- Крышка не поднимается! Помоги, Далька! Смотри в свою спираль! Как следует смотри! - кричала Таня.
      Даль покрылся потом от напряжения, передавая взглядом неистовое желание оживить спящую красавицу, но он не был "принцем ее сказки", и она не просыпалась.
      Лицо рыжебородого выражало самое настоящее человеческое горе. Схватившись руками за голову, он медленно раскачивался.
      Через некоторое время он овладел собой, сделав людям успокаивающий жест (неужели во все времена у всех разумных существ язык жестов будет схожим?), вернулся к своему гробу, достал из него какое-то одеяние и: исчез в некоем подобии скафандра.
      - Это же "догу"! Настоящий "догу"! - закричал Даль.
      Вместо статного атлета около саркофага теперь возвышалась уродливая фигура с короткими руками и ногами. Неимоверно широкие штанины и рукава, очевидно, заключали в себе какие-то механизмы. На плечах виднелись смотровые люки. Голову носолобого скрыл герметический шлем с огромными щелевидными очками.
      Громоздкая фигура подплыла по воздуху к хрустальному гробу женщины и снова стала вглядываться или в ее лицо, или в какой-то знак на крышке.
      Крышка не сдвинулась с места. Тогда незнакомец сделал людям еще один знак рукой, и тотчас пелена тумана скрыла его.
      - Смотрите, вот он где! - закричала Таня, указывая в звездное космическое небо, где, словно ожившая древняя японская скульптура, вдоль стенки оранжереи плыла меж звезд странная фигура носолобого.
      - Живой обитатель материка Мю! Я не поверил бы никому, если бы не видел сам.
      - На Земле уже были удачные опыты с анабиозом, правда, не с людьми, заметила Эльга. - Ничего невозможного здесь в принципе нет.
      - Он с материка Мю? - допытывалась Таня. - Как же это однозначно установить?
      - Эльга Сергеевна препарирует его, и: все будет ясно, - отшутился Даль.
      Все снова направились к кораблю, бросив последний взгляд на женщину в прозрачном гробу.
      Люди двигались внутри прозрачной оранжереи, воскресший обитатель базы Фобоса - с наружной стороны. Они словно переговаривались между собой. Во всяком случае, их действия были согласованными. Все они направлялись к базе Фобоса, хотя неизвестный ничего не знал о ждущем там корабле Земли.
      Кто они? Откуда? Как общаться с ними? Поможет ли знание Далем странного мертвого языка? Какие тайны теперь откроются? Эти мысли владели каждым из наблюдавших за неуклюжей фигурой, летевшей меж звезд.
      - Не улетел бы куда, - с опаской сказал Крутогоров. - Ваня! Розмыслов! Меня слышишь? Не дивись гостю. Прямо на тебя летит. Соображает.
      : Незнакомец подлетел к "Поиску" первым и терпеливо ждал, пока люди выбирались из центрального отсека станции, примыкавшего к оранжерее.
      Крутогоров раньше остальных подлетел к шлюзу и жестом пригласил войти в него вместе с ним.
      Археологи остались снаружи, ожидая своей очереди.
      - Можно умереть со страху, - бодрилась Таня.
      - Или от удивления, - заметил профессор Петров.
      Когда Даль с Таней последними вошли в кабину "Поиска", незнакомец стоял на полу, широко расставив короткие ноги скафандра, нелепо массивный, чуждый, странный:
      Эльга первая сбросила свой скафандр.
      Незнакомец подлетел к ней и через щели очков заглянул ей в лицо.
      Эльга Сергеевна протянула руку, предлагая незнакомцу освободиться от скафандра.
      Но тот не торопился. Он, очевидно, хотел проверить состав воздуха в кабине. И сделал это самым наглядным способом. В его напоминающей манипулятор двухпалой рукавице сверкнул огонь. Таня шарахнулась в сторону, но никакого взрыва или других последствий не произошло. Незнакомец просто проверил, может ли происходить горение в атмосфере кабины.
      - Как не вспомнить древних майя! - заметил Даль. - "Огонь вспыхивал у пришельцев на концах рук. Были они белокожими и бородатыми:"
      Убедившись, что в кабине есть кислород, и, может быть, установив его количество, незнакомец стал освобождаться от своего одеяния.
      Люди молча стояли перед живым обитателем базы Фобоса и с волнением ждали.
      Шлем с щелевидными очками плавал в невесомости, скафандр распался на две части, и могучий рыжебородый атлет выбрался из него, как из развалившейся скорлупы.
      И тут Даль решился, он заговорил с ним на странном певучем и свистящем языке, напоминавшем журчание воды и щелканье птиц.
      Незнакомец радостно обернулся к нему, защелкал сам.
      - Значит, я прав, - решил профессор. - "Черный Принц" был оставлен людьми Мю. Не зря Даль выучил их мертвый язык. Спроси скорей, что стало с его родиной.
      - Ты ошибаешься, - сказал Даль. - Это марсианин. Его зовут Инко Тихий. Он бывал на Земле, когда Луна была захвачена Землей, и носил тогда имена Кетсалькоатля и Кон-Тики. Он просит нас помочь ему разбудить его подругу.
      - Это когда же Луна была захвачена Землей? - простодушно осведомился Крутогоров.
      - Судя по древним вавилонским и египетским календарям, лунным, равно как и солнечным, имеющим одну общую нулевую точку отсчета, можно думать о происшедшем тогда на Земле необычайном событии, - педантично стала объяснять Эльга Сергеевна.
      - Когда же это было?
      Незнакомец умоляюще смотрел на своих освободителей, стараясь угадать смысл их слов.
      - Одиннадцать тысяч пятьсот сорок лет до нашей эры, - сказал Даль и перевел сказанное незнакомцу.
      Эта цифра, видимо, ошеломила его. На его ногах, освободившихся от космической обуви скафандра, не было магнитных подошв, и тяжелая фигура рыжебородого приподнялась, словно от удивления. Он быстро и взволнованно заговорил.
      Даль пытался уловить смысл его слов, но не успевал.
      - Он, кажется, говорит о счастье и горе, просит спасти Эру, его жену.
      Инко Тихий (Кетсалькоатль, Кон-Тики) говорил так:
      - Счастье мое подобно горной вершине, но рядом черная пропасть горя. Я ждал детей Земли, которых полюбил, побывав у них под именами Кетсалькоатля и Кон-Тики. Эра всегда была со мной. И мы с ней не смогли остаться в душных подземельях Мара с нашими братьями, слишком спокойными, холодными, правильными.
      Мы грезили пышной природой Земли, где побывали еще раз, чтобы оставить около нее в космосе памятник своего посещения. Мы верили, что люди найдут его и научатся понимать наш язык, чтобы узнать горькую историю фаэтов и жалкую участь мариан.
      Когда Совет Матерей Мара, страшась жестоких от рождения землян, запретил на вечные времена полеты в космос, мы с Эрой ушли сюда, чтобы уснуть сном холода в надежде, что люди найдут и пробудят нас. Вы здесь! Мы не напрасно верили в вас.
      Так помогите же, спасите мою Эру, разбудите ее!
      Но что могли сделать люди? На Земле пока не умели погружать в анабиоз разумные существа, не овладели еще автоматами, действующими от направленного на них взгляда.
      Глава третья. СВИДЕТЕЛЬ ДРЕВНОСТИ.
      Даль, вытерев потный лоб, закончил перевод рассказа. Галактион Александрович все время сличал услышанное с записями "Черного Принца". Сомнений не было. Перед ними действительно был Инко Тихий!
      Слушатели глубоко задумались, разглядывая носолобого потомка фаэтов, снова ставшего печальным. Он рассказал о пережитом вместе с подругой на Земле. Теперь Эры не было с ним, она осталась в глубинах времени, откуда он вышел.
      Глядя на него, ничем, кроме переносицы, не отличавшегося от остальных людей, трудно было поверить, что это не человек, а марсианин, к тому же живший много тысяч лет назад. Таня принесла гостю поесть. Он с опаской посмотрел на блюдо.
      Даль перевел его слова:
      - Умоляю понять, что марсиане не едят трупов.
      Таня смутилась:
      - Что вы! Что вы! Это синтетические продукты. На Земле научились, как и у вас на Марсе, приготовлять искусственные питательные белки.
      - Я знал, что так будет, - улыбнулся гость и с осторожностью положил в рот маленький кусочек. Ведь он ел впервые за много тысяч лет.
      - Есть необходимо, как и дышать, - заметил Даль.
      - Простите, - внушительно вступил Галактион Александрович. - Даль, переведи, что у меня есть к гостю несколько вопросов.
      - Инко Тихий охотно ответит старшему из новых братьев, - отозвался гость.
      - Вопрос первый: почему наш гость был погружен в анабиоз, если таковой еще не был до конца отработан, судя по тому, что во второй биованне автоматы отказали?
      Вопрос второй: кто оставил в околоземном космическом пространстве повествующие аппараты?
      - История так же печальна, как и горька, - сказал Инко Тихий. - Но неужели у вас на Земле ничего не известно о нашем пребывании там?
      Эльга Сергеевна боялась, что ее супруг с его авторитетной прямотой тяжело ранит гостя, припомнив, как вера в его возвращение привела к порабощению индейцев испанскими конкистадорами. Их ведь приняли за сынов Кетсалькоатля и Кон-Тики.
      Опережая мужа, она сказала:
      - Предания древних народов говорят и о Кетсалькоатле, отменившем человеческие жертвоприношения, и о Кон-Тики - просветителе людей.
      - Сохранились ли у инков принципы справедливости: бесплатный хлеб всем, обязанность каждого трудиться? - спросил Инко.
      - Несколько сот лет назад эти принципы существовали в государстве инков наряду со странным обычаем первому инке жениться лишь на собственной сестре, - ответила Эльга.
      - Потомки моей Ивы и Гиго Ганта! - грустно вздохнул Инко Тихий. - Они оберегали наследственность вождей, чтобы в их кровь не проникли частицы сердца ягуара.
      - Принципы, о которых гость спрашивает, - напомнил командир корабля Крутогоров, - стали сейчас целью всего человечества.
      - Только потому вы и могли прилететь сюда, - сказал, ничуть не удивившись, Инко Тихий. - По закону развития это неизбежно должно было случиться. Веря в это, мы с Эрой и погрузились в холодный сон.
      Упомянув имя подруги, Инко Тихий сразу осунулся, скулы стали заметнее на его лице.
      - Отчего же вы не вернулись на Землю, как обещали? - спросила Эльга.
      - Мы прилетели, но к другим народам. Мы и им должны были принести семена разума и стремились сделать как можно больше. Мы опустились на другом материке, между двумя большими реками. Вождя людей там звали Амменоном.
      - Амменон! - обрадовалась Эльга Сергеевна, которая в вопросах древней истории была весьма сведуща. - Так ведь это же древние шумеры, едва ли не первая цивилизация на Земле!
      - Как так первая? - удивился Крутогоров. - А египтяне, китайцы, индейцы?
      - Вавилоно-ассирийская культура, - объяснила Эльга, - наследовала шумерскую цивилизацию. Шумеролог Торкильд Якобсон из Гарвардского университета, говоря о диких племенах, живших в междуречье Месопотамии, пишет, что "месопотамская цивилизация выкристаллизовалась словно за одну ночь. Схема, по которой станет жить эта цивилизация, познавая себя и весь мир, возникает мгновенно во всех своих главных чертах".
      - Удивительно! - заметил Крутогоров.
      - Сохранились клинописные записи. У нас есть книга на корабле.
      - Я принесу, - предложила Таня.
      - Клинописью писали наши далекие несчастные предки на Фаэне, отозвался гость людей.
      Пока Таня ходила за книгой, Галактион Александрович напомнил о своих вопросах.
      Инко Тихий грустно ответил:
      - После нашего вторичного возвращения, под влиянием моей матери Моны Тихой, Совет Матерей решил, что марианам не удастся воспитать людей в духе любви и мира, а потому запретил на вечные времена полеты в космос и посещения Земли.
      Врожденно жестокие земляне, попав на Мар, могли бы погубить мариан. Но мы с Эрой, вкусившие прелесть жизни под открытым небом среди щедрой земной природы, не могли уже Жить в душных подземельях вместе с остальными марианами. Мы полюбили людей и верили, что добрые начала восторжествуют в них над сердцем ягуара, что они поднимутся по лестнице цивилизации, познают добро и справедливость. Мы мечтали этого дождаться. И Совет Матерей выполнил наше желание. Нам разрешили уснуть холодным сном. На Маре умели погружать в него:
      Однако нас должны были разбудить не потомки мариан, отказавшихся от космоса, а только люди, когда они созреют для полетов в космос. Мы согласны были дождаться во сне, пока они нас обнаружат в холодных ваннах космического "Хранилища Жизни".
      - Однако мне неясно, почему в звучащем аппарате, оставленном людям, осваивающим космос, не было никаких указаний о погруженных в анабиоз марсианах около спутника Фобоса, - заметил Галактион Александрович. - Не вижу логики.
      - Все просто, - со вздохом пояснил гость людей. - Аппарат, который вы называете "Черным Принцем", - гость выговорил это название по-русски, обладая, очевидно, феноменальной способностью к языкам, - был оставлен у Земли до того, как Совет Матерей запретил дальнейшее общение с землянами. Мы с Эрой могли рассчитывать лишь на разум тех, кто наследует посеянные нами семена знания на Земле:
      Вернулась Таня с книгой в руках.
      - Вот позвольте прочитать: "В первый год из той части Персидского залива, что примыкает к Вавилону, появилось животное, наделенное разумом, и оно называлось Музаром Оанном". (Корн. Античные фрагменты. "Из повествования Александра Полигостера, заимствовавшего легенду от Бероза, жреца Бела - Мардука в Вавилоне в эпоху Александра Македонского". Перевод с древнегреческого и латинского языков.)
      - Марианин Инкоанн, - поправил гость людей. - Так называли они меня.
      - При последовательных не очень точных переводах клинописи неизбежны искажения, - пояснила Эльга.
      - Клинопись пришла к ним через меня от фаэтов, - сказал Инко Тихий.
      - Неужели это были опять вы? - удивилась Эльга Сергеевна. - Но ведь дальше говорится, - она взяла у Тани книгу, - что "все тело у животного было как у рыбы; а пониже головы у него была другая, и внизу, вместе с рыбьим хвостом, были ноги, как у человека. Голос и речь у него были человечьи и понятные".
      - Очевидно, так восприняли люди мой скафандр. Не желая ставить под возможный удар наш космический корабль, я, выполняя наказ Совета Матерей, опустил его в воду и каждую ночь, погружаясь в море, приплывал к Эре, ждавшей меня. Не мудрено, что меня считали земноводным. Однако это не мешало моей просветительской деятельности.
      - Здесь говорится: "Существо это днем общалось с людьми, но не принимало их пищи:"
      - Они ели куски трупов, - словно оправдывался Инко Тихий.
      - "И оно обучало их строить дома, возводить храмы, писать законы и объяснило им начала геометрии. Оно научило их различать семена земные и показало, как собирать плоды. Словом, оно обучило их всему, что может смягчить нравы и сделать людей человечными. С тех пор ничего существенного не прибавили люди к своим знаниям: настолько полным было его учение. Когда солнце заходило, существо снова уходило в море, ибо оно было земноводным".
      - Эра ждала меня! Как она была бы счастлива, слыша эти слова!
      - После передачи своих знании шумерам и возвращения на Марс вам, как я понял, запрещены были полеты к Земле? - снова заговорил Галактион Александрович. - Как же это увязать с дальнейшим, с чем нас познакомит сейчас Эльга Сергеевна?
      - Да, дальше говорится о царствовании Алапара, преемником которого была Амиллар из города Пантибиблона. "В его время из моря вторично вышел полудемон Аннедот, очень похожий на Оанна (по имени Одакон). После него еще трижды сменялись царствования, и при Даосе, в прошлом пастухе из Пантибиблона, из моря снова выходили некие двойственные по виду существа, называвшиеся Эведоком, Эневгамом, Эневболом и Анементом".
      - Повтори, пожалуйста, - попросил Даля Инко Тихий. - Может быть, я не так понял.
      Ведь это невозможно!
      Даль, взяв из рук Эльги книгу "Античные фрагменты" Корна, строчку за строчкой перевел написанное. Гость людей был ошеломлен.
      - Нет слов передать мое волнение! Значит, запрет Совета Матерей был отменен в новых поколениях, и потомки современных мне мариан все-таки летали на Землю к шумерам, чтобы проверить всходы посеянных семян разума.
      - Может быть, не только к шумерам. На Земле есть немало загадочных следов посещения ее гостями из космоса, - пояснил Даль и добавил: - Вот они, японские "догу"!..
      - Как была бы счастлива Эра! Помогите же мне пробудить ее!
      - Я только недоучившийся инженер, но я готов лететь с тобой к "Хранилищу Жизни".
      Попытаемся привести в действие автоматы, - предложил Даль.
      Галактион Александрович вмешался:
      - Не следует ничего предпринимать. Лучше всего спуститься с нашим гостем на поверхность Марса и найти там место, где можно начать археологические раскопки.
      - Раскопки? - нахмурился Даль. - Почему раскопки?
      - Потому что, лишь найдя остатки былой марсианской культуры, мы сможем обнаружить секреты их анабиоза. Лишь тогда целесообразно вернуться к прозрачному склепу.
      - Ты продолжаешь думать, что марсиан уже нет на Марсе?
      - Несомненно, как это ни тяжело будет узнать нашему гостю. Но сам по себе он бесценная находка для земной науки. И наряду с двумя мумиями, которыми мы будем располагать:
      - Как тебе не стыдно, Галактион, - оборвала мужа Эльга Сергеевна. - В склепе живая женщина!..
      - Разумеется. Потому это вдвойне ценно для нас. Я запрошу Землю. Полагаю, нам разрешат приступить к намеченным раскопкам. Хотя я не исключаю, что нам предложат немедленно вернуться вместе с нашим гостем на Землю. Тысячи ученых заинтересованы встретиться с ним.
      - Уж если запрашивать Землю, то о том, как вывести из анабиоза его Эру, - сказал Даль.
      - О чем говорят люди? - поинтересовался Инко Тихий.
      - Как помочь тебе и твоей подруге, - живо ответил Даль.
      Галактион Александрович поморщился.
      - На Земле еще не погружали в анабиоз высших животных. Едва ли нам помогут: в ближайшее время. Хотя не исключено, что будут начаты необходимые исследования.
      Если спящая будет пробуждена на сто лет позже, для нее это не составит большой разницы.
      - Как не составит? А ее Инко? - гневно спросила Эльга, готовая испепелить мужа взглядом.
      Галактион Александрович развел руками.
      Инко Тихий словно догадался, о чем говорят:
      - Я готов ждать до самой глубокой старости.
      Даль в скафандре летел среди звезд рядом с ожившей статуэткой "догу" из его юношеских грез. Серебристая труба оранжереи, вдоль которой они двигались, казалась непостижимо длинной. У Инко Тихого в скафандре не было шлемофона, пригодного для общения с радиоустройством Даля, поэтому они летели молча.
      Полупрозрачный куб склепа, по-прежнему наполненный беловатым туманом, наконец, показался в конце трубы.
      Инко Тихий залетел с нужной стороны, искусно пользуясь каким-то хитрым устройством своего скафандра, по сравнению с которым ракетница Даля выглядела первобытным орудием.
      Инко повис с наружной стороны склепа "Хранилище Жизни" перед знакомым ему местом входа в шлюз.
      Створки двери подчинились его сигналу и раскрылись. И Даль следом за ним оказался в предкамере.
      Вскоре и она наполнилась полупрозрачным туманом, и они через внутренние створки вошли в камеру "Хранилища".
      Очевидно, здесь можно было дышать, потому что Инко снял с себя шлем и знаком предложил Далю сделать то же самое. Он хотел поговорить с ним.
      - Сделано как у древних фаэтов, - сказал он. - Привод механизмов от взгляда.
      Слишком тонко.
      - Если привод действует от взгляда, то тем более начнет действовать от прямого включения. Ты знаешь, где находится привод? Я предпочел бы разобрать его и заменить работу тонких механизмов прямым включением. Когда-то я увлекался автоматами, даже делал робота, искусственного человека.
      - Помни, что твой старший брат не дал тебе права разбирать механизмы. Я привел тебя сюда потому, что твоему взгляду подчинился первый автомат. Посмотри, прошу тебя, на крышку ложа. Сосредоточься.
      Даль склонился над хрустальным гробом. Нежное лицо с загнутыми, готовыми вздрогнуть ресницами приблизилось к нему. У этой женщины глаза должны быть прекрасными.
      - Она словно уже просыпается, - сказал Даль.
      - Не раньше, чем твоя воля включит механизмы. Даль еще ниже склонился над крышкой и стал в упор смотреть на спираль, приходившуюся как раз над ясным лбом спящей. Он вложил в свой взгляд всю силу желания помочь Инко Тихому и его подруге, прекрасной просветительнице людей.
      Но спокойное лицо спящей не дрогнуло. Недвижной осталась и крышка гроба.
      - В твоей оболочке для головы слышен голос старшего брата людей, сказал Инко Тихий, протягивая Далю снятый им шлем.
      У Даля помутилось в глазах от напряжения. Почему же не срабатывают автоматы?
      Какой требуется код? Может быть, надо решиться на вскрытие механизмов, замкнуть накоротко сигнальную цепь, работающую от биотоков мозга? Мало ли что могло произойти за десяток тысяч лет! Может быть, Галактион и решится?
      Даль взял у Инко свой шлем и услышал голос брата:
      - Получено сообщение с Земли. Повторяю его в третий раз: "Прекратите все попытки вмешательства в устройство анабиозной камеры. Если на Марсе не удастся найти указания, как вывести из анабиоза спящую, будет прислан специальный корабль, который доставит камеру всю целиком в околоземное пространство. Ученые всего мира примут участие в оживлении спящей". Понятно?
      - Что он говорит? - спросил Инко Тихий.
      - Эту камеру отбуксируют к Земле. Там знатоки знания приложат все усилия, чтобы вернуть твою Эру к жизни.
      - На Земле нет нужных знаний. Я найду мариан, покажу людям вход в их глубинный город.
      - Если он населен, - издалека донесся по радио голос Галактиона Александровича, которому Даль перевел слова Инко.
      - Мариане не могли все погибнуть. Среди них найдутся те, кто по древним письменам знает секрет "Хранилища Жизни", - уверенно сказал Инко Тихий.
      Глава четвертая. НЕОПЛАЧЕННЫЙ ДОЛГ.
      Итак, я, Инко Тихий, носивший на Земле имена Кетсалькоатля и Кон-Тики, возобновляю после пробуждения свои записки - отчет перед Разумом. Переход от сна к бодрствованию заложен в существе каждого, но требуется время, чтобы организм начал работать нормально. В "Хранилище Жизни" автоматы, пробудившие меня, не только отогрели мое тело, вернули силу мышцам, ввели в кровь бодрящие вещества, но и сообщили мне угол сдвига созвездия. Я был потрясен сознанием числа пролетевших тысячелетий. Меня разбудили люди, поднявшиеся в космос на своей высшей ступени развития. Я сам мечтал о такой встрече с ними, но - увы! - мое пробуждение не принесло мне полного счастья:
      Не знаю, чем вызвана мучительная боль в затылке: остаточным состоянием длительного замораживания или напряжением, с которым я старался взглядом включить автоматы пробуждения Эры.
      Эра лежит, спокойная и прекрасная, такая же, какой я видел ее на ложе холодного сна перед тем, как самому занять место рядом. Я не только помню, я ощущаю ее светлую прощальную улыбку.
      Ее губы и сейчас полуоткрыты, готовые снова улыбнуться, ресницы способны вздрогнуть, глаза открыться, но: моя Эра остается недвижной.
      Возможно, за время сна я утратил силу взгляда, в моем мозгу произошли какие-то изменения, и его ослабленные биотоки не в состоянии привести в действие автоматы:
      Мои новые братья, на которых я лишь и надеюсь, проявляют ко мне участие. И мне стыдно признаться, что они кажутся мне более чужими, чем их дикие предки, которых я стремился приобщить к добру и знанию.
      Те люди древности были яснее для меня: они боялись боли и смерти, но бывали отважны, они любили неистово и ненавидели безмерно, покорно трудились, но стремились к богатству и власти, были жестоки и кровожадны, но бывали нежны и сострадательны. А главное, всегда стремились узнать больше, чем знали, шли всегда вперед, жадные к неизвестному.
      Новые люди, напоминая во многом прежних, все же в чем-то другие. Если младший брат их вождя как-то ближе и понятнее мне, то сам вождь с его уверенностью в гибели марианской цивилизации и даже с упрямой надеждой на это (во имя чего?!)
      хоть и не жесток и кровожаден, как жрецы Толлы, но неприятен мне.
      Женщины не играют, по-видимому, у них первой роли, как на Маре, но не подчинены мужчинам, как на древней Земле, и даже каким-то способом влияют на поведение мужчин. Сами они тоже принадлежат к изучающим, хотя и должны будут выполнять все обязанности матерей. Эта двойная нагрузка представляется странной. Может быть, моя Эра, проснувшись, ближе сойдется с ними, поймет их. Но ее нет со мной:
      Боль в затылке невыносима. Что предвещает она? Скорый мой конец? Старшая из земных женщин, местная Сестра Здоровья, изучавшая окоченевший труп фаэтессы, сомневается, полностью ли я подобен человеку и можно ли ко мне применять знакомые ей средства?
      Но боль в затылке ничтожна по сравнению с болью в сердце. Ловлю себя на том, что я, ради любви к людям ушедший из своего времени, недостаточно сердечно отношусь сейчас к ним.
      После совместного полета с Далем (так зовут брата вождя прилетевших людей) к "Хранилищу Жизни" и бесплодных попыток включить автоматы для пробуждения Эры я узнал, что земляне решили переправить "Хранилище Жизни" к Земле, чтобы изучающие могли там применить все свои знания для спасения Эры. Я благодарен им, я не напрасно поверил в них, погружаясь в холодный сон, но ведь у людей нет нужных знаний!..
      Я охотно согласился помочь вождю прилетевших людей, Галактиону, в попытке найти мариан. Правда, цели у нас с ним разные. Он стремится найти лишь следы их былого пребывания на Маре, убежденный в гибели их цивилизации, мне же нужны сами мариане, близкие мне дети моего народа, сохранившие древние секреты холодного сна и способные пробудить Эру.
      Самое трудное - это не поддаваться ужасающему одиночеству, победить свое горе, победить самого себя. Мне удалось это сделать, потому что мое желание спасти Эру совпало со стремлением людей разведать Мар и спуститься на его поверхность.
      Но что я увижу там? Становилось жутко. Ведь тысячелетия прошли не только в космосе, они пролетали и на Маре. Какой они оставили след? Ведь ничто в мире не может быть неизменным. Неужели прав холодный Галактион?
      Я указал пилотам, в какое место следует посадить корабль, чтобы оказаться вблизи Города Долга.
      Город Долга! Его символом были древнейшие стихи Тони Фаэ!.. Как хотелось мне прочесть их людям на земном языке!
      У меня был пример Даля, овладевшего мертвым языком мариан и опыт изучения живых языков древней Земли. И я принялся изучать современный язык землян. Он назывался русским, одним из распространенных в числе многих.
      Мой словно просветлевший за бесконечно долгий отдых мозг был подобен земной высохшей губке, жаждущей влаги. Он с легкостью впитывал в себя новые понятия.
      Люди радовались моим успехам и уже обменивались со мной репликами без переводчика.
      К этому времени "Поиск" (улыбка судьбы снова свела меня с этим названием корабля) опустился на Мар.
      С той же тревогой, что и люди, смотрел я на поверхность родной планеты, которую, казалось, оставил совсем недавно.
      Сколько охватывал взор, во все стороны простиралась голая равнина, изрытая полузанесенными песком ямами. На непривычно близком (по сравнению с Землей)
      горизонте виднелась серебристая башня "Поиска", а за нею - горная гряда.
      Хребты были на прежних местах, но в остальном я не узнавал Мара. Где же оазисы, на которых работали мариане в скафандрах? Где же марианская растительность, пусть уступающая земной, но все же живучая, сочная, вкусная? Наконец, где же тоненькие цепочки следов остродышащих ящериц, единственных живых существ, обитавших на поверхности Мара?
      Пустыня была мертва. Поражала отсутствием знакомого кратера, в котором прежде был оазис с утесом городских шлюзов перед ним.
      В моем шлеме люди поместили электромагнитное устройство, позволявшее мне слышать их голоса. Я уже достаточно понимал теперь каждого из них, но в решительную минуту нам приходил на помощь Даль.
      Глядя на мертвые пески, Галактион сказал:
      - Анчару бы расти в этой пустыне чахлой и скупой.
      - Анчар - ядовитое дерево смерти из стихов нашего великого поэта, объяснил Даль.
      Дерево смерти! Даже ему не было места в пустыне!..
      - Оазис: здесь: был, - выговорил я на языке людей.
      - Оазис? - переспросил Галактион. - Был? Это очень верно! И совпадает с моей теорией гибели марсианской цивилизации.
      Несколько дней прилетевшие люди, называвшие себя археологической экспедицией, с помощью хитроумной машины раскапывали горы песка. Однако все было напрасно.
      Фиолетовое небо, красноватые пески, синие, словно земные, тени, горы: "Планета Анчар", как назвал Мар Галактион, объясняя, почему никто не обнаружил здесь следов жизни.
      Мой скафандр фаэтов был неуклюж, и я почти не мог помогать людям. Как я жалел, что у меня не было легкого скафандра, в каком я выбегал когда-то на поверхность Мара!
      Обе женщины были лучшими помощниками Далю, чем я.
      - Галактион! - позвала старшая (Эльга) мужа. - Твердая порода. Оплавленный гребень. На метеоритный кратер непохоже.
      У меня перехватило дыхание. Я хотел объяснить Галактиону что мы у цели! Но все русские слова разом вылетели у меня из головы. А Даль был занят с младшей из сестер (Таней) определением состава найденной породы. Он называл обнаруженные вещества, которые говорили им многое (а для меня были новыми понятиями), доказывали, что здесь когда-то произошел ядерный взрыв.
      Я понял, что ядерные взрывы - это и есть распад вещества, погубивший цивилизацию фаэтов.
      - Галактион, - торжественно сказал я, - мы у цели. Вы, люди, обнаружили занесенный песком кратер, оставшийся от войны распада между базами Фобо и Деймо, начатой накануне гибели Фаэны. Город Долга поблизости. Его почему-то тоже занесло песком.
      - Потому что некому стало очищать скалу от наносов, - уверенно ответил мне вождь людей.
      - Стебелек! - раздался взволнованный крик младшей сестры, Тани.
      - Это первая такая находка на Марсе, - обрадовался Даль. - Спасибо тебе, Инко, без тебя мы не нашли бы.
      Я с грустью рассматривал стебелек со свернувшимися трубочкой листьями. Трудно было в нем узнать предка той самой кукурузы - дара звезд, - которая была привезена нами на Землю. Когда-то подземная река по прорытому древними марианами глубинному руслу питала влагой исчезнувший оазис. Но, видно, еще действовала былая оросительная система, если стебелек рос здесь сам собой!..