Сбегала в гостиную, посмотрела ту сцену, где Брюс Уиллис бросает бомбу в шахту лифта, и теперь уже снова занимаюсь.

      Мне было так интересно, о чем написал мне Майкл, что я прочитала только его послание, а больше ничьи. Один – про воскресное приложение (ему обо всем рассказала Лили, а он спрашивал меня, не собираюсь ли я подавать на газету в суд, ха-ха-ха), а другие – просто всякие приколы, целью которых было поднять мне настроение. Не очень смешные, по правде говоря, но я все равно посмеялась.
      Уверена, что Джудит Гершнер не смеется над шутками Майкла. Ее интересуют только проблемы клонирования.

      КАК УХАЖИВАТЬ ЗА ТОЛСТЫМ ЛУИ, ПОКА МЕНЯ НЕТ:
 
       УТРО
      Утром положить в миску Луи сухого корма. Даже если у него что-нибудь осталось с вечера, он все равно любит, когда ему кладут добавку. Тогда он будет чувствовать, что о нем позаботились, и сможет позавтракать прямо как человек, в смысле как все остальные.
      В моей ванной под раковиной стоит ГОЛУБАЯ ПЛАСТИКОВАЯ МИСОЧКА. Каждое утро наполнять ее холодной водой. Берите воду в ванной, а не на кухне, там она недостаточно холодная. И наливайте воду именно в ГОЛУБУЮ МИСОЧКУ, потому что Луи привык пить из нее по утрам, пока я чищу зубы.
      В коридоре около двери в мою комнату стоит еще одна миска с его водой. Ополаскивайте ее и наполняйте водой из фильтра, который стоит в холодильнике. Хотя считается что в Нью-Йорке вода хорошо очищена, лучше налить из фильтра – Луи необходимо пить совершенно чистую воду. Кошкам надо много пить для профилактики кишечных и каких-то там еще заболеваний и вообще для промывания организма. Обязательно следите за тем, чтобы у него в мисках всегда была вода. Много воды. Не давайте ему пить из ведра с новогодней елкой, это может ему навредить.
      По утрам Луи любит сидеть на подоконнике в моей комнате и смотреть на голубей. НИКОГДА НЕ ОТКРЫВАЙТЕ ОКНО!!! Но следите за тем, чтобы занавески были раздвинуты.
      Если Луи вдруг начнет жалобно мяукать, это значит, что его надо погладить и поиграть с ним. Ему требуется внимание. Можно иногда говорить: «Луи – умный кот, Луи – хороший кот». Он это любит.
 
       ВЕЧЕР
      На ужин давать Толстому Луи консервы из банок. Он любит только три вида: «Цыпленок с тунцом», «Креветки и рыбное ассорти» и «Океанская рыба». Он не будет есть ничего содержащего говядину или свинину. Содержимое банки класть в НАЧИСТО ОТМЫТУЮ МИСКУ, иначе он есть не будет. Он также не будет есть, если еда развалится и потеряет форму банки. Так что не перемешивайте и не крошите его еду.
      После ужина (консервами) Луи любит лежать на коврике перед входной дверью. При этом его надо поглаживать. Когда Луи растянется во всю длину, надо чесать грудку между передними лапками, пока он не сложит их, как зайчик. Затем переходите к шее и обеими руками чешите за ушками. Если все правильно, то он будет мурлыкать. Если неправильно, то укусит и оцарапает.
      Толстый Луи может заскучать, а когда он скучает, то ходит по дому и плачет. Вот список игр, в которые он любит играть.
      Взять его меховую мышку и тащить по комнате за веревочку. Он будет гнаться за ней и пытаться разодрать.
      Посадить Луи на мой стул, а самому спрятаться за шкафом и выставить одну ногу. Иногда ею пошевеливать. Луи будет бросаться и кусать, но не больно.
      Соорудить крепость из подушек, посадить в нее Толстого Луи и сунуть между подушками руку. Для этой игры надо надевать толстую рукавицу – Луи кусается очень сильно.
      Напихать какой-нибудь ваты в старый носок, а в самую середину – немного сухого корма, накрепко завязать носок и бросить его в Луи. Четыре-пять часов покоя обеспечены. Все это время он будет занят добыванием корма и скучать не будет.
 
       КОШАЧИЙ ТУАЛЕТ
      Мистер Джанини, это для вас. Мама не должна прикасаться к чему бы то ни было, потому что она не умеет этого делать, а тут еще ей и плохо станет! Выбрасывайте из тазика гигиенический наполнитель, потом ополаскивайте посудину, но не очень тщательно. Запах Луи должен оставаться на тазике. После этого всегда обязательно мойте руки с мылом, даже если вам кажется, что вы не запачкались.
      Наполнитель для туалета Луи надо менять ЕЖЕДНЕВНО. Просто вытряхивайте его и наполняйте снова. Нет ничего проще. А то такой запах пойдет…
 
       САМОЕ ВАЖНОЕ
      Ни в коем случае не трогайте ОСОБОЕ МЕСТО под моей ванной, где Луи хранит свою коллекцию блестящих предметов. Если он стащит у вас какую-нибудь блестящую вещь, а вы обнаружите ее там, не забирайте у Луи на глазах. Иначе потом несколько недель Луи будет бросаться на вас и кусать при первой возможности. Я спрашивала об этом ветеринара, а она предложила показать его специалисту по поведению животных, один сеанс у которого стоит 70 долларов. Так что делать нечего. Приходится приспосабливаться к странностям Луи.
      Да, САМОЕ ГЛАВНОЕ – не забывайте как можно чаще брать Луи на руки, обнимать и гладить его. И прижимать к себе изо всех сил. Он это любит!

      ААААА!!! Уже полночь, а я все еще на первой главе «Введения в алгебру»!!!
      Эта книга непостижима. Искренне надеюсь, что ее автор не много заработал.
      Да что я заморачиваюсь – надо будет подойти к мистеру Джанини и выспросить, что будет на зачете.
      Нет, нельзя, это будет жульничество.

      До зачета по алгебре осталось 48 часов, а я все еще на первой главе.

      Только что пришла Лилли. Она хочет вместе готовиться к зачету по мировой цивилизации. Я сказала, что мне плевать на мировую цивилизацию, так как я застряла на первой главе введения в алгебру и зачета не сдам, опять будет двойка и опять эти дополнительные занятия. Я близка к отчаянию. Тогда Лилли предложила альтернативу: она час занимается со мной алгеброй, а я с ней час – мировой цивилизацией. Я, конечно, согласилась, но мне кажется, это нечестно: у нее-то по алгебре пять с плюсом, так что, помогая мне, она не занимается вовсе, а я, рассказывая ей про мировую цивилизацию, готовлюсь и сама.
      Вот что значит настоящий друг.

      Только что позвонила Тина. Младшие сестры и брат ужасно надоели ей и довели ее до бешенства. Она спрашивает, нельзя ли прийти и позаниматься у меня. Ответила, что да, конечно.
      А что еще мне оставалось? Она пообещала зайти в кондитерскую и купить пирожных и сказала, что фотографии в приложении кажутся ей очень симпатичными, и если всякие дураки начнут обзывать меня выскочкой, то это просто зависть, а я выгляжу классно.

      Майкл сообщил Борису, где Лилли, и он, естественно, тоже здесь.
      Да, Лилли права. Борис и вправду слишком шумно дышит, это очень раздражает.
      И убрал бы он ноги с моей кровати. По крайней мере, мог бы ботинки снять. Я хотела сказать ему об этом, но Лилли меня отговорила.
      Фи. Не знаю, почему Лилли терпит парня, который шумно дышит, заправляет свитер в штаны, а теперь оказывается, что ему и ботинки лучше не снимать.
      Борис, может, и музыкально одаренный гений, но уж за гигиеной-то следить надо, несмотря ни на что. Я так считаю.

      …и Кенни. Не знаю, как это возможно – заниматься при таком скоплении народа. Плюс мистер Джанини решил постучать на барабанах.

      Я сказала Лилли, и она согласилась, что уж если пришли Борис с Кенни, то позаниматься не получается. Да и барабанный стук не очень способствует наукам. Так что мы решили устроить перерыв в занятиях и отправились в Чайна-Таун греться на солнышке.
      Завалились в «Великий Шанхай», пообедали вегетарианскими блюдами. Запомнилась стручковая фасоль в чесночном соусе. Мы с Борисом оказались рядом, и он здорово смешил меня.
      Только сейчас я поняла, что, несмотря на заправленный в брюки свитер и шумное дыхание через рот, Борис очень милый и забавный человек. И умный. Лилли такая счастливая! Ну, в том, что она любит парня, который тоже ее любит. Ах, если бы я смогла полюбить Кенни так, как Лилли любит Бориса!
      Но, по-моему, я не контролирую, в кого влюбляюсь. Если бы я была в состоянии контролировать свои чувства, то никогда бы не полюбила Майкла. С одной стороны, он старший брат моей лучшей подруги, и если Лилли обнаружит, что он мне очень нравится, то она НЕ ПОЙМЕТ. К тому же он старше и скоро закончит школу.
      У него еще и девушка есть.
      А мне-то что делать? Я не могу заставить себя влюбиться в Кенни, не могу заставить его поменьше любить меня.
      Хотя он до сих пор не пригласил меня на танцы. Даже не упомянул ни разу, что они скоро состоятся. Лилли говорит, что мне надо не заморачиваться, а позвонить ему и спросить: «Ну, так идем мы или нет?»
      При этом она все время напоминает, как я грохнула Ланин мобильник. Хватило храбрости. А теперь что, не хватает храбрости позвонить своему бойфренду и спросить, идем ли мы на школьный вечер танцев?
      Но Ланин телефон я разбила в порыве гнева. В моем отношении к Кенни нет ничего даже отдаленно напоминающего страсть. Какая-то часть во мне очень не хочет идти с ним на танцы, и эта часть очень радуется своей потаенной радостью, что он меня до сих пор не пригласил.
      Очень-очень маленькая часть, но она все же имеется, как ни крути.
      Так что, хотя мы так здорово посидели в кафе с Борисом, я в глубине души грустила из-за всей этой ерунды с Кенни.
      А теперь стало еще более грустно. Просто душераздирающе. А все потому, что какая-то девочка – американка китайского происхождения подошла ко мне в тот момент, когда я вынимала печенье из обертки, на обратной стороне которой написана какая-то китайская мудрость или предсказание… Так вот, подходит ко мне этот ребенок и просит автограф. И одной рукой протягивает мне фломастер, а другой – проклятущую «Санди таймс» с моими фотографиями. И просит подписать!
      В тот момент я всерьез задумалась о самоубийстве. Правда, техническую сторону не успела всесторонне рассмотреть. Может, заколоться? Прямо здесь и сейчас? Вилкой. Пластиковой.
      Но вместо этого накарябала что-то там и попыталась изобразить на лице улыбку. Как странно! Эта девчонка была так счастлива, что встретила меня. Да почему? Она знает обо мне не по работам по охране полярных медведей, спасению китов и поддержке голодающих детей. Хотя я эти работы еще, разумеется, не написала, но когда-нибудь точно напишу.
      Так вот, она была счастлива видеть меня только потому, что нашла в дурацкой газете кучку моих фоток в красивых платьях, подчеркивающих, какая я длинная и тощая, как жердь.
      Ну и что???
      Тут у меня снова жутко разболелась голова, и я сказала, что хочу домой.
      Никто особенно не возражал. Наверное, все вдруг поняли, сколько времени потеряли и сколько еще осталось учить. И мы ушли из кафе. Теперь я снова дома, и мама сказала, что пока меня не было, Себастьяно четыре раза звонил и прислал еще одно платье.
      И не просто платье. Это платье Себастьяно смоделировал специально для меня, чтобы я надела его на Зимние Танцы.
      Ну и платьице! Темно-зеленое какое-то, вельветовое, с длинными рукавами и широким квадратным вырезом.
      Но когда я натянула его и взглянула на свое отражение в зеркале, то не узнала ни себя, ни платье: ух ты, как здорово! Очень здорово.
      К платью была приложена записка:
 
       Пожалуйста, прости меня.
       Уверен, этот наряд поможет ему увидеть в тебе не только подружку своей младшей сестренки.
       С.
 
      Очень даже мило. Грустно, но мило, душевно так. Себастьяно, конечно, не знает, насколько безнадежно все у нас с Майклом – никакой наряд тут не поможет. И уже не важно, как я хорошо в нем выгляжу…
      Но каков Себастьяно – он принес свои извинения. Бабушка даже этого не сделала.
      Конечно, я прощаю Себастьяно. Не его же была вина.
      Думаю, когда-нибудь я смогу простить и бабушку, так как она слишком старая и порой уже плохо соображает, что к чему. Что можно делать, а что – нельзя.
      Но самая большая вина лежит, конечно же, на мне самой. Я должна была предвидеть, догадаться, сопоставить, предусмотреть. Я должна была попросить Себастьяно не фотографировать меня вообще. Я просто была в тот момент в такой эйфории, что забыла главное: чтобы быть принцессой, недостаточно научиться носить красивые платья, а уметь стать примером для множества людей… Людей, которых даже не знаешь и, скорее всего, никогда в жизни не встретишь и не узнаешь.
      Вот поэтому, если я не сдам этот треклятый зачет по алгебре, то все, я труп.

      Количество учеников средней школы им. Альберта Эйнштейна, высказавших мне в лицо свои мысли по поводу разбитого мобильного телефона Ланы Уайнбергер в пятницу, составляет 37 человек.
      Количество учеников средней школы им. Альберта Эйнштейна, высказавших мне в лицо свои мысли по поводу моего выступления на митинге в пятницу, составляет 59 человек.
      Количество учеников средней школы им. Альберта Эйнштейна, высказавших мне в лицо свои мысли по поводу моего дебюта в качестве топ-модели на страницах «Санди таймс», – 74 человека.
      Общее число комментариев, услышанных мною в свой адрес от учеников средней школы им. Альберта Эйнштейна, – 170.
 
      Когда я утром подошла к своему шкафчику, оттуда торчала огромная желтая роза.
      Ну и что, спрашивается, она означает?
      Неужели в этой школе еще остался кто-то, кто не презирает меня всем сердцем? Оглянулась вокруг в надежде обнаружить неизвестного утешителя, но увидела только Джастина Баксендайла, которого, как всегда, окружала толпа девчонок.
      Наверное, сей анонимный розодаритель – Кенни, который таким образом пытается поднять мне настроение. Он никогда не сознается, но кто бы еще это мог быть?
      Сегодня День чтения, а значит, нам придется весь учебный день (за исключением ланча) готовиться к зачетам, которые начинаются уже завтра.
      Для меня это просто отлично, по крайней мере сегодня. Хоть гарантированно не нарвусь на Лану. Их класс вообще на другом этаже.
      Жаль только, что Кенни здесь. Нам надо сидеть по алфавиту, и он где-то в другом конце другого ряда, но он шлет и шлет мне записки, типа «Улыбнись, детка!», «Хвост пистолетом!» Меня от этих посланий уже тошнит.
      Кстати, количество обращений от Майкла Московитца исчисляется цифрой ОДИН.
      Да и то это было вовсе не послание. В вестибюле школы перед раздевалкой, проходя мимо, он сказал, что у меня развязался шнурок.
      И правда развязался… На этот раз моя жизнь кончена. До Зимних Танцев осталось четыре дня, и никто меня еще на них не пригласил.
 
      R = 10
      T = 2
      D = 10 + (10) (2) = 10 + 20 = 30
 
      Алгебра, алгебра… За что человеку такое наказание?
 
      Плюс, минус… икс какой-то в квадрате почему-то. Пятью пять. Закон… ну, короче, какой-то там закон.
      Спать охота. Тихо в классе, все что-то в тетрадях пишут, формулы выводят.
      Зачем человеку алгебра?..
      Система координат делит плоскость на четыре квадранта. Ну и что? Тоже мне, открытие. Какая-то путаница в отрицательных и положительных.
      Бред какой-то.
 
      О: найти значение икса.
      Какого еще икса? А, этого вот. А зачем? Ну, найду значение, а дальше? Кому это надо? Мистеру Джанини? Министерству образования США? Мне? Мне-то уж точно не надо.
 
      4х + 2у = 6
      2у = -4х + 6
      у = -2х + 3
 
      Так, а что у нас по английскому? Грамматика у нас по английскому.
      Активный залог указывает на то, что предмет производит некое действие. Ага. А пассивный залог указывает на то, что с предметом производится некое действие. Все понятно. Ясно как день. Это вам не алгебра.

      Все, алгебра с английским позади.
      Впереди еще три зачета, да еще и полугодовое сочинение, это чтобы жизнь медом не казалась.
      Сегодня было 76 комментариев, 53 из них оскорбляющие:
       «Продалась за деньги»
       «Думаешь, самая красивая нашлась?»
      – Да кому какая разница, что люди болтают? – говорит Лилли. – Ты знаешь, как все было на самом деле, вот и все. Думай об этом, а на этих идиотов внимания не обращай.
      Да, ей-то легко говорить. Про Лилли-то не говорят гадостей в глаза и за глаза. Про МЕНЯ говорят.
      Еще одна желтая роза в моем шкафчике. Что за мистика? Я снова спросила Кенни, не он ли стал такой щедрый, но он отрицает. При этом весь покраснел. Может, конечно, потому, что Джастин Баксендайл, проходя мимо, наступил ему на ногу. У Кенни огромные ступни, больше даже, чем мои.
      Всего три дня до праздника, а никто до сих пор меня не пригласил…

      Разделалась с мировой цивилизацией. Осталось два, и еще полугодовое сочинение, будь оно неладно.
      Сегодня 62 комментария, 34 обидных.
       «Смотри, не потеряй выгодную работу».
       «Если бы у меня была такая же плоская грудь, как у тебя, Миа, я бы тоже пошла в модели»(Ну, это уже нечестно. Это самое обидное из всех. С цепи она сорвалась, что ли?)
      И снова роза, снова желтая, и снова никаких признаков того, кто ее оставляет. Может, мой шкафчик с Ланиным путают. Но третий день подряд! Она, кстати, частенько тут же крутится, ждет своего Джоша.
      Ежу понятно, что ни один человек из нашей школы не будет дарить мне розы. Ну, разве что, если бы я умерла, а они пришли на похороны и положили букетик на мою могилку со словами: «Спи спокойно, наша дурочка».
      Два дня до танцев. Глухо.

      До меня только сейчас дошло: а вдруг это все-таки Кенни розы в шкаф кладет, хочет, чтобы я сама пригласила его на танцы сегодня ночью.
      Вообще-то это как-то странно. Ждать так долго, надеясь, что я соображу первая. К его сведению, меня мог пригласить кто угодно, и я могла бы согласиться.
      ЕСЛИ бы кто-нибудь пригласил, начнем с того… Ха!

      ЙЙЙЙЕЕЕЕСССССССП!!!
      УРРРРРАААА!!!
      Я закончила!!!!! Сдавать зачеты!!!!! Это гениально!!!!!
      Я практически уверена, что все сдала нормально. Даже алгебру. Оценок еще нет, их вывесят завтра, но я приставала к мистеру Джанини до тех пор, пока он не вышел из себя и не гаркнул:
      – Миа, да все у тебя нормально. Хорошо написала. Оставь меня ради всего святого в покое.
      Так что вот!!! Он сказал как? Что я ХОРОШО НАПИСАЛА!!! Значит, это и есть хорошо!!!
      ТО ЕСТЬ Я ВСЕ СДАЛА!
      Слава Богу, кошмар позади. Теперь могу сосредоточиться на том, что действительно важно в этой жизни: на моей социальной жизни.
      Все, пора положить конец издевательствам надо мной. Все (кроме моих друзей) уверены, что я придурок какой-то.
      Все, я им теперь всем покажу. Вчера после мировой цивилизации меня словно озарило. Как будто на меня тонна кирпичей упала, и я поняла. Я наконец поняла, что делать. Так бы, наверное, и бабушка поступила.
      Ну ладно, не в точности так, как бабушка, но то, что я придумала, разом решит все мои проблемы. Правда, Себастьяно эта идея не сильно вдохновит, а что ему остается делать! Но он вообще-то должен был спрашивать МЕНЯ, а не бабушку, можно ли меня фотографировать, верно? Верно.
      Это, наверное, самое что ни на есть принцессное дело, самый принцессный поступок, который я могу совершить на данный момент. Страшно волнуюсь. Вспотела вся.
      Так продолжаться не может, пора брать ситуацию под контроль. Надоели мне эти оскорбления, а я, словно овца, даже ответить достойно не могу! Могу! И даже, кажется, знаю как.
      Самое гениальное в моем плане – что я проделаю все сама, без чьей бы то ни было помощи.
      Ладно, чего уж там, почти сама. Консьерж в «Плазе» помог мне получить комнату, Ларс помог тем, что звонил по моим указаниям.
      Лилли помогла мне написать речь, которую я собираюсь произнести, а Тина только что сделала мне макияж и прическу.
      Но все остальное зависит только от меня одной!
      Ну вот, все готово.
      И ничего не происходит.

      Только что смотрела саму себя по всем – ВСЕМ каналам – четырем основным, плюс «Нью-Йорк 1», «CNN», «Главные новости» и «Канал новостей». А еще они покажут сюжет в вечерних выпусках!!!
      Короче, могу вот что сказать: для человека, у которого занижена самооценка, я считаю, что все сделала просто отлично. Я не мямлила, не растерялась, не запнулась ни единого разика. Даже несмотря на то, что я говорила довольно быстро, понять мои слова было можно. Разве что кто-нибудь по-английски вообще ни в зуб ногой.
      И выглядела я хорошо. Может, надо было переодеть школьную форму, но голубой цвет – королевский цвет, и на экране неплохо смотрится.
      Так вот. Как только пресс-конференция вышла в эфир, наш домашний телефон раскалился добела. Первым позвонил Себастьяно. Мама сняла трубку, и он вопил так, что ей пришлось вытянуть руку на всю длину. И то было слышно даже, наверное, на лестничной клетке.
      Он, от нервов переставляя буквы в словах, вопил, что я его уничтожила. Невозможно дословно передать его дикие крики.
      Мне стало стыдно. Не хотела я его уничтожать. Особенно после его трогательного письма. И платья для Зимних Танцев…
      Ну, а что МНЕ оставалось делать? Я-то пострадала тоже, и первая, и из-за него. Совесть загрызла меня, и я взяла у мамы трубку.
      – Себастьяно, – кричала я, пытаясь перекрыть его децибелы, – я не уничтожила вас! Правда. Дело в том, что выручка от продажи платьев, которые были на мне на тех фотографиях, пойдет в «Гринпис».
      Но Себастьяно совершенно не желал ничего слушать и продолжал свои причитания.
      – Погиб! Я погиб! Что ты наделала! О, как мне быть! В бизнесе я умер! Умер!!! Все кончено!
      Замучилась, пока разъяснила ему… Ничего, говорю, вы не умерли, просто выручка от продажи платьев пойдет в фонд «Гринпис». И только. От продажи тех самых платьев, что были на мне в газете. В воскресном приложении. Очень это умно придумано. А «Гринпис» вложит эти средства в какие-нибудь программы по охране природы. Это же гениальный, говорю, маркетинговый ход, а почему? А потому, что многие девочки вроде меня, которые любят красиво одеваться, помимо этого еще и об окружающей среде думают. И платья те разойдутся влет, и вот какая получается реклама. И нечего кричать о смерти. Не умер он, а наоборот.
      Видимо, я хорошо усвоила некоторые бабушкины уроки, так что под конец я говорила уже одна, а он только слушал. И я его убедила! В результате Себастьяно поверил, что вся идея принадлежала ему самому.
      Потом позвонил папа. Думаю, не буду я покупать ему книгу, как справляться со стрессами. Сначала он хохотал как сумасшедший. Отхохотавшись, спросил, не мама ли подкинула мне идею моего выступления.
      – Не, – говорю, – все сама.
      – Миа, ты поступила как настоящая принцесса, дорогая моя девочка, – с нежностью сказал папа.
      И у меня появилось необыкновенное чувство, что я сдала сейчас самый трудный экзамен.
      Но с бабушкой я по-прежнему не разговариваю. Она, кстати, и не звонила. Куча народа позвонила мне сегодня: и Лилли, и Тина, и бабуля с дедулей из Индианы (у них там антенна), а бабушка – нет.
      Вообще-то я считаю, что она должна извиниться первая, потому что это она начала всю эту историю. Это ее поступок ни в какие ворота не лезет.
      Мама сказала, что моя выходка переплюнула все экстравагантные выходки бабушки.
      Впрочем, чего уж тут удивляться, у меня это, видимо, от нее. По наследству передалось, вместе с генами.
      Так что я на седьмом небе.
      О! Наконец-то я дома, время есть, посмотрю-ка я «Спасателей» как человек. Давно мне это не удавалось, вечно все дела, дела…

      Только что звонила Тина. И не насчет пресс-конференции. Она спросила, что я получила от тайного дарителя. Я сначала подумала, что она бредит.
      – О чем ты говоришь? – спросила я, изумившись ее вопросу. – От какого еще тайного дарителя?
      – Ну как же, – говорит, – ты что, не помнишь? Да помнишь, Миа. С месяц назад мы писали свои имена на бумажках, да ты что? Совсем заучилась? И кто вытащит бумажку с твоим именем, должен сделать тебе какой-нибудь сюрприз во время зачетной недели. Ну, в качестве моральной поддержки. В утешение, так сказать. Да Миа же!
      Вспомнила. Действительно, это же надо было забыть. И вправду, перезанималась. Перед Днем Благодарения мы сидели в каком-то кафе, и Тина заставила всех на кусочках салфетки написать свои имена, потом сложила их в корзинку, перемешала, а потом мы тянули их по очереди.
      – О, Боже! – закричала я.
      Со всеми этими зачетами и прочими неприятностями совсем забыла эту историю!
      И, что намного хуже, забыла, что вытащила Тину. Какой из меня друг, если я способна забыть такое!
      А потом я еще кое-что сообразила. Розы-то желтые были не по ошибке в моем шкафчике, и не от Кенни! А оказывается, от моего тайного дарителя!
      Это катастрофа. Значит, видимо, Кенни так и не собирается приглашать меня на танцы, которые состоятся уже сегодня вечером…
      – Поверить не могу, что ты забыла, – грустно сказала Тина, – ты-то сама получала таинственные подарки?
      На меня обрушилось чувство вины. О, бедная Тина!
      – Да, конечно, – сказала я, лихорадочно соображая, где бы достать ей подарок к завтрашнему утру, в последний день, когда договор о тайном дарении еще действует.
      – Меня, наверное, никто не вытащил, – сказала она и вздохнула, – потому что я ничего не получала.
      – Ну, это как сказать, – говорю, – думаю, еще получишь. Наверное, твой тайный даритель ждет последнего дня, чтобы преподнести тебе что-нибудь особенное.
      – Думаешь?
      – Точно, точно.
      – А, ну тогда теперь, когда экзамены позади…
      Тина перешла на деловой тон.
      – Ну и что?
      – А то. Когда ты скажешь Майклу, что это ты посылала ему открытки?
      «Во дает», – подумала я.
      – А может, вообще не говорить?
      – Миа, – сказала Тина твердо, – если ты ему не собираешься этого говорить, то зачем посылала?
      – Чтобы он знал, что, кроме Джудит Гершнер, в мире есть другие девчонки, которым он нравится.
      – Миа, – сказала Тина еще тверже, – этого мало. Ты должна сказать ему, что это ты. Как ты собираешься заполучить его, если он не знает, что ты чувствуешь по отношению к нему?
      У Тины Хаким Баба, как ни странно, есть много общего с моим папой.
      – Помнишь Кенни? Как он заполучил тебя? Он посылал тебе анонимные письма, а потом признался в этом.
      – Да уж, – саркастически ответила я, – и смотри, чем все кончилось.
      – С Майклом у тебя все будет иначе. Потому что вы созданы друг для друга. Вы люди одного плана. Я это просто чувствую. Ты должна сказать ему, сделай это завтра, ведь послезавтра ты улетаешь в Дженовию.
      О-о-о-й!!! От восторга, который обуял меня после самостоятельно организованной пресс-конференции я совсем забыла, что еду в Дженовию. Что за амнезия, честное слово? Послезавтра уже еду! Вместе с бабушкой! С которой я так и не разговариваю!
      Я сказала Тине, что согласна признаться ему завтра. Она просияла – и мы разъединились.
      Хорошо, что она меня не видела. Когда я нагло вру, у меня страшно краснеет нос. Очень неудобно.
      Конечно, я никогда не скажу Майклу в лицо, что он мне нравится. И не важно, что говорит мой папа. Я не могу.
      Ни за что.
      Никогда в жизни, и гори все огнем.

      Нас тут заперли, пока не станут известны оценки за зачеты. Потом будет Зимний Карнавал в физкультурном зале, а вечером – Танцы.
      Все. Уроков больше не будет. Одно сплошное веселье.
      Ага, как же. Для всех остальных. Мне одной не суждено больше веселиться. Никогда.
      А все потому, что у меня накопилась куча проблем. Во-первых, я не люблю своего бойфренда, который, как выясняется, меня тоже не очень-то любит. Если бы любил, пригласил бы на Зимние Танцы. А люблю я старшего брата своей подруги, который даже приблизительно не представляет, что я к нему чувствую, кроме обычных дружеских чувств. И вот теперь я еще начинаю догадываться, кто был мой таинственный даритель.
      Другого объяснения нет. А то зачем Джастин Баксендайл (несмотря на то, что он еще считается новеньким в школе, хотя и достаточно популярен) так часто толкался в районе моего шкафчика? Ну, в общем, так оно и есть. На этой неделе я его уже раза три там застукала. Ну и зачем, спрашивается, ему там толкаться, если он не собирается незаметно подбрасывать розы? И как это будет выглядеть, когда придется признаваться (это, оказывается, правило такое – сегодня надо будет признаться тому, чье имя ты вытащил, в том, что его даритель – ты)? То есть, он подойдет ко мне, посмотрит своими прекрасными глазами с длинными ресницами, скажет, что это он дарил мне желтые розы, и придется изображать улыбку и умиленно говорить: «Ой, Джастин, надо же, это был ты! Вот спасибо!»