Какой кошмар!
      Сижу в своей комнате, переключаю телеканалы. Показывают какую-то ерунду, смотреть не на что. Канал за каналом, дошла до 67-го, одного из общественных каналов, а там – серия из шоу Лилли, которую я раньше не видела. Вообще-то странно, потому что ее шоу обычно идет по пятницам, а тут что-то не по расписанию. Но потом я догадалась, что раз в пятницу Хэллоуин, то, видимо, они будут демонстрировать какой-нибудь карнавал, поэтому шоу Лилли и передвинули.
      Это именно та серия, которую мы снимали в субботу у Лилли, когда девочки делали признания о своих «настоящих» поцелуях, а потом я выбрасывала из окна баклажан. Лилли, к счастью, сдержала обещание и вырезала те кадры, на которых было видно мое лицо, так что никто не догадается, кто это такой хулиган. Разве что кому-нибудь хорошо известно, что у девочки по имени Миа Термополис есть пижама с узором – клубникой, а так больше ничего не видно.
      Да-а-а-а. Наверное, мамы с пуританским воспитанием обалдеют от признаний насчет поцелуев, но таких мам, вероятно, не так уж много в тех пяти штатах, где транслируется 67-й канал. Затем камера забавно так подскочила и на экране появилось мое лицо. МОЕ ЛИЦО. Я лежу на полу, под головой подушка и сонным голосом расслабленно болтаю что ни попадя.
      И тут я вспомнила: все тогда заснули, а мы с Лилли еще долго не спали и болтали бог знает о чем. Значит, ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ ОНА СНИМАЛА МЕНЯ!
      Я валялась на полу и несла следующее:
      – Больше всего на свете я хочу организовать приют для искалеченных и брошенных животных. Вот я как-то была в Риме, а там, наверное, восемь миллионов бездомных кошек. Они везде, везде, даже на памятниках сидят. Они бы точно все умерли с голоду и живы только потому, что монахи их подкармливают. Первое, что я сделаю в Дженовии, когда приеду туда, это открою приют для брошенных и бездомных животных. Знаешь, я никого не позволю усыплять. Ну, разве что неизлечимо больных. Там у меня будут жить и кошки, и собаки, а может, оцелоты и дельфины…
      – А в Дженовии что, и оцелоты есть?
      – Я надеюсь. А может, и нет. Любое животное, которому понадобится кров, сможет жить в приюте. Может, я даже найму специалистов, пусть тренируют собак. Сторожевых, например. Или можно натренировать собак-поводырей, чтобы раздавать их слепым. А кошек мы сможем отдавать в больницы или пожилым людям. Общеизвестно, что если погладить кота, то болезнь отступит. Люди чувствуют себя лучше. Все, кроме моей бабушки, к ней это не относится. Она ненавидит кошек. Ну, таким людям можно выдавать собак. Или какого-нибудь оцелота.
 
       Лилли:Это и будет твоим первым Указом, когда ты станешь правителем Дженовии? Самым первым твоим действием?
       Я (сонным-пресонным голосом):Да, скорее всего. Может, удастся отдать дворец под этот приют для животных? Как ты думаешь? И все-все бездомные животные смогут получить жилище. Пусть даже те коты из Рима приходят, места хватит.
      – Ты что, думаешь, твоей бабушке понравится? Разве она разрешит тебе поселить в королевском дворце всех этих бродячих кошек?
      – Да она давно уже помрет к тому времени, так что какая разница?
 
      А-а-а-а. Ох, уповаю лишь на то, что у них в «Плазе» не показывают 67-й канал!!!
 
       Лилли:А что тебе больше всего во всем этом не нравится? В смысле, в том, чтобы быть принцессой?
       Я:Во-первых, невозможно в магазин выйти спокойно, для этого необходимо звонить и договариваться о том, чтобы пришел телохранитель для сопровождения. Невозможно теперь просто прийти сюда и поболтать с тобой, все это тоже требует больших согласований. А эти ногти? Ну, ты понимаешь, кому какое дело до того, на что они похожи? А теперь это очень важно, оказывается. Ну, и все тому подобное.
       Лилли:Ну и как, трясешься? Перед своим официальным представлением народу Дженовии в декабре?
       Я:Да нет, не то чтобы так уж трясусь, просто… А, сама не знаю. А что, если я им не понравлюсь? Ну, не оправдаю их ожиданий? Смотри, в школе меня никто не любит. Так что вполне вероятно, что и дженовийцам я не понравлюсь.
       Лилли:Да нет, ребята в школе любят тебя.
 
      И тут, прямо перед камерой, я закрыла глаза и отключилась. Слава богу, хоть не захрапела при этом. Иначе в школу завтра бы точно не пошла. Я просто была бы не в состоянии показаться на людях.
      А затем во всю ширину экрана протянулись слова:
       «Не думайте, что это подделка! Это настоящее интервью с принцессой Дженовии!»
      Как только этот кошмар закончился, я позвонила Лилли и спросила, что, по ее мнению, сейчас происходило на телеэкране. А она и отвечает таким противным снисходительным тоном:
      – Я просто хочу, чтобы люди увидели настоящую Миа Термополис. Такую, какая она есть. В реальной жизни.
      – Нет, не так, – говорю, – ты просто хочешь, чтобы какая-нибудь компания купила у тебя права на эту запись и ты бы заработала кучу денег.
      – Миа, – Лилли, судя по голосу, не ожидала от меня такого, – как ты могла подумать о такой гадости?
      Ее слова звучали так честно и убедительно, что я поверила и с некоторым облегчением подумала, что хоть в этом была не права.
      – Ладно, – говорю, – могла бы хоть мне-то сказать.
      – А ты бы согласилась?
      – Ммм… Скорее всего, нет.
      – Вот и ответ, – сказала Лилли.
      Эх, надеюсь, что хоть в этом интервью я не выглядела как невозможное трепло. Вот разве что эта болтовня про кошек… Ой, хуже быть не могло.
      Хотя на самом деле все это перестает меня волновать, задевать. Думаю, так оно обычно и бывает у начинающих знаменитостей. Сначала тебя страшно заботит, что ты там говоришь в прессе, а потом становится как-то все равно и уже совсем не волнует, что говоришь ты сам и что говорят о тебе другие.
      Единственное, что меня сейчас заботит: видел ли Майкл мою пижаму с клубничками, а если видел, то понравилась ли она ему. Очень, кстати, милая у меня пижамка.

      Сегодня Хэнк не пошел со мной в школу. Он позвонил утром и сказал, что неважно себя чувствует. Ничего удивительного. Вчера вечером позвонили бабуля с дедулей и спросили, где на Манхэттене подают лучший бифштекс. Я понятия не имею, где его вообще подают. Попросила совета у мистера Джанини. Он тут же заказал столик в каком-то ресторанчике.
      Не слушая маминых категорических возражений, настоял на том, чтобы самому вывести бабулю, дедулю, Хэнка и меня в свет. Он сказал, что хочет получше узнать своих будущих родственников.
      Это заявление маму доконало. Она вылезла из постели, накрасилась, оделась поприличнее и поехала с нами. Подозреваю, чтобы защищать мистера Дж. Бабуля начала с того, что, не умолкая ни на минуту, давала советы, как правильно следует вести машину в такой «чудовищной» пробке. Кроме того, она с упоением рассказывала, сколько аварий произошло, когда моя мама училась водить в кукурузных полях.
      В ресторане моя семья привела меня в ужас и замешательство. Они все: мой будущий отчим, мой кузен, бабушка, дедушка, да и сама мама накинулись на бифштексы с кровью так, как будто их не кормили полгода. И все это, несмотря на пугающую статистику сердечных заболеваний и научно обоснованную опасность получения раковой опухоли в результате питания мясными продуктами. Я не говорю уже о кошмарном вреде жиров и холестерина, которые в огромных количествах содержатся в мясе… Они впятером съели чуть ли не целую корову.
      Все это страшно меня расстроило. Я хотела сказать им, что есть то, что когда-то было живым, ходило и мычало, – нездорово, да и неэтично. Но, помня бабушкины уроки, сдержалась и все свое внимание обратила на тушеные овощи.
      Вот поэтому я и не удивляюсь, что Хэнку сейчас стало плохо. Нельзя есть столько мяса, да еще и С КРОВЬЮ.
      Интересно, однако, что мясо – единственная еда, от которой маму не тошнит. После мяса у нее совсем нет токсикоза. Малышка определенно не вегетарианец. А вот отсутствие Хэнка в школе оказалось для меня ощутимым. Мисс Молина встретилась мне в холле и так печально спросила:
      – Тебе, значит, не нужен сегодня гостевой пропуск для твоего кузена?
      И болельщицы снова злобно настроились против меня. Сегодня, впрочем, особенно злобно. Лана так вообще подошла ко мне, с силой оттянула сзади резинку моего лифчика и отпустила. Он больно шлепнул по спине. А она и говорит мерзко-премерзко:
      – Зачем ты его носишь, скажи на милость? Толку-то…
      Мне необходимо место, где ко мне относились бы с должным уважением. К сожалению, это место – не наша школа. Может, меня будут уважать в Дженовии? Или на российской космической станции? Из тех, что летают вокруг Земли и вечно угрожают своим возможным падением на нас.
      Но есть один человек, который радуется несчастью Хэнка. Это Борис Пелковски. Он уже ждал Лилли у школьных дверей, когда мы подъехали, и, как только увидел нас, сразу заорал:
      – А где Хонк? – это из-за его русского акцента.
      Он так имя Хэнка произносит.
      – Хонк, то есть Хэнк, заболел, – проинформировала я его.
      И по лицу Бориса растеклось неземное блаженство. Меня это немного задело. Собачья преданность Бориса Лилли может иногда раздражать, но на самом деле, и я это знаю (чего уж от себя-то самой скрывать), я ей завидую. По-хорошему, но по-настоящему. Я хочу парня, которому смогу рассказывать свои самые сокровенные тайны. Я хочу парня, чтобы он поцеловал меня по-настоящему. Я хочу парня, который взревновал бы, если бы я долго находилась в обществе другого парня, пусть даже такого орангутанга, как Хэнк.
      Но проблема в том, что мы далеко не всегда получаем то, что хотим. Хотя и хорошего в жизни тоже немало. Например, скоро у меня будет маленький братик или сестренка, а мой будущий отчим, который знает все про квадратные уравнения, переезжает к нам завтра вместе со своим столом для игры в пинбол.
      Да, еще я стану когда-нибудь управлять страной.
      Но я все же предпочла бы бойфренда.

      ЧТО НЕОБХОДИМО СДЕЛАТЬ ДО ПЕРЕЕЗДА МИСТЕРА ДЖ.:
      1. Пропылесосить.
      2. Вычистить кошачий туалет.
      3. Перестирать накопившееся.
      4. Выбросить бумажный хлам, особенно старые мамины дамские журналы!!!
      5. Расчистить место для пинбола и большого телевизора в гостиной.
      6. Позвонить в фирму кабельного телевидения – убрать канал романтических передач, подключить спорт.
      7. Сказать маме, чтобы перестала развешивать белье на дверных ручках.
      8. Прекратить обгрызать накладные ногти.
      9. Перестать так много думать о М.М.
      10. Укрепить защелку на двери ванной.
      11. Туалетная бумага!!!!

      Я не верю.
      Я просто не могу поверить.
      Это невероятно, это выше всяческого понимания, я не могу поверить!!!
      Хэнк и Лилли снова смылись вместе!
      Я не знала о том, что Хэнк пропал, пока моя мама не позвонила Ларсу на мобильный. Она ужасно волновалась, потому что ее мать позвонила ей самой в студию и истерически завопила, что Хэнка нигде нет, ни в номере, ни в коридоре, ни в ресторане, нигде вообще в отеле. Мама хотела спросить, не в школе ли он.
      Насколько я знаю, он не в школе.
      А Лилли не появилась на ланче.
      Вела она себя до этого как-то странно. Мы собираемся сдавать Президентский экзамен по фитнесу и усиленно к нему готовимся. И когда настала очередь Лилли лезть по канату, она заявила, что у нее, видите ли, спазмы и лезть она не может.
      Но так как Лилли каждый раз заявляет, что у нее спазмы, когда ей надо лезть по канату, то я не удивилась и ничего не заподозрила. Миссис Поттс отправила ее в медкабинет, и я надеялась увидеть Лилли снова уже на ланче, чудом исцелившуюся.
      Но на ланч она не пришла. Консультация с медсестрой насчет спазмов показала, что ситуация серьезна, и Лилли получила разрешение уйти домой.
      Спазмы. Судороги, можно подумать, конвульсии. Конечно. У нее интрижка с моим кузеном!
      Основной вопрос состоит в следующем. Как долго она собирается скрывать все это от Бориса? Памятуя о том, какой скрипичный концерт устроил нам вчера разнервничавшийся Борис, стараемся всем классом делать вид, что ничего не произошло, что болезнь Лилли и исчезновение Хэнка из отеля никак между собой не связаны. Никто не горит желанием снова бежать за матами в спортзал. Они слишком тяжелые.
      Чтобы перехватить инициативу, Майкл занял Бориса новой компьютерной игрой (сам изобрел) под названием «Обезвредить хулигана». Ты кидаешь ножи, топоры и прочую дрянь в банду хулиганов. Тот, кто отсечет больше всех голов хулиганов, переходит на следующий уровень. Там развлечение продолжается в том же духе. И на следующем уровне тоже. И так до тех пор, пока не наберешь максимальное количество очков. Выигравший получает возможность вытатуировать свои инициалы на голой груди Рики Мартина.
      Я не верю, что Майкл дошел только до второго уровня. Но учитель, под руководством которого писалась программа, аннулировал результаты и сказал, что игра недостаточно активна для современного рынка. Сегодня миссис Хилл разрешает нам разговаривать. Я думаю, это оттого, что она сама не хочет слушать Малера или Вагнера в исполнении Бориса. Вчера после урока я подошла к миссис Хилл и извинилась за то, что наговорила о ней по телевизору. Ну, что она всегда сидит в учительской, хоть это и правда. Миссис Хилл сказала, что я могу не беспокоиться. Подозреваю, это оттого, что на следующий после показа интервью день папа послал ей DVD-плеер и огромный букет цветов. С тех пор она стала ко мне гораздо добрее.
      Вообще, эта история с Лилли и Хэнком трудно поддается описанию. Я имею в виду, что такое поведение настолько несвойственно Лилли, что просто диву даешься, наблюдая, что она вытворяет. Она категорически не может влюбиться в Хэнка. Да, конечно, он довольно милый парень, к тому же и внешне привлекательный, но он все же весьма недалекий и никогда не будет хватать звезд с неба.
      А Лилли, с одной стороны, очень умная, прямо гений, а с другой – назвать красавицей ее абсолютно невозможно. Она не подходит ни под какие стандарты «привлекательной» внешности. Ростом она ниже меня, довольно толстая, лицо напоминает мордочку мопсика. Совсем не тот тип внешности, который мог бы привлечь парня вроде Хэнка.
      Ну, и что общего может быть между Лилли и Хэнком?
      Нет ответа.
 
      ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ:
      Алгебра: стр. 123, упр. 1–5, 7.
      Английский: в английском дневнике описать один день своей жизни, не забыть впечатливший момент.
      История мировой цивилизации: ответить на вопросы в конце 10-й главы.
      ТО: купить затычки для ушей к понедельнику.
      Французский: une description d'une personne, trente mots minimum.
      Биология: Кенни говорит – не делать, он сам все сделает.

      У меня опять шок. При такой жизни мне очень скоро потребуется медицинская помощь.
      Когда я пришла на очередной урок по этикету, в бабушкином номере сидела бабуля – бабуля!!! И хлебала чай.
      – О, она всегда была такой, – говорила бабуля, – упрямая как бык.
      Я сразу подумала, что речь обо мне. Швырнула школьную сумку о пол и заорала:
      – НЕПРАВДА!!! Я НЕ ТАКАЯ!!!
      Бабушка сидела напротив бабули с чашечкой в руке. На заднем плане суетился Виго. Он вел переговоры по трем телефонам одновременно.
      – Нет, апельсиновые бутоны – для букета невесты. Розы для украшения зала.
      И в другую трубку:
      – Разумеется, филе ягненка подадут в самом начале, как бы в качестве аперитива!
      – Что за манера вламываться в комнату? – гневно рявкнула бабушка по-французски. – Принцесса никогда не перебивает своих старших родственниц и уж точно никогда не бросается вещами. Теперь подойди и поздоровайся со мной как следует.
      Пришлось идти и целовать ее в обе щеки, хоть не хотелось ужасно. Затем я подошла к бабуле и поцеловала ее тоже. Бабуля захихикала и сказала:
      – Ах, как по-европейски!
      – А теперь сядь, – продолжала бабушка, – и предложи своей бабушке пирожное.
      Я села, чтобы продемонстрировать, что я вовсе не упрямая как бык, и по всем правилам предложила бабуле пирожное.
      Бабуля снова хихикнула и взяла одно. При этом она оттопыривала мизинец.
      – Спасибо, детка, – сказала она.
      – Так, – бабушка перешла на английский, – на чем мы остановились, Ширли?
      – Ах да. Ну и, как я уже говорила, она всегда была такой, всю жизнь. Такая упрямая! Как отмочит что-нибудь, то хоть стой, хоть падай. Я не удивлюсь, если она и на свадьбе выкинет какой-нибудь фокус. От нее всего можно ожидать. Из-под венца не сбежит, но предугадать невозможно…
      Так, значит, это они не обо мне. Значит, это они о…
      – Да, и вы не представляете, что она устроила в первый раз. Как мы обалдели тогда. Хелен ни словом не обмолвилась, что он принц. Если бы мы знали, заставили бы Хелен выйти за него.
      – Да, понять можно, – вполголоса проговорила бабушка.
      – Но на этот раз, – разливалась бабуля соловьем, – мы обалдели еще больше. Сильнее уже трудно. Фрэнк, знаете, такая душка.
      – Значит, на том и порешим, – резюмировала бабушка, – эта свадьба обязательно должна состояться.
      – Вне всяческих сомнений, конечно, конечно, – защебетала бабуля.
      Я думала, они сейчас руки друг другу пожмут. Но вместо этого каждая взялась за свой чай.
      Я была уверена, что мое мнение никого не интересует, но все равно открыла рот.
      – Амелия, – сквозь зубы произнесла бабушка по-французски, – не вздумай.
      Но я уже набрала воздуха:
      – Мама не хочет…
      – Виго! – крикнула бабушка, не поворачивая головы. – Где у тебя туфли к платью Ее Высочества?
      Виго тут же оказался рядом. В руке он нес пару самых прелестных на свете розовых атласных туфелек. Я таких замечательных в жизни не видела! На носках у них были такие же розы, как на платье.
      – Ну разве они не божественны? – спросил Виго. – Не хотите ли примерить?
      Это жестоко. Нечестно. Против правил!
      Это все бабушка, ее происки.
      Что мне было делать? Сопротивляться я больше не могла. Да и зачем? Туфли сидели на ноге, словно я в них родилась, – так удобно! И так красиво на моей ужасной ножище! Эти туфли уменьшили мои лыжеподобные ступни на целый размер! Да что там, на все два! В тот момент я только и думала о том, когда же наконец смогу надеть их вместе с платьем. Если свадьбы все-таки не будет, может, хоть на школьный бал какой-нибудь? Если с Джосом Ироксом ситуация прояснится.
      – Жаль было бы отсылать их обратно, – вздохнула бабушка, – а все из-за того, что твоя мать такая упрямица.
      А-а-а…
      – А нельзя ли мне оставить их себе? Для другого какого-нибудь праздника?
      – О нет, – протянула бабушка, – розовый цвет неприемлем ни для какого другого случая, кроме свадебного торжества.
      Ну что за жизнь у меня такая несчастная?
      И на этом мой урок закончился. Или он заключался в том, чтобы сидеть между двумя своими бабушками и слушать их бесконечные жалобы на собственных детей (и внуков), как и те, и другие не слушают их, а всегда поступают по-своему, и что же из этого выходит в результате?..
      Наконец бабушка встала и сказала бабуле:
      – Значит, мы полностью поняли друг друга, дорогая Ширли?
      – О да, Ваше Высочество, – уверила ее бабуля, старательно кивая с риском для здоровья.
      Для меня это прозвучало зловеще. Собственно, чем дальше, тем больше я убеждаюсь, что папа не приложил ни малейших усилий, чтобы оградить маму от надвигающегося кошмара. Ведь ситуация может сложиться очень неприятная. Просто безобразная может возникнуть ситуация.
      По бабушкиным словам, лимузин прибудет завтра вечером к нашему дому, заберет нас: маму, мистера Джанини и меня – и доставит в «Плазу». Во классно-то будет, когда выяснится, что мама отказывается сесть в машину. И что свадьба отменяется. Всем же это заранее понятно, всем. Кроме моей бабушки.
      Думаю, пришло время брать ситуацию под собственный контроль. Папа, разумеется, уверял меня, что все в порядке, он позаботится обо всем. Но речь-то идет о бабушке. О БАБУШКЕ!!!
      Пока мы ехали с бабулей домой, я пыталась вытянуть из нее информацию. Что они имели в виду, говоря, что «поняли друг друга»? Но она ничего интересного так и не рассказала, хотя не умолкала всю дорогу. Они с дедулей смертельно устали, целыми днями мотаются по городу и осматривают достопримечательности, да еще Хэнк забот прибавляет, кстати, от него ни слуху ни духу… Словом, закончила она свою речь тем, что не в состоянии идти куда-нибудь в ресторан, а закажет ужин в номер.
      Я страшно обрадовалась, так как не горела желанием снова видеть, как они терзают кровавое мясо. Больше я этого зрелища просто, наверное, не выдержала бы.

      Так-с, мистер Джанини наконец въехал. Я уже сыграла на пинболе девять партий. С непривычки разболелись кисти рук.
      Я бы не сказала, что видеть его здесь прямо так уж странно и дико. Ну, что он живет у нас теперь постоянно. Он и раньше торчал тут все время. Единственное отличие – теперь в гостиной стоят огромный телевизор, пинбол и ударная установка в углу. Раньше на этом месте стоял металлический Элвис Пресли в натуральную величину.
      Круче всего, конечно, пинбол. Он называется «Motorcycle Band», весь покрыт изображениями крутых парней в татуировках и кожаной одежде. Конечно, тут же и их девчонки. На них как раз немного одежды, но какие фигуры! Сразу видно, красота. Когда забиваешь мяч, машина разражается таким звуком, словно заводят мотоцикл. Очень громко!
      Мама как увидела ее, так и остолбенела, только головой качала. Слов, видимо, не нашлось.
      Мистер Джанини сказал, что лучше мне называть его Фрэнком. Мы ведь уже практически родственники. Но я не могу себя заставить. Вот и приходится называть его «Эй». Типа: «Эй, вы не могли бы передать мне сыр?» Или: «Эй, не видели пульта от телевизора?»
      О! И никаких имен. Очень остроумно, как мне кажется. Молодец я.
      Но все-таки я себя чувствую не очень комфортно. Не дает покоя то маленькое обстоятельство, что завтра намечается свадьба века, которую никто и не думал отменять, несмотря на то что невеста не имеет ни малейшего желания принимать в ней участие.
      Но когда я заговариваю с ней об этом, мама не отшатывается в ужасе, а загадочно улыбается, да еще и говорит, чтобы я не беспокоилась.
      А как же мне не беспокоиться? Мама и мистер Джанини хотят только зарегистрироваться в мэрии. Я обреченно спросила, надевать ли мне костюм «Эмпайр Стейт Билдинг», а она улыбнулась еще загадочнее и сказала, чтобы я выкинула ерунду из головы.
      Может, она просто не хочет говорить об этом, вытесняет, так сказать, неприятные мысли? Я пробралась в свою комнату и позвонила Лилли. Может, она как-то объяснит мне все происходящее?
      Но у нее было занято. Это значит, что, скорее всего, либо она, либо Майкл сидят в Интернете. Я скорее послала ей сообщение. Она ответила сразу же.
 
       ТлстЛуи:Лилли, куда это вы с Хэнком пропали сегодня? Не смей врать и не говори, что вы не были вместе!
       ЖнскПрава:Не вижу никаких признаков того, что это твое дело.
       ТлстЛуи:Давай предположим, что завтра ты встретишься со своим бойфрендом и тебе придется ему что-нибудь говорить.
       ЖнскПрава:Мне есть что ему сказать. Но не вижу причин делиться этим с тобой. Ты все выболтаешь Беверли Белльрив. И двум миллионам телезрителей.
       ТлстЛуи:Ну, знаешь, это уже нечестно! Слушай, Лилли, я беспокоюсь за тебя. Прогуливаешь занятия – на тебя это не похоже. А как же книга про социальную жизнь школы? Ты, похоже, упустила один очень ценный материал.
       ЖнскПрава:Неужели? Случилось нечто, достойное быть занесенным в анналы истории?
       ТлстЛуи:Да, сегодня какой-то старшеклассник пролез в учительскую и измазал холодильник пластилином.
       ЖнскПрава:Ах, как жаль, что я пропустила это событие. У тебя еще что-нибудь, Миа? Я сейчас пытаюсь найти кое-что в Интернете.
 
      Да, у меня кое-что еще. Что она, не понимает, как безнравственно встречаться с двумя парнями одновременно? Тем более что одна из нас не встречается ни с кем? Что, не видит, как это эгоистично и некорректно?
      Но этого я не написала. Написала другое.
 
       ТлстЛуи:Борис был очень расстроен, Лилли. Я уверена, он что-то сильно подозревает.
       ЖнскПрава:Борису пора бы уяснить себе, что в любовных отношениях важно доверие. Это и тебе самой неплохо бы уяснить, Миа.
 
      Я поняла, конечно, что Лилли говорит о наших отношениях – ее и моих. Но когда думаешь на эту тему, понимаешь, что речь идет о чем-то большем, чем просто Лилли и Борис, Лилли и я. Это относится и к моему папе. Ко мне и маме. И ко мне и… ну, кому-нибудь там…