взял вино из ее рук, не выпуская из другой руки цилиндра.

— Ну, я подумал, что загляну к тебе и спрошу, не занята ли ты вечером. У меня билеты на балет, возможно, мы бы могли вместе пообедать…

— На балет? — оживилась Беранж. Джереми оглянулся, явно не понимая, что представляет собой мадемуазель Жаккар, и характера их дружбы.

— Да, — подтвердил он, снова оборачиваясь к Мэгги. — Балет. И обед… до или после.

Сознавая, что рядом с очаровательной блондинкой выглядит бог знает как в старомодном шерстяном платье, да еще с перепачканными краской руками (про фиолетовый мазок на лбу она не догадывалась), Мэгги решила больше не изображать радушную хозяйку и холодно заметила:

— Думаю, едва ли будет прилично, ваша светлость, чтобы вы сопровождали в театр какую-либо женщину, кроме вашей невесты.

— А, — произнес Джереми с раздражающим спокойствием. — На этот счет можешь не беспокоиться. О такой мелочи я уже позаботился.

— Мелочи? — недоверчиво переспросила Мэгги. Наблюдавшая Беранж поворачивала голову то к одному, то к другому, словно наслаждаясь представлением. — Джереми, эта мелочь — будущая герцогиня Ролингз!

— Нет, она не будет герцогиней.

— Неужели? — Да как он смеет отрицать то, что она и все читатели самой распространенной газеты узнали сегодня утром? — В таком случае следует известить «Таймс». В отличие от меня они не поддались на твои уверения, что Звезда Джайпура не женщина, а камень.

— Мне очень нравится эта часть истории, — заметила с дивана Беранж. — Насчет камня. По-моему, весьма изобретательно.

— Никакого изобретательства, — прошипел Джереми. — Это не просто камень, а сапфир в двадцать четыре карата.

Его ответ заставил Беранж приподняться на локтях.

— Сапфир в двадцать четыре карата? Двадцать четыре? — уточнила она.

— Разумеется, двадцать четыре карата! Чушь полная. — Мэгги готова была кричать. — Звезда Джайпура — женщина ростом в пять футов, весом примерно в сто фунтов, с черными глазами, маленькими ножками и личным переводчиком, а я оказалась любовницей человека, за которого она собирается замуж.

— Ты мне не любовница! — прорычал герцог. — И я не собираюсь на ней жениться!

— Конечно. Понимаю. В мире сейчас происходит так мало интересного, что «Таймс» выдумывает новости, чтобы развлечь своих читателей…

— Я не сказал, что они это выдумали. Я говорю, что их сведения неверны. Я разъяснил ошибку тому, кто несет за это ответственность, и опровержение появится в завтрашнем номере…

— Да, оно там появится, — саркастически усмехнулась Мэгги. — А с неба завтра посыплются огромные сапфиры!

Беранж вдруг села на диване, объявив:

— Сюда кто-то идет.

Джереми, явно расстроенный недоверием Мэгги, понизил голос, но продолжал настаивать:

— Неужели ты думаешь, что я попытаюсь сделать тебя своей любовницей?

Мэгги растерянно отвела глаза. Если бы ей задали такой вопрос полчаса назад, она не раздумывая прокричала бы «да!». Но теперь, видя отчаяние Джереми, она вспомнила, как нежно он прижимал ее к себе, и не могла не усомниться…

— Огюстен! — воскликнула Беранж, вскакивая с дивана.

Мэгги круто обернулась. Нет! Это просто немыслимо!

Однако на пороге стоял Огюстен с цилиндром и тростью в одной руке и букетом белых роз в другой. Мэгги, поглощенная спором с герцогом, не услышала его шагов в коридоре.

— Добрый вечер, — несколько обиженным тоном произнес Огюстен.

«И неудивительно», — подумала Мэгги, переводя взгляд с его атласного жилета на лицо. Под глазами лиловые синяки, некогда орлиный нос распух, в обе ноздри воткнуты тампоны со следами засохшей крови, тяжелое дыхание от подъема на шестой этаж.

И его Джереми подозревал в покушении? Кто и ножа-то не поднимет выше головы, даже если очень захочет, потому что видно, с каким трудом он движется! Нет, Мэгги не винила герцога за подозрения, но мысль об этом просто нелепа! Огюстен не мог быть тем, кто пытался его убить. Огюстен просто не способен на зверское насилие.

Бедный Огюстен! Как несправедливо она с ним поступила! Она поняла, что не может смотреть ему в глаза.

Как истинный джентльмен, он, войдя в комнату, отвесил низкий поклон и протянул букет.

— Тебе, моя дорогая. — Мэгги заметила беглый взгляд, который он бросил на Джереми, как бы вызывая того на ссору. — С извинениями за вчерашний вечер. Боюсь, он был… испорчен… э-э… несчастным случаем.

Она прижала букет к груди, мысленно благодаря цветочницу, которая срезала с роз шипы, но сознавая, что заслужила пару-тройку уколов за свою бессовестную измену. Господи! Как сказать ему об этом? Как нанести ему такой удар?

— Благодарю, — пробормотала Мэгги, почти больная от раскаяния. «Я расскажу ему сегодня же вечером, — поклялась она себе. — Мы останемся наедине, и я во всем признаюсь». — Но, право, тебе не стоило… Извиняться должна я…

— Нет, — раздался спокойный голос Джереми. Она бросила на него предостерегающий взгляд, опасаясь повторения вчерашнего скандала.

— Прощения должен просить я, месье де Вегу, я вел себя неподобающим образом и хочу принести вам мои глубочайшие извинения. — Джереми решительно протянул сопернику руку.

Не только Огюстен уставился на герцога с ошеломленным недоверием, Мэгги и Беранж, переглянувшись, тоже впились в него глазами.

«Что он затеял? — пыталась сообразить Мэгги. — Он совсем одурел от малярии? Неужели хочет подружиться с моим женихом? Зачем?»

Огюстен первым пришел в себя и крепко пожал затянутую в перчатку руку герцога. Ни тот ни другой не поморщился от силы пожатия, хотя Мэгги заметила их напряженность.

— Извинения приняты, ваша светлость, — добродушно ответил Огюстен. — Я высоко ценю вашу защиту мадемуазель Маргериты. Не сомневаюсь, вам известно, что у нее нет семьи, желающей ее поддержать. Мне очень приятно узнать, что есть человек, который по крайней мере готов о ней позаботиться.

К чести Джереми, при этой похвале он вспыхнул и грубовато пробурчал:

— Вчера я… слишком увлекся. Мэгги всегда была мне… гм… как сестра, и… ну, в общем, мне хотелось, чтобы она была счастлива.

— Мне тоже, ваша светлость, — улыбнулся француз, обнимая ее за плечи и с обожанием заглядывая ей в лицо. — Мне тоже!

Мэгги удалось выдавить слабую улыбку. Господи, это будет ужасно!

— Итак, — провозгласил Огюстен, слишком жизнерадостно для мрачного настроения, царящего в студии. — Что привело вас сюда, ваша светлость? Пришли увидеть художника за работой? У нее есть прелестнейшие вещи. Прекрасные! Хорошо, что вы выбрали для визита сегодняшний день, потому что завтра они будут упакованы и отправлены на Бонд-стрит. Вы знаете, что в субботу у меня в галерее состоится ее выставка? Вы, конечно, придете на открытие?

— Несомненно, — ответил Джереми, вперив пронзительный взгляд в лицо Мэгги. Та затрясла головой, но он твердо повторил: — Ни за что не пропущу.

— Прекрасно! — воскликнул Огюстен. — Ее ждет потрясающий успех. Потрясающий! Не удивлюсь, если ее попросят участвовать в майской выставке Королевской академии. Даже если она получит заказ на портрет от самой королевы, меня это тоже не удивит. Мадемуазель Маргерита редкая… очень редкая!

— Да, — произнес Джереми, — она такая.

Огюстен внезапно заметил и направление взгляда герцога, и то, что взгляд этот был настолько дерзким, что мог вогнать в краску его невесту.

— Вы пришли сюда посмотреть работы Маргериты, ваша светлость? — резко спросил он.

Мэгги чуть не задохнулась, когда увидела сатанинское удовольствие на лице Джереми. О Господи! Ей стало страшно. Он собирается все ему сказать! Конечно, она хотела, чтобы Огюстен узнал правду, но не таким образом.

— Вообще-то, — начал герцог, — я пришел, чтобы…

Тут вмешалась Беранж, которая бросилась на выручку и, вскочив с дивана, громко объявила:

— Его светлость пришел увидеться со мной.

Когда все недоверчиво уставились на нее, она засмеялась.

— Почему у вас такой удивленный вид? — Тряхнув золотыми кудрями, француженка шагнула к Джереми и взяла его за локоть. Она была миниатюрной и рядом с высокой атлетической фигурой герцога выглядела прелестной куколкой. Мэгги с горечью отметила, что так же будет смотреться рядом с ним и принцесса Аша. — Он ведет меня обедать. Герцоги тоже едят, как и прочие смертные.

Огюстен заулыбался.

— Какое совпадение, — воскликнул он, — и мы с Маргеритой идем обедать. Ты ведь не забыла, шери? Мы обещали сегодня отобедать у лорда и леди Митчелл. Полагаю, если мы хотим приехать вовремя, тебе следует поспешить домой и переодеться. Мой экипаж внизу. Ты готова?

— Да, Огюстен, — пробормотала Мэгги, старательно избегая смотреть на Джереми. — Я только возьму накидку…

«Пожалуйста, Господи, — взмолилась она про себя, — не дай ему сказать что-нибудь вроде „Тогда я отвезу тебя домой, Мэгги?“. Я должна сама рассказать Опостену все и в свое время».

— Ладно. — Джереми посторонился, чтобы дать им пройти. — Тогда доброго вечера.

— Доброго вечера, — отозвался Огюстен и вывел Мэгги в коридор.

— Доброго вечера, — тихо произнесла она, так что Джереми вряд ли ее расслышал.

Они были уже почти на лестнице, и Мэгги считала, что опасность миновала, когда на весь коридор прогремел его голос:

— Эй, Мэгги!

Она замерла, ухватившись рукой за шаткие перила и занеся ногу над первой ступенькой.

— Я ведь увижу тебя, когда вернусь домой?

Глава 27

— Вы делаете все не так, — заметила Беранж, отправляя в рот очередную креветку.

Сидящий напротив Джереми сгорбился еще больше. Сам он за весь обед не съел почти ничего, только выпил пару рюмок виски, но Беранж расправилась с дюжиной устриц, банкой икры и меренгой. Сейчас перед ними стояло второе блюдо креветок.

— Одно я точно делаю неправильно, — с горечью согласился Джереми. — Сижу в ресторане, который мне совершенно не нравится, с женщиной, совершенно мне незнакомой. Я потратил уйму денег на театральные билеты, которыми так и не воспользовался, в то время как женщина, которую я люблю, отправилась невесть куда с человеком, пытавшимся меня убить. Да, определенно я делаю что-то не то.

Беранж деликатно прожевала креветку и потянулась к бокалу с шампанским.

— Просто позор, что у вас пропали билеты, — сказала она, осушив бокал. — Да еще после того, как вы приложили столько усилий, доставая их. Именно на этот балет все места давно распроданы. Как вам удалось купить билеты?