Да, все железное после вспышки Солнца, по Минуэллу, размякнет, осядет, потеряв всякую прочность. Железные башни сникнут, завернутся, искривятся...
      - Спаси нас, всевышний! - сказала Джен. - Что же будет с людьми?
      - Видишь ли, сестрица, - сказал я, - в нас свыше восьмидесяти процентов воды. Вода испарится. На Земле останется много сухих корочек...
      Джен ахнула и убежала на кухню, боясь, как бы бифштексы не превратились в сухие корочки.
      Отец презрительно морщился. Том жадно разглядывал фотографию. Нельзя было предположить, что она не снята с натуры.
      Что ж, немало людей, узнав о завещании Минуэлла, будут презрительно фыркать, как мой старик. Пожалуй, большинство, подобно сестрице Джен, искренне ужаснутся грядущему и тотчас забудут об этом в повседневных заботах. Ну а двойники моего Тома всех возрастов захлебнутся от смеси восторга и страха...
      Газеты раскупались как никогда...
      Из них можно было узнать, что мистер Ральф Рипплайн скупил у правительства все межконтинентальные ракеты, как не имеющие в современных условиях практического военного значения. (Обычная в нашем мире дешевая распродажа!) Правительственные заказы на ракеты в связи с новым спросом были восстановлены. Вновь заработали заводы, а вместе с ними словно проснулось от спячки и множество фирм-банкротов или почти банкротов. Рабочие вернулись к станкам. Убавилось людей на панелях, сократились очереди за бобовой похлебкой. Акции на бирже начали даже подниматься. Биржевики перестали кидаться на рельсы подземки.
      Газеты славили Рипплайна, который после великосветского скандала снова стал сенсацией номер один. В это время и состоялся помпезный запуск к Солнцу ракетной армады.
      Я исписал целую газетную полосу, во всех подробностях сообщая, как происходил этот запуск, как автоматические приборы опровергнут теперь европейских и американских ученых, всех, кто усомнился в завещании Минуэлла, как одиннадцать ракет из двенадцати - одна упала-таки в Тихий океан! - вышли на свои орбиты и помчались к Солнцу... Они, получив информацию в непосредственной близости от светила и передав ее на Землю, должны доказать близкий конец света согласно завещанию Минуэлла, которого теперь именовали "пророком Самуэлем".
      Отправка ракетной армады к Солнцу была обставлена загадочной формальностью. Международной коллегии нотариусов были предъявлены несгораемые вымпелы с надписью "SOS", а впоследствии и официальные показания обсерваторий в подтверждение того, что все одиннадцать ракет с вымпелами упали на Солнце, которому предстояло вскоре стать белым карликом, как это случается со множеством звезд в галактиках.
      Босс постарался, чтобы одновременно с моей статьей газеты поместили портрет пьяной Лиз Морган; ее выводили из только что открывшегося ночного заведения "Белый карлик", где люди спешили повеселее дожить свой век.
      - Ну, сынок, - сказал мне отец, откладывая газету в сторону, - кажется, дело идет на лад. Теперь можно и домой. А то мы и так задержались у тебя.
      Я помог отцу деньгами, и он уезжал довольный. К тому же возвращался он на ферму не в своем стареньком "форде", а в моем прежнем открытом каре. Когда-то мы совершали в нем с Эллен идиллическое путешествие на ферму.
      Я провожал родичей в своем "кадиллаке". Том сидел рядом со мной и жадно рассматривал здания, которые мы проезжали, воображая, что с ними случится при тысяче одном градусе по Фаренгейту. Фонарные столбы, как он утверждал, должны непременно согнуться, как гвозди после неумелых ударов, и напоминать ландыши...
      Мы с Томом на моем "кадиллаке" и отец с Джен на моем бывшем каре подъехали к Хедсон-риверу, чтобы переправиться на ту сторону на пароме - древнейшем из всех суденышек, когда-либо плававших по мореподобному Хедсон-риверу, которому, по предсказанию новоявленного пророка Самуэля, предстояло превратиться в высохшее ущелье.
      В предвкушении этого мы плыли на ноевом ковчеге, модернизированном, как я шутил когда-то с Эллен, двумя тоненькими трубами "раннего геологического периода".
      В воде по-прежнему отражались небо, облака и след реактивного самолета. Кудрявясь, он расплывался в синеве.
      Радио, прервав джаз "Белый карлик", вдруг замолкло. Диктор объявил, что сейчас будет передано экстренное и очень важное сообщение.
      Отец почему-то с упреком посмотрел на меня. Том вцепился в мой рукав. Я стоял, опершись о фару "кадиллака". Джен красила губы, смотрясь в карманное зеркальце. Какой-то коммивояжер делал вид, что любуется ею, наверное, хотел всучить новую помаду. Пожилые супруги из соседнего автомобиля, который при въезде на паром едва не ободрал краску с моего "кадиллака", полезли в свою машину, чтобы слушать непременно собственное радио.
      Все на пароме терлись около своей собственности. И нечего было удивляться, когда по радио сообщили о новой собственности Общества спасения, созданного Ральфом Рипплайном.
      И все же мы удивились. Даже я, вполне уверенный, что это очередная затея моего босса.
      Вначале по радио передали сожаление главы Общества спасения мистера Ральфа Рипплайна, что его обращение к правительствам всех стран о грядущей опасности для человечества, угаданной покойным мистером Минуэллом (святым пророком Самуэлем), не возымело желанного действия. Большинство правительств даже не ответило, некоторые сослались на мнения своих ученых, будто никакой опасности нет. Даже правительство США ограничилось лишь заверением, что оно настоит на включении вопроса о завещании Минуэлла в повестку дня очередной сессии Ассамблеи Организации Объединенных Наций сто тридцать седьмым вопросом. Мистер Ральф Рипплайн склонялся к немедленным действиям. Первым его шагом, оказывается, и был запуск ракетной армады к Солнцу. И назначение этих ракет вовсе не в подтверждении пророчества мистера Минуэлла, в чем Ральф Рипплайн не сомневается, а в доставке на Солнце заявочных вымпелов Общества спасения, которое отныне будет называться: "Servis of Sun" ("Система обслуживания Солнцем"), или "SOS". Все было как на Клондайке во время золотой лихорадки старатель ставил заявочный столб и объявлял прииск своим. Или как в эпоху конкистадоров, когда достаточно им поднять испанский флаг, чтобы объявить "открытую" страну собственностью испанской короны. При современных же космических масштабах развевающийся флаг заменялся несгораемым вымпелом, а право собственности, священное и неприкосновенное, оставалось прежним, покоящимся на силе (силе денег!).
      Эта организация объявляет, что согласно протоколу международной коллегии нотариусов после фиксирования впервые в истории человечества падения вымпелов "SOS" на Солнце "на основе существующих международных соглашений о географических открытиях и преимущественных правах заявителей на обнаруженные ими месторождения, по аналогии с существовавшей до сих пор практикой, Солнце провозглашается собственностью Организации "SOS", которая отныне берет на себя обслуживание Солнцем населения Земли".
      Кто-то громко расхохотался. Многие недоуменно переглядывались.
      - Что же, они теперь солнечные счетчики поставят, что ли? - предположил седовласый джентльмен из соседней машины.
      - Общество "Сервис оф Сан", создающее систему обслуживания Солнцем, продолжал диктор, - сообщает, что это обслуживание будет безвозмездным, чисто христианским, проводимым с благословения святой церкви, во имя любви к ближним...
      - Тут что-то не то... - пробормотал мой старик.
      - Общество "SOS", являясь не только коммерческой, но и благотворительной организацией, возлагая на себя тяжелое бремя заботы о бесперебойном обслуживании Земли солнечными лучами, готово принять для этого необходимые меры.
      - Они будут управлять Солнцем, вот что это зна-чит, - решил коммивояжер, пододвигаясь к Джен.
      Отец вопросительно посмотрел на меня.
      По радио снова загремел залихватский джаз "Белый карлик".
      Кстати, в джазовой песенке были слова:
      Солнце светит с высоты,
      Хищник ищет темноты.
      На пароме оживленно обсуждали радиосообщение, хотя никто к нему серьезно не отнесся.
      Я провожал своих милых родичей по бетонному шоссе миль тридцать. Мы прощались около рельсового пересечения, по местному обычаю не огражденного шлагбаумом. Перед рельсами полагалось останавливаться, все равно - есть поезд или нет.
      Том перебрался из моего "кадиллака" к деду в открытый кар. Не знаю, жаль ему было покидать великолепную машину или расставаться со мной, но он плакал.
      Отец выбрался на шоссе и отвел меня в сторону.
      - Спасибо за все, мой мальчик... Когда она вернется...
      Я вздрогнул.
      - ...Непременно приезжайте вдвоем снова к нам на ферму. Я все-таки поговорю с соседом Картером... О'кэй? Если начнутся вдруг засухи... из-за этого "карлика"... вдвоем нам легче будет.
      Мы трясли друг другу руки, потом обнялись.
      Я долго смотрел вслед уменьшающемуся автомобилю. Потом развернулся на шоссе перед железнодорожным полотном и поехал обратно в Нью-Йорк".
      Глава третья
      ДИКОЕ МНЕНИЕ
      Газеты высились стопкой перед киоском. Прохожие брали пахнущие типографской краской листы, тут же разворачивали их, усмехались и шли дальше.
      Шаховская, к концу беременности обязательно гуляя каждое утро, тоже взяла свежий номер газеты.
      Едва пробежав глазами первую страницу, она побледнела.
      - Вам нехорошо? Позвольте помочь вам, мэм? - услышала она рядом английскую речь.
      Елена Кирилловна отрицательно покачала головой, посмотрела исподлобья. Где она видела это лицо? Умные глаза... высокий лоб...
      Она пошла, тяжело ступая по тротуару. Сердце готово остановиться. Почему заговорил по-английски? Елена Кирилловна провела рукой по влажному лбу. Она знала: идет сзади. Обернулась. Нет, стоит на углу. И тут она узнала его. От сердца отлегло. Тот самый шофер, который возил ее вместе с Лиз Морган, болтал с ними по-английски. Кажется, почвовед, водил такси, как здесь говорят, "в общественном порядке". Как много у них здесь делается на общественных началах! Даже нет полиции. Порядок охраняют общественники с красными повязками на рукавах. Они же регулируют движение на улицах...
      Шаховская оглянулась. Шофер-общественник стоял на углу, а за Еленой Кирилловной, видимо, желая нагнать ее, быстро шел человек с красной повязкой на рукаве...
      Суды у них тоже общественные. Наказание - общественное мнение. Самое страшное - всеобщий бойкот. Но зачем он идет следом? Наверное, все-таки здесь существуют не только общественные суды!.. Ах, он хочет перевести через улицу стайку малышей.
      Елена Кирилловна свернула за угол, сделала крюк в несколько кварталов. Никто не преследовал ее.
      Шаховская вошла в переднюю своей небольшой трехкомнатной квартиры. Калерия Константиновна настороженно встретила ее:
      - Что с вами, Эллен? На вас лица нет.
      - Прочитайте, - протянула ей газету Елена Кирилловна.
      Калерия Константиновна надела очки и, подсев к окну, прочитала нечто поразительное. Возглавляемая американским миллиардером Рипплайном так называемая Организация "SOS", якобы из христианских побуждений стремясь предотвратить предсказанную "пророком Самуэлем" вспышку Солнца, решила послать к светилу группу ракет с Б-субстанцией, которая после публикации СССР стала всеобщим достоянием, исключив тем возможность ядерных войн. Но, попав на Солнце, Б-субстанция снизит активность Солнца, поскольку в ее присутствии хотя бы на части светила ядерные реакции происходить не смогут. Солнце начнет тускнеть, и тем самым, по утверждению Организации "SOS", задержится превращение Солнца в белого карлика. Конечно, это будет связано с некоторыми неприятностями, изменениями климата континентов со всеми вытекающими отсюда последствиями для их населения. Исходя из высших гуманных соображений, Организация "SOS" готова отложить операцию по предотвращению разгорания светила, предоставив все воле божьей, однако лишь при условии, что у нее будет уверенность в том, что страны-потребители принадлежащего Организации "SOS" солнечного тепла смягчили гнев божий и сошли наконец с богопротивной стези, упорядочив у себя отношение к священной собственности. Чтобы помочь в этом упорядочении, - имелась в виду, конечно, ликвидация всяких социалистических преобразований, - Организация "SOS" готова направить правительствам стран-потребителей своих советников, которые помогут либерализации внутренней обстановки в странах - потребителях солнечного тепла, заинтересованных в бесперебойном снабжении, ради которого им придется обеспечить все без исключения права своих граждан, включая право на деловую инициативу.
      Это был незамаскированный ультиматум. Правительства социалистических и коммунистических стран должны были допустить советников "SOS", которые помогут желанному капиталистам торжеству частной собственности в этих странах, иначе... иначе к Солнцу будут посланы ракеты с Б-субстанцией и оно начнет гаснуть.
      И весь этот международный шантаж делался в "порядке личной инициативы", в обход межгосударственных отношений!
      Елена Кирилловна видела на улице, как искренне смеялись люди, читающие газеты. Они считали это сообщение бредом параноиков, обреченной гангстерской авантюрой и небрежно засовывали газеты в карман или бросали в урны.
      Калерия Константиновна положила газету и сняла очки.
      - Помолимся, Эллен, - вполголоса сказала она. - Теперь для нас начинается самая ответственная пора. Будем достойными нашей великой миссии.
      Елена Кирилловна отобрала у Калерии Константиновны газету и снова развернула ее.
      - Это невероятно! В это нельзя поверить! - сказала Шаховская.
      - Почему же, милочка? Вспомните практику последних десятилетий - терроризм уже давно стал международным. Сначала похищали детей, требуя выкупа, потом дипломатов. Потом брали заложников из числа пассажиров лайнеров или в залах аэровокзалов, наконец, в посольствах. Захватывали заложников даже из числа подсудимых, прямо в зале суда. Разве это не так? Так, милочка, именно так. Человечество оказалось бессильным против подобных методов. Оно беспомощно шло навстречу требованиям активных людей...
      - Активных? - перебила Елена Кирилловна. - И вы осмеливаетесь называть этих негодяев просто активными?
      - Пусть среди них были и негодяи, но они проявляли себя своей активностью. Против этого нельзя возразить. Но я напомню вам и более масштабное. Взамен материальной помощи Америка настаивала на выполнении своих требований...
      - Помню, помню, - снова перебила Шаховская, - вмешательство в чужие дела, начиная от диктата в области выращивания маков в Турции и кончая процедурой выдачи выездных виз из Советского Союза. Наконец, произвольное объявление любых районов мира зонами своих национальных интересов, не говоря уже о столь же произвольном прекращении договоров в одностороннем порядке.
      - Вас послушаешь, так нет более ярого пропагандиста, чем вы, для коммунистов, в стране которых вы находитесь с совсем иными целями.
      - Не вам говорить, Марта, о моих или ваших целях. Это вы заговорили о правительствах и их практике. Я возмущалась действиями частных групп, к которым приходится отнести и пресловутую организацию капиталистов "SOS". Поистине прав Карл Маркс, говоря, что "нет такого преступления, на которое не пошел бы капиталист, если он может получить от этого прибыль". И я добавлю еще, что при этом он готов рисковать и своей головой. Ведь капиталисты, разжигая ядерную гонку, отлично понимали, что она может привести к их собственному концу, но прибыли, барыши, сиюминутная выгода ослепляли их, заставляли думать лишь о получении долларов сегодня, а не о радиоактивном пепле их собственных тел завтра. Так же и с Солнцем.
      - Довольно, княжна! Я наслушалась вдоволь вашего пересказа козырей коммунистической пропаганды! Я не желаю вас больше слушать. Нам с вами даже такой ценой не вымолить их прощения. Давайте, пока еще светит солнце, помолимся.
      Елена Кирилловна резко повернулась и вышла из комнаты. У себя она еще раз перечитала газету и скомкала ее.
      Перечитывал вслух газету и академик Овесян. Ученые института собрались в его кабинете на экстренное заседание.
      - Правительство хочет знать наше мнение, - закончил академик.
      - Мне кажется, что это не имеет отношения к нашей специальности. Мы только физики, а не психиатры, - заметил старейший из присутствующих ученый с густой белой бородой.
      Овесян кивнул.
      - Я считаю, - взяла слово Мария Сергеевна Веселова-Росова, - что лучше всего пользоваться математическими сопоставлениями. Сколько Б-субстанции можно доставить в ракетах на Солнце? Достаточно сравнить ее количество с массой Солнца. Это все равно, что капнуть в океан чернил и утверждать, что все моря после этого почернеют... Мы дали задание группе теоретиков подготовить к нашему заседанию, так сказать, "математический анализ" угрозы...
      Затем слово было предоставлено физику-теоретику Ладнову. Исписав доску формулами и цифрами, он заключил:
      - Эта авантюра, пожалуй, основывается на чрезмерном признании заслуг нашего уважаемого собрата Сергея Андреевича Бурова. Замораживание ядерных реакций в объеме небольшой боеголовки, умещающейся на грузовике, порождает желание заморозить светило, не сопоставимое по размерам с боеголовкой. Как видно из наших вычислений, с тем же успехом можно утверждать, что зажженная в космосе спичка подогреет межзвездное пространство (предположив, что она там сможет гореть).
      Собравшиеся в кабинете Овесяна физики с единодушным раздражением реагировали на "сумасшедший ультиматум вселенной", рассчитанный на невежд.
      Тем более странно прозвучало выступление Бурова.
      - А я не склонен отмахнуться от опасности попадания на Солнце Б-субстанции, - сказал он, подойдя к доске, около которой обычно выступали ученики Овесяна на научных коллоквиумах. - Да, на Солнце можно забросить ничтожное количество Б-субстанции, если сравнить это количество со всей массой Солнца. Однако надо понять сперва, что такое Б-субстанция?
      - Почетная задача для будущего, - усмехнулся Ладнов, - но люди прекрасно пользовались солнечным теплом, не зная, как оно получается на Солнце, пользовались электрическим током, не подозревая, что это такое. Так же применили мы в антиядерных целях и Б-субстанцию, не разгадав ее природы. Вам просто повезло, Сергей Андреевич, когда вы ее открыли. Может быть, на стыке граничных условий.
      - Можно и в темноте пройти комнату, задевая за все предметы, - возразил Буров, - но лучше зажечь огонь, чтобы все видеть. Я против слепого метода исследования, я против слепого прогноза.
      - Любопытно, - сказал недовольным голосом Овесян. - Надеемся, что вы просветите нас. - И он скрестил руки на животе, откинувшись на спинку кресла.
      - Да, я против слепых методов. В исследовании нужна ведущая гипотеза, в прогнозе нужно исходное положение. Гипотеза о протовеществе, о Б-субстанции как одном из свойств материи помогла нам получить эту субстанцию. Для того чтобы оценить последствия забрасывания на Солнце Б-субстапции, надо понять законы развития Вселенной. Некоторые ученые, обнаружив общеизвестное теперь разлетание галактик, сделали вывод, что Вселенная произошла от первичного взрыва некоего первоатома. Покойный римский папа Пий XII даже объявил, что это был акт творения. Процесс расширения Вселенной рассматривался как односторонний. Ведь можно рассматривать замеченное расширение объектов Вселенной лишь как один из процессов пульсации, состоящей из расширения и потом сжатия. Взрыв первоатома был не актом творения, а крайней точкой пульсации, переходом сжатия в расширение. Но не только в этом дело...
      Овесян заинтересованно переглянулся с Веселовой-Росовой.
      - Вселенная бесконечна не только в своих размерах, но и во времени. Более того, различные части Вселенной, возможно, переживают одновременно различные фазы пульсации - расширение и сжатие могут происходить одновременно, притом в самых различных стадиях. Словом, переход протовещества в вещество происходит и в наши дни и вполне может быть, что и повсюду. Б-субстанция - это проявление концентрирующей силы сжатия. Она не просто захватывает нейтроны, она уплотняет вещество, стремится перевести его в состояние протовещества, то есть в состояние непостижимой плотности, какое мы наблюдаем, скажем, на таких звездных объектах, как квазары. Б-субстанция существует. Она нами получена, ее можно удержать в магнитном поле, ее можно послать на Солнце. Ее мало по сравнению с массой Солнца, но пока что мы знаем о Б-субстанции только одно ее свойство захвата нейтронов и концентрации вещества. Мы встретились с такими процессами при сравнительно низких земных температурах. А что произойдет при миллионах градусов в недрах Солнца? Ведь получение с помощью Б-субстанции протовещества в чудовищно нагретых недрах Солнца может повести к тому, что это протовещество само станет носителем Б-субстанции, то есть начнет поглощать вещество, потребляя при этом огромную энергию. Словом, образно выражаясь, я вижу в отправке на Солнце ракет с Б-субстанцией опасность заражения Солнца раком. Да, да... раком! Ракеты с Б-субстанцией будут подобны тлетворному началу солнечного заболевания. Правда, рак Солнца будет связан не с опухолью, а с некой ее противоположностью; вещество в месте заболевания Солнца будет не распухать, а уплотняться, поглощая энергию, превращаясь в протовещество. Но светило начнет гаснуть.
      Буров закончил и сел.
      Ученые шептались, выражая неодобрение.
      Снова поднялся Ладнов и развел руками.
      - Неслыханно! - сказал он. - Непостижимо! На месте руководителей "SOS" я провозгласил бы Бурова пророком наряду с пресловутым Самуэлем. Сергей Андреевич слишком увлекается гипотезами. Гипотеза - вещь хорошая, но ей можно доверять не больше, чем когда-то доверяли прогнозам погоды. Пусть гипотеза помогает искать, но чему способствует сейчас новая буровская гипотеза? Она помогает не объективному научному выводу, не здравой оценке очередной гангстерской авантюры, а разжиганию всемирной паники. Здесь уже пахнет политикой. А в вопросах политики позвольте нам руководствоваться прежде всего политическим чутьем и выводами математики, если хотите, а уж никак не воображением. Кому выгодны страхи "SOS"? Капиталистам. Чего хотят добиться своими угрозами гангстеры "SOS"?.. Реставрации капитализма в странах коммунистического лагеря. Не выйдет, товарищ Буров! Не удастся вам сеять панику, лить воду на мельницу авантюристов из "SOS"... Впрочем, к чему излишние споры, простым голосованием можно скорее выявить общественное мнение ученых по этому вопросу. Гипотеза Бурова слишком невероятна, чтобы ее поддержало большинство.
      Буров встал, упрямо, по-бычьи, опустив голову.
      - Научные истины не устанавливаются голосованием, - начал он. - Методом голосования пришлось бы отвергнуть все идеи Ломоносова, идеи Пуанкаре, проекты Циолковского. Отмахиваясь от проблемы, вы хотите закрыть ее, но она от этого не перестанет существовать. Мой подход, напротив, заставляет рассмотреть проблему, пусть даже с сомнительной стороны, но изучить. Я зову к деятельности и к бдительности. Вы - к высокомерной беспечности.
      - Это уже слишком! - не выдержал Овесян. - Сергей Андреевич высказал, признаюсь, любопытную, но очень спорную гипотезу. Мы внимательно выслушали, и никто ни в чем его не обвинял. Почему же вы, Сергей Андреевич, кстати, пренебрегая математической логикой, обвиняете своих коллег?
      - Потому что их может обвинить народ, к которому я обращусь через печать.
      - Так!.. Теперь вы угрожаете! Вы кто? Ученый или спекулянт на научных сенсациях? Вы хотите научного спора? Пожалуйста, пишите вот на этой доске формулы, показывайте в таблицах результаты ваших опытов, говорите с теми, кто в состоянии понять вас и должным образом оценить ваши выводы, а не обращайтесь к людям честным, но неподготовленным. Научные споры должны решаться только учеными. Народ должен знать результат спора, а не участвовать в его процессе.
      - Гамбургский счет в науке? - презрительно бросил Буров.
      - Что вы хотите этим сказать? - взъерошил рукой свои седые, словно наэлектризованные сейчас волосы Овесян.
      - В былые времена существовали профессиональные борцы, которые за деньги боролись перед публикой. Но настоящая борьба происходила раз в год в Гамбурге при закрытых дверях. Там на ковре однозначно решались подлинные споры, а потом публике демонстрировались уже готовые результаты схваток. Не к такому ли гамбургскому ковру для научных схваток вы призываете?
      - Неуместное сравнение, - отрезал Овесян. - Призывая к закрытым научным спорам, я не предлагаю потом демонстрировать на "ковре общей печати" ловкие приемы дискуссии. Я считаю, что в общей печати должны публиковаться только результаты, к которым пришли спорившие ученые.
      - Ученые редко приходят в споре к общим результатам, - упорствовал Буров. - Великий физик Макс Планк говорил, что новые идеи никогда не принимаются. Они или умирают сами, или вымирают их противники.
      - Теперь он уже готов нас похоронить во имя торжества своих ничем не доказанных идей!.. Нет, я действительно вынужден прибегнуть к голосованию. Есть желающие поддержать мнение Бурова? Нет?.. Таким образом, большинство ученых института, основываясь на математическом анализе, отвергает авантюристические угрозы "SOS"... Однако, поскольку есть диаметрально противоположное мнение Бурова, о нем следует доложить Академии наук.
      Ученые расходились, с подчеркнутой вежливостью раскланиваясь с Буровым.
      К Сергею Андреевичу подошла Веселова-Росова и ласково попросила зайти к ней. Буров, словно проснувшись, поднялся и пошел следом за Марией Сергеевной. В коридоре научные сотрудники поспешно сторонились, уступая им дорогу.
      Буров ни на кого не глядел.
      - Сергей Андреевич, голубчик, - мягко сказала Веселова-Росова, усадив Бурова на диван и сев с ним рядом. - Ведь мы все вас любим. Вы напрасно заняли такую донкихотскую позицию. Надо уважать чужое мнение, прислушиваться к нему.
      - А разве мое мнение уважают?
      - Ну вот, вы опять!.. Не надо так. - Мария Сергеевна погладила Бурова по рукаву. - Я хочу отговорить вас от попытки вынести научный спор по нерешенной проблеме на суд неподготовленных читателей.
      - Мария Сергеевна! В какое время мы живем? Это на Западе люди интересуются светской и уголовной хроникой. У нас - наукой!.. Научные проблемы близки людям со школьных лет. И есть проблемы, которые надо решать не в тиши кабинетов, а опираясь на опыт и инициативу народа. Например, проблемы биологические, проблемы сельского хозяйства, естествознания, проблемы, нуждающиеся в массовом наблюдении, в постановке масштабных опытов. Нет! Переход к коммунистическому обществу характерен не изоляцией от народа секты жрецов науки, а привлечением к проблемам науки народа, признанием его высокого интеллектуального уровня. Со временем расцвет науки станет у нас таким, что почти каждый человек сможет делать в нее свой вклад, будет ученым.
      - Ах, Сергей Андреевич, это же утопия! Нам не надо столько ученых!.. Когда-нибудь... через тысячу лет... Ведь мы пока что достигли лишь всеобщего среднего образования.
      - Те, кто получает это среднее образование, самые интеллигентные, самые восприимчивые люди. Они еще не отвлечены повседневными заботами жизни, они еще пытливы, горячи, неравнодушны, каждый из них может стать солдатом науки.
      - Но зачем же дезориентировать их? Вот вы были против голосования среди ученых. Так ведь общее голосование неспециалистов еще бессмысленнее! Поймите, что вы, объективно говоря, удовлетворяете, сами того не подозревая, довольно низменную жажду сенсаций. Вместо уголовной - научная...
      - Значит, молчать во всех случаях, когда наука не сказала еще последнего слова? Мы не знаем точно происхождения солнечной системы - следовательно, молчать о тех точках зрения, которые выдвигают ученые, споря друг с другом? Значит, молчать, скрывать от народа, скажем, значение нуклеиновых кислот, управляющих развитием всех частей организма, поскольку вчерашние ученые отрицали кибернетическое начало жизни? Значит, молчать о теориях рака, поскольку их несколько и нет единой? Значит, передать науку в храмы, переименовать профессоров в жрецов, перейти им на тайный жреческий язык, латынь или санскрит, скрывать в темноте научных капищ живую мысль от людей? Подумайте только, к чему вы призываете! Ведь, по-вашему, теорию относительности нельзя было публиковать, потому что существовали ее противники. А ведь теория в свое время стала пробным камнем идеологии! Папа римский не боялся оперировать научной гипотезой, провозглашая ее как откровение перед сотнями миллионов католиков! А вы? Вы отвергаете воинствующий стиль, цепляетесь за научное единогласие, которое означало бы застой в науке и торможение прогресса.
      Веселова-Росова зажала уши.
      - Довольно, довольно, Сергей Андреевич! Я не хочу с вами ссориться. Вы способный экспериментатор, но...
      - Способный экспериментатор! - с горечью перебил ее Буров. - Всяк сверчок знай свой шесток. Разрешите уйти?
      Мария Сергеевна встала. Она задержала руку Бурова, когда он прощался:
      - Мы еще поговорим с вами, Сергей Андреевич. Я ведь очень ценю вас.
      Буров вежливо склонил голову, поцеловал ее руку.
      Когда дверь за ним закрылась, Мария Сергеевна тотчас подошла к телефону, набрала номер.
      - Леночка, это вы? Ну вот... вас сейчас нельзя волновать, вы в отпуске, а я назойливо лезу с просьбами. Только на вас вся надежда... - И она заговорила тихим убежденным тоном. - Я ведь женщина, Леночка, - закончила она. - Я знаю, какое вы можете оказать на него влияние.
      Сергей Андреевич долго бродил по Москве. Дома ему бросилась в глаза красная лампочка на автомате, подключенном к телефону с записью в его отсутствие всего, что Бурову хотели передать. Включив магнитофон, Сергей Андреевич с радостью услышал голоса друзей, до которых дошел слух о конфликте между Буровым и сотрудниками его института. Некоторые ученые советовали ему быть выдержанным, некоторые, в том числе совсем незнакомые, поддерживали его право на собственное мнение. Редакции нескольких центральных газет просили связаться с ними, если он согласен дать интервью.
      И вдруг зазвучал женский низкий, волнующий Бурова голос: