Так вот, вернемся к нашим пи... То есть политикам!

В некоей Российской партии сексуальных меньшинств имеются, что само собой разумеется, лидеры. Вдохновители и организаторы, из числа которых и формируется избирательный список. Разумеется, все они ярые приверженцы нетрадиционного секса, несут сексуальное просвещение широким массам граждан и поддерживают президента во всех его начинаниях. Ну, нашего президента все поддерживают.

И состоит членом этой замечательной и прогрессивной партии некий господин Пупкин. Тоже входящий в список, но только занимающий в нем "непроходное", шестое, предположим, место.

Трезво оценивая возможности как свои собственные, так и партии в целом, господин Пупкин понимает, что не светит ему после очередных выборов почетное место даже в Косопузовском сельсовете.

Но у него имеются кое-какие, почти честно уведенные у государства и народа "лавэ", которыми он вовсе даже не прочь поделиться с хорошим человеком.

Вот тогда-то и появляется на сцене киллер. Только в руках у него не винтовка с оптическим прицелом и не знаменитый "ТТ". В его руках – обыкновенная авторучка. Это – политический киллер.

Как найти такого человека?! Кто ищет – тот всегда найдет. Если старается...

И через некоторое время в каком-нибудь солидном издании появляется большой материал, посвященный Российской партии сексуальных меньшинств в целом и одному из ее лидеров – в частности. Из этого материала следует, что лидер этот вовсе не пассивный педераст с многолетним стажем, еще при коммунистах преследуемый властями за свое "инакомыслие", как он сам всячески декларирует, а тайный, тщательно маскирующийся "натурал". Причем рассказывается это не просто так, а с ссылкой на имевшие место факты. Например, скандал в турецком борделе, где вдребезги пьяный лидер "кувыркался" сразу с тремя проститутками и по широте русской души бил оконные стекла, посуду, жриц любви и нерусские морды вставших на их защиту местных полицейских чинов.

Разумеется, на месте скандал удалось замять благодаря энной сумме в зеленых нерусских деньгах, которые в Туретчине пользуются не меньшим почтением, чем зеленое знамя Пророка.

Но сведения об этом печальном инциденте просочились ненароком к жаждущему власти и сопутствующих ей денег "верному соратнику" господину Пупкину.

Употребив все свое влияние и деньги, он покупает – в этом плане та же Турция мало чем отличается от нашей любимой Родины – копию полицейского протокола, фотографию лидера в самом непотребном виде и письменные свидетельства, заверенные нотариусом, какой-нибудь Нюшки из Хацапетовки, которая собственным "передком" зарабатывает за границей денег на квартиру в Киеве и которая во время той самой жаркой ночи любви лишилась коренного зуба.

Теперь остается все это систематизировать, окультурить, поставить ну очень неудобные вопросы и... опубликовать.

В возможностях господина Пупкина просто купить полосу в какой-нибудь центральной газете и запустить полученный им компромат по бескрайним российским просторам. Но вот только имеются два "но"...

Первое – кто такой Пупкин?.. Да никто! Гомосек противный! Сегодняшний читатель смотрит не содержание, а имя автора. И неизвестный Пупкин его совершенно не привлекает, независимо от того, что он там накропал... Пусть он даже тайну убийства президента Кеннеди раскрыл.

Значит, необходимо известное широким массам имя... И, разумеется, профессионализм.

Второе – самому Пупкину подписываться нельзя. Да, обгадить ближнего своего – святое дело! Но только как-нибудь тайком, не открывая своего лица. Это политика в демократической России...

Значит, необходима полная конфиденциальность.

Все это – имя, профессионализм и конфиденциальность – мог предоставить желающим красногорский журналист Василий Арсеньевич Скопцов.

Разумеется, не бескорыстно. Далеко не бескорыстно. Но только выполняемая им работа того стоит...

Его любили и ненавидели, хвалили и яростно ругали одновременно. Даже бить пытались! Но в то же время – читали! Читали взахлеб, запоем и с нетерпением ожидали новых материалов, ехидных, хлестко-насмешливых и предельно беспощадных.

Так вот, заручившись за некоторую сумму поддержкой известного журналиста, господин Пупкин делал заказ на "политическое убийство" конкурента и в том самом вожделенном избирательном списке перемещался на следующую, проходную позицию.

...Сидящий сейчас на кухне холостяцкой квартиры Скопцова господин носил фамилию... Впрочем, какая разница! Пусть будет просто Непупкин!

И представлял он не ту вымышленную партию, о которой шла речь выше, а другую, очень известную. Не самую главную, но тоже очень даже ничего... Они еще Президента поддерживают.

Хотя это тоже неважно. К Василию его привела жажда власти и стремление избавиться от того, кто, по его мнению, стоит у него на пути к ее вершинам.

– Ну, так что, Василий Арсеньевич?.. – Непупкин искоса, украдкой глянул на ручные часы. – Ваш ответ?..

Василий не спеша снял с подставки закипевший, пышущий паром чайник, сыпанул в большую кружку две чайные ложки растворимого "Нескафе Голд", щедро добавил сахар...

С удовольствием отхлебнув первый глоток огненно горячего, одновременно и сладкого, и вяжущего горечью язык душистого напитка, отставил кружку в сторону и потянулся за лежащими на столе сигаретами.

– Мне надо подумать... – не глядя в сторону гостя, негромко ответил он.

– Сколько? – Взгляд Непупкина, до этого невыразительный, равнодушный, сразу же стал цепким и жестким. Сейчас разговор шел на понятном ему языке – договорные обязательства, сроки поставок...

– Пару дней... – Затяжки табачным дымом чередовались с мелкими глотками кофе. – Как минимум...

– За достоверность материалов я отвечаю! – попытался чуть поторговаться гость. Что поделать – рынок! Вся страна – один сплошной рынок... на котором покупается и продается все. В том числе и нематериальные ценности.

"Отвечает он!.. – Василий не мог, да и не хотел удерживаться от пренебрежительной гримасы. – Тоже мне, Солодов нашелся!.."

Непупкин эту гримасу понял правильно – продолжать торги не пытался. Криво улыбнулся, поправил узел дорогого галстука и слегка заискивающим тоном поинтересовался:

– Значит, через пару дней?..

Вопрос остался незаконченным, но Василий прекрасно понял, услышав то, что не было сказано.

– Звоните... – лениво ответил он.

Гость встал с кухонного табурета и протянул было руку к папке, лежащей на краю стола, но Скопцов остановил его:

– Документы можете оставить – мне не помешало бы ознакомиться с ними более детально...

Непупкин торопливо отдернул руку. Покосился на хозяина с некоторым сомнением:

– Я могу рассчитывать?..

– Тайна вклада гарантируется! – несколько неуклюже пошутил Василий. И добавил все тем же равнодушным тоном: – Если мы не договоримся, все получите обратно в целости и сохранности...

У него была определенная репутация, и гость вынужден был признать всю неуместность своего вопроса. Поэтому заторопился:

– Ну, до свидания, Василий Арсеньевич! – И, уже стоя на пороге квартиры, напомнил: – Через два дня я вам позвоню!

Скопцов пожал плечами с самым равнодушным видом. Откровенно говоря, ему было совершенно наплевать, позвонит Непупкин или не позвонит. В средствах он не нуждался, а даже если вдруг возникнет экстренная необходимость в деньгах, то всегда найдется желающий кого-нибудь "заказать". Да того же самого Непупкина! Что, у него явных врагов или тайных недоброжелателей нет?! Не может этого быть! Российский бизнес и политика в белых перчатках не делаются. Значит, всегда за спиной будет маячить кто-нибудь желающий пощекотать эту самую спину острым ножиком.

Непупкин, кивнув на прощанье головой, вышел на лестничную площадку, где его ждал, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, то ли телохранитель, то ли личный секретарь.

Скорее первое – решил про себя Василий, оценивая стати ожидавшего. Необъятной ширины плечи, выпуклая грудная клетка, "раскачанная" до полного неприличия шея, благодаря чему угрюмая бульдожья физиономия казалась неестественно маленькой. Таких в секретари не берут. Секретарь должен быть смазливой, молодой и во всех отношениях безотказной блондинкой. Хотя... Сложно понять пристрастия сегодняшних политиков... Шалуны!..

Проводив гостя и заперев за ним дверь, Василий вернулся на кухню, к недопитому кофе.

Остывший напиток по вкусу теперь напоминал какую-то очень едкую бурду. Брезгливо поморщившись, Скопцов выплеснул чуть тепловатую жижу в раковину мойки, долил в чайник воды и опять включил его. Глянул в окно...

На улице шел дождь... Первый в этом году летний дождь. А по двору широко шагал Непупкин... Чуть сзади и сбоку почтительно семенил охранник, удерживая над головой патрона раскрытый черный зонт.

"Мясо!" – само по себе всплыло в памяти Василия определение его армейского взводного для таких вот "накачанных" типов. Интересно, а зачем Непупкин таскает его за собой?.. Для большей солидности?..

Еще на лестничной клетке, мельком увидев лицо этого амбала, Скопцов обратил внимание на многочисленные шрамы и немного свернутый на сторону нос. Конечно, смотрится устрашающе. И впечатляет... дилетанта.

Все эти "украшения настоящих мужчин" свидетельствуют только о том, что малый периодически получал удары по лицу руками, ногами и другими "тупыми твердыми предметами".

И если этот раскормленный хряк не в состоянии защитить себя самого, то как же он собирается защищать кого-то еще?!

Хотя, конечно, все это Василия не касается. Так... Игра воображения... А всерьез пусть обо всем этом сам Непупкин думает. Вон он, лезет в большой темно-синий джип. Понятно. С четверенек мы уже смогли подняться – отказались от малиновых пиджаков и несусветного количества золотых побрякушек. Но только хвост у нас пока не отвалился и нет-нет, а тянет на родную любимую пальму. Вот и ездим по городу на внедорожниках и таскаем за собой мясистых придурков.

За спиной громко щелкнул закипевший чайник. Василий оставил наблюдения, тем более что джип уже покинул двор, и вернулся к кофе.

Выпив свою кружку и выкурив пару сигарет, Василий еще раз пролистал оставленные ему бумаги. А ведь заманчиво, чертовски заманчиво!.. Хорошо, старательно и скрупулезно собранный материал приведет, вне всяких сомнений, к политической смерти одного деятеля областного масштаба. Хотя на первый взгляд ничего такого особенного и нет – расхищение бюджетных средств, злоупотребление служебным положением, растление малолетних. Мелочи. По нынешним временам...

Но материал был хорош – слов нет! Очень подробный – с датами и местами событий, именами и фамилиями участников, суммами и схемами их увода!.. Конфетка!

И если здесь... и вот здесь... а еще вот тут правильно расставить акценты... трындец малопочтенному! Бывшие соратники тут же торопливо поспешат от него отмежеваться – дескать, знать не знаем и ведать не ведаем, обманом в ряды затесался! И даже с ним вместе и погадить на одно поле не выйдут! Первыми начнут забрасывать неудачника камнями. Не потому, что лучше и порядочнее, а потому, что их еще не схватили за жирные седалища, и они надеются все свои прегрешения сохранить в тайне... А первым "Держи вора!" кричит обычно сам вор.

"Наверное, можно будет и заняться!" – почти принял решение Скопцов. Но только почти. Для начала придется провести хотя бы поверхностную, но проверку...

Был у него случай... В самом начале его журналистской деятельности. Когда его просто подставили на добротно сфабрикованных документах.

Он тогда еще не отошел от войны. От жуткой, кровавой и бессмысленной первой чеченской, в которой принимал участие в качестве заместителя командира взвода отдельной бригады специального назначения внутренних войск.

Война и все то, что ей сопутствует – кровь, смерть, горе, страх, – не может не повергнуть нормального человека в шок. Ведь не бывает абсолютно "безбашенных", равнодушных к чужому страданию от природы. Хотя война многих делает такими.

Но это еще как-то можно выдержать. Человек, в конце концов, способен привыкнуть ко всему.

Самое страшное то, что не меньший шок вызывает возвращение в нормальную, мирную жизнь.

С этим пришлось столкнуться многим "чеченцам". А до них – "афганцам", "вьетнамцам", "ангольцам". Да где только не воевали верные сыны социалистического Отечества, выполняя "интернациональный долг"!

Возвращаясь к мирной жизни, бывший солдат твердо верит в то, что этот мир не мог не измениться к лучшему. Что все люди стали душевней и добрей друг к другу, что все вокруг будет залито светом и счастьем, а сам он будет окружен заботой и любовью. Он верит искренне и истово, потому что без этой веры на войне невозможно выжить.

И когда он вдруг сталкивается с реальностью и понимает, что в этой жизни никому и ни до кого нет дела... Что все то, что он делал на службе, никому, собственно, и не нужно... Что все, им пережитое, было зря... Он чувствует себя обманутым. Это шок.

Многие спиваются или садятся на наркотики... Кто-то идет к бандитам, настроенный "взять свое" любыми путями... Кто-то – в милицию, за тем же самым...

Василию в свое время удалось избежать этих крайностей. Просто он так и не смог ничего забыть. И считал себя в неоплатном долгу перед теми, кто не вернулся.

Следуя совету, а если брать по большому счету, то выполняя завещание своего погибшего командира, Скопцов по окончании службы вернулся в университет, с третьего курса которого был отчислен за два года до этого.

А потом – красногорская молодежная газета, первые неловкие попытки проведения журналистских расследований и... хорошо спланированная и умело реализованная "подставка".

После этого случая он сам считал, что с журналистикой покончено. Навсегда. Даже собирался уже переквалифицироваться в частные охранники.

Но только тут он попал в историю... В далеком районном центре области "вдруг" образовалось несколько трупов. А еще несколько официально "умерших" и "пропавших без вести" объявились в областном центре, где ходили по инстанциям, требовали восстановления собственных прав и рассказывали нечто невероятное о своих приключениях...

С этой историей связывалось имя Скопцова... Причем не ведущей расследование прокуратурой области, а народной молвой. Прокуратура же в большей степени была озабочена тем, чтобы не позволить вынести сор из избы. Среди погибших при странных обстоятельствах были близкий соратник губернатора, начальник лучшего райотдела милиции в области и начальник постоянно перевыполняющей производственный план колонии строгого режима. Всех этих людей в самом ближайшем будущем ожидало существенное повышение, знали об этом многие, поэтому решено было не марать их "светлые" имена. Такого жестокого удара местная демократия могла и не вынести.

Этот расклад в полной мере устраивал и Скопцова... И хотя он не искал популярности, его имя стало известно широким массам. И не просто известно, но и вызывало теперь некоторый интерес.

А Василий встал на "тропу войны". Конечно, всех чиновников даже в одной отдельно взятой области он истребить бы просто не смог – племя это неистребимо и обладает завидной способностью к размножению.

Но Василий к этому и не стремился. Физически уничтожать кого-то – глупость. Для чинуши или "народного избранника" нет ничего страшнее, чем лишиться сладкого места...

А Скопцов стремился именно к этому! И делал свое дело с удовольствием, вдохновенно вытаскивая на всеобщее обозрение все большие и малые грехи и грешки "сучьего племени"!

Причем делал это не из идеализма и неуемной жажды справедливости, как раньше, а за деньги. Предпочитая при этом те, что с портретами заокеанских президентов. Хотя и отечественными не брезговал.

Платили ему охотно. И он охотно брал. Но только это ровным счетом ничего для него не значило. Отработав сделанный заказ, он мог через неделю принять следующий, на недавнего заказчика. И при этом не мучиться угрызениями совести.

Его упрекали в полной беспринципности. Но разве отказ от принципов – не принцип сам по себе?!

Его пытались запугать. Но как можно напугать того, кто прошел через войну?!

Его и избить пытались. Наивные люди! Бойца частей специального назначения, "крапового берета"?!

Конечно, одна только снайперская пуля могла легко закончить победное шествие Скопы – боевая армейская кличка – и стереть его с лица земли. Что ж, к своей возможной смерти он относился достаточно спокойно. На то она и война, чтобы убивали.

А журналист объявил войну властям. Всем без исключения. Войну тотальную, на полное уничтожение. И пока что она шла без заметного перевеса той или другой стороны.

Василий отложил в сторону папочку, прислушался к происходящему в комнате. Тишина. Значит, послышалось. Можно и не спешить.

Но тем не менее встал с места, приоткрыл дверь и осторожно проскользнул в узкую щель...

Единственная комната его квартиры тонула в полумраке, несмотря на ясный день за стенами и довольно поздний, хоть и утренний час. Спасибо тяжелым и старым, доставшимся от покойной бабушки шторам, которые были плотно задернуты.

И все же скудного света в комнате вполне хватало для того, чтобы разглядеть во всех подробностях разметавшееся на скомканных простынях обнаженное женское тело...

Непупкин появился неожиданно, без предварительного звонка – был слишком уверен в собственной значимости. Поэтому Василий просто не успел проводить очередную подружку – пожалел, не стал будить и конфузить девчонку. У нее была не самая простая ночь. Это Скопцов отметил про себя с легкой гордостью. А господин Непупкин – не велик пан! И на кухне прекрасно посидел...

Василий осторожно присел на самый краешек дивана. Девушка сладко спала, подложив под голову кулачок и очень уютно посапывая во сне... Хорошая девчонка! Милая мордашка, хорошая фигурка, гладкая и прохладная на ощупь кожа. Плюс полное отсутствие комплексов и наличие замечательного качества, которое Скопцов называл "постельным энтузиазмом".

Правда, сейчас, утром, он не мог вспомнить ее имя. Но, в конце концов, разве это обязательно? Она охотно откликалась на "милую" и "маленькую"...

В это время девушка, не просыпаясь, каким-то очень мягким и изящным, кошачьим движением потерлась подбородком о собственное предплечье. Скопцов почувствовал что-то похожее на умиление. Такое странное и непривычное чувство, которое испытываешь только к очень близким тебе людям.

"А может, нырнуть сейчас к ней и продолжить? – сам у себя спросил Скопцов. И сам же ответил: – Можно!"

Он ласково провел кончиками пальцев от щеки подружки вниз, к ключице... Девушка заворочалась... И в этот момент зазвонил телефон.

– Бля!.. – коротко ругнулся Василий, но трубку снял. Прошли те времена, когда он мог себе позволить просто отключить телефон.

– Слушаю! – довольно-таки грубовато рявкнул Скопцов в микрофон. Может, там, на той стороне провода, поймут нежелательность своего звонка?

– Это квартира Скопцова? – Нет, не поняли. Женский голос. Незнакомый. Или?.. Что-то мелькает. Что-то давнее, почти забытое.

– Да! – все так же грубо признался Василий. Его безымянная подружка проснулась и попыталась сесть на диване, но он, ласково нажав на ее плечо, не дал ей этого сделать.

– А Василия можно услышать?

– Ну, говорите – я слушаю!

Девушка вывернулась из-под широкой ладони гибким и опять же кошачьим движением, встала с дивана и, не считая нужным чем-нибудь прикрыть наготу, пошлепала босыми ногами к выходу из комнаты.

– Здравствуй, Вася... – сказала в это время звонившая. И замолчала.

– Слушайте, говорите быстрее! – глядя вслед подружке, которая, плавно покачивая бедрами, скрылась в это время за дверью, Василий только что не облизнулся. Ведь действительно хороша, чертовка! А звонок этот ну совсем не вовремя!

– Ты меня не узнал? – потерянно спросила позвонившая женщина. – Это я... Аня...

– Какая еще Аня?! – в сердцах бросил Василий. Но внутри что-то щелкнуло, закрутились какие-то шестереночки и винтики сознания. Этот голос... И это имя...

Он уже почти вспомнил, когда невидимая собеседница сказала:

– Аня Мацкевич. То есть Нефедова!

– Аннушка?! – Василий просто не узнал свой собственный голос, внезапно севший и охрипший. – Ты?!

– Да... – тихо ответила его собеседница, но тут же в ее голосе проявились истеричные, рыдающие нотки:

– Вася! Мне срочно нужна помощь! Прошу тебя!

– Ты где сейчас? – На этот призыв о помощи Скопцов не мог не откликнуться.

– Дома... – сквозь рыдания ответила Аня.

– Бль!.. – Василий на секунду отвернулся от трубки. Это простодушие! – Адрес! Адрес скажи!

Выбегая из комнаты, Василий чуть было не сбил с ног только что покинувшую туалет подружку.

– Ты куда?! – удивленно посмотрела она на Скопцова, который на бегу пытался застегнуть пуговицы рубашки. Судя по всему, она тоже была бы не прочь продолжить ночные забавы. Но только Василию было уже не до нее.

– По делам! – равнодушно бросил он, пробегая мимо. И уже с лестничной площадки, перед тем как закрыть дверь, вдогонку первой фразе: – Будешь уходить – дверь захлопни!..