Буров все шел и шел вперед, невольно сравнивая свои блуждания в потемках научной проблемы с окружающей его темнотой снегов.
      Ведь не прокладывает он сейчас в сугробах сто путей, чтобы наткнуться на единственно нужный! Он находит его чутьем, интуицией. Не так ли должно быть в науке? Не подобна ли научная проблема снежным сумеркам, когда все одинаково неясно и ложно, но где-то лежит верный путь?
      Так почему же он отказался от своей идеи, с которой ехал сюда, почему забыл о своей гипотезе, открывающей путь исканий? Пусть она окажется ложной, но тогда взамен надо выдвинуть другую, намечающую новый путь. Нет! Не ощупью надо вести научный поиск!
      Буров резко остановился. Бунтарь созрел в нем.
      Сбросить тяжесть авторитетов! Угадывать дорогу самому, прокладывать путь, менять его, если он неверен, идти дорогой гипотез, предположений, а не бездумно пробовать все: "рябчик, лошадь, медведь, слон, колибри..."
      Буров поочередно перекинул лыжи, чтобы, не сходя с лыжни, идти назад.
      В Великую ярангу он пришел задолго до начала своей смены.
      Он бродил по отсекам между грубо сложенными из свинцовых болванок стенами, защищающими сотрудников от опасных излучений, и рассеянно смотрел на приборы, которыми пользовались его группа и другие физики.
      Усталые научные сотрудники собирали записи, выключали приборы и закрывали столы после ночной смены.
      Буров не мог дождаться, когда придут его помощницы.
      Они пришли, как всегда, вместе. Эта девчонка влюблена в Елену Кирилловну, ревнует ее к каждому брошенному на нее взгляду. А покорная на работе Елена Кирилловна, выйдя из Великой яранги, становится недоступной... Словно и не она застегивала пуговицы на его мокрой рубашке!..
      Следом за Шаховской и Людой прямо в отсек Бурова неожиданно пришли профессор Веселова-Росова и академик Овесян.
      - Ну как, богатырь? - спросил академик, озорно поблескивая глазами. Бросай "науку ради науки". Идем ко мне настоящим делом заниматься: будем вместе "солнце" зажигать. Или нравится со статистикой здесь возиться?
      - Статистики не выношу, - признался Буров. - И метод исканий, построенный на ней, считаю неверным. Предпочел бы эвристику!
      Он решился. Он шел на бой.
      - Ого! Бунт на корабле! - засмеялся Овесян, взглядывая на Марию Сергеевну. - Над Великой ярангой выброшен черный флаг.
      - Сергей Андреевич склонен к фантазиям, - сказала Мария Сергеевна, - но это пройдет...
      - Молодость всегда проходит... к старости, - заметил Овесян.
      Буров вскипел. Он вдруг понял, что маститые ученые даже не принимают его всерьез. Они, не ладя между собой, против него едины. И он накинулся сначала на Овесяна:
      - Простите, Амас Иосифович, мне трудно понять, как можно произвести в свое время управляемый синтез гелия из водорода, а теперь отрекаться от проблемных исканий? Разве наука может остановиться на том, что в свое время сделали вы?
      Овесян вспыхнул. Мария Сергеевна даже испугалась за него. Она-то знала, каким он бывает, когда вспылит. Но он только сказал:
      - Сейчас он докажет, что мы, академики, получаем свои звания за работы, сделанные в бытность кандидатами наук.
      - Я этого не говорю. Но остановиться на достигнутом, хотя бы во имя практического использования, это наверняка дать себя обогнать другим.
      Шаховская, стоя с Людой поодаль, нагнулась к ней и прошептала:
      - Ну, Лю, нам с тобой, кажется, повезло... Бой быков или гладиаторов?
      - Боюсь, нам придется волочить тело по песку, - шепнула в ответ Люда.
      - Чем же вас не устраивает, позволительно будет узнать, наш план работы? холодно спросила Веселова-Росова.
      - Так дальше нельзя, Мария Сергеевна! Для того чтобы найти золото, не измельчают всю гору, чтобы промыть ее, а находят жилу, ведут разработки этой жилы, поворачивают с ней то вправо, то влево.
      - Что ж, - вздохнула руководительница работ. - Никто не запретит вам свернуть с нашего пути.
      Шаховская и Люда переглянулись. Но Буров не понял намека, он продолжал горячо высказывать свою мысль:
      - Надо представить себе направление жилы, определить характер физического явления, которые мы хотим разгадать, предположить, почему стала невозможной ядерная реакция!
      - Кстати, наш план предусматривает не предположения, а точное установление причин явления, - прервала Мария Сергеевна.
      - Предположения, гипотезы нужны, как луч в темноте. Идя в освещенном направлении, можно подтвердить или опровергнуть гипотезу. Если верно - идем дальше. Если неверно - выдвигаем новую гипотезу, ищем в новом направлении.
      - Стоп, стоп, молодой человек! - загремел Ове-сян. - Нет более обещающих загадок, чем загадки природы. Гипотеза должна исходить из фактов, а не факты из гипотезы.
      - Корректно только наполовину, - отпарировал Буров, быстро переглянувшись с Шаховской. - Гипотеза должна объяснять факты известные и в то же время должна указывать факты, которые могут быть найдены в ее подтверждении. Догмы тормоз науки!
      - Вот! Не угодно ли! - обернулся к Веселовой-Росовой Овесян. Закономерный шаг к абсурду. Не взыщите, дорогая! Достаточно только начать "заумные искания" - и они тотчас выльются в экстремальные выводы.
      Из-за свинцовых перегородок словно случайно в отсек заглядывали физики других групп. Все чувствовали грозу. Шаховская улыбалась.
      - Я понимаю, что неугоден вам, - сказал Буров. - Очевидно, здесь требуются бездумные исполнители...
      - Остановитесь, - прервала Веселова-Росова. - Не беритесь так судить обо всех своих товарищах по работе.
      Овесян подошел к Бурову.
      - Слушай, Буров! В тебе что-то есть. Ты инженер по специальности, понюхал физики... Здравый смысл подсказывает, что тебе надо идти со мной зажигать "Подводное солнце". А гипотезы, гипотезы - потом... Так, кажется, пелось в одной старой песенке.
      - Я не склонен шутить, Амас Иосифович. Если бы мне было нечего предложить, я не поднимал бы этого разговора.
      - Любопытно все же, что он может предложить? - обратился Овесян к Веселовой-Росовой.
      Мария Сергеевна пожала плечами, давая понять, что может выслушать этого человека только ради причуды академика.
      - Итак, что вы предлагаете, Сергей Андреевич? - обернулся академик к Бурову. - Требуем информации.
      Работа на синхрофазотроне прекратилась, физики столпились в отсеке Бурова, который вынужден был выступать на стихийно собравшейся научной конференции.
      - Итак, что глушит здесь ядерные реакции, какие примеси в морской воде неугодны им? - спросил Овесян, усаживаясь на табурет и опираясь руками в расставленные колени.
      Буров стоял перед ним, как школьник, отвечающий урок.
      - Мне привелось работать над проблемой протовещества.
      Овесян высоко поднял свои лохматые брови.
      Шаховская насторожилась.
      - Протовещество - это состояние материи до появления звезд и планет. В протовеществе все строительные материалы вещества были собраны в невыразимой плотности, как бы в одном немыслимо сжатом атоме, нейтроны которого не могли разлететься...
      Овесян поморщился.
      - И возможно, существовала некая субстанция, которая удерживала нейтроны, - продолжал Буров.
      - За эту субстанцию вам и присудили степень кандидата наук? - прервал Овесян.
      Буров смутился, нахмурился.
      - Я не боялся черных шаров, - запальчиво сказал он.
      Мария Сергеевна осуждающе покачала головой.
      - Почему же не допустить, - упрямо ухватился за свое Буров, - что остатки этой субстанции существуют всюду, где материя обрела уже форму обычного вещества? Она может проявлять себя в том, что захватывает нейтроны, мешает ядерным реакциям.
      Овесян деланно всплеснул руками:
      - И эту физическую жар-птицу он предлагает искать!..
      - Взамен планомерных исследований, - с укором добавила Мария Сергеевна. Мы не вправе отвлечься. Слишком неясно. Слишком малоперспективно. Слишком оригинально.
      Лоб у Бурова стал влажным, он словно поднимал с земли немыслимую тяжесть.
      - Где же вы хотите искать свою субстанцию? - язвительно спросил Овесян.
      - В море. На дне. У вулкана, - решительно ответил Буров.
      Люда ревниво перехватила восхищенный взгляд, который Елена Кирилловна бросила на Бурова.
      - Так-таки на дне? И прямо у вулкана? - переспросил Овесян. - Воду ведрами будете оттуда черпать?
      - Нет! Надо опустить на дно целую лабораторию.
      Овесян и Веселова-Росова переглянулись, улыбнулись.
      Овесян встал, похлопал Бурова по плечу:
      - Жаль, жаль, товарищ инженер, что не хотите ко мне на установку идти. Слушай, когда будешь академиком, пожалуйста, не вспоминай работу, за которую тебе кандидата дали, не надо!.. А для гениальности ты вполне безумен.
      Буров вытер платком лоб.
      - Простите, - сказал он. - Я понимаю это как отстранение от научной работы.
      - Научной работой нельзя заниматься против своей воли, - холодно сказала Мария Сергеевна и величественно вышла из отсека.
      Овесян пошел следом. У свинцовой стенки он остановился и пытливо посмотрел на Бурова через плечо.
      Бурову хотелось наговорить всем резкостей, порвать записи, опрокинуть табурет.
      Неожиданно он встретился взглядом с Шаховской.
      Нет, она не торжествовала. Она смотрела на него ободряюще, задорно и... ласково.
      А Люда с тревогой оглядывала обоих.
      Глава пятая
      ОБЩЕЕ ДЫХАНИЕ
      Сергей Буров еще в детстве, когда жил с родителями в Крыму, любил нырять с открытыми глазами. Удивительный мир под водой! Вокруг как бы плотный воздух, меняющий цвет с глубиной, напоминал то просвечивающую весеннюю листву, то мрак ночи. Там не плаваешь, а вместе с быстрыми чешуйчатыми птицами будто летаешь над колеблющимися лесами, над мягкими бархатными скалами. Вверху играет тенями прозрачное "небо". Его можно пронзить и вынырнуть на поверхность, глотнуть желанного воздуха, на миг увидеть слишком резкие облака, слишком яркое солнце, слишком четкие берега...
      Воспоминания детства! Они нахлынули сейчас на Бурова. Он плыл в акваланге, освещая путь лучом прожектора, закрепленного у него на лбу, как зеркальце у врача. Он управлял электрокарой, которая буксировала контейнер с приборами.
      Фантасты мечтали о завоевании подводного мира, пересаживали человеку жабры акулы. Ученые пожимали плечами. Новое существо уже не походило бы на человека, должно было бы пропускать через себя бочки воды. Жизнь по-своему осуществила мечту. Не приспособление к природе, а ее подчинение разуму, способному техникой заменить биологические органы. Акваланг позволил человеку спуститься в море и быть таким же легким и свободным, как на его поверхности. И человеку открылись подводные материки! Приспособление его организма казалось безграничным. Смельчаки доказали, что могут опускаться на поразительные глубины.
      Буров встал на дно, ухватился за водоросли, выключил подводную электрокару.
      А неподалеку от него тоже в водорослях замерла, притаилась тень, напоминая изящное и ловкое в воде тело нерпы. На Бурова смотрели такие же огромные, как у нерпы, глаза, но... это были очки подводной маски, через которые за Буровым тревожно наблюдала его помощница Шаховская.
      Так же тревожно следила она за Буровым в Великой яранге, когда после ухода научных руководителей он сел за стол, стал что-то писать, рвал написанное и снова писал.
      - Письмо запорожца научным султанам? - спросила Елена Кирилловна.
      Буров нахмурился.
      - Думаете, что на мне сказывается примат образования над воспитанием?
      - Думаю, что главную черту характера в вас воспитали. И вы не отступите из-за ложной обиды и жалкого самолюбия.
      Буров ничего не ответил и твердым почерком закончил докладную записку о проведении части опыта по плану Веселовой-Росовой в подводной лаборатории, в которую можно превратить кают-компанию затонувшего ледокола, заполнив ее, как кессон, сжатым воздухом, чтобы вытеснить воду.
      Овесян и Веселова-Росова созвали совещание, пригласив на него капитана гидромонитора Терехова и прибывшего для подъема затонувшего корабля начальника экспедиции ЭПРОНа Трощенко. Подводники вызвались помочь физикам. План Бурова приняли.
      Буров мог торжествовать, но виду не подал.
      Шаховская посматривала на него с лукавой улыбкой. А Люда ревновала ее. Она чувствовала себя такой несчастной. Ее несравненная Елена Кирилловна стала слишком много внимания уделять Бурову, даже вместе с ним возвращалась теперь с работы. А Люда вынуждена была тащиться сзади. В довершение всего она узнала, что ее не берут на дно. Буров с Еленой Кирилловной будут там вдвоем!..
      Корабли ЭПРОНа работали в зоне действия подводного вулкана. К ледоколу требовалось подвести понтоны, заполнить воздухом и с их помощью заставить корабль всплыть.
      Начальник экспедиции подводников решил вместе с Буровым осмотреть затонувший корабль. Трощенко устраивало, что физик был опытным аквалангистом.
      Катер подводников доставил двух смельчаков в район, где затонул ледокол. Извержение вулкана приостановилось, но вода здесь не замерзала и в нескольких местах клокотала, над ее поверхностью клубились тучи пара и дыма.
      Спрыгнув с катера в воду, аквалангисты поплыли рядом на небольшой глубине.
      Скоро под ними в зеленоватой толще выросла громада затонувшего судна. Они подплыли к ней, потрогали руками скользкий борт, ощупали выступы иллюминаторов и стали подниматься.
      В свете прожекторов появилась ажурная тень реллингов.
      Эпроновец первым встал на палубу. Буров за ним. Оба стояли, печально опустив головы.
      Потом они поплыли над палубой. Ледокол не походил на затонувшее судно. Нигде не было ни ила, ни ракушек, ни рыб, шныряющих меж снастей. Корабль словно попал в густой туман.
      Внизу, в коридоре, тумана не было. Прожекторы освещали прозрачную воду. Казалось даже, что ее нет.
      Трощенко шел впереди. Над его аквалангом облачком поднимались пузырьки.
      Вошли в кают-компанию. Рояль стоял на обычном месте, стол - посередине, но стульев не было. Буров взглянул вверх и увидел, что все они плавают там кверху ножками. Он дотянулся до спинки одного из них и качнул его. Ножки закачались, не задевая за потолок.
      Подводники радостно пожали друг другу руки. Они увидели желанное воздушный мешок под потолком! Помещение годилось для кессона!
      Эпроновцы блестяще справились со своей задачей. Они протянули от спасательных кораблей к ледоколу воздушные шланги. По ним в кают-компанию накачали сжатый воздух, вытеснив им воду. В освобожденное от воды помещение из Великой яранги провели электрические кабели различных напряжений, под руководством Бурова перенесли в кессон лабораторное оборудование
      Буров отказался от многих добровольцев помощников, он взял с собой только Шаховскую.
      Спрыгнув с эпроновского катера, он плыл рядом с ней под водой, вспоминая их первое купание. Чуть отстав, освещая Лену прожектором, он любовался ее уверенными движениями опытного аквалангиста.
      В кают-компанию требовалось попадать снизу из трюма через специальное отверстие. Двери же кают-компании были теперь задраены наглухо.
      Эпроновец Трощенко плыл впереди физиков, освещая лучом нагромождение ящиков в трюме. Около светлого пятна в потолке он остановился и жестом предложил Бурову вынырнуть здесь.
      Буров выбрался сквозь пробитое в палубе отверстие, как из проруби, и ступил на паркетный пол, оставляя на нем мокрые следы. Он протянул руку, помог подняться на паркет и Шаховской. Она выпрямилась, сняла маску и зажмурилась от яркого электрического света.
      Казалось странным вынырнуть в роскошной, отделенной дубовыми панелями комнате с роялем, отодвинутым в угол, с лабораторным распределительным щитом, уникальным плазменным ускорителем, доставленным сюда вместо громоздкого синхрофазотрона.
      - Ну, вот мы и дома! - объявил Буров.
      - Тогда я переоденусь, - сказала Шаховская.
      Она отошла к ширме около рояля, где на диване было заботливо приготовлено все необходимое для переодевания.
      Через минуту Шаховская появилась уже в легком, облегающем фигуру комбинезоне.
      Буров докладывал по телефону Веселовой-Росовой о благополучном прибытии.
      - Приступаем к работе, - закончил он.
      - Я только подсохну - и обратно, - словно оправдываясь, сказал Трощенко, который сидел на полу, свесив ноги "в прорубь".
      Физики сразу же приступили к работе. Трощенко, обхватив мокрое колено руками, наблюдал за ними. Особые это люди!.. Чтобы изучить космические лучи, как альпинисты, поднимаются по кручам в поднебесье, теперь вот опустились на дно...
      Потом он простился, напомнив, что в капитанской каюте корабля-спасателя дежурят его эпроновцы - они всегда придут на помощь, и уплыл.
      Физики остались одни.
      Шаховская открывала в Бурове все новые черты.
      Экспериментатор - это не простой ученый-физик, знающий свою область. Помимо научной дерзости, знаний, равняющих его с теоретиками, он еще должен быть инженером, конструктором, изобретателем, не только провести тончайший опыт, продумав его во всех деталях, но и придумать весь арсенал опыта, изобрести неизвестное, иной раз своими руками смастерить никогда не существовавшую аппаратуру, оставив попутно в технике важнейшее изобретение, а для себя всего лишь очередной неудавшийся опыт, который будет забыт.
      С яростным весельем набрасывался Буров на работу. Он словно радовался, когда обнаруживал, что чего-то не хватает и надо это делать самому. Он становился за тиски, пилил, резал, Шаховская наматывала катушки, паяла... Ведь им нельзя было выйти в соседнюю лабораторию за любой мелочью.
      Понадобились изоляторы. Их не было. Буров посмотрел на потолок, увидел люстру. Поставил стул на стол, забрался на него и снял плафоны. Из них получились великолепные изоляторы.
      Шаховской потребовались металлические нити. Буров, не задумываясь, вынул из рояля струны и победно протянул их помощнице. Из этих же струн он сделал нужные им пружины и устроил великолепную пружинную подвеску для особо точного прибора, чтобы на нем не сказывалось дрожание морского дна вблизи действующего вулкана.
      - Как вы себя чувствуете в одиночном заключении? - весело спросил он Елену Кирилловну после работы.
      - Я бы не сказала, что оно одиночное, - ответила Елена Кирилловна, стеля себе на ночь на диване за ширмой.
      Буров располагался в другом конце кают-компании на угловом диване, который был ему явно короток.
      - Слушайте, Буров, - послышался из-за ширмы голос Шаховской. - Я бы не поверила, что буду спать с вами в одной каюте... того же самого ледокола...
      - Это не каюта... - ответил Буров. - Это полевая палатка. Геологи или саперы в ней задумывались бы о соседстве друг с другом.
      - Вы все-таки, Буров... настоящий! - воскликнула Шаховская.
      Буров уже спал.
      - А вы храпите, - с возмущением сказала она ему наутро.
      - Храплю? - весело отозвался Буров. - Значит, вы мало работали вчера, если могли слушать мои ночные концерты.
      И на следующий день Буров так вымотал и себя и свою помощницу, что та уже ничего ночью не слышала.
      Они не поднимались на поверхность две недели, пока не подготовили эксперимент.
      Во время эксперимента Елена Кирилловна надела наушники с микрофоном, как телефонистка, и каждую минуту передавала в Великую ярангу ход опыта. Проводили его под водой двое, но заочно участвовали в нем все научные сотрудники Великой яранги, включая Марию Сергеевну и приехавшего Овесяна.
      Эксперимент был проведен. Результат взволновал всех.
      Ядерные реакции в затонувшем судне не проходили, как не проходили они под водой в месте, где существовало прежде "Подводное солнце". Таким образом доказывалось, что морская вода и ее примеси не имеют никакого влияния на ход ядерных реакций, влияет что-то другое.
      Буров держал в руках фотографию, полученную под водой в камере Вильсона, где оставался след от пролетавших элементарных частиц. Не выпуская ее, он сжал помощницу в объятиях.
      - Вы понимаете, что это такое? Понимаете?
      - Я понимаю, что вы сломаете мне кости.
      - Видите? Какая-то сила поглощает нейтроны, не дает им разлетаться! Они не долетают до соседних атомных ядер, не могут разрушить их.
      - Но вы можете. Умоляю, отпустите.
      - Это же субстанция!.. Неведомая субстанция. Ее нужно поймать! Это же протовещество!
      Буров казался мальчишкой, глаза его горели, волосы растрепаны, он весь словно искрился, как наэлектризованный.
      А потом пришлось скучно повторять одно и то же. Веселова-Росова желала удостовериться, требовала дотошных проверок.
      Буров поручил повторять опыт Лене.
      - Там, где требуется упорство, непогрешимость и дотошность, незаменимы женские руки, - заявил он.
      Сам Буров углубился в подготовку сложнейшего эксперимента, который поможет разгадать физическую сущность открытой субстанции. Он хотел проверить, как действуют на нее тяготение, электрическое и магнитное поля.
      В Великой яранге волновались, вызывали наверх для доклада и обсуждения результатов, но Буров не хотел об этом и слышать, он должен найти самое главное. Кроме того, организмы "подводных физиков" привыкли к повышенному давлению. Смена давления могла даже вывести их из строя.
      И снова "фантазер от науки" предложил неожиданное инженерное решение. Нужно определить "размещение" загадочной субстанции. Он потребовал, чтобы эпроновцы помогли ему путешествовать вместе с ледоколом по дну!..
      Буров не знал, как реагировали вверху на его новую безумную, как, наверное, сказал Овесян, затею, он только настаивал, доказывал до хрипоты, требовал.
      Трощенко, этот немногословный эпроновец, и капитан ледокола Терехов поддерживали его. Они заверили академика и профессора Веселову-Росову, что ледокол можно передвигать.
      Это была необыкновенная операция в практике ЭПРОНа. Подводник, доставив физикам в их подводное заточение продукты, рассказывал, что понтоны скрепляют сейчас с ледоколом, судно приподнимут, и спасательный корабль с помощью стального троса станет буксировать его над дном по желанию физиков.
      Буров обнял мокрого водолаза, чуть не задушил его в объятиях, потом, бодро насвистывая, принялся за подготовку задуманного опыта.
      Эксперимент повторялся несколько раз по мере передвижения ледокола. Результат получался все тот же. Субстанция равномерно заполняла пространство вокруг подводного вулкана.
      Тем временем Бурову удалось уплотнить субстанцию в магнитном поле.
      Это уже было великим достижением! На Большой земле физики-теоретики принялись объяснять сделанное открытие, подводя под него математическую базу. Буров не ждал их выводов, он исступленно шел по намеченному пути. Он уже знал, что субстанция имеет физическую сущность, что ее может быть больше, может быть меньше. Он решил, что ее можно перенести, доставить, собрав у самого кратера вулкана.
      Елена Кирилловна испугалась. Буров не должен так рисковать! Но Буров не хотел и слышать об излишней осторожности. Он решил, что доставит субстанцию в электромагнитном сосуде, сам отправится с таким сосудом в подводный рейс, поскольку корабль стал бы слитком большой мишенью для вулканических бомб. Шаховской он не позволил сопровождать себя.
      Весь вечер он сооружал "электромагнитное хранилище". Лена помогала ему делать обмотку электромагнита, готовить аккумуляторы подводной электрокары, чтобы использовать их для питания электромагнита. Буров, верный себе, приспосабливал для своих целей все, что имел под рукой.
      Ночью, приказав Шаховской спать, он облачился в подводный костюм и спустился в отверстие в полу кают-компании. Лена опустила за ним следом подводную электрокару и контейнер с приборами, который соединялся с ней буксирным тросом.
      Но Шаховская не осталась в лаборатории. Она не хотела отпустить Бурова одного. Она быстро переоделась и нырнула за ним.
      Было очень страшно в темноте трюма. Вынырнув на палубу, она успела заметить свет от прожектора Бурова. Электрокара с контейнером двигалась очень медленно. Лена смогла догнать ее и осторожно следовала за Буровым.
      На всякий случай она все-таки сообщила по телефону Трощенко о предпринятом рейде. Эпроновец забеспокоился.
      Буров приблизился к подводному кратеру. Вода здесь была совсем непрозрачная, наполненная пузырьками пара. Время от времени воду пронизывали шипящие полосы. Это могли быть только камни.
      Буров открыл сосуд. Забулькал выходящий воздух. Сосуд наполнился водой... и субстанцией. Буров включил ток электромагнита. Теперь она никуда не денется!..
      Шаховская, затаясь, неотступно следила за Сергеем Андреевичем. Подводный пейзаж изменился. Луч прожектора Бурова уже едва пробивался сквозь белую муть. Внезапно раздался шипящий свист. В грудь Лены ударило волной, вероятно, горячей, и она ринулась к Бурову, около которого на мгновение возник косой белый столб.
      Сергей Андреевич словно нагнулся над чем-то и медленно раскачивался. Лена подхватила Бурова и заметила, что его заплечный мешок с аппаратом дыхания сорван. Раскаленный камень, вылетев из подводного жерла вулкана, наверно, не только ранил Бурова, но и лишил его возможности дышать... Если он не был убит, то должен задохнуться.
      Лена схватила Бурова, повернула его лицо к себе, осветила прожектором. Сквозь залитое кровью стекло было видно, как рот Сергея Андреевича судорожно ловит воздух.
      Она не колебалась. Торопливо сняла свой заплечный аппарат и трясущимися руками стала присоединять его к сохранившемуся шлангу Бурова.
      Да, у них будет общее дыхание... Пусть обоим не хватит воздуха, но дышать будут оба... Она знала о подобном случае с космонавтами на Луне. Женщина-космонавтка присоединила свой дыхательный аппарат к костюму другого космонавта, чтобы спасти его. Не в космосе, а под водой Лена повторяла сейчас этот подвиг.
      Костюмы двух водолазов оказались скрепленными. Буров был без чувств. Лена, обвязав себя и Бурова буксирным канатом, включила электрокару. Если бы кто-нибудь мог заглянуть к ней под шлем, то увидел бы закушенные губы, сведенные брови, суженные глаза.
      Электрокара выносила водолазов из клокочущего ада. Вслед ей, прошивая водяную толщу, летели выброшенные из кратера камни.
      Скорее бы добраться до корабля!
      Лена старалась не дышать. Воздуху не хватало, в голове мутилось, в висках стучало...
      Включенный на самый быстрый ход мотор электрокары не отказал. Электрокара домчала водолазов до корабля. Неуправляемая, она ударилась о борт, скользнула вверх и пошла к реллингам, Последним усилием Лена выключила мотор. Вокруг туман, в голове туман, перед глазами круги...
      Часть вторая
      ДНЕВНИК В МИЛЛИОН
      Не в долларах - счастье,
      а в миллионе долларов!
      Глава первая
      РОЙ БРЕДЛИ
      "Бизнес есть бизнес!
      Даже дневник выгодно писать, если когда-нибудь он будет стоить миллион. А это уже большой бизнес!
      Босс сказал, что издаст дневник парня, сделает его миллионером, если тот побывает в самом пекле... Стоит вспомнить, сказал он, проклятую руанскую историю. И тут же добавил, что дневник должен быть дневником, в нем все должно писаться для самого себя, только тогда он будет иметь спрос. Побольше интимности! А ужас придет...
      О'кэй! Пусть придет... Для самого себя так для самого себя!.. Даже забавно болтать с самим собой: обычно ведь пьешь виски и рассуждаешь с другими. Чокнемся, старина! Давно я не беседовал с этим парнем, Роем Бредли, шести футов ростом и двести фунтов весом, которого я вижу каждое утро в зеркале для бритья, за исключением тех случаев, когда бриться нужно еще и вечером, налеплять галстук бабочкой и снова любоваться узкой физиономией славного парня двадцати восьми лет, с прямым, чудом не проломленным носом, великолепным подбородком "гордость нации", способным вынести любой удар кожаной перчатки, с ясными голубыми глазами - так, кажется, принято о них говорить - и светлыми волнистыми волосами, которые словно притягивают тоненькие пальчики, иной раз застревая в надетых на них кольцах. Что еще можно о нем сказать? Усики, которые надо подстригать через день, полоской над верхней губой...
      Стоп, старина! Ловлю тебя на том, что все это для себя не пишется!
      О'кэй! Считай, что сорвался... Сочтем за первое знакомство, но больше ни слова на публику!
      Легко миллион не заработаешь. Действительно, стоит вспомнить проклятую руанскую историю. Том Стрэм, автор книги "Руанская история", сержант американской ракетной базы "ТН-73" близ Руана, вытащил выигрышный лотерейный билет. Случайно он все видел, а потом, воспользовавшись переполохом, схватил "джип" и помчался к месту происшествия. Да, он был очевидцем, черт бы его побрал! Жутко читать написанные им страницы. Босс сказал, что ужас придет сам собой. Может быть, Том Стрэм и не старался писать пострашнее. Просто он видел. Потом можно было ломать себе голову: отчего это получилось? Во всяком случае, нашего американского летчика можно будет расспросить лишь в день страшного суда. Бомба свалилась на Руан без парашюта, и самолет далеко улететь не смог, он, наверное, расплавился в воздухе. Возможно, опять не сдержали бомбодержатели. Обыкновенный традиционный полет, демонстрация готовности и силы. Черт возьми! Падали ведь и самолеты с атомными бомбами, сваливались ведь и бомбы, но не взрывались, а тут... Знаменитый Ру-анский собор, восстановленный после последней мировой войны, сплавился и осел, как восковая свечка на горячей сковородке... Когда-то в Японии на стене осталась тень человека, а сам человек превратился в газ... В Руане даже этого не могло случиться, не осталось ни стен, ни теней всех его жителей, если не считать, конечно, царства теней, где они ждут часа, чтобы посчитаться с летчиком, союзными генералами или, быть может, с самим государственным секретарем...
      Книга разошлась в невиданном количестве экземпляров. Миллион Тома Стрэма, вероятно, достался его наследникам, потому что он слишком увлекся, катя на "джипе", забыл про радиацию и через год умер от лучевой болезни.