1

Когда-то, хотя не так уж и давно, всего лишь несколько лет тому назад, один предприимчивый кавказец – то ли азербайджанец, то ли талыш – решил заняться оптовой торговлей мясом в Красногорске. Почему не у себя на родине? А кто его знает. Может быть, потому, что в бывших южных республиках СССР, а ныне "независимых государствах" слишком высока конкуренция – там все хотят торговать... А может, потому, что там у населения просто нет денег. Вот и ищут счастья в России – в стране ненавистных "оккупантов" и "поработителей"...

Но так или иначе, этот кавказец сумел за относительно небольшую взятку арендовать, а потом выкупить в собственность отдельно стоящее здание на окраинной улице города, отправил по деревням торговых агентов-закупщиков. А чтобы было где хранить товар, решил построить холодильник.

Пригласил бригаду строителей, которые прямо внутри просторного помещения залили фундамент, на котором очень добросовестно выложили кирпичную кладку в два кирпича под самый потолок арендованного дома. Сверху этот "домик в доме" накрыли уложенными на рельсы бетонными плитами.

И стены, и потолок этого "домика" внутри обложили плотно подогнанными листами толстого пенопласта, а уже поверх него настелили хромированную жесть. Все это делалось добротно, от души, на года.

Другая бригада, специалисты-"холодильщики", установили оборудование, компрессор, протянули пару километров тонких металлических трубок. В результате этих трудов получился хороший и добротный промышленный холодильник.

Здание это потом несколько раз переходило из рук в руки. Сначала первый владелец, узнав о смерти младшего брата, продал недвижимость земляку, а сам уехал на родину, где сложил свою голову на очередной "маленькой войне", которыми так богата новейшая история.

У следующего владельца мясоторговля, что называется, "не пошла", и он, в преддверии полного и окончательного разорения, продал это здание местному уроженцу, работавшему под "крышей" чеченцев.

Как это частенько бывает, "патронируемый" задолжал своей "крыше" за услуги охраны и обороны, и, когда уважаемому земляку, Асланбеку Мурадову, приехавшему в Сибирь, чтобы заняться бизнесом, понадобилось такое помещение, его просто отобрали в счет "долга".

Такой огромный холодильник новому хозяину был без надобности. Но разрушать его не стали – людьми из группировки Салмана, плотно обосновавшимися в кафе земляка, он использовался в качестве зиндана. Что на родине, что на чужбине чеченские бандиты пользуются одними и теми же обкатанными, проверенными временем методами психологического подавления своих жертв.

Короче говоря, нет ничего удивительного в том, что во время взрыва, превратившего здание кафе "Ведено" в дымящиеся руины, Андрей Булавин оказался фактически в самом безопасном месте. Его, конечно, тряхнуло, и тряхнуло изрядно, но всего лишь добавило пару синяков к тем, что были получены ранее. А стены и потолок холодильника выдержали мощнейший удар, сохранив его жизнь.

Разумеется, Андрей испугался. Ведь больше всего страшит именно неизвестность, а тут вдруг страшный грохот, мощнейший удар и... тишина... Что произошло за этими стенами и какие последствия это происшествие может иметь лично для него, любимого, он не знал... И узнать не пытался. Слишком свежи были воспоминания о твердых кулаках и башмаках Салмана.

Вот и сидел Андрей тихонько, в полной темноте, зябко кутаясь в какое-то вонючее рванье, брошенное ему пленителями "из жалости".

Сколько он так сидел?.. А кто ж его знает! Сам Андрей, обдумывая далеко не радужные перспективы на будущее, давно уже утратил счет времени. Да и вообще, в абсолютной темноте время идет по-другому. Булавину казалось, что он провел в заточении уже годы.

Неожиданно с той стороны, где должна была находиться дверь, послышался тихий невнятный шорох. "Крысы?.." – подумал Андрей. Крыс он не боялся... Но и особой любви к ним не питал. А тут еще, как назло, вспомнился прочитанный когда-то роман Оруэлла.

Шорох повторился. Потом еще раз. "Это не крысы", – понял пленник. Звуки явно шли с той стороны. Кто-то возился с дверью. Сразу же пришли на память слова Резаного: "Попозже съездим, посмотрим..." Это – о квартире. Единственном достоянии Андрея, доставшемся ему после смерти матери. Значит, пришло время расстаться с жилищем. А потом...

О том, что будет после того, как у него отнимут все, Андрей даже подумать боялся.

Неожиданно дверь холодильника широко распахнулась. В прямоугольнике дверного проема, от которого сразу же потянуло теплом и почему-то гарью, возникла неестественно огромная фигура человека, по глазам пленника резанул ослепительно острый луч фонаря. Непроизвольно Андрей прикрыл глаза ладонью. Но только одной ладони не хватило для того, чтобы прикрыть все ссадины и синяки на разбитом, опухшем лице...

– Гляди, здесь человек! – раздался удивленный громкий голос. И, что самое главное, родной, русский говорок, без малейших намеков на акцент жителей гор! Неужели?! Андрей боялся поверить в собственное счастье.

– Так это, наверное, заложник! – откликнулся кто-то из-за спины стоящего на пороге. – Вон как избили, суки!

И, обращаясь уже непосредственно к Булавину:

– Ты же у них в заложниках был? – И после короткой паузы, не дожидаясь ответа на первый вопрос: – Ты – Мацкевич?

– Да, да! – торопливо ответил Андрей. Больше всего он сейчас боялся, что эти двэе, не услышав его ответа, просто запрут дверь и уйдут, оставив его здесь, в леденящей темноте холодильника. Поэтому он даже не прислушивался к вопросам. Сейчас, в эту минуту, он был согласен на все.

2

Василий хотел спать. Лечь на что-нибудь мягкое, вытянуться во весь рост, расслабить мышцы, которые он уже не ощущал как живые. И спать. Погрузиться с головой в объятия Морфея.

Почему-то даже в Чечне, по двое, а то и по трое суток подряд не выходя из боев, он не выматывался так, как за эти двое суток. То ли просто моложе был, то ли война и постоянная опасность полностью мобилизуют все скрытые резервы организма. Впрочем, сейчас он об этих странностях не задумывался – просто хотел спать. А лечь и уснуть не получалось – Аню "пробило" на разговоры.

После того как прошел легкий шок, вызванный очередным звонком похитителей, – а прошел он, как непроизвольно отметил про себя Скопцов, очень быстро, – Аня подобралась к креслу, в которое он вернулся:

– Вася, нам надо поговорить...

"И почему вот так всегда?.. – думал Скопцов, обреченно глядя на милое личико с появившейся недавно складочкой между бровями. – Почему женщины стремятся затевать какие-то беседы в самые неподходящие для этого моменты?.. И вообще, откуда взялось это многозначительное "нам"?"

Правда, вслух ничего спрашивать не стал – слаб, как и всякий человек. Не хотел умышленно или невольно обидеть красивую женщину. Поэтому разрешил:

– Говори...

Ответ получился, конечно, несколько хамоватым, но Аня не обратила на это ни малейшего внимания. Ее сейчас полностью поглотили совершенно другие мысли...

– Для начала скажи – ты уверен, что т е бумаги в целости и сохранности?.. – Женщина требовательно смотрела на Василия.

– Уверен, – ответил он.

– Прекрасно! – Аня легко и изящно соскочила с подлокотника и заходила по ковру, лежащему перед креслом. При этом похрустывала суставами сцепленных перед грудью пальцев, а глаза возбужденно горели.

– Знаешь, я не желаю Мацкевичу зла, – начала она. – И я очень рада, что т ы ошибся. Он жив, и я сделаю все, чтобы вытащить его из этой передряги.

Аня покосилась в сторону Скопцова и вернулась на подлокотник. Каким-то особенным, мягким, вкрадчивым движением положила ладонь на затылок Василия, чуть погладила, ероша ежик волос...

– Но только наш с ним брак. – Она на мгновение задумалась. – Понимаешь, он уже давно сам себя изжил. И мы были вместе больше по инерции. Когда-то... Да, когда-то я была от него без ума! Но за эти прожитые вместе годы ничего, кроме отвращения к нему, у меня уже не осталось...

Василий молча слушал. Интересно, а она понимает, что сейчас противоречит себе же самой? Или это и есть один из образцов знаменитой женской логики и последовательности? Ведь совсем недавно она сама призналась в том, что намного больше самого Мацкевича ей всегда нравились его деньги. Так в чем же здесь дело? Для чего вообще затеян весь этот разговор?

– Вася, а ты хотел бы стать богатым человеком? – неожиданно спросила Анна. И тут же уточнила, что именно она подразумевает под понятием "богатство": – Жить в большом и красивом, приличном доме... Ездить на "мерсе"... Отдыхать на Канарах или Багамах...

"Господи! – чуть не взвыл Скопцов в голос. – Ну что за убожество! Дом, "мерс", Канары... И златая цепь во все пузо, поверх пиджака от Версаче! Стандарт новорусского идиота! "Чтобы братва поняла..." Тьфу!.."

Но вслух опять ничего говорить не стал. Явно, что весь этот разговор Аня завела неспроста. Какую она цель преследует, задавая такие вопросы? Вообще-то Скопцов уже имел на этот счет кое-какое мнение, но только озвучивать его не спешил. Даже наоборот.

– Ты знаешь, нет, не хотел бы, – ответил он на предыдущий вопрос женщины. Она даже не сразу поняла его – с ее точки зрения, ответ был более чем несуразным.

– Что – "не хотел бы"? – переспросила Анна.

– Да ничего не хотел бы! – ответил Василий. – Ни "мерса", ни Канар...

И закончил фразой из мультика:

– Нас и здесь неплохо кормят!

– Глупости! – решительно отмахнулась от его слов Аня. – Этого хотят все!

Она чуть отстранилась, критически оглядела Скопцова и уверенным тоном продолжила:

– Этого хотят все! Просто те, кто может, – делают. А те, кто не может, – хнычут и всем рассказывают о своей честности и принципиальности. Не думала, что ты – ханжа. А может, ты просто не пробовал, каково это – ни в чем себе не отказывать.

– Ладно, подруга! – Василий не стал спорить. – Предположим, ты права. Ну и что из этого следует?

Некоторое время женщина внимательным, изучающим, даже каким-то приценивающимся взглядом смотрела на Василия. Думала, прикидывала что-то... Потом, вздохнув, сказала:

– Ну что же... Деваться мне некуда. Довериться – некому. Кроме тебя, конечно.

Впрочем, она все еще сомневалась, стоит ли ей продолжать. Но то ли действительно так подперло, что больше некому было довериться, то ли еще что. Она набрала в грудь побольше воздуха и сообщила:

– Вася, я не собираюсь отдавать Мацкевичу те деньги...

– Ну, так это святое дело! – Эту "новость" Василий воспринял совершенно спокойно – что-то подобное он и предполагал. – "Кинуть" любимого супруги – самое то для любой порядочной женщины!

– А ты мог бы без этого ерничества? – заглянула Аня ему в глаза. – Я говорю совершенно серьезно.

– Ты уверена, что он с этим согласится, – широко ухмыльнулся Василий, – а не попросит каких-нибудь старых друзей с широкими мордами поучить тебя, непутевую, уму-разуму? С легким членовредительством...

– А ты? Неужели не заступишься? За меня? Неужели я тебе не нравлюсь?

Говорила Аня вроде бы и шутя. По крайней мере, старалась, чтобы ее слова воспринимались именно так. Но только в глазах, в этом зеркале души, отражалось другое – он ей действительно нужен. Как охранник, телохранитель, как оберег. И она всерьез на него рассчитывала.

– Кстати, а сколько та м денег?.. – как бы между прочим поинтересовался Василий.

За какой-то миг по лицу женщины пробежала целая гамма чувств – страх, удивление, недоверие.

– А разве ты не посмотрел? – осторожно поинтересовалась она у Скопцова.

– Надо было? – вопросом на вопрос ответил он.

На этот раз Анна промолчала. Не хотела отвечать. Но только Василия, что называется, "понесло".

– Так сколько там? – жестким и требовательным тоном спросил он.

– Много! – огрызнулась женщина, чуть повысив голос и сверкнув в его сторону огромными глазищами. – Очень много! Даже слишком... Для одного... А вот двоим... в самый раз будет...

– Двоим – это кому? – Василий и сам не знал, зачем ведет этот пустой и ненужный разговор. Ни в каких Аниных авантюрах он не собирался принимать участия.

– Нам с тобой!

– А меня ты об этом спросила?

– О чем?

– Нужны ли мне эти деньги?

– Деньги нужны всем! – тоном многомудрым и немного снисходительным сказала Аня. – Только дураки от денег отказываются!

– Ну, а если я дурак? Что тогда?..

– Но, надеюсь, от меня ты не откажешься? – и ожидание во взгляде...

Василий с трудом удержался от смеха. Неужели она до сих пор не поняла, что у них не может быть какого-то совместного будущего? Что они слишком разные. И что прошедшие годы проложили между ними непреодолимую пропасть, которая как раз теперь становится все шире и шире.

Когда-то любимая и такая желанная женщина недвусмысленно предлагала Василию себя... А он... Он сейчас хотел только одного – закончить этот ненужный и бессмысленный разговор.

Скопцов уже собирался сказать об этом громко, во весь голос, но... В углу комнаты запиликала мелодия телефонного звонка. Аня повернулась к аппарату, взяла изящную трубку.

– Да, я слушаю!

Прикрыв глаза, Василий следил за тем, как в процессе разговора меняется Анин голос, как появляется в нем какой-то напряг:

– Так... Так... Хорошо... Хорошо... Уже выезжаю...

Отключив трубку, женщина сделала несколько шагов в сторону Василия – он их хоть и не видел, но почувствовал.

– Вася... Нам нужно ехать...

– Куда еще?.. – лениво поинтересовался Василий, не открывая при этом глаз.

– В УВД... Они освободили Мацкевича... Он страшно избит, у него нет документов, и они хотят, чтобы я его опознала... Без этого они не могут принять какое-то решение по делу...

– Тогда поехали! – Василий резко подбросил свое тело. Сейчас такое развитие событий его вполне устраивало – это поможет избежать каких-то там тягостных и ненужных разговоров. А его миссия охранника, на которую он добровольно согласился, закончится. Как это ни странно, но только он ожидал этого с откровенным облегчением. Попытка отмотать назад прожитые годы оказалась неудачной. А общение с женщиной, которая все эти годы жила в его памяти, постепенно становилось тягостным.

3

Димка опять пришел пьяным. Что называется, "на рогах". Слюняво целовался, многословно клялся в вечной любви. А потом уснул на диване, даже не раздеваясь.

Погасив свет, Марина немного посидела в темноте, а потом решила выйти на улицу. Прихватила с собой и мусорное ведро. Вообще-то особой необходимости в походе на помойку не было – мусора в ведре было на самом донышке. Но уж очень не хотелось нюхать Димкин тошнотворный "выхлоп". А выходить просто так, от нечего делать... Этого никто не поймет. И в первую очередь она же сама...

Марина осторожно спустилась по вытертым, старым ступенькам лестницы, вышла из подъезда и с наслаждением вдохнула прохладный ночной воздух. Хорошо! Постояв немного у подъезда, не спеша направилась в сторону мусорных баков, стоящих в загородке из побеленных известью бетонных блоков.

Остановившись неподалеку от мусорки, поставила ведро на землю – сейчас она никуда не спешила. Не хотелось возвращаться в вонючую духоту тесной комнатушки, по сравнению с которой даже изрядно сдобренный запахами помойки, бензиновых испарений и разогретого за день асфальта воздух городской окраины казался амброзией.

Молодая женщина думала о том, как изменился е е Димка за те полгода, что прошли со дня их свадьбы. И чем дальше, тем ближе подходило то время, когда на свет должен был появиться их ребенок, тем хуже все становилось...

Женщина ласково провела ладонью по своему огромному – восьмой месяц как-никак! – животу. И в этот момент, как ей показалось, она вдруг услышала какое-то движение, негромкий шорох где-то за баками. "Крыса?.." – подумала Марина, отступая на пару шагов. Крыс она не боялась, в общепринятом смысле этого слова. Просто испытывала по отношению к этим пронырливым голохвостым зверюшкам брезгливое отвращение...

Но только вслед за шорохами послышался очень тихий, но явно человеческий стон.

Дитя городской окраины, Марина в свои неполные двадцать лет многое успела повидать. И знала, что в таких случаях лучше не лезть, не искать себе самой лишних проблем и приключений в жизни. Вот только невидимый ею человек стонал так жалобно.

И все же... Марина быстро перевернула ведро над баком и уже собралась уйти от греха подальше, но... Стон опять повторился, на этот раз громче, протяжнее и... жалобнее.

Молодая женщина поставила ведро на землю и, мысленно себя ругая, осторожно вытягивая шею и придерживая руками живот, заглянула за баки.

– Ой, господи, да что же это!.. – воскликнула она.

В неярком свете одинокого фонаря было видно тело мужчины – явно молодого и здорового, неплохо одетого.

Мужчина ничком лежал на грязной замусоренной земле. Его затылок был залит чем-то темным, и Марина догадывалась, что именно это было...